Текст книги "Мужчины свои и чужие"

Ханна мысленно поморщилась, пожалев о вырвавшихся словах. Уж лучше бы прямо призналась, что два дня томилась у телефона в ожидании его звонка.

– Я был очень занят на съемках, – объяснил Феликс. – Что будешь пить?

. Она уже была пьяна от счастья и попросила минеральную воду.

– Выпей чего-нибудь покрепче, – настаивал Феликс. – Я считал, что ты крутая девушка и пьешь только чистое виски.

Толпа радостно загоготала.

– Я крутая только с мужчинами, – мило ответила Ханна, решив поддержать его игру. – В остальном я женщина до мозга костей.

– Ах, детка! – протянул Феликс. – Мне как раз такие нравятся. Пусть будет минеральная вода.

В половине седьмого они отправились в театр. Увидев афиши, Ханна поняла, что сегодня премьера спектакля «Поклонник леди Уиндермир». Она редко ходила в театр и не хотела, чтобы Феликс об этом догадался. Он-то наверняка постоянно бывает в театрах.

Пьеса оказалась замечательной, хотя Ханна не была уверена, от чего она получает большее удовольствие – от игры актеров или от того, что рядом сидит Феликс, поглаживая ее коленку через ткань длинной юбки.

В антракте Феликс переходил от одной группы людей к другой, держа ее за руку. Все ему радовались и лезли с поцелуями. Ханна сообразила, что он, в сущности, звезда, когда пятый человек обнял его и поздравил с хорошими отзывами в прессе по поводу его последней роли. Из разговоров она поняла, что Феликс сыграл небольшую роль в совместном британско-канадском фильме и сейчас снимается в малобюджетной картине в Ирландии.

Наконец они вернулись в зал.

– Давай поскорее смоемся, когда спектакль окончится, – прошептал Феликс ей на ухо. – Не хочу никого видеть, только тебя.

Когда опустили занавес, Феликс быстро вывел Ханну из театра, поймал такси, и они отправились в «Трокадеро» – место традиционной тусовки театральной публики и актеров. Феликс нашел маленький столик в конце зала и, не заглядывая в меню, заказал копченую семгу и шампанское. Первый бокал он выпил, не сводя с нее глаз.

– Ты прекрасна, – мягко сказал он, протянул руку и коснулся длинными пальцами ее щеки.

Потом Феликс провел пальцем по ее скуле, дотронулся до губ и на мгновение вложил палец ей в рот. Ханна машинально коснулась его языком, почувствовав солоноватый привкус. Это было так эротично! Она никогда ничего подобного не испытывала с мужчиной, а ведь они сидели в ресторане. Один бог ведает, каким он будет в постели, когда они останутся вдвоем без официантов и клиентов ресторана.

Губы Феликса изогнулись в ленивой усмешке. Он поднес палец к губам, как будто пробуя на вкус, и задумчиво склонил голову.

– Сладко, – объявил он. – Как и вся ты. Очень сладко… Голос его понизился на октаву, и Ханна прерывисто вздохнула.

Официант принес две тарелки с копченой семгой. Ханне хотелось сказать ему, что им не нужна эта рыба, схватить Феликса за руку и утащить его в свою квартиру, чтобы доказать, какой сладкой она может быть. Но Феликс с аппетитом набросился на семгу.

– Я так проголодался! – пробормотал он, выжимая лимон на рыбу, и принялся отправлять в рот кусок за куском.

Ханна смотрела на него, не прикасаясь к своей порции, потому что желание вытеснило все другие потребности.

– Ты не голодна? – спросил Феликс, взглянув на ее нетронутую тарелку.

Ханна робко улыбнулась.

– Да нет. Ты отнял у меня аппетит. – Она допила шампанское и снова наполнила бокалы. – Лучше расскажи мне о себе.

Для большинства людей вопрос был сложным. Но, как Ханна тут же выяснила, для актеров он служил приглашением произнести речь, столь же знакомую, как собственная физиономия в зеркале. Феликс жадно ел, пил шампанское и одновременно рассказывал ей о своей карьере и надеждах. О семье и юности он говорить не стал.

– Я не люблю вспоминать об этом, – заявил он, глядя на нее печальными глазами.

