Текст книги "Игла и нить"

Мисс Пинсон уже начала приходить в себя, когда ребята вошли в класс и поспешили занять свои места. Сильно обеспокоенная вторым инцидентом с внезапно свалившей ее дремотой, женщина тут же вскочила из-за стола и выбежала из аудитории.

– Может, сходим куда-нибудь перекусить? – предложил Аттис.

– Ну наконец-то! Первая здравая мысль за весь вечер. – Роуэн тут же схватила свою сумку. – Я знаю одну лапшечную по дороге к станции. Там готовят изумительные вегетарианские пельмени.

– Ты мне нравишься. – Аттис подошел к девушке и положил руку ей на плечо. – Веди меня к пельмешкам.

– Мне нравится быть в ковене.

– В следующую пятницу Хеллоуин, – объявила Эффи, обращаясь ко всем. – Давайте встретимся и отметим его как следует. Вы идете?

Миранда покачала головой:

– За мной наверняка уже пришла мама. Она думает, что я состою в группе продленного дня.

Анна улыбнулась словам Миранды, но затем перевела взгляд на Эффи и покачала головой. Я должна сопротивляться.

– Как-то неловко получается, – сказала Роуэн, подходя к двери, – но у меня вроде как свидание с Аттисом. Можешь, конечно, к нам присоединиться, Эффи, но боюсь, что ты будешь третьим лишним.

Эффи рассмеялась:

– Мне не привыкать. Я вечно третья лишняя на всех свиданиях Аттиса.

– Это правда, она вечно все портит. – Молодой человек положил свою руку на плечо Эффи, и все трое покинули класс.

– Без тебя ничего не выйдет, ты ведь это понимаешь? – Миранда все еще складывала свои вещи в сумку. – Нам не обойтись без твоего здравомыслия.

– С чего ты решила, что я в здравом уме? – спросила Анна.

– Потому что только тебе хватило ума не согласиться участвовать во всем этом.

Синяки

Чем красивее роза, тем острее шипы.

Обучение наузников. Книга наузников

Тетя запустила метроном.

Анна пыталась сосредоточиться на ритме мелодии во время урока игры на пианино, но не могла перестать думать о – тук-тук-тук — швейной машинке и ощущении магии в своем теле. Стоявший на пианино розовый куст, казалось, тихонько наблюдал за девочкой.

– Ты играешь слишком быстро, – упрекнула ее тетя.

Вот уже несколько дней она была чем-то раздражена. Анна пыталась убедить себя, что тетя нервничает из-за чрезвычайной загруженности на работе, но более параноидальная часть девочки считала, что тетя нервничает из-за ее вранья. Дополнительные занятия пошли мне на пользу… Да, мы практиковали французский… Я хотела бы походить туда еще недельку…

– Сконцентрируйся! Ты наврала везде, где только можно. – Тетя взмахнула рукой, и тиканье метронома стало громче – настолько громким, что казалось, будто он тикает у Анны в голове.

ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК. Пальцы девочки принялись спотыкаться, и она в раздражении убрала руки с клавиш. Однако мелодия не умолкала.

Анна подняла глаза на тетю – та ритмично взмахивала руками, и клавиши инструмента вторили ее движениям. Мелодия идеально попадала в такт, ни одной ноты не было взято фальшиво. ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК.

– Видишь, как важна концентрация? Ясность мысли и цели.

Все, что Анна могла видеть перед собой в этот момент, – это довольная ухмылка тети.

– Ты пользуешься магией, это нечестно! – воскликнула девочка с горечью в голосе, но тут же осеклась. – Прости меня. Я попробую еще раз.

Мелодия оборвалась. Крышка пианино резко захлопнулась, больно прищемив пальцы Анны.

– Нечестно? – переспросила тетя. – Думаешь, магия дается мне легко? Она для меня – бесконечная жертва, Анна.

– Я не то хотела…

Но тетя явно не закончила. Она принялась расстегивать свою блузку. У Анны свело живот. Она знала, что́ за этим последует. Тетя распахнула блузку, обнажив грудь, на которой висело ожерелье из толстой нити с девятью узлами, а под ним – вокруг ее шеи – было другое ожерелье, из синяков. Некоторые из них были старыми, другие – поновее, третьи только-только начинали проявляться: темная радуга из зеленого, черного и фиолетового оттенков.

