Текст книги "Большие девочки не плачут"

Коул явно не осознавал опасности: иначе пустился бы наутек, спасая собственную жизнь. Но вместо разумного отступления на безопасную территорию он просто стоял и смотрел снисходительно, словно хотел списать ее поведение на разыгравшиеся гормоны. Да, мужчины порой смотрят на женщин именно с этим обидным выражением.

– Если бы ты хоть немного успокоилась и с минуту послушала…

– Зачем? Чтобы ты мог соврать и заявить, что даже и не думал насмехаться?

– А я и на самом деле не думал насмехаться.

Лина восприняла утверждение как блеф. Разве можно было поверить в доброе отношение, симпатию, интерес? Существовал лишь один способ доказать истину.

– Что ж, прекрасно. – Она поманила его пальцем.

Коул подошел неуверенно, осторожно, словно предчувствуя подвох.

Поцелуй застал его врасплох. Лина увидела, как удивленно расширились голубые глаза – за мгновение до того, как встретились губы.

Да, она решилась на серьезное испытание и ничуть не сомневалась, что Коул постарается избежать ответа или откровенно ее отвергнет. Но вот чего никак не ожидала, так это взаимности. Да, Коул не только вернул поцелуй, но и углубил, продолжил, украсил…

Невероятно! Лина не рассчитывала на развитие. Парень оказался первоклассным мастером поцелуев. Начал медленно, словно стремясь ощутить неповторимую полноту вкуса. Она покорно раскрыла губы. Разве можно было противостоять властному призыву языка? Коул не торопился, не проявлял агрессивного напора в попытке доказать собственное утверждение. Но тихий глубокий стон не скрыл искренней глубины наслаждения. Да, Фланниган отдался чувственному исследованию и сопереживанию с той же полнотой, что и сама Лина.

Действо выглядело почти религиозным. Подобно Моисею, он заставил расступиться Красное море – в данном случае красные губы. И вот уже подобрался к жемчужным воротам, скользнул языком за безупречно белые зубы, в темную влажную пещеру рта.

Интересно, откуда вдруг явились эти странные ассоциации? Может быть, во всем виновата тетушка-монашка? Впрочем, разве это существенно?

Коул привлек ее ближе; прижал с такой силой, что мягкая пышная грудь расплющилась на его крепкой груди. Руки скользнули на щедрую попу и по-хозяйски завладели территорией.

Слепая страсть вступила в свои права. Рот в рот, тело к телу. Вот уже его пальцы запутались в ее волосах, призывая прижаться крепче и окончательно забыться в горячем поцелуе. Ее ладони скользнули под футболку и прошлись вдоль позвоночника. Ах, какая теплая кожа!

Объятие набирало силу и неумолимо выходило из-под контроля, угрожая превратиться в стихийное бедствие. И вдруг – ослепительная вспышка молнии и почти одновременно – оглушительный удар грома. Оба испуганно метнулись в разные стороны.

Через секунду в трейлер ворвалась промокшая Сью Эллен с дрожащей Мисти на руках.

– Льет как из ведра. Вернее, как из бочки. Вот, возьми. – Она сунула собачку Коулу. – Бедняга совсем продрогла.

Лина подняла к губам ослабевшие пальцы. Не в силах стоять и делать вид, что ничего не произошло, она побежала в ванную, захлопнула дверь и для надежности повернула ручку.

Трудно было отрицать тот несомненный факт, что Коул вовсе не испугался испытания и не бросился наутек. Так что теория насмешек и издевательства лопнула, как мыльный пузырь. А растерянность и недоумение многократно возросли.

В тот же вечер, несколько позднее, в дверь постучали. Лина открыла и увидела на крыльце сестру Мэри. В руках она торжественно держала большое, накрытое крышкой блюдо.

– Добро пожаловать в Рок-Крик.

– Я здесь не чужая, – возразила Лина. Не хотелось принимать пищу под ложным предлогом, особенно из рук монахини. – Выросла в этом городе.

– Знаю. Но ты так долго отсутствовала. Надеюсь, питаешься нормально? Не так, как все эти модели, страдающие анорексией и булимией?

– Неужели при взгляде на мою фигуру в голову приходят подобные мысли?

– Выглядишь вполне прилично, но ведь внешность может оказаться обманчивой.

