Текст книги "Плохие девочки. Почему их любят мужчины и как хорошим девочкам узнать их секреты"

Они ехали за нами, когда мы с Мартой возвращались из кино. Две их машины зажали нас: одна спереди, другая сзади. Ее бывший вышел из машины и подошел к водительскому месту, где сидел я. «Мне что, тащить тебя через окно?» – рявкнул он. Как раз в этот момент за нами остановилась еще одна машина. Это было похоже на чудо, потому что так поздно ночью никто обычно не ездит по той проселочной дороге.

Бывший парень Марты и его друзья были в ярости. Они уехали, поклявшись Брайану, что они до него еще доберутся… Но не их угрозы в конце концов заставили его порвать с ней, а понимание, что он не способен спасти Марту от наркотиков и ее отца.

Все закончилось очень плохо. Когда мы расстались, она еще больше увлеклась наркотиками. Время от времени она звонила и говорила, что хочет покончить с собой. А я не переставал изводить себя вопросами о том, не испортил ли я ее еще больше.

В конце концов мысли Брайана о его вине привели его в миссионерскую школу.

Неизъяснимое очарование хаоса

Томас – взрослый сын алкоголика. И хотя он не унаследовал пристрастия своего отца к алкоголю, его привлекают женщины, устраивающие в своем пространстве такой же разгром, как и его отец в детские годы Томаса.

Я привык жить бок о бок с алкоголиком, терпя его перепады настроения и гневливость. Мой отец был импозантным мужчиной и пользовался успехом у женщин.

Мать Томаса прожила в браке с его отцом тридцать пять лет, пока он не умер от алкоголизма.

Моя мать являла собой классический пример созависимости. Она терпела пьянство и дурное поведение моего отца. Кормильцем семьи был он, поэтому сам зарабатывал на выпивку, зато она оказывала моральную поддержку. После смерти отца мать спросила меня: «Наверно, ты хотел, чтобы я развелась с ним? Тогда бы ты был ребенком из распавшейся семьи, а не из семьи алкоголика». На это я ответил ей, что мне хотелось, чтобы она поставила моему отцу условие: либо завязать с выпивкой, либо покинуть наш дом.

Когда Кристина стала изливать на Томаса свое очарование (именно так некогда вел себя его отец) и демонстрировала другие настолько знакомые манеры, его потянуло к ней. Томас не понимал, что неосознанно разыгрывает сценарий из своего детства, когда ему хотелось спасти мать от пьянства отца или отца от самого себя. И он не хотел признаваться себе в том, что Кристина – алкоголичка, до тех пор пока не женился на ней.

Я пропустил первый сигнал опасности, когда она однажды взбесилась во время одного из своих «праздников жизни». Несколько месяцев она не позволяла себе перебрать с выпивкой. Зато потом каждые несколько месяцев заливала глаза на вечеринках, при этом ругала меня последними словами. Я заявил ей, что, если она будет вести себя в таком духе, нам придется развестись. Позднее, когда она поняла, что я начинаю прозревать в отношении нее, стала ездить к своим подружкам. Она напивалась у них, а потом возвращалась домой.

Томас в самом деле развелся с Кристиной, но только для того, чтобы сразу угодить в объятия такой же прелестницы – из огня да в полымя. Отдаляясь от Кристины, он мало-помалу связался с Дейдрой. Когда он однажды обронил, что Кристина дурно ведет себя, когда слишком много принимает на грудь, это невинное замечание подсказало Дейдре, что ей лучше скрывать собственное пристрастие к алкоголю. Здесь проблемы возникли с самого начала.

Однажды Дейдра напилась, но я подумал, что это не страшно, потому что она заказала себе торт с ромом. Затем она не притрагивалась к спиртному несколько месяцев, за это время я сильно привязался к ней. Но потом она начала вести себя странно и своенравно, и я не понимал причину такой перемены. Поскольку я работал сомелье, то брал и ее на дегустации. Я обратил внимание, как она пьет вино, – никогда не выпивает весь бокал, а может лишь пригубить его. Потом выяснилось, что она пила вино только так, потому что до этого предпочитала водку в молоке и ликер в кофе. Я и подумать не мог, что она угощала спиртным и наркотиками собственных детей-подростков, чтобы втянуть их в свою игру.

