Текст книги "Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси"

Сотрудница социальной службы беспокоилась о Бонни. Она обещала отвезти ее домой на своей машине. Поэтому она быстро попрощалась и вышла вслед за Бонни. Позже она говорила, что крики Люси были настолько громкими, что их было слышно даже на улице. Бонни уже нигде не было видно. Поэтому женщина села в машину и вернулась в офис, решив позвонить ей позже.

Энни же сидела на диване, обняв Люси. Она осторожно укачивала девочку, разговаривала с ней, утешала, словно собственную дочь. Девочки тоже расстроились из-за того, что Люси так горько плачет. Успокоилась она лишь через полчаса. Энни удалось уговорить ее отцепиться от блузки и поднять голову, чтобы можно было вытереть слезы. Только тогда Энни смогла как следует рассмотреть свою подопечную. Тонкие черты лица, фарфоровая кожа, шелковистые черные волосы и большие темные глаза – девочка была похожа на куколку. Очаровательный ребенок – только очень напуганный. Энни заметила синяк на щеке Люси, прямо под левым глазом. Об этом она написала в своем дневнике – все приемные опекуны должны тщательно записывать свои наблюдения. В таком дневнике описываются все события из жизни ребенка, посещения врачей, состояние здоровья, настроение. Опекун должен записывать все, что ребенок расскажет о своем прошлом. Когда ребенок покидает дом опекуна, этот дневник передается в социальную службу. Став взрослым, ребенок может познакомиться со всеми подобными записями.

В тот вечер Люси не разговаривала. Она отказывалась от еды и питья. Когда пришло время ложиться спать, она так разрыдалась, что Энни пришлось спать на полу в ее комнате. Она держала девочку за руку и утешала ее. Следующие два дня прошли почти так же. Люси не разговаривала, не ела, постоянно плакала и пряталась за диваном. Энни никак не удавалось выманить ее и дать хотя бы немного молока. Люси была слишком напугана, чтобы попроситься в туалет. Она мочилась под себя, и Энни пришлось постоянно мыть пол с дезинфицирующим средством – особенно за диваном, где пряталась Люси. Каждый вечер Энни звонила Бонни. Чтобы не пугать мать, она говорила, что Люси скучает по ней, но постепенно привыкает. Трудно было понять, скучает ли Люси по матери или у ее истерик есть другая причина. Она не спрашивала о матери, а просто боялась всех и всего.

В своем дневнике Энни записала, что есть Люси стала только через три дня. Там же отмечено, что она начинала истерически кричать при появлении социального работника, при возвращении мужа Энни с работы. Ту же реакцию вызывали звонок почтальона и подруга, заехавшая в гости. Было совершенно ясно, что у Люси действительно был плохой опыт общения с посторонними, как и говорила Бонни. Она была смертельно напугана. Энни не только описала синяк под глазом Люси в своем дневнике, но и показала его социальному работнику. Позже она спросила у Бонни, как это произошло, и та объяснила, что Люси споткнулась и упала днем раньше. Возможно, так и было. Мы никогда не узнаем.

Скоро стало ясно, что Люси не привыкла ни к какому распорядку, и Энни начала ее приучать. Она объясняла Люси, почему нужно умываться, чистить зубы утром и вечером, есть в определенное время. На пятый день Энни решила ее помыть. Хотя Люси в ужасе шарахнулась от ванны, когда Энни включила воду, но ее удалось уговорить. Оказавшись в теплой воде, девочка немного расслабилась и даже начала играть с игрушками, которые заранее принесла Энни. Энни удалось вымыть ей волосы – они были страшно грязными. К концу недели Люси начала немного привыкать к семье Энни, стала произносить невнятные слова, указывая на то, что хотела получить. Она отвечала на вопросы, кивая или отрицательно покачивая головой, как это делают годовалые дети.

