Текст книги "Брачные планы барона Хейверсмира"

Глава 5

Скверное чувство не покидало Джо, пока он не услышал из гостиной смех Розалин. Этот звук придавал ему ощущение, что все уладится. Так было всегда, с самого первого дня, когда он взял сестру на руки и пощекотал ее пухленькую детскую ножку, а она улыбнулась ему.

– Что это за мохнатая шуба на тебе, сестренка? – спросил он, войдя в гостиную и увидев, как сэр Бристл выражает свое обожание, пытаясь дотянуться до ее лица своим розовым языком.

– Помоги мне ее снять!

Он снял собачьи лапы с ее плеч и скомандовал псу сидеть.

– Как ты думаешь, что заставило его ворваться на бал? – Розалин погладила большую голову пса и заглянула в его янтарно-карие глаза, будто могла прочитать там ответ.

Джо пожал плечами:

– У него нюх на неприятности, а с миссис Шоу приключилось именно это.

– Да, полагаю, это возможно. Только она не миссис Шоу, а леди Оливия. Ее отец был граф Фенкрофт, и нынешний граф – ее брат Хит Кейвил. Они живут в большом доме на другой стороне парка.

– Откуда ты все это знаешь?

– Такие вещи нужно знать, вот я и узнала. – Розалин протянула руку к стоящему рядом столу и взяла чертову шляпу. Потом водрузила ее на голову Джо и слегка натянула. – Скажи честно, Джо, неужели тебе не интересно, почему наша завтрашняя встреча назначена в Фенкрофт-Хаус?

– Скорее я пытаюсь сообразить, как из всего выпутаться, чем куда идти.

Он сдернул с головы цилиндр и швырнул его через плечо. И пусть сэр Бристл сжует его до последней нитки – вот что он об этом думал.

Розалин бросила на него сердитый взгляд и издала недовольный звук. Сжав руки в кулаки, она уткнула их в бока, хотя Джо прекрасно понимал, что ей хотелось ими сделать. Но ее воспитали как леди, поэтому ей пришлось удовлетвориться взглядом.

– Не веди себя как дикарь, Джо! – Она повернулась и вышла из гостиной.

Дикарь? То, что он не носил модные башмаки и щегольскую трость, еще не значило, что он дикарь. Пожалуй, отчасти это можно было отнести к тому, что он ударил человека в лицо. Что ж, даже если это делало его дикарем, он сделал бы это снова.

Он только надеялся, что леди Оливия – не миссис Шоу, а леди Оливия – пришла в себя после этого случая. Ни одна женщина не должна подвергаться тому, что пришлось пережить ей.

Однако Джо чувствовал, что это не самое худшее, что выпало на ее долю. Ему показалось, что после эпизода с сэром Бристлом люди всматривались в нее пристальней, чем предполагала ситуация. Будто в прошлом она уже оказывалась в центре какой-то неприятной истории. Надо спросить у Розалин, раз она утверждает, что знает много всего. Хотя, возможно, это не так.

Если они встретятся снова, что весьма вероятно, поскольку ей предписано стать его наставницей, она может довериться ему. Раз уж он согласился обучаться искусству выглядеть как джентльмен, между ними может возникнуть своеобразное чувство товарищества.

Проблема в том, что Джо не считал, что с ним что-то не так. Даже если он наденет атласные бриджи, это его не изменит. Но тогда почему он так сопротивляется этому?

Он обещал Ma и Па, что найдет мужа для Розалин. Такого, который будет достоин ее и сделает ее счастливой.

Нельзя сказать, что Па не советовал ему купить одежду, более подходящую для лондонских гостиных. Он просто решил, что это не столь необходимо.

И вот, несмотря на предостережения сестры, он явился на бал, раздувшись от гордости, полагая, что люди увидят его таким, каков он есть. Он никак не ожидал, что все глаза будут смотреть на него с осуждением еще до того, как он успеет поздороваться.

Даже теперь Джо не покидало ощущение, что на него смотрят. И что странно, ощущение казалось чем-то сиюминутным, а не воспоминанием.

