Текст книги "Невеста для графа"

Глава 8

Хью должен был продумать план дальнейших действий. Мисс Кросс, судя по тому, что он услышал, в обществе бывала мало, и это, с одной стороны, хорошо, с другой – очень даже плохо. Было ясно, что немедленной реакции света на появление у него пассии опасаться не следовало, и это означало, что какое-то время можно было обходиться без всевозможных слухов и сплетен. Но, с другой стороны, ухаживать за девушкой, почти нигде не бывающей, – дело весьма затруднительное. При ином раскладе он бы старался посещать те места, куда приглашали ее, и, встретившись с ней будто бы случайно, оказывал бы ей знаки внимания. Но, увы, мисс Кросс такой возможности ему не предоставила. Так что оставалось одно – навещать ее в Гринвиче. Однако его частые отъезды непременно породят вопросы, и придется каждый раз что-нибудь придумывать.

Хью отправил Кроссу довольно язвительную записку, в которой высказал приведенные выше соображения и настоятельно рекомендовал ему выкупить ложу в Королевском театре и регулярно водить на представления свою дочь. Кросс ответил, что ложу он выкупил еще до получения записки, и сообщил, что рассчитывает увидеть лорда Гастингса в театре завтра вечером.

Решив отправиться в театр, Хью не сказал об этом ни матери, ни сестрам; последнее время он вообще их избегал. Все они только и говорили, что о подготовке к свадьбе, – главным образом о том, что Эдит может пригодиться в новом доме и что следовало купить в первую очередь. Эдит, казалось, вся светилась от счастья: о чем бы ни заговаривала – все неизменно сводилось к Бенвику. Но Хью и без этих досадных напоминаний прекрасно знал, что время не ждет. Генриетта искренне радовалась за сестру и тоже сияла от счастья. А Розмари переполняла гордость. Ее старшая дочь выходила замуж еще до окончания сезона, причем выходила за любимого мужчину – как и она сама в свое время. Хью с трудом сдерживался, слушая этот бред.

Разумеется, рано или поздно они узнают о мисс Кросс. И он надеялся, что она им понравится – как и они ей.

Хью все рассчитал и, отправляясь в Гринвич, точно знал, что Кросса там не застанет. Он хотел пообщаться с мисс Кросс наедине. Теперь, когда он сделал выбор, ему хотелось взглянуть на нее свежим взглядом. У него камень с души свалился, когда он убедился в том, что первое впечатление его не обмануло: мисс Кросс была девушкой застенчивой, но доброй и порядочной. Правда, Хью не составил окончательного мнения о том, нравится ли она ему внешне. С первого взгляда она ему не понравилась, но даже красавица едва ли смотрелась бы удачно в застиранном мокром фартуке. А вот на ужине она была одета с безупречным вкусом и даже казалась миловидной. В третий же его визит она опять выглядела как служанка.

Хью говорил себе, что внешность этой девушки значения не имеет, но при этом прекрасно понимал, как трудно будет убедить окружающих в том, что он потерял из-за нее голову. Мать его в свое время была красавицей, а сестры старались одеться понаряднее даже к чаепитию в самом узком семейном кругу. Все они будут немало озадачены, если он заявит, что влюбился в девушку, одетую как подавальщица в торговой лавке.

Хью приобрел билет в партер на вечернее представление. Несмотря на обилие публики, отыскать взглядом мистера Кросса и его дочь труда не составило. Разумеется, Кросс выкупил самую большую и самую заметную ложу – такая вполне подошла бы какому-нибудь герцогу или даже принцу. Мисс Кросс, сидевшая в первом ряду, обводила зал восторженным взглядом, а ее отца распирало от гордости: он сидел, скрестив руки на груди, и кивал всякому, кто смотрел в его сторону. Кросс скорее всего не понимал, что люди оборачивались на него вовсе не потому, что восхищались им, а потому, что возмущались его поведением. Впрочем, таким, как Кросс, наплевать на мнение окружающих.

Хью поднялся в ее ложу во время первого антракта. Дверь в ложу была открыта, но никто туда не заглядывал. Места там было слишком много для двух человек, и сидевшие рядом отец и дочь смотрелись сиротливо. Хью деликатно откашлялся и постучал в приоткрытую дверь. Мисс Кросс повернула голову – и лицо ее осветилось радостной улыбкой.