Зато об остальном Феликс говорил с удовольствием. Сейчас, в тридцать семь лет, он оказался на грани настоящего успеха. Прежде ему приходилось нелегко – он поведал ей о глупых ролях в мыльных операх и о своем первом фильме, где весь кусок пленки с его присутствием оказался на полу в монтажной. Но скоро все изменится. Сериал, в котором он снимается, пользуется все большей популярностью, и его внезапно одолели звонками агенты, занимающиеся кастингом.

– Мое время пришло! – гордо заявил Феликс.

Это была жизнь, наполненная бесконечными вечеринками, премьерами, встречами с красивыми людьми. Но Ханна инстинктивно чувствовала, что ему не хватает надежности. «Он похож на меня, – вдруг догадалась она. – Что-то в его прошлом наложило свой отпечаток и заставило его мечтать о надежном прибежище, какого у него никогда не было. И я могу ему помочь».

Театральная публика все же объявилась, начались воздушные поцелуи, приветственные жесты, адресованные друзьям и врагам.

– Мы все не могли понять, куда вы подевались, – обиженно заявил какой-то мужчина в бархатном костюме.

– Мы хотели побыть вдвоем, – прямо ответил Феликс. Мужчина фыркнул и начал приглядываться к соседним столикам.

– Сядь где-нибудь подальше, – грубо приказал Феликс. – Нам не требуется компания.

Вообще-то Ханна ненавидела грубость, но с Феликсом все было иначе. Ведь он так невероятно красив, так талантлив, что людей тянет к нему, и избавиться от них можно, только позволив себе резкость.

Они уже прикончили вторую бутылку шампанского, когда появился официант с маленькими рюмками ликера.

– Я не могу, – хихикнула Ханна. – Я уже пьяна. Представить невозможно, что я сделаю, если выпью еще и это!

– Невозможно? – прищурился Феликс, откидываясь на стуле. Потом подвинулся ближе и положил руку ей на бедро под столом, задирая юбку вверх.

Даже будучи основательно пьяной, Ханна попыталась остановить его.

– Вдруг кто-нибудь увидит? – испугалась она.

– Ну и что? – Он саркастически поднял одну бровь. – Пусть смотрят!

Шокированная, Ханна потеряла дар речи.

– Да не увидит никто, – успокоил ее Феликс. – Скатерть все закрывает.

Он наконец поднял ее платье, и Ханна задрожала, хотя его рука еще не достигла и середины бедра. Если бы он подвинул ее хоть на сантиметр дальше, она, наверное, не удержалась бы от крика.

– Когда в следующий раз будешь собираться ко мне на свидание, надевай чулки, – пробормотал Феликс. Внезапно он убрал руку, встал и резко сказал: – Пошли.

В такси он только целовал ее. Когда Ханна вела его по лестнице к своей квартире, сердце ее билось как метроном. Она долго возилась с ключами, хихикая над своей неуклюжестью. Феликс не смеялся. Наконец она нашла нужный ключ и толкнула дверь.

– Конечно, это не Букингемский дворец… – начала она, опуская сумку на стол.

Больше ей не удалось ничего сказать. Дверь захлопнулась, и Феликс тут же буквально набросился на нее. Их губы встретились, языки страстно переплелись. Феликсу наконец удалось сорвать с нее пальто, она же сняла с него куртку и принялась дергать рубашку. Пуговицы полетели во все стороны.

– Ты прекрасна, – пробормотал он, склоняя голову к ее груди и одновременно снимая с нее платье.

Ханна внезапно вспомнила, что на ней это мужское проклятие – колготки, и она поспешно сорвала их, поблагодарив неизвестное божество за то, что на ней приличные черные трусики, хотя бюстгальтер оказался простеньким – белым, хлопчатобумажным. Какая жалость, что она не надела свое сексуальное сетчатое белье! Она сорвала с себя белый лифчик, подняла голову и увидела, что Феликс, на котором остались только трусы, наблюдает за ней.

– Ты такая красивая, сексуальная! Я понял это сразу, как тебя увидел, – хрипло проговорил он.

