Текст книги "Обретенный рай"

Глава VI

Услышав, как хлопнула, закрываясь, последняя дверь, Джулия выглянула из спальни. В коридоре не было ни души. Джулия закуталась в мягкую нориджскую[13]13
  Нориджский (от англ. Norwich) – от Норидж – главный город графства Норфолк.


[Закрыть] шаль, наброшенную на плечи, и босиком бесшумно подошла к двери в комнате Брейдера.

Стучаться? Нет. Если он находится в том же настроении, в каком она его оставила на лестнице, то он обязательно разгневается и прогонит ее. Но Джулии во что бы то ни стало нужно было поговорить с ним именно сегодня. Сию минуту! Потому что потом мужество может покинуть ее. И придется притворяться, что она не слышала разговора между гостями в холле два часа тому назад.

Повернув ручку, Джулия приоткрыла дверь и тихо проскользнула в комнату.

Комната купалась в мягком тусклом свете, в воздухе витал аромат сандалового масла. Аскетическая обстановка поражала: кровать, столик, письменный стол, несколько кресел… и книги, стопки и стопки книг разной формы и разного размера, беспорядочно разложенные и на столике у кровати, и на краю письменного стола, и даже на полу.

При мерцающем свете двух фитилей перед камином спиной к двери сидел, склонившись над столом, Брейдер. Его внимание было всецело приковано к чему-то, что находилось перед ним, и он не слышал щелчка двери и прихода Джулии. Девушка сделала еще несколько робких шагов в его сторону. Брейдер по-прежнему не замечал ее присутствия.

По полу тянуло холодом. Джулия пошевелила замерзшими кончиками пальцев и неожиданно чихнула.

Брейдер резко и неловко вскочил с кресла, перевернув его набок.

– Что, черт…

Джулия попятилась назад, но, сделав несколько шагов, больно ударилась ногой о спинку кровати. Она молниеносно отскочила в сторону.

– Брейдер! Я не хотела напугать тебя.

Он нахмурился и помрачнел.

– Что ты здесь делаешь?

Джулия молчала, но впилась взором в тонкую золоченую оправу, застывшую на кончике его носа. Брейдер носил очки! Он, очевидно, изучал толстую книгу, лежавшую открытой на столе. Стопка таких же увесистых томов стояла на столике у кровати.

Внезапно осознав, что очки стали предметом ее внимания, Брейдер снял их и швырнул небрежно на раскрытую книгу.

– Что ты хочешь?

Не очень хорошее начало, мелькнуло в голове Джулии. В то же время она пыталась панически придумать оправдание своему вторжению. Не могла же девушка признаться ему прямо:

– Брейдер, тебя обманули, сказав, что я в обнаженном виде забавляла полкомнаты мужчин. Он, похоже, не был готов выслушать чистосердечное признание. Тем не менее она вполголоса произнесла: – Мне нужно поговорить с тобой.

– О чем?

– Мне нужно поговорить с тобой, – громко повторила она.

Брейдер склонил набок голову, недоуменно поднял бровь и подозрительно посмотрел на нее.

Его ноги были босыми, сам он едва одет. На нем не было ничего, кроме пары широких брюк, явно не предназначенных для посторонних глаз. Брюки едва держались на бедрах. При тусклом свете лампы на его обнаженной груди, поблескивая, переливались мускулистые волны. Его широкая грудь не была уродливо покрыта густыми зарослями волос, как у ее братьев или у Лоренса. Тонкая полоска темных волос появлялась чуть ниже пупка и исчезала под заткнутыми и присобранными брюками.

– Это очень личное, – добавила она, признавая неловкость своего положения.

На его лице появилась понимающая улыбка. Низким, слегка охрипшим голосом он произнес. – Я уже заметил, что сегодня на тебе не фланелевая сорочка.

Бог мой, подумала она, он действительно считает меня распутной! Шаль сползла с ее плеч. Девушка снова стыдливо натянула ее на себя и вцепилась рукой в мягкую ткань так, словно собиралась защищаться.

– Ты меня неправильно понял, Брейдер, – быстро проговорила она.

– Неужели? – он нахмурился и скрестил руки на груди. Его лицо было непроницаемым: выражение, которое она начинала всем сердцем ненавидеть.

Джулия поежилась под его взглядом.

– Мне нужно… поговорить.

– Поговорить?

Она кивнула и покорно повторила, как деревенская простушка.

– Поговорить.

Его глаза сузились, он покачал головой, словно подтверждая какую-то отдаленную мысль, не имеющую ничего общего с сиюминутным разговором. Его сильные руки подняли с пола кресло и повернули в сторону Джулии, поставив между столом и камином. С притворно вежливым глубоким поклоном Брейдер указал рукой на кресло, приглашая Джулию сесть. Затем принес из-за стола другое кресло и расположил его напротив.

Джулия не шелохнулась, застыв на месте. Тогда Брейдер уселся в кресло, вытянув длинные мускулистые ноги и сказал:

– Итак. Давай будем разговаривать.

Ударение, которым он выделил последнее слово, подсказало Джулии, что он едва сдерживал гнев. Но она не могла понять почему. Тяжело и обреченно вздохнув, она переступила через его ноги и опустилась в кресло. Усаживаясь, девушка смущенно заметила темные кудрявые волосы на пальцах его ног. Она поспешно подняла глаза и натолкнулась на обнаженную мужскую грудь, что окончательно сбило ее с толку.

Джулия повернула голову и перевела взгляд на огонь, слабо горящий за каминной решеткой, поджала свои ноги под свисающий край ночной сорочки.

– Слушаю тебя, Джулия.

Накрутив на палец бахрому шали, Джулия пыталась собраться с мыслями.

– Я сегодня случайно услышала разговор гостей, Брейдер. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Они говорили обо мне.

Брейдер резко встал и отошел на несколько шагов в сторону, словно хотел избавиться от ее близости.

– Думаю, нет необходимости продолжать этот разговор.

– Брейдер, но я хочу об этом поговорить.

– Если один из гостей нанес тебе оскорбление, завтра утром я все выясню.

– Брейд, пойми, я не собираюсь обсуждать поведение твоих гостей. Я хочу…

– Завтра утром, Джулия.

– Нет, сейчас!

– Нам не о чем говорить.

Джулия поднялась на ноги.

– Нет, есть о чем! Если то, что ты услышал обо мне, только десятая доля того, что я услышала сегодня в коридоре, то есть много вещей, о которых мы должны поговорить. Если нам суждено быть рядом друг с другом до конца наших дней, мы обязаны выяснить все сейчас. – Пораженная своей горячностью, она снова опустилась в кресло, села вполоборота к Брейдеру и перевела взгляд на свои руки. Пытаясь вернуть самообладание, она натянула шаль на плечи и еще глубже закуталась в нее. Затем добавила. – Пожалуйста.

Джулия не была уверена, что Брейдер снизойдет до того, чтобы выполнить ее просьбу. Но, спустя некоторое время, он молча опустился в кресло, напоминая послушного ученика, упорствующего в подчинении строгому и требовательному наставнику.

Не решаясь поднять на Брейдера глаза, девушка охрипшим от волнения голосом начала:

– Я не обижаюсь на тех мужчин в холле, неважно как их имена. Я действительно не держу на них зла, поверь, Брейдер. – Джулия замолчала, глубоко вздохнула и продолжала: – Один из них сказал, что я забавляла мужчин в голом виде.

Она гордо подняла голову и с достоинством человека, уверенного в своей правоте, посмотрела в глаза мужу. Ей хотелось убедить его в том, что она не лгала.

– Это неправда. Я ничего подобного в жизни не делала. И даже не помышляла о таком.

Его лицо посуровело. Джулия готова была продать душу дьяволам, чтобы узнать его мысли.

Она произнесла:

– Я убежала с кавалерийским офицером. Это правда. Его звали Лоренс Алькорн. И я… – Слова застряли в горле девушки. Но она усилием воли заставила себя произнести их. – Я его очень любила.

Горечь ее признания тяжело повисла в воздухе. Джулия погрузилась в воспоминания. Но затем, очнувшись, она пристально посмотрела на Брейдера. Воспоминания причиняли ей нестерпимую боль, гораздо большую боль, чем правда.

– Но он не любил меня.

Джулия задумчиво посмотрела на огонь в камине.

Голос Брейдера, больше похожий на замогильный шепот, нарушил тишину.

– Джентльмены из «Уайтса» заключили пари. Человек, которому удалось скомпрометировать Джулию Маркхем, неприступную «Несравненную» Джулию, должен был получить тысячу фунтов стерлингов. Ты знала об этом?

Холодный ужас сковал сознание Джулии. Она почувствовала безотчетный страх. Она не могла ни смотреть на Брейдера, ни солгать. И слабо кивнула головой в ответ: да.

– Скольких людей обобрали твои братья, действуя с тобой в сговоре и заключая фальшивые пари, Джулия? Скольким мужчинам, которых ты отвергла и смеялась в лицо, ты разбила сердца, когда тебя застали в отеле? Сколько денег получили на этих пари Маркхемы?

– Значит, ты все знал?

– Да, знал.

Джулия почувствовала себя опустошенной. – Сначала я не знала о том, чем занимались братья. Ты должен поверить…

– Но когда ты обнаружила их бесчестное поведение, ты все же не остановила их.

– Нам нужны были деньги… – Джулия низко склонила голову, признавая свою вину. Сегодня она поклялась не лгать, не лгать больше никогда.

– Но затем ваш процветающий совместный бизнес рухнул. Группа джентльменов из «Уайтса» заключила сделку, поставив на красавчика гусара. Мои осведомители сообщили, что он был достаточно хорош, чтобы пленить сердце любой девушки. – Брейдер подумал и холодно добавил: – И так же непорядочен, неразборчив в средствах и эгоистичен, как все Маркхемы.

В его суровом баритоне прозвучал безжалостный приговор.

Никогда еще Джулию не обвиняли так жестоко, и никто не говорил большей правды о Лоренсе. Джулия поднялась на ноги, сжимая рукой шаль на груди.

Дрожащим от напряжения голосом она заявила:

– Я никогда не находилась в комнате, полной мужчин, обнаженной и никогда не развлекала их. – Она с подчеркнутым достоинством откинула с плеч волосы и горделиво вздернула вверх подбородок. – Это сообщили твои осведомители?

На лице Брейдера появилась кривая усмешка, он наклонился всем телом вперед.

– Ты провела ночь в объятиях мужчины, который, как ты думала, станет твоим мужем. И ты была… не совсем одета. Или мои осведомители ввели меня в заблуждение?

Джулия безмолвно замерла, подобно каменному изваянию. Ее мысли вернулись к событиям трехлетней давности.

Брейдер, очевидно уставший от затянувшейся игры, безжалостно закончил:

– Группа мужчин из «Уайтса» ворвалась в комнату отеля и обнаружила парочку влюбленных. Большинство было навеселе, потому все рассказы различаются, сходясь, однако, в одном: леди оказалась в положении более чем компрометирующем.

– Для них все было простой забавой.

– Верно.

Она не ожидала услышать его согласие. Но, бросив на Брейдера изучающий взгляд, не заметила в его глазах издевки. Как бы Джулии хотелось повернуть время вспять и исправить свои ошибки, чтобы сейчас иметь право опровергнуть предъявленное обвинение.

– Мы с Лоренсом совершили побег. Но у него не было денег. Он вышел из благородной семьи, но, являясь шестым сыном графа, вынужден был искать свою дорогу в жизни. – Девушка не удержала улыбку, впадая в воспоминания. – Тебя правильно информировали. Лоренс был красивым мужчиной, напоминал прекрасного героя греческого мифа, который появился вдруг, чтобы спасти меня.

– Да, я знала, чем занимались мои братья. Но мне казалось это вполне безобидным. – Она сердито посмотрела на Брейдера. – Тебе легко судить. Если бы у тебя были такие родители, как у нас, ты бы, возможно, тоже уподобился моим братьям.

– Даже если бы мне нечем было заняться в жизни, я вряд ли принял бы Гарри в качестве образца для подражания.

Она ответила с горькой усмешкой.

– Многие из тех, кто спорил с братьями и проиграл пари, похожи на Гарри, хотя и имеют деньги. Их честолюбие подсказывало им, что я окажусь легкой добычей. Что случилось е людьми? Они уверены, что денег и громкого титула достаточно, чтобы покорить сердце женщины.

Брейдер от души рассмеялся.

– А разве не так? Разве ты не искала этого?

Разозлившись, она бросила.

– Во всем виноват мой отец. Я была тем, чем хотел сделать меня отец. А я хотела, чтобы кто-нибудь меня любил. Меня! А не лицо или тело.

Джулия незаметно смахнула навернувшиеся слезы. Она и так уже была слишком откровенной с этим торговцем. Она подавила эмоции и монотонным, насколько возможно, голосом продолжала:

– Я поверила в любовь Лоренса. Мы были похожи друг на друга. У него ничего не было, и у меня ничего не было. В нашем браке ни для него, ни для меня не было никакой выгоды. Можешь думать обо мне, что угодно, но признаюсь честно, когда он предложил мне выйти за него замуж…

– Он предложил убежать вместе с ним.

Вздрогнув, как от удара, Джулия резко бросила.

– Он предложил убежать, чтобы тайно обвенчаться. У нас не было времени, чтобы получить благословение родителей, так как Лоренс торопился вернуться в полк, который срочно отправлялся на Пиренеи[14]14
  Имеется в виду война на Пиренейском полуострове, которую в 1808-14 гг. Англия и Португалия вели при участии испанских патриотов против Наполеона.


[Закрыть].

На лице Брейдера появилось выражение недоверия.

Джулию это оскорбило. Гнев, который она так старательно подавляла, мгновенно заклокотал в груди. Она вскочила на ноги, в запале оставив сползшую с плеч шаль в кресле.

– Ну хорошо! Я действительно верила, что мы направились в Шотландию. Я не знала, что в гостинице недалеко от Поуст Роуд он собирался встретиться со своими сообщниками и выиграть пари. – Она подняла голову. – И я действительно провела ночь в его объятиях. Но я любила его! И не догадывалась, что для него это всего лишь выгодная сделка!

Джулия пересекла комнату и подошла к зияющей темноте окна. Та ночь, те ласкающие слух слова Лоренса снова всплыли в ее сознании. А затем ранним утром дверь с грохотом распахнулась и в номер ввалилась лавина людей. Они бесцеремонно смотрели на Джулию и цинично смеялись, показывая на нее пальцем. Многих из этих людей она знала. Все они принадлежали к ее классу. Большинство присутствующих мужчин не раз делали ей предложение и получали отказ. Они смеялись над ней. Она беззащитно сидела перед ними, одетая лишь в тонкую ночную сорочку. Джулия непроизвольно вздрогнула: в ушах стоял шум, громкие вульгарные выкрики, хриплые пьяные голоса. Ей показалось, что в эту самую минуту все снова повторяется.

– Джулия?

Она повернулась к Брейдеру, стоящему у кресла. Ее глаза, к счастью, были сухи. Она не плакала и тогда, когда Лоренс так бесчестно поступил с ней.

– Тебя когда-нибудь продавали, Брейдер? Предательство человека, которого любишь, ранит глубже самого острого ножа. А я любила Лоренса.

– Действительно любила?

В глазах Джулии вспыхнул огонь: как он смеет сомневаться в ее словах?

– Да, – резко сказала она.

Брейдер легким шагом приблизился к девушке.

– Ты его любила? Насколько я помню, он умер через три недели после происшествия в гостинице. Ты оплакивала его? Ты молилась за него?

Джулия замерла.

Лоренс заболел лихорадкой и умер, так и не повидав Пиренеи. Джеффри проклинал злой рок, так как им с Гарри пришлось, согласно условию пари, расплатиться с Лоренсом до его отъезда из Англии.

– Так ты оплакиваешь его? – суровым голосом повторил Брейдер.

Джулия повернулась кругом и стала лицом к своему мучителю.

– Нет, – призналась она. – Я не оплакивала Лоренса. Он воспользовался мной. И когда я услышала известие о его смерти, то почувствовала облегчение. Мне показалось, гора упала с плеч. Я освободилась от него и от ему подобных, которые обманывали меня.

– Обмануть тебя? – Брейдер медленно, словно взвешивая и просчитывая каждый шаг, двинулся к Джулии. – Как можно обмануть такую хладнокровную и расчетливую женщину, как Джулия Маркхем? – Он остановился перед ней, его глаза горели гневом, причины которого Джулия не могла понять.

– Не понимаю…

– Все было для тебя игрой. Ни одна женщина не способна забавляться бесчисленным множеством предложений руки и сердца, которые получала леди Джулия Маркхем, не превратив это все в игру. Даже пари в «Уайтсе» – тоже игра. Ты говоришь, что полюбила и тебя предали, разрушив твою жизнь? – Брейдер неопределенно передернул плечами. – Я сочувствую мужчине, который влюбился в тебя. Сочувствую даже» мужчине, который разделил с тобой постель. Он умер, а ты не проронила по нему ни слезинки.

– Но он обманул меня!

– Во всем мире мужчины и женщины каждый день обманывают друг друга. Что различает правду и благородство от лжи и предательства? Лишь наша глубокая убежденность в своих чувствах. Ты говорила, что любила своего гусара, и тем не менее после его смерти испытала лишь чувство удовлетворения от того, что он ушел из твоей жизни, и от того, что он наказан за предательство.

Джулией овладело желание ударить Брейдера. Но, усилием воли подавив порыв, она развернулась и направилась к двери. Она была глупой и наивной, полагая, что можно найти понимание со стороны Брейдера.

Но не успела она сделать и двух шагов, как его сильные и дерзкие руки перехватили ее. Притянув девушку к себе, Вульф спросил:

– А как насчет меня, Джулия? Будешь ли ты оплакивать меня, когда я уйду из твоей жизни? – Его голос дразнил ее, но гнев, горевший в ее глазах, уступил место какому-то другому чувству. – Ты сама пришла в мою комнату. Иначе говоря, Ева предложила яблоко соблазна Адаму. Но ради чего? Ты ведь не видишь во мне мужчину, не так ли? Я лишь представляю очередную цепь в тщательно продуманной твоим аристократическим мозгом схеме.

Объятия Брейдера сжались, его огромные руки скользнули вниз по телу Джулии, обхватив ладонями ее округлые ягодицы. Тело вспыхнуло в ответ, словно он дотронулся до обнаженной плоти. Она не решалась прикоснуться к Брейдеру, боясь ощущения его волнующей оголенной кожи.

– Что вы вместе с братьями затеяли по поводу меня, а? Тебе бы очень хотелось вскружить мне голову, правда? Это они тебе посоветовали? А эти глупости о ребенке от меня? Это чтобы после моего ухода получить право на мое состояние?

Его жаркое дыхание опалило щеку. Девушка попыталась отпрянуть от него, но ее отчаянные движения привели к прямо противоположному результату: она оказалась еще более непристойно прижатой к мужу. Джулию обволакивал жар, исходящий от его могучего тела. Брейдер прижал девушку еще крепче, их тела слились воедино. Ее окутало опьяняющее благоухание горячего мужского дыхания. У Джулии закружилась голова. Он желал ее! И хотя словами он отрицал это, не подчиняющееся его воле тело не скрывало желания. Не успела она почувствовать торжество, как Брейдер склонил голову и его губы жадно и требовательно припали к ее губам.

Джулия была не в состоянии сопротивляться. Снова и снова он страстными поцелуями одурманивал ее.

Он мог бы овладеть ею прямо сейчас, и она не сказала бы «нет». Что бы он ни подумал о ней, она желала его. Она вытянула руки, чтобы обнять его, чтобы почувствовать кончиками пальцев трепетную упругость его кожи…

Прохладная струя воздуха ворвалась между их горячими телами. Ошеломленная, Джулия открыла глаза и смущенно посмотрела в темные сверкающие глаза мужа. Ужас наполнил ее душу, когда она осознала, что вела себя именно так, как он и предполагал.

Джулия подняла голову и ладонью стерла поцелуй со своих губ.

Брейдер всем телом дернулся, словно от удара. Лицо его напряглось, глаза зловеще заблестели, но в голосе прозвучала искренняя горечь.

– Оставь меня в покое, Джулия. Уйди из моей жизни. Я получил Кимбервуд. Ты получила столько денег, сколько хотела. Испытывай свои фокусы на более легковерных мужчинах. Но будь осторожна. Смотри, чтобы я не узнал, что ты причастна к одной из проделок твоих братьев.

– Ты ошибаешься, Брейдер. Я не испорченная злодейка, как ты считаешь.

В его глазах засветилось недоверие. Затем он быстро, но насмешливо поклонился.

– Как вам будет угодно, мадам.

Ей захотелось наброситься и ногтями содрать издевку с его лица. Но вместо этого она собрала чувства собственного достоинства и спокойно парировала:

– Так вы презираете и ненавидите только меня или все мое сословие? – Не дожидаясь ответа, Джулия открыла дверь и изо всех сил захлопнула ее за собой.

Но, оказавшись одна в тиши своей спальни, она, осознав, как много только что потеряла, не сумев завоевать доверие Брейдера, упала духом. Все, что он говорил, было чистой правдой, вынуждена была признать Джулия.

Эмма и Честер думали, что смерть Лоренса довела Джулию до отчаяния. Но Брейдер оказался прав. Предательство Лоренса глубоко задело ее чувство гордости, но сердце осталось равнодушным.

Именно аристократическая гордость толкнула Джулию на попытку самоубийства. Чувство гордости и потеря надежды на то, что в ее жизни появится что-нибудь, кроме бесконечных жульничеств и уловок братьев.

Все обвинения, которые Брейдер бросил в адрес ее семьи, были справедливы.

Но она помнит и других людей, помогавших ей шаг за шагом вернуться к жизни. И спустя три года после злополучного события Джулия обнаружила в себе силы и жгучее желание получить и узнать в жизни гораздо больше, чем она узнала и получила в своей семье.

Она жаждала любви, любви без сомнений и условий. Любви, за которую не нужно было торговаться или стыдиться. Такую любовь мог ей дать ребенок. А она в свою очередь готова была защищать его ото всех невзгод, страданий, боли и лжи, от которых страдала сама. Защищать так, как защищали ее, Джулию, Эмма и Честер.

Первым шагом было получить ребенка от законного мужа, Брейдера Вульфа.

Джулия в ярости металась по спальне. Брейдер обрушит на ее голову еще много обвинений, если она будет носить под сердцем ребенка от другого мужчины. Брейдер Вульф не считается с моральными нормами, принятыми в свете. И он, случись такое, немедленно разведется с ней.

Но Джулия не собиралась давать ему возможность избавиться от нее. Как только он станет отцом ее ребенка, у нее появится свой собственный дом, свой семейный очаг. Она станет респектабельной хозяйкой и докажет ему, что он заблуждался.

Конечно, ей придется предпринять более решительные меры, чем попытки заманить Брейдера в постель, как делала она сейчас. Джулия нахмурилась. Она никогда не испытывала трудностей в том, чтобы привлечь внимание мужчин, независимо от того, кого касалось дело – коронованного принца или конюха. Сейчас же она пыталась вскружить голову мужчине, мужу, а он не поддавался ее чарам!

Внезапно ее охватил вихрь эмоций, похожих на ревность. Джулия вдруг вспомнила описание, данное лордом Бархемом любовнице Брейдера. Одной из любовниц Брейдера!

Завтра, решила она. Завтра же она преподаст ему урок. А пока ее планы потерпели крах. Она, полностью погруженная в раздумья, медленно взобралась на кровать. Очевидно, хорошенького личика и платья с глубоким вырезом недостаточно, чтобы пленить Брейдера Вульфа, подумала девушка.

В один прекрасный день он пожалеет об оскорблениях, которые нанес ей сегодня вечером! С этой клятвой Джулия уснула.

