Текст книги "99 дней"

День 60

По пути из Бостона Гейб заскочил в Род-Айленд повидаться со школьными друзьями. Он возвращается утром и пишет сообщение, что встретится со мной на работе в конце дня. Всю смену с нетерпением жду этого, но вина и стыд поедают мои внутренности, словно я проглотила хлорку, которую используют для бассейна. В голове крутятся мысли, дикие и раскаленные, как одежда в сушилке. Когда смена заканчивается и я достаю из шкафчика сумку, мне кажется, меня вот-вот стошнит.

Но тут… Тут я вижу Гейба.

Он стоит на парковке, весь загорелый и в голубой футболке, связка ключей лениво свисает с пальца.

– Привет, Молли Барлоу, – произносит он с улыбкой, медленно и легко передвигаясь по асфальту.

Я бросаюсь в его объятия.

Тот эффект, что оказывает на меня Гейб, можно считать безумием, как затихающий в море шторм, как успокаивающийся ураган. Тошнота сходит на нет, как только он ловит меня, и все вдруг кажется таким неимоверно очевидным. Он кажется невероятно правильным. Когда я с ним, нет ощущения пытки или боли. Все легко и приятно.

– Привет, – посмеивается Гейб, слегка меня приподняв. Его руки напоминают спасательный жилет, даруют ощущение безопасности. – Скучала, да?

– Да. – Накрываю его уши ладонями и решительно целую его в губы. – Как все прошло?

– Нормально, – отвечает Гейб, осторожно меня опускает и переплетает пальцы с моими. – Вообще-то, я думаю, все прошло просто отлично.

– Правда? – Я улыбаюсь. – Считаешь, ты получишь место?

Гейб пожимает плечами и загадочно улыбается.

– Посмотрим.

– Посмотрим, – соглашаюсь я. Представляю себе – как представляла прежде, до его отъезда, но почему-то забыла об этом, пока его не было, – как мы сидим в кофейнях или прижимаемся друг к другу в темных барах Гарварда, плывем по реке Чарльз, вдали мелькают огни города. Что я пыталась делать с Патриком тем вечером, хотела доказать себе, что не заслуживаю этого?

Откидываю голову назад, чтобы посмотреть на Гейба, его волосы сверкают золотом в лучах вечернего солнца.

– Я очень рада, что ты вернулся, – говорю я и улыбаюсь.

День 61

Наш флорист, украшающий лобби, совершает ошибку и присылает два дополнительных десятка гладиолусов, которые нравятся Конни, поэтому заворачиваю их в бумажные полотенца и после работы иду к Доннелли. Я думала о ней, обо всех них, о секретах, что они утаивают друг от друга. Они казались прочной ячейкой общества, идеальной семьей. Благодаря им я чувствовала себя в безопасности.

– Господи, Молли, – говорит Конни, открыв дверь в джинсах и рабочей футболке. Из-за озадаченной улыбки ее лицо выглядит молодым и симпатичным. – Зачем они?

Пожимаю плечами, стесняясь и чувствуя себя неловко – я специально выбрала время, когда никого из ее детей не будет дома, но все равно ощущаю себя пойманной на чем-то и беззащитной, словно перешла все рамки. Когда вышла «Дрейфующая» и вокруг меня все завертелось, точно уронили клубок ниток, я представляла себе, что Конни позвонит или придет ко мне, чтобы сводить на чашечку кофе и вафли со взбитыми сливками, чтобы поделиться мудрым материнским советом. Конечно, этого не случилось – как бы близко мы ни общались, я никогда не была ей кровной дочкой, да и плохо поступила с ее настоящими детьми. И теперь понимаю, что даже не знаю, какие цветы нравятся моей маме.

– Ох, Молли, – говорит Конни одинаково довольно и смиренно. Цветы ярко-розовые. – Не стоило.

– Знаю, – тихо произношу я, и мы обе знаем, что я говорю не про цветы. Вспоминаю ту туристку из гостиницы: душераздирающая вещь. – Но я сделала это.

– Точно, сделала, – соглашается Конни, глядя на меня с эмоцией, напоминающей доброту. – Спасибо.

Только я собираюсь попрощаться и уйти, как за ее спиной появляется Джулия в джинсовых шортах, клетчатой рубашке и очках, в которых никогда не ходит вне дома.

– Кто там? – спрашивает она. А потом видит меня. – О, привет.

