Текст книги "Зеркальная страна"

Я сглотнула и выпустила руку сестры.

«Мы не покинем друг друга никогда-никогда».

Эл ободряюще кивнула.

«До тех пор, пока мы живы».

У всех пиратов есть свой тайный шифр. И эти слова значили: доверяй только мне, и никому другому.

«Осталось всего пятнадцать минут», – сообщила Эл и закрыла крышку, оставив меня в темноте.

Меня добили вовсе не пятнадцать минут, а бесконечные судороги в затекших ногах, паника, клаустрофобия, неопределенность. Когда крышка наконец открылась, мне уже было плевать на наказание, на изгнание, на перспективу остаться одной в холодном, сером, пустом, пугающем мире.

Я с трудом поднялась, все еще сжимая в кулаке черную метку. Эл стояла в салуне, вокруг нее – все остальные. Вид у них был торжествующий.

«Ты отлично справилась! Мы все сошлись на том, что тебя можно простить».

Мне даже в голову не приходило, что идея с черной меткой принадлежала Россу. Наверное, в дневнике Эл написана неправда. Похоже, ее версия событий ничуть не ближе к истине, чем моя. В конце концов, память, как и вера, иногда подводит.

Однако насчет ревности сестра не ошиблась. Да и кто не ревновал бы на моем месте? Они с Россом сговорились исключить меня из общения единственным знакомым детям способом: обменивались многозначительными взглядами и смешками, шушукались у меня за спиной. Оба вели себя жестоко, тут и спорить нечего. Я до сих пор помню, как разрывалось сердце от того, что меня бросили два близких человека. Как я непрерывно гадала, в чем же моя вина… Чего Эл хочет сейчас, посылая подсказки, пряча повсюду странички дневника? К чему эти неприятные напоминания о прошлом, которые просачиваются словно влага сквозь пористую бетонную стену? Что Росс всегда принадлежал ей, даже в самом начале? Или что у нее всегда были от меня секреты и она не доверяла мне никогда? Или же Эл просто дает мне понять, что я не права и верю в то, чего нет? Что она больше не вернется?

* * *

Росс ушел. Я одновременно чувствую и облегчение, и тревогу. На этот раз он не оставил записки. Сажусь за кухонный стол, гуглю «Как отследить местоположение отправителя электронного письма» и просматриваю результаты, пока не нахожу тот, который не вызывает у меня желания швырнуть ноутбук о стену. Первая попытка определить ай-пи-адрес заканчивается сообщением: «Информации нет». Вторая показывает, что почтовый сервер находится в Канзасе. Две чашки кофе спустя я умудряюсь установить плагин для отслеживания писем, но просто так он не сработает – сначала нужно послать Эл письмо.

Напечатав «Эл» в теме письма, я десять минут таращусь на экран, потом достаю из кармана визитку Логана и берусь за телефон.

– Детектив-сержант Логан.

– Привет, это Кэт. Кэтриона Морган. Хм, Эллис Маколи моя…

– Кэт! – голос его меняется, и мне хочется сбросить звонок. – Что-нибудь случилось?

– Нет, все хорошо. Я просто… я хотела задать вам один вопрос.

– Конечно, давайте.

– Я тут подумала… Вам не приходило в голову, что эти открытки посылала себе сама Эл?

Логан молчит, я жду ответа, затаив дыхание. Взгляд снова падает на пол перед плитой, и я зажмуриваюсь.

– Нет, – наконец откликается он. – Нам такое и в голову не приходило.

Нажав отбой, я начинаю печатать. Пальцы дрожат.

«Если у тебя неприятности, то скажи, прошу! Я тебе верю».

Отправляю письмо и жду.

Глава 9

Пройдя полпути по заросшему травой парку Лейт-Линкс, я наконец понимаю, куда иду. Полдень холодный и сухой, но свинцово-серые облака на горизонте наливаются тяжестью. Я быстро шагаю по лужайкам, глядя, как ветер колышет старые платаны и вязы. Вспоминаю, насколько более густыми и пугающими казались их кроны в том безмолвном, серо-багровом рассвете.