Джо выглянул в сад. В кустах резвились два кота. Нет, не то.

В Фенкрофт-Хаус не светилось ни одного окна, что, правда, не означало, что на него не смотрели из темноты.

Он переводил взгляд с одного на другое, вглядываясь в тени.

А, вот оно!

Что-то шевельнулось в свете луны. Джо прищурился и заметил светлый отблеск волос, выхваченный лунным лучом. Кто-то сидел в кресле у окна, но было слишком темно, чтобы понять, кто это мог быть.

По коже Джо пробежал холодок. Но поскольку ощущение было приятным и не говорило об опасности, он решил, что это, возможно, леди Оливия. Ему нравилась эта женщина. И ее ребенок тоже. Однако благоразумие требовало не забывать, что он пробудет здесь только до тех пор, пока не закончит дела. Меньше всего ему хотелось бы оставить за океаном разбитое сердце. Особенно если это сердце леди Оливии.

В ней было что-то притягивавшее его. И не только то, что она казалась беззащитной вдовушкой, нуждавшейся в человеке, который будет за ней присматривать. Нет, ему нравилась ее красота. Джо встречал много хорошеньких женщин и даже был влюблен в одну из них. Но к этой вдове его привлекало нечто большее, чем прелестная манера хмурить брови и легкая раскосость небесно-голубых глаз. Джо знал ее недостаточно хорошо, чтобы понимать, какое из ее качеств сильнее всего притягивало его внимание, но он определенно ощущал это притяжение.

То, что он не мог выкинуть ее из головы, не меняло его нежелания оставлять после себя сердечную боль. Для романтических чувств сейчас не время и не место.

Если он решит пойти на завтрашнюю встречу – а Джо начинал думать, что это правильное решение, – ему нужно будет держать свое сердце в узде. Ему несложно было представить, что эта красивая вдова накинет на него аркан и сделает своим пленником.

Человек, который встретил их в Фенкрофт-Хаус, походил на джентльмена больше, чем Джо. Если слуга выглядит элегантней, чем сын барона, значит, впереди трудные времена. Оставалось надеяться, что леди Оливия готова к рутинной работе по превращению зарослей в аккуратную живую изгородь. Изгородь, где шипы вскоре станут казаться мягкими стеблями.

– О чем ты думаешь, Джосайа? Мне не нравится твое лицо, – прошептала Розалин, когда они вслед за дворецким шли, вероятно, в гостиную.

Дом был огромным и элегантным до последнего дюйма. Впереди из открытой двери доносилось щебетание птиц.

– Я не хочу, чтобы меня называли Джосайа.

– Пусть так, но помни: у леди Оливии едва ли больше желания тебя учить, чем у тебя учиться. Но учиться тебе придется. Когда вернешься домой, можешь быть ершистым сколько угодно, но сейчас, хотя бы ненадолго, пожалуйста, научись вести себя как джентльмен.

– Я постараюсь, – ответил Джо, поскольку обещать было бы слишком.

Вслед за мистером Рамсфилдом они вошли в наполненную зелеными растениями комнату, восхитительней которой Джо не видел в жизни. Казалось, сад переместился с улицы внутрь дома. Единственным отличием была стеклянная стена. От неба комнату тоже отделяло стекло. Птицы сидели в клетке, но наверняка не подозревали об этом, поскольку ее размеры позволяли там прогуляться. В воздухе стоял густой аромат каких-то цветов.

– Смотри, – шепнула сестра, – по-моему, это апельсиновое дерево.

– Возможно.

Джо никогда не видел апельсиновых деревьев, но знал, что они росли во многих местностях Соединенных Штатов. Он ни за что не подумал бы, что впервые увидит его в Лондоне. Кто мог ожидать такое? Но уже в следующую секунду он забыл об этом.

Вдова стояла у двери, которая, должно быть, вела в парк, отделявший ее дом от их апартаментов. Нагнувшись, леди Оливия старательно оттирала грязь с щеки Виктора. Это зрелище материнской привязанности сразило Джо в самое сердце.