– Я собиралась уходить, – заверяю ее и делаю шаг назад по ветхому крыльцу. – Просто… – Показываю на цветы. – Приятного вечера.

Джулия кивает, но не сдвигается с места, просто долгое время смотрит на меня, как будто что-то решает. Я собираюсь с мыслями, в голове крутится тысяча неприятных возможных исходов.

– Ты должна остаться на ужин, – объявляет она.

Несколько секунд ошарашенно смотрю на нее и моргаю. Должно быть, у меня галлюцинации.

– Да?

– Конечно, – говорит она, разворачивается и идет на кухню, расправив плечи. – Парни скоро будут дома, мы готовим тако. Правильно, мам?

Конни неуверенно переводит взгляд с Джулии на меня и обратно – наверное, гадает, не придумала ли Джулия убить меня и спрятать тело в сарае под каким-нибудь старым походным снаряжением.

– Правильно, – наконец говорит она и отступает, держа в руках цветы. – Входи, Молли.

Вот так я оказываюсь за длинным столом Доннелли и ем тако, как будто мне снова тринадцать, только в этот раз рядом со мной сидит Гейб. Вернувшись домой и обнаружив меня нарезающей лук с его сестрой под альбом Rubber Soul, играющий на старом айподе Конни, он удивленно и радостно улыбается.

– Внезапное нападение, да? – спрашивает он, дернув меня к себе за петли ремня и поцеловав в шею, когда никто не смотрит. – Рад, что ты здесь.

Патрик появляется через несколько минут. Джулия накрывает на стол, а Гейб ушел в комнату переодеться. Патрик на мгновение зависает на пороге, уставившись на меня, будто ни разу в жизни не встречал, будто я незнакомка и представляю опасность. Я не видела его с нашего невразумительного поцелуя посреди ночи.

– Привет, – здороваюсь я, уверенно глядя на него.

– Привет, – говорит Патрик, затем разворачивается и уходит.

– Что-нибудь слышно из больницы? – спрашивает Конни Гейба, добавляя в тако черные бобы. Все семейство собирает их одинаково: в мягкую лепешку заворачивают всю начинку так, чтобы она не вывалилась, когда откусываешь. Этому фокусу научил нас Чак, когда мы были маленькими.

Гейб качает головой и сглатывает.

– Пока нет, – отвечает он. – Говорят, это может занять пару недель. Кажется, интервью другого парня проходило после меня.

Мой взгляд перескакивает на Патрика, его веснушчатые руки и серьезное лицо, рукава его толстовки закатаны до локтей. Он смотрит на тако, а не на меня. Он должен был догадаться, что произойдет, если Гейб проведет эту осень в Бостоне.

Но, кажется, ему все равно; он поднимает голову и обводит ясным взором стол.

– Бостон тебе как раз подходит, – вежливо говорит он брату, тянется к ложке и снова наполняет тарелку.

День 62

Пенн хочет, чтобы я обучила работать в программе новеньких девочек-администраторов, поэтому щелкаю по клавиатуре в ее кабинете, а она периодически заглядывает через мое плечо, чтобы убедиться, что я все понимаю и смогу объяснить.

– Мы отправляем благодарственные открытки? – спрашиваю я, листая записи и откусывая от лакричной конфеты. Дези молча сидит на моем колене, темная голова склонилась над раскраской с Русалочкой. – А могли бы. В конце лета, например, отправлять людям открытки, в которых благодарили бы за визит и приглашали вернуться – или купон, какую-нибудь скидку на осень, когда мало народу.

Брови Пенн взлетают, губы медленно растягиваются в улыбке.

– Ты посмотри, как у тебя голова варит, – кивает она. – Хочешь просчитать расходы?

– Конечно, – отвечаю, улыбаясь ее энтузиазму и передвинув Дези на другое колено. Она в последнее время почти от меня не отходит, засовывает свои маленькие пальчики в мой задний карман, пока я утром иду по коридору, и пристегивается на заднем сиденье моей машины, когда Пенн посылает меня в город по делам. Мне нравится ее шустрая тихая компания. Нравится небольшой, но при этом ощутимый вес ее тела на моих коленях. – Завтра все предоставлю.

– Отлично. Тебе лучше? – спрашивает она, облокотившись о край стола и рассматривая меня. – Я заметила, насколько странно ты себя вела на прошлой неделе.