Томас признает свою созависимость, но неизменно отрицает, что это связано с какими-то из его собственных психологических проблем. Намного удобнее списывать все исключительно на обаяние Дейдры. Неотразимой считает ее не только он, но и многие другие мужчины.

До того как познакомиться со мной, она была элитной девушкой по вызову в Вегасе. Она сразу призналась мне в этом. Дейдра открыла мне о себе все, кроме выпивки. Она хорошо понимала, что именно нужно скрыть. На людях она вела себя как святая, а я тем временем сходил с ума, потому что не мог понять ее необъяснимое поведение. А ведь я любил ее. В конце концов я сообщил ей, что мы начнем ходить на собрания в «Общество анонимных алкоголиков» и «Содружество родственников и друзей алкоголиков». За семь вечеров мы побывали на семи собраниях. Затем она перестала посещать их, но я продолжал ходить туда, потому что хотел защитить себя от новых неудачных романов. Дейдра поняла, что я больше не стану терпеть ее пьянство, и ушла от меня. Я был убит горем, хотел даже наложить на себя руки. Выдержав и это испытание, я зарекся общаться с такими женщинами.

Героин, ВИЧ и – боже мой! – история преступления

Когда маленький Джордж во время семейного отдыха потерял своего плюшевого мишку, его родители не вернулись за игрушкой, хотя знали, как он любил этого медвежонка. Джордж твердо решил никогда больше ничего не терять и не позволять чему бы то ни было выходить из-под контроля.

Я пережил глубокую психологическую травму, от которой не оправился до сих пор. Мы жили в маленькой гостинице у озера в штате Нью-Гэмпшир, и я забыл в номере медвежонка. Мне подарили такого же медвежонка, но это было совсем не то. Я заплакал, когда понял, что потерял его. Мои родители понимали, что для меня тот медвежонок был очень важен, и все же не вернулись за ним.

Когда Джордж подрос, он то и дело сталкивался с Анной, которая штурмовала скалы. В конце концов они решили вместе совершить восхождение на гору… и, что интересно, в Нью-Гэмпшире. Подсознательно он надеялся, что она поможет ему вернуться туда, где он чувствовал утешение и безусловную любовь своего медвежонка. Но Джордж получил даже больше, чем рассчитывал.

Я очень обрадовался идее поехать туда с ней. Я счел это своего рода свиданием. Но Анна появилась в моем доме со своим приятелем. Я был разочарован и раздражался весь уик-энд. Я понятия не имел, что у нее есть парень. Он был наркоманом. В то время она еще не пристрастилась к наркотикам и в конце концов бросила его. Когда мы снова встретились весной, она была одна. Мы перешли от нашего первого свидания к совместному проживанию за двое суток. Нас очень сильно влекло друг к другу. И еще, прежде чем мы определились в своих отношениях в течение этих первых двух суток, Анна предупредила меня о том, что она ВИЧ-инфицирована. В то время меня это не волновало. Лишь какое-то время спустя я стал понемногу осознавать, во что ввязываюсь, но тогда я уже успел привязаться к ней.

Джордж и Анна стали неразлучны. Через несколько недель они вместе купили дом, где ее предыстория получила продолжение. Когда Анне было восемнадцать, она отчаянно рвалась из дома и в итоге вышла замуж за человека гораздо старше себя. Он был наркоманом. Раз уж она стала его женой, он стал принуждать и ее принимать наркотики. Он бывал очень жесток, Анна не выдержала и сбежала, но до этого успела заразиться ВИЧ из-за грязной иглы. Какое-то время она не принимала наркотики.

Затем Анна переехала в Нью-Йорк, увлеклась авангардной музыкой с претензией на высокое искусство, принимала наркотики и жила в отеле в Челси. Она стала преступницей. Ее подельники организовали сеть по продаже рецептурных лекарств на многие миллионы долларов. Они подделывали рецепты и знали, к каким врачам обращаться. Их арестовали, и во время судебного процесса прокурор втолкнул в зал суда магазинную тележку, и повсюду покатились таблетки. В тюрьму отправились только сообщники Анны, но не она, потому что они не стали сдавать ее, просто не рассказали о ней в полиции. Она всегда кричала на телевизор, когда мы смотрели передачу «Закон и порядок», – злилась, что преступники выдавали своих товарищей, чтобы получить более легкий приговор.