– Добрый вечер, мисс Кросс. – Граф вежливо поклонился. – Добрый вечер, сэр, – сказал он, взглянув на отца девушки.

– Добрый вечер, лорд Гастингс, – розовея от смущения, пробормотала мисс Кросс.

– Я не помешал?

– Нет-нет, заходите, – сказал мистер Кросс, одной рукой опершись на перила.

Хью вошел и тотчас же направился к его дочери, своей будущей жене.

– Вам нравится опера? – спросил он с улыбкой.

В этот вечер давали нечто сентиментально-слащавое под названием «Мост дьявола». Хью даже не пытался вникнуть в сюжет.

– Да, очень! – просияла мисс Кросс. – А вам, милорд?

Хью невольно улыбнулся, глядя на сиявшее восторгом лицо девушки. Да, она не кривила душой, когда говорила, что очень любит театр.

– Мне тоже нравится, – ответил Хью. – Моя сестра ходила на эту оперу несколько дней назад, и с тех пор она только и говорит, что о выступлении мисс Келли.

Хью бессовестно врал. Эдит действительно смотрела эту оперу с Бенвиком и его родителями, но ей она не понравилась и ничего хорошего о прославленной мисс Келли и ее голосе она тоже не сказала.

– Да, у мисс Келли изумительное сопрано, – с улыбкой согласилась мисс Кросс.

– Вы здесь один или с семьей? – поинтересовался Эдвард Кросс.

– Нет, сегодня я здесь один. Наслаждаюсь представлением с последнего ряда партера. – Граф улыбнулся с таким видом, словно искренне сожалел, что ему не удалось познакомить Кросса со своими близкими.

Девушка взглянула на графа с некоторым удивлением и проговорила:

– Вы сидите там, внизу? Скажите, там действительно очень шумно, или мне только кажется? Не знаю, как можно расслышать певцов, сидя там…

– Признаюсь, там действительно довольно шумно, – с улыбкой ответил Хью и заговорщически ей подмигнул. – Но я слишком поздно спохватился и все места в первых рядах были уже распроданы.

– Весьма непредусмотрительно с вашей стороны, – заметил Эдвард Кросс, погрозив графу пальцем. – Надеюсь, этот случай – исключение.

Хью отлично понял намек. Кросс сделал ему предупреждение – мол, не играй с огнем.

– Вообще-то я привык жить по плану. Тщательно составленному плану, – уточнил Хью. – Но бывает, обстоятельства меняются внезапно, и тогда приходится подстраивать планы под обстоятельства, а не наоборот.

Кросс едва заметно усмехнулся.

– Я рад за вас, милорд. Подобное здравомыслие не всякому дано.

– А на что еще прикажите полагаться, если судьба так и норовит загнать тебя в угол? – парировал Хью.

– В превратностях судьбы я совсем не разбираюсь, – вмешалась мисс Кросс преувеличенно любезным тоном, из чего Хью заключил, что она знала, чего ждать от отца, но умела с ним справляться. – Впрочем, это не важно. А важно то, что у нас здесь места хватит на троих да еще и останется. И здесь вам будет удобнее, чем в последнем ряду партера. Так что прошу вас, милорд, составьте нам компанию.

Хью изобразил неподдельное изумление.

– Вы уверены? А к вам больше никто не подсядет?

– Увы, нет. – Мисс Кросс со вздохом покачала головой и, укоризненно взглянув на отца, добавила: – Кстати, папа, если бы ты потрудился сообщить мне, что взял ложу не сегодня утром, а, скажем, вчера, то я могла бы пригласить своих подруг. Так кто тут все планирует заранее?

– Я, – без тени раскаяния ответил Кросс. – Я специально ничего тебе не говорил до последнего, чтобы не делить тебя с твоими подругами.

Элиза с улыбкой всплеснула руками.

– Ах, папа, какой же ты хитрец! Лорд Гастингс, надеюсь, вы к нам присоединитесь, – добавила она, взглянув на графа.

– Благодарю вас, мисс Кросс. С удовольствием.

Хью повернулся к ее отцу. Как же его раздражала эта самодовольная мина Кросса! Да, мистер Кросс прекрасно все рассчитал.