Анна отвела взгляд. Она и раньше видела синяки на тетиной шее, но каждый раз смотреть на них было так же тяжело, как в самый первый раз.

Тетя любовно погладила пальцами синяки на своей шее:

– Мелодия может быть нежной, но всякий раз, когда я пользуюсь магией, ожерелье наузника врезается в мою плоть и причиняет мне боль. Оно напоминает мне о том, Анна, что магия – это грех, громадная ответственность. В ней нет любви – только боль, только страх. Через жертву да очистятся наши сердца.

Анна кивнула, желая поскорее покончить с этим неприятным для нее разговором, чувствуя тяжесть от тетиной боли, от синяков вокруг ее шеи. Тетя застегнула блузку.

– На сегодня мы закончили. Завтра мне нужно встать пораньше. Состоится очередное собрание наузников.

Тик-так, тик-так, БУМ.

– Что? – Анна не могла скрыть своего ужаса. Очередная незапланированная встреча наузников. Неужели тете что-то известно о ковене? Если наузники пронюхают о нем, то не станут дожидаться лета, чтобы провести церемонию Связывания. Руки Анны задрожали. Неужели тетя узнала правду? Или на повестке дня было что-то еще? – Но зачем?

– Каково пятое правило наузников?

– Не задавай вопросов, не ищи ответов.

– Тогда почему ты спрашиваешь?

Но вопросы не давали Анне уснуть всю ночь. На следующее утро она проснулась, как всегда, совсем не отдохнув. Девочка встала пораньше, чтобы успеть застать тетю перед встречей и попросить разрешения взять ее ноутбук для написания эссе по английскому. Тетя неохотно уступила. Анна все равно взяла бы его украдкой, но при этом чувствовала бы себя виноватой. Как только тетя ушла, девочка поднялась с ноутбуком к себе наверх и открыла новую страницу в браузере. Она набрала в поисковике: «безликие женщины». На странице результатов поиска было несколько новых статей.

Загадочный знак обнаружен на телах шести безликих женщин с Биг-Бена

Хотя результаты вскрытия не выявили никаких следов борьбы или насилия, полиция обнародовала новые подробности касательно дела женщин, найденных свисающими из окон Елизаветинской башни. В основании их черепов была обнаружена необычная татуировка: спираль из семи концентрических кругов. Хотя в настоящее время причиной смерти шести потерпевших считается самоубийство, полиция надеется, что данная татуировка поможет ей в установлении личности женщин и продвинет расследование данного происшествия.

Под заметкой была помещена фотография загадочной татуировки, которая выглядела чернее и четче, чем любая татуировка, которую Анне приходилось видеть: спираль из семи небольших кругов, вписанных друг в друга; последний круг, расположенный в самом центре, был закрашен черным, отчего казался похожим на зрачок или бездну – глубокую пустоту, вокруг которой вращались остальные круги. Что-то в этом рисунке беспокоило Анну, как будто взывало к ней. У нее было странное чувство, словно она уже видела этот знак прежде. Девочка заставила себя оторваться от разглядывания фотографии, чувствуя, что если она будет смотреть на этот странный знак слишком долго, то упадет в его центр. В другом репортаже от самого сенсационного новостного портала «Мейл тудей» цитировался источник, о котором Анна прежде никогда не слышала:

Пока полиция по-прежнему отказывается давать какие бы то ни было комментарии. Халден Крамер, руководитель отдела по коммуникациям Института исследования организованного и ритуального насилия, недавно в своем интервью подчеркнул некоторые аспекты данных смертей, которые кажутся экспертам наиболее подозрительными: серые мантии, значимое местоположение, потенциальное родство убитых заставляют нас думать, что их смерть имеет какой-то ритуальный подтекст. Обнаружение данного знака – древнего оккультного символа, известного как «Око», – только подтверждает данную теорию и заставляет нас задаться мрачным и вселяющим беспокойство вопросом: чем занимались эти женщины в помещении Елизаветинской башни перед своей смертью?