Энни страшно хотела купить Люси новую одежду, потому что то, что принесла с собой Бонни, носить было невозможно. Энни подыскала для девочки кое-что из одежды своих дочерей, но нужно было купить что-то новое, чтобы у нее была своя одежда. Но по опыту она знала, что приемные дети плохо воспринимают кардинальные перемены. Все новое может повергнуть девочку в панику и помешать ее восстановлению. На восьмой день, через неделю после переезда Люси, когда девочка стала меньше плакать, позволяла брать себя за руку и пыталась играть с детьми в саду, Энни решила рискнуть и поехать за покупками. Она объяснила Люси, куда и зачем они едут. Люси кивнула. Но в торговом центре она перепугалась до смерти – множество людей, шум, яркий свет. Купить все, что Энни собиралась, им не удалось, только самое необходимое. Энни отметила, что жизнь Люси была настолько замкнутой и ограниченной, что ее пугали даже самые обычные вещи – например, поход в магазин. Ей показалось, что Люси вообще никогда не была в магазине.

Время шло. В последующие дни, недели и месяцы Энни знакомила Люси с новым миром. Они ходили играть в парк и кормить уток. Люси медленно училась общаться с людьми – сначала с родственниками и друзьями Энни, потом с другими детьми. Оказалось, что Люси вообще не умеет играть и общаться с другими детьми. По-видимому, она никогда никого не видела. О детском саде пришлось забыть, поскольку девочка никогда не смогла бы к этому привыкнуть. Энни начала выводить ее в группу матери и ребенка. Два дня в неделю Энни наблюдала за тем, как Люси неуверенно пытается играть с другими детьми. Хотя дети в этой группе были намного младше ее, она значительно отставала в развитии, поэтому с ними она чувствовала себя спокойнее, чем с ровесниками.

Энни зарегистрировала Люси у своего врача, и девочка прошла полный физический и интеллектуальный осмотр. Физически Люси была слишком мала для своего возраста – возможно, это было связано с неполноценным питанием. Еще больше тревожило то, что ее словарь состоял всего из десяти слов – словно у полуторагодовалого ребенка. Но тесты показали, что у Люси нормальный интеллект и с посторонней помощью она сможет догнать в развитии своих сверстников. Энни предложили записать Люси на речевую терапию, и ее имя появилось в листе ожидания. Энни неустанно старалась развивать навыки и речь Люси дома – она постоянно разговаривала и играла с ней, подталкивала к общению. Благодаря Энни Люси проделала огромный путь за то время, что провела в ее доме.

Новый врач запросил медицинские документы Люси, но единственное, что удалось найти, это записи о визите Бонни и Люси к доктору тети Мэгги. Посещение приемного покоя не было отражено, поскольку в то время подобные обращения фиксировались иначе. Не удалось найти информации о прививках Люси. Когда об этом спросили Бонни, та ответила, что не помнит. И тогда с согласия Бонни в течение полугода Энни сделала Люси все необходимые для ее возраста прививки.

Каждый вечер Энни звонила Бонни, чтобы сообщить, как дела у Люси. Если трубку не брали (а это случалось частенько), она оставляла сообщение. Через несколько недель сотрудница социальной службы сказала, чтобы Энни этого не делала. Это Бонни должна звонить Энни и интересоваться жизнью дочери – это будет свидетельством ее материнской ответственности и показателем того, что она хочет ее вернуть. Энни послушалась. Бонни стала сама звонить раз в неделю. Раз в десять дней она приезжала ее навестить. Обычно Бонни проводила с дочерью целое утро или несколько часов после обеда. Они никогда не шли гулять, даже в хорошую погоду. Бонни явно нравилось в уютном доме Энни, где ей уделяли столько же внимания, сколько и Люси. Энни поняла, что Бонни нельзя считать безразличной, порочной женщиной. Но ее жизнь с самого начала сложилась неудачно. У нее было столько собственных проблем, что на проблемы ребенка у нее просто не хватало времени. Иногда Энни замечала исходящий от одежды Бонни запах каннабиса, но она не могла сказать, курила ли марихуану сама Бонни или ее сожитель.

