Текст книги "ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества"

Фотореализм

То же самое и с восприятием: вы можете двигаться к размещению датчиков на голове и переназначать их для новых контекстов – каждое изменение развивается синхронно в этом длинном эволюционном танце. Вы также можете изменить внутренние механизмы датчиков, чтобы сделать их более или менее чувствительными к различным сигналам окружающей среды, в зависимости от вашего образа жизни в этой среде. Но изменение того, как вы воспринимаете окружающую среду и взаимодействуете с ней, неизбежно меняет работу мозга, обрабатывающего всю эту информацию, что, в свою очередь, стимулирует эволюцию сенсорного массива.

Когда мы говорим о восприятии, важно выяснить, что завязано на мозге, а что нет. Но это очень запутанная сеть. Внимание направляет восприятие точно так же, как восприятие влияет на внимание: сенсорный массив и соответствующие ему мозговые центры находятся в почти постоянной связи друг с другом, и сигналы идут в обоих направлениях. Взгляд перемещается от одной фокусной точки к другой. Уши делают то же самое, даже когда вы не пытаетесь сознательно сканировать окружение. Например, когда вы слушаете человеческий голос в шумной обстановке, улитка приглушает свой усилитель, ослабляя конкурирующие сигналы —разговоры в ресторане больше предполагают чтение по губам, чем разговор в тихом месте. Глаза тоже устроены таким образом, чтобы уменьшать сигнал, когда это необходимо: цветовые рецепторы сгруппированы по направлению к центру глаза, из-за чего ваше периферийное зрение заметно отличается от того, на что ваш мозг направляет фокус[116]116
   Поскольку колбочки сетчатки более рассеяны по краям, периферическое зрение в значительной степени не различает красный и зеленый цвета для более мелких объектов (Hansen et al., 2009). По краям поля зрения мы гораздо лучше обнаруживаем движение, чем различия в цвете (ibid.).


[Закрыть]. Но и глаза регулярно реагируют на мысли. Если вы можете видеть, когда вас просят представить или вспомнить яркую визуальную сцену, ваши зрачки расширятся, даже если в этот момент вы не обращаете внимания на внешний мир. Когда ваш мозг внутренне моделирует визуальную информацию, нервные пути, контролирующие мышцы, которые сокращают и расширяют зрачки, приходят на помощь. То же самое можно сказать и о крошечных мышцах, которые управляют вашими глазами в целом – которые, кстати, почти постоянно находятся в движении.

Взаимодействия между восприятием мозгом визуальной информации, механикой наших глаз и созданием памяти в человеческом мозгу – вот действительно непростая задача. Ученые-когнитивисты, честно говоря, только начинают выяснять, как все эти вещи сочетаются друг с другом, не говоря уже о том, какую роль могут играть половые различия. Но у здоровых приматов с хорошим зрением, таких как Homo sapiens, эти связи также глубоко укоренены в понимании себя как существ в мире богатого запоминающегося опыта. Вспомните тех подростков, которые смотрели на мое обнаженное тело: наиболее вероятная причина, по которой мальчики регулярно рисовали мне грудь больше, чем она есть на самом деле, заключалась не только в социальной обусловленности[117]117
   Справедливости ради, еще и потому, что в начале семестра они просто не были опытными художниками, но в том же положении были и девушки, так что я думаю, можно с уверенностью исключить это как основной фактор.


[Закрыть]. Дело в том, что по той или иной причине их глаза были буквально прикованы к моей груди, в отличие от глаз девушек.

Вообще говоря, человеческие глаза делают две вещи: саккады и фиксации. Саккады – это резкие движения глаз из одной точки поля зрения в другую. Когда они задерживаются на чем-то, это называется фиксацией. Существуют известные половые различия в этих паттернах, когда люди смотрят на человеческие лица: взрослые женщины, как правило, имеют больше саккад, их взгляд перемещается между разными частями лица и глазами человека, тогда как мужчины, как правило, больше фиксируются вокруг носа. Никто не знает почему. Но возможно, именно поэтому женщины, как известно, лучше мужчин запоминают лица и точнее оценивают, какие эмоции эти лица выражают. Мы также склонны уделять больше внимания области левого глаза, которая является более эмоционально выразительной стороной[118]118
   В книге об этом упоминается в нескольких местах: женщины предпочитают баюкать младенцев на левой стороне тела, независимо от того, левша женщина или правша, и это, по-видимому, полезно для социального взаимодействия, потому что позволяет и матери, и младенцу лучше видеть более выразительную сторону лиц друг друга. В масштабах всего населения почти все люди имеют привычку баюкать ребенка слева, но женщины делают это несколько чаще, и в течение первых трех месяцев жизни по-прежнему гораздо чаще младенцев баюкают матери.


[Закрыть].