Разрушенная чумная печь припала к земле, словно каменная башня, отрезанная от замка, и я невольно думаю о тысячах тел, зарытых под лужайками парка более четырехсот лет назад. Или об их распухших, почерневших, искаженных страданиями призраках, вечно рыскающих по Линксу в поисках своих сожженных пожитков. Дедушкины истории всегда разительно отличались от маминых: восхитительно страшные, с жуткими подробностями, без всякой морали в конце. По коже бегут мурашки, и я оборачиваюсь, резко выставив руки вперед, чтобы поймать того, кто идет следом. Позади никого. Редкие посетители парка далеко, они даже не смотрят в мою сторону.

«Прекрати!»

Выхожу из Линкса, иду по улицам – одни выложены брусчаткой, другие заасфальтированы – мимо старых георгианских домов рядовой застройки и современных многоквартирных зданий из стекла и металла, уютных бистро и невзрачных газетных киосков с решетками на окнах. Воздух пропитался вонью жарева, сигаретного дыма, выхлопных газов от медленных школьных автобусов. Но я вижу лишь старые дома в готическом стиле, где живут убийцы детей, что затаились и поджидают свою добычу; чувствую лишь резкий, соленый запах моря, безопасности, побега.

Новые десятиэтажки на углу Лохинвар-драйв закрывают вид на морскую гладь, и я медленно иду мимо них, мимо потрепанной таблички «Добро пожаловать в залив Грантон». На полпути к причалу небеса наконец разверзаются, и я накидываю капюшон, туго затягивая шнурки. Я не стала надевать кашемировое пальто Эл отчасти из-за погоды, отчасти из-за того, что здесь ее видели в последний раз. Находиться на том же самом месте довольно странно – у меня возникает чувство, будто я делаю что-то не то. Вряд ли можно придумать бо́льшую помеху для следствия по делу об исчезновении человека, чем близнец пропавшего, разгуливающий где ни попадя.

Яхт-клуб «Ройял-Форт» – невысокое здание с узкими окошками. Знакомый шум слышится прежде, чем становятся видны яхты: ветер гремит железными мачтами, плещется вода. Плавучий причал буквально забит лодками, привязанными к качающимся буям.

Ветер и дождь сплелись в серо-белую дымку, которая полностью закрыла запад, но на севере различимы гора Бинн и скалистое побережье Кингхорна. Пологий каменный склон, знакомый мне с детства, все еще здесь и все так же почти скрыт водой. На месте старого склада теперь парковка и лодочная мастерская, полная вытащенных на берег невзрачных парусников.

Годы жизни в солнечном Лос-Анджелесе лишили меня всякого иммунитета к ветру и дождю. Я останавливаюсь, чтобы перевести дух, и оглядываю волнолом и темные, мятущиеся воды залива. Здесь чувствуется присутствие Эл. Почему именно здесь? Понятия не имею. Вряд ли совпадение, что Эл исчезла из того места, куда мы бежали много лет назад. Многие считают, что ее жизнь кончилась там, где началась наша вторая жизнь. Меня охватывает застарелый трепетный страх. А что, если она все-таки…

Раздается изумленный вопль: «Черт!» На корточках у волнолома сидит молодой парень и смотрит на меня, вцепившись в лацканы промокшей куртки. Второй возглас звучит уже не так удивленно, и я понимаю, что произошло.

– Я не…

– Знаю. – Он встает, морщась. Видимо, просидел тут долго. – Вы – Кэт, сестра-близнец Эл. Я – Сэтвик Бриджеш, можно просто Вик.

Он моложе, чем я сначала подумала. Не красив – по крайней мере, не в общепринятом смысле этого слова, в отличие от Росса. Лицо скорее доброе, чем цепляющее взгляд. Вик прочищает горло и кивает, глядя на меня во все глаза. Как ни странно, это вовсе не нервирует. Я понимаю, что он видит во мне Эл. Его плечи никнут.