Институт исследования организованного и ритуального насилия – кто они, черт возьми, такие? Анна быстро почистила историю браузера и продолжила работу над эссе, но слова: ритуальный… оккультный… мрачные и вселяющие беспокойство вопросы – никак не выходили у нее из головы. Неудивительно, что наузников так взволновала вся эта история. Слова, что крутились у Анны в голове, были всего на волосок, на один удар метронома от магии. Несомненно, именно это – а не поведение девочки – послужило поводом для внеочередного собрания. Эта мысль успокаивала. И все же Анна не могла выбросить из головы рисунок татуировки, как будто он всегда жил в ее подсознании и просто ждал, когда о нем вспомнят.

К утру понедельника Анна наконец приняла решение. Она не могла – просто не могла – присоединиться к ковену. Ей нужно было держаться от этой компании как можно дальше. Были наузники чокнутыми на всю голову или нет, в волшебном мире явно происходило что-то странное, что вызывало их опасения и беспокойство. Тетя вернулась со встречи в отвратительном и опасном настроении. И хотя церемонию Связывания решено было – пока – не переносить на более ранний срок, все же рисковать не стоило.

– Ты голодная?

Резко обернувшись на голос, Анна обнаружила позади себя Аттиса.

– О да, я вечно голодная как волк. – Она повернулась обратно к стойке, поскольку как раз подошла ее очередь.

Сердце девочки забилось быстрее.

– Мне нравятся женщины с хорошим аппетитом.

– Думаю, тебе нравятся все женщины, у которых есть пульс, – уточнила Анна.

– Наличие пульса никогда не помешает, – парировал молодой человек.

– Мне, пожалуйста, пасту, – попросила девочка, пододвигая свой поднос.

– Привет, Деннис! Как там Мэри? – поинтересовался Аттис.

Лицо буфетчика расплылось в широкой улыбке.

– Намного лучше, инфекция уже отступила. Спасибо, что спросил, дружище.

– Рад слышать, приятель, – ответил Аттис.

– Что возьмешь сегодня? – спросил Деннис.

– Тоже пасту.

– Как насчет второй порции пудинга?

– Не откажусь. – Аттис улыбнулся и подвинул свой поднос вслед за Анной.

Девочка недоверчиво посмотрела на молодого человека. Он был на короткой ноге со всеми.

– Его дочку на прошлой неделе увезли в больницу из-за зубной инфекции, – пояснил Аттис. – Что не так-то?

– Я учусь в этой школе вот уже шесть лет и понятия не имею, как зовут нашего буфетчика. А ты здесь и двух месяцев не проучился, а уже сделался другом семьи и можешь ожидать приглашения на ужин со дня на день.

– Все потому, что я разговариваю с людьми, – со смехом ответил Аттис.

– Я тоже разговариваю с людьми. – Слова молодого человека ее немного задели. Анна направилась к столику в дальнем углу гостиной; Аттис последовал за ней и уселся напротив. – Ой, ты собираешься сесть прямо тут?

– Да, ты права, – с легкой издевкой в голосе ответил он, – ты просто образец дружелюбия.

– Ладно. – Анна сдалась. – Я не разговариваю с людьми, но ты… Не успел ты появиться в нашей школе – со своим высоким ростом и глупой улыбочкой, – и тебя тут же взяли в команду по регби, и вообще все от тебя в восторге. Все не так просто для тех, кто…

– Не такой высокий и не такой улыбчивый? – (Анна презрительно скривила лицо.) – Меня, кстати, выгнали из команды по регби. Оказалось, что запрыгивать судье на спину запрещено даже в шутку.

Анна не смогла сдержать улыбки. Какое-то время молодые люди молча ели свой обед.

– Так почему у тебя нет друзей? – спросил Аттис с набитым макаронами ртом. – Ты временами очень даже ничего. – (Анна пожала плечами.) – Не хочешь, чтобы на тебя обращали внимание?

– На меня невозможно обратить внимание.

– Попахивает одиночеством, – сочувственно сказал Аттис.

– Мне не одиноко! – возмущенно запротестовала Анна. – Просто так легче, вот и все.