Все это как-то связано с самими глазами и с тем, что мозг – восходящий поток – делает с информацией, поступающей в режиме реального времени, дополнительно направляя глаз или останавливая. Но когда взгляд задерживается, он больше влияет на память постфактум, точно так же, как он производит большее впечатление на наше восприятие в реальном времени. Мы говорим о гайках и болтах реальности. Таким образом, если глаза студентов чаще фиксировались на моей груди, они с большей вероятностью восприняли бы ее как большую по отношению к остальному телу – не потому, что они так хотели изобразить культурно обусловленный мультяшный вариант, обычный для «мужского взгляда» на женское тело в социальных пространствах, но из-за когнитивной механики. Рассмотрим, например, что происходит, когда неподготовленные художники пытаются рисовать человеческие лица: они забывают про лбы.

Поскольку люди склонны фиксироваться на глазах, носе и рте – то есть на местах, где расположены наши отличительные черты (кто этот человек) и где мы передаем большую часть своих социальных сигналов (что этот человек чувствует, каковы могут быть его или ее намерения), – это означает, что наш мозг воспринимает эти черты как более заметные, чем они есть на реальном человеческом лице. Так что неподготовленный художник склонен рисовать лицо неандертальца: с низким, узким лбом, большими глазами, носом и ртом. И по мере того, как художник узнает, что лоб обычно занимает целую треть человеческого лица ниже линии роста волос, и начинает усваивать способы «корректировки» нормальных мозговых интерпретаций поля зрения, лицо на холсте начинает выглядеть более реалистичным.

Со временем студенты стали лучше рисовать не только мою грудь. Они также стали рисовать мне лоб, что обнадеживает, учитывая, что за ним расположена большая часть моей лобной доли, которая является значительной частью того, что делает меня человеком. Честно говоря, я не могу сказать, изменил ли опыт рисования меня их взгляд на женские тела вне занятий. У каждого из нас есть социально специфичные способы существования и взаимодействия, и наборы навыков не всегда аккуратно переносятся из одного сценария в другой. Я не знаю, «нормализует» ли обнаженная натурщица тело или делает его более исключительным. Но я не могу не думать и о глазах студенток в той комнате не потому, что им удавалось немного лучше изобразить мою грудь, а потому, что их глаза – в частности, их сетчатка – могли сильно отличаться от глаз мальчиков.

Влияние мозга на восприятие можно увидеть в том, как культура естественным образом ограничивает девочек – способами, которые трудно даже заметить. Поскольку женщины обычно рождаются с двумя Х-хромосомами, некоторые из них являются тетрахроматами – они видят мир не в трех цветовых измерениях, а в четырех[119]119
   Но не ультрафиолетовое излучение: из испытаний тетрахроматов видно, что четвертый тип колбочек сетчатки человека чувствителен к длинам волн в среднем диапазоне между красным и зеленым. У птиц четвертый тип специально предназначен для ультрафиолетовых волн.


[Закрыть]. Подобно птицам, эти женщины могут рассмотреть гораздо более тонкие различия между красными, зелеными и желтыми длинами волн, потенциально имея способность видеть до 100 миллионов различных цветов: на целых 99 миллионов больше, чем средний мужчина[120]120
   Число неточное, учитывая, что мы говорим об очень тонких различиях между одинаковыми длинами волн света. Но будь то 10 миллионов или 100, зрение птиц еще более чувствительно, потому что каждая из колбочек их сетчатки также содержит каплю окрашенного масла, которое, кажется, помогает повысить способность птиц ощущать тонкие различия между разными типами цветов. У ящериц тоже есть эти капли масла, а у сов капель заметно меньше, чем у дневных птиц. Когда света мало, возможно, глазам лучше поглощать больше света с менее тонким различием между цветами – и это могло быть верно и для древних ночных плацентарных. Сетчатка сумчатых все еще сохраняет некоторые из этих капель масла в колбочках сетчатки.


[Закрыть]. Визуальный мир женщины-тетрахромата должен быть полон мелких, сияющих, безумных деталей: калейдоскоп цветов, мерцающий на каждой волне, отражающей свет, мерцающее трепетание пуха на членистом крыле малиновки.

Мог бы быть.

Вот только наш человеческий мир не предназначен для чего-то большего, чем трихромазия, и, к сожалению, женщины, имеющие генетическую предрасположенность видеть дополнительные цвета, обычно их не видят. Это потому, что не цветовые рецепторы определяют, какие цвета мы воспринимаем. Существует направленный поток информации между глазами, зрительным нервом и зрительными областями мозга. Некоторые из них зацикливаются – например, когда глаз выполняет свои автоматические саккады, мозг направляет его фокусироваться на том, а не на другом, смотреть так, а не иначе. Мозг определяет потребность, а глаз соответственно адаптируется. Если вам нужно увидеть определенный цвет, и особенно если вы имели привычку видеть его всю свою жизнь, вы, вероятно, увидите его, если у вас есть цветовые рецепторы в сетчатке. А если нет? Если нет нужды? Тогда, вероятно, не увидите. Мы правда не знаем почему.