Но почему? Он бесчисленное количество раз видел матерей с малышами, но это никогда не заставляло его онеметь от умиления.

Должно быть, воссоединив их на кладбище, Джо почувствовал себя частью этого трогательного события и ощутил какую-то связь с ними.

– Леди Оливия, пришли ваши гости, – объявил дворецкий, с особой отчетливостью произнося каждый слог.

– Добрый день. Рада снова видеть вас. – Ее приветствие прозвучало более вежливо, чем слова слуги, настолько, что Джо не мог сказать, искренне оно или нет.

Вероятно, нет, что могло быть иллюстрацией их первого урока. Говорите то, что положено. Делайте это вежливо, даже если то, что вы хотите выразить, далеко от гостеприимства.

По правде сказать, Джо надеялся, что это не так. Что ее улыбка действительно указывала, что она рада его видеть. Потому что он был очень рад видеть ее. И в этом состояла единственная светлая сторона ситуации.

– Йй-а-хо! – Маленький Виктор хотел броситься к нему, но мать удержала его за шиворот и решительно потянула назад. – Но, мама, это же мой ковбой!

– Ты знаешь, что не можешь называть людей своими. Сейчас же извинись перед мистером Стетоном.

– Но я же говорю, что ты моя мама.

Леди Оливия явно не знала, что ответить. Поэтому она уставилась в глаза сына особенно долгим взглядом, одновременно подыскивая подходящее логическое объяснение.

– Как насчет такого, Виктор? – Джо почувствовал, что должен что-то сказать. – Ты будешь называть меня и Розалин своими друзьями, если твоя мама не против. В этом нет ничего плохого. Люди каждый день называют друг друга друзьями и гордятся этим.

– Да, пусть так. – Джо не мог не заметить, что она произнесла это с некоторым сомнением.

Розалин сделала шаг и протянула мальчику руку:

– Можно я буду называть тебя своим другом?

– Да, мисс. – Виктор не стал пожимать ей руку, но вежливо поклонился.

Джо сообразил, что это урок номер два: не пожимай дамам руку в знак приветствия.

– Добрый день, миледи. – Он приподнял свою шляпу, как обычно делал, выражая свое почтение женщинам.

Она наклонила голову набок и слегка вопросительно приподняла бровь.

А-а-а… Джо снял шляпу, сунул ее под мышку, затем тоже изобразил поклон, хотя и не так ловко, как Виктор.

– Желаете ли вы получать от меня наставления, мистер Стетон?

– О да, миледи, он желает! – ответила за него Розалин, без сомнения опасаясь, как бы он не отказался.

– Да, леди Оливия, желаю и приму с благодарностью.

– Очень хорошо, тогда с чего начнем?

При виде того, как ее сын, вцепившись в рукав мистера Стетона, тащит его к апельсиновому дереву, это было очевидно.

Трудно было бы обучать ковбоя вежливому приветствию, когда Виктор настаивал, чтобы все смотрели, как он залезет на дерево.

Улыбка на его милом круглом личике разрывала ей сердце. Ее сын тосковал не о ковбое. Он тосковал об отце. Оливия не могла винить его за то, что ему хотелось иметь отца, но что она могла с этим поделать?

– Леди Оливия, можно я поиграю с Виктором в саду? – спросила Розалин.

– Это было бы замечательно, – ответила она.

Виктор, очевидно, думал так же. Он спрыгнул со второй ветви дерева и приземлился с глухим стуком, широко улыбаясь.

– Спасибо, мисс Стетон, – поблагодарила вдова.

– О, прошу вас, зовите меня Розалин! Мне это будет очень приятно.

Многие люди говорили те же слова, но ничего не подразумевали, кроме дежурной вежливости. Совсем другое дело – эта юная леди. Ее искренность не могла не тронуть.

– У вас очень милое имя, Розалин. Я буду с радостью называть вас так, но только если вы станете звать меня Оливия.