– И все же худой меня нельзя назвать при всем желании.

– Тебя беспокоит собственный вес?

– Она до сих пор не пригласила тебя войти? Плохой признак! – Наблюдение прозвучало из уст только что подошедшей женщины.

– Вы, должно быть, сестра сестры Мэри, – приветствовала Лина.

– А тебе нравится, когда люди представляют тебя как сестру Сью Эллен?

– Если честно, то нет, – призналась Лина.

– Ну и я тоже не слишком радуюсь, когда меня считают всего лишь чьей-то сестрой. Или тетей Коула. Я – Нэнси Крамплер.

– О, право, мне очень жаль!

– Очень жаль, что Коул – мой племянник? С какой стати?

– Нет-нет. Жаль, что обидела, назвав сестрой сестры Мэри. И неловко, что не пригласила пройти, – объяснила Лина. Гроза миновала, но сырость и прохлада до сих пор ощущались в вечернем воздухе. – Входите, пожалуйста. Может быть, хотите кофе или еще чего-нибудь?

– Под чем-нибудь еще ты наверняка подразумеваешь крепкие напитки? – уточнила Нэнси и повернулась к сестре: та едва заметно ткнула ее локтем.

– Что? Надеюсь, нам не придется иметь дело со злоупотреблением алкоголем?

– Похоже, наше появление оказалось неожиданным. Разве Коул не предупредил, что мы собираемся нанести визит? – поинтересовалась сестра Мэри.

– Предупредил. Но я решила, что он просто шутит.

– Почему же?

– Ну, видите ли… доктор Фланниган вообще производит впечатление человека, склонного пошутить, – неуверенно пролепетала Лина.

Нэнси пронзила Лину орлиным взглядом. Вообще-то Лине до сих пор не приходилось встречаться с орлами, но если бы встреча неожиданно состоялась, то хищные птицы наверняка смотрели бы стальными глазами Нэнси.

– И этим ты хочешь сказать?..

– Коул похвалился, что обе тетушки очень им гордятся.

– А почему бы нам и не гордиться?

– Что вы, конечно! – Лина поставила накрытое блюдо на обеденный стол. – Может быть, все-таки желаете кофе или лимонада?

– Желаем услышать правдивые ответы на кое-какие вопросы. – Сестра Мэри снова ткнула локтем, и голос Нэнси зазвучал еще резче. – Что? Я всего лишь говорю правду. Разве это плохо?

– Не стоит проявлять излишнюю прямолинейность, – парировала сестра Мэри.

– Но она до сих пор не представила никакой информации.

– Пока что ты не дала девочке шанса. Итак, Лина, расскажи, пожалуйста, немного о себе. Ты выросла здесь и… – подсказала монашка.

– И я не католичка, – зачем-то ляпнула Лина.

– Ничего удивительного, – постановила Нэнси. – Расскажи что-нибудь, чего мы не знаем.

– Умею печь очень вкусные шоколадные пирожные «мокко».

– С нуля или из готовой смеси?

– С нуля.

Нэнси одобрительно кивнула:

– Это хорошо. Так. Дальше.

– Никогда не пекла кексы.

– Хотелось бы услышать о чем-нибудь помимо кулинарных способностей.

Лина чувствовала себя так, словно несчастный случай заманил ее в лапы инквизиции.

– Простите, а вы всегда настолько…

– Прямолинейны? Я – да, – незамедлительно ответила Нэнси, – а сестра все-таки немного более…

– Уступчива, – подсказала сестра Мэри.

Нэнси осуждающе покачала головой:

– Да уж, настолько уступчива, что взялась соборовать хомяка.

– Хомяк не умер. А я всего лишь помолилась за его скорейшее выздоровление.

– Лучше скажи, сколько раз ты это делала.

– Молилась за выздоровление? Даже и сосчитать невозможно.

– Я имела в виду, молилась за пациентов Коула, – уточнила Нэнси.

– Почему тебя это беспокоит?

– Да потому, что глупо молиться за животных.

– По-твоему, молиться вообще глупо.

– И что же дальше?

Не зная, как напомнить о собственном присутствии, Лина слегка откашлялась.

– Может быть, мне оставить вас, чтобы не мешать?