До 12 % всех девочек могут родиться тетрахроматами. У них есть потенциал увидеть мир, который никогда не сможет увидеть ни один мужчина. Увидеть мир, который даже большинство женщин не видят. Но поскольку они растут в среде, которая никогда не вынудит их использовать этот потенциал, они никогда не узнают, что могут. И он просто не будет развиваться. Странные дополнительные колбочки в сетчатке будут бездействовать, или, может быть, зрительный нерв будет их игнорировать. Мы точно не знаем, что с ними происходит. Эти девушки как тайные супергерои. У них глаза как у птиц.

Иллюстрация 13

Хотя мужчины и женщины во многом живут в разных сенсорных мирах, у нас есть общий контекст: поскольку мы фундаментально и глубоко социальные приматы, социальный контекст воспринимаемых нами миров влияет на то, как мы интерпретируем сигналы, поступающие к нам через наш сенсорный массив. Измените контекст, и вы, скорее всего, измените восприятие. Поэтому девушки с птичьими глазами воспринимают мир примерно так же, как и мы, несмотря на свою сверхспособность, а дальтоники живут со своим небольшим недостатком. Женщины обоняют вещи более тонко и точно, чем мужчины, но в основном мы замечаем это только во время овуляции или беременности (или когда мужчина говорит нам, что ничем тут не пахнет). Общий социальный контекст сегодняшней сцены знакомств в значительной степени перевешивает любую пользу, которую женщины могли извлечь из своей внутренней реакции на мужские запахи в глубоком прошлом. И до тех пор, пока мы помним, что женщины часто могут слышать то, чего не могут мужчины, мы будем лучше проектировать слуховую среду, более инклюзивную для любого уха.

Глава 4
Ноги

Пусть наш путь не будет долог, но мы должны идти вперед, исполненные духа вечного приключения, готовые к тому, чтобы никогда не возвращаться. Тогда после нашей смерти безутешные родственники получили бы в качестве реликвии наши забальзамированные сердца. Если вы готовы оставить отца и мать, брата и сестру, жену, детей, друзей и никогда их больше не видеть, если вы заплатили долги и сделали завещание, привели в порядок дела и стали свободны – тогда вы готовы для прогулки.

Генри Торо[121]121
   Перевод Э. Ф. Осиновой по первому полному изданию дневников в кн.: The Writings of Henry David Thoreau. Ed. by B. Torry. Vols. 7–10, 12, 14–15, 18 (Walden edition). Boston and N. Y., 1906.


[Закрыть]

(что значит для женщины выйти из дома)

Зилпа Уайт[122]122
   Чернокожая женщина, которая более 40 лет жила одна в маленькой однокомнатной хижине в Уолден-Вудсе, обеспечивая себя прядением ниток и выращиванием овощей. Порабощенные в детстве, она и ее брат Питер были освобождены во время Войны за независимость, когда их поработитель бежал из Массачусетса. Зилпа переехала в Уолден-Вудс примерно в 1775 г. Некоторые горожане, в том числе Генри Торо, жертвовали Зилпе мясо и рыбу, чтобы помочь ей выжить. Но в 1813 г. ее дом с животными внутри сгорел, и никто не пытался потушить пожар. Торо описывает этот случай в своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу».


[Закрыть], скорее всего

Далонега, штат Джорджия, 2015 год

Солдаты клонились к горе. Легкие горели. Мышцы горели. Глаза. Все горело, кроме пальцев на руках и ногах, посиневших от холода, пока они поднимались на высоту. Кровь отходила от конечностей и скапливалась в туловище в последней отчаянной попытке спасти жизненно важные органы. Команда двигалась день и ночь вверх по склону, едва останавливаясь, чтобы поспать, поесть, поговорить. Это было больше, чем тело могло вынести. Но в том-то и дело, что война не останавливается, чтобы спросить, как ты себя чувствуешь.

Капитан Грист остановилась и разорвала коричневый пакет, содержащий скудный паек – то, что считалось едой, – впервые за тридцать часов. Сапоги промокли в горах. Мозг тоже каким-то образом промок – вот что чувствуешь после того, как тело сделало больше, чем может, а впереди еще многое. Солдаты говорят: «Прими отстой».

Выживание становится вопросом мелочей, глупых мелочей, которые делаешь, чтобы заставить мышцы двигаться. Вскрыть пакет. Сменить носки на сухие. Этому солдаты научились в окопах Первой мировой войны. Раны заживут, но если потерять ноги – тебе конец.