На следующее утро она встала отдохнувшая и одухотворенная. Прислушиваясь к стуку молотков и шуму, доносившемуся с нижнего этажа, Джулия подумала, что Брейдер, вероятно, суровый хозяин, который не потерпит нерадивых работников. Она надела изысканное нарядное платье и, прежде чем выйти из комнаты, задержалась у зеркала и одобрительно кивнула головой своему отражению. Итак, она была готова завоевать своего мужа.

Но стоило ей дойти до двери гостиной, как все планы полетели кувырком. Фишер, как всегда с непроницаемым лицом, сообщил, что хозяин и мистер Хардвелл отбыли в Лондон. Хозяина, монотонно добавил Фишер, ждали срочные дела и он не сказал, когда вернется. Лорд Бархем и другие гости находились в гостиной.

Джулия решила не срывать злость на Фишере. Она не пошла прощаться с гостями, а, расспросив дворецкого о саде и парке, распахнула парадную дверь и выбежала из дома. Ноги торопливо зашагали по холодной земле. Ей хотелось вдохнуть свежего, обжигающего, морозного воздуха. Ей нужно было увидеть друзей. Ей нужно было место, где можно было бы излить боль и обиду на Брейдера Вульфа, человека, который снова очень умело ускользнул из ее рук.

Почему он убегает каждый раз, когда она предпринимает попытку сделать их брак действительным?

Осененная внезапной догадкой, Джулия остановилась как вкопанная. Неужели Брейдер убегает от нее?

Она продолжала путь неторопливым, задумчивым шагом, пока не подошла к маленькому домику, в котором Брейдер разрешил поселиться Эмме и Честеру. Джулия живо представила, как будет выглядеть домик весной, окруженный цветами и согретый любовью, которую престарелая чета питала друг к другу. Девушка почувствовала укол зависти.

Завидев Джулию, Эмма оживилась и засветилась радостью.

– Мы очень ждали вас. И не знали, когда вы придете навестить нас. Моя госпожа, мы никогда не сможем отблагодарить вас за все, что вы сделали для нас.

Голос Эммы дрожал и прерывался от переполнявших ее эмоций, но она пыталась спрятать волнение за шумливостью.

– Ой, что же это я держу вас на холоде. Проходите же! Честер поковылял в овчарню. – Она доверительно приглушила голос и добавила. – Ему всегда больше нравилась жизнь на свежем воздухе, чем в огромном доме. И теперь он притворяется, что до мозга костей – фермер. Входите, садитесь. Сейчас я угощу вас чаем.

Несмотря на многочисленные различия, между двумя женщинами не было чопорности и притворства. Именно Эмма выходила Джулию после скандала и вернула молодой женщине желание жить. И только Эмме Джулия доверяла настолько, чтобы откровенно поговорить о своих отношениях с Брейдером.

Внутреннее убранство домика было простым, но уютным и вполне подходило для удалившейся от дел престарелой четы.

– Да, не откажусь от чашки чая. Знаешь, Эмма, я даже рада, что Честера нет дома.

Эмма, снимая с плиты раскаленный чайник, выжидающе посмотрела на Джулию.

И девушка не заставила ее долго ждать.

– Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Ты – единственный человек, к кому я могу обратиться.

Глаза Эммы увлажнились и заблестели.

– Не хочу злоупотреблять вашим доверием и выходить за рамки дозволенного, но иногда, моя леди, особенно в последние годы, мне начинает казаться, что я воспитала и вырастила вас. Мы с Честером всегда просили Бога благословить нас и подарить больше детей, чем наш единственный дорогой Вений.

Она отогнала навернувшуюся было слезу, придя в привычное радостное настроение.

Наливая кипяток в заварной чайник, старушка добавила:

– Не знаю, чем могу быть полезной. Но вы можете задавать мне любые вопросы, какие бы задали матери, моя госпожа, и бедная провинциалка, каковой я являюсь, покорно ответит на все.

Пальцами, пораженными артритом, Эмма осторожно взяла две чайные пары китайского фарфора, которые были предметом ее гордости.

Джулия смущенно опустила глаза на цветастый потертый коврик под ногами, затем глубоко вздохнула и откровенно спросила:

– Эмма, как мне соблазнить моего мужа?

В ответ раздался звон бьющейся посуды: чашки и блюдца выпали из рук изумленной экономки.