За восемь месяцев, проведенных в семье Энни, состояние Люси заметно улучшилось. Она постепенно научилась не бояться чужих людей, начала играть и разговаривать и даже смогла войти в группу ровесников. Энни сделала много фотографий Люси. Самые трогательные – это день рождения, когда Люси исполнилось три года, и ее первое настоящее Рождество. Изумление и искренняя радость девочки способны тронуть любое сердце. Люси была потрясена. Она никогда не испытывала ничего такого прежде. Энни фотографировала и мать, и дочь вместе. Некоторые фотографии в рамках она поместила в комнате Люси, чтобы та не забывала о матери. Энни напечатала эти фотографии и для Бонни, и та приняла их с благодарностью. Она была по-настоящему тронута – ведь раньше у нее не было ни одной фотографии Люси. У Бонни просто не было денег на фотоаппарат. Люси полностью освоилась в доме Энни и даже начала называть ее мамой. Но Энни всегда поправляла ее:

– Я – Энни. А мама приедет в следующий вторник.

Когда визита Бонни не ожидалось, Энни просто показывала Люси ее фотографию.

Хотя Энни и ее родные знали, что Люси в их доме лишь на время и, когда Бонни устроит свою жизнь, она захочет забрать девочку, Энни резонно предполагала, что возвращение Люси к матери произойдет постепенно. Бонни начнет приходить чаще, будет брать дочь домой на какое-то время. Девочка начнет у нее ночевать и в конце концов окончательно поселится в доме матери. Именно так всегда и происходит – все стремятся максимально сократить переживания ребенка и сделать возвращение домой спокойным и ровным.

Для всех стало большим потрясением, когда однажды утром Бонни позвонила и сказала, что собирается забрать Люси. К тому времени Люси провела в семье Энни чуть больше восьми месяцев. Бонни сказала, что у нее появился новый партнер, Дейв. Он хорошо к ней относится, и они хотят жить, как настоящая семья. Энни была потрясена. Она переживала за Люси – подобная резкая перемена могла плохо на ней сказаться. Она пыталась убедить Бонни сначала поговорить с сотрудниками социальной службы и сделать переезд Люси более постепенным. Но Бонни твердо стояла на своем. Она знала свои права. Бонни сказала, что уже общалась с социальной службой и сообщила о том, что они с Дейвом собираются забрать Люси. Она хотела, чтобы Энни собрала девочку к часу дня. Положив трубку, Энни позвонила в социальную службу, и ей подтвердили, что Бонни действительно звонила. Хотя постепенный переезд был бы более желателен, но, по условиям пункта 20, Бонни может забрать Люси в любое время. Бонни сообщила свой новый адрес. Социальная служба будет контролировать жизнь ребенка. Если возникнут какие-то сомнения, Люси вновь вернут под опеку – желательно, с согласия Бонни, но при необходимости по решению суда. Это немного успокоило Энни, но она все равно переживала.

На сердце у Энни было тяжело. Она с трудом сдерживала слезы, но старалась держаться ради благополучия Люси. За то короткое время, что у нее осталось, Энни постаралась подготовить девочку к тому, что теперь она будет жить с матерью и Дейвом. Она собрала одежду и игрушки Люси – теперь их стало гораздо больше. Люси явно расстроилась. Она отказалась от обеда, а потом спросила Энни, почему ей нужно уезжать. Энни сказала, что мама любит свою дочку и хочет, чтобы она жила с ней в новом доме.

– А почему мама не может приехать и жить здесь с нами?

Объяснить маленькому ребенку, почему он должен неожиданно переезжать в другой дом, очень трудно. Энни целый час укачивала Люси на коленях и читала ей сказки, чтобы хоть как-то ее отвлечь. В час раздался звонок. Люси вместе с Энни пошли открывать. На пороге стояла Бонни. Энни увидела потрепанный белый минивэн с работающим двигателем. На водительском месте сидел мужчина – по-видимому, Дейв.

Бонни взяла Люси за руку и сказала:

– Иди познакомься со своим новым папой.

Не дав Энни и Люси возможности даже проститься, Бонни потащила Люси к машине. Она посадила девочку на переднее сиденье и захлопнула дверцу. Потом она вернулась за ее вещами. Энни уже приготовила в коридоре сумки и коробки. Бонни загрузила их в машину, не поблагодарив Энни и не пообещав звонить и рассказывать о жизни Люси. Энни помогала грузить сумки – она увидела, что в машине лежат отделочные материалы, и решила, что Дейв работает декоратором. Но сам он с ней даже не поздоровался.