– Мне кажется, ты не из тех, кто выбирает более легкий путь.

– Слушай, без обид, но ты меня совсем не знаешь, – отрезала девочка.

– Мы же не собираемся становиться друзьями, не так ли? – Казалось, улыбается не только его рот, но и вообще все черты лица, вплоть до покрытой мелкой рябью поверхности его глаз-лужиц.

– У тебя уже есть один друг. Деннис.

– Я обожаю Денниса. Он всегда угощает меня пудингом. Взамен он получает от меня безграничную преданность.

– О чем болтаем, народ? – спросила Эффи, подходя к их столику. От неожиданности Анна чуть не подпрыгнула. – Ням. – Эффи села рядом с Аттисом, взяла ложку и отделила огромный кусок от шоколадного пудинга на его тарелке.

После того как она съела пудинг, девушка дотронулась ложкой до носа молодого человека, оставив на нем шоколадный след. Аттис покачал головой, не сводя с Эффи глаз. Анне стало не по себе, когда она осознала, что оказалась в общей гостиной за одним столом с Аттисом и Эффи – двумя людьми, которых она так отчаянно пыталась избегать. Девочка огляделась по сторонам и поняла, что на них все смотрят. Вот почему я не могу присоединиться к ковену…

– Мы говорили о друге Аттиса, буфетчике. – Анна отодвинула свой поднос в сторону.

– Буфетчик; сексуальный молодой учитель рисования; Дарси. Искусство обольщения – единственный вид искусства, в котором ему нет равных. – Эффи взъерошила Аттису волосы. – Уверена, он и с тобой уже пытался заигрывать.

– Нет, не пытался. – Анна почувствовала, как кровь прилила к лицу. – В любом случае почему бы тебе действительно не пофлиртовать с Дарси? – спросила она, обращаясь к Аттису. – Она ужасно обращается с Эффи.

– Потому, – ответил молодой человек с улыбкой, – что держать друзей надо близко, а врагов – еще ближе, чтобы в любой момент с ними можно было переспать.

Эффи усмехнулась, облизывая испачканные шоколадом губы.

Анна не очень понимала, что именно они имели в виду, но ясно осознавала, что ей нужно как можно быстрее избавиться от их компании.

– Мне пора. – Она встала из-за стола, хотя съела лишь половину своего обеда. – Надо заскочить в библиотеку…

Лицо Эффи расплылось в шоколадной улыбке.

– Что, если я скажу, что по всему Лондону разбросаны волшебные библиотеки? – с заговорщическим видом спросила она. – Библиотеки, которые тебе даже не снились! Библиотека, построенная из книг; библиотека, спрятанная в лесу; библиотека, в которой хранятся все когда-либо утраченные рукописи. Я отведу тебя в одну из них, если присоединишься к моему ковену.

– У кошки, как известно, девять жизней, и все же любопытство сумело ее убить, – ответила Анна словами тети, однако глаза ее тут же зажглись неподдельным интересом.

Волшебные библиотеки. Даже Селена никогда не рассказывала ни о чем столь чудесном.

– Пойдем сходим куда-нибудь? – вскочив со своего места, предложила Эффи.

– Я не могу, – запротестовала Анна.

– Еще как можешь! Мы же, в конце концов, шестиклассницы, сейчас время обеда, нам разрешено покидать школу. Пошли.

Анна хотела воспротивиться предложению Эффи, – правда хотела! – но внезапно обнаружила, что перебрасывает сумку через плечо, машет на прощание Аттису и следует за Эффи. Через несколько минут они уже вышли из здания школы, и легкий ветерок обдал прохладой и свежестью их лица. Затем он потрепал кроны деревьев и понесся дальше.

– Приятно вот так вот выбраться из школы посреди дня, – сказала Эффи. – Мне нужен кофе. Давай зайдем в кафе рядом со школой для мальчиков.

В этом кафе постоянно зависали ученики обеих школ – популярные ученики.

– Может, найдем местечко поспокойнее? – робко предложила Анна.

– А зачем нам местечко поспокойнее?