– Я… Извините, – смущенно говорю я. – Личное. Старалась абстрагироваться на работе. Что-то не было сделано?

Пенн качает головой.

– Ты отлично справилась. Просто казалась какой-то отстраненной, вот и все. Будто не хотела проводить время вне этого кабинета. – Она склоняет голову вбок и слегка прищуривается. – Эти девочки, что работают в столовой, Микаэла и другая. Они достают тебя?

Качаю головой. По правде говоря, после того рисунка Элизабет они отстали от меня, предоставив самой себе, и лишь периодически бросали на меня злобные взгляды. Я никак не могу признаться Пенн, что на самом деле всю неделю избегала Тесс.

– Все нормально, – обещаю ей. – Проблема разрешилась.

– Хорошо. – Пенн кивает и отряхивает руки, как будто на них какая-то пыль – дело закрыто. – Отлично. Хочешь сбегать на кухню, убедиться, что ребята воспользовались своими перерывами?

– Конечно. Что скажешь, Дез? – спрашиваю я девчушку, снимая с колена на ковер. – Хочешь прогуляться?

Дези запрыгивает ко мне на спину, и мы выходим в лобби. А когда заходим за угол, видим Тесс в красном купальнике спасателя и мужских шортах, которая крутит между двух пальцев веревочку со свистком.

– О, привет, вот ты где, – говорит она. – Я все утро тебя искала. Привет, Дези. – Она улыбается малышке, с любопытством выглядывающей из-за моего плеча. И обращается ко мне: – Я должна тебе кое-что рассказать и чувствую себя глупо из-за этого. Или я радуюсь? Но чувствую себя глупо.

– Хорошо… – неуверенно произношу я и подкидываю Дези к плечам. Она сползает. – Что стряслось?

– Мы с Патриком вроде как сошлись вчера вечером.

– Оу! – Я морщусь, когда прядь моих волос попадает в блестящий браслет Дези, которая сильно дергает руку. – Полегче, малышка.

Опускаю ее, чтобы распутаться, глаза слезятся из-за жжения кожи головы, хотя я благодарна за такое отвлечение и несколько секунд, за которые успеваю изобразить на лице более подходящую эмоцию, а не настоящую.

Сошлись. Патрик и Тесс.

– Извини, – говорю ей, выпрямившись; Дези бежит по лобби за Вирго, чудаковатым рыжим котом гостиницы. Тесс выжидающе смотрит на меня. – Это… круто! – выдавливаю я. Вспоминаю, что вчера, во время ужина, Патрик никак не отреагировал на новости о том, что брат поедет в Бостон – о Гейбе и обо мне. Похоже, это было совсем не странно.

– Чувствую себя девушкой, которая подняла ложную тревогу из-за расставания, – объясняет Тесс, качая головой. – Или предавшей сестринство.

– Что за сестринство? – спрашиваю я, стараясь перевести все в шутку. – Международную лигу бывших Патрика?

– Именно. – Тесс улыбается. – Раз уж на то пошло, я заставила его страдать. Но он приехал ко мне и сказал прекрасные слова про, не знаю, будущее, и я просто… не знаю. Мне было приятно, понимаешь? И это казалось правильным.

Выдавливаю улыбку, которая, надеюсь, выглядит искренней. Потому что это хорошо, не так ли? То, что произошло между мной и Патриком, пока они с Тесс расставались, было заблуждением, худшим видом самобичевания, и я хочу навсегда забыть об этом. Вот и неопровержимое доказательство того, что Патрик тоже этого хочет. Я сделала свой выбор, и Патрик тоже.

– Понимаю.

День 63

Сегодня день рождения Имоджен, поэтому мы поглощаем тонны пиццы в «У Доннелли», а потом отправляемся в лес около озера. Под одеялом в универсале Гейба припрятано пиво, а в красном пластиковом стакане лежит айпод Тесс, чтобы усилить звук. Красавчик Джей приготовил кексы, что чертовски меня поражает.

Нас довольно много – мы, Джейк, Энни и девчонки, с которыми Имоджен работает в «Френч Роуст», Джулия и Элизабет были в пиццерии и тоже соизволили присоединиться к нам в поездке.

– Мне нравятся эти джинсы, – говорит мне Джулия, скрутив крышку с бутылки и кивнув на мои дырявые штаны. А затем добавляет, заметив мое ошарашенное выражение лица: – Нет, Молли, я тебя не кадрю. Можешь расслабиться.