Нэнси нахмурилась:

– С какой стати?

– Вы разговариваете о сугубо личном.

– Ничего подобного. Все в городе в курсе наших разногласий. И о тебе скоро будут знать всю подноготную. Вот потому-то мы и хотим получить информацию первыми. Ведь ты работаешь у Коула, а мы непременно проверяем всех его сотрудников. Так что объясни, почему уехала из Рок-Крик и зачем вернулась?

Лина предпочла начать с легкого вопроса.

– Уехала в Чикаго сразу после окончания школы, чтобы работать моделью большого размера.

– Да, об этом я слышала. – Нэнси смерила жертву критическим взглядом. – Но только, по-моему, для этого ты недостаточно велика.

– Шестнадцатый размер в мире нулевых.

– В жизни случаются истории и похуже, – заметила сестра Мэри.

Нэнси покачала головой.

– Говоришь в точности как монашка.

– А я и есть монашка.

– В данном случае ты – просто тетушка Коула, так что могла бы оставить свое облачение за порогом.

– Вообще-то мы не носим специального облачения… ну ладно. Продолжай же, Лина. Ты остановилась на том, что…

– Некоторое время работала в Чикаго, причем вполне успешно.

– А потом? Что случилось потом? – Нэнси явно не терпелось услышать продолжение. – Если бы не произошло ничего плохого, ты вряд ли вернулась бы.

– Может быть, девочка соскучилась по родному городу и семье.

– О, не надо! – Нэнси закатила глаза. – Не забывай: речь идет о Рок-Крик и Сью Эллен.

– Не смейте оскорблять мою сестру! – грозно предупредила Лина. Терпение наполнило чашу и угрожало перехлестнуть через край.

– Смотри-ка! А она, оказывается, с характером! – удивилась Нэнси.

Монахиня кивнула:

– Девочка предана сестре. Очень хорошо.

– И уже начинает уставать от вашей бесцеремонности, – добавила Лина. – Может быть, заберете это обратно? – Она взяла закрытое блюдо со стола и протянула гостьям.

– Явно обладает здравым смыслом. В общении с Коулом – полезное качество. – Нэнси вернула блюдо на место. – Нет уж, оставь себе.

– А это, часом, не фруктовое печенье Энджел? – с опаской осведомилась Лина.

Сестра Мэри покачала головой:

– Разумеется, нет. Разве можно им кого-нибудь угощать?

– А откуда тебе известно о печенье Энджел? – поинтересовалась Нэнси.

– Сью Эллен рассказала.

– Да уж, выпечка Энджел приобрела широкую и своеобразную славу.

– Никакой славы, сплошной позор, – поправила сестру Нэнси. – Но вернемся к причинам возвращения в Рок-Крик.

– Позвольте сначала уточнить причины возвращения к причинам возвращения в Рок-Крик.

– Мы беспокоимся за племянника.

– Почему? Слышали, что в детстве я его стукнула? Не волнуйтесь: я давно не дерусь.

– А вдруг вырвешь из груди нашего мальчика сердце и начнешь топтать?

Лина удивленно подняла брови:

– Простите?

– Отвечай на вопрос.

– Отвечу вашей же фразой, Нэнси: о, не надо! Разве я похожа на женщину, способную вырвать сердце и растоптать?

– По-моему, сейчас она как раз имеет в виду свой шестнадцатый размер, – пояснила Нэнси сестре.

– Коул может получить любую женщину, какую только пожелает, – заметила Лина. – И скорее всего, получает. Так что же, вы допрашиваете каждую?

Нэнси кивнула:

– Стараемся.

– А почему не учитываете иной вариант? Вдруг Коул разобьет мне сердце?

– Этого он не сделает. Странно, но парнишка умудряется сохранять дружеские отношения со всеми своими бывшими девушками.

– Скорее всего потому, что не испытывает глубоких чувств и ни к кому не относится серьезно, – заметила Лина.

Сестра Мэри и Нэнси взглянули на Лину с открытым уважением:

– Надо же, шестнадцатого размера, да в придачу еще и умная. Ты нам нравишься.

– О, огромное спасибо! Как приятно! – В голосе Лины промелькнула насмешливая нотка.

– Я говорю серьезно. Правда, нравишься. Вполне подойдешь Коулу.

