Текст книги "Чего желает джентльмен"

Мало того что герцог хочет, чтобы она им лгала – предательство Дэвида все еще отдавалось болью в ее душе. Кроме того, она начала подозревать, что готова полюбить Селию и Розалинду. А это будет больнее всего, когда ей придется их в конце концов покинуть.

Когда Молли сложила ладошки на столе и положила голову, Ханна была рада воспользоваться передышкой.

– Молли, пора в кроватку.

– Я не хочу спать, мама, – заявила девочка и широко зевнула, противореча собственным словам.

Розалинда улыбнулась, а Селия засмеялась. Ханна встала.

– Прошу нас извинить, – пробормотала она, поднимая дочь. – Ты исследуешь потайные шкафы, но сначала нужно немного поспать, – увещевала она.

Молли радостно улыбнулась и помахала дамам на прощание. Ханна с дочерью на руках пошла в дом.

– Мама? – Девочка уткнулась Ханне в грудь – ее маленькому тельцу было так уютно в материнских объятиях.

– Да, милая. – Ханна пыталась вспомнить, каким путем они шли на террасу. Кажется, лестница вон там…

– Мы останемся тут жить?

Ханна не ответила, поднимаясь наверх. Как ей объясниться с дочкой? Но сказать что-то совершенно необходимо. Был момент, когда Молли едва не выпалила, что мама выходила замуж за Дэвида, а вовсе не за герцога. Однако у крошки и без того голова кругом. Не хотелось говорить ей больше, чем она способна понять.

– Нет, – наконец сказала Ханна. – Мы просто в гостях.

– А…

Они дошли до комнаты, где находились ее сундуки, и Ханна распахнула дверь. Откинула одеяло на кровати и удивилась, обнаружив чистые простыни, от которых исходил слабый аромат лаванды. За то небольшое время, что они пили чай, комнату успели подготовить. Сама Ханна провозилась бы с этим неделю, не меньше.

Она сняла с Молли ботиночки и уложила ее в постель. Мисси сидела на стуле рядом. Прежде чем нырнуть под одеяло, девочка обняла куклу и прижала ее к груди. Новая кукла, которую Молли нарекла Элизабет, стояла на почетном месте на туалетном столике. Смотреть, но не трогать! Потрепанная Мисси, у которой давным-давно не было туфелек, осталась возле самого сердца – и Ханна немного приободрилась.

– А где Дэвид? – вдруг спросила Молли.

Ханна вздохнула.

– Уехал. Я не знаю, когда он вернется. Может быть, к его возвращению нас здесь уже не будет.

– А я думала, что мы теперь будем жить с ним, что он мой новый папа…

Ханну охватил новый приступ гнева.

– Я ошибалась. Он передумал. – Она поцеловала дочку в лоб. – А теперь закрой глазки и спи. Утро вечера мудренее.

– Но мы же не уедем завтра, мама?

– Не знаю.

Ханна встала. Вот еще одна причина для того, чтобы уехать поскорее. Чем дольше они тут проживут, тем сильнее расстроится девочка, когда они наконец уедут. Ханна взялась за ручку двери, но сонный голосок дочери заставил ее задержаться.

– Я так хочу, чтобы мы остались! Мне тут нравится… – Еще раз зевнув, малышка закрыла глаза и сунула в рот палец.

Ханна собралась было ответить, но задумалась. Обвела взглядом покрытый росписями потолок, резную мебель, ярды шелка на стенах. В глубине души она знала, что ей тоже нравится здесь… немного. Кто отказался бы пожить, как королева – или герцогиня, – хотя бы денек-другой?

Эту мысль нужно гнать прочь. Ей нельзя предаваться глупым мечтам. Дом прекрасный, а Селия с Розалиндой так добры, но она здесь чужая. Для всех будет лучше, если она уедет. Роскошь обстановки настораживала: уж лучше не привыкать к тому, чего у тебя никогда не будет.

Ханна оглядела себя. Ее простое шерстяное дорожное платье усыпано крошками от пирожных и перемазано вареньем. Вот ее жизнь; и ей не место среди шелков и мрамора.