Когда Джордж и Анна отправились в свою первую поездку покорять горы, она уже два года не принимала наркотики.

Сначала она говорила, что принимала наркотики в семнадцать лет. Но я и сейчас не уверен, что она сказала всю правду. Пока мы были вместе, она не притрагивалась к наркотикам, но у нее было мышление наркомана. Она все время чего-то боялась и была настороже. Когда она была за рулем, у нее под рукой всегда имелось какое-нибудь оружие: нож, дубинка или что-то еще. Поскольку в ней самой было много насилия, она всегда ожидала столкновения с насилием. Она была вышибалой криминального мира. Она напоминала сумасшедших светловолосых бандиток из кино – да она и была такой. Не знаю, убила ли она кого-нибудь, но она была очень жестокой.

Со временем Джордж узнал о том, что Анна стреляла в людей.

Она рассказала мне об одном случае, когда она выстрелила несколько раз, пытаясь убить кого-то, когда они бежали по 24-й улице.

До знакомства с Анной Джордж не был чужд дикому, безумному образу жизни – наркотики, секс и рок-н-ролл. Он попробовал наркотики и алкоголь, когда ему было тринадцать, и время от времени продолжал баловаться тем и другим.

Было время, когда я курил дурь каждый день. Раз двести принимал галлюциногены и пил. Это не мешало мне работать. После работы я выкуривал косяк, выпивал пять бокалов виски, смотрел телевизор и засыпал. Когда был моложе, я мог ночь напролет ходить на ушах, с наркотиками и сексом, а потом преспокойно идти на работу. А теперь мне нужно хорошо выспаться. После знакомства с Анной я поначалу продолжал куролесить, но понимал, что рано или поздно должен остановиться. Она помогла мне остановиться. Когда мы съехались, я много лет не делал ничего из прежней жизни.

Когда они стали жить вместе, Джордж поменял зависимость от алкоголя и наркотиков на зависимость от секса.

Анна была невероятно смелой в постели. Мы оба очень любили секс. В тот первый год мы занимались сексом от одного до трех раз в сутки, ежедневно. Это был период грандиозного эмоционального подъема, как бывает, когда ты только узнаешь кого-то, но у нас с ней это повторялось из раза в раз.

После того как Анна рассказала, что она ВИЧ-инфицирована, Джордж попытался выяснить, насколько это заразно. Они пользовались резиновыми презервативами, практиковали безопасный секс, и он сдавал анализы дважды в год.

Я получил то, о чем мечтал: Анна была красива, умна и талантлива. Но я забыл попросить у вселенной спокойную, уравновешенную женщину. Наши отношения напоминали американские горки, с захватывающими взлетами и падениями. Почти все время, что мы были вместе, я посещал психотерапевта. Поначалу я был бесчувственным чурбаном, но постепенно чувства стали оживать во мне. Психотерапевт объяснил мое состояние так – я все равно что затолкал мусор в дальние углы комнаты, но в конце концов эти завалы начали вонять. Убирая свой мусор, я проявлял все меньше готовности мириться с безумством Анны.

Эта аналогия была подходящей, поскольку мать Джорджа страдала синдромом навязчивых состояний и синдромом накопительства. Плюс ко всему она еще и активно увлекалась шопингом.

Сколько себя помню, мать была не в себе. Не разговаривала со мной месяцами, а ведь тогда мне было от силы лет семь-восемь, разве что иной раз бросала: «Вот твой ужин». За целый вечер ограничивалась этой фразой. Психические выпады Анны давали мне возможность разобраться в той боли, которую причиняло мне безрассудство моей матери. Когда моя мать умрет, мне будет одиноко.