Одним сильным движением Феликс подхватил ее на руки и отнес на диван. Затем лег на нее, пробежал ладонями по ее телу и больно сжал соски. Он был возбужден до предела, и Ханна от него не отставала. Она долго сдерживала свои желания, и сейчас они вырвались на свободу. Они отдались любви бурно и страстно, это совсем не напоминало ласковые прикосновения Гарри. Феликс яростно завладел ее ртом, она же вонзила ногти ему в спину, когда он мощным толчком вошел в нее и стал ее частью. Они стонали и задыхались, стремясь к освобождению, но так же страстно желая, чтобы эти минуты никогда не кончались. Ханна изо всех сил прижималась к Феликсу, обхватив его руками и ногами, пока мощный оргазм не заставил ее содрогнуться.

Потом они долго лежали, свернувшись, как щенки, стараясь отдышаться. Ханна чувствовала себя на редкость спокойно, как будто она родилась для такой любви. А может, она и в самом деле родилась для Феликса?..

Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Ты просто прелесть, – сказал он.

– От такого же слышу, – пошутила Ханна. – Я совсем без сил, Феликс. Давай спать.

– В постель! – скомандовал он, легко встал на ноги и протянул ей руку.

Когда Ханна проснулась на следующее утро, голова у нее, раскалывалась после шампанского в неумеренных количествах, а птицы за окном пели какую-то восторженную песню. Она пошевелилась, и ее рука коснулась теплого тела Феликса. Значит, это не было сном! Что такое похмелье в сравнении с ощущением безмерного счастья?

Осторожно, чтобы не разбудить его, она босиком прошла на кухню и проглотила две таблетки от головной боли, запив их стаканом воды. Потом выпила еще стакан, чтобы утолить жажду, и пробралась в ванную комнату. Волосы стояли дыбом, макияж, который она не потрудилась снять вечером, образовал темные круги вокруг глаз, рот распух от страстных поцелуев и колючей щетины Феликса. Такая физиономия в былые времена заставила бы Ханну застонать. Но сегодня что-то светилось в ее лице, пробиваясь сквозь ужасную маску, – что-то восторженное и счастливое. Глаза ее сверкали, губы невольно расползались в улыбку. Ода была счастлива, она была влюблена!

Несколько приведя в порядок лицо и почистив зубы, Ханна снова скользнула под одеяло и подвинулась к Феликсу так близко, что оказалась наполовину лежащей на нем. Он все не просыпался, но одна его рука пошевелилась и легла ей на грудь, лениво лаская сосок. Ханна шумно вздохнула. Феликс открыл один глаз.

– А ты, оказывается, любительница секса по утрам? – спросил он охрипшим голосом. – После вчерашнего представления я решил, что ты из разряда сов.

Ханна молча подвинулась и оказалась на нем, испытывая наслаждение от прикосновения своего прохладного тела к его телу, теплому от сна.

– Думаю, мне любое время суток подходит, – сказала она.

– Замечательно, – отозвался он и притянул ее голову к себе.

Когда Ханна, весело помахивая сумочкой, подошла к конторе, осеннее солнце уже освещало ее фасад. Дом покрасили в традиционные для фирмы цвета – желтый и белый, и он выглядел весьма привлекательно. Ханна усмехнулась: сегодня ей все казалось привлекательным. Даже полисмен с унылым лицом показался ей сегодня приятным, хотя он неделю назад оштрафовал ее. «Хорошо быть влюбленной!» – решила она.

– Доброе утро, Ханна, – сказал Дэвид Джеймс, выбираясь из серебристого «Ягуара».

– Замечательное утро, правда? – сияя, воскликнула Ханна.

Дэвид удивленно взглянул на нее.

– Ты что, принимала таблетки счастья? – поддразнил он.

– Нет, – ответила она, позволяя ему открыть перед ней дверь. – Просто счастлива, и все. Ты ни за что не догадаешься, кого я вчера встретила, – добавила она, прекрасно зная, что ей следует помолчать, но не в состоянии отказать себе в удовольствии произнести его имя. – Феликса Андретти.

Дэвид нахмурил брови.

– И где же? – спросил он.

– В театре, – беззаботно ответила Ханна. – Мне он показался приятным человеком, – продолжила она в надежде, что Дэвид расскажет ей что-нибудь о Феликсе.