Кто-то уже позаботился о том, чтобы распаковать ее вещи. Серые и черные платья были убраны с глаз долой в дальний угол огромного платяного шкафа. У Ханны были только два нарядных платья – праздничное из синего муслина и теплое зимнее из красной шерсти. Она переоделась в синее и сразу почувствовала себя увереннее. Бросив мимолетный взгляд в зеркало, Ханна заправила за ухо выбившийся локон и тихо выскользнула из комнаты, намереваясь найти герцога.

Глава 7

Герцог Эксетер провел день, как обычно, то есть за письменным столом. За завтраком он читал свежую газету. А после завтрака секретарь приносил почту, уже рассортированную в зависимости от срочности или характера письма. Маркус диктовал. Когда секретарь удалялся, чтобы переписать письма набело, наступала очередь деловых встреч – управляющие, адвокаты, банкиры и прочие, с кем была необходимость увидеться. Потом секретарь приносил корреспонденцию на подпись, после чего дворецкий накрывал ко второму завтраку – также в кабинете.

В конце концов, ответственного человека отличают дисциплина и любовь к порядку, а Маркус давно взял за правило полагаться исключительно на дисциплину и порядок. Точнее, он старался.

Внезапная болезнь опытного и знающего секретаря мистера Коула спутала все карты, размеренную ежедневную рутину обратив в хаос. Вместо мистера Коула теперь у него был юный Роджер Адамс, который приходился Коулу племянником. У юноши был прекрасный почерк и желание угодить, но этим, кажется, его таланты и исчерпывались. Важные письма Адамс отправлял в папку с приглашениями на домашние концерты и вечеринки. Забывал, какой законопроект Маркус поддерживал в парламенте, и собирал ходатайства в пользу противоположной точки зрения.

Адамс также имел обыкновение все ронять, поскольку набирал предметов больше, чем мог удержать в руках, и слишком часто кашлял, прочищая горло. Но самое неприятное – он забыл уведомить Маркуса о письме Дэвида сразу, как только оно было получено, несмотря на строжайшее предупреждение на этот счет.

Разумеется, сегодня порядок полетел в тартарары, и Маркус потратил утро на возню с этой женой викария. Но у него были дела, и он старался разбираться с ними, как обычно. Адамс тоже старался в силу возможностей. Как раз сейчас он, заикаясь, приносил очередные извинения, потому что принял приглашение от леди Морли поохотиться, которое Маркус принимать не собирался. Герцог смотрел на секретаря в ледяном молчании, пока тот наконец не умолк и не сел на место, пылая от смущения.

– Мистер Адамс.

– Да, ваша светлость? – молодой человек дышал, точно загнанная лисица.

– Отправьте леди Морли письмо, в котором с сожалением сообщите, что неожиданные обстоятельства помешают мне принять участие в охоте.

Адамс энергично закивал.

– Да, сэр. Я объясню, что это была моя ошибка.

– Этого не нужно. – Боже, хоть бы мистер Коул поскорее вернулся к работе! – Будет грубостью, если получится, что я принял приглашение исключительно по ошибке. Просто отправьте леди Морли мои сожаления.

Герцог выговаривал секретарю довольно резко – молодой человек бледнел. От отчаяния у Маркуса просто опускались руки. Без сомнения, Адамс окончательно испортит то, что уже запутал. Придется писать эту чертову записку самому. Зачем в таком случае держать секретаря, если все делаешь сам?

Адамс кивнул, копаясь в кипе бумаг. Несколько листков упали на пол. Он нагнулся, чтобы их собрать, – и задел другую стопку.

– Простите, ваша светлость, – пробормотал молодой человек.

В дверь тихо постучали.

– Войдите, – рявкнул Маркус, а несчастный мистер Адамс тем временем рассыпал новую партию писем.

Герцог досадливо потер лоб. Может, уволить Адамса прямо сейчас? Или пусть сначала разберется с сегодняшней корреспонденцией? В дверях деликатно кашлянули, прерывая его мысли.

Посетительницей оказалась его «супруга». Слава Богу, она сменила свое унылое серое платье. Маркус терпеть не мог, когда женщины надевали платья тусклых цветов, особенно если они были недурны собой, а стоявшая в дверях дама, как ни странно, была отнюдь не уродина.