Гора была частью испытаний Школы рейнджеров армии США: тщательно спланированного шквала тестов, предназначенных для отбора и подготовки элитных солдат. Очень немногие имеют право на участие; еще меньше оканчивают курс. В течение шестидесяти двух ужасных дней солдаты страдают от переохлаждения, теплового удара, смертельного голода и бреда из-за недосыпания. 60 % бросают в первую же неделю. Они даже не добираются до горы. Тем, кто добрался и сумел спуститься, дальше придется пережить смоделированный авианалет и мучительный проход через болото, полное ядовитых змей. Некоторых солдат вынуждают останавливаться медики-наблюдатели – испытания действительно опасны. При недостатке сна в мозге накапливаются токсичные отходы. К концу курса нередки галлюцинации.

Подобно обучению морских котиков или морской разведки, Школа рейнджеров считается высшим испытанием для мачо. Нужно быть достаточно сильным, чтобы нести на плечах раненого двухсотфунтового человека по грязному склону холма, но просто силы недостаточно. Нужно быть в состоянии пробежать милю за семь минут с полной загрузкой, но просто скорости недостаточно. Нужно уметь делать все, что солдат должен делать в бою, в наихудших условиях, снова и снова, и не слететь с катушек.

Считается, что мужчины лучше подготовлены к тому, чтобы терпеть и игнорировать боль. Они должны уметь поддерживать друг друга, проявлять лидерство, братство, мужество. Предполагается, что мужское тело сильнее, быстрее и выносливее.

Просто посмотрите на Олимпиаду. Самым быстрым бегуном никогда не была женщина. Сильнейший атлет, быстрейший пловец, лучший прыгун – эти тела всегда мужские. В большинстве профессиональных видов спорта существуют отдельные мужские и женские дивизионы, потому что кажется несправедливым позволить превосходному телу мужчины победить тело женщины в соревновании. За исключением очень редких случаев большинство женщин, похоже, не могут конкурировать с мужчинами в физическом развитии.

Но капитан Грист – женщина. Так с какой стати она пошла на ту гору? Разве женщины не слабый пол?

Как и с большинством вопросов о теле, ответ укоренен в нашей эволюции. В данном случае мы спрашиваем о костно-мышечной системе современного человека. Пять миллионов лет назад Олимпийские игры наших предков состояли из подтягиваний, прыжков с руки на руку между деревьями, бегства от хищников и долгих периодов голодания. Мы были ужасными бегунами, потому что жили в пологе леса – бег нам был не нужен. Нам не нужно было высоко прыгать, потому что у нас были достаточно сильные плечи и конечности, чтобы подтянуться. У нас была мощная верхняя часть тела и относительно слабая нижняя – в основном противоположность сегодняшней человеческой анатомии. Но мир изменился. Чтобы выжить, небольшая группа приматов начала ходить на двух ногах.

Эфиопия, 4,4 миллиона лет назад

Наши Евы-приматы жили в высоких садах под кронами деревьев десятки миллионов лет, питаясь фруктами, жуками и нежными листьями, занимаясь сексом, рожая детей, ввязываясь в драки, снова занимаясь сексом и рожая еще больше детей. Роскошь мелких ссор. Изобилие еды. Некоторые из их потомков остались крошечными. Другие стали большими. Третьи увеличились, а затем, как ни странно, снова уменьшились. Динозавры расправляли крылья, а млекопитающие занимали ниши в экосистеме. Жизнь на деревьях кипела.

Но Земля не может оставаться неизменной.

Хотя Африканский континент веками был покрыт лесами, в миоцене климат планеты начал меняться. В то время как наши Евы-приматы носились и раскачивались на плодоносящих деревьях – их глаза двигались вперед, слух углублялся, – глобальная погода была довольно теплой и стабильной. Но начиная примерно с 20 миллионов лет назад, от региона к региону, становилось все холоднее. К наступлению плиоцена – около 5,5 миллиона лет назад – глобальная погода изменилась.

Но изменилась не только она. Восточная Африка, священный сад человечества, по мере формирования Великой рифтовой долины поднималась вверх. Африка раскалывалась надвое. Движущаяся масса мантии под Эфиопским плато – местом столь высоким и таким большим, что его называют Крышей Африки, – подтолкнула землю вверх, на поток лавы. Великое разделение Африки заняло миллионы лет, но конец был предрешен: Восточная Африка отплыла к Аравийскому морю. Образовавшаяся трещина начала заполняться водой. Озеро Туркана. Найваша. Накуру. В конце концов узкое, мелкое море протянется через Эфиопию, Кению и Танзанию.