– Я художник. Мы с Эл познакомились на выставке портретов, куда оба привезли свои работы. «Пустые личины и скрытые лица». – Вик улыбается, и я понимаю, что он все-таки красив. Вокруг глаз появляются мимические морщинки. – В дневное время я гораздо менее интересен: работаю аналитиком-оценщиком в «Эл-эм-ай», сижу в общем офисе без перегородок на девяносто служащих. – Он изображает пальцами обеих рук кавычки. – «Самое эффективное использование рабочего пространства». С ума сойти, правда?

Вик сокрушенно качает головой и отворачивается к заливу.

– Я прихожу сюда… Сам не знаю зачем. Наверное, чтобы стать ближе к ней. – Парень закрывает глаза. – Люблю ощущать силу стихии, меня это успокаивает.

Приятный парень. Вероятно, Эл он тоже нравился. Я нагибаюсь поднять камешек, бросаю его в воду. По воде медленно расходятся круги, пронзаемые каплями дождя.

– Я пытался утопить свои печали, но эти гады отлично плавают.

– Она говорила, что ты забавный.

– Неужели?

Звучит не более правдиво, чем заявление Мари, что Эллис рассказывала ей обо мне все-все.

Мы оба говорим о ней в прошедшем времени, совсем как Росс.

– Ты не ходил с ней на яхте?

Вик смотрит на меня удивленно.

– Нет! Меня укачивает, даже когда смотрю по телику «Голубую планету». – Он переводит взгляд на неоновые буи в воде. – Впрочем, лодка у нее была что надо. Сплошь полированное красное дерево да хромированная фурнитура. – Вик снова улыбается. – Когда Эл ее купила, яхта называлась «Док Холлидей», в честь героя Дикого Запада.

– Знаешь, где ее место на причале?

Вик морщит лоб и указывает на желтый буй у восточного края волнолома.

– Вроде бы там, но я не уверен. В общем, где-то в той стороне.

– Эл же не любит желтый!

– Что?

– Она терпеть не может желтый цвет. Я всегда ненавидела красный, она – желтый. – Пристально смотрю на буй. – А я и забыла…

– Что с тобой?

– Ничего. С тех пор, как вернулась, только и делаю, что вспоминаю, сколько всего позабыла… – молчу, потом смотрю на Вика. – Полагаю, ты тоже считаешь, что Эл мертва?

Он поднимает взгляд.

– Да, – отвечает с опаской, словно я бомба, готовая рвануть.

– Эл рассказывала тебе про письма с угрозами?

– Про открытки, – поправляет Вик и кивает.

Задерживаю дыхание, шумно выдыхаю.

– Она посылает мне письма по электронке.

– Ты имеешь в виду – посылала?

– Нет. Она шлет их и сейчас. Вчера, сегодня – с тех пор, как пропала.

– И что пишет? – все так же с опаской спрашивает Вик.

– Ничего особенного. Только я знаю, что письма от нее!

– Ее имя указано?

Я стискиваю зубы, внезапно разозлившись.

– Нет, только это вовсе не значит, что письма не от нее!

– В них говорится, что она жива? – Судя по выражению лица, Вик ничуть мне не верит.

Я качаю головой, заставляя себя смолчать. Подавляю сомнения, стараюсь не поддаваться отчаянию.

– Послушай, – наконец говорит Вик. – Может, обменяемся номерами? Из новостей особо ничего не узнаешь, и я подумал, что ты могла бы сообщить мне, если станет известно…

– Ладно.

Даю ему номер, и Вик отправляет мне свой эсэмэской, потом мы снова молчим. Дождь припускает, капли упруго отскакивают от асфальта.

– Эл боялась его до жути.

Я так быстро оборачиваюсь, что мокрые волосы бьют по лицу, обжигая кожу.

– Что?!

Вик отводит взгляд, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Она очень боялась. За последние несколько месяцев Эл здорово изменилась. – Голос его звучит тихо и твердо. – Похудела, плохо спала. И эти синяки…

– Кого – его?

– Кэт, может быть, тебе стоит…

– Кого же?