– Можно вас на минуточку, сэр? – спросил Хью.

Кросс встал, и они отошли в сторону – благо просторная ложа это позволяла. А мисс Кросс, положив ладони на бархатную обивку перил, теперь смотрела вниз, на публику в партере. Хью не мог не отметить изящный изгиб ее шеи, украшенной одной-единственной нитью жемчуга. Разумеется, самого лучшего. Фасон ее платья идеально подходил для незамужней юной леди, но ткань, из которой платье было сшито, и украшавшие его кружева были самого лучшего качества и свидетельствовали о безупречном вкусе той, что его носила. Далеко не всякая аристократка, не будучи ограниченной в средствах, смогла бы удержаться от искушения украсить себя чем-то модным, дорогим и броским, но мисс Кросс, похоже, эта болезнь не грозила.

– Браво, Гастингс, – тихо сказал Кросс. – Насколько я понимаю, вы навещали ее на днях.

– Нет, сэр, я приезжал к вам, – сквозь зубы процедил Хью. – Вы отсутствовали. Я бы нарушил приличия, если бы пришел с визитом к юной леди, которая находится дома одна.

– Ах, да-да… – насмешливо протянул Кросс. – Ваша игра – ваши правила.

Хью ужасно хотелось плюнуть в эту самодовольную физиономию. Борясь с искушением, он сделал вдох и выдох.

– Таковы правила, по которым живет свет. Вы бы хотели, чтобы общество сочло вашу дочь женщиной легкого поведения? Я позволю себе в этом усомниться, ибо вы, сэр, стремитесь сделать ее частью этого общества. – От вопроса риторического Хью перешел к вопросу, ответ на который очень хотел получить. – Скажите, наше фиктивное сотрудничество… в чем именно оно заключается? Ваша дочь спрашивала меня об этом, и мне рано или поздно придется дать ей ответ.

Все это время мистер Кросс смотрел на собеседника с насмешливым прищуром, когда же граф задал вопрос о характере их якобы совместной деятельности, Кросс презрительно хмыкнул и проговорил:

– У вас есть поместье в Корнуолле. Довольно большое поместье. Скажите ей, что, по моим предположениям, там находится богатое месторождение меди. Корнуоллские медные рудники принесли мне когда-то целое состояние.

Хью охватила ярость, когда он представил изрытое шахтами и обезображенное отвалами пустой породы несравненное Розмари – любимое детище отца, названное в честь красавицы жены. Уж лучше податься во флот, чем отдать на растерзание то единственное, за что отцу не могло быть стыдно.

Но ведь никто не отнимает у него Розмари, верно? И не все ли равно, что он скажет мисс Кросс? А о том, что разрабатывать медную жилу в Розмари никто не собирался, она все равно не узнает.

– Как скажете, – согласился Хью.

– Приезжайте ко мне хоть каждый день. – Взгляд Кросса сочился сарказмом. – После полудня и до ужина меня дома обычно не бывает.

Хью понимающе кивнул. Кросс кивнул в ответ и, окликнув дочь, спросил:

– Дорогая, может, хочешь лимонада и миндального печенья?

– Да, папа, не откажусь.

Элизабет с улыбкой посмотрела на отца, и в этот момент была по-настоящему хороша собой. Почти красива. И Хью не без удивления признал, что вовсе не считает ее невзрачной. Сегодня она ему нравилась – нравилась как женщина. Да, у нее вполне заурядное лицо, но в том, как она двигалась, говорила, в повороте головы, во взгляде – во всем этом было что-то чарующее, яркое, живое, и на нее хотелось смотреть и смотреть…

Кросс же тем временем ушел за лимонадом для дочери, а Хью, пользуясь случаем, подсел к Элизабет и с улыбкой произнес:

– Спасибо, что пригласили меня в ложу.

Девушка радостно улыбнулась в ответ.

– Поверьте, милорд, мы всегда будем вам рады. Обычно, когда папа берет ложу, я приглашаю всех, кого захочу, не спрашивая у него разрешения. Но он знает, что приглашены будут только самые близкие друзья.

– Тогда я польщен оказанной мне честью, – понизив голос до вкрадчивого шепота, сказал Хью.