– Надеюсь оказаться хорошим работником.

Сестра Мэри нахмурилась:

– Это осложнит ситуацию.

– Что именно? Усердие и добросовестность?

– Нет, твоя работа в клинике. Сексуальные притязания и прочее…

– Считаете, что я способна домогаться Коула?

– В таком случае будешь далеко не первой из женщин, кто пытается это сделать. Но нет, я вовсе не это имела в виду. И прежде чем спросишь, хочу подчеркнуть: о его сексуальных домогательствах в отношении тебя тоже не думала.

– С ним такого никогда не случалось, – поддержала Нэнси.

– А романы с сотрудницами у него случались? – полюбопытствовала Лина.

– Нет. Вот потому-то я и сказала, что ты, возможно, усложнишь обстоятельства.

– Отношения с боссом еще никого и никогда не доводили до добра, – изрекла Лина.

– Тебе приходилось переживать подобную неприятность? – осторожно закинула удочку сестра Мэри.

– Нет. И не собираюсь допускать такой слабости. В настоящее время в моей жизни и так немало проблем. Так что новых не требуется.

– К сожалению, жизнь далеко не всегда соответствует нашим планам, – вздохнула сестра Мэри.

– Да уж, дерьмово! – Лина в ужасе зажала рот руками. Ругательство вырвалось само собой, прежде чем она успела сообразить и взять себя в руки.

– Лучше не сказала бы даже я. – Нэнси широко улыбнулась. – Впервые в жизни наши с сестрой мнения совпадают: ты действительно отлично подойдешь Коулу.

Но подойдет ли ей Коул? Рисковать собственным сердцем опасно!

Глава 6

– Убью! – кричала Лина.

Стрелки часов едва подбирались к семи утра, и Сью Эллен еще спала. Услышав крик, она вскочила в постели и посмотрела на сестру так, словно та только что вырвалась из фильма ужасов. Сью Эллен поморгала, зевнула и шлепнулась обратно на подушку.

– Ты меня слышишь? – не унималась Лина. Сью Эллен застонала и закрыла лицо одеялом!

Лина решительно подошла, безжалостно откинула одеяло в сторону и помахала перед носом сестры свежим номером местной газеты.

– Видишь?

– Нет. Я же без контактных линз.

– Это моя фотография. В рекламе парка передвижных домов «Ридженси».

– Правда? Как быстро напечатали!

– Быстро? Я скажу тебе, что будет быстро. Судебный иск, который я подам против этих людей!

– Ты же подписала контракт.

– Что-что?

– Подписала контракт, в котором говорится, что они имеют право использовать твои фотографии в рекламных целях.

– Но там не говорится, что они имеют право использовать эту фотографию! Я и понятия не имела, что она существует на свете!

– Ты не обладаешь полномочиями одобрять или не одобрять снимки.

– Да за это безобразие они заслуживают расстрела! Я же полуголая!

– И какой там текст?

Лина прочитала напечатанный огромными буквами призыв:

– «Не позволяй себя ободрать. Покупай передвижной дом только в парке "Ридженси"».

На фотографии Лина отчаянно махала руками и смотрела вниз, на оторванный подол платья.

А может быть, созерцала собственные пышные бедра. Отчаяние во взгляде в полной мере соответствовало обоим вариантам.

– Поверить не могу, что такое безобразие возможно! – прорычала Лина.

– И я тоже. – Сью Эллен наконец-то проснулась, села и, близоруко прищурившись, уставилась на газетную страницу.

– Но ведь здорово!

– Куда как здорово! Представили меня полной идиоткой. Просто отлично!

– Но ты вовсе не выглядишь идиоткой.

– Ты же ничего не видишь без линз! Да и вообще всегда замечаешь то, чего нет, и не замечаешь того, что существует на самом деле!

– Ну ладно. Допустим, я и сказала, что в мехе ламы вижу лик Иисуса. Но ведь это случилось полтора года назад. Старая история. А вот твоя фотография… – Сью Эллен нацепила на нос ярко-розовые очки. – Да, она действительно вовсе не плоха.

– Тебе легко говорить. – Лина выхватила газету. – А на мой взгляд, все просто ужасно. Нет, не просто ужасно, а ужас как ужасно! Настоящий «Титаник» безобразия!

