Текст книги "Дочь серийного убийцы. Моя история страха, боли и преодоления"

17. Влюбитесь хотя бы раз в жизни

Ноябрь 1999 года

Канзас

– Почему ты свернула? – Дериан засомневался в моих способностях к вождению, когда мы ехали на моем бордовом Dodge Aries в Уичито на выходные в честь Дня благодарения. Мои родители выкупили для меня старую машину дедушки и бабушки, чтобы я могла ездить туда и обратно в начальную школу Манхэттена, где проходила свою первую практику. Я чувствовала себя счастливее теперь, когда сменила специальность.

Мы ехали на юг по шоссе 77. Моросил дождь, и его капли отскакивали от лобового стекла и застревали на дворниках.

– Почему ты свернула? – снова спросил парень с добрыми глазами.

– Я пыталась объехать дупло.

– Что?

– Дупло. Ну, знаешь, дыра на дороге.

– Ты имеешь в виду выбоину?

– Ага.

Его пробрал неудержимый смех.

– Ты точно из Канзаса.

– Ага? Как и ты.

– Нет. Папа из Лонг-Айленда, а мама из Денвера, и я никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь называл выбоину дуплом.

– Ну, так мой папа говорит.

Дериану, которому скоро исполнялось двадцать лет, нужно было, чтобы его подвезли домой. Вызвалась на это двадцатиоднолетняя я, ну, или, может, меня «вызвали», уже и не помню. Дериан пытался подбодрить меня, пока мы боролись с плохой погодой и неважными дорогами, и я заметила и оценила его поддержку. Мы впервые так долго говорили, и время в дороге пролетело быстро.

– Как ты это называешь, Канзас? – Дериан указывал в окно машины на огромную антенну, стоящую на пересечении маршрутов 77 и 50, неподалеку от Флоренции.

– Ан-танна, – я по-канзасски растянула слоги.

Он снова засмеялся.

Когда я завернула за угол на шоссе 50, то посмотрела на него и поняла, что у меня большие проблемы. Когда мы добрались до его дома на западе Уичито, я спросила, не хочет ли он поехать обратно со мной в университет в воскресенье.

Боже, серьезно? После моего долгого сопротивления и попыток пойти любым другим путем, это тот, с кем я должна быть? Этот парень? Действительно?

Месяц спустя, во время рождественских каникул, Дериан заехал за мной на хоккейный матч «Соник и Гром» в Kansas Coliseum. У нас была возможность покататься на коньках после игры. Я неуверенно держалась на льду, но он взял меня за руки и быстро потянул, катясь назад. Моя душа и сердце летели. Я не хотела останавливаться, хотела чувствовать себя так до конца своих дней.

Боже? Этот парень.

Несколько недель спустя, в начале января 2000 года, мы с Дерианом ехали в Денвер, штат Колорадо, на конференцию Campus Crusade. Друзья ехали впереди в машине, и на крутой обледенелой эстакаде в Салине, штат Канзас, их занесло. Когда мы проезжали, их машина врезалась в нашу и сбила к ограждению справа. Я ехала и тряслась, но думала, что все обойдется, пока не посмотрела в зеркало заднего вида и не увидела, как крошечную машину моих друзей раздавил восемнадцатиколесный грузовик, выехавший из-за холма.

Дериан сидел рядом со мной на пассажирском сиденье, когда я начала кричать, молиться и ругаться: мой дрянной, устаревший сотовый телефон не реагировал и не давал мне дозвониться до службы экстренной помощи.

Наша группа припарковалась на остановке для грузовиков, в то время как подоспела помощь для наших друзей. Мы сделали два самых трудных телефонных звонка в моей жизни и сообщили родителям девушек, что их дочери попали в аварию. Дериан и я вместе с тремя другими парнями из другой машины провели большую часть дня в отделении неотложной помощи, разговаривали с дорожным патрулем и сидели рядом с нашими друзьями, ожидая прибытия их семей. Одна из девочек была без сознания, и позже ее отправили в операционную.