Несмотря на обиды на мать за одинокое, безрадостное детство, страх потерять ее заставил Джорджа увлечься Анной. Ему казалось, что девушка со своей предысторией, шлейфом преступлений и наркотиков, с ее ВИЧ-позитивным статусом, с меньшей вероятностью, чем другие, бросит его.

Мать Анны была зависима от рецептурных лекарств, поэтому они никогда не были близки, и Анна так и не получила причитавшиеся ей любовь и внимание, да и отец Анны тоже нанес ей травму. И она в конечном итоге отправилась на поиски веществ, чтобы заполнить зияющую в душе дыру.

Анна была очень близка с отцом – ровно до одного случая, незадолго до того как ей исполнилось тринадцать. Она прыгнула к папе на колени, а у него, по-видимому, в тот момент случилась эрекция. Для него это было своего рода табу, и он сбросил ее с колен. От неожиданности он оторопел и растерялся. Тот случай навсегда изменил их отношения. Он умер, когда ей было восемнадцать.

Спустя восемь лет, которые были для них полным отрывом, Анна и Джордж разошлись. На счастье Джорджа, он не заразился ВИЧ.

Дорога в ад через рай

Алан влюбился в Фелисити лет за пять до того, как они начали встречаться. Он не осмеливался пригласить девушку на свидание. Кто он? Всего лишь застенчивый парень, только оканчивающий школу. Она была чуть старше и уже работала в магазине. Когда им было по двадцать, вселенная отозвалась на его молитвы.

Она сама подошла ко мне и сказала: «Давай встретимся», или что-то в этом роде. Прежде я еще не приглашал девушек на свидание, считал себя непривлекательным. Если бы какая-то из них захотела встречаться со мной, ей достаточно было свистнуть, и я бы тут же прибежал.

У Фелисити было тело богини и красивое личико, я считаю это идеальным сочетанием, к тому же она была активна и уверена в себе.

Это был невероятно захватывающий роман. Склонному к авантюрам Алану не хватало всего лишь знания жизни. Фелисити ввела его в свой круг более искушенных друзей, в свой мир клубов, дорогих ресторанов и путешествий. Она платила почти за все, даже за квартиру, в которой они жили вместе, что для него было дополнительным плюсом.

Все было как в песне «Подружки, песня и пьянка» группы White snake! Я знал, что Фелисити время от времени устраивает себе «праздник жизни» в виде травки и выпивки. Потом ей захотелось попробовать героин. Уличные всезнайки заверили, что героин вполне можно употреблять, если контролировать себя и не слишком увлекаться. Я не возражал против того, чтобы она попробовала, но и не поддерживал разговоры об этом.

Когда Алан сказал Фелисити, что не возражает против того, чтобы она попробовала героин, он подсознательно надеялся привязать ее к себе, получить гарантии, что она не бросит его. Но он и подумать не мог, какой ад предстоит пережить.

Она превратилась в самую настоящую наркоманку и опустилась до крэка. Наши отношения деградировали по всем фронтам, на моих глазах она продавала дурь на улице, превращаясь в живой скелет. Жить с наркоманкой – чистое безумие. Но секс с ней был фантастическим. Фелисити была одной из тех женщин, которых парни называют бесстыжими шлюхами. Каждая оторва, с которой я встречался, всегда была смелой в сексуальном отношении, и эта фишка не давала так просто уйти.

Появились наркотики, а наши отношения уже никогда не были прежними. Все вращалось вокруг наркотиков: как снять ломку, как начать вновь доверять ей. Я просил, умолял ее бросить это дело. Я вполне допускаю, что ради наркотиков Фелисити занималась сексом с другими мужчинами. Доказательств все равно не было, поэтому я старался не думать ни о чем таком, хотя мое недоверие росло. Я не хотел ругаться с ней, боялся, что она уйдет, если я стану качать права.

Когда мы выбирались в город, она засыпала прямо в кафе. Фелисити убивала себя, и видеть это было невыносимо. Я не знал, что хуже: воочию наблюдать эту картину или только воображать ее, когда Фелисити не было рядом. Ее жизнь была похожа на поезд, несущийся к краю пропасти, поэтому я хотел быть неподалеку, чтобы после крушения вытащить ее из-под обломков.