Допуская эту фамильярность, она шла на некоторый риск. За этим мог последовать переход на те же рельсы с ее братом. Но почему это ее пугало? Он определенно здесь ни при чем. Джо Стетон казался вполне порядочным молодым человеком.

Оценивая свои чувства честно, Оливия понимала, что боялась собственной слабости. Джосайа Стетон заставил ее испытать чувства, которых она не испытывала уже долгое время, если вообще когда-нибудь испытывала их по-настоящему.

В одной из книжек Виктора была картинка, изображавшая ковбоя, бросавшего лассо. Петля на конце лассо взмыла в небо, но того, что она должна была заарканить, на картинке не нарисовали. Было совсем несложно представить, что цель – ее сердце. Стоило ей не уследить за своими чувствами, и это лассо могло поймать ее. Оливию это страшило. Если бы только Джосайа Стетон был не так красив! Но главное, если бы он оказался не так порядочен.

Но он был и порядочен, и красив. Это опасно. Она уже почти слышала свист лассо. Как только он станет «джентльменом», молодые женщины начнут сбиваться с ног, чтобы привлечь его внимание. Будет разумно держать свое сердце в узде, как она и делала после смерти мужа.

– Можно мы поиграем с сэром Бристлом? – Розалин смотрела на Оливию, приподняв темные брови, и ждала разрешения.

Инстинкт подсказывал запретить. Пес был большим и с волчьей кровью. Но Розалин и мистер Стетон, видимо, доверяли ему, так что…

– Хорошо. Только не уходите далеко, чтобы я вас слышала.

Розалин захлопала в ладоши с не меньшей радостью, чем Виктор. Они бросились на улицу и принялись бегать по двору. Звук их смеха наполнял сердце Оливии теплом, мысленно возвращая в беззаботные времена.

Но потом она вышла замуж.

Что будет, если Розалин выйдет замуж? Думать об этом было слишком грустно. Лучше заняться той задачей, которую ей поручили.

– Итак, – сказала она, глядя в глаза ковбоя, которые нельзя было назвать ни зелеными, ни карими. Глаза смотрели прямо и честно, что могло обезоружить ее, если бы она позволила.

– Итак?

Итак! Она совсем потеряла нить…

– Присядем? – Она указала на маленький столик, накрытый для ланча.

Он подвинул ей стул. Оливия села, гадая, что делать дальше.

– На мой взгляд, несмотря на… – махнула она рукой в сторону его костюма. – В любом случае в душе вы уже джентльмен. Все, что требуется, – это добавить немного лоска вашему платью и вашей речи.

– Да, мэм. Розалин говорит то же самое.

– Ваша сестра – прелестная девушка. Мне кажется, Виктор немного влюблен в нее.

Джосайа Стетон подмигнул ей. Действительно, подмигнул!

– В нее все влюбляются.

Сердце Оливии забилось чаще в ответ на искреннюю теплоту этого жеста. Лассо взмыло в ее сторону, Оливия увернулась. Нет, так не пойдет. Если он повторит это в свете, дебютантки попадают в обморок. Это надо исправить в первую очередь. Сразу же, как только она сама придет в себя.

– Вы не боитесь, что она… – на самом деле ее это совершенно не касалось, но Оливия не могла молчать, когда Розалин угрожала та же участь, что постигла ее саму, – что кто-нибудь воспользуется…

– Моя сестра себе на уме. Она привыкла, что многие ищут ее внимания.

– Надеюсь, это так.

– Леди Оливия, я должен спросить: мне действительно необходимо стать другим, чтобы удачно выдать ее замуж?

– Герцогиня считает, что это так, поэтому мы с вами сегодня здесь.

– Мне хотелось бы знать ваше мнение.

– Я с ней согласна. Если вы хотите, чтобы за вашей сестрой ухаживали знатные джентльмены, это необходимо. Чем больше кавалеров у нее будет, тем лучше. Но могу я говорить прямо?