– В самом деле? – Он саркастически поднял одну бровь. – Это не очень похоже на того Феликса, которого я знаю и люблю, – заметил он. – Я бы скорее назвал его профессиональным плейбоем. Приятный – это не про Феликса. Люди, его либо любят, либо ненавидят. Женщины любят его, пока он их не бросит, а мужчины часто ненавидят его за то, что он пользуется таким бешеным успехом у противоположного пола.

– В самом деле? – лениво протянула Ханна, изо всех сил стараясь не показать, что шокирована. – Все равно, мне он показался приятным. – Ей хотелось спросить еще что-нибудь, но она не посмела.

– Он был с кем-то? – спросил Дэвид.

– Нет, – ответила она, глядя на него невинными глазами. Дэвид усмехнулся.

– Наверное, навык потерял. Никогда не видел его без хоровода очаровательных девушек.

Ханна все утро переваривала эту информацию. Феликс – и хоровод очаровательных девушек. Она слишком ревновала, чтобы чувствовать себя польщенной тем, что богоподобный мистер Андретти счел ее достойной себя. Вместо этого Ханна мучилась от сознания, что человек, с которым она переспала при первом же свидании, оказался профессиональным покорителем сердец, всегда имеющим в своем распоряжении несколько женщин на выбор, которых он бросает, когда ему надоест.

А чего она, собственно, ожидала? Надо же было сделать такую глупость – сразу же переспать с ним! Что он теперь о ней подумает? Впрочем, ничего он, наверное, не будет думать, а просто потеряет к ней всякий интерес.

Ханна попыталась вспомнить, как они утром расставались. Все, что он сказал, было: «Пока, детка», – страстно поцеловал и пообещал позвонить. Ну, не то чтобы обещал, просто сказал: «Позвоню».

Ханна мрачно сидела за столом, наверное, в сотый раз мысленно ругая себя за глупость, и тут в ее кабинете появился посыльный. В руках он держал огромный букет бледно-розовых роз.

– Ох! – вздрогнула Ханна. – Это мне?

– Вам, если вы Ханна Кэмпбелл, – ответил посыльный. – Распишитесь.

Она зарылась лицом в цветы, пытаясь уловить аромат, но, как ни странно, розы ничем не пахли. Все равно, они были великолепны.

Ханна открыла карточку: «Ханне, моему прекрасному, спелому персику. Увидимся сегодня. Я заеду за тобой домой в восемь».

Каждая пора ее тела наполнилась счастьем. Он не принял ее за простую потаскушку, он захотел с ней снова встретиться. Какое счастье!

12

Лиони смотрела на кота, лежащего в клетке в глубоком наркозе. Он напоминал шоколадного цвета подушку. Бедняжка Фредди. Удаление из его желудка резинок, которых он наглотался, оказалось делом сложным. Анджи боялась, что старый кот не выдержит анестезии.

– Ему ведь уже четырнадцать лет, – беспокоилась она. Но когда миссис Эрскин сказали, какие у кота шансы, выбирать уже не приходилось. Она разразилась рыданиями, прижимая к себе любимого кота, который служил ей единственным утешением после смерти мужа.

– Пожалуйста, прооперируйте его! Я знаю, он стар, но ведь и я тоже. А без него я пропаду.

К счастью, Фредди на удивление хорошо перенес операцию. Лиони сунула руку в клетку и погладила пушистую шкурку.

– Ты ведь у нас боец, верно, Фредди? – тихо сказала она, наблюдая, как равномерно поднимается и опускается от дыхания его бок. Пожилая дама будет счастлива, надо ей позвонить. Но Фредди еще несколько часов должен оставаться в клинике, пока не отойдет от наркоза.

– Сегодня тот самый романтический вечер? – спросила Анджи, выходя из тесного туалета, где она переодевалась в уличную одежду.

– Тише! – в ужасе прошептала Лиони. – Вдруг кто-нибудь услышит. Да, сегодня тот самый вечер.