– Это та, чье лицо потопило тысячу кораблей?

– Наоборот, та, которая спустила на воду тысячу кораблей. И это была «Елена Троянская», а не «Титаник».

– Как скажешь.

– Все. Это конец. Фатум. Судный день.

– Честно говоря, не понимаю, зачем с раннего утра нервничать и драматизировать события. Раньше ты никогда так себя не вела.

– Знаешь, появление в полуобнаженном виде на страницах «Сиринити ньюс» почему-то заметно меняет характер.

– Реклама предназначена для всех газет штата, а не только для этой, – невозмутимо поправила Сью Эллен.

Ответить Лина не успела: зазвонил телефон.

– Возьми трубку, – приказала Сью Эллен и снова шлепнулась в постель.

Лина схватила телефон с прикроватной тумбочки, едва не стукнув сестру по голове.

– Это Сью Эллен? – раздался в трубке женский голос.

– Нет. Это ее Сестра Лина. Секундочку, пожалуйста. Сейчас я ее позову.

– Подождите! Вы-то как раз мне и нужны! Только что увидела ваше фото в утренней газете.

– И что?

– Меня интересует, когда можно получить причитающуюся долю гонорара.

– Что-что?

– Деньги. В рекламе снялась моя собачка Мисти. Милашка, правда? Но знаете ли, она не привыкла позировать бесплатно. По-моему, самое малое, что может сделать для нее такая успешная модель, как вы, – это подарить годовой запас собачьего корма. Да не какого-нибудь дешевого, а самого что ни на есть фирменного.

– Леди, к сожалению, у меня не хватает денег на корм себе, не говоря уж о вашей собаке.

– Об этом следовало подумать прежде, чем заманивать мою дорогую девочку в свой непристойный снимок.

– Ваша дорогая девочка разорвала мне платье!

– Значит, это было одно из тех платьев-трансформеров, которые, говорят, так популярны в Вегасе?

– Нет, это платье вовсе не предполагало никакой трансформации. А если у вас возникли какие-то проблемы с рекламой, то лучше уладить их с Бартом Чамли.

Сама Лина собиралась поступить именно так.

Сью Эллен крутилась в постели, пытаясь устроиться поудобнее, но заснуть никак не удавалось. Она терпеть не могла, когда такое случалось. А еще ненавидела часто повторяющийся сон: тот, в котором спотыкалась и, вздрогнув, просыпалась.

Когда она была замужем за Эрлом, то вздрагивала каждое утро. С тех пор жизнь заметно улучшилась. Так почему же на душе так неспокойно? Может быть, оттого, что сестра устроила самую настоящую сцену и кричала, что готова кого-то убить?

Вчера Сью Эллен засиделась допоздна перед телевизором, не в силах оторваться от боевика, который показывали по кабельному каналу. Вообще-то такой распорядок дня нельзя было назвать нормой. Но в последнее время понятие нормы вообще превратилось исключительно в один из режимов посудомоечной машины, перестав быть характеристикой жизни.

А может быть, норма утратила характерность гораздо раньше? Года в четыре? Потому что жизнь с пьющим отцом оказалась настолько непредсказуемой, что не имело смысла даже думать о нормальном существовании? Или она воспринимала непредсказуемость в качестве нормы? Может быть, именно поэтому она и подружилась со Скай и Лулу? Эти девушки тоже не слишком органично вписывались в общепринятые рамки. Скай порой называла их троицу компанией чудачек, но Сью Эллен никогда не воспринимала определение всерьез – вплоть до сегодняшнего утра.

Сью Эллен не нравилось ощущать себя чудачкой. Подругам, судя по всему, роль импонировала, но только не ей. Сью Эллен стремилась к другому статусу. Мечтала о солидности, основательности и уважении – как раз о тех качествах, которые в ее глазах олицетворял Расс Спирс. Да, она хотела именно этого. И еще шоколада.

Нацепив шорты и футболку, Сью Эллен прошлепала в кухню, открыла холодильник и схватила шоколадное пирожное. И в этот самый момент вспомнила, что со вчерашнего дня не смотрела почту.

Розовые цветочки на шлепанцах вполне гармонировали с футболкой, так что можно было выйти на улицу. Она откусила от пирожного приличный кусок, открыла дверь и услышала собственное имя.