– Мне кажется, вы всегда так делаете.

– Да, конечно. Я поняла, что должна…

– Я не имел в виду, что не одобряю этого. Так что говорите прямо.

– Хорошо. Я только думаю, если она настроена на замужество, вы должны быть очень аккуратны в выборе мужа для нее. Остерегайтесь донжуанов.

Из его груди вырвался низкий раскатистый смех.

– Дело в том, что, если она остановит на ком-то свой взгляд, у меня не будет особо выбора.

– О! Но вы должны. Я думаю, Розалин последует велению своего сердца, но нельзя, чтобы она отдала его без должной осмотрительности… с вашей стороны, мистер Стетон. Что бы она ни думала, никакой другой человек…

Оливия закрыла рот рукой. Как она позволила этим словам сорваться с ее губ? Она просто призналась в своей самой большой ошибке.

Нет, это не так. Если бы она не сделала то, что сделала, то не стала бы матерью Виктора. Ничто не могло заставить ее пожалеть об этом.

Что, впрочем, абсолютно не значило, что нужно рассказывать об этом совершенно чужому человеку.

– Вы могли бы называть меня Джо? Учитывая нашу ситуацию, это было бы правильно.

Да, конечно. Она могла бы с легкостью отказаться, если уже не позволила этого с его сестрой. Обращение «Джо» сделало бы его не таким чужим.

Он наклонил голову в знак вопроса. При этом его глаза сверкнули, а губы насмешливо изогнулись.

Господи, да что с ней такое? Она вообще не должна смотреть на его губы. И наверное, не должна называть его «Джо», по крайней мере вслух. И все же, учитывая, что им предстояло провести вместе достаточно много времени, «мистер Стетон» звучало слишком официально.

– Но вас ведь зовут Джосайа, верно? – Оливия слышала, что так его называла герцогиня.

– Это имя мне дали при рождении, но никто меня так не зовет.

– Я буду звать вас Джосайа. – Да, это идеально… без намека на какую-либо близость. – Вы должны к этому привыкнуть. Раз герцогиня обращается к вам именно так, ее примеру последуют и другие люди. К тому же это звучит аристократично.

– Это мой отец аристократ, а не я.

– В самом деле? Могу я спросить, почему?

– Потому что он барон Хейверсмир.

Хейверсмир! Отца Джосайи хорошо знали в обществе, хотя он проводил в Лондоне только часть времени. Барон был приятным человеком, и его очень любили. Теперь все обрело смысл. Розалин не просто американка, желающая получить титул. Она леди по праву рождения. Будет совершенно естественно, если она выйдет замуж за знатного человека.

– Я знакома с вашим отцом. Но он не приехал с вами?

Джосайа сжал губы и нахмурился.

– В этом году здоровье не позволило ему приехать. Поэтому я здесь.

– Чтобы найти подходящую партию для вашей сестры…

– Это первое. Но как только я это сделаю, то поеду на север в поместье посмотреть, как там идут дела. После этого я планирую отплыть домой.

Лорд Хейверсмир всегда выглядел таким крепким, таким здоровым и сильным. Оливии хотелось надеяться, что его болезнь не слишком серьезна. Она никогда не забывала сочувствия, которое он проявил после смерти Оливера. Барон присутствовал на похоронах, и его печаль по поводу ухода брата Оливии была искренней.

Теперь, когда она узнала о связи Джосайи с Хейверсмиром, он уже не казался ей таким чужаком. Что, впрочем, не означало, что она станет называть его Джо. Джосайа – хорошее имя, и она будет использовать его.

– Когда вернетесь домой, пожалуйста, передайте лорду Хейверсмиру мои наилучшие пожелания.

Мистер Стетон кивнул и улыбнулся, но за этой улыбкой Оливия уловила, что он дал бы что угодно, чтобы сейчас оказаться дома.

– Мы с вами преуспеем в деле превращения вас в джентльмена, и, как только вы расскажете барону, какую удачную партию сделала Розалин, он сразу приободрится.