Разрыв континента сказывается на погоде. В кронах деревьев наши Евы-приматы эволюционировали в обезьяноподобных существ. По мере того как планета охлаждалась, менялись ветры над восходящим плато Восточной Африки, отделяя центральные тропические леса континента от привычной экосистемы наших предков. 8 миллионов лет назад дождь шел не так часто, как до этого[123]123
   Раньше мы думали, что это было всего 2,5 миллиона лет назад, но более поздние изотопные исследования почвы в Восточной Африке подталкивают дату как минимум к 6 миллионам (WoldeGabriel et al., 2001). Исследования, которые моделируют влияние подъема Восточной Африки, также датируют переход от тропических лесов к равнинам между 5 и 8 миллионами лет назад (Sepulchre et al., 2006; Pik, 2011; Wichura et al., 2015). А еще был мессинский кризис солености между 5 и 6 миллионами лет назад, когда весь Средиземный океан неоднократно затоплялся и высыхал, поскольку узкий канал в Гибралтарском проливе периодически блокировал и открывал путь в Атлантику (Krijgsman et al., 1999). Подобно тому как древние соляные фермы использовали испарительные бассейны для сбора морской соли (но в массовом масштабе), этот процесс в Гибралтаре выпарил 6 % солей из мировых океанов, значительно снизив их щелочность, что имело косвенные последствия для океанских видов, а также для наших предков-приматов, изменив режим осадков в Восточной Африке (Bradshaw, 2021).


[Закрыть]. Леса уменьшились, открылись широкие травянистые равнины, такие же плодородные и коварные, как море. Наши Евы выглянули из безопасности лесного полога. Большинство из них остались там, их число сократилось, они питались тем, что могли предложить им небольшие пойменные леса.

Но некоторые из них отправились в океан травы: гигантские кошки, хищные птицы, затаившиеся змеи. Они пошли туда, потому что им нужно было больше еды. А потом припустили домой.

Бег – ключевое слово: мы единственные живые обезьяны, которые бегают. У людей почти 99 % ДНК совпадает с ДНК современных шимпанзе и бонобо. По оценкам большинства ученых, наши виды разошлись между 5 и 13 миллионами лет назад, ближе к концу миоцена и началу плиоцена[124]124
   Venn et al., 2014; Steiper and Young, 2006; Diogo et al., 2017; Harrison, 2010. Опять же, как и в большинстве случаев человеческой эволюции, это спорная цифра. Десятилетиями мы думали, что это случилось где-то между 3 и 12 миллионами лет назад. Затем, в 2005 г., число сократилось до 5–7 миллионов лет назад (Kumar et al., 2005). В 2014 г. генетический анализ, основанный исключительно на средней скорости мутаций у живых шимпанзе и людей, показал, что (по крайней мере, сегодня) ДНК человека и шимпанзе может мутировать медленнее, чем мы думали, в результате чего возможная дата откатилась до 13 миллионов лет назад (Venn et al., 2014)! Но разделение вида отличается от расхождения в ДНК. При достаточно большой популяции или если бы наши предки были разделены на две подгруппы, которые нечасто скрещивались между собой, дата в 7 миллионов лет назад была бы уместна. 6–7 миллионов лет назад (по крайней мере, согласно изотопным исследованиям), похоже, соответствуют тому времени, когда климат нашего Эдемского леса начал уступать место смеси леса и травянистой саванны. Или леса еще было достаточно, чтобы жизнь в саванне пока не стала нормой для наших Ев (WoldeGabriel et al., 2001).


[Закрыть]. Пока ближайшие родственники учились ходить на костяшках пальцев, волочась по земле между стволами все более отдаленных деревьев, наши предки учились ходить на задних лапах, а со временем научились бегать[125]125
   Это текущая модель. Не те, кто ходил на пальцах, научился ходить на двух ногах, а наши Евы стали двуногими, в то время как Евы горилл, шимпанзе и бонобо продолжали использовать костяшки пальцев.


[Закрыть]. Многие ученые считают, что на самом деле мы начали этот процесс еще на деревьях: ходили на задних конечностях по толстым ветвям, руками собирая фрукты и жуков с тонких, более высоких веток, особенно когда деревья были ниже и хвататься за ветви было удобнее, чем сидеть. Легко взять это поведение и применить его к прямохождению по земле. К 4,4 миллиона лет назад мы делали это регулярно. Именно тогда по земле ходила Ardipithecus ramidus – Ева прямохождения – примерно через 3–4 миллиона лет после последнего общего предка шимпанзе и человека.

Ученые нашли скелет Арди недалеко от Арамиса (Эфиопия) в середине 1990-х годов, но потребовалось почти десятилетие, чтобы проанализировать окаменелости и понять, что они нашли: самая ранняя двуногая обезьяна, Ева женских ног, бедер, позвоночника и плеч. Арди – лучшее доказательство того, что корень половых различий находится в опорно-двигательном аппарате. Из-за нее в соревновательных видах спорта есть мужские и женские дивизионы. Из-за нее у женщин паршивые нижняя часть спины и колени. И она также является причиной того, что женщины с большей вероятностью переживут зомби-апокалипсис (если вас беспокоят такие вещи).

Кости

Ростом около трех футов одиннадцати дюймов, Арди была чем-то средним между шимпанзе и очень волосатым человеком, то есть она ходила прямо, но все же проводила много времени на деревьях. Ее руки были более примитивными, чем у шимпанзе, но таз, ноги и ступни были похожи на человеческие. Она не ходила на костяшках пальцев. Ее руки и плечи не годились для этого. Она передвигалась на своих двоих, не так много, как мы сегодня, но больше, чем тот, кто проводил все время в кронах деревьев. Смотря на скелет современной женщины, вы увидите много общего с Арди.