Губы мисс Кросс задрожали, и она на миг зажмурилась, словно от испуга.

– Я вовсе не… – Девушка густо покраснела. – Милорд, я не хочу, чтобы вы поняли меня превратно…

– Я все понимаю, – доверительно коснувшись руки девушки в длинной перчатке, перебил ее Хью. – Я знаю, что вы пригласили меня сюда исключительно по своей доброте. Хотя… Я бы счел за честь называться вашим другом.

Глаза Элизы сделались круглыми точно блюдца. И теперь Хью ясно видел, что они у нее не зеленые, а скорее ореховые, с золотистыми крапинками. Ресницы же были длинные и густые. Застыв в немом изумлении, она смотрела на него почти со страхом.

Вальяжно откинувшись на спинку кресла, Хью спросил:

– Как поживает Вилли?

Как он и ожидал, мисс Кросс тотчас оживилась:

– О, превосходно! На днях гонялся за утками, и мне пришлось снова его купать.

Хью хохотнул, а мисс Кросс улыбнулась.

– Я провела беседу со слугами, – продолжила девушка, – и теперь во время купания Вилли все двери запираются. Так что побегать по дому сразу после ванны ему больше не удастся.

– Вы, кажется, говорили, что нашли его? – Хью сознательно выбрал самую безопасную тему.

– Да, нашла, – кивнула мисс Кросс. Глаза ее лучились добротой. – Нашла под цветущим кустом. Уильям – наш главный конюх – считает, что Вилли наполовину спаниель, наполовину пойнтер. И якобы он появился на свет в результате тайного союза охотничьего пса некоего джентльмена и диванной собачки какой-то леди.

– Уж поверьте, этот случай далеко не единичный! – со смехом отозвался Хью.

Мисс Кросс угостила его еще парочкой забавных историй из жизни Вилли. Когда девушка говорила о своем псе, она волшебным образом преображалась. Куда-то исчезала болезненная застенчивость и скованность, движения обретали легкость, а речь – беглость и остроумие. Хью от души смеялся над рассказом о том, как Вилли на рынке впервые увидел теленка.

Когда же в зале погас свет, граф удивился, как быстро пролетел антракт: ему было гораздо приятнее проводить время в беседе с мисс Кросс, чем мучиться, слушая никчемную оперу. Эдвард Кросс, стараясь не привлекать к себе внимания, проскользнул в ложу, когда уже заиграл оркестр, и молча протянул дочери фужер с лимонадом.

Хью же не смотрел на сцену: его нисколько не занимало происходившее там, – а он внимательно наблюдал за мисс Кросс. Он видел, как непосредственно она реагировала на все, что происходит на сцене. Элиза искренне смеялась над шутками придворного шута и в трогательном волнении зажала ладонью рот, когда главный герой, опустившись на одно колено, признался в любви своей возлюбленной, которая стояла, прижав руку к сердцу и закатив глаза словно готова была в любой момент грохнуться в обморок. Хью чувствовал, что мисс Кросс лишена какого бы то ни было притворства, и эмоции, которые он сейчас наблюдал, являлись такими же искренними, как и ее болезненная застенчивость, привязанность к Вилли… и все остальное. То есть Элиза Кросс совершенно не походила на притворщицу. В то время как ее папаша был лицемер почище самого Макиавелли…

Но вот наконец спектакль закончился, и публика начала расходиться. Пока мисс Кросс поправляла шаль, Хью, наклонившись к ее отцу, тихо сообщил:

– Я приеду в четверг к двум часам. Скажите ей, что рассчитываете быть в это время дома, но задержитесь на полчаса.

Кросс молча кивнул.

– И, бога ради, дайте ей возможность пригласить своих подруг, когда вы в следующий раз пойдете в театр, – добавил Хью. – Она заподозрит неладное, если мы будем постоянно встречаться при подобных обстоятельствах. К тому же женское сердце чутко реагирует на мнение подруг, и их одобрение очень важно.

Кросс поморщился, но Хью никак на это не отреагировал. Вежливо откланявшись, он покинул ложу и растворился в толпе.

Граф подверг тщательному анализу свои ощущения от сегодняшнего вечера и пришел к выводу, что провел время куда лучше, чем ожидал. Для того чтобы прийти к этому заключению, много времени ему не понадобилось – он даже не успел покинуть здание театра.