– Это не то, что… – начинаю я, быстро качая головой. Джулия усмехается.

Иду к холодильнику за пивом, и в этот момент Патрик хватает меня за руку, будто что-то случилось.

– Что? – спрашиваю я с тревогой. Он не отвечает, просто тянет меня за гигантский дуб, где нас никто не видит и достаточно темно, чтобы я едва видела его.

«Какого черта ты делаешь?» – открываю рот, чтобы сказать эти слова, но не успеваю, потому что он тут же целует меня сильно, как той ночью на пороге его дома, горячо и неаккуратно, его язык проникает в мой рот. На вкус он как пиво и Патрик. Его руки кажутся горячими на моей футболке.

Я должна его оттолкнуть. Господи, мне надо его оттолкнуть, Тесс и Гейб в двадцати шагах от нас, к тому же это неправильно, это ужасно, но я как будто нахожусь вне своего тела, наблюдаю за этой чертовщиной и не могу остановиться. Кора дуба царапает мне шею, а нижнюю губу жжет, когда Патрик ее кусает. И эта боль в каком-то извращенном смысле почти приносит удовольствие.

Не почти. Она приносит удовольствие.

Патрик ничего не говорит, просто продолжает меня целовать, просовывает колено между моих бедер и слегка покачивается, тепло его тела проникает сквозь одежду и меня. Он тянется и удивительно нежно обхватывает меня за затылок, чтобы не билась о дерево, затем откидывает мою голову назад и так сильно засасывает кожу на моей шее, что, уверена, останется засос. Внутри меня как будто происходит серия взрывов, словно он незаметно для меня заложил радиоактивные бомбы вдоль моего позвоночника.

Не знаю, сколько это продолжается – как будто несколько часов, словно время повернулось вспять, но в реальности, возможно, менее минуты или двух. Патрик быстро отстраняется от меня, оставив задыхаться.

– Нам пора возвращаться, – тихо говорит он, тянется и вытирает рот тыльной стороной ладони. – Готова?

– Я… – Дышу с таким трудом, что не знаю, могу ли стоять прямо. Понятия не имею, что только что произошло – чему я только что позволила случиться. – Серьезно?

Патрик с мгновение смотрит на меня.

– Идем, – вот и все, что он говорит, и кивает в сторону вечеринки. Слышу громкий смех Имоджен. Закрываю глаза и считаю до десяти, стараясь собраться. А когда открываю, Патрика уже нет.

День 64

Когда я спускаюсь перекусить, в доме тихо, но мама сидит на диване, накрывшись старым голубым пледом, с миской чесночно-сырного попкорна на коленях и смотрит «Тутси». Я целый год не думала об этом попкорне, но от запаха рот наполняется слюной – это любимое блюдо Дианы Барлоу, а также мое с самого детства. Она иногда разрешала мне его поесть на ужин, в качестве угощения.

На минуту замираю в дверном проеме, наблюдая за ковыляющим на экране Дастином Хоффманом на каблуках, и не хочу с ней разговаривать, но и подниматься наверх тоже не хочется. Мне кажется, меня даже никто не замечает, но тут она протягивает в мою сторону миску.

– Хочешь поесть попкорна? – спрашивает она, не отводя взгляда от телевизора. – Или будешь стоять там и подглядывать?

Открываю рот сказать ей, что планировала подглядывать, а затем так же быстро закрываю его. Чувствую вдруг невероятную усталость. Мои губы словно горят после поцелуя Патрика. Грудь болит, как ноги после вчерашней пробежки.

– Я не против попкорна, – наконец признаюсь и заползаю в гостиную. Под ногами громко скрипит пол. Мама молча кивает. Пристраиваюсь на краешке кожаного дивана, безуспешно борясь с поглотившими меня подушками. А когда она предлагает мне одеяло, я беру его. Телевизор тихо бормочет. Я медленно дышу.

День 65

– …И тут, когда за ней закрывается дверь, она понимает, что оставила на кухонной стойке пакет с какашками.

Имоджен, Гейб и я смотрим на Джея, а потом так громко и истерично хохочем, что люди на другом конце «У Банчи» поворачиваются на нас посмотреть.