Арди и ее кости

Например, ступни и колени современных женщин отстойные. Поскольку, когда мы двигаемся, наши ноги и суставы стоп естественным образом поглощают большую часть давления веса тела, можно подумать, что их состояние зависит только от того, сколько это тело весит. Но хотя женщины, как правило, весят меньше, чем мужчины, мы все же более склонны к проблемам со ступнями и коленями. Некоторые из них связаны с современной обувью, но не все. Даже когда мы носим самую удобную обувь, рекомендованную ортопедами, женские ступни и колени все равно подводят. Арди и ее внучкам в какой-то мере было труднее стать прямоходящими, чем мужчинам.

Стопа Арди не была полностью современной. Большой палец был отделен от остальных, что позволяло ей лучше хвататься за ветки, когда она болталась на деревьях. Но кости в ее ступнях были ориентированы таким образом, что помогали ей стабилизироваться, когда она шла прямо. Они были жестче, чем ступни обезьян, живущих на деревьях, и именно поэтому люди так склонны к вальгусной деформации – болезненным костным шишкам, которые со временем образуются в суставе, где начинается большой палец ноги. Когда мы делаем шаг, жесткие кости верхней части стопы стабилизируют вес между пальцами ног и лодыжками. Начиная с пятки, мы, по сути, перекатываем свой вес вперед, через верхнюю и среднюю часть стопы, на пальцы ног, перешагивая с носка на противоположную пятку. Мы взяли то, что изначально предназначалось для хватания, и превратили в набор шарнирных рычагов для удержания веса при ходьбе. Ваш большой палец на ноге – это, по сути, короткий большой палец руки. Так было у Арди – большой палец ноги был противопоставлен остальным, поэтому она все еще могла использовать его, чтобы хвататься за ветки. Ходьба для Арди, вероятно, была чем-то вроде ходьбы в снегоступах – у нее еще не развилась способность плавно перекатываться с пятки на носок.

Современные люди унаследовали все проблемы, связанные с этим отстойным дизайном. Наши ноги во многих отношениях являются биологическим эквивалентом заматывания бампера машины скотчем, когда на автомастерскую нет денег. Но женщинам хуже всего. Укрепление костей верхней и средней части стопы, чтобы мы могли ходить, означает, что больше веса смещается от лодыжек к носку. Вся эта нагрузка, особенно на сустав большого пальца, со временем ослабляет стопу. Добавьте к этому женское тело, которое имеет тенденцию «раскачиваться» при движении (более широкие бедра, причудливые колени, больше жира на ягодицах), и что-то непременно сломается. Скорее всего, это будет сустав большого пальца – одновременно самая гибкая часть стопы и та, которая получает наибольшее давление. Вот что такое вальгусная деформация: физическое напоминание о том, как трудно превратить хватательную руку в ногу.

У Арди деформация не развивалась, потому что ее большой палец был отделен от других. Она также не носила каблуки и не проводила на ногах столько времени, сколько мы. Ее походка, вероятно, была немного неуклюжей и переваливающейся, в отличие от походки Люси и последовавших за ней австралопитеков. Но по мере того, как мы эволюционировали, чтобы лучше ходить, у нас также появилось больше деформаций, особенно у женщин.

Просто физика: давление должно куда-то деваться. Когда мы идем, наша стопа распределяет его на переднюю часть. Остальное излучается обратно вверх через кости ног, колени, бедра и позвоночник. В отличие от мужчин женские бедра входят в коленный сустав под углом. Это было верно и для Арди, но гораздо более выражено у современных женщин. Поскольку наши бедра шире, чем у мужчин, наши колени расположены несколько ближе друг к другу, чтобы помочь сбалансировать центр тяжести. Этот половой диморфизм наполняет карманы хирургов-ортопедов, которые регулярно выполняют значительно больше операций по замене коленного сустава у женщин, чем у мужчин.

Учтите, что каждый фунт веса тела обычно оказывает на коленный сустав дополнительную нагрузку в полтора фунта, когда мы ходим босиком. Когда мы прыгаем, давление увеличивается в четыре раза. Наши тела эволюционировали, чтобы в основном с этим справляться. Но современная гендерная обувь может выбить почву из-под ног: на высоких каблуках наш центр тяжести смещен вперед, а это означает, что вместо ягодиц и подколенных сухожилий львиную долю работы должны делать квадрицепсы в передней части бедер, дергая верхнюю часть колена вверх, что еще больше повреждает сустав. Со временем это может привести к повреждению связок в колене, изнашиванию хрящей и разрушительным последствиям в целом. Это также вредно для суставов пальцев ног: ходьба на каблуках устраняет «перекат». Вместо этого, в зависимости от высоты каблука, передняя часть стопы сносит повторяющиеся удары веса всего вашего тела и импульса от ходьбы. Каблук в основном предназначен для баланса, и именно поэтому шпильки вообще работают – мы на цыпочках бегаем по городским улицам, как сбитые с толку балерины.