Позже тем днем мы наконец по очереди направились в Денвер. Когда подошла моя очередь, Дериан нарисовал забавную картинку на стикере и сунул ее под зеркало заднего вида, чтобы я не прокручивала в голове аварию. Мы приехали в отель к полуночи, I-70 была покрыта льдом и припорошена снегом, часто мимо мелькали машины в канаве. В тот ужасный день мы много молились, гадали, почему мы продолжаем ехать, и звонили с телефонов-автоматов, чтобы держать в курсе всего наших обеспокоенных родителей.

Мои чувства были в полном беспорядке, а сердце словно окаменело. Изначально планировалось, что Дериан должен был сидеть на заднем сиденье хетчбэка с еще одним парнем. Я очень переживала за пострадавших друзей, но я также почувствовала облегчение оттого, что Дериан и тот другой парень не были в той машине. Дериан сказал мне, что было ошибкой смотреть на машину, когда он пошел забирать свою сумку из полицейского участка; от того места, где он бы сидел, оставалось не больше пары сантиметров.

От осознания, что я могла потерять, мои чувства к нему продолжали меняться. Однажды поздно вечером, свернувшись калачиком на мягких стульях в отеле, мы не просто решили пойти на свидание – мы договорились о свадьбе. Дериан сказал мне: «Я влюбился в тебя в первый раз, когда встретил, и с тех пор молился, чтобы ты стала моей женой».

Я была не уверена, следует ли мне ударить его за то, что он перевернул последние полтора года моей жизни своими молитвами или просто пойти у него на поводу. Я выбрала второе, не каждый день слышишь слова: «Я молился, чтобы ты стала моей женой».

Я думаю, что он был сосредоточеннее меня во всем, что касалось молитв.

На следующий вечер мы гуляли по центру Денвера, он взял меня за руку, и на меня снизошло осознание. Это оно. Мы вскоре стали неразлучны, и по сей день я понятия не имею, почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять это.

Март 2000 года

Оклахома

– Твой папа всегда такой? – спросил Дериан, когда впервые пошел в поход со мной, отцом и Брайаном. У нас были весенние каникулы, и мы находились где-то в Оклахоме. Он пошел с нами в поход в первый и последний раз, потому что мой «уникальный папа», как позже сказал Дериан, сводил его с ума.

– У папы свои особенности, у него свой порядок вещей. Лучше просто смириться с этим. В противном случае он рассердится и испортит нам всю неделю, – я говорила все это, лежа рядом с Дерианом, положив свою голову ему на грудь. Мы лежали в его палатке, которая была намного просторнее, чем моя одноместная. – Если ты будешь подыгрывать отцу, то ему будет все равно, что я столько времени провожу в твоей палатке.

– Ну да. Подыгрывать твоему отцу. Понятно. – Дериан обнял меня и усмехнулся. Он был скаутом, и кемпинг ему был по силам. Несколько лет назад он был в походе на ранчо Philmont Scout Ranch в Нью-Мексико, где несколько дней карабкался по труднопроходимым дорогам и добился в этом гораздо большего успеха, чем мы в Большом каньоне.

Но папа, по словам Дериана, «лишил кемпинг всего веселья», взяв все на себя. Мне было все равно: я привыкла к тому, что папа главный и делал все дела сам, мне же оставалось больше времени на то, чтобы ловить рыбу, читать, просто лениться или целоваться со своим парнем.

Папа не был скаутом, но в молодости ходил в поход в Филмонт, как и Дериан. Папа еще был командиром отряда моего брата в течение многих лет, помогая Брайану стать скаутом в 1993 году. Я полагала, что Дериан и мой отец найдут точки соприкосновения и у меня появится еще один парень, с которым можно будет ходить на рыбалку. Но Дериан не увлекался рыбалкой, считая ее слишком медленной, и, похоже, раздражал отца. За несколько недель до похода папа сказал мне, что Дериан со своим бумажником на цепочке и кожаной курткой выглядел подозрительно и что мне не следует встречаться с этим подражанием на художника, который не сможет меня обеспечить.

Мой отец носил похожую кожаную куртку, когда был моложе – она все еще висела в нашем шкафу для пальто, – и слова о том, что мне не следует встречаться с Дерианом, еще больше подталкивали меня к обратному.