Теперь, когда Оливия знала, кто он – с кем он в родстве, – она чувствовала себя свободнее. Однако сомневалась, нужна ли ей эта свобода. Но, по крайней мере, его намерение вернуться домой делало ее задачу легче. Или, как минимум, безопасней. С человеком, который собирался пробыть в Лондоне недолго, было проще удержаться от излишней близости. И чем скорее она превратит его в элегантного джентльмена, тем скорее он справится со своей задачей и уедет. И он, и она хотели именно этого. Разве нет?

– Полагаю, первое, что мы должны сделать, – это научить вас носить более изящную одежду. – Оливия довольно улыбнулась от этой мысли. – Как говорят, одежда делает мужчину.

– Я родился совершенно голым. Но это не мешало мне быть ребенком мужского пола.

Забавно, но хмурое выражение нисколько не уменьшало его привлекательности.

– После этого мы начнем заниматься благородной речью.

– Да, мэм.

Хм. Поработав, она научит его выражаться правильно.

Но эта ухмылка, эти подмигивания… Оливия сомневалась, что от них удастся его избавить. Хуже. Она подозревала, что предпочла бы этого не делать.

Джо смотрел на парк из окна своей спальни. В Англии определенно было очень много дождей. Он ничего не имел против, поскольку после дождя все делалось чистым и свежим.

Впрочем, то, что он стоял здесь и смотрел в окно, не имело никакого отношения к погоде. Это имело отношение к Оливии Шоу. Он никак не мог выкинуть ее из головы. Ее голубые глаза, то, как они приподнимались вверх в уголках, как становились колючими, когда она была не в духе. Он познакомился с ней совсем недавно, но уже знал это. Кроме того, он заметил, что губы у нее имеют форму бантика, весело сидящего на крышке подарка. Даже когда она старалась строго сжимать их, они все равно оставались пухлыми и милыми.

Ему надо было отойти от окна и заняться чем-нибудь. Едва ли она выйдет в сад в такой ливень.

Но что это?! Глаза Джо уловили какое-то движение в окне прямо напротив. Виктор заметил его и махал ему рукой, подпрыгивая.

Сэр Бристл, должно быть, почувствовал это, потому что подошел к окну, сунул нос под руку Джо и стукнул хвостом по стоявшему рядом столу. Джо едва успел подхватить покачнувшуюся вазу с цветами.

К окну подошла молодая женщина. Она взглянула на дождь и, взяв на руки Виктора, унесла его.

Джо оставил свои попытки. Едва ли ему удастся увидеть Оливию до назначенной на сегодня встречи. Возможно, ему не стоило называть ее «Оливия» даже про себя, раз она еще не дала на это разрешения. Но будь он проклят, если перестанет. Кто может услышать это у него в голове?

Теперь, когда он согласился облагораживаться, действительно хотел преуспеть в этом. Его наставницу могло порадовать, если он чему-нибудь научится, даже если это будет всего-навсего умение правильно здороваться.

Сэр Бристл последовал за ним в спальню.

– Мистер Боумейер принес почту, – с хмурым видом встретила его Розалин, во второй раз перебиравшая конверты. – От Ma и Па ничего нет.

– И не может быть. Прошло еще слишком мало времени. К тому же они с утра до ночи заняты с весенним приплодом в стаде.

– Но я скучаю без них, Джо.

– Так ты уверена, чего хочешь? Можешь вернуться домой и выйти за американского парня.

– Я уверена, что мне здесь страшно нравится, так что не думай, что я жалею о своем приезде сюда. Просто я скучаю без них.

Джо тоже скучал. Скучал о них и о каждом акре земли на ранчо. Чем скорее он закончит то, за чем приехал, тем скорее сможет вернуться в то место, которое называл своим домом. Место, где он собирался завести детей и помочь им пустить глубокие корни в плодородную почву Вайоминга.