Но мы не можем возложить на высокие каблуки всю вину за ущерб, наносимый ступням и коленям современных женщин. Тут есть что-то более тонкое, что-то химическое, и Арди, вероятно, тоже пришлось иметь с этим дело.

В течение четырнадцати дней, предшествующих менструации, у современной женщины на одном из яичников появляется небольшая кистозная структура[126]126
   Иногда после менструации она сохраняется, а не реабсорбируется. Если она становится слишком большой или из нее в брюшную полость вытекает кровь, это может быть очень болезненным. До усовершенствования ультразвуковой технологии многие хирурги в начале операции на брюшной полости не знали, ищут они кисту или разорванный аппендикс. Им приходилось выяснять по ходу дела.


[Закрыть]. Это желтое тело – то, что осталось от фолликула, из которого вылупилась яйцеклетка во время овуляции. У большинства женщин отверстие, из которого вышла яйцеклетка, закрывается, и желтое тело немного набухает, посылая организму сигналы увеличить выработку одних гормонов и уменьшить других. Это одна из причин изменений в слизистой оболочке матки, и она вызывает множество забавных симптомов ПМС, таких как вздутие живота, акне и общее раздражение.

Желтое тело также говорит организму вырабатывать больше релаксина – гормона, который делает связки более гибкими, освобождая мышцы от скелетных якорей. Большинство ученых предполагают, что это позволяет матке увеличиваться. В норме матка достаточно плотно закреплена сетью связок и фасций. Ослабление якорей позволяет ей наполняться кровью и жидкостью в первом триместре беременности. Релаксин также ослабляет связи между костями, окружающими область таза – от тазовой кости до крестцового отдела позвоночника и головок бедренных костей, – поэтому на поздних сроках нижняя часть таза ослабляется и раздвигается, чтобы нести растущую матку, а затем расширяется еще сильнее во время родов. Уровни релаксина самые высокие во время овуляции, в первом и последнем триместре – когда матке нужно начать увеличиваться и до того, как ей нужно будет протолкнуть крупного ребенка через узкий родовой канал.

Релаксин обнаружен у всех плацентарных млекопитающих, у самок – в гораздо более значительных количествах. Но дестабилизация опорно-двигательного аппарата четвероногих наносит меньший ущерб, чем дестабилизация системы существа, которое только недавно научилось ходить прямо. Иными словами, Арди, вероятно, была первой из наших Ев, у которой были хронические боли в пояснице и коленях и связанная с беременностью дисфункция опорно-двигательного аппарата. Вероятно, она была первой женщиной, порвавшей переднюю крестообразную связку, и первой, у которой произошло смещение межпозвонкового диска.

Тем не менее релаксин сделал бы вертикальное тело Арди немного более йоговским, если хотите. В сочетании с меньшей мышечной массой и более гибкими суставами, чем у собратьев-мужчин, она могла бы лучше изгибаться, чтобы перемещаться в неудобных местах. Подобно современным женщинам, она, возможно, была бы проворнее.

Нижний отдел позвоночника Арди развивался с небольшим S-образным изгибом, как и у людей. Позвоночник похож на пружину: когда мы идем, его форма поглощает часть ударной волны. Когда пятка касается земли, она посылает силу вверх через лодыжку к колену, бедрам и позвоночнику. Колени берут на себя большую часть. Бедра – еще немного. Изогнутому позвоночнику удается поглотить почти все, что осталось. Вот почему мы не чувствуем ужасного, сотрясающего удара в нижней части черепа каждый раз, когда делаем шаг. Но поясничный отдел позвоночника – крошечный копчик, сросшийся крестец и остальные позвонки до талии – поглощает больше этой распределенной силы, чем средний и верхний отделы. Со временем вся эта поглощенная сила сдавливает хрящи между позвонками, вызывает крошечные микротрещины в костях, защемляет нервы и ослабляет мышцы. Проблемы с нижней частью спины являются одними из наиболее распространенных заболеваний человека. К тридцати годам довольно многие из нас обращаются за медицинской помощью из-за болей в пояснице.

Нагрузка на поясничный отдел позвоночника шимпанзе и человека

И женщинам хуже всего. Когда самка беременеет, ее центр тяжести должен быстро сместиться. Но у шимпанзе позвоночник эволюционировал, чтобы компенсировать это. Человеческий же позвоночник, удерживая центр тяжести более стабильным за счет изгиба, уникально уязвим. Эта эволюция у женщин протекает более драматично, чем у мужчин: по мере роста матки дополнительный вес тянет поясничный отдел позвоночника вперед, плотно сжимая наружные хрящи. Вот почему женщины в третьем триместре кажутся неустойчивыми: их позвоночник и таз изменили форму, чтобы приспособиться к сильно нагруженной матке. Шимпанзе и другим четвероногим матерям не приходится с этим сталкиваться. По мере того как их матка растет, живот просто расширяется к земле. Таким образом, их поясничный отдел не должен изгибаться, как наш, сдавливая хрящи и нервы между костями.