– Гастингс! – раздался у его уха знакомый голос, и тяжелая рука легла ему на плечо. – Черт возьми, чтоб мне провалиться! Какими судьбами ты здесь?

Граф со смехом стряхнул с плеча руку приятеля, а Роберт Фэрфилд, младший брат герцога Роли, многозначительно ухмыльнулся.

– Вот уж не думал, что ты любитель оперы, Роб, – сказал Хью и снова рассмеялся.

– Вообще-то опера – это не мое, – с брезгливой гримасой пробурчал Роберт. – Я здесь по настоянию матери. Она решила, что мне пора жениться и таскает меня по всевозможным салонам и театрам вот уже две недели кряду. Я пока держусь, но боюсь, что не выдержу жуткой скуки и сдамся – лишь бы от меня отстали.

– Чтобы ты – и женился? Что за нелепость? – воскликнул Хью.

– Да, согласен, нелепее ничего быть не может. Но у тебя, похоже, намерения самые серьезные. – На физиономии Роберта вновь появилась многозначительная ухмылка. – Присмотрел себе дочку Кросса, верно?

Хью хотелось сказать приятелю, что тот бредит, но он сдержался. Отрицать сказанное Робертом он не стал, но и подтверждать тоже.

– Кросса? Ты имеешь в виду Эдварда Кросса?

– Того самого, – кивнул Роберт Фэрфилд. – Он увел многообещающие инвестиции прямо у Роли из-под носа. Выходит, обокрал.

– Кросс обокрал Роли?.. – удивился Хью. – Каким образом?

– Украл – фигурально выражаясь, – пояснил Фэрфилд. – Но мой брат был вне себя от ярости, когда получил отказ от своего инвестора. И винит он в этом Кросса. Я точно не знаю, но вроде бы речь идет об акциях Панамского канала. Брат сказал, что Кросс ведет грязную игру и связываться с ним опасно.

У Хью отлегло от сердца. О том, что Кросс играет нечестно, граф и так знал.

– Спасибо за информацию. Теперь я со своих инвестиций глаз не спущу, – с усмешкой сказал Хью.

– И будь с ним начеку, – предупредил приятеля Роберт. – Ты и глазом не успеешь моргнуть, как он разденет тебя подчистую, даже штанов не оставит. А уж если ты собрался завоевать благосклонность его дочки – тогда держись, приятель! Кросс не пощадит того, кто перебежит ему дорогу, и…

– Мисс Кросс – славная девушка, как мне кажется, – перебил Хью, намеренно игнорируя все сказанное Робертом. – Мои сестры даже назвали бы ее очень милой. Она совсем не похожа на отца.

– Не похожа?.. – в задумчивости переспросил Роберт, затем пожал плечами и сменил тему. – Ты сейчас в «Вегу»?

А куда же еще? Если боги смилостивятся над ним и пошлют удачу, то он все еще сможет и без посторонней помощи обеспечить Эдит приличным приданым. Разумеется, Кросс по-прежнему будет держать его на крючке, и, увы, как бы ему ни везло за карточным столом, с отцом Элизабет вовек не расплатиться.

– Увидимся в «Веге», – сказал Хью.

И Роберт, кивнув другу на прощание, поспешил присоединиться к проходившей мимо шумной компании, состоявшей из таких же, как он, молодых и беззаботных весельчаков.

Хью хмыкнул и пожал плечами. Что ж, он с самого начала знал, что повышенное внимание ему обеспечено. То, что заметил Роберт, заметили и многие другие. Возможно, завтра уже весь Лондон будет знать, что лорд Гастингс слушал оперу в ложе Кросса, сидя рядом с его дочерью. Так что пора было подумать, что он скажет матери и сестрам.

