Текст книги "Скажи машине «спокойной ночи»"
Автор книги: Кэти Уильямс
Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Спасибо, – выдохнул Томас и, скривив губы, еще раз посмотрел на Apricity. – Слушай, дружище, извини. – Когда Картер не ответил, Томас попытался еще раз, протянув руку для рукопожатия или, может быть, объятия.
Картер протолкнулся мимо него и вышел в коридор.
Вернувшись домой, Картер увидел, что Энджи крепко спит полуденным сном, не очень-то тихо храпя. Малышка, однако, бодрствовала. Она лежала на спине, вытянув ножки, и глядела на него. Картер осторожно взял дочь на руки, а затем, поддавшись порыву, поднял ее над головой. Ее глаза сверкали, темные и безразмерные, словно в них простирались целые галактики. Она била кулачками воздух, как всегда, когда ее поднимал папа. Опустив девочку, Картер прижался лицом к ее пухленькому животику, а затем лег вместе с ней на ковер посреди спальни и свернулся калачиком.
– Что мне теперь делать? – пробормотал он, чувствуя, как начинают дрожать его плечи.
Крошечные кулачки дочери били его по голове. Он ей не препятствовал.
4
Такой милый и вежливый юноша
Убедившись, что Ретт не смотрит, Перл приподняла чашку и освободила паука. Перевела дыхание. Ретт откинулся на спинку стула, с задранными на стол ногами уткнувшись в экран. Перевернутая чашка наклонилась в руке Перл, оставляя полукруглый участок пространства между ее краем и столешницей – достаточно места, чтобы паук мог сбежать. Перл вообразила себе, какой вид предстал перед глазами паука: темный, дрожащий купол мира, расширяющийся горизонт, свет. Еще один вдох, и паук выскочил из-под чашки и пополз по кухонному столу. Но двигался он не в сторону Ретта, а обратно к Перл. Ее крик был только отчасти притворным.
Ретт оторвал взгляд от экрана:
– Какой большой…
Паук действительно был большим. Просто огромным, потому что Перл именно такого и искала, в течение нескольких недель выбрасывая меньшие экземпляры в ящик для цветов за кухонным окном. Другие пауки были серыми пылинками по сравнению с этим: он был настолько велик, что можно было различить суставы его ног, изогнутые под изящными углами.
Перл нашла паука этим утром, собираясь принимать душ. Было бы хуже, если бы она успела раздеться. Она будто чувствовала, как что-то ползет по обнаженной коже, хотя паук неподвижно сидел на дне ванны, чувствовала даже тогда, когда накрыла его чашкой. Как ни странно, ярче всего она ощутила его прикосновение именно в тот момент, когда поняла, что он не сможет до нее добраться.
– Поймай его! – попросила Перл.
– Сама поймай. Он почти в твоих руках.
К этому моменту паук уже добрался до края стола. Перл отпрянула назад, беспомощно вскинув руки. Существо исчезло за столешницей и стало спускаться по невидимой траектории, протянувшейся от стола до пола.
– Вот он! – указала Перл. – Прямо здесь!
Ретт с любопытством наблюдал за ней.
– Ретт! Ну, пожалуйста!
Он вздохнул, отодвинул стул и, сделав два длинных шага, припечатал несчастного паука. Они вместе уставились на кроссовку Ретта, но, разумеется, больше их интересовало то, что под ней. Сын поднял ногу и, скривившись, осмотрел подошву. На плитке осталось темное размазанное пятно.
Он поднял брови:
– Теперь довольна?
Перл показалось неправильным ответить «да».
– Я отчищу твою кроссовку.
Ретт неопределенно хмыкнул, стряхнул кроссовку с ноги, позволив ей упасть на пятно, и заковылял обратно к столу.
– Не знал, что ты боишься пауков.
Перл поежилась, выдохнув:
– Я их просто терпеть не могу.
Прошло пять недель с тех пор, как Перл подкинула сыну снотворное и украла образец его клеток, чтобы пропустить их через Apricity. Каких именно слов она ожидала от машины? «Купите ему щенка»? «Убедитесь в том, что он ест свои овощи и время от времени гуляет на улице»? Ее голову переполняли банальности материнства: подстриги его челку, завяжи ему свитер на талии, благодушно улыбайся. Большая их часть – бесполезная хрень. Когда появился отчет удовлетворения для Ретта, Перл сначала подумала, что он пуст. Что он, как и его отец, был одним из тех редких людей, которых Apricity не могла проверить. Но затем она увидела ее, притаившуюся в уголке экрана, – маленькую и черную звездочку.