Фелисити клятвенно обещала отказаться от наркотиков. И чем дольше нарушала свои обещания, тем меньше он ей верил. Его беспокоили не только наркотики. Фелисити частенько сравнивала его с другими мужчинами и унижала. Жизнь Алана вращалась вокруг его непутевой подружки. Он едва держался на работе, терял друзей и все больше пил.

Я топил свое горе в спиртном. Пил, чтобы успокоиться и заснуть. Так я компенсировал наши ужасные отношения.

Из-за наркотиков Фелисити в конце концов уволили, поэтому они больше не могли позволить себе квартиру. Она вернулась к родителям, а у Алана появилось свое скромное жилье.

Я жил в кишащей тараканами полуподвальной квартире. Мне приходилось спать с включенным светом, чтобы по мне не ползали тараканы. Фелисити бывала у меня, но о том, чтобы пригласить ее пожить, не могло идти и речи. Я должен был признать тот факт, что до этого состояния меня довели наши отношения.

Но когда Фелисити перестала употреблять наркотики, вернулась на работу, а потом получила там другое место, Алан с воодушевлением вернулся к ней. Но сделал для себя неутешительный вывод – независимо от того, принимала она наркотики или нет, Фелисити по-прежнему ни в грош его не ставила.

Я изо всех сил цеплялся за нее. Именно она решила разом со всем покончить. Спустя четыре года Фелисити сказала: «Я больше не могу так жить!» Разъяснений я не получил. Я пал духом. Я и злился, и грустил, и много плакал. Съехал я не сразу. Мне потребовалось время, чтобы найти новое жилье.

Алан продолжал тянуть время, надеясь, что она передумает и они останутся вместе. Но Фелисити решила довести задуманное до конца. Алану следовало спросить себя, ради чего он цепляется за эту плохую девочку Наркоманку.

Я понял, как сильно мои отношения с матерью повлияли на мою личную жизнь. Я пытался встречаться с женщинами, которые были полной противоположностью моей матери. Я искал смелых в сексуальном плане цыпочек из числа тех, которых парни называют неразборчивыми в связях, потому что моя мать была целомудренна и религиозна. Она хранила девственность даже в тридцать один год, когда вышла замуж за моего отца. И все же в каком-то смысле мои подружки были точно такими же, как и моя мать, потому что все они неодобрительно отзывались обо мне.

Танцы до упаду

Мечты Софии стать балериной, развеялись, когда ей пришлось срочно покинуть неблагополучный родительский дом, а затем в шестнадцать лет забеременеть, после чего спустя короткое время забеременеть еще раз. Когда Винсент встретил ее в ночном клубе своего друга, она работала там официанткой, а заодно подрабатывала стриптизершей в каком-то другом клубе. Винсент был художником с живописным прошлым. Он вырос в неблагополучном районе.

Когда я был ребенком, главной моей эмоцией был животный страх. Меня то и дело избивали, и от этого вездесущего ужаса не было спасения. Когда я возвращался домой, мои родители всегда ссорились. Отец выращивал виноград. Однажды родители так сильно разругались, что мать пошла на виноградник и вырубила все лозы! Мы жили в Техасе, и в моем жестоком районе было только два безопасных места: художественный музей и библиотека. Таким образом я стал неплохим художником, а свою первую картину я продал в пятнадцать лет.

Однажды вечером, когда в клубе было мало посетителей, София подсела к Винсенту и заговорила с ним.

Я обожал сексапильных красоток, особенно блондинок. Я узнал, что когда-то София была балериной. Неужели она отказалась от своей мечты? Танцоры ни за что не откажутся от своей мечты, пока у них ноги не отвалятся. Она сказала, что продолжает ходить на занятия и что она танцует в баре «Рокки». Стриптизерши исполняли эротические танцы. Я не знал, что у нее уже двое детей и что она крутится как может. При виде такой красивой девушки, как София, очень хочется верить, что перед тобой настоящая танцовщица не из числа тех психопаток, которые вертят мужчинами.

Наконец Винсент набрался смелости и пригласил ее на свидание. Он повел ее на ужин в ресторан, а потом в кино. Затем отвез домой и поцеловал на прощание, не позволив себе претендовать на большее. После первого свидания они виделись почти каждый вечер.

Она привыкла к тому, что парни встречают ее после работы в два часа ночи, и Винсент был счастлив связать с нею свою жизнь.

На втором свидании она, проанализировав расположение звезд в наших астральных картах, решила, что мы идеально подходим друг другу. Я, конечно, не собирался с этим спорить. На нашем третьем свидании ее ждал еще один сюрприз. Хотя я и вырос среди наркоманов и головорезов, я не связывался с наркотиками и очень мало пил. Но когда эта крошка вытащила трубку и начала пускать в мои легкие дым марихуаны, я отказался от своего целомудрия ради игры с нею.

Через несколько недель, когда Винсент забрал ее с работы и обнял, его ждал новый сюрприз.

Она впала в экстаз, потом набросилась на меня, а после потеряла сознание в машине. Все это было очень странно. Я заметил в салоне какие-то таблетки. Мне это не понравилось, но к тому времени я уже начал привязываться к ней.

Однажды вечером София сказала Винсенту, что она наняла адвоката, чтобы попытаться вернуть своих детей. Она призналась, что надеется, установив с ним стабильные отношения, показать всем, что она исправилась. Когда Винсент спросил Софию, почему у нее забрали детей, она ответила, что у нее были проблемы с наркотиками, но с тех пор она контролирует себя.

Мне хотелось в это верить. Она никогда не использовала дурь, когда я был с ней.

Однако вскоре Винсенту открылось еще немало ее темных тайн. Мало того что он находил в самых неожиданных местах стимулирующие и успокоительные препараты, так еще и София вела себя неадекватно, демонстрируя попеременно то маниакальное, то депрессивное настроение. Он также узнал, что она занималась проституцией, чтобы платить за наркотики.

Я понимал, что от Софии надо бежать, но в состоянии ясного ума она была по-настоящему славной. Она делала слабые попытки выйти на прямую дорогу, но всякий раз ее заносило в сторону. Это сводило меня с ума, потому что я хотел ей добра.

Они оставались любовниками. Однажды ночью София (она водила мотоцикл) попала в аварию и сломала руку. Ее подруга позвонила Винсенту и сообщила ему об этой аварии. Он принес ей цветы в больницу. София была в восторге. После этого она еще больше привязалась к нему, они сблизились. Но потом она стала зависеть от болеутоляющих средств, благодаря которым удерживалась от приема наркотиков, и вскоре увлеклась анальгетиками. Винсенту оставалось только гадать, какое ее поведение было вызвано рецептурными лекарствами, а какое – наркотиками. При любом раскладе ее поведение становилось все более странным. Прошло несколько месяцев. У Винсента были дела в других городах, поэтому он сказал Софии, что увидится с ней через неделю, когда вернется. Так случилось, что он вернулся раньше, чем рассчитывал. Он подошел к ее дому и постучал в дверь.

Какой-то мужик посмотрел в глазок и крикнул Софии, что в дверях стоит парень. Она крикнула ему в ответ: «Спроси, кто он». Я назвал свое имя, и он передал ей мои слова. Она закричала: «Это мой малыш! Мой малыш! Впусти его». Этот мужик выглядел как бывший зэк: волосы до плеч, татуировки, как у сбежавшего из тюрьмы байкера. Я вошел. «Мужик, ты кто? – спросил я. – Где моя девушка?» – «Она там», – махнул он рукой. Я пошел в ее спальню. София лежала на полу в полубессознательном состоянии, в одних трусиках, и держала пальцами иглу. Рядом с ней находился еще один обколотый мужик. Этот кекс сидел на кровати, его руку перетягивал жгут. В тот момент он как раз что-то вводил себе. У меня закружилась голова. «Кто эти торчки?» – спросил я в ужасе. «Мои друзья», – ответил она. «Хочешь, я выброшу их на улицу?» – предложил я. «Нет. Они мои друзья», – повторила София. Она еле ворочала языком в полузабытьи. Потом она спросила меня: «Герыч хочешь?» – «Нет, мне это дерьмо ни к чему – ответил я. – И мне казалось, что ты тоже не колешься. Почему бы тебе не переехать ко мне?» – «Ни за что! – заорала она. – Убери от меня свои вонючие руки! Никто не разрешал тебе прикасаться ко мне. Это мои друзья. Я могу делать все, что хочу». Я только пожал плечами: «Ладно. Если ты так решила, я ухожу». Моим первым побуждением было вышвырнуть этих панков из дома и размочалить их башки о тротуар. Мне было больно, я был подавлен и унижен.