В Школе рейнджеров капитан Грист не была беременна и не носила высокие каблуки. Но даже когда она карабкалась в своих удобных армейских ботинках, прилагая дополнительные усилия, чтобы они оставались сухими, ей все же приходилось бороться со своими типично женскими скелетными бедами. Если мы так склонны к травмам, почему нельзя считать мужчин от природы более сильными?

МЫШЦЫ

Мы знаем, что рост Арди был всего около трех футов одиннадцати дюймов. Но она, вероятно, была более мускулистой, чем средняя современная женщина, поскольку, по оценкам ученых, весила примерно 110 фунтов. Чтобы представить это в перспективе, подумайте вот о чем: средняя взрослая женщина в США сегодня ростом около пяти футов пяти дюймов весит примерно 168 фунтов, причем 30 % этого веса приходится на жировые отложения[127]127
   В Великобритании этот показатель составляет пять футов три дюйма и 152 фунта, в Канаде примерно пять футов три дюйма и 155 фунтов и чуть менее пяти футов пяти дюймов и 138 фунтов во Франции (St.-Onge, 2010). Средний вес женщин в Камбодже падает до 112 фунтов, но женщины там обычно всего пять футов ростом. Тем не менее, за исключением более редких мутаций, таких как карликовость, современное тело довольно близко соответствует нормам. У нашего вида не так много померанских шпицев и немецких догов. Если вы достаточно хорошо кормите матерей, а вслед за ними и детей, большинство в конечном итоге окажутся примерно одного размера.


[Закрыть]. Бодибилдеры немного тяжелее. Например, Хизер Фостер, чемпионка по бодибилдингу ростом пять футов пять дюймов, как сообщается, весит около 195 фунтов в межсезонье, в то время как на соревнованиях ее вес составляет около 150 фунтов. Чтобы представить себе, какой мускулистой была бы Арди, представьте себе крошечную бодибилдершу после сушки, всего чуть меньше четырех футов ростом. Затем вытяните ей руки, сделайте конечности немного причудливыми и покройте все тело мехом.

В нашем теле есть три вида мышц: сердечные, гладкие и поперечно-полосатые. Гладкая мускулатура большей частью расположена в брюшной полости: кишечник, желудок, легкие. Сердечная мышца, как вы, наверное, догадались, есть только в сердце. Большая часть того, что мы называем «мышцами», – это поперечно-полосатые скелетные мышцы, которые мы используем для стабилизации и перемещения костей. В отличие от двух других типов эти мышцы являются произвольными. Также именно о них мы обычно думаем, когда говорим, что кто-то «сильный».

«Мышечно-скелетная» система получила свое название из-за того, что скелетные мышцы на самом деле неотделимы от костей. Когда мы переживаем всплески роста, не совсем правильно описывать их как рост костей. Скорее наши скелетные мышцы и связки набухают, растягиваются и натягивают свои якоря на костях, что тесно связано с кальцификацией и тем, как растет костная ткань. Так происходит и в детстве, и в подростковом возрасте, и даже во время странного дополнительного роста, который некоторые люди испытывают после двадцати[128]128
   Я выросла на целый дюйм в возрасте от двадцати до двадцати семи лет. Я не знаю точно, когда это произошло, потому что узнала только постфактум, хотя можно с уверенностью считать рост лебединой песней моего и без того странного полового созревания. То же самое случилось с моей матерью, хотя с тех пор она уменьшилась в росте, как и большинство людей в старости. Это встречается редко, но не настолько, чтобы выходить за рамки нормального человеческого опыта. Человек растет скачкообразно, и никто на самом деле не знает точно, какие механизмы лежат в основе этих всплесков. Возраст от 20 до 30 – странное время для человеческого организма в целом: например, у людей, у которых никогда раньше не было аллергии, может развиться «взрослая аллергия». Как правило, это происходит после 20, на какую-то ранее безвредную пыльцу или тому подобное. Хотя план человеческого развития обычно четко делится на периоды – младенчество, детство, половое созревание, взрослость и старение, – границы все равно очень размыты.


[Закрыть]. Вот почему пожилым женщинам рекомендуют добавлять вес в свой режим упражнений: натягивая мышечные якоря наших костей, мы побуждаем эти якоря добавлять больше кальция, укрепляя кости. Это простой способ противодействовать остеопорозу – заболеванию, при котором кости теряют слишком много кальция и становятся ломкими, – которому особенно подвержены женщины в постменопаузе.