Лиони уже жалела, что затеяла эту возню с объявлением. Еще больше она жалела, что рассказала об этом Ханне, Эмме и Анджи. Впрочем, египетские подружки отнеслись к ее сообщению спокойно, только Анджи приходила все в большее возбуждение, как будто Лиони вот-вот объявит о помолвке. Если бы не спокойная поддержка Ханны, Лиони наверняка выбросила бы все ответы в мусорное ведро.

На ее объявление о «крупной блондинке» ответило десять человек, причем двое явно решили, что она – дама по вызову, а один даже коряво написал, что «стыдно матери, имеющей детей, так зазывать мужчин». Остальные семь показались ей вполне нормальными. Или полунормальными. Но, с другой стороны, разве не Лиони целый месяц раздумывала, что понимать под словом «нормальный»?

Нормален ли человек, который написал, что он любит гольф, и можно ли с ним беседовать о чем-то, кроме гольфа? Не окажется ли «профессионал с чувством юмора, любит литературу и театр» снобом, который будет воротить нос от журнала «Алло!», заметив его на столе в кухне Лиони, и настаивать на чтении Кафки в постели?

Ханна пришла в восторг от количества полученных Лиони ответов.

– Говорила же я тебе, кругом полно свободных мужчин, которые мечтают с кем-то познакомиться! – сказала она, когда Лиони сообщила ей новости. – Кому ты позвонишь первому?

– Разумеется, самому лучшему, – ответила Лиони, решив, что, если один раз с кем-нибудь встретится, ничего страшного не произойдет, а дальше будь что будет.

Ханна попросила прочитать ей ответы, и они обе сошлись на Бобе – «высокий, сорок с хвостиком, теряю волосы, но не чувство юмора».

– Ты другие ответы не выбрасывай, – предупредила ее Ханна. – Если Боб окажется полным придурком, ты сможешь позвонить другим.

Лиони согласилась, но втайне думала, что Боб вполне может оказаться мужчиной ее мечты. Его ответ на ее объявление был именно таким, как ей хотелось: «Я никогда ничего подобного не делал. Помогите! Мне уже за сорок, и мой последний роман закончился больше года назад. Я понятия не имею, как организовываются эти свидания вслепую, – все так изменилось с дней моей молодости. Я люблю детей, животных, альпинизм и кино. Это первое объявление, на которое я отвечаю, и мне кажется, что это судьба, раз мы оба встретимся после первой же попытки. Так мы встретимся ?»

Лиони тоже верила в судьбу. Ей нравилась мысль о влюбленных, живущих на разных концах земли, но случайно встречающихся, потому что им предназначен огромный океан любви…

– Где ты встречаешься с Прекрасным принцем? – спросила Анджи, подкрашивая губы.

– В «Китайской лампе», – ответила Лиони. Боб сказал, что будет сидеть слева, и на нем будут джинсы и твидовый пиджак. У него был приятный голос по телефону, мягкий и культурный. Еще она подумала, что этот ресторан находится достаточно далеко и она не рискует встретить там кого-нибудь из знакомых.

– Господи, я, наверное, с ума сошла! – сказала она вслух. – Мне сорок два, а я назначила свидание неизвестно с кем. Это же безумие.

– Ничего подобного. Все нормально, вполне современно, – спокойно возразила Анджи.

– А вдруг он псих? Может, отказаться или просто не пойти?

Лиони чувствовала, что начинает паниковать. Она должна была сделать решающий шаг. Поместить объявление и ответить на письма, отправленные на анонимный адрес, оказалось детской забавой по сравнению с тем, что ей предстояло. Никто тебя не знает, никто не может с тобой связаться, если ты сама не захочешь. Теперь же все было иначе.

– Слушай, расслабься. Кто знает, может, он говорит всем своим приятелям, что он до смерти боится встречаться с изголодавшейся по сексу дамочкой, которая ловит ничего не подозревающих мужчин с помощью личных объявлений.

Лиони поежилась, снимая медицинский халат.

– Я начинаю себя чувствовать именно такой дамочкой, – призналась она. – Нормальные люди так не встречаются, верно?

– Встречаются, если все их друзья женаты или замужем, и единственное, на что они могут рассчитывать, это на предложение чьего-то скучающего мужа, который не прочь по-быстрому перепихнуться на стороне, – возразила Анджи. – Надеюсь, ты дома никому об этом не рассказывала?