Когда вещи Люси были погружены, Бонни захлопнула заднюю дверь. Дейв из машины так и не вышел. Бонни напряженно попрощалась с Энни и села в машину рядом с Люси. Люси была маленькой. Когда она оказалась зажатой между двумя взрослыми, Энни перестала ее видеть, но все же помахала ей на прощание. Когда Люси уехала, держаться было не нужно. Закрыв за собой дверь, Энни разрыдалась. Ее пугала не только неопределенность жизни Люси. Она оплакивала свою утрату. Ей было грустно, что девочки и муж вернутся и обнаружат, что Люси уехала, а они не смогли с ней даже попрощаться.

Глава восьмая
Верный друг

Миссис Бриджес стояла у учительского стола и ждала, когда ее шестилетки соберут свои тетради перед переменой. Была середина сентября. Прошло две недели нового учебного года. Погода стояла отличная, никто не чихал и не кашлял. Все тридцать мальчиков и девочек присутствовали в классе. Дети сидели вокруг пяти столов. В новенькой школьной форме они были сущими ангелочками. Но некоторые выглядели лучше других даже в стандартной форме. И сама миссис Бриджес, и другие дети сразу могли понять, кто из них живет в хороших, заботливых семьях, а кто нет. Поношенная форма с пятнами – стирают ее нечасто; дешевые туфли из искусственной кожи, которая рвется, а не протирается; помятые лица тех, кто пришел в школу, не умывшись. Но детей из бедных семей отличала не только внешность, но и характер. Некоторые из них старательно привлекали к себе внимание, другие старались держаться максимально незаметно. Миссис Бриджес посмотрела на детей, сидевших за столом слева от нее: Сэмми и Люси. Оба ребенка пришли в школу в прошлом году с разницей в неделю и сразу же стали неразлучны.

– Можете идти, – миссис Бриджес отпустила класс на перемену.

Загремели стулья, раздались возбужденные крики, и дети наперегонки бросились из класса, стараясь использовать каждую минутку перемены для игр и развлечений. К дверям кинулись все, кроме одного. Сэмми аккуратно задвинул стул и остался стоять рядом.

Миссис Бриджес улыбнулась.

– Сегодня у меня нет для тебя никаких заданий, Сэмми. Поиграй с друзьями на площадке, подыши свежим воздухом. Сегодня отличный день.

Сэмми засунул руки в карманы брюк и неловко подошел к учительнице.

– Хорошо, мисс, но можно мне сначала с вами поговорить?

Миссис Бриджес внимательно посмотрела на мальчика. Она всегда старалась найти для него время. Этот худенький мальчик с бритой головой был старшим из пяти детей матери-одиночки. На его плечи свалилась ответственность более серьезная, чем была ему по силам. Порой он не умел держать себя в руках и давал волю гневу, но в глубине души он был хорошим мальчишкой. Социальная служба пыталась помочь этой семье, чтобы не разлучать детей, но ситуация складывалась не очень-то хорошо.

– Конечно, Сэмми. Давай поговорим. Как дела у твоей мамы?

Сэмми слегка пожал плечами.

– Наверное, нормально. Но я хотел поговорить не о себе.

– Нет? – удивилась миссис Бриджес.

Сэмми устроился на краю стола с самым серьезным видом.

– Это о Люси, мисс.

– О твоей подруге Люси из этого класса? – уточнила миссис Бриджес.

– Да, мисс. Ей самой нужно вам сказать. Я сказал, что она должна это сделать. Но она не может. Она стесняется.

– Сказать мне что? – спросила миссис Бриджес, откладывая тетради в сторону и целиком сосредоточиваясь на Сэмми. Она была опытным учителем, и шестое чувство подсказывало ей, когда ребенок просто болтает, а когда хочет сказать нечто по-настоящему важное.

– Люси обижают, мисс. Некоторые ребята называют ее «вонючкой» и «блохастой», но она не виновата. Дома ей приходится стирать одежду холодной водой. А тетя не покупает ей средство от блох, потому что оно стоит дорого. Я сказал, что у врача можно получить бесплатный рецепт – мы всегда так делаем. Но она стесняется. Вы не можете с ней поговорить?

Миссис Бриджес внимательно посмотрела на Сэмми, пытаясь понять, отчего в ее мозгу сработал сигнал тревоги. Она видела, что Люси часто приходит в школу в грязной одежде, от которой сильно пахнет. Она замечала, что дети порой дразнят ее. Это учительница пресекала и сурово отчитывала тех, кто дразнился. В школе терпеть подобное обращение нельзя. Миссис Бриджес думала, что у Люси могут быть вши. Длинные волосы часто были грязными и нечесаными, а в классе она часто почесывалась. Как это было принято в школе, учительница отправляла родителям всех детей записки с просьбой проверить детей и принять необходимые меры. Все это было ей известно. Но Сэмми упомянул тетю Люси и то, что девочки приходится стирать свою одежду в холодной воде.

– Я думала, Люси живет с мамой и отчимом, разве нет? – спросила миссис Бриджес. Дети часто знали о семьях своих друзей гораздо больше, чем школа.

Сэмми покачал головой.

– Нет, мисс. Ее мать недавно ушла к другому приятелю, а отец нашел новую подружку.

– И эта подружка и есть тетя, о которой ты говоришь?

– Да, мисс. Люси должна называть ее «тетей». И она стирает всю одежду. Я сказал ей, что одежду стирать должна эта чертова тетя, а не шестилетняя девочка. Простите, мисс…

Миссис Бриджес еле заметно улыбнулась. Сэмми порой бывал грубоват, но у него было доброе сердце и сильный характер. Он старался быть вежливым.

– Тебе об этом рассказала Люси?

– Да, мисс.

– Она что-нибудь еще рассказывала о своей семье? Что-нибудь такое, о чем я должна знать.

Мальчик задумчиво почесал в затылке. Миссис Бриджес подумала, что у него тоже могут быть блохи.

– Ничего такого, мисс. Только то, что она уже давно не видела маму, а тетя ее не любит. Вы же знаете Люси, мисс. Она не слишком разговорчива. Она все держит в себе. Я не такой. Я всегда говорю вам, когда дома плохо. А раз Люси мне рассказала, думаю, дела у нее совсем плохи. Такие, как она, ничего не скажут – только в самом крайнем случае. Верно, мисс?

– Ты правильно поступил, Сэмми. Спасибо тебе. Я обязательно поговорю с Люси.

После перемены дети занимались еще полтора часа. Они работали по плану, а кроме того, миссис Бриджес прочитала им целую лекцию о том, как нехорошо дразнить и преследовать друг друга. Каждый человек заслуживает уважения и достойного обращения. И если кто-то будет дразниться или драться, то учительница сообщит об этом родителям и на неделю лишит драчуна всех привилегий. Говоря это, миссис Бриджес сознательно не смотрела на Сэмми и Люси, чтобы другие дети не поняли, кто дал повод для подобного выступления. Иначе Сэмми могли бы прозвать ябедой, и ему пришлось бы нелегко.

В половине первого миссис Бриджес отпустила детей на обед, но попросила Люси немного задержаться.

– Все в порядке, дорогая, ты ничем не провинилась, – добавила она, потому что Люси всегда выглядела так, словно ожидала выволочки. – Я просто хочу с тобой немного поговорить, и все.

Учительница дождалась, когда все дети выйдут из класса, и закрыла дверь, чтобы их никто не услышал.

– Давай присядем, – предложила она, подвигая к столу два детских кресла. Миссис Бриджес давно заметила, что детям легче расслабиться и успокоиться, когда она сидит.

Люси с серьезным видом осторожно присела, миссис Бриджес устроилась рядом.

– Ты ведь дружишь с Сэмми, верно? – начала учительница. – Он – твой настоящий друг.

Люси кивнула. Крупные темные глаза ее стали еще больше. Люси была очаровательной девочкой, хотя довольно маленькой для своего возраста. Она была чем-то похожа на Сэмми: их обоих хотелось как следует отмыть и оба явно нуждались в заботе взрослых.

– Сэмми говорил тебе, что утром разговаривал со мной? Он беспокоится о тебе.

Люси снова кивнула.

– Он говорит, что ты живешь с отцом и женщиной, которую называешь тетей. Это правда?

Люси кивнула.

– И у вас дома все в порядке?

Люси слабо пожала плечами, а потом тихо ответила:

– Наверное, да.

– Похоже, ты не совсем в этом уверена, дорогая, – покачала головой миссис Бриджес.

Люси снова пожала плечами, а потом отрицательно покачала головой.

– Расскажи мне, что тебе нравится, а что нет, – продолжала учительница. – Чем тебе нравится заниматься по выходным и по вечерам?

– Я люблю играть, мисс, – тихо пробормотала Люси.

– А во что ты любишь играть?

– Я смотрю телевизор, мисс, а иногда играю на улице с Сэмми и его сестрами – но это если я была хорошей.

– Наверное, это интересно. А что ты должна делать, чтобы быть хорошей? – Миссис Бриджес не представляла, чтобы Люси не была хорошей – такой тихой и послушной была эта девочка.

Люси еще раз пожала плечами, а потом ответила:

– Я должна мыть посуду и убираться в квартире. А потом мне можно поиграть на улице.

– И как часто ты это делаешь? – с подбадривающей улыбкой спросила миссис Бриджес. Многие дети помогают родителям по дому, и это нормально – если нагрузка им по силам.

– Я не знаю, как часто, мисс, – испуганно ответила Люси. – Каждый день.

– Все хорошо, дорогая. Тебе не о чем беспокоиться. Я просто хочу представить, как ты живешь дома. А кто у вас готовит еду?

Люси помолчала, потом ответила:

– Моя тетя… и папа…

– А одежду кто стирает?

Наступила долгая пауза. Люси уставилась в пол, чтобы не смотреть в глаза миссис Бриджес.

– Тоже… Я не знаю…

Девочка явно боялась сказать лишнее. Она боялась, что ее накажут, если станет известно, что она все рассказала.

– Все хорошо. Не волнуйся. Ты давно виделась с мамой?

– Она прислала мне открытку на день рождения, но мы с ней не виделись.

День рождения Люси был неделю назад. Как всегда, дети поздравили одноклассницу, спели ей песенку. Но как отмечали день рождения дома, миссис Бриджес не знала. Большинство детей рассказывали ей, но Люси этого не сделала.

– У тебя был хороший праздник?

Люси пожала плечами.

– Тебе сделали подарки?

– Наверное…

– Но ты не уверена?

– Нет…

Миссис Бриджес смотрела на Люси. Девочка упорно смотрела в пол. Учительница чувствовала, что в этом доме существуют серьезные проблемы и ребенок просто боится о них рассказывать. Но чтобы обратиться к директору, нужно что-то конкретное. Только тогда можно будет действовать. Люси не хотела откровенничать, и в этом заключалась трудность. Сэмми был прав, когда говорил, что Люси не любит рассказывать: за все время учебы она почти никогда не разговаривала с миссис Бриджес. Да и сейчас ее не разговоришь.

– Если бы ты могла что-то поменять дома, то что бы ты сделала? – спросила миссис Бриджес, делая последнюю попытку разговорить Люси, прежде чем отпустить ее на обед. – Понимаю, это трудный вопрос… Но подумай, что бы ты изменила? Если бы такой вопрос задали мне, то я сказала бы, что хочу чаще видеться с сестрой.

Люси задумалась, а потом подняла глаза на учительницу и сказала:

– Я бы хотела жить в семье Сэмми, мисс…

– Правда? – удивилась миссис Бриджес. Семья Сэмми была немыслимо далека от представления об идеальной семье. – А почему?

Люси снова замолчала, а потом ответила:

– К ним приходит тетя из социальной службы. Она помогает Сэмми. Я бы хотела, чтобы мне тоже помогали.

– Извините, можно мне с вами поговорить? – Миссис Бриджес постучалась в кабинет директора школы. Директор всегда был открыт и для учителей, и для школьников. Он даже знал по именам всех учеников своей школы.

– Присаживайтесь, – директор указал на стул за столом. – Что я могу сделать для вас в этот прекрасный осенний день?

Миссис Бриджес улыбнулась. Некоторых такая приветливость раздражала, а ей эта манера общения очень нравилась. Прежний директор был унылым сухарем. А этот всегда в первую очередь думал о благе детей.

– Я хочу поговорить о Люси, – начала миссис Бриджес. – Ее приятель Сэмми очень о ней беспокоится.

– Да? – Директор нахмурился. Он поставил локти на стол, сложил пальцы и оперся на них подбородком – очень характерный жест.

– Он сказал, что Люси дразнят, но с этим я разобралась. А еще он сказал, что женщина, с которой живет Люси – подружка ее отчима, – плохо к ней относится. Я сама поговорила с Люси. Девочка почти ничего не сказала. Но когда я спросила, что она хотела бы изменить, она ответила, что хотела бы жить в семье Сэмми, чтобы ей помогал социальный работник. Это меня беспокоит. Что мы знаем о жизни Люси? Судя по всему, мать давно от них ушла.

– Я этого не знал. – Директор еще больше нахмурился и положил руки на стол. – Когда Люси только начала ходить в нашу школу, у нас были определенные сомнения, но, насколько мне известно, все проблемы разрешились. Я был уверен, что она живет с матерью. А кто приводит Люси в школу и забирает ее?

– Она приходит с соседкой и ее ребенком. Обычно эта женщина приводит Сэмми и его младшего брата.

– Понятно. Значит, мы не встречались с ее тетей?

– Нет.

Директор задумался.

– Я должен подумать, – сказал он. – Я изучу документы и сообщу вам. Я так понимаю, явная опасность Люси не угрожает?

– По-видимому, нет. Я никогда не видела на ней синяков и ссадин, хотя, на мой взгляд, она слишком уж тихая.

Директор кивнул.

– Об этом мне говорила и ее прежняя учительница. Жаль, что она уволилась – вы могли бы поговорить с ней. В общем, через пару часов я во всем разберусь.

Миссис Бриджес поблагодарила директора и отправилась перекусить. До начала занятий она еле успела съесть сэндвич.

В английских школах существует определенная процедура информирования социальной службы о каких-либо проблемах, и учителя должны строго ей следовать. Миссис Бриджес не могла просто поднять трубку и позвонить в социальную службу. Сначала нужно было сообщить директору школы, и дальше действовать должен был он. Несмотря на большую загрузку, директор всегда ставил на первое место благополучие детей. К вечеру он изучил всю имеющуюся в школе информацию, связался с социальной службой и сообщил об этом миссис Бриджес. Похоже, что сомнения возникли еще в прошлом году. Тогда учителям показалось, что родители уделяют дочери недостаточно внимания. Ни о насилии, ни о небрежении речи не шло. Социальный работник посетил мать Люси и ее отчима, Дейва. Им было рекомендовано посещать курсы для родителей, чтобы стать более ответственными, но других действий предпринимать никто не стал. В школе никто не знал, ходили ли родители Люси на эти курсы и посещали ли их сотрудники социальной службы впоследствии. Дело было на время закрыто. Но теперь возникли новые сомнения, поэтому директор школы позвонил в социальную службу. Дело открыли снова. Социальный работник отправится в дом Люси в ближайшие дни. А пока директор попросил миссис Бриджес подготовить отчет об образовательном и социальном развитии Люси, а также о тех сомнениях, которые у нее возникли.

* * *

На следующей неделе, в понедельник, миссис Бриджес заметила, что Люси выглядит особо затравленной – сильнее, чем обычно. На утренней перемене она спросила у девочки, не беспокоит ли ее что-то. Люси отрицательно покачала головой и убежала на игровую площадку. Миссис Бриджес снова попыталась поговорить с ней во время обеда.

– Нет, мисс, – ответила Люси. – Ничего не случилось. Со мной все в порядке.

Вряд ли все было в порядке. Миссис Бриджес чувствовала, что Люси вот-вот разрыдается. Когда занятия кончились, она попросила Сэмми ненадолго задержаться.

– С Люси все в порядке? – спросила она.

Сэмми всегда был готов поделиться с учительницей своими мыслями и тревогами. Он резко помотал головой и ответил:

– Нет, мисс, с Люси точно не все в порядке. Ей очень плохо. К ним приходил социальный работник – в пятницу, по-моему. А когда он ушел, эта злая тетка и отец стали кричать на Люси, что она создает им проблемы. Она страшно боится. Она больше не будет разговаривать с вами, мисс.