Звездочки были одной из причин, по которым Apricity подвергалась такому жесткому контролю: тесты для высокопоставленных клиентов, требующих особого надзора, проводились профессиональными лаборантами удовлетворения, такими как Перл, а сами машины не попадали в руки широкой общественности. Брэдли Скрулл был непреклонен в том, что Apricity должна стать чистой технологией и нести в мир радость, а не зло. И поэтому машина Apricity была спроектирована с соблюдением гарантий («ангелов программирования», как называли их в компании), которые отсекали любые насильственные или незаконные действия из плана удовлетворения человека. Все плохие идеи удаляли, помечая их в списке звездочками. Примерно один из десяти планов, с которыми работала Перл, включал в себя, среди других рекомендаций, звездочку. Иногда, хоть и очень редко, список человека содержал одни звездочки, а Перл приходилось отводить взгляд от экрана и улыбаться клиенту, как будто ничего не было.
Перл долго смотрела на звездочку, вызывая отчет Ретта на экран снова и снова, чтобы убедиться, что она действительно видит эту чернильную точку. Она начала видеть звездочку повсюду: в капле кофе на столе, в шарике туши на кончиках ресниц, в пятнах, которые вспыхивали, когда она закрывала глаза и поворачивалась лицом к солнцу. По правде говоря, Перл порой замечала за Реттом подлость, но говорила себе, что причиной этому его тоска, а не жестокость. Если он и хотел причинить кому-то боль, то только самому себе. Во время очередного взвешивания выяснилось, что он потерял еще один фунт. Перл смотрела на черные пятнышки на весах, каждое из которых означало фунт. Она моргнула, и они стали звездочками.
– Мам? – сказал тогда Ретт. – Может, хватит? Можно мне уже сойти с весов?
Именно тогда Перл и решила: она должна помочь ему.
Пункт, который машина вычеркнула из списка Ретта, мог содержать в себе что угодно: от кражи кроссовок в магазине до открытия стрельбы на школьном дворе. Поэтому Перл широко раскинула сеть, дав себе общее указание: «Причиняй вред». В смысле, чтобы Ретт его причинял.
Паук под чашкой был не первой попыткой Перл. Разумеется, она начала не с животных. Она начала с вреда, причиненного неодушевленным предметам, в том числе: испорченная блузка (намеренно столкнулась с Реттом, чтобы его белковый коктейль пролился на нее), смятое крыло автомобиля (во время урока вождения настаивала на том, что Ретт может еще сдать назад) и сломанная модель бурозубки (поставила ее под локоть Ретта, чтобы, когда он пошевелился, она упала и разбилась). Ну да, модель разбилась, а стеклянная бусина, заменявшая ей глаз с вращающимся зрачком, прокатилась по полу и через какое-то время остановилась, уставившись на Перл.
И что?
Ничего. Никакого эффекта. Ретт остался угрюмым, язвительным, несчастным. Он потерял еще один фунт. Затем еще один. Перл знала, что скоро ей придется позвонить в офис доктора Сингха, и уже нельзя будет повесить трубку, которую взяла секретарша. Она чувствовала легкое удовольствие, когда нажимала отбой, услышав недовольное женское «алло».
Перл стиснула зубы и перешла от предметов к живым существам, решив, что настоящий вред могут почувствовать только реципиенты. Она наполнила лейку отбеливателем и наблюдала, как с рассеянной помощью Ретта растения в ящике за окном побелели и сморщились. Она дождалась момента, когда Ретт был в ужасном настроении, сунула ему в лицо телефон со словами: «Твой отец хочет с тобой поговорить», а затем слушала в коридоре грохот неизбежного взрыва. Перл пожертвовала не только растениями, блузками и чувствами бывшего мужа, но и своим телом. Она вставала на пути Ретта, пока тот неуклюже передвигался по квартире, подставляя пальцы ног под его удары, и даже укладывалась головой перед дверью, когда он собирался ее открыть.
И что?
Проблема была в том, что Ретт, похоже, был поражен теми травмами, которые ей нанес: отдавленные пальцы ног и разбитый лоб. Нет, настоящая проблема заключалась в том, что это было намерение Перл; она сама причиняла себе вред, а не Ретт. Нет, не так, проблемой стало то, что это сработало. Ретт стал счастливее.
И дело было не в толковании ситуации. Дело было в самом Ретте. На следующем взвешивании выяснилось, что он набрал целых три фунта, что стало его лучшим результатом. Он снова гулял со своим другом Джосайей. А буквально вчера Перл заметила на ковре его спальни крошки. Ползая на четвереньках, она осмотрела весь пол, взяла одну пальцем и попробовала на вкус. Крошка осталась от печенья. Печенья. Еще год назад она со слезами на глазах умоляла Ретта проглотить ложку овощного бульона. Разве теперь она может остановиться?
Перл пообещала себе, что паук станет самой большой жертвой. Или, может быть, золотая рыбка. И, разумеется, ничего крупнее рыбки.
Перл очень хотела бы поговорить с кем-нибудь о результатах Ретта. Не со своими родителями, которые пять лет назад неожиданно переехали в экопоселение в штате Орегон. Они списали все проблемы на возраст и заявили ей, что она слишком остро реагирует, – это было как обухом по голове. И не с Эллиотом. Перл никогда не была близка со своими сестрами, которые были старше ее почти на десять лет и поэтому всегда казались скорее приятными тетушками, чем сестрами. Когда Ретт заболел, все ее друзья куда-то подевались и теперь только изредка неожиданно приходили на обед или очень долго и утомительно поздравляли с днем рождения. Дни близости и доверия прошли. Перл сама чувствовала себя звездочкой, одиноко маячившей на пустой странице.
Кроме того, Перл хотела бы поговорить с кем-то, кто знал об Apricity и звездочках. Но даже на работе к обсуждению звездочек относились неодобрительно. Общественность о них не знала, и в корпорации Apricity не желали, чтобы это знание открылось. Ведь это не соответствовало их лозунгу: «Счастье – это Apricity». На следующее утро, придя на работу, Перл увидела, что в офисе еще никого нет, и вдруг поняла, с кем она может поговорить. Своего бывшего босса, Картера, она нашла в комнате отдыха.
Недавно Картера «передислоцировали», как любили говорить в компании, то есть убрали с должности управляющего менеджера и назначили простым скромным лаборантом, таким как сама Перл. Он принял понижение, как надутый подросток – слишком гордый, чтобы показать свою боль, и слишком злой, чтобы скрыть ее. Перл еще ни разу не видела, чтобы он сидел на новом рабочем месте; он только подскакивал к нему, чтобы бросить или взять какой-нибудь предмет, словно поручая работу невидимому сотруднику. Картер даже не смотрел в сторону своего старого кабинета, который по-прежнему оставался пустым и темным – его должность до сих пор никто не занял.
И сейчас он, держа в руках экран, прислонился к стойке в комнате отдыха так, как будто всего лишь проходил мимо. Перл почувствовала, как частенько происходило в его присутствии, бурю противоположных эмоций: раздражение и веселье, отвращение и жалость – все переплелось в один тугой комок.
Она занялась кофеваркой и спросила:
– Хочешь чашечку?
– О, – сказал он, будто только сейчас заметил присутствие Перл, хотя вряд ли он мог не увидеть ее в такой маленькой комнате. – Ты спрашиваешь, хочу ли я чашечку кофе?
Картер отнесся к ее предложению с подозрением, что неудивительно. Когда он был ее начальником и вызывал к себе в кабинет, на его столе всегда стояли две чашки. Он жестом указывал на них, словно говоря: «Я знаю, что кофе должна была принести ты, но такой уж я человек!» Перл из принципа никогда не делала больше одного глотка.
– Темной обжарки? – спросила она, поднимая капсулу.
– Темнее смолы. – Он внимательно наблюдал за ней. Вот что нужно было помнить о Картере: несмотря на свое дурацкое поведение, дураком он отнюдь не был.
Она кивнула в сторону его экрана:
– Занимаешься УДОиП?
Его глаза сузились. Наверно, он подумал, что она теперь будет твердить об этом постоянно. УДОиП означало «условно-досрочное освобождение и пробация» – долговременный государственный контракт Apricity и наименее любимая работа лаборантов. Обычно они передавали ее друг другу каждую неделю. Однако, в дополнение к понижению, Картеру поручили заниматься УДОиП целых полгода.
Перл протянула ему кофе, надеясь, что ее улыбка выглядит сочувственной.
– Знал бы ты, чем меня заставляют заниматься в Калифорнии. Специалисты по психологии. – Она скривилась. – И профессора. Готова поспорить, что у них больше звездочек, чем у твоих преступников.
Она затаила дыхание и подождала. Станет ли он ругать ее за упоминание звездочек? Раньше он бы не упустил возможность устроить ей разнос. Но не теперь.
– Готов поспорить, у них больше звезд, чем на небе, – бодро ответил Картер. Он сделал глоток, затем поднял чашку, словно чокаясь с ней. – Отличный кофе. Понимаю, почему мой никогда тебе не нравился.
И Перл одновременно почувствовала вину и злость. Господи, это всего лишь чашка кофе; хотя да, это то же самое.
– Но как Apricity это делает? – спросила она, отворачиваясь к кофеварке и стараясь, чтобы это прозвучало как пустяковый вопрос.
– Делает что?
Она бросила быстрый взгляд на дверь и понизила голос:
– Узнает, какие рекомендации скрывать под звездочками.
– Ну а как Apricity узнает все? – сказал он, и не пытаясь снизить тон. – Как она узнает, что сделает нас счастливыми?
– Ну, это зависит от нас. От ДНК. А звездочки – это… осуждение. Моральное осуждение.
Картер пожал плечами:
– Это просто программирование.
– Ангелы программирования, – сказала Перл, повторяя расхожую фразу. Она подошла и закрыла дверь, хотя Картер, похоже, не беспокоился, что их могут подслушать.
– Ангелы? – Он недовольно фыркнул. – Не говори глупостей. Не ангелы. Люди. Это происходит следующим образом: компания выдает программистам список фраз, а те пишут небольшую строку кода для каждого пункта в этом списке. Когда машина получает одну из этих фраз, код требует заменить ее звездочкой.
– И эти фразы…
– Всякие плохие поступки.
Перл взяла чашку и взгромоздилась на край стола.
– Но это тоже чья-то работа? Сидеть и думать обо всех ужасных вещах, которые могут сделать люди?
– Конечно. «Ударьте собаку». «Украдите машину». «Задушите свою жену». Все просто.
Перл вздрогнула.
– У меня никогда не было звездочки, – добавил Картер, а затем посмотрел на нее. – А у тебя?
Перл покачала головой.
– Ты уверена? – Он поднял руки. – Никакого осуждения!
– Да, уверена.
– Потому что никогда нельзя сказать, кто ее получит. Ты когда-нибудь это замечала? Однажды ко мне пришла маленькая старушка с растрепанными волосами и в цветастом платье. Этакая бабуля из кино. И у нее были одни звездочки. Целый список!
– И что ты сделал?
– Я сказал ей, что машина дала сбой. – Картер замолчал, сделал глоток, а затем вдруг произнес: – Он всегда казался очень милым и вежливым юношей.
– Кто? – напряглась Перл.
– Никто. Это как в новостях. Так обычно говорят соседи: «Он всегда казался очень милым и вежливым юношей». – Картер печально покачал головой. – А затем в подвале находят тела.
Возвращаясь домой, Перл остановилась у зоомагазина. Она планировала купить золотую рыбку, но это было до того, как она вошла в зал рептилий, где царили влажный ионизированный воздух и жуткое фиолетовое свечение. Через час она вышла из магазина с восемнадцатидюймовым вараном и всем необходимым оборудованием: террариум, нагревательный камень, инфракрасная лампа, укрытие из веток, неглубокая ванночка, мульча, которую надо рассыпать на дне резервуара. Вещей было так много, что продавцу пришлось помочь ей донести их до машины. У него была невероятно длинная борода, через каждые несколько дюймов перевязанная цветными резинками, словно хвост циркового пони. Когда Перл выбрала варана, под бородой проступило удивление. По правде говоря, она и сама удивилась, но ей очень понравилась эта ящерица с шагреневой кожей и рифлеными гребнями над глазами. Она напомнила Перл одну из собранных ею моделей – вымерших существ, руководимых древними и жестокими инстинктами, что заменяли им мудрость.