Мы пережили целую неделю вместе, вместе совершая короткие прогулки и дурачась на детской площадке в парке, даже папа. Было слишком рано для рыбалки, но мартовская погода в Оклахоме была немного теплее, чем в Канзасе, и я подумала, что неделя была хорошей. Иногда Дериан удивлялся странностям моего отца, но папа достаточно привык к нему, чтобы никогда больше не огрызаться.

Я бы сказала, что большинство отцов, если не все, мучают парней своих дочек. И, думаю, у большинства парней свое мнение по поводу отцов, даже если они его никак не выражают.

Я бы сказала, что большинство отцов, если не все, мучают парней своих дочек. И, думаю, у большинства парней свое мнение по поводу отцов.

Папе потребовалось время, чтобы привыкнуть к новому человеку. То, что я пригласила парня в наш поход, было, вероятно, непросто для моего отца, но за эту неделю он полюбил Дериана. А в то время Дериан, будучи спокойным парнем, просто указывал на то, что мой отец эксцентричный. Пройдет еще пять лет, прежде чем взгляд в прошлое перевернет нашу жизнь.

18. Обзаведитесь своим жильем

Май 2001 года

Манхэттен

Потребовалось пять лет, куча паршивых оценок и много беспокойства, но мне все же удалось пройти по сцене Bramlage Coliseum в черной мантии, чтобы получить степень бакалавра наук. Но я проучилась в колледже еще два года. У меня был семилетний план для бездельниц, которые любили копить студенческие ссуды и не хотели оставлять хороших парней с добрыми глазами, в которых они влюблялись. Я планировала стать учителем начальной школы.

Я не хотела быть самым старым человеком, когда-либо жившим в общежитиях, поэтому переехала в небольшую квартиру в нескольких километрах к западу от кампуса. Когда начались летние занятия, я устроилась на работу в розничный магазин колледжа. Дериан тоже остался в Манхэттене летом, работал в кампусе и жил с несколькими парнями в старом заброшенном доме.

Мы с Дерианом проводили вместе столько времени, сколько могли, когда выдавалась свободная от уроков и работы минутка. По выходным мы ходили пешком по тропам в Конза-Прери или Таттл-Крик. Я готовила ему ужин, а потом мы сворачивались калачиком на моем диване и смотрели фильмы.

Сначала я не была уверена, что буду снимать эту квартиру, так как она находилась на втором этаже, а раздвижная стеклянная дверь была моим единственным входом и выходом. Решила позвонить папе, спросила, считает ли он это безопасным, мы обсудили местоположение, освещение и план выхода. Он сказал мне, что все нормально; квартира в оживленном, хорошо освещенном месте, и если бы мне пришлось, я могла бы вылезти из окна своей спальни и спрыгнуть на землю. Когда отец помог мне перебраться из общежития, он соорудил приспособление, которое я могла вставить в металлическую ручку двери, когда была дома.

Когда я училась в седьмом классе, то жила у подруги, и ее мама рассказывала нам, что недалеко от их дома кто-то швырнул шлакоблок через раздвижную стеклянную дверь. Женщина, проживавшая в этой квартире, вскоре пропала без вести, а позже была найдена убитой. Помню, с какой осторожностью я потом смотрела на дверь моей подруги. С тех пор я не любила стеклянные двери.

Десять лет спустя я позвонила папе, чтобы спросить, что он думает о маленьком домике, который я хочу снять. Затем, через четыре года после этого, я узнала, что это он швырнул шлакоблок в дверь с раздвижным стеклом, о которой мне рассказывали в седьмом классе, в дверь, которая принадлежала миссис Дэвис.

* * *

Жизнь в одиночестве по-прежнему угнетала меня. Вернувшись вечером домой, я проверяла свои подсобные помещения и туалет, а также пространство за открытыми дверями, и даже отодвигала занавеску для душа, чтобы убедиться, что квартира не наводнена плохими парнями. Ночные ужасы, которые я испытывала с детства, превратились в настоящие приступы страха.

Обычно менее чем через час после того, как засыпала, я начинала трястись, вздрагивать, пинаться, иногда кричала. А проснувшись, я была охвачена ужасом и почти не осознавала, кто я и что меня окружало. Сидя в постели, я оглядывалась в темноте, убеждаясь, что кто-то или что-то не стоит в дверном проеме моей спальни, возле моей кровати или, что еще хуже, не находится в моей постели.