Лиони печально усмехнулась. Она и в самом деле ничего не сказала матери. Нет, Лиони не боялась, что Клер ее не одобрит, – наоборот, она бы порадовалась, что дочь хоть что-то предпринимает, чтобы изменить свою жизнь. Но как-то неловко говорить близким тебе людям, что ты решила прибегнуть к объявлению, – чтобы наладить свою личную жизнь. Поэтому она и детям ничего не сказала. Они думают, что она едет ужинать с Ханной и Эммой. Унизительно было бы, если бы они сообщили счастливому Рею, что их мать ходит на свидания по объявлению, когда их отец женится на Самой Элегантной, Умной и Красивой адвокатессе во всем Бостонском округе.

– Дай мне номер его телефона, – велела Анджи. – Номер телефона?

– На всякий случай – вдруг он и в самом деле окажется психом, глупая. Так что, если ты завтра утром не выйдешь на работу, я позвоню в полицию, и история твоей печальной личной жизни появится в газетах.

Это помогло – Лиони рассмеялась.

– Не знаю, что вас так развеселило, черт побери, – мрачно сказал Тим, старший ветеринар, входя в приемную с огромным серым догом размером с крупного пони. – Мне придется остаться и вытаскивать занозу из лапы этой крошки. Ты можешь задержаться, Лиони?

– Нет, она не может! – сердито ответила Анджи. – Она и так дважды за эту неделю задерживалась. Попроси Луизу.

Лиони благодарно помахала Анджи, схватила пальто и сумку и поспешила к двери.

. Домой она попала в разгар третьей мировой войны, и ей, не успевшей даже снять пальто, пришлось разбираться, кто прав, а кто виноват. Воспользовавшись редким случаем предстоящего отсутствия матери дома вечером, Мел накануне спросила, не могли бы они пригласить подруг на ужин. «Без проблем», – сказала Лиони и потащилась в супермаркет, чтобы купить вегетарианские сосиски и овощи, что было в последнее время самой модной едой у заботящихся о фигуре подростков. Однако Дэнни прибыл с двумя приятелями, такими же крупными парнями, студентами колледжа, они порыскали в холодильнике и слопали все, что Лиони приготовила на ужин.

– Он ведь даже не любит вегетарианскую еду! – возмущалась Мел, глядя на мать сверкающими от слез и ярости глазами.

– Это мой дом, и ты должна была предупредить, что эта еда предназначена для твоих девчонок, – ухмыльнулся Дэнни, который старался произвести впечатление на своих приятелей и держался совершенно спокойно. Затем он удалился в свою комнату, хлопнув дверью так, что весь дом затрясся. Из комнаты послышалась громкая музыка. Мел разрыдалась.

– Ненавижу его! – всхлипывала она.

Лиони обняла дочку, размышляя, как она успеет хоть немного привести себя в порядок перед свиданием. Несчастная Пенни, ненавидящая ссоры, свернулась на своей подстилке, с тоской глядя на хозяйку. Она выглядела обиженной и не выгулянной. Лиони послала ей воздушный поцелуй поверх головы Мел.

– Не расстраивайся, – сказала она дочери, – быстренько смотаемся в магазин и купим что-нибудь для девочек.

Мел вытерла нос рукавом. Несмотря на очень взрослые американские одежки – маленький розовый джемпер с длинными рукавами и мешковатые брюки, – Мел выглядела моложе своих четырнадцати лет, когда была расстроена.

– Ладно, – смилостивилась она.

В этот момент громко зазвонил дверной звонок.

– Это они! – простонала Мел и снова расплакалась. Послышался щебет девичьих голосов, и Эбби, вечная миротворица, просунула голову в кухню.

– Лиз и Сюзи хотели бы пожарить чипсы, Мел. Нормально, если мы пойдем и их купим, мам? – спросила она. – Мы быстро, минут пятнадцать-двадцать.

– Хорошо, только не задерживайтесь. Я хочу, чтобы вы вернулись до моего ухода, – предупредила Лиони, облегченно вздохнув. Скандала удалось избежать.

– Спасибо, мам, – сказала Мел, одарив ее ослепительной улыбкой. Она уже все забыла. – Можно взять немного денег?