Но я и так знаю, что он собирается сказать. Вик сглатывает, адамово яблоко подпрыгивает. Наконец он поднимает взгляд, и в нем – печальная уверенность.

– Своего мужа.

* * *

Возвращаюсь на Уэстерик-роуд, потому что больше мне идти некуда. Вдобавок в этом есть некий вызов. Пусть даже я начинаю верить, что у Эл могут быть неприятности (если не хуже), но я ни на миг не верю, что с ней разделался Росс. Как и в то, что она его боялась.

В доме темно. На коврике перед дверью лежит еще один конверт. Вечерний свет скрадывает мое имя, видны лишь первые три буквы.

Разрываю бумагу, достаю открытку с плюшевым мишкой на больничной кровати, во рту – термометр, рядом с тревогой замер другой мишка. «Скорее поправляйся!» И надпись внутри: «Ты тоже умрешь».

Разворачиваюсь, бегу обратно по дорожке к калитке, вылетаю на улицу. Смотрю влево и вправо – никого. Открытка могла пролежать на коврике не один час. Снова начинается дождь: крупные ледяные капли падают на лицо, на волосы. Сминаю открытку в кулаке.

– Да иди ты к черту!

Кричать больно, но мне плевать. Мимо проезжает двухэтажный автобус, пассажиры лениво оборачиваются. Возвращаюсь на крыльцо, захлопываю красную дверь, дом отзывается возмущенным эхом. Ну и пусть!

* * *

Ведьма тащит меня по коридору в темноту, больно щиплется и дышит прямо в ухо. Я долго кричала и теперь могу только шептать: «Нет, нет! Не хочу туда!»

Белла с Мышкой бегут следом. Хватают меня за руки и тянут обратно к свету.

«Уплывем с нами! – кричит Белла. – Бежим!»

Ведьма тянет их вместе со мной, и каблуки ботинок Беллы громко скребут по каменному полу. По щекам Мышки струятся слезы.

«Мы должны сбежать в Зеркальную страну! Там она тебя не достанет. В Зеркальной стране ты будешь в безопасности!»

И тогда в темноту спускается Эл. Ее лицо покрыто гримом, густо и небрежно, словно она размазывала его ножом. Сестра хватает Ведьму за шею, поворачивается ко мне. Серо-голубые глаза яростно сверкают.

«Беги!»

Я не сразу понимаю, где нахожусь и что происходит. Я лежу на кровати в кафе «Клоун». Кошмар никак не желает уходить, и я рада отвлечься на звук громких голосов.

Встаю, на неверных ногах бреду вниз по лестнице. Возле кухонного стола толпятся детектив-сержант Логан, детектив-инспектор Рэфик и незнакомая молодая женщина. Росс расхаживает туда-сюда, дергая себя за волосы. Увидев меня в дверном проеме, он явно испытывает облегчение.

– Кэт, они сдаются! Я же тебе говорил! – Бросается ко мне, вытаращив глаза. – Я так и знал, что они сдадутся!

И тут он вспоминает, что я ему вовсе не союзник, останавливается, пятится назад и бессильно роняет руки.

– Росс, мы не сдаемся, – с серьезным видом говорит Рэфик и смотрит на меня. – Руководитель операции МСЦ велел прекратить поиски. Официально об этом объявят завтра.

Чертов ковбой! Я и сама испытываю укол злости, не хуже Росса.

– Прошло уже шесть дней, – напоминает Рэфик.

– Ну и что?! – взрывается Росс. Глаза выпучены, на шее вздулись жилы, костяшки стиснутых рук так побелели, что кожа выглядит полупрозрачной. – Вы должны ее найти! Я этого не вынесу!

Молодая женщина кладет ему руку на плечо, шепчет на ухо, и он кусает губы до крови, глядя на потолок мокрыми от слез глазами.

– Я – Шона Мюррей, сотрудник по связям между семьями потерпевших и полицией, – представляется она, все еще сжимая плечо Росса. Голос высокий и писклявый, как у ребенка. – Очень рада наконец с вами познакомиться!