Мое тело переходило от глубокого сна к состоянию драки, бегства, или я просто застывала.

Может быть, если я буду сражаться изо всех сил, то выживу.

Может, если я буду лежать здесь по-прежнему, это уйдет.

Мое сердце бешено колотилось в груди, я вскакивала, вся в поту, – полностью убежденная, что это был конец. В эти минуты мне казалось, что я теряю еще один год своей жизни.

Я спала с запертой дверью спальни и каждый раз должна была убеждать себя, что можно выйти из спальни и сходить в туалет. Иногда, когда просыпалась испуганная, вместо того чтобы успокоиться, я бродила по своему крошечному домику, думая или бормоча: «Господь – мой свет и мое спасение, кого мне бояться? Господь – твердыня моей жизни, кого мне бояться?»

Я ходила со своим гигантским черным фонарем, который выполнял двойную функцию: фонарик и оружие, быстро проверяла замок на входной двери и приспособление, изготовленное отцом и приставленное к двери.

Все на месте.

Я даже проверяла укромные места вокруг своей мебели и кухонных приборов – конечно, было невозможно, чтобы кто-то мог быть в этих местах, но я все же проверяла.

Что-то меня пугало, и я пыталась это найти.

Забравшись на диван, который мне оставили хозяева жилища, я смотрела вниз, в темное пространство между ним и стеной. Я смотрела за холодильником и небольшим пространством за плитой.

Все чисто. Снова можно в постель.

Мои родители знали, что я могу нервничать по ночам, но я не сказала им, как все стало плохо. Я не говорила об этом врачам, которых посещала в медицинском центре, о своих частых болях в горле или о травмах, которые случайно наносила себе. Я знала, что мое поведение достигло крайнего предела, но я никому не сказала, как выхожу из себя, – даже Дериану.

Я бы тоже не придавала этому значения, но предполагаемые угрозы имели реальный потенциал причинить мне вред. Несколько раз в предрассветной темноте я выбегала, выкрикивая предупреждения о торнадо, слушала радио на батарейках, прижимаясь к сушилке в углу общественной прачечной. Она находилась на первом этаже с крепкими внутренними стенами (из сотен жителей это сделала только я).

В августе 2001 года я вернулась к своей прежней работе в столовой, работала в розничном магазине и продавала множество мелких товаров в палатке рядом со стадионом во время футбольных матчей. По воскресеньям я работала в магазине вышивки, пытаясь свести концы с концами.

В сентябре я была на кампусе, когда на Всемирный торговый центр было совершено нападение. Мой учитель по естествознанию уведомил нас в Блюмонт-Холле, и к тому времени, когда добралась до своего музыкального класса в аудитории Маккейна, я услышала, что Пентагон подвергся атаке, а башни рухнули.

Мой урок отменили, я в шоке тащилась в Патнэм-Холл, по щекам текли слезы. Я нашла Дериана в подвале вместе со многими другими, все смотрели репортаж. Когда я узнала о крушении рейса 93 в Пенсильвании, то пыталась осознать все то, что увидела, и схватила Дериана за руку.

Позже в тот же день я вернулась в свою квартиру, слушая новости по радио и не зная, что делать с небом, лишенным самолетов. Я поехала домой через три дня, и папа крепко обнял меня, его глаза были влажными от слез, когда он вручил мне стопку первых страниц Eagle, которые я прочитала, а затем сохранила у себя.

После 11 сентября я погрузилась в омут печали, страха и неуверенности. На фоне депрессии и стресса я заболела. После нескольких недель борьбы, когда врач сказал мне, что я близка к пневмонии, я сократила часы работы и бросила несколько занятий, вернувшись только на следующий семестр. Мои родители помогали мне, принося коробки с едой, чтобы я могла растянуть свой бюджет на продукты, им важно было убедиться, что я могу покрыть арендную плату.

Весной 2002 года я снова пошла на уроки, которые должна была закончить осенью, и у меня оставался только один семестр до того, как я начну работать со студентами в дневном отделении. Летом Дериан поехал в Орландо на стажировку в Campus Crusade, и у меня начался кризисный период. Я потеряла работу в розничной торговле из-за того, что не явилась вовремя. Чтобы утешить себя, я покрасила волосы и замарала медно-красным красителем белую плитку в ванной комнате.