Впереди показалась школа для мальчиков Святого Олафа, возвышающаяся над высокими стенами из такого же красного кирпича, что и их школа. Маленькое кафе с подходящим названием «Красный кирпич» располагалось на углу здания возле одного из входов в школу. Эффи решительно вошла внутрь, и Анна последовала за ней. Внутри кафе оказалось больше, чем снаружи. В нем имелось довольно большое количество столиков с разнообразными по форме и цвету стульями и несколько укромных уголков, а над всем этим парил успокаивающий запах свежеобжаренного кофе.

Эффи подошла к прилавку, чтобы сделать заказ.

– Мне, пожалуйста, кофе – черный – и две вот эти штуки. – Она указала на корзину с круассанами.

Анна взяла чай, и девушки остались ждать свои заказы у стойки. Несколько молодых людей, сидевших за соседним столиком, повернули головы в их сторону. Эффи помахала им пальцами, как бы говоря: «Пока-пока».

– Почему они смотрят на нас? – обеспокоенно спросила Анна.

– Потому что мы – девочки.

– Такого со мной прежде не бывало, – заметила Анна.

– Ну разумеется, потому что ты вечно ходишь, уставившись или в пол, или в книгу. Если бы ты хоть раз соизволила поднять глаза, накраситься, надеть каблуки и выйти в люди – поверь мне, ты бы почувствовала разницу.

– Спасибо, – сухо ответила Анна, не зная, было это оскорблением или комплиментом.

– Мне нравится вон тот, – внезапно заявила Эффи, кивнув на группу молодых людей.

– Который из них? – Анна обернулась, чтобы получше рассмотреть компанию за соседним столиком.

– С темными волнистыми волосами.

– Крупный такой?

– Ага. Мне нравятся мускулистые парни. Впрочем, и худощавых я тоже люблю. Да и девушки мне тоже по душе. Зависит от настроения. – Эффи забрала у бариста свой кофе и глубоко вдохнула его терпкий аромат. – Но что ни говори, кофе я люблю больше всех моих любовников, вместе взятых.

Когда стало понятно, что платить она не собирается, Анна протянула бариста деньги за них обеих.

Эффи внезапно выпрямилась и посмотрела на дверь. Через нее в кафе только что вошел Питер в компании самых популярных учеников школы: Хаттона, Дигби, Эндрю и Тома. Последнему в прошлом году присвоили титул обладателя лучших волос школы, впрочем не исключено, что он сам его себе и присвоил.

Питер с Томом направились к стойке, а остальные ребята сели за свободный столик. Анна сделала глоток и попыталась спрятаться за своей кружкой, но в итоге лишь пролила половину чая на себя. У меня просто отлично выходит держать себя в руках.

– Привет, мальчики. – Эффи обращалась к Питеру с Томом.

Том смерил ее взглядом и пошловато ухмыльнулся. Увиденное явно пришлось ему по душе.

– Хочешь, чтобы я добавил сахарку в твой кофе? – пошловато предложил он.

Он был ниже и коренастее Питера. У него были ровные белые зубы, квадратная челюсть и тщательно уложенные черные волосы. Многие ученицы школы Святого Олафа находили его симпатичным, но Анне не нравилось постоянно проявляемое им чувство превосходства над другими и высокомерное выражение лица.

– Согласно школьным слухам, я уже попробовала твоего сахарку, – как ни в чем не бывало ответила Эффи.

Том на секунду напрягся, но затем расслабился и пожал плечами.

– За школьные слухи я не в ответе, – безразлично заметил он.

– Неужели? – Эффи с аппетитом откусила огромный кусок круассана. – Я ничего не имею против хороших слухов. Я бы только хотела, чтобы в этих слухах меня сватали с кем-нибудь другим. А вот ты… – Эффи посмотрела на Питера, который только что сообщил свой заказ бариста. – С тобой бы я с удовольствием замутила.

Питеру это предложение не показалось таким уж заманчивым.

– Прошу прощения, но разве мы знакомы? – спросил он, обращаясь к Эффи.

– Пока нет, но у тебя есть все шансы узнать меня получше.

Казалось, Питер на мгновение утратил дар речи.

– У Питера и всех остальных ребят в этой школе, – пробормотал Том.