Глава 9

Элиза старалась пореже думать о лорде Гастингсе, но не очень-то получалось. У нее никогда не возникало подобных проблем с другими партнерами отца. Возможно, все дело в том, что они не отличались ни красотой, ни обаянием, в то время как граф в избытке обладал и тем и другим, но, кажется, были и иные причины… Мистер Гринвил постоянно приносил ей сладости, когда она была ребенком, а сэр Дэвид частенько говорил, что она очень похожа на мать, но при этом никакого особого интереса она для них не представляла, а вот граф – совсем другое дело… Он интересовался ее жизнью. Он расспрашивал о Вилли. Более того, казалось, что она интересовала его даже больше, чем их с отцом дела. Хм… очень странно и необычно. Но, возможно, все объяснялось очень просто: граф беседовал с ней лишь из вежливости. Вот и Джорджиана говорила ей, что аристократы, то есть истинные джентльмены – такие, как ее жених виконт Стерлинг, – обладают исключительным чувством такта и прекрасными манерами. Надо думать, граф Гастингс в этом смысле ничем не отличался от виконта Стерлинга, а в чем-то возможно, даже превосходил.

Увы, сколько бы Элиза ни убеждала себя в том, что за вежливыми словами и комплиментами ничего не стояло, эти его вежливые слова и комплименты все равно доставляли ей несравненное удовольствие. И грезить наяву, вспоминая, как граф на нее смотрел и что говорил, было куда приятнее, чем думать о вещах реальных. Тем более что в реальном мире дела обстояли совсем не так хорошо. Подруги Элизы давали ей немало поводов для беспокойства. Софи оказалась в эпицентре скандала, разразившегося вокруг игорного клуба «Вега». Играя в «Веге», Софи зарабатывала себе на жизнь. Знали об этом немногие, а знавшие молчали, но случилось так, что герцог Вэр, сев играть за один стол с Софи, поднял ставку до немыслимой суммы. Джорджиана любила пошутить на тему влюбленности в Софи младшего брата герцога, игрока и повесы лорда Филиппа. Права была в своих предположениях Джорджиана или нет, но ей очень хотелось думать, что лорд Филипп действительно любит Софи. Софи же лишь смеялась и отшучивалась: говорила, что от лорда Филиппа одни неприятности, – и Элизабет была согласна с подругой. Она считала, что у Софи хватит здравого смысла не терять голову ни из-за лорда Филиппа, ни из-за его старшего брата. Как бы там ни было, но Софи почему-то вдруг перестала отвечать на письма Элизы, и это не могло не вызвать беспокойства. Не придумав ничего лучшего, Элизабет обратилась за помощью к отцу, и тот обещал разузнать все, что сможет. Когда же отец сообщил, что Софи давно не появлялась в Лондоне, Элиза всерьез забеспокоилась.

Так что же стряслось с ее подругой? И, что еще важнее, как ей помочь? Лучше всего Элизе думалось в саду. Вот и сейчас она пыталась найти решение, срезая цветы для букета невесты – замуж выходила сестра камеристки Элизы. Венчание Джейн Харби назначили на завтра, и церковь решено было украсить сиренью. Мэри, камеристка Элизы, уже нарезала полную корзину разноцветной сирени и подошла к хозяйке спросить, не нужна ли ей помощь. Элиза подняла голову – и едва не выронила садовые ножницы, увидев направлявшегося к ней лорда Гастингса.

Вилли, который нежился на солнышке, тотчас вскочил и помчался к графу. Тот ласково потрепал пса по голове. Он вновь застал ее за работой в саду – с той лишь разницей, что сейчас вид у нее был вполне презентабельный. Когда лорд Гастингс подошел достаточно близко, Элиза сделала реверанс; сердце ее при этом бешено колотилось.

– Надеюсь, вы простите мне мою дерзость, мисс Кросс, – сказал граф, немного щурясь от солнца, и за эти лучики в уголках его глаз Элиза готова была простить ему любое преступление. – Видите ли, ваш дворецкий любезно разрешил мне пройти в сад, чтобы встретиться с вами здесь, на свежем воздухе, а не в гостиной. День выдался на редкость погожий.

– Да, милорд, замечательный день. А папа, наверное, немного задерживается? Он предупредил меня, что сегодня вернется домой рано.

Элиза догадалась, что отец ждал с визитом лорда Гастингса, так как он счел нужным предупредить ее о том, что будет дома к ленчу.

– Мы договорились встретиться в два часа, – подтвердил ее догадку граф. – Вы не станете возражать, если я подожду его здесь? Надеюсь, он скоро появится.