Я не смогла найти другую работу, разорилась, оставшуюся часть лета провела у родителей. Чтобы заработать на жизнь и продолжить платить за квартиру в Манхэттене, я предложила помочь с работой по благоустройству. Я превратила старую спальню Брайана в гостевую, покрасила темно-синие стены веселым сиреневым цветом, выкрасила ванную комнату в желтый цвет и помогла моей маме поменять обои на кухне.

Пока он заправлял свою машину, я спросила, крикнув: «Когда ты наконец попросишь меня выйти за тебя замуж?»

Дериан помог мне пережить мое паршивое лето, позвонив издалека и удивив меня букетом длинностебельных роз нежно-розового, белого и пурпурного цветов.

Осенью 2002 года мы с Дерианом возвращались со свадьбы нашего хорошего друга, когда я разозлилась. Пока он заправлял свою машину, я спросила, крикнув: «Когда ты наконец попросишь меня выйти за тебя замуж?»

Он сказал: «Я работаю над этим, пытаюсь накопить деньги на кольцо».

Ой.

Вскоре после этого мы купили кольца в семейном ювелирном магазине на Пойнтц-авеню, недалеко от торгового центра в Манхэттене. Он сделал предложение в ноябре, встав на одно колено в моей квартире после ужина в нашем любимом тайском ресторане.

Я была счастлива поехать домой на День благодарения и похвастаться своим обручальным кольцом. Во время зимних каникул мы с мамой участвовали в распродажах после Рождества в Hobby Lobby, чтобы купить украшения в моих свадебных цветах: серебряном и бордовом. Мы также прошлись по магазинам свадебных платьев, купив второе, которое я примерила: трапециевидного силуэта, без бретелек, с вышитыми бабочками по всему лифу и юбке.

Последний семестр колледжа я провела за пределами кампуса, преподавая четвертому классу в Райли, маленьком городке к северо-западу от Манхэттена. Когда в феврале 2003 года моя машина наконец-то проехала в последний раз, Дериан одолжил мне свою Chevy Corsica, пока мои родители не смогли пригнать свой Ford Tempo. Они пожертвовали своим комфортом, лишившись машины, но их двадцатичетырехлетняя дочь очень оценила это, ей просто нужно было как-то пережить ее последние дни в колледже.

За месяц до того как я закончила учебу, папа приехал в Манхэттен и забрал меня на выходные в Глен Элдер. Мой брат тоже встретил нас на озере. Не помню, чтобы мне везло на рыбалке в ту поездку, но было приятно оказаться на воздухе. Папа отвез меня туда теплым воскресным днем, и мы остановились в Сонике, прежде чем отправиться домой.

Он проводил меня, обнял на прощание и, положив руки мне на плечи, подбодрил, пожелав, чтобы я «закончила на отлично». Он сказал мне, что любит меня и мы скоро увидимся. Я стояла на своей деревянной террасе перед дверью с раздвижным стеклом и помахала ему на прощание, наблюдая, как он уезжает, и больше я его не видела.

19. Идите навстречу своей любви, даже если немного хромаете

Июль 2003 года

Уичито

Черт. Мои очки сломались. То была ночь перед моей свадьбой, конец июля 2003 года, было уже далеко за полночь, и я сидела за кухонным столом родителей. Меня одолевали беспокойные мысли.

– Дай посмотреть, – папа сел рядом со мной, я вручила ему две части очков. – Хм, мы не сможем их починить. Носовая часть сломана пополам.

– Блин. Мне нужно еще собрать вещи.

– Ну, ребенок, тебе лучше пойти и собрать вещи, а мы позаботимся о том, чтобы достать тебе новые очки утром перед свадьбой, – папа выглядел уверенным, хотя его глаза выдавали последние месяцы беспокойства: его девочка выходила замуж и переезжала в город в шестнадцати часах отсюда. Я не уверена, что он знал, что с этим делать.

В июне мне позвонил Дериан и сказал:

– Мы переезжаем в Детройт.

Это не был вопрос, хочу ли я переехать в Детройт. Он поставил меня перед фактом.

Нам нужны были рабочие места, любые рабочие места в любой точке страны, и Детройт открывал перед нами новые возможности. Дериану предложили позицию графического дизайнера, к которой он согласился приступить через неделю после свадьбы.