– У всех, кроме тебя. – Улыбка Эффи, которой она наградила Тома, была такой холодной, что легко могла заморозить чай в кружке Анны.

– Пойдем отсюда, Том. – Питер протянул другу его стакан и сердито посмотрел на Эффи. – Думаю, нам лучше уйти.

Ни один из них, казалось, не обратил ровным счетом никакого внимания на Анну.

– Согласен. К тому же тут воняет какими-то помоями. – Том метнул быстрый взгляд на грудь Эффи и последовал за Питером к выходу.

Эффи взяла ложку с блюдечка и окунула ее в свой кофе. Потом вытащила ее, какое-то время подержала на весу, а затем перевернула – кофе пролился на пол.

– Вот дерьмо! – в сердцах выругался Том.

Чашка с горячим молоком выпала у него из рук. Мальчишки, сидящие за соседними столами, покатились со смеху. Молоко забрызгало Тому брюки, и было похоже, будто он обмочился. Анна в ужасе посмотрела на Эффи.

– Что? Просто один маленький загово́р. Уж и повеселиться нельзя. Ладно, пошли. – Она схватила Анну за руку и потащила к выходу из кафе, по дороге махнув рукой Тому на прощание.

Как только они оказались на улице, Анна расхохоталась.

– Господи, ты просто ужасна! – проговорила она сквозь смех.

– Думаешь, я сделала что-то ужасное? Ох, с тобой еще работать и работать. – Эффи взяла Анну под руку.

– Не думаю, что хоть кто-то в нашей школе может с тобой управиться.

– Ну, мужчины не могут со мной управиться потому, что я играю по тем же правилам, что и они. – Эффи остановилась у витрины одного из магазинов.

– Так тебе… мм… приглянулся тот блондин? – Анна притворилась, что тоже рассматривает витрину.

– Да, он очень даже ничего, если тебе по вкусу смазливые мордашки и высокая мораль. Я бы предпочла, чтобы он немного встряхнулся и расслабился. И я готова ему в этом помочь, – ответила Эффи.

– Он не сноб, он просто не такой, как другие ребята из его школы. Он порядочный! – возмутилась Анна.

– И как долго ты влюблена в этого парня?

– О чем это ты? – От волнения Анна чуть не задохнулась.

– Я заметила, как ты на него смотрела. Или, лучше сказать, как ты не смотрела ни на что, кроме него.

– Ничего я в него не влюблена, – запротестовала Анна. – Я просто считаю, что он…

– Достойный мужчина. Ни один мужчина не достоин чего бы то ни было.

– Даже Аттис?

Эффи рассмеялась, а затем сказала:

– Он самый достойный человек из всех, кого я знаю. Впрочем, это особо ни о чем не говорит.

– А вы с ним когда-нибудь?.. – нерешительно спросила Анна, не уверенная, что вправе задавать столь интимные вопросы.

– Он мне как брат, – ответила Эффи с улыбкой, значение которой осталось для Анны загадкой. – Знаешь, я могу помочь тебе с этим Питером, если хочешь.

– Я не хочу быть с Питером, и я точно не хочу использовать магию, чтобы насильно влюбить его в себя.

– Почему нет? Магия и любовь просто созданы друг для друга. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Пошли. – Эффи вновь потянула ее за руку.

– Куда мы идем? – спросила Анна.

– Я знаю только один волшебный магазин в Далвиче.

Девочка резко остановилась:

– В Далвиче есть волшебный магазин? – Анна не могла поверить, что в райончике, по которому она гуляла столько раз, полном самых обычных людей, может быть что-то волшебное. – Знаешь, я, наверное, лучше вернусь в школу.

Эффи закатила глаза, продолжая тащить за собой Анну:

– Нам с тобой удалось зайти так далеко! Поэтому сейчас не время отступать. Обещаю, мы только войдем и тут же выйдем.

Анна уже успела понять, что обещаниям Эффи верить не стоит, и все же она не могла не признать, что соблазн был велик. На что может быть похож волшебный магазин в Далвиче?

– Мне нужно быть в школе через полчаса. У меня урок. Я не шучу, – предупредила Анна.

Эффи вновь закатила глаза и протянула:

– Ла-а-адно.