– Эй, Сью Эллен! – Донни приветственно махал рукой из кабины грузовика септической службы.

Сью Эллен помахала в ответ и постаралась спрятать пирожное за спину.

«Не останавливайся, не останавливайся», – мысленно приказала она Донни. Но разве мужчина способен к телепатической коммуникации? Разумеется, не способен. Донни игнорировал посыл и бодро выскочил из своего «смайлиза» – сразу видно, что уж он-то не привык долго спать.

– Эй, Сью Эллен! – снова позвал он. – Что ты делаешь на улице ни свет ни заря?

– Хочу забрать почту.

Донни оказался возле ящика первым. Вытащил пачку счетов и протянул ей. Сью Эллен взяла их левой рукой. Правая все еще оставалась за спиной и сжимала обкусанное пирожное.

– Ну, спасибо, – поблагодарила она. – Пойду.

– Подожди.

Сью Эллен так крепко сжимала пирожное, что шоколад уже растаял и прилип к пальцам.

– Куда спешишь? – поинтересовался Донни.

– Дел много.

– А дела не могут пару минут подождать?

Сью Эллен взглянула на Донни с подозрением:

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Разве парень не может поговорить с девушкой, если ничего особенного не случилось?

С девушкой. На мгновение Сью Эллен почувствовала себя шестнадцатилетней.

Но Донни не имел права заставлять ее сердце трепетать. Эта привилегия принадлежала исключительно Рассу.

Сью Эллен опустила глаза к стопке бумаг в руке и с облегчением увидела, что верхний счет по кредитке пришел не ей, а Лине. Оказывается, не только она существовала в запутанной финансовой ситуации.

Сью Эллен больше не собиралась жить по-старому. В жизни появилась цель. Даже две цели. Лицензия на право торговли недвижимостью и Расс. И еще – розовые босоножки из универмага «Нордстром». Значит, целей было целых три. Да, а еще – привести в порядок гостиную в доме. Уже четыре. И ни одна из них не подразумевала присутствия Донни.

– Видел в утренней газете фотографию твоей сестры, – сообщил он.

– Лина не в восторге. Думаешь, она оценила, что я наконец-то починила душ и теперь из него идет горячая вода? Как бы не так! Вместо того чтобы сказать спасибо, разбудила меня чуть свет и принялась кричать как ненормальная.

Решив, что ей наплевать, что подумает Донни, Сью Эллен вытащила из-за спины пирожное и откусила.

– У тебя на губах шоколад.

Прежде чем Сью Эллен успела ответить, Донни бережно провел пальцем по ее губе.

Странно, откуда вдруг взялись эти неожиданные мурашки? Ясное утро обещало теплый солнечный день. Невозможно было придумать ни малейшего основания для дрожи. И уж разумеется, причина заключалась вовсе не в прикосновении Донни.

Он был хорошим парнем, приятным, милым. Но не соответствовал образу того единственного в мире человека, который должен был по утрам стирать с ее губ шоколад.

Это дело Расса. Но вот только где этот обожаемый тренер, когда он так нужен?

– Ты опять опоздала. – Коул сверлил Лину строгим, осуждающим взглядом. Невозможно было поверить, что в воскресенье он целовал ее так, словно предчувствовал приближение конца света. Со вчерашнего дня все изменилось.

– Лучше не трогай меня сегодня! – прорычала Лина. – Настроение не то.

– Означает ли дурное расположение духа, что ты уже успела увидеть фотографию в утренней газете?

– Да, Эйнштейн, вы чрезвычайно проницательны. А еще оно означает, что я уже оставила на автоответчике Барта Чамли двадцать сообщений, а он до сих пор не удосужился перезвонить.

– По выражению твоего лица можно догадаться, что реклама особой радости не принесла.

– Твоя догадка верна.

Коул широко улыбнулся:

– А я в восторге. Великолепно!

– Еще бы ты не пришел в восторг. Выставлять меня дурочкой – твое любимое занятие. Ну или в крайнем случае наблюдать, как издеваются другие.

– Эти обвинения уже звучали. Но они не соответствуют истине.