Я повесила трубку.

– Мама, мы переезжаем в Детройт!

Она чуть не опрокинула кастрюлю со спагетти в раковину.

Я выпустилась из университета (снова) в мае 2003 года и переехала домой к родителям на несколько месяцев до свадьбы. Теперь у меня было две степени, но не было работы.

В июне Дериан вылетел в Детройт, чтобы познакомиться с людьми из новой компании и найти нам квартиру в пригороде на западе.

– Я нашел двухкомнатную квартиру площадью пятьдесят пять квадратных метров. Там есть большое панорамное окно, из которого открывается вид на небольшой зеленый парк. Я выбрал ее из-за вида для тебя, – сказал он.

Я согласилась, что звучит идеально, и он внес залог за квартиру.

За несколько недель до свадьбы я слишком быстро обогнула кухонный уголок и нечаянно наступила на отцовский зеленый ящик для инструментов, который он небрежно оставил открытым на полу рядом с плитой. Я упала, вывихнув связки в той же лодыжке, которую вывихнула в каньоне несколько лет назад. Папа рявкнул на меня так, будто я получила травму по своей вине.

Слова ранили, но я к этому привыкла. С самого детства он жестко относился к маме и ко мне из-за нашей неуклюжести, постоянно повторяя: «Смотри, куда идешь! Будь осторожнее! Это твоя вина, что ты упала. Ну молодцы. Если покроешься шрамами, станешь уродиной и никто не захочет жениться на тебе».

Следующие несколько недель я провела, ковыляя в черной шине и гадая, как моя толстая, опухшая лодыжка влезет в мою миниатюрную кремовую туфлю. Я редко носила каблуки, но мама настояла на том, чтобы я надела их на свадьбу. Я бы предпочла выйти замуж босиком, даже если бы у меня не болела лодыжка.

За два дня до свадьбы несколько членов нашей семьи помогли нам украсить церковь и место, где должно было проходить торжество, которое было больше, чем церковь моих родителей. Мы прикрутили мерцающие белые огни на белые навесы, возвышающиеся над подставками для торта, и развесили серебряные и бордовые банты на деревянных скамьях.

В святилище я позвала на помощь Дэйва, моего будущего тестя, который мягко сказал:

– Можешь называть меня папой, если хочешь.

– Хорошо. Мне это нравится.

Дэйв был немного выше Дериана, у него были серебристо-белые волосы. Мама Дериана, Дона, миниатюрная, с каштановыми волосами и блестящими глазами, перескакивала от дела к делу. Его теплые и гостеприимные родители всегда заставляли меня чувствовать себя своей и смешили меня, эти черты передались и их сыну.

К десяти часам я стояла в торговом центре и ждала, когда поднимут ворота в LensCrafters, мои волосы были завиты, а ногти были накрашены темно-бордовым лаком.

Когда работа шла полным ходом, я вышла на пожарную лестницу, чтобы подышать воздухом. Я ужасно нервничала. Дериан присоединился ко мне, спокойно протягивая мне помолвочное кольцо, уже припаянное к моему обручальному кольцу. Когда я поднесла его к свету, то с удивлением прочитала надпись: «Любовь никога не подводит».

Буква «д» отсутствовала.

Я взяла кольцо Дериана. Его надпись была правильной: «Любовь никогда не подводит».

Ну что ж.

Мы переехали в Мичиган через три дня после свадьбы, так что я не успела исправить надпись. До сих пор не исправила. «Любовь никога не подводит».

Утром в день свадьбы я проснулась рано, с опухшими глазами и разбитыми очками, но мои вещи были собраны. К десяти часам я стояла в торговом центре и ждала, когда поднимут ворота в LensCrafters, мои волосы были завиты, а ногти были накрашены темно-бордовым лаком.

Заглянув в закрытый магазин, я выбрала новую оправу из проволоки.

– Сегодня моя свадьба. Я выхожу замуж через три часа, мне нужны новые очки, и вот эти отлично подойдут, – сказала я, едва продавец подошел.

В полдень папа, одетый в черный костюм, забрал мои очки, чтобы я могла увидеть свою свадьбу и жениха.