Как будто мы собрались на семейном торжестве… Поворачиваюсь к Рэфик.

– Вы должны продолжить поиски Эл!

Актер из Росса вышел бы никудышний. Все, что он думает и чувствует, написано на лице большими буквами. Он действительно боится, что полиция перестанет искать Эл. Действительно боится, что ее не найдут никогда. И вдруг я понимаю, что и меня эта перспектива пугает до чертиков. Ведь не только жизнь Росса остановилась, моя – тоже. Эл нужно найти, она этого заслуживает! Даже если придется открыто признать: с ней случилось что-то плохое – эвфемизм для слова «мертва», который бесит меня ничуть не меньше, чем повальная вера окружающих в гибель Эл.

– Как я уже говорила, – повторяет Рэфик, – мы не сдались. Просто теперь наши ресурсы несколько ограничены. – Стоящий за ней Логан морщится, и я начинаю проникаться к нему симпатией. – Угроза жизни Эл не может считаться высокой вечно, особенно если МСЦ… – она умолкает, качая головой. Сконфуженный детектив-инспектор Рэфик нервирует меня гораздо больше, чем я ожидала.

И я выручаю ее из неловкого положения, закончив фразу сама:

– …думает, что она мертва.

Рэфик прокашливается.

– Мы будем на связи с МСЦ. Они обязательно свяжутся с нами, если что-нибудь обнаружат. – На этот раз она не колеблется, хотя все понимают, о чем идет речь. – И мы не станем закрывать дело о пропаже Эл, будем периодически к нему возвращаться и вернемся к активным поискам, как только появится новая информация.

Росс прав: они сдаются. Рэфик берет свой черный плащ и зонт, и я вспоминаю, как она стояла в Тронном зале, клятвенно обещая: «Мы ее обязательно найдем!»

– Ну что ж, на этом мы вас оставим. Шона пробудет здесь столько, сколько вам нужно. – Рэфик кивает в сторону Шоны, которая вьется вокруг Росса, как собачонка, бросая преданные взгляды и издавая участливые возгласы.

– Экспертиза по открыткам закончена? – интересуюсь я, преграждая Рэфик дорогу.

– Нет. – Выражение ее лица совершенно бесстрастно.

– Сегодня я получила еще одну.

И я застываю под их сердитыми взглядами. Рэфик поджимает губы – единственный внешний признак того, как сильно я ее разозлила.

– Разве я недостаточно ясно дала вам понять, что при получении открытки следует связаться с нами немедленно?

– Не думала, что вам есть до них дело. – Знаю, я несправедлива. Не стоит вымещать на полицейских свою злость и разочарование, но я ничего не могу с собой поделать. В Америке меня было не прошибить ничем, здесь же куда ни ткни – попадешь в больное место.

– Где она?

Бегу наверх в кафе «Клоун», приношу открытку. Рэфик молча кладет ее в пакет для вещдоков и уходит.

– Послушайте, – говорит Логан и бережно ведет меня под руку в коридор. – С вами все хорошо?

Внезапно накатывает усталость. Интересно, что он сделает, если я прижмусь к его широкой груди и замру?

– Да.

– Не берите в голову! – Логан улыбается. – Поверьте, мой шеф как та собака, что лает, да не кусает. – Он продолжает держать меня за руку, но его улыбка гаснет. – Или вас тревожит что-нибудь другое?

– Нет. – По идее, следует сообщить ему про электронные письма и странички из дневника. Впрочем, в отличие от открыток, их нельзя считать откровенно угрожающими. Теперь я и сама понимаю, что они не так уж и невинны, однако рассказывать об этом Логану или кому-то еще не собираюсь.

– Уверены?

Вспоминаю ответ Эл: «Не ГОВОРИ полиции. Не ГОВОРИ никому. Ты в опасности. Я могу тебе помочь».

– Конечно. – Пытаюсь улыбнуться. – Просто я на нервах. С тех пор как вернулась, все время кажется всякое… Такое чувство, будто за мной наблюдают.