– Возьми мелочь, но не тронь двадцатифунтовую банкноту.

– Обещаю!

Она танцующей походкой вышла из кухни, и сразу же снова послышалось шушуканье.

– Это друг Дэнни? – спросил девичий голос, и Лиони узнала Лиз. Видимо, один из друзей Дэнни – тот, который как две капли воды похож на Рикки Мартина, – высунул голову в дверь, чтобы узнать, откуда такой шум.

– Ну да, я вас познакомлю, когда мы вернемся, – ответила Мел, как будто это не она несколько минут назад готова была убить и брата и его приятелей.

Хлопнула входная дверь, музыка в спальне Дэнни зазвучала чуть громче. Теперь, когда мир был восстановлен, можно было подумать и о ванне. «Хотя бы пятнадцать минут!» – сказала себе Лиони. Но у Пенни были другие планы. Теперь, когда крики смолкли, она встала со своей подстилки, подошла к Лиони, потянулась и встряхнулась всем телом. Светлая шерсть полетела во все стороны.

Она ясно давала понять, что готова идти на прогулку, а Лиони было не менее ясно, что никто из детей, которые обожали Пенни и вечно спорили, кого она любит больше, гулять с ней не собирается. Лиони сдалась и произнесла одно магическое слово: «Гулять?» Пенни тут же завиляла хвостом. Она делала вид, что не понимает фраз вроде «Убирайся с дивана!» или «Плохая собака, зачем съела остатки курицы?», но слово «гулять» она понимала прекрасно.

– Пошли, Пенни, – сказала Лиони, потрепав своего самого верного друга по загривку.

Она стащила с крючка за дверью старую куртку, взяла по водок и вышла на улицу. Шел уже седьмой час, темнело, не из долины дул резкий ветер, поднимая листву, раскачивая деревья и продувая куртку Лиони насквозь. Пенни, в восторге от прогулки, лезла в лужи и разбрасывала листья. Они быстро прошли мимо ряда коттеджей и вышли к лесу, причем Пенни обнюхивала каждую груду листьев, где местные собаки оставили свои следы. В наиболее завлекательных местах она просто писала, виновато глядя на Лиони, – мол, надо, ничего не поделаешь. Обычно Лиони не обращала внимания на Пенни и позволяла ей делать, что той заблагорассудится. Но сегодня у нее не было времени.

– Пойдем, зайчонок, – ласково сказала она собаке, всего все равно не описаешь. Завтра погуляем подольше, обе щаю.

– Привет.

Лиони вздрогнула от неожиданности. Она не заметила мужчину, вышедшего из больших черных ворот с двумя колли на поводках. А он наверняка слышал, как она разговаривает с Пенни, словно с ребенком.

– Привет, – пробормотала она и поспешила домой. Ужасно неловко! Их новый сосед был не похож на человека, который называет своих собак зайчиками и пускает их погреться в постель. Этот большой, похожий на медведя мужчина купил дом в лесу и, возможно, держит своих собак на улице, в конуре.

Лиони быстро повернула обратно. Она уже поняла, что не только на ванну, даже на душ у нее не хватит времени.

На кухне было тепло и пахло чипсами. Девочки сидели за столом. Мел ела с видом супермодели, которая не способна справиться с салатным листом за десять минут, но все же она ела. Эбби же не ела вообще.

– Здраствуйте, миссис Делани, – хором сказали Лиз и Сюзи.

– Здравствуйте, девочки, – ответила Лиони, борясь с желанием стащить чипс. – Ты опять ничего не ешь, Эбби?

– Я уже наелась, – пробормотала Эбби.

– Ладно, развлекайтесь, я пошла.

Через пятнадцать минут Лиони катила по дороге, надеясь, что не выглядит пугалом. Боб наверняка ожидает увидеть роскошную даму, звенящую драгоценностями и полную уверенности в себе. А получит растрепанную мамашу, от которой наверняка пахнет чипсами, потом и лекарствами, поскольку все, что она успела, это обтереться мокрой салфеткой. Остатки «Опия» тоже не помогли.