– Это городская легенда! – протестую я, хихикая, и опасаюсь, как бы молочный коктейль не брызнул из носа. – Это городская легенда, ага, я же погуглю это. Такого быть не может.

– Давай, погугли, – великодушно предлагает Джей, подбирая с тарелки последнюю картошку фри и кивая. – Это случилось с кузиной моего друга.

– Ну-ну, – тянусь и тащу у Имоджен огурчик. – Я считаю, у тебя в голове полный сумбур, но еще это самая лучшая история, которую я когда-либо слышала, поэтому…

Гейб закидывает руку на спинку кабинки, внутренняя часть локтя касается моих волос.

– Молли – скептик, – говорит он.

– Я скептик! – тут же соглашаюсь, но, по правде говоря, в этот момент я радуюсь. Если бы в начале лета мне сказали, что я буду проводить нормальный вечер со своим парнем и друзьями, я бы спросила, что именно вы курили и где мне тоже можно достать.

Ладно, не совсем нормальный. Я стараюсь игнорировать тошноту, возникающую в желудке каждый раз, как вспоминаю произошедшее тем вечером с Патриком. Вспоминаю его гладкую теплую кожу под кончиками моих пальцев. Как обхватывала его ногами вокруг талии. Я как будто нахожусь в фильме ужасов, чувствуя себя именно тем ночным кошмаром, каким меня считает Джулия: снова и снова проношусь по семье Доннелли, как какое-то стихийное бедствие. Торнадо, на полпути сменившее курс и вернувшееся за добавкой.

Но за исключением этого? Все совершенно нормально.

Пока мы обсуждаем, взять ли на десерт картофельные чипсы, дверь открывается, и заходят Патрик и Тесс. Я ощущаю, как в моей груди быстро формируется смерч. Имоджен спрашивала, можно ли написать Тесс и сказать ей, где мы. И я изо всех сил старалась не выдавать эмоций, но после случившегося тем вечером между мной и Патриком убеждала себя, что у него не хватит смелости к нам присоединиться.

Похоже, я заметно обалдела, потому что Имоджен бросает на меня вопросительный взгляд, а потом приходит в себя и расплывается в широкой дружелюбной улыбке.

– Привет, ребята! – кричит она. – Вы только что пропустили замечательный рассказ Джея про девочку, сходившую в туалет на кухонную стойку. Присаживайтесь.

– Она не ходила в туалет на стойку, – протестует Джей, когда мы сдвигаемся, чтобы освободить место. Тесс садится рядом с Имоджен, и Патрику приходится занять место рядом со мной. Я в буквальном смысле оказываюсь между ним и его братом: с обеих сторон по теплому Доннелли, и места так мало, что я едва могу пошевелить руками. Мое тело напрягается, как у пушистого зверька, почуявшего хищника. Патрик ни разу на меня не посмотрел. Стараюсь не думать о его губах на моих, о царапанье коры по моей обнаженной шее. А когда тянусь за стаканом воды, так волнуюсь, что сталкиваю грязную вилку прямо ему на колени.

– Извини, – бормочу я, когда Патрик молча возвращает ее мне.

– Ты в порядке? – бормочет мне на ухо Гейб. И кладет теплую руку на мое колено. Я киваю.

Мы заказываем чипсы; Тесс рассказывает историю про новую соседку из Барнарда, с которой сегодня познакомилась на Фейсбуке. Рука Патрика кажется мне горячей и напряженной. Снова вспоминаю десятый класс, конец мая и нашу третью ссору за эти дни – из-за какой-то ерунды вроде ходить или нет на прием в честь новичков или какую музыку слушать, когда занимаемся химией. В этот раз все началось из-за планов на выходные и перескочило на Бристоль, как и в каждый день этой недели. Я ждала, когда между нами все наладится, и мечтала об альтернативной вселенной, где мы с Патриком не будем ссориться, находясь в одном помещении.

А еще ждала, когда перестану думать об Аризоне как об идеальном варианте для следующей осени. Ничего из этого пока не произошло.

– Так. – Я глубоко вздохнула и, поднявшись с кровати, на которой сидела, прошлась мимо стола и шкафа, а затем обратно. Я знала каждый уголок этой комнаты: покосившуюся дверцу шкафа, который никогда не закрывался, пятно на ковре, куда мы втерли пластилин, когда нам было семь. Она с таким же успехом могла бы быть моей. Я в отчаянии провела рукой по волосам. – Ты не думаешь, что мы… – Я замолчала на минуту, стараясь придумать, как выразиться, не разозлив его и не оттолкнув от себя еще больше. – Ты не думаешь, что мы иногда… проводим время вместе в ущерб другим вещам в нашей жизни?