Винсент вышел из ее дома потрясенный и онемевший. Он не мог поверить в жуткую, тошнотворную сцену грехопадения, которую только что увидел. Она была похожа на одну из абстрактных картин Пикассо, увиденную им в юности. На следующий день София позвонила ему и попыталась уговорить его вернуться к ней.

«Надеюсь, ты на меня не сердишься, – сказала она. – Не сердись. Я знаю этих ребят тысячу лет. Ты ведь понимаешь, что я не из их компании». – «Я рад, что ты жива, – ответил я. – Не знал, что делать: вызвать полицию или скорую. Извини, но тебе нужна помощь. Ни я, ни любой другой мужчина не может сейчас поддерживать с тобой отношения. Ты сказала мне, что слезла с тяжелых наркотиков. И если даже угроза потерять детей не заставила тебя бросить наркотики, то ради меня ты точно не сделаешь это».

Еще до того как Винсент стал свидетелем этой отвратительной сцены, София призналась ему в том, что в прежние времена она обслуживала мужчин за деньги, чтобы оплачивать свое увлечение наркотиками, и что отчасти по этой причине она потеряла своих детей.

Я знавал женщин, которые, практикуя такие вещи, в корне меняли свою жизнь. София никогда не называла себя проституткой. Некоторые девочки из моего детства закончили тем, что стали проститутками. Я знаю, что они могут улыбаться тебе и при этом запускать руку в твой карман. Но я думал, что София переродилась и делает все для того, чтобы вернуть своих детей. Она сказала, что кололась всего лишь пару-тройку раз, причем несколько лет назад. Мне хотелось верить ей. Но когда она вновь взялась за старое, я понял, что она так и не преодолела свою тягу к наркотикам.

Почему я болтался с ней? Потому что думал не головой, а головкой. Секс с ней был потрясающим. С ней я чувствовал себя особенным и любимым. Когда у нее случался оргазм, я чувствовал себя настоящим мужчиной, ее каменной стеной. Она надевала костюмы и парики. Она уговаривала меня рассказать ей о моих фантазиях, а затем приятно шептала мне на ухо мои же слова. Потом она устраивала шоу, разыгрывая сцены из моих фантазий. София словно читала мои мысли. Она делала все именно так, как я себе это представлял.

Винсент хотел, чтобы его женщина была хорошей матерью, как многие мужчины, у которых не было такой матери. Хорошие, заботливые матери умеют без подсказки понять потребности своих детей. Мать Винсента была другой: холодной, жестокосердной. Если она находила на газоне хотя бы одну пропущенную им травинку, то заставляла его повторно косить весь газон. Его отец женился на ней, потому что у него была смуглая кожа (его предками были жители Средиземноморья), из-за которой он страдал от жестоких предрассудков в южных районах США, где они жили. Мать Винсента была привлекательной блондинкой, поэтому он надеялся, что у их детей будет более светлая кожа и им не придется так же страдать, как ему.

Последняя новость о Софии, которую Винсент узнал от ее подруги, владелицы ночного клуба, – София вернулась в Оклахому, откуда была родом.

Если бы я узнал о том, что дела у нее налаживаются, то, возможно, поддался бы искушению проведать ее на новом месте.

На свое счастье, Винсент не стал ее искать. Но сладкие (и мучительные) воспоминания по-прежнему не дают ему покоя. Пока он общался с Софией, объектами его живописи были грибы и лягушки. Но после драматического разрыва их отношений он начал рисовать танцовщиц, сублимируя сохранившиеся чувства в свои работы, которыми тронул людские сердца и снискал широкое признание.