Если бы не растрепанные чувства, Лина немедленно, здесь и сейчас, разобралась бы с поцелуем. Но в данную минуту главной потребностью все-таки оставался кофеин. Поэтому она почти спокойно прошла мимо Коула прямиком к кофеварке. Оказалось, что Фланниган уже успел поставить кофейник, чем и заслужил каплю снисхождения – во всяком случае, на первое время.

Но Коул тут же совершил грубую тактическую ошибку: пошел следом и попытался оправдаться:

– Дело в том, что я не гожусь для семейной жизни.

– Что ты говоришь? – Лина с наслаждением вдохнула кофейный аромат и лишь после этого начала жадно пить.

– По-моему, женщинам кажется, что раз я ветеринар, то непременно должен быть белым, теплым и пушистым.

Лина покачала головой:

– Какая нелепость!

– То есть, конечно, я действительно теплый и пушистый…

– Да уж, разумеется. – Лина перестала пить и внимательно посмотрела в голубые глаза. – О! Да ты, оказывается, говорил серьезно. – Сделала маленький глоток. – Как бы там ни было, я согласна. Ты действительно не годишься для оседлого существования.

– Почему?

– Не знаю. Возможно, сказывается какая-то детская психологическая травма. А может быть, синдром Питера Пэна.

– Но у меня было совершенно нормальное детство. И никаких синдромов.

– Тогда почему же ты не готов остепениться?

– Я спрашиваю, на каком основании ты считаешь, что я не готов остепениться?

– На том основании, что ты сам только что сказал мне об этом.

Может быть, сегодня с утра у джентльмена не все дома?

– Но ты ответила так, словно уже знала – еще до того, как я сказал.

– Разумеется, знала. Все очень просто: старая поговорка насчет того немаловажного обстоятельства, что рыбак рыбака видит издалека – помнишь? Я и сама пока что не готова остепениться.

– Почему же?

Этот человек больше всего напоминал собаку с костью. Он сам начал странный разговор. И даже понятно зачем. Чтобы предостеречь от напрасных надежд после вчерашнего поцелуя.

Что ж, прекрасно. Идея ясна. Вовсе незачем нанимать самолет и рисовать в небе призыв к осторожности. Она и так все поняла.

Так на каком же основании он сейчас ее расспрашивает? Неужели решил, что она сидела и вздыхала, мечтая о нем? Еще чего! Да ни за что в жизни!

– Почему я не готова остепениться и создать семью? Да всего лишь потому, что еще предстоит повидать немало интересных мест, начать и завершить массу важных дел. И уж конечно, я ни за что на свете не готова остаться в Рок-Крик рядом с тем, кому нравится здесь жить.

– Считаешь себя в сто раз лучше обитателей захудалого городка, так? – В глазах Фланнигана молнией сверкнула опаляющая ирландская ярость. Он развернулся и стремительно вылетел из комнаты.

– Куда это он так рванул? – удивилась вошедшая Минди.

– Понятия не имею.

– Кажется, разозлился.

– Думаешь?

Минди кивнула и водрузила на стол набитую хозяйственную сумку.

– Видела тебя в газете…

– Перестань, ради Бога. – Лина вытянула руку, как вытягивает жезл полицейский, запрещающий движение. – Уже знаю, насколько все плохо, так что можешь не рассказывать.

– Даже и не собиралась.

– Ну конечно! – Минди действительно была слишком доброй и не находила сил произнести резкое слово о ком-нибудь, кроме себя самой. – Прости. Вовсе не хотела так набрасываться. Но дело в том, что сложившаяся ситуация не вызывает восторга.

– Какая ситуация?

– Фотография в газете.

– А я думала, ты давно успела привыкнуть. Ведь прошло уже несколько лет, как ты стала топ-моделью.

Лина не знала, насколько справедливо определение «топ», но на этом снимке она оказалась практически топлесс. А вдобавок еще и проблема бедер…

– Видишь ли, до сих пор мне не приходилось позировать в подобном виде.

– Так это же здорово! У тебя хватило мужества показать собственное тело, хотя оно и не нулевого размера.

Правда заключалась в том, что Лина не собиралась проявлять мужество. Просто хотела оплатить аренду дома. Но исправить заблуждение Минди и не пришлось. К огромному удивлению, уже через пять минут после открытия приемная заполнилась до отказа. Странно. На сегодняшнее утро столько пациентов не записывалось.