Элиза улыбнулась. Беспокойство о судьбе подруги отступило на второй план.

– Разумеется.

Лорд Гастингс подошел к ней вплотную. Вилли залаял и, подбежав к графу, понюхал носки его туфель, а потом затрусил к цветущему кусту сирени и принялся тщательно его обнюхивать.

– Я чувствую, что последнее время слишком часто навязываю вам свое общество, мисс Кросс. Прошу простить меня за это.

– Что вы, милорд!.. – с жаром воскликнула Элиза, тотчас же почувствовав, как наливается жаром лицо. Ей сделалось нестерпимо стыдно за свои глупые грезы. – Из всех папиных партнеров вы самый обаятельный… и вовсе не навязчивый.

Граф рассмеялся.

– Вы слишком добры ко мне, мисс Кросс. Представляю, как утомительно изо дня в день принимать у себя гостей – партнеров вашего отца. Но о чем же они с вами говорят? О паровых двигателях? О полетах на воздушном шаре? Об акциях и биржах?

– Честно говоря гостей бывает не так уж много, – сказала Элиза, потупившись. И тут же спросила: – А вы инвестируете производство паровозов? Папа называет их машинами-убийцами – из-за взрывоопасности.

– Я, пожалуй, с ним соглашусь, – лукаво подмигнув девушке, ответил граф. – Но если производить их так, чтобы они не взрывались… Тогда у этих машин большие перспективы.

– Да уж… – буркнула Элиза. – Не убивать всех, кто рядом, – это ли не прогресс?

Гастингс вновь рассмеялся, и от этого его смеха сердце Элизы так и ринулось в пляс.

А граф вновь заговорил:

– На территории принадлежащего мне поместья в Корнуолле предположительно залегает медь. Ваш отец предложил мне помощь в разработке этого месторождения. – Хью поморщился и добавил: – Ведь я совершенно не разбираюсь в добыче руды…

– И я тоже. Но я слышала, что в Корнуолле красиво.

– Да, очень красиво. А та часть полуострова, что принадлежит мне, необычайно красива, – добавил граф с такой нежностью в голосе, что сразу же стало ясно: он любит свое поместье и гордится им. – А вы когда-нибудь бывали в Корнуолле?

– Нет, но мне хотелось бы туда съездить. Папа бывал там много раз – по своим коммерческим делам. Он всегда мне говорил: «В тех местах, где я бываю, ужасно грязно и мрачно, и женщинам там делать нечего».

– Что ж, тогда… – Хью улыбнулся. – В таком случае вам не надо ехать туда с отцом. Но я мог бы показать вам самое красивое место на земле – усадебный дом в моем поместье Розмари. Он стоит на высоком обрыве, над живописной бухтой залива Плимут-Саунд, неподалеку от Солтэша. Мой отец перестроил дом, но сохранил древние развалины нормандского замка. Из окон видно море, а в саду есть зеркальный пруд, который в ясные ночи можно принять за подробную карту звездного неба.

– Как там, должно быть, замечательно! – воскликнула девушка.

– Розмари – самое тихое место на свете, там все дышит покоем, – продолжил граф. – И названо поместье в честь моей матери. Роза у моря… – Хью осмотрелся и добавил: – Но должен признать, что сад у меня в поместье не такой ухоженный, как ваш, мисс Кросс. Могу лишь догадываться, каким чудесным стал бы мой сад, если бы вы смогли приложить к нему руки. Вы настоящая волшебница.

Элиза радостно улыбнулась. Ей было очень приятно это слышать.

– Ах, милорд, спасибо за комплимент, но ничего волшебного в моем увлечении нет, – проговорила девушка. – Я просто сажаю то, что хочу видеть, глядя в окна, и слежу, чтобы все хорошо росло.

– Нет-нет, не говорите, что это не волшебство! – с горячностью возразил граф, и Элиза с удивлением на него посмотрела.

Его темные глаза таинственно блестели, и если кто из них двоих и умел колдовать, то никак не она, а лорд Гастингс. Взгляд его завораживал.

– Поверьте, я способен распознать истинную красоту, и в вашем саду ее больше, чем где бы то ни было.

Девушка понимала, что граф ей беззастенчиво льстил, но все равно радовалась его комплиментам.