По пути к центральной улице района она доели свои круассаны.

– Да, кстати… – Эффи запихнула в рот остатки лакомства, – а что там за история с твоими родителями? Ты вообще о них часто вспоминаешь?

Вопрос застал Анну врасплох. Большинство людей находили эту тему довольно деликатной, а потому обходили вопрос смерти родителей девочки стороной. Прямота Эффи поражала. Анна отвернулась, лихорадочно обдумывая ответ. Стоило ли ей открываться перед девушкой, которую она едва знала?

– Иногда я думаю о маме, – наконец ответила она. – Селена, вероятно, говорила тебе, что ее убил мой отец. – Анна попыталась произнести эту фразу максимально спокойно, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

Но тут же отпила из кружки немного чая, чтобы прочистить горло.

– Да, я в курсе. Там вышла какая-то некрасивая история, и в результате твой отец убил твою мать. Селена говорила, они перед этим поругались, – должно быть, причина для спора была веской, черт побери. – (Анна кивнула.) – Тебе не интересно было бы узнать об отце побольше? Ну, отчего он так психанул?

Анна пожала плечами, радуясь, что они были на открытом воздухе. Тема смерти ее родителей была такой клаустрофобной – словно комната, стены которой сжимались тем сильнее, чем больше о ней думаешь. Девочка нащупала в кармане свой науз.

– Полагаю, любовь – дело сложное. – Анна понимала, что отделывается общей фразой.

Где это видано, чтобы любовь закончилась тем, что ты задушишь партнера, а потом вонзишь себе нож в сердце? Впрочем, тетя была уверена, что любовь опасна и разрушительна.

– Полагаю, спорили они не о том, кому предстояло на сей раз выносить мусор. Тебе наверняка хочется узнать подробности.

Анна вдруг ощутила, как напряглась каждая мышца ее тела. Эффи было легко говорить об этом; ей не пришлось расти под гнетом этой мрачной, таинственной, мучительной истории.

– Нет, мне не хочется, – тихо сказала она.

– А мне бы хотелось, – не унималась Эффи.

– Но ведь это не ты осталась сиротой, – коротко ответила Анна. – Ты росла с мамой.

Эффи рассмеялась нарочито громким смехом:

– Да? И где же она тогда? Скорее всего, где-нибудь в России, хотя от моей дорогой мамочки вечно не знаешь, чего ждать. – Эффи произнесла слово «мамочки» с презрением. – Сама она утверждает, что уехала по каким-то магическим делам, но я-то знаю, что она просто сбежала с очередным любовником.

Селена часто потчевала Анну рассказами о своих любовных похождениях, и девочка от души смеялась над различными непристойными подробностями этих историй, но ей никогда не приходило в голову спросить, кто был отцом Эффи и была ли Селена когда-нибудь по-настоящему влюблена.

– А ты… ты… э-э-э… ты знаешь, кто твой отец? – нерешительно спросила она.

– Нет, – ответила Эффи просто, как будто это не имело никакого значения. – Может, он тоже умер, как и твой отец. – (Анна подняла глаза на Эффи, но взгляд девушки говорил о том, что она просто шутит.) – Это маловероятно, разумеется. Скорее всего, это была мимолетная интрижка и он даже не знает о моем существовании. А может, мой отец – он. – Эффи указала на мужчину, быстро идущего по другой стороне улицы. – Или он. – Она кивнула в сторону пожилого мужчины с ходунками; Анна не смогла удержаться от смеха. – Как бы там ни было… Мы на месте!

Анна не раз бывала на этой улице, но никогда прежде не замечала небольшого магазинчика с зеленым фасадом, деревянной дверью и вывеской в витрине, которая гласила: «Старинные вещи и воспоминания». Снаружи магазинчик не выглядел каким-то особенным. Да и внутри его на первый взгляд не было ничего волшебного. Крошечное помещение было завалено всякой всячиной, выстроенной в ряд на полках, покрывающей столы, свисающей с потолка, высыпающейся из сундуков на пол; напольная вешалка была до отказа набита одеждой. Анна попыталась среди всего этого бардака найти хоть что-нибудь странное, но все предметы вокруг были типичными для ассортимента обычного антикварного магазина: одежда, шляпы, ботинки, сумки, посуда, старые фотоаппараты, зеркала, часы и прочая дребедень.