Темно-синее платье, совсем простое, но по фигуре, и синий цвет подчеркивал теплый тон ее кожи. Зачесанные назад темные кудри, изящная линия шеи и плеч. На Ханне не было никаких украшений. Вот только взгляд, к сожалению, не изменился. Нет сомнения: она бросала ему вызов.

– Сэр, могу ли я переговорить с вами? – спросила Ханна.

Адамс вскочил, безжалостно топча письма и приглашения. Выпучив глаза, он смотрел на вошедшую, а потом отвесил ей такой почтительный поклон, какого не увидишь и при королевском дворе. Маркус закрыл глаза, чтобы не смотреть на это безобразие.

– Разумеется. Адамс, заканчивайте свои дела.

– Мадам, умоляю меня извинить, – бормотал растяпа-секретарь, кланяясь и рассыпая письма по полу. Он бросил отчаянный взгляд на хозяина, но тот и не думал его спасать. В конце концов, они работают, или пытаются работать. Каким бы ни было ее дело, оно может подождать.

– Возможно, через несколько минут, – сказал он «жене». – Я приму вас в библиотеке.

– Хорошо, – натянуто произнесла Ханна и присела в реверансе весьма раболепно. – Простите, что помешала, милорд. – Она снова присела.

Адамс посмотрел на герцога с неприкрытым любопытством. Маркус выругался про себя. Ей обязательно было выставлять его дураком?

– Задержитесь, – рявкнул он, когда она собралась выйти из кабинета. – Адамс, оставьте нас на минуту.

Секретарь с вымученной улыбкой вылетел за дверь и с грохотом захлопнул ее за собой. Этот человек не мог выполнить простейшего указания! Герцог холодно смотрел на посетительницу.

– Что такого вы должны сообщить, что не терпит отлагательств? – спросил он и откинулся на спинку кресла, сцепив перед собой пальцы.

Ханна ответила ему сердитым взглядом. Секретарь боялся герцога как огня, а вот она не боялась его совсем. Тем более после дня, проведенного в герцогском доме.

Она нашла его далеко не сразу. Сначала пришлось выдержать новую атаку Розалинды относительно похода к портнихе. Потом проснулась Молли, полная сил и желания действовать. Затем настало время второго завтрака, который подавал целый полк безмолвных слуг в огромной, точно собор, столовой.

К счастью, Селия увела Молли осматривать дом, и Ханна смогла обратиться за помощью к Розалинде – самостоятельно отыскать герцога ей оказалось не под силу. Та охотно пришла ей на выручку. Очевидно эта добрая дама была на седьмом небе от радости, что пасынок наконец женился. Печально, что радость эта будет недолгой.

– Если доводы разума бессильны, – сухо начала она, – тогда, возможно, деньги сделают дело? Ваша мачеха намерена скупить в магазинах все, что приличествует гардеробу герцогини. Немедленно! Велите ей этого не делать! Или позвольте, я сама ей скажу. Иначе вы потеряете сотни фунтов!

Сумму Ханна назвала по наитию. Она и понятия не имела, сколько может стоить шелковое бальное платье, не говоря уже о меховых накидках или атласных туфельках, о которых с таким восторгом говорила Розалинда.

– А вы против? – Выражение его лица оставалось невозмутимым.

– Это вы должны быть против. Деньги будут выброшены на ветер.

Он дернул плечом.

– Не ваши же. Какое вам дело?

– Самое прямое. Разве я могу ее так обманывать? Она уже мечтает устроить бал! Если вы позволите ей покупать наряды, то в следующий раз она закажет орхидеи. И это пустяк по сравнению с тем, какую свадьбу ваша мачеха собирается закатить. Заметьте – официальную свадьбу!

Ей хотелось вцепиться в него и трясти как грушу – настолько она разозлилась.

Герцог вздохнул, глядя на Ханну с видом мученика, терпение которого на исходе.

– Пусть Розалинда и Селия делают, что хотят, – сказал он таким тоном, будто втолковывал урок слабоумному ребенку. – Это мои деньги, мой дом и моя семья. Сделайте вид, что радуетесь жизни, или ходите в мрачности – мне все равно. Однако предупреждаю вас: они не должны узнать правду. И хорошенько подумайте, прежде чем действовать мне наперекор. На удар я привык отвечать ударом, только вдесятеро сильнее.

– Вы просите слишком о многом, – сказала Ханна, и голос ее дрогнул.

Его взгляд был по-прежнему холоден.

– Все, чего я прошу, так это держать в тайне один факт. Пока вам достанет благоразумия изображать герцогиню, с вами будут обращаться как с герцогиней. Я бы предпочел обойтись без того, чтобы играть роль строгого супруга.

Строгого супруга?! Ханна поджала губы. Вот наглость!

– Как вам угодно, милорд, – процедила она сквозь зубы.

– Ваша светлость, – отчетливо произнес он.

Ханна застыла. Что он хочет этим сказать? Она обернулась, подозрительно сощурившись.

– Ваша светлость – так положено обращаться к герцогу и к герцогине, – продолжал Маркус. – Никаких «милорд» или «миледи».

Ханна была готова взорваться. Еще и упрек! Она никогда не общалась с герцогами и не предполагала для себя подобной возможности.

– Я привыкла обращаться к мужу по имени, – ответила Ханна, поднимая голову.

Он сделал нетерпеливый жест рукой.

– Отлично. Я разрешаю вам называть меня Эксетер.

– Это ваш титул, а не имя.

– Эксетер, – сказал он ледяным тоном. – Я никому не позволяю вольностей.

Ханна склонила голову набок.

– Хорошо. В следующий раз, когда Розалинда спросит, почему я обращаюсь к вам столь официально, я отвечу, что между нами нет близости.

Он даже подскочил.

– Вы не станете обсуждать с ней наши отношения!

– Почему? Она как раз только об этом и говорит. Как мы познакомились? Как вы покорили мое сердце? Когда я впервые поняла, что люблю вас? – Ханна начинала получать удовольствие от того, что дразнила этого грубияна. Она закатила глаза с самым невинным видом и улыбнулась. – Кроме того, отсутствие близости послужит прекрасным оправданием моего отъезда. Разве нет? – Может быть, это хоть немного собьет с него спесь?

Маркус не верил собственным ушам. Вот это самообладание! Она не только намерена обращаться к нему по имени – это было запрещено всем, кроме членов семьи, – но еще и смеет угрожать! У нее ни приданого, ни собственности, ни имени, ни хорошего происхождения и никакого положения в обществе. Если мужчина его ранга женится на такой женщине, то исключительно из-за любви или страстного желания. На первое он, по мнению очень многих, неспособен. Однако заподозрить его в отсутствие второго не осмелится ни один человек в Лондоне – особенно если она умеет улыбаться так лукаво и кокетливо, как сейчас.

Маркус обошел ее кругом, рассматривая с внезапно вспыхнувшим интересом. Фигура, хоть и не поражающая воображение, весьма приятна мужскому глазу – очень приятна, по правде говоря. У нее очень красивые глаза – когда она не меряет его сердитым взглядом. А еще Маркус вспомнил улыбку, которая осветила ее лицо в тот миг, когда он увидел ее впервые. Да, эта женщина весьма привлекательна. Светские сплетники немало повеселятся, если узнают, что он женился на ней, но не стал с ней спать.

Маркус остановился за спиной Ханны, совсем близко, так что подол ее платья касался носков его сапог. Она выдержала осмотр без единого слова, но когда собиралась к нему обернуться, он положил ладонь ей на шею, большим пальцем погладил мягкие завитки темных волос. У нее оказалась нежная теплая кожа, позолоченная солнцем.

– Чем еще вы привыкли заниматься с мужем? – прошептал герцог ей на ухо, и к собственному удивлению, понял: ему нравится прикасаться к этой женщине. Другую руку Маркус положил на ее плечо, прежде чем понял, что делает. – Не кажется ли вам, что было бы проще обращаться ко мне по имени, если бы мы были… ближе друг другу?

Ханна отскочила. У него были красивые руки, большие и сильные, и поразительно нежные. Вот если бы немного мягкости его характеру… И что тогда? Какая ей разница? Никакой, особенно если учесть, что с его стороны это лишь каприз. Ведь он только что намекнул на…

– Как вы смеете?!

Ей показалось, что его глаза гневно сверкнули.

– Это вы завели разговор о близости.

– Нет между нами никакой близости, – прошипела она. – И не будет! Вы мне не муж.

– А какое отношение это обстоятельство имеет к тому, чтобы стать ближе? – Он шагнул к ней, желая ее напугать, но Ханна не дрогнула, стояла с гордо поднятой головой. В ее глазах он прочитал вызов.

– Вы правы, – ответила она резко. – Даже будь вы моим мужем, я бы не стала делить с вами в постель.

– Но будь я вашим мужем, – промурлыкал он, – я был бы обязан вас соблазнить. Не так ли?

Герцог так на нее посмотрел, точно обдумывал эту возможность прямо сейчас, отчего у Ханны возникло странное чувство – не злость, но любопытство. И это ей не понравилось. Точнее, она была поражена собственной реакцией. Но каков наглец – предложить ей такое!

Но тут явилось спасение. За дверью кто-то тихо поскребся.

– Войдите, – приказал герцог.

Покраснев, Ханна сделала шаг назад. Кто бы ни был за дверью, ему ни к чему видеть ее пылающие щеки. Дверь открылась, и дворецкий произнес спокойным голосом:

– Ваша светлость, вас желает видеть мистер Брэйден.

Маркус в недоумении нахмурился, а Ханна испуганно ахнула. Они оба уставились на дворецкого, затем герцог резко спросил:

– Кто?

– Мистер Джозеф Брэйден, – повторил Харпер. Его взгляд на долю секунды задержался на Ханне. – Он утверждает, что является отцом ее светлости.

Маркус обратил на «жену» ледяной взгляд. Она нервно облизнула губы.

– Да, – сказала Ханна. – Это мой отец.

Взгляд герцога стал подозрительным. Одна бровь вопросительно поползла вверх. Ханна бросилась к двери.

– Я… Я его приму.

– Останьтесь. – Герцог предостерегающе поднял руку, не сводя с нее глаз. – Проводите мистера Брэйдена сюда, Харпер.

Поклонившись, дворецкий вышел. Ханна в немалом замешательстве почувствовала, что снова краснеет.

– Итак?.. – презрительно спросил Маркус.

Ей хотелось провалиться сквозь землю. До свадьбы она так и не повидалась с отцом. Что могло ему понадобиться? Впрочем, какая разница? Его присутствие только усугубит положение.

– Было бы лучше, если бы я повидалась с ним наедине, – попыталась она уговорить герцога. – Несомненно, он приехал с новостями из дому, или…

– Новости? Неужели в вашей деревушке так кипит жизнь, что отцу пришлось скакать в Лондон, чтобы поскорее рассказать вам новости? Путь сюда неблизкий.

Его тон снова сделался резким и язвительным.

– Что ж, сейчас я узнаю, – ответила Ханна, направляясь к двери. Возможно, ей удастся увести отца куда-нибудь в коридор…

Поздно.

– Мистер Брэйден, сэр, – объявил Харпер, отходя в сторону.

В комнату, тяжело ступая, вошел отец. Жалобно заскрипели петли, дверь закрылась, и воцарилось гробовое молчание.

Мистер Брэйден был не то чтобы высок, но крепок, с широкими плечами, сильными руками и ногами. Он стоял в элегантном кабинете герцога с таким видом, будто явился прямо с поля – в грубой поношенной одежде и грязных сапогах. Или прямо из пивной, если верить обонянию. Какой контраст между высоким утонченным аристократом и скандальным выпивохой!

И тут отец заговорил:

– Я так думаю, вам бы не мешало извиниться, – начал он задиристо.

Ханна закрыла глаза.

– На каком основании? – ледяным тоном поинтересовался Маркус.

– А на том, что вы – герцог.

Ханна почувствовала, как Эксетер впивается в нее взглядом, и открыла глаза. Она разрывалась между желанием извиниться за грубость отца и вытолкать его из кабинета прежде, чем он успеет наговорить еще колкостей. Конечно, герцог – еще тот гордец, и не мешало бы сбить с него спесь. Однако отцовская брань для этого явно не годилась.

Но прежде чем Ханна успела открыть рот, мистер Брэйден заговорил снова:

– Ну да, чего еще ждать от такого господина?! Забыл, значит, предупредить дочку, когда ее обхаживал. Дескать, пусть все думают, что он обычный джентльмен, каких пруд пруди, да без гроша в кармане – хороша шуточка. Ну так знайте: мне не смешно, нисколечки! Так что лучше уладить дело миром.

– Папа! – выкрикнула Ханна.

Отец явно не разобрал, что герцог и Дэвид – разные люди. Действительно, внешне братья очень похожи, но она ни за что бы их не перепутала. Отец намеревался оскорбить человека, которого никогда раньше не видел.

– Прошу объяснить, что означает – уладить дело? – Лицо Эксетера оставалось спокойным, но в словах ясно слышалась угроза.

– Вы не просили дозволения на ней жениться.

Герцог передернул плечами.

– Ну, тут вы слегка запоздали.

– Но она моя дочь! – Мистер Брэйдем выставил вперед подбородок. – А брачный договор?

Ханне сделалось дурно. Она поняла, зачем папа явился в Лондон. Когда она объявила, что выходит замуж за Дэвида, отец обрадовался, что ему не нужно будет содержать в своем доме ее и Молли. Теперь он понял, что дочь стала официальной женой богатого человека. Ханна бросилась к нему и схватила отца за локоть.

– Это не твоя забота! – прошипела она со злостью. – Джейми обо всем договорился…

– Джейми свалял дурака, – перебил фермер. – Такие, как он, должны знать, что жена стоит дорого. А я не желаю, чтобы меня обманывали.

– Обманывали?! Как ты…

– Девочка, иди-ка займись своими женскими делами. У меня дельце к твоему мужу.

– Но папа!

– Ступай! Не видишь, тебе здесь не место. – Стряхнув ее руку, он повернулся к дочери спиной, намекнув таким образом, что разговор окончен.

На минуту у нее на лице появилось несчастное выражение, и герцогу неожиданно стало жаль Ханну. Ему уже приходилось видеть этот несчастный взгляд ребенка, который вдруг понимает, что не нужен собственному отцу. Брэйден стал ему отвратителен. Как можно так обращаться с дочерью?!

– Да, дорогая, можешь нас оставить, – произнес Маркус, натянуто улыбаясь. – Я не хочу тебя утомлять.

Ханна вздрогнула и подняла на него взгляд, будто ища защиты, и это поразило Эксетера.

– Нет, – сказала она, также натянуто улыбнувшись, – это я не хочу вам мешать.

Ханна вышла, притворив за собой дверь. Проводив ее взглядом, Маркус повернулся к грубому фермеру, который разглядывал его без малейшего смущения.

– И какую же сумму вы хотите из меня выжать?

Герцог сел, не предложив гостю стул, и сделал глоток кофе, не распорядившись принести вторую чашку. Он не хотел видеть этого человека и уж конечно не собирался ему платить. Маркус не мог знать, что произошло между Дэвидом и Брэйденом, однако было ясно, что этот человек решил, будто перед ним Дэвид.

– Я подумывал о тысяче фунтов. Вполне приличная цена за женушку, – сказал фермер, и глазом не моргнув.

Маркус едва не рассмеялся. Тысяча фунтов. Жалкие гроши. Неужели ради этого старик проделал такой путь?

– С какой стати мне вообще платить вам? – спросил он, усмехнувшись. Этот тип ему не соперник. – Дочь не жила с вами, не выполняла домашнюю работу. Хотите начистоту? Я думаю, что теперь, когда она замужем, вам больше не нужно нести расходы за ее содержание.

– Чепуха! – взревел Брэйден. – Она моя дочь. Я ничего не получил в первый раз, когда она вышла за этого чертова викария. Дочери, от них вообще один убыток, ну разве что она выскочит за богатенького… На сей раз девочка не сглупила. И я получу с вас тысячу фунтов!

– Нет. – Маркус едва сдержал улыбку, видя, как ощетинился папаша.

– Я знаю свои права!

– Права? – Герцог встал и перегнулся через стол, желая, чтобы его слова прозвучали как можно внушительнее. – Брачный договор составляется по взаимному соглашению до свадьбы. А после того как свадьба состоялась, ваша дочь принадлежит мне. Любые права, которые вы могли бы заявить на нее, в день свадьбы теряют силу. Любая попытка докучать моей жене будет иметь для вас плачевные последствия. – Он умолк, чтобы сказанное дошло до Брэйдена. – Я не вижу оснований дарить вам тысячу фунтов сейчас, если вы не побеспокоились об этом раньше.