Мы собрались, чтобы наделать фотографий перед свадьбой, на лицах у всех застыли широкие улыбки: Дериан в черном смокинге с белым жилетом и галстуком, я на высоких каблуках, готовая закружиться, как принцесса, моя фата была заправлена за блестящий ободок.

Дружки Дериана, включая его брата Эрона, надели черные костюмы и серебряные галстуки. Моя двоюродная сестра Андреа и двое моих подруг были моими подружками, они надели бордовые платья и одинаковые ожерелья с серьгами.

В субботу, 26 июля 2003 года, в час дня папа разглядывал меня, пока мы ждали в вестибюле. Он был переполнен эмоциями, пытался сдержать слезы и успокоить нервы.

– Ты готова? – он протянул мне руку.

Глубоко вздохнув, я взяла его за руку, держа в другой руке букет белых роз, окаймленных бордовыми маргаритками, и мы медленно пошли по проходу под «Канон Пахельбеля».

Приблизившись к алтарю, я подвернула ногу, задев и с грохотом сбив на пол свисающую со скамьи гирлянду с цветами. Покраснев, я одарила Дериана улыбкой и пожала плечами, затем повернулась к папе и крепко его обняла.

Были прочитаны стихи из Коринфян: «Любовь не радуется злу, но радуется истине. Она всегда защищает, всегда доверяет, всегда надеется, всегда настойчива. Любовь никогда не подводит».

Мы проговорили свои клятвы, придерживаясь современного стиля; никакого «даю тебе слово».

Глаза Дериана были полны счастья, а я от нервов без умолку болтала с ним во время нашей песни «Come What May» из «Мулен Руж». Я испытала огромное облегчение, когда пастор объявил нас мужем и женой и мы снова прошли к алтарю под «I’ve Always Loved You» группы Third Day.

После поздравлений я остановила Дериана на лестнице, чтобы снять каблуки, я была рада возможности идти босиком. Во время праздничного ужина мы старались обойти всех, чтобы попрощаться. И меня осенило: через три дня мы уезжаем из Канзаса. Внезапно я почувствовал тоску по дому.

Снаружи нас ждала красная Corsica Дериана, празднично украшенная, салон был полон воздушных шаров. После того как мы пробились сквозь рулоны полиэтиленовой пленки, из кондиционера на нас обрушился поток ярких конфетти.

Следующие две ночи мы провели в номере люкс в Старом городе, а в понедельник купили новый матрас, и наши семьи помогли нам загрузить полный грузовик вещей. В понедельник вечером, умирая от усталости и пытаясь сэкономить, мы в итоге перебрались в подвал родителей Дериана.

Он уступил мне кушетку, а сам спал на полу со своим псом Скиппером.

Ранним утром во вторник родители выдвинулись в путь, папа вел фургон, а мама сидела рядом. После Сент-Луиса они взяли курс на Индиану, предоставив нам, молодоженам, несколько дней свободы. Мы отправились в Иллинойс на машине Дериана, наш кондиционер сломался в первый же день, когда мы ехали через душный Средний Запад. Мы обвиняли во всем конфетти, которое до сих пор время от времени стреляло в нас.

В среду вечером после поездки в Чикаго, куда мы заезжали за покупками в IKEA, мы миновали большую синюю вывеску «Добро пожаловать в Мичиган». Уже на шоссе I-94, ведущем в Детройт, я отметила, что очарована прохладной погодой и величественными соснами. Мы приехали в отель поздно и были удивлены, услышав голоса родителей, доносящиеся прямо по коридору. Вот вам и медовый месяц.

На следующее утро Дериан с папой разгрузили грузовик, а мы с мамой пошли арендовать машину для того, чтобы они смогли вернуться домой. В тот вечер, окруженные коробками, мы решили потратить деньги на одну ночь в отеле.

В пятницу утром я и Дериан попрощались с моими родителями, мы с мамой были в слезах после нашей ссоры накануне. Как и семь лет назад в университете, я пыталась оттолкнуть их, потому что не хотела, чтобы они уходили. Папа держался спокойно, он крепко обнял меня: его дочь выросла и вышла замуж. Помощь с переездом была его способом проявить свою любовь.

Пройдет девять месяцев, прежде чем мы снова увидим их и других родственников.