Джо всегда смутно знал, что будет очень рад иметь собственных детей, но теперь, когда он познакомился с Виктором, увидел взаимную привязанность между ним и его матерью, мысль о детях обрела для него вполне реальные очертания. Он надеялся, что сможет найти такую же милую женщину, как Оливия Шоу, которая станет их матерью.

– Ты можешь меня кое-чему научить?

– Зависит от того, что ты хочешь.

– Сегодня мне хотелось бы удивить леди Оливию. Покажи, как я должен правильно с ней здороваться.

– Что на тебе будет, когда ты пойдешь к ней?

– То же, что и сейчас.

Несмотря на свое согласие стать «рафинированным» джентльменом, Джо трудно было смириться с необходимостью облачиться в то, что для этого требовалось.

– Тогда ничего не выйдет.

– Просто скажи, что мне говорить. Как я понимаю, «добрый день, мэм» не годится.

– Это все очень сложно, Джо. Пока ты учился отлавливать коров, другие джентльмены благородного происхождения обучались хорошим манерам.

– Только не тот парень в парке герцогини, Уэйверли, если не ошибаюсь. Похоже, он обучался чему-то другому.

Если бы он попался Джо даже просто глядящим на Розалин или Оливию, ему не удалось бы отделаться только разбитым носом.

– Ты много всего узнала, учитывая, как мало мы здесь пробыли. О нем ты что-нибудь слышала?

– Он маркиз. Это на одну ступень ниже, чем герцог, поэтому люди ведут себя с ним осторожно. Но они говорят.

– Что они говорят?

– Ничего хорошего. Он женат, жена ждет второго ребенка. Он повеса и распутник, который охотится на беззащитных вдов. Он очаровывает их так, что они сами задирают юбки, а потом бросает, оставляя разбираться со своим позором.

– Я сомневаюсь, что выражение «очаровывает их так, что они сами задирают юбки» можно употреблять в обществе.

– Конечно, нельзя, но я говорю это тебе приватно. Воспитанные люди говорят, что он забавляется над чувствами. Но судя по тому, как они перешептываются и хмурят брови, все гораздо хуже.

– Ты должна держаться от него подальше.

– О, мне нечего бояться. Я дебютантка и девственница. Я ему неинтересна.

– Дебютантка и девственница? Так говорят в обществе? Что-то я сомневаюсь.

– Это опять только между нами. В обществе меня назвали бы юная невинная леди.

– Ты действительно юная невинная леди.

– У которой есть то преимущество, что она выросла на ранчо. Я знаю, что ведет к чему и почему. Поэтому я в полной безопасности. Если он и имеет на кого-то виды, так это на нашего друга леди Оливию.

Нет, если у Джо есть право голоса в этом деле.

Но – черт возьми! – этого права у него нет. Если не считать того, что он джентльмен, и не важно, как одет и как говорит. Обязанность джентльмена защитить леди не имеет никакого отношения к тому, является она его дамой или нет.

Может, Розалин и считала, что она в безопасности. Джо так не считал и понимал, что ему будет трудно позволить ей выйти замуж за любого мужчину.

– Что я должен сказать вместо «здравствуйте, мэм»?

– Попробуй так: «Как я рад снова видеть вас в этот чудесный день, леди Оливия». И непременно сними шляпу, когда будешь это говорить.

Он снимет, если заставит себя надеть эту чертову штуковину.

– День вовсе не чудесный. Идет дождь.

– Погода здесь совершенно ни при чем. День чудесный просто потому, что ты в ее обществе.

Это подходит. Правда, Джо не был уверен, что леди Оливия будет испытывать те же чувства. Вдова испытывала к нему благодарность. Он догадывался, что это единственная причина, заставившая ее согласиться помогать ему. Хотя… возможно, благодарность – это не все. Между ними было что-то еще, проглядывавшее сквозь внешнюю осторожность. Они относились друг к другу с опаской, и все же что-то притягивало их друг к другу. Это было нелогично. Они едва знакомы. Вероятно, поэтому это чувство так озадачивало и казалось таким… непреодолимым. Джо боялся узнать, что это, и в то же время хотел этого.