Взгляд Логана суровеет.

– Думаете, за вами следят?

– Постоянно, – я киваю.

Он оглядывается на кухонную дверь, потом переводит взгляд на меня.

– В день исчезновения вашей сестры соседка, живущая через дорогу, видела возле ее дома подозрительного субъекта.

– Что же он делал?

– Выскочил из проулка между домами и побежал в сторону парка.

– Как он выглядел?

– Среднего роста и телосложения, черные джинсы и ботинки, черная куртка с капюшоном.

– Я вчера видела похожего на углу Локенд-роуд. Стоял и наблюдал за мной.

Логан хмурится.

– Послушайте, может, это и ерунда, но, если увидите его снова или вас что-то – все равно что – насторожит, звоните мне немедленно. В любое время!

– Ладно.

– Не надо к нему подходить, просто позвоните мне.

– Хорошо, детектив-сержант Логан, не буду. Так и сделаю!

Мы доходим до порога, и он улыбается. Распахивает дверь, стоя в лучах яркого света, оборачивается и ерошит свою дурацкую прическу.

– Просто Логан. А лучше зовите меня Крейг. Мама в свое время переслушала «Проклеймерс»[5]5
  Одного из лидеров шотландской рок-группы «Проклеймерс» звали Крейг Рейд.


[Закрыть], будь они неладны!

Он захлопывает за собой входную дверь, и в прихожей снова становится сумрачно. Иду на кухню, из-за прикрытой двери доносится звяканье ложечек и приглушенные голоса.

– Позвоните, если понадобится помощь, – говорит Шона. – Номера горячей линии и психолога у вас есть, но я могу заняться более практическими вещами вроде панихиды или…

– Нет! – резко и хрипло обрывает ее Росс.

– Хорошо-хорошо, вы правы! Пожалуй, еще слишком рано… И все же по долгу службы я обязана оказать вам помощь и дать любую информацию, когда будет необходимо, – с запинкой отвечает она, и я злорадствую.

Серьезно, панихида?! Она что, издевается? Эл пропала меньше недели назад!

– С юридической точки зрения сейчас стало попроще, но родным пропавших без вести все еще бывает очень трудно уладить их дела.

– О чем это вы? – спрашивает Росс гораздо менее возмущенно, чем следовало бы.

По плиточному полу чиркают ножки стула.

– Я не говорю, что нужно заниматься этим прямо сегодня, но в случае исчезновения человека, когда нет тела или свидетельства о смерти, полагается подать иск о признании его умершим. Если все пройдет удачно… Росс, наверное, слышать это сейчас вам тяжело, но… Так вот, суд уведомит начальника центрального бюро регистрации актов гражданского состояния, и тогда факт смерти зарегистрируют. Раньше ждали минимум семь лет, чтобы объявить человека умершим; теперь правила изменились. Знаю, вам не хочется думать о практической стороне дела сейчас, однако вы должны быть морально готовы. Беготни предстоит много.

Если она еще раз пропищит слово «практический» своим нелепым голоском, я ее придушу! Странно, что Росс до этого пока не додумался.

Сердито распахиваю дверь, Росс отстраняется от Шоны и вскакивает.

– Хотите чаю, Кэт? – участливо спрашивает она, краснея.

– Никакого чая, – отказываюсь я, глядя на Росса, и демонстративно принимаюсь готовить себе кофе.

Шона встает и заверяет Росса, что готова вернуться завтра же или в любое время, когда ему понадобится.

– Я вас провожу, – с напряженной улыбкой говорю я. В прихожей кладу руку на задвижку и поворачиваюсь к Шоне. – Эл вовсе не умерла!

– Что?!

На ее носу – россыпь светло-коричневых веснушек, высветленные волосы выглядят хрупкими и безжизненными, того и гляди переломятся от порыва ветра. Тоже мне, красотка нашлась!

– Эл не умерла, – повторяю я и склоняюсь к Шоне, растягивая губы в широкой, застывшей, насмешливой улыбке сестры. – Так что даже не надейтесь!