В частности, в списке не значилась Нэнси Крамплер. Но может быть, она считала, что раз доктор – ее собственный племянник, то и записываться незачем?

– Вы пришли к Коулу? – поинтересовалась Лина.

– Нет. Я пришла к тебе, – последовал решительный ответ.

О нет! Только не это! Снова нескончаемые вопросы!

– Право, сейчас совсем не время беседовать. Вы же видите, – Лина показала на толпу, – сегодня выдался очень напряженный день.

– Не волнуйся, я ненадолго. Просто хочу тебя поблагодарить.

– За что?

– За фотографию в утренней газете. Давно пора показать людям, как должна выглядеть настоящая нормальная женщина.

– И я пришла за тем же, – раздался голос.

– Так кто же из вас пришел на прием? – с подозрением спросила Лина.

Поднялась одинокая рука.

– Мы считаем, что твой поступок достоин восхищения, – продолжила Нэнси. – Ты сумела показать, что женщина остается женщиной независимо от размера и формы.

Лине до сих пор не верилось, что ее благодарят за демонстрацию творожных бедер.

– Ты модель, и все же – обладательница пышной фигуры. – Нэнси решила высказаться как можно яснее. – Пойми правильно, я прекрасно сознаю, что в нашей стране остро стоит проблема лишнего веса. И вовсе не хочу сказать, что женщины должны есть до упада и не задумываться о собственном здоровье. Но недостаточное питание так же вредит организму, как и переедание. Голодовка еще никого до добра не довела. – Нэнси покачала головой. – Девушки и женщины смотрят на голливудских звезд с неземными фигурами и считают, что таков идеал. Это большая ошибка. Они думают, что если не способны выглядеть подобно игрушечным красоткам, то не смогут ни добиться популярности, ни просто хорошо выглядеть. И тут появляешься ты и…

– И выглядишь как толстая корова. – Комментарий исходил из уст Эди Дабронович, которая только что вошла в приемную в паре с бульдогом Принцессой.

Нэнси воинственно обернулась. Движение повторили еще с полдюжины женщин.

– Эй! – Эди предостерегающе воздела тощую руку с ярко накрашенными ногтями. – Не вздумайте ненавидеть меня лишь за то, что я стройна и прелестна.

– Мы ненавидим тебя не за внешность. – Нэнси явно не привыкла лезть за словом в карман. – А за то, что ты озлоблена и ядовита.

Эди мгновенно воспламенилась:

– Если бы тебя слышала сестра-монашка, то пришла бы в ужас!

– Ничего подобного. Она наверняка поддержала бы.

– Леди, здесь возникли какие-то проблемы? – В приемной показался Коул.

Эди доверительно положила ладонь на руку доктора и принялась жаловаться:

– Я всего лишь сказала этим людям, что мужчины, подобные вам, предпочитают стройных женщин.

– Она только что назвала Лину толстой коровой, – не смолчала Нэнси.

Эди гордо задрала подбородок:

– Нашла в себе силы произнести вслух то, что думают все.

– Попробуй повторить и немедленно пожалеешь, – предупредила Лина угрожающим тоном – тем самым, которым защищалась в детстве, которым разговаривала в Чикаго с непочтительными фотографами, да и вообще со всяким, кто осмеливался сказать ей грубое слово. Эди отступила:

– Она угрожает! Вы слышали, Коул? Немедленно примите меры!

– Действительно, Коул. Что же именно вы намерены предпринять? – Лина встала из-за стола и воинственно уперлась кулачками в виолончельные бедра. Что и говорить, она действительно крайне нуждалась в этой работе, но лучше уж терпеть ночную смену в магазинчике на автозаправочной станции, чем оскорбления и унижения в ветеринарной клинике.

– Намерен попросить принести извинения, – спокойно произнес Коул.

Лина категорично покачала головой:

– Ни за что на свете!

– Это я не тебе. Намерение относится к Эди.

– Извиниться? – Миссис Дабронович не верила собственным ушам.

Коул молча кивнул.

– Мне?

Коул снова кивнул.

– И за что же, простите? Лишь за то, что сказала правду?

– За грубость в отношении одной из моих сотрудниц.

Эди презрительно прищурилась: