Текст книги "Скажи машине «спокойной ночи»"

3
Братская любовь

Еще до встречи с этим парнем, Томасом Игниссом, новым техническим менеджером удовлетворения из офиса Apricity в Санта-Кларе, Картер слышал о нем множество историй. Должность его была выше и чуть лучше, чем у самого Картера – управляющего менеджера из офиса в Сан-Франциско. Санта-Клара – вот где это произошло, там, в Силиконовой долине, во время научных исследований. Картер узнал об открытии этой вакансии только после того, как ее уже заняли. Этот выскочка Игнисс! Люди Скрулла, должно быть, набросились на парня, как на новобранца из тайного общества. Картер представил себе клубы сигарного дыма и прикосновение величественного пальца к своему плечу, что как бы говорило: «Да, ты». Но к плечу Картера никто не прикасался, а в воздухе, к его вящему разочарованию, совсем не было дыма. В голове Картера мелькнула мысль, что он должен бы завидовать Игниссу, но поскольку повышение было потеряно еще до того, как он его возжелал, зависть оказалась небольшой – не удар под дых, а скорее прыщ на мочке уха.

Вскоре после прибытия Игнисса тайное стало явным. У Томаса Игнисса не было того сверлящего взгляда, как у большинства менеджеров с восточного побережья, и «выковали» его на Среднем Западе, в сердце страны, что подтверждалось его ярким среднезападным акцентом. Люди Томаса (не «семья» или «родственники», а люди) три поколения работали с домашним скотом. Сам Томас собирал сено во время учебы в колледже. (Картер поискал информацию об этом сенокосе, чтобы посмотреть, на что это похоже, и нашел фотографии склонившихся и разгибающихся людей, на широкие плечи которых падали лучи солнца.) Даже со своим рабочим происхождением Томас Игнисс не был деревенщиной. Его кадык покоился на идеальном четверном узле жаккардового шелкового галстука. Говорили, что он свободно владеет итальянским и корейским (или что это был за язык? Может, мужик разговаривал на двух сразу?). Говорили, что он собственноручно выточил большой офисный стол из экологически чистой древесины; что он какое-то время встречался с Каллой Пэкс, прежде чем она стала знаменитой, что сейчас он встречается с бурлеск-танцовщицей тире курьером по имени Индиго.

У Картера таких историй не было. Он был сыном инженера-электрика и воспитательницы детского сада. Вырос в часе езды от Санта-Клары, в Гилрое, известном лишь своим запахом чеснока. Его детство прошло под аккомпанемент вечерних комедийных сериалов, актеры которых сидели в фальшивых гостиных на диванах, выглядевших куда симпатичнее, чем диван его семьи. Мать Картера собирала фигурки коров, на каждом столе и полке стояли голштинские бычки и телки – в одной ей ведомом порядке. «Ты хотя бы раз прикасалась к корове?» – недавно спросил у нее Картер. Она растерянно посмотрела в ответ: «Зачем мне прикасаться к корове?» В этом была вся его мать, а отец – в своих потрепанных книжках с судоку. Но Картер был не такой.

Он попал в престижную бизнес-школу, хотя все детство был толстячком, а затем, одну за другой, получил Энджи и работу в Apricity. С того момента начался его карьерный рост, и, к одновременному удивлению и оправданию Картера, рост немалый. Он считал себя человеком, который добился всего сам, что было нелегко, учитывая, что пришлось лепить конфетку из говна.

Картер и Томас, в конечном счете, встретились на весеннем тимбилдинге в Напе. Сокращенно все называли это «ТБ». Изначально предполагалось, что на ТБ в Напе поедут только подчиненные Картера, но за два дня до мероприятия с ТБ в Санта-Кларе что-то не срослось (проблемой стал требуемый период ожидания сертификации дельтаплана), и было решено, что оба ТБ стоит объединить.

– Это обычная вспышка ТБ, – сказал Картер Перл, надеясь, что когда-нибудь она все же рассмеется над одной из его шуток.

В ответ Перл кашлянула. Картер не понял, поддерживает ли она шутку о ТБ или же у нее просто запершило в горле. Они стояли в дегустационном зале в Напе. Он попытался встретиться с ней взглядом, но тщетно – она повернула голову так, что стал виден только затылок. Ее короткие волосы стали еще короче; теперь концы вились вокруг мочек ушей. Он хотел сказать, что так ей идет больше, но лучше подождать подходящего момента, чтобы не оскорбить ее. Перл прополоскала рот вином и плюнула в бочку.

Оплеванные бочки – единственное, что нравилось Картеру в винодельнях, они сразу перечеркивали эту надуманную изысканность. Все эти блузки сомелье, блестящий акрил, слова «Дегустационный зал» большими буквами над дверью – реклама была абсолютно повсюду. В зале продавали тенниски с вышитым на груди названием винодельни. «Кто-то там и сыновья». Картер не понимал, зачем носить это на груди, если только ты не кто-то там или один из его сыновей.

Он уже жалел, что отправился в винный тур, чья же это была идея? Точно не Картера. Оуэна? Иззи? И не Перл. Перл, по правде говоря, пыталась отказаться от ТБ: у нее были какие-то проблемы с сыном-подростком. Картер сразу сказал ей, что отказываться бесполезно. В конце концов, разве он не оставил Энджи одну с дочерью, а малышке едва исполнилось три месяца? ТБ продлится всего два дня, сказал он Перл. Это необходимо.

В тот день это действительно казалось необходимым. Группа находилась уже в третьей винодельне, и виноград, как буквально, так и образно, увядал на лозе. В этом году в Сан-Франциско проводилась кампания, в рамках которой людей просили ехать на север и поддерживать винодельни, испытывавшие трудности, поскольку стало слишком жарко для сбора традиционного винограда. Вместо пино-нуар виноделы теперь разливали нечто отчасти похожее и называли его, подмигивая друг другу, «Эль-Ниньо-нуар». Картер назвал его «Пи-нет-нуар». (Перл не смеялась и над этой шуткой.) На вкус новое вино было тонким, сладким и ужасным, как слюна того, кто сосал виноградный леденец. Пи-нет.

К середине экскурсии по четвертой и последней винодельне Картер не мог сказать, чувствует ли он разочарование или облегчение от того, что коллеги из Санта-Клары еще не появились. Он остановился у одной из бочек и стал наблюдать, как его подчиненные пробуют вино и сплевывают. Он следил за Перл, которая единственная из всей группы предпочитала белые вина. Картер хотел, чтобы она попробовала красное. Хотел, чтобы ее зубы окрасились в пурпурный цвет и чтобы она не знала об этом. Почему она не может хотя бы улыбнуться ему?

В это мгновение шею Картера обвила чья-то рука, что сбило его с ритма, но одновременно придало устойчивости. И кто-то пробормотал ему на ухо:

– Ладно, давайте попробуем это пойло.

Картер повернулся и увидел улыбающееся лицо Томаса Игнисса в нескольких дюймах от своего собственного. Оно было точно таким же, как на фотографии с веб-сайта компании. Кто еще из сотрудников выглядел на фото так же хорошо? Никто. Никто, кроме Томаса Игнисса.

– Пойло в стойло! – в рифму ответил Картер, как любила делать Энджи. Ему это никогда не нравилось, но, должно быть, получилось достойно, потому что улыбка Томаса Игнисса стала еще шире, и он похлопал Картера по спине, подталкивая его вперед.

Картер шагнул к стойке:

– Мисс? Два бокала, пожалуйста. Мы хотели бы получить возможность плюнуть в вашу бочку.

И услышал за спиной хихиканье Томаса.

Томас и Картер провели остаток поездки вместе. Они выполняли бесполезные упражнения на доверие и общение, которые навязывали им нерешительные женщины из отдела кадров. Выпивали в баре отеля – точке сбора сотрудников, конкурирующих за их расположение. Затем засиделись в номере Картера допоздна и просадили на доставку еды и напитков последние суточные. Томас и Картер стали не разлей вода. Или не разлей вино. И в их отношениях последовало продолжение.

Здесь, спустя несколько часов после ТБ, Картер удостоился настоящих историй о Томасе Игниссе. Узнал правду об этом человеке. Он убедился в том, что Томас действительно умеет говорить как по-итальянски, так и по-корейски, но последний язык звучал так, что Томас обозначил его как «корейский туристический». Стол для совещаний Томас сделал сам, это правда. Картер даже услышал грязные подробности о его подружке, бурлеск-танцовщице-курьере, которую все же звали не Индиго, а Марта. И эти подробности сделали ее еще более сексуальной.

В свою очередь Картер рассказал Томасу о том, что у него был амур с Перл (что было неправдой, но могло ею быть), но он прекратил эти отношения, когда Энджи сказала ему, что беременна. Картер объяснил, как почувствовал, что эта интрижка пошла во благо, потому что помогла превратить его в лучшего отца, чем он был бы в противном случае. Томас кивнул: он все понимал.

Мужчины поговорили и о работе: о том, как трудно управлять людьми с их бесконечными потребностями и жалобами, и о том, что невозможно по-настоящему быть со своими подчиненными.

– Но ведь кому захочется с ними быть, верно? – сказал Картер.

Томас кивнул:

– Мы находимся здесь по определенной причине.

– Так и есть!

– Признать, что ты действительно лучше других людей, – продолжал Томас, – это проявление смелости.

При этих словах Картер почувствовал, как по его спине пробегает дрожь. «Да, ты», – словно бы говорила она.

Вернувшись с ТБ в пятницу вечером, он повторил изречение Томаса для Энджи, которая сморщила нос и сказала:

– Проявление смелости. Что это вообще значит?

Картер забрал из рук жены свою беспокойную дочь. От Энджи пахло чем-то кислым, будто детской неожиданностью. Но он все же был благодарен ей за все пережитые страдания во время беременности. Картер держал дочку над головой, а она торжествующе махала своими маленькими кулачками под потолком.

– А если серьезно, Картер, что это значит?

Картер не стал отвечать. Он знал, что Энджи не поймет.

Звонок поступил в четверг. Томас спросил Картера, может ли он вечером приехать в офис в Санта-Кларе. Лучше после работы, даже после ужина.

– Как только ботаны и мегеры свалят из здания, – сказал он и таинственно добавил: – Возьми с собой Apricity.

Картер проскочил через темный кампус и прошмыгнул в дверь, которую указал Томас. Затем прошел по длинному пустому коридору; цепочка ламп приветственно вспыхивала, когда он проходил мимо них, и гасла, когда он удалялся. Впереди звучали голоса и отчетливый смех нескольких людей. Когда Картер наконец нашел нужную комнату, он увидел на двери табличку с надписью: «Лаборатория 7A».

Внутри Томас сидел за столом с четырьмя другими мужчинами. Двое из них были программистами: Картер определил это по их возрасту (молодые) и одежде (валяющейся на полу у кушетки). Однако эти покрытые пирсингом, ухмыляющиеся экземпляры, казалось, превосходили программистов Картера, которые вечно имели унылый маслянистый вид позавчерашнего кофе. Третий мужчина, должно быть, занимался коммуникациями и довольно-таки давно: это было понятно по его натянутой улыбке и седеющим вискам «канадки»[4]4
  Короткая мужская стрижка, для которой характерен объем в лобной и теменных зонах.


[Закрыть]. А четвертый (невероятно!) был уборщиком. В комбинезоне и со всеми принадлежностями. Его что, пригласили? Или он просто вошел и присел?

– Картер! – Это было странно, но по имени его назвал уборщик.

Остальные разом обернулись, и Картер понял, что, должно быть, выглядит странно: глаза широко раскрыты, а сам он стоит в полуприседе в дверном проеме, словно собирается дать деру.

– Картер! – повторил Томас Игнисс. И обратился к остальным: – Вот этот человек!

И те кивнули, хотя предложение осталось незавершенным. Вот этот человек… что?

Томас махнул Картеру, чтобы заходил. Рядом с одним из программистов, напротив уборщика, нашлось свободное место.

– Ты взял Apricity из своего офиса?

Картер вытащил машину из сумки и поставил ее на стол. Томас кивнул программисту, сидящему рядом с Картером. Тот встал, открыл шкаф в углу комнаты и вернулся со второй Apricity. Картер уставился на одинаковые машины. Ну, почти одинаковые. На их устройстве была крошечная вмятина в верхнем правом углу корпуса.

– Две четыреста восьмидесятых, – сказал Картер, но это было очевидно.

Томас и остальные заулыбались. Программист заговорил:

– Эта машинка только с виду четыреста восьмидесятая. Начинка у нее модифицирована.

– Вы сделали ее лучше?

– Не «лучше», – ответил он. – А совсем другой.

– Не-не-не, – Томас ткнул пальцем в программиста. – Картер прав. Мы сделали ее лучше!

– Как? – спросил Картер. – Точность? Обработка данных?

Томас обвел рукой обе машины:

– Попробуй и увидишь. Сначала твою, потом нашу.

– Что? Я?

Уборщик указал на него.

– Да, ты.

Все мужчины уставились на него.

– Начинай, – сказал Томас. – За этим я тебя и пригласил.

Картер согласился. Ну еще бы. Он потер тампоном внутреннюю сторону щеки и капнул слюной на компьютерный чип. Apricity выдала тот же план удовлетворения, что и всегда:

ДЕРЖИТЕ СПИНУ ПРЯМО.

НЕ ЗАЦИКЛИВАЙТЕСЬ НА ТОМ, ЧТОБЫ

ДЕРЖАТЬ СПИНУ ПРЯМО.

ЗАВЕДИТЕ СОБАКУ.

УЛЫБАЙТЕСЬ СВОЕЙ ЖЕНЕ.

– Покажи нам! – крикнул уборщик. Картер застенчиво повиновался и вывел расплывчатую проекцию чертового списка на центр стола, чтобы все увидели. Его всегда смущал этот план удовлетворения. Apricity анализировала то, что компания называла высшим счастьем; ее рекомендации относились не к ежедневным раздражениям, типа пустого желудка или дорожной пробки, а к глубине человеческой души. Поэтому план удовлетворения менялся только тогда, когда менялся сам человек. А план Картера никогда не менялся. Может быть, потому что он никогда не пытался ему следовать.

– «Держите спину прямо» и «Не зацикливайтесь на том, чтобы держать спину прямо», – прочитал вслух мужчина с седеющей «канадкой». – Я бесконечно удивлен тем, что люди покупают это дерьмо.

– Продавать его им – твоя работа, – фыркнул один из программистов.

– Эй, друг, а последнее? – сказал другой программист. – Похоже, это из плана твоей жены, а не из твоего.

Картер пожал плечами:

– Для меня это никогда не имело большого значения.

– Вот почему ты здесь, – сказал Томас. – Мы все, сидящие за этим столом, разделяем твой скептицизм.

– То есть… ты думаешь, что Apricity ошибается? – почти прошептал Картер. В конце концов, это смахивало на богохульство. Еще и из уст руководителя!

– Не сама по себе, – медленно произнес Томас. – Даже не так. Здесь все верно. – Он протянул руку и провел пальцем по проекции так, чтобы она заколыхалась в воздухе. – Если бы ты следовал этим советам, то, вероятно, стал бы счастливее. Но позволь мне спросить тебя: только из-за того, что все верно, значит ли это, что все правильно? Я вот о чем: счастье – это то, чего ты хочешь, Картер?

– Ну, да. Конечно. Что же еще?

Томас Игнисс поднял брови.

– Люк, – сказал он, и уборщик передал Картеру новый ватный тампон.

Картер сунул тампон в рот, думая о дегустации вин и оплеванных бочках. Один из программистов протянул руку за ваткой, положил ее на чип и воткнул устройство в свою машину: тот же процесс, что и всегда. Только теперь он казался немного другим. Все сидевшие за столом мужчины слегка наклонились вперед. Картер обнаружил, что тоже наклоняется. Во рту у него внезапно пересохло, как будто тампон впитал нечто большее, чем его слюну и несколько клеток со слизистой щеки, как будто он высосал что-то из глубины его души.

Когда экран наконец загорелся, программист не стал выводить проекцию изображения, а сначала передал его Томасу. Тот прочитал текст и, одобрительно кивнув, пустил экран по кругу в таком направлении, чтобы Картер увидел текст последним. Другой программист хихикнул; мужчина с «канадкой» пробормотал: «Это может сработать»; уборщик благодушно улыбнулся. Когда экран дошел до Картера, он увидел там всего одну рекомендацию:

УБЕРИТЕ ИЗ ВАШЕГО ОФИСА ВСЕ КРЕСЛА,

КРОМЕ СВОЕГО.

– Что это? – сказал Картер. – Я всегда получаю одно и то же. Всегда! Держи спину прямо, не зацикливайся на том, чтобы держать спину прямо, улыбайся Энджи, заведи собаку.

– Это не тот план, – произнес один из программистов.

– Да, это не «удовлетворение», – повторил другой. И как Картер раньше не заметил, что эти двое – близнецы, лишь немного отличающиеся пирсингом на лице?

– Машина не говорит, что принесет тебе удовлетворение.

– Тогда что она мне говорит?

– Ты же умный парень, – сказал мужчина с «канадкой». – Как ты думаешь, что она тебе говорит?

– Я не знаю.

Томас улыбнулся. Эта улыбка отличалась от той, что была на его фотографии на веб-сайте, и той, которой он одаривал других мужчин за столом. Это была улыбка только для Картера.

– Что важнее счастья? – спросил он.

Картер понимал, что есть очевидный ответ, а еще понимал, что не знает его. В голове возник образ: его маленькая дочь, бьющая кулачками воздух.

– Власть, Картер. Машина говорит тебе, как стать всевластным.

Картер в точности выполнил инструкцию машины. Он вынес два кресла, которые стояли перед его столом, оставив только свое кожаное. Теперь его подчиненные, входя, медленно наматывали круги на месте.

– А где кресла? – спрашивали некоторые.

Картер решил, что лучше всего отвечать просто. Он хлопал по своему креслу и говорил:

– Вот здесь. Вот кресло.

Другие неуверенно замирали на месте, не осмеливаясь попросить присесть. Иногда Картер жалел их и говорил, что они могут примоститься на краю стола, что было еще лучше. Взрослые мужчины в деловых костюмах водружали свои седалища на стол, как секретарши 50-х годов XX века! Перл, конечно же, отказывалась садиться, хотя Картер предлагал ей множество раз. Что ж, это ее выбор.

Поначалу выполнять рекомендацию машины было сложно. Картер всегда стремился быть всеми любимым. Но ведь этот план не сработал? Теперь, когда Картер задумывался о хитрых взглядах, которыми раньше время от времени обменивались подчиненные, пока он говорил, становилось намного легче видеть, как они раскачиваются и переминаются с ноги на ногу посреди его кабинета. Через неделю он заметил первые изменения. Больше не было ни скрытного кликанья по экранам во время совещаний в понедельник, ни тихого хихиканья на рабочих местах, мимо которых он проходил. Вместо этого – опущенные глаза и вовремя переданные отчеты. Инструкция с креслом оказалась весьма простой. И элегантной. Теперь в офисе царил управленческий метод в стиле джиу-джитсу.

Когда Картер вернулся с работы, он закружил Энджи на месте, отчего ее волосы растрепались.

– Картер! – взвизгнула она.

Он взял дочку и, подбросив ее вверх, поймал, она же радостно захихикала.

– Не так высоко! – воскликнула Энджи.

А они оба, Картер и ребенок, тряслись от хохота.

В следующий четверг Томас снова пригласил Картера в лабораторию 7A, где помятая Apricity объявила новую тактику, которую должен использовать Картер.

ПРИКАЖИТЕ СВОИМ ПОДЧИНЕННЫМ

НОСИТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЦВЕТ.

– Типа, цвет их рубашек? – спросил Картер.

– Хм-м-м, – прогудел мужчина с «канадкой».

Томас Игнисс задумчиво кивнул.

Картер осмотрел лица сидящих за столом. Они были пустыми. И настороженными.

– Послушайте. Идея с креслом была замечательной. Удивительно эффективной.

– Да? – довольно произнес Томас.

– А какой была реакция людей? – спросил один из программистов, обменявшись взглядом со своим братом.

Картер объяснил, что вместо того, чтобы расстроиться (как можно было подумать), офисные работники стали почтительными, послушными и начали извиняться.

– Они как будто этого и хотели, – сказал он. – Им была нужна небольшая взбучка. Ну, а это что? – Он указал на экран. – Это… Простите, но я не понимаю.

– На первый взгляд все рекомендации Apricity кажутся странными… – начал было мужчина с «канадкой», но остальные сразу зашикали на него.

– Тебя же попросили, – сказал один из программистов, – не испытывай на нас свои штучки.

Мужчина с «канадкой» комично пожал плечами, словно говоря: «Эй, я пытался!» Картер вдруг понял, что не знает, как зовут этого мужчину, да и всех остальных тоже, за исключением Томаса. Хотя все они, казалось, знали его имя.

– Послушай, – сказал Томас, – Apricity и меня заставляла делать странные вещи.

– Так ты тоже ее слушаешь? – спросил Картер.

– Картер! Ну конечно! – Он немного помолчал, затем наклонился и прошептал: – А как, ты думаешь, я получил свою должность в Санта-Кларе?

– Серьезно?

Томас подмигнул.

– Можно мне… можно взглянуть?

– Взглянуть на что?

– На твою Apricity. – Картер указал на машину с вмятиной. – На то, как ты это делаешь.

– Я могу просто рассказать тебе.

– Да, я знаю. Но мне кажется, если бы я мог взглянуть…

– Пусть посмотрит! – крикнул уборщик.

Томас бросил на него быстрый взгляд, а затем, вопросительно подняв брови, посмотрел на одного из близнецов, который слегка кивнул в ответ.

– Хорошо, Картер. Конечно. Ты можешь посмотреть, как я это делаю.

– Но мы должны перезагрузить машину, – сказал другой близнец.

Это не заняло много времени. Минута молчаливых переговоров между близнецами, сосредоточенно тыкавшими в экран, – и они вернули машину Томасу. Уборщик протянул ватный тампон, Томас собрал слюну и смазал ею чип. Когда экран загорелся, он быстро прочитал текст и взглянул на близнецов, но сначала передал его Картеру.

ДАРИТЕ НЕУДОБНЫЕ И ДОЛГИЕ ОБЪЯТИЯ ВСЕМ, КОГО ВСТРЕЧАЕТЕ.

– Неудобные, это верно, – сказал Томас с усмешкой. – Ты думаешь, что твой совет про цвет – дурацкий. Но видишь, что должен терпеть я?

Первое, что пришло Картеру в голову, – Томас не обнял его, когда он вошел в комнату, даже не пожал ему руку. На мгновение он представил себе объятия Томаса: братские объятия ставших сильными за долгие годы сенокоса рук – покровительственные, одобряющие. Картер почти окунулся в воображаемые объятия.

– Серьезно, Картер, все эти проклятые обнимашки! Мне кажется, что кто-нибудь рано или поздно подаст на меня жалобу о сексуальных домогательствах.

– Так, может, тебе стоит сбавить обороты?

– Сбавить обороты? Я знаю только, как продвигаться вперед! Попробуй эту идею с цветом, – сказал Томас. – Кто его знает? Может, она тебя еще удивит.

И снова, как и всегда, Томас Игнисс был прав. Инструкция с цветом оказалась еще более эффективной, чем вынос кресел. Картер в точности выполнил указание машины. Когда кто-то из подчиненных входил в его офис, Картер говорил ему, какой цвет он должен носить, отдавая приказ ровным тоном и с бесстрастным выражением лица.

– Ты будешь носить фиолетовый.

– Ты будешь носить черный.

– Ты будешь носить бирюзовый.

Реакция сотрудников была неизменной. Они разглядывали свою одежду так, будто забыли, что надели утром, а затем переводили взгляд на Картера, ожидая привычного комплимента типа: «Тебе это очень идет!» или «Этот наряд подчеркивает цвет твоих глаз!» Когда никакого комплимента не поступало, они цепенели. Картер и представить не мог, что у всех реакция будет одинакова: ошарашенный вид, неуверенная улыбка и беззащитно хлопающие, как у ребенка, глаза. А самое интересное, как заметил Картер, было в том, что, услышав комментарий насчет цвета одежды, ни один его подчиненный больше не носил такой цвет.

На этот раз даже Перл казалась растерянной, когда Картер смотрел на ее оранжевую блузку. Как и остальные, она опустила глаза и, застенчиво теребя пальцами воротник, пробормотала:

– Я взяла ее на распродаже.

В следующий четверг Картер сказал Энджи, что едет на еженедельную игру в покер, так как он присоединился к лиге.

– А что, в боулинге лиг нет? – рассеянно спросила она.

– Ну, это типа… группы заговорщиков.

– Разве заговорщики не планируют обычно свергнуть правительство?

– Тогда это кружок, – раздраженно сказал он. – Пусть будет кружок. И не спрашивай, для чего он. Просто чтобы играть.

– Ладно, ладно. Пусть кружок. Игра. Типа хоровода, – сказала она и, улыбаясь ребенку, начала петь песню.

В голове Картера, как это иногда случалось, появилась горькая мысль: «Ты бы не полюбила меня, если бы мы встретились, когда я был толстым». Однако теперь этой мысли был дан холодный ответ: «Но ведь сейчас ты любишь меня довольно сильно».

На «покере» Картер рассказал о результатах цветовой инструкции сидящим за столом мужчинам и скромно улыбался, пока они его поздравляли.

– Мы слышали, что о тебе начали говорить, – сказал мужчина с «канадкой».

– Слышали? – Голос Картера, как и он сам, дрогнул от радости. – О том, что… Ну, в смысле, что вы слышали?

– Что в офисе Сан-Франциско некая стерва пинает лентяев по шарам! – сказал Томас.

– Да, – повторил один из программистов. – По шарам.

– Что ж, – сказал Картер, пожав плечами, – вообще-то, там не у всех есть шары.

– Ага, у них-то нет, – произнес Томас. – Зато у тебя есть.

Далее Apricity посоветовала Картеру назначать обеденные перерывы сотрудников в случайном порядке. И велела бедолаге Томасу приходить на работу в вельветовом халате.

Хоть на экране Картера и было приложение для рандомизации, он не стал с ним париться. Вместо этого он предпочел, прогуливаясь по офису, похлопывать кого-нибудь по плечу и объявлять: «Пора есть!» Вскоре Картер начал то тут, то там улавливать тихонько произнесенное «вот стерва», о чем упоминал мистер «седеющая канадка». Он слышал шепот, перехватывал взгляды, замечал тишину, воцарявшуюся, когда он входил в помещение. Картер чувствовал, как его наполняет власть. Он просыпался с улыбкой. Он просыпался с рычанием.

– В последние дни ты такой… – Энджи замолчала, подбирая слово.

– Мужественный? – спросил Картер.

– Громкий, – решила она.

Ребенок взвизгнул.

– Вы оба, – поправилась она. – Оба громкие.

Как же определить начало конца? Случилось ли это в тот день, когда Картер заставил Перл стоять в своем кабинете более часа, выслушивая ее ежемесячный отчет? К концу встречи ее руки и голос начали дрожать. Она опустила планшет и посмотрела на него обвиняющим взглядом.

– Что я вам такого сделала? – спросила она.

А ведь сделала, разве нет? Он чувствовал, что она причинила ему боль, но уже не помнил, как именно это произошло.

– На этом уровне вы должны уметь справляться с различными типами управленческих стилей, – сказал Картер вдогонку Перл, когда она выбегала из кабинета.

На следующий день из офиса Скрулла поступил звонок. Экран Картера разрядился, поэтому он получил сообщение только через час после его отправки. Вице-президент Молли Дэннер хотела обсудить с ним некоторые проблемы его управленческого стиля.

Картер подошел к рабочему месту Перл, резко схватил ее за плечо и развернул вместе с креслом. Подняв свой экран, будто тот был основным вещдоком, он зарычал:

– Хочешь сказать, что это не ты?

На этот раз ее голос не дрожал:

– Скажу, что это была не только я.

Картер обвел взглядом рабочие места и понял, что все глаза устремлены на него.

Когда Картер прибыл в Санта-Клару, кабинеты были пусты, несмотря на то, что стояло раннее утро среды. Походив по коридорам, он в конце концов нашел всех сотрудников. Они столпились в комнате отдыха с пластиковыми стаканчиками вина в руках и кричали «ура». В центре гулянки Картер заметил Томаса и махнул рукой, пытаясь привлечь его внимание – не удалось.

– Что за праздник? – спросил он у стоявшего рядом мужчины.

– Мистера Игнисса назначили вице-президентом! Мы только что узнали.

– О, – промямлил Картер, думая, не стоит ли ему уйти. Он не хотел портить хорошие для Томаса новости. – Поздравляю.

– Разумеется, мы все знали, что это произойдет, – самоуверенно добавил мужчина.

– Знали?

– Ага. Выбирали между ним и еще одним менеджером. Но послушайте! Кто может быть лучше Игнисса? Вот. – Он вложил что-то в руку Картера. Стаканчик вина. – Выпейте немного. Оно довольно неплохое.

Картер поднес стакан к губам. Насыщенный вкус мигом снял его оцепенение. Да. Чертовски хорошее брожение.

Картер вышел из комнаты отдыха и, побродив по коридорам, нашел-таки кабинет Томаса на том же месте, где располагался и его собственный кабинет. Он решил присесть и подождать своего друга. Вечеринка не будет длиться вечно, а когда она закончится, Томас вернется сюда и поможет Картеру, скажет ему, где он ошибся. И в этот момент Картер увидел ее, помятую Apricity, на полке возле стола Томаса. Ну что ж, может, она что-то подскажет Картеру?

Он пошарил в ящиках стола Томаса и нашел набор для взятия проб. Затем собрал слюну тампоном и, дрожащими руками помазав ею чип, вставил его в машину.

– Что ты здесь делаешь? – прервал его чей-то голос.

Это был один из близнецов-программистов.

– Здравствуй, эээ… – неуверенно произнес Картер. Почему он до сих пор не знает, как зовут этого человека?

– Картер. Привет. – Программист выдавил улыбку и перевел взгляд на машину. – Томас знает, что ты здесь?

– Он празднует, – сказал Картер. – Ты слышал? О его повышении?

– Я… да, слышал.

– В комнате отдыха вечеринка. Вино. Хорошее пойло. – Картер вдруг понял, что все еще держит стакан и поднял его, как бы произнося небольшой тост. – Мне нужна всего минута. Томас не против.

Программист начал пятиться, подняв руки.

– Я пойду найду его, дружище. А ты просто подожди здесь.

Его взгляд снова метнулся к Apricity. Картер увидел, что на экране появился текст.

– Постой тут, подожди, – сказал программист. – Только не… не… – Не закончив фразу, он развернулся и трусцой бросился в сторону комнаты, где проходило празднование.

Картер посмотрел на экран.

ПРИХОДИТЕ НА РАБОТУ В ВЕЛЬВЕТОВОМ

ХАЛАТЕ.

Эту инструкцию Томас получил в конце их последней встречи. Возможно, машина не зарегистрировала новый чип. Картер развернул еще один чип и снова провел по нему тампоном со слюной.

На экране появилось то же предложение. Картер уставился на него и внезапно ощутил на языке вкус гнилого винограда. Он чувствовал, как воображаемый палец постукивает его по плечу: «Да, ты». Но все же он его не выбирал. Он пытался привлечь его внимание, пытался заставить его посмотреть. Но Картер не хотел поворачиваться и смотреть. Он коснулся маленькой вмятины в углу машины, провел по ней пальцем, и ему показалось, что он сам такой же. Как будто со вмятиной.

– Картер. – В дверях стоял Томас с розовыми от вина губами. Теперь у него была другая улыбка, новая, которая совсем ему не шла. – Ты не… – Он указал на машину.

– Она посоветовала мне сделать то же, что и тебе, – сказал Картер.

– Да? – Томас провел рукой по волосам. – Ага. Понятно. Эта штука сломалась.

– Я попробовал дважды. Одна и та же инструкция. Оба раза. – В его голосе (он услышал это только, когда заговорил) прозвучала умоляющая нотка.

– Я хочу, чтобы ребята ее посмотрели. Новая технология и все такое.

Картер открыл рот. Он приехал сюда, чтобы рассказать Томасу о звонке из кабинета Скрулла, о предательстве Перл, обо всей этой клятой херне. Предательство. Это слово застряло в голове Картера и, словно шпилькой, кололо в области груди. Томас Игнисс облизнул испачканные вином губы, напоминавшие рот вампира из низкобюджетного телешоу. Он был одет в обычный серый костюм, а не (как заметил Картер) в вельветовый халат. Предательство.

– Поздравляю с вице-президентством, – тихо сказал Картер.