– Это потому, что ирисы зацвели, – сказала Элиза. – Ирисы… вот и все.

– Нет-нет. – Граф энергично покачал головой. – Я сейчас не об ирисах.

Не об ирисах? Тогда о чем? Не о ней же? Элиза не знала, что и думать. Она отвела глаза и, увидев возвращавшуюся с пустой корзиной камеристку, нашла в ней свое спасение.

– Вы не будете возражать, если я продолжу срезать цветы, милорд? Одна из местных девушек завтра выходит замуж, и я обещала передать ей цветы – для букета и для украшения алтаря.

– Нисколько не возражаю. Эта девушка ваша подруга?

– Нет, она сестра моей горничной Мэри. Она выходит замуж за корабельного плотника из Дептфорда. – Элиза забрала у Мэри корзину и отпустила камеристку.

– Вы делаете невесте весьма щедрый подарок, мисс Кросс, – заметил лорд Гастингс.

Они неспешно прогуливались по тропинке. Элиза засмеялась и замахала руками.

– Ну что вы! Какая же тут щедрость? Вы же видите, как много здесь цветов. Мне нисколько не жалко цветов для такого знаменательного события. Церемония должна быть красивой, а без цветов какая красота? Пожалуй, незабудок и анютиных глазок для букета невесты уже достаточно. Нужны еще только лилии для алтаря… и еще, пожалуй, несколько ирисов для большей выразительности.

Лорд Гастингс взялся нести корзину, в которую Элизабет складывала срезанные цветы. С лица ее не сходила улыбка. Корзина все тяжелела, а Элиза все срезала и срезала понравившиеся ей цветы.

– Спасибо за помощь, – все с той же глуповато-счастливой улыбкой сказала она, когда места в корзине совсем не осталось.

– Это я должен вас благодарить, – ответил граф.

Сняв садовые перчатки и поправив на плечах шаль, Элиза протянула руку за корзиной, но, взявшись за ручку, едва не уронила ее. Лорд Гастингс, продемонстрировав отличную реакцию, вовремя успел подхватить корзину. При этом он приблизился к девушке почти вплотную.

– Ох, простите… – пробормотала она и взялась за корзину обеими руками.

Но граф не торопился отпускать ручку.

Элиза подняла на него глаза – и от его взгляда у нее перехватило дыхание, сердце пустилось в галоп, руки затряслись.

– Мисс Кросс, – проговорил граф, – простите мне мою бесцеремонность, но я… Я очень рад, что ваш отец сегодня задержался.

Элиза замерла – словно окаменела, – даже моргнуть не могла.

А он протянул руку, поправил соскользнувшую с ее плеча шаль и тихо спросил:

– А вы?

– Что я?.. – прошептала Элиза. Все окружающее сейчас было для нее словно в тумане.

Лорд Гастингс улыбнулся, и в уголках его глаз вновь собрались так странно действовавшие на нее лучики морщинок. В глазах же плясали лукавые искры. Может, он с ней шутит?

– Вы считаете меня бесцеремонным? – Он тоже перешел на шепот. – Только говорите что думаете – я переживу.

– Нет, милорд, не считаю… – услышала Элиза собственный шепот, хотя ей казалось, что она эти слова прокричала.

Что-то незнакомое промелькнуло во взгляде графа за миг до того, как опустились его ресницы. И тут он вдруг взял ее за руку – и поднес к губам. Элиза на мгновение зажмурилась; ей казалось, что весь мир вокруг нее рушится. А граф медленно и очень нежно провел губами по костяшкам ее пальцев. Рука Элизы была в перчатке, и пальцы ее выглядели по-детски маленькими в его крупной и крепкой руке. Он обжег ее быстрым взглядом, словно проверяя реакцию, а затем прижался губами к запястью.

Элиза тихонько вскрикнула. «Что это?» – промелькнуло у нее. Ох, наверное, ей напекло голову весеннее солнце. Или… может, ей вообще все это снится? Может, все происходящее – продолжение тех грез, в которых граф являлся к ней и смотрел на нее своими завораживающим взглядом, от которого сердце рвалось из груди? Но нет, все это происходило с ней наяву! И сердце ее рвалось из груди вовсе не во сне. Ведь лицо графа было так близко… А его красивые губы…