– Но вы-то, черт возьми, и не заикнулись, что вы чертов герцог! – заорал Брэйден, сжимая ручищи в кулаки.

Улыбка Маркуса была подобна лезвию ножа.

– Какая беспечность! – Он позвонил в колокольчик.

Папаша скрипнул зубами.

– Надутый аристократишка! – с горечью воскликнул он. – Вы увозите мою дочь из дому и забываете о долге перед ее семьей!

В кабинет важно вплыл дворецкий.

– Харпер, покажите мистеру Брэйдену, где у нас выход. – Маркус занялся лежащими на столе бумагами.

Фермер едва не зарычал от злости. Харпер терпеливо стоял в дверях.

– Я должен увидеться с моей девочкой. Уж она поступит со мной по справедливости!

– Харпер, выведите мистера Брэйдена вон, – повторил герцог, делая ударение на последнем слове. – Доброго дня, сэр.

Бросив на Эксетера злобный взгляд, фермер удалился.

Маркус долго смотрел на лежащие перед ним бумаги. Потом налил еще кофе из серебряного кофейника и не спеша выпил. Затем повернулся в кресле и уставился в окно. Нахмурился: оконная задвижка, которой надлежало быть закрытой, почему-то была открыта. Герцог встал и исправил оплошность. Снова занялся бумагами. И снова позвонил в колокольчик.

Явился Харпер.

– Где герцогиня?

Маркус не представил Ханну прислуге в качестве своей супруги. Однако после утренней сцены вряд ли кто-то в доме усомнится в ее правах. Очевидно, ему следует поступать именно так, если он хочет доиграть роль до конца.

– Полагаю, мадам вышла в сад, – почтительно ответил дворецкий.

Вздохнув, Маркус отправился искать «жену», по дороге споря с самим собой. Какое ему дело, если ее оскорбил собственный папаша? А если она сама вызвала его запиской и вся сцена была заранее продумана? Может быть, это ей нужна тысяча фунтов?

Маркусу не давал покоя несчастный взгляд Ханны. Сразу вспоминался Дэвид. Отец пресекал всякие попытки мальчика сблизиться – для него Дэвид был как ненужная, бесполезная вещь.

Ханна сидела на каменной скамье. Голова поднята вверх, спина прямая, смотрит прямо перед собой. Он остановился напротив.

– У вас красивый сад, – сказала она после некоторого молчания.

Маркус оглянулся вокруг.

– Да.

Ханна кивнула, не глядя на него. Он присел на другой конец скамьи.

– Сколько бы вы ему ни заплатили, я все вам верну. – Она проговорила это так тихо, что Маркус едва услышал ее слова.

– Почему вы решили, что я ему заплатил?

Она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Я знаю, он пришел просить денег.

– И я, по-вашему, их выложу, стоит ему лишь попросить?

Ханна по-прежнему смотрела в сторону. Кажется, она даже не моргнула ни разу.

– Я знаю, вы хотите, чтобы все думали, будто мы женаты.

– Не понимаю, зачем при этом платить человеку, которого я никогда прежде не видел.

Она прикрыла глаза и вздохнула.

– Он не даст вам спокойно жить, если не заплатите.

– Сомневаюсь.

Ханна покачала головой, не открывая глаз. Над ее ухом жужжала пчела, но она, кажется, этого не замечала. Маркус обвел взглядом сад. Получается, он не был здесь с весны. Туда, где раньше росли лилии, садовник высадил розы. Или розы были тут всегда?

– Я дал понять вашему папаше, что не потерплю, чтобы кто-нибудь докучал моей жене. Он сильно пожалеет, если не смирится.

– Он мой отец. – Тон ее был скорее извиняющийся, нежели протестующий.

– А вы для всех – моя супруга. – Ему доставило удовольствие сделать ударение на слове «моя». – В этом есть масса преимуществ. Избавиться от вашего папаши – одно из них. Не правда ли?

Ханна ничего не ответила и даже не шелохнулась, но, по крайней мере, не заплакала.

Сложив на груди руки, Маркус разглядывал женщину краем глаза. Он привык получать то, что хочет, просто в силу своего положения и имени. Лишь изредка прибегал к запугиванию. Например, людей своего круга, которые ждали от него услуги, или тех, кто опасался его мести. Но у этой женщины был козырь: он нуждался в ее помощи, чтобы скрыть ложь Дэвида. Она может все погубить в ту же секунду, как догадается…

Придется действовать по-другому, решил Маркус. Он еще раз окинул Ханну оценивающим взглядом – от простого узла, которым она стянула волосы, до невзрачного платья. Как пробиться к сердцу вдовы сельского викария?

– Мы еще не пришли к соглашению, – сухо заявил герцог. – А пора бы, особенно в связи с сегодняшним визитом.

Ханна настороженно повернула голову. Сколько угодно она могла твердить себе, что ей безразличны чувства Эксетера. Он обижен, оскорблен? Пусть. Зато ей небезразличны слова и поступки отца. Она очень переживала, что отец все еще способен причинить ей боль. Разумеется, ей давно пора было понять, что он просто не может простить ей того, что она не родилась мальчиком. Впрочем, герцог, кажется, что-то сказал?

– Насчет… возмещения? – Ханна вздохнула. У нее заболела голова. Какая ужасная путаница! Сначала приходится делать вид, будто она замужем за человеком, которого никогда раньше не видела, лгать вдовствующей герцогине и золовке, с которыми ей очень хотелось бы породниться, а теперь еще отец вбил себе в голову, будто она его обманула. – Мне не нужны ваши деньги.

Он поднял руку, глядя в дальний угол сада.

– Вы заслуживаете вознаграждения за то, что согласились мне помочь. Выслушайте меня, прежде чем отказаться.

Ханна устало кивнула. Вот бы очутиться сейчас у себя в домике, наедине с собой.

– Мое желание скрыть правду о поступке Дэвида, – продолжал герцог, – осталось неизменным. Без вашей помощи мне не справиться. И я, видимо, не слишком ясно выразился, что готов оценить вашу помощь очень высоко. Полагаю, отцу пришлось бы содержать вас, не подоспей Дэвид со своим замечательным предложением выйти за него замуж. – Он снова внимательно посмотрел на нее. Ханна кивнула: разумеется, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Герцог тоже коротко кивнул. – Поэтому я предлагаю вам независимость. Небольшое имение, дом в деревне – что вам будет угодно, да еще деньги на домашние расходы. Я не собираюсь вводить вас в затруднение, предлагая слишком большую сумму… – Он усмехнулся. – Однако на жизнь хватит. И если сделать разумные вложения, вам больше никогда не придется искать помощи у других.

– Очень щедрое предложение, – пробормотала Ханна. Боль пульсировала у нее в висках.

– Кроме того, можете оставить себе одежду и все то, что Розалинда и Селия подарят вам и вашей дочери. И не беспокойтесь о том, сколько это будет стоить. Если возникнут сомнения, я переговорю с Розалиндой.

Ханна не отвечала. Ей хотелось одного – домой. Но где теперь ее дом? Она вспомнила, что Дэвид обещал Джейми какую-то собственность.

– Дэвид отписал моему брату сельский дом; они заключили нечто вроде брачного договора, – сказала она. – Я бы могла жить там, если дом действительно принадлежит Дэвиду.

– Охотничий домик? Да, это его дом и ваш, если таково ваше желание. Однако должен вас предупредить: Дэвид никогда не заботился о том, чтобы содержать его в хорошем состоянии. И если я правильно помню, это маленький убогий домишко – просто лачуга.

Ханна подумала, что милый дом викария тоже мог бы показаться герцогу лачугой. Но поскольку она не имела времени осмотреть владения Дэвида, оставалось только принять предостережение герцога. В конце концов, вряд ли в его интересах предлагать собственный дом. Ведь тогда она останется в его подчинении, во власти его капризов и прихотей.

– Если бы мы действительно заключили брачный контракт, я бы оговорил вдовью часть, – заявил герцог, словно прочитав ее мысли. – Итак, вы будете владеть домом, пока я жив, и получите его в наследство для дочери.