Единственное, что было необычного, – это запах. Пахло не плесенью, старыми духами, лаком для дерева или человеческими воспоминаниями, тщательно собранными и запечатанными, – иными словами, стандартными запахами любой антикварной лавки. Вместо этого в магазинчике пахло… чем-то восхитительным и прекрасным. Чем же это пахнет? Запах был смутно знакомым. Анна попыталась вспомнить, откуда она могла его знать и почему ей казалось, что он жил у нее в самом сердце…

И тут ее осенило.

Это был садик.

Пахло их садиком на Кресси-сквер в начале весны: свежескошенной травой, жасмином и дождем, который только что закончился и пропитал новой жизнью блестящие, будто начищенные воском, почву и деревья.

Анна вдохнула поглубже и даже смогла различить запах мха на каменном фонтане и теплый, сложный аромат коры дуба, под которым она так любила сидеть. Запахи были настолько реальными, что Анне почудилось, будто она находится не в антикварной лавке, а прямо там, в своем садике, и дышит ими, как делала сотню раз до этого.

– Чувствуешь, чем пахнет? – шепотом спросила она Эффи.

– Пахнет ночным Нью-Йорком, – ответила девушка, широко улыбнувшись. – Хот-догами и брецелями, по́том и дымом, марихуаной, выхлопными газами, усталостью и помойками. Божественно.

– Это пахнет вон та свеча, – произнес чей-то голос.

Анна резко обернулась. Из задней комнаты к ним вышла женщина, одетая в нечто невообразимое. На ней было что-то напоминавшее старинную военную форму, на плечи была наброшена шаль с ацтекским принтом, на руках были тонкие кружевные перчатки, на шее в несколько слоев висели различные ожерелья, бусы и цепочки, а каштановые волосы незнакомки были убраны под оранжевый цилиндр. На вид ей было лет шестьдесят, в ее лице Анне почудилось что-то птичье – крючковатый нос и маленькие чуткие губы; ее наряд походил на гнездо, которое она соорудила из кусочков других нарядов. Женщина указала на белую свечу, горевшую на прилавке, и сказала:

– Запахи стольких старинных вещей и противоречивых воспоминаний могут приводить в замешательство. Поэтому я зажигаю эту свечу – она превращает запахи комнаты в ароматы ваших любимых воспоминаний.

– Понятно. – Анна была не в силах избавиться от выражения крайнего восхищения на лице.

– Но его могут почувствовать только ведьмы, разумеется.

Ведьмы. Они были ведьмами, и она была ведьмой – и казалось совершенно естественным, что все трое так запросто беседовали о магии в волшебном магазине. В Далвиче. Анне жутко захотелось как можно быстрее убежать из этого места и где-нибудь спрятаться. Но ей пришлось подавить в себе этот порыв.

Мы не должны творить заклинаний без крайней на то необходимости.

– Здесь вы найдете различный антиквариат и воспоминания. – Женщина неопределенно махнула рукой. – Тебе нравится винтажная одежда? – Анна кивнула, и женщина провела рукой по напольной вешалке с одеждой самых разных форм, цветов и размеров. – Надень любой из этих предметов и ощутишь память его предыдущего владельца – самое сильное воспоминание, которое у него сохранилось с тех времен, когда он носил этот предмет. – Затем женщина указала на ряд часов на стене. – Все они остановились в тот момент, когда с их владельцами произошло событие, в корне изменившее их жизнь. Мне нравится загадка, что в них таится, а тебе? Никогда не знаешь, что именно заставило стрелки этих часов остановить своей бег. В этих телефонах, – она кивнула на столик со старинными телефонами ярких расцветок, – заключены старые разговоры. Эта пишущая машинка печатает только идеи человека, который ею когда-то владел. Я печатала на ней в свое время весьма экзистенциальные стихи. Теперь ты понимаешь, как тут все устроено? – (Анна кивнула: объяснение владелицы магазина выглядело исчерпывающим.) – Пожалуйста, можете осмотреться.