Ресторанчик «Китайская лампа» показался Лиони знакомым, и она вскоре поняла, что бывала здесь раньше, много лет назад, когда была еще замужем за Реем, только назывался он тогда «Королевство Пенджаб». Действительно, вечность уже прошла! Она припарковала машину, но в зеркало посмотреть побоялась. Ладно, остатки утреннего макияжа сойдут. В конце концов, она нормальная, современная женщина, идет на свидание по объявлению. Так многие поступают. Нечего нервничать.

Но когда Лиони вошла в зал, вся ее смелость испарилась, и она едва не выскочила наружу. Как спросить о человеке, которого никогда не видела? Подойти к официанту и промурлыкать: «Не знаете, где сидит одинокий мужчина в джинсах и твидовом пиджаке?» Она покраснела при одной мысли об этом.

– Лиони?

Она моргнула и остановила взгляд на подошедшем к ней мужчине. На нем и в самом деле были джинсы и твидовый пиджак, и еще очень тщательно выглаженная бледно-голубая рубашка. И правда высокий. Очень высокий. И насчет лысины он не соврал. Но лицо доброе, хотя и усталое. Точно не псих, слава богу.

– Боб? – спросила она, натянуто улыбнувшись.

– Это я! – Он неловко поцеловал ее в щеку и тут же объяснил: – Это чтоб никто не знал, что мы встречаемся впервые. Давайте присядем.

Он подвел Лиони к столику в углу и отодвинул для нее стул. Она послушно села, подошел официант с меню – тот же самый, который работал здесь в старые времена, что очень удивило Лиони. Она стало судорожно припоминать, что говорится на первом свидании.

– Ну вот, – жизнерадостно произнесла она, чувствуя, что снова фальшиво улыбается, – очень приятно познакомиться.

– Мне тоже, – ответил Боб с точно такой же улыбкой на лице. – Может, посмотрим в меню?

– Да! – с радостью согласилась Лиони. Все, что угодно, только не начинать разговор.

Она сделала вид, что рассматривает меню, а сама тайком приглядывалась к своему визави. Он выглядел на пятьдесят с хвостиком, а не на сорок с хвостиком. Может быть, педагоги рано стареют? Волосы седоватые, лицо в морщинах… Хотя – кто бы говорил! Каждое утро, когда Лиони видела свое лицо в зеркале, оно все больше напоминало ей карту Парижа с периферийными дорогами, обозначенными красным.

У Боба были славные темно-голубые глаза, дружелюбные, но немного обеспокоенные. Лиони легко могла представить его в классе, где он посвящает школьников в тайны… чего?

– Что вы преподаете? – спросила она, обрадовавшись, что нашла тему для разговора.

Боб просиял:

– Математику и физику.

Лиони совсем пала духом. Если бы он оказался биологом или историком, у нее был бы шанс завязать интеллигентный разговор. Но физика и математика… Перед ее мысленным взором возник образ преподавательницы, стоящей перед доской в ожидании, когда тупая пятнадцатилетняя Лиони перескажет теорему. И ей приходилось ждать долго.

– Надо же, – беспомощно заметила она. – Мы с математикой давние враги…

– Да все в порядке, – перебил Боб. – Большинство людей такие. – Он поморщился. – И давайте не будем говорить о моей работе. Она такая скучная в сравнении с вашей. Моя бывшая всегда говорила, что я могу выиграть Олимпийские игры в категории «самый скучный», когда принимаюсь рассказывать о работе.

Лиони не пропустила его горькое упоминание о «бывшей» (подружке или жене?), решив подумать об этом потом, и начала рассказывать всякие случаи из своей практики. Держишь, например, на руках милейшее существо, а в следующую секунду вопишь от боли, потому что этот пушистый комочек тебя укусил. Они посмеялись, говорить стало легче, и Боб принялся рассказывать о своем любимом терьере Брэнди, обожающем плюшки с изюмом и вылизывающем рюмки с ирландским ликером.

– Наверное, он славный, – сказала Лиони. Если у Боба есть собака, то жива и надежда. Она никогда не смогла бы встречаться с человеком, который не любит животных.

– Разумеется, он сейчас не у меня, – вздохнул Боб. – Живет с моей бывшей и ее мужем. У нее больше места, так что это логично. Понимаете, меня целыми днями нет, а она сидит дома с ребенком.