Патрик посмотрел на меня, моргая.

– Что? – спросил он, еле заметно качая головой. – О чем ты вообще?

– Я просто спрашиваю! – Господи, он в последнее время очень меня раздражал, вел себя так капризно и невыносимо, как никогда прежде – по крайней мере, такое поведение никогда не было адресовано мне. Я не знала, кто из нас менялся. И меня пугало, что, возможно, мы оба. – Мы можем…

– Молли, если хочешь уехать в Аризону, чтобы заниматься бегом, то езжай в Аризону заниматься бегом, – безэмоционально произнес Патрик. – Я не думал, что настолько сильно тебя сковываю.

– Ты меня не сковываешь! – выпалила я. – Я задаю тебе вопрос, пытаюсь с тобой поговорить. Я думала, мы всегда так делаем: разговариваем. Мы всю нашу жизнь вели один долгий разговор, и теперь…

– Теперь тебе скучно, и ты хочешь поговорить с другими. Я понимаю. Правда.

– Пожалуйста, ты можешь не заканчивать за меня предложения?

– А что, тебя это тоже сковывает?

– Ладно, прекрати. Просто… прекрати хотя бы на секунду.

Я села на пол спиной к дверному проему, где Чак отмечал наш рост, аккуратно приписывая карандашом: Джулия. Патрик. Молли. Гейб. Это моя семья, подумала я, глядя через комнату на суровое обиженное лицо Патрика. Это всегда будет моим домом.

– Нам не придется расставаться, – мягким голосом сказала я, глядя с другого конца комнаты. – Если уеду. Дело совсем не в этом. Мы можем приезжать друг к другу, можем…

– Да. – Мне явно не следовало это говорить – теперь он закрылся и стиснул зубы. – Неважно. Хорошо. Можешь уходить, Молс. Мы движемся в никуда. Увидимся, правда.

– Патрик. – Мои глаза округлились – я не могла поверить, что он снова это делает. Он как будто вознамерился любым способом избавиться от меня. – Зачем ты это делаешь? Ты можешь прекратить отталкивать меня…

– Я не отталкиваю, Молс! – Его голос надломился, стал хриплым и полным боли. – Так сильно хочешь бегать? Иди бегай. Серьезно. И не возвращайся.

Я моргнула.

– Что это?..

– Это значит, что так не пойдет, – холодно произнес Патрик. – Это значит, мы должны расстаться.

Я уставилась на него, будто он вдруг заговорил на китайском, будто жил на другом конце огромного мира.

– Ты со мной расстаешься?

– Да, Молс, – произнес он, как незнакомец. – Расстаюсь.

При этом воспоминании у меня вырывается смешок, от которого я вздрагиваю во второй раз, хотя столовые приборы больше не падают. Ладонь Гейба все еще лежит на моем колене. Он слегка сжимает его, затем чуть отводит руку, кончики пальцев касаются внутреннего шва моих джинсов.

И тут Патрик подталкивает мою ногу своей.

Сначала я не понимаю, целенаправленно он сделал это или нет, как будто просто прижался. Тепло заструилось сквозь его джинсы и мои. Я стараюсь сосредоточиться на Имоджен, которая спрашивает, кто поможет растянуть холст для ее выставки, но точно слушаю со дна озера. Дыхание вдруг становится быстрым и отрывистым, и я пытаюсь успокоить его, чтобы никто не услышал.

Самое худшее – то, что я чувствую, как отвечаю – в животе зарождается желание, все тело напрягается, – но не знаю, кому именно. Что со мной, насколько я ненормальная, раз думаю, что им обоим?

Пальцы Гейба лениво играют со швом. Патрик подталкивает чуть сильнее, мышцы на его бедре заметно напряжены, так что это целенаправленно. Я как будто горю, охвачена отвратительным пламенем, пока все вокруг сидят и едят картошку фри. Меня пугают мое тело и сердце.

– Мне надо попи́сать, – объявляю я, вскакиваю, перебив Имоджен посреди предложения, вылезаю из кабинки и оставляю за спиной обоих братьев Доннелли.