– Знаете, они умеют считать, – сказал ей продавец, кивая в сторону ящерицы.
– Может быть, я научу его арифметике.
– Может. Но вообще-то это она.
– Хорошо. Ее.
– По крайней мере, мы так думаем.
– Мыши, которых она ест… должны быть живыми, верно?
– Ну да. Некоторые говорят, что так лучше. Но вам не о чем беспокоиться. Вы можете купить замороженных. Для нее подойдут мизинчики.
– Мизинчики? – Перл подняла руку и уставилась на свой мизинец.
– Мизинчики – это маленькие мышата. Они, гм, розовые.
– Понимаю. Потому что у них еще нет шерсти.
Он почесал в затылке.
– Ага, это сложная штука.
– Я возьму коробку. Живых.
Перл оставила ящерицу в машине.
– Одну минутку, девочка, – сказала она, чувствуя себя немного глупо от того, что разговаривает с ней.
Из зоомагазина она отправила Ретту сообщение, написав, что возвращается домой с сюрпризом. Ответ не пришел, но СУД оповестила, что он у себя. В почтовом ящике (еще один сюрприз) Перл нашла брошюры трех близлежащих университетов. Она помнила, что спрашивала Ретта насчет колледжа пару месяцев назад, но тогда до запроса информации дело не дошло, слишком ядовитым был его взгляд. Может, Ретт сам заказал брошюры? Надежды на это было очень мало. Скорее, школы автоматически отправляют их семьям, где есть дети соответствующего возраста. Перл сунула почту под мышку. Лица улыбающихся подростков на гладкой глянцевой бумаге прижались к ее коже.
Ретт стоял в прихожей, часто дыша, – будто примчался к двери из самой дальней комнаты, едва услышав поворачивающийся в замке ключ.
– Ой! Привет! – сказала она.
Его щеки раскраснелись. В голову Перл пришла странная мысль: «Если бы мой сын был вампиром, я бы нашла для него кровь».
– Почему ты так улыбаешься? – спросил он.
– Я улыбаюсь?
– Это делает твой рот.
Она коснулась уголка губ и положила почту на стол. Брошюры оказались сверху. Ретт шагнул было к ним, но тут же остановился.
– Ты… их заказывал? – тихо-тихо спросила Перл.
Он нахмурился:
– Не делай из мухи слона.
– В Санта-Крузе красивый кампус. Если хочешь, можем съездить.
– Мам…
– Ладно, ладно.
Ретт оглянулся на дверь своей спальни – его частый заскок. Он вел себя, словно какое-то дикое существо, пойманное на открытом пространстве и ищущее путь к отступлению.
– Прежде чем ты уйдешь, – быстро произнесла она, – мне нужно, чтобы ты помог мне донести кое-что из машины.
– Твой сюрприз?
– Вообще-то это твой сюрприз.
– Что это? – Он последовал за ней обратно в коридор.
– Помнишь, ты говорил, что хочешь щенка?
– Мне было семь лет. Тогда я еще не знал, что собаки едят свое дерьмо.
– Ну что ж. Это не щенок.
– Просто бросить? – спросил Ретт.
– Так же, как и в прошлый раз, – ответила Перл.
Ретт держал маленькую мышку над террариумом. Ярко-розовый комочек неистово извивался в его руке. «Он больше похож на рака или личинку, чем на мышь, – подумала Перл. – Как будто его откопали из грязи». Почувствовав запах еды, самка варана вытянула шею из-под веток, но тут же застыла. Движение и замирание было внезапным: казалось, что ящерица сменила две позы в мгновение ока.
Ретт сморщил нос:
– Не думаю, что смогу это сделать.
– Ты же делал это раньше.
– Я не думаю, что смогу сделать это сейчас.
– Тебе не нужно ничего делать. Просто разожми пальцы.
– Ага, конечно. Я ничего не сделаю. Просто разожму пальцы, а затем появится монстр и съест ее.
В наступившей тишине раздался мягкий звук трущихся друг о друга шкурок – завозились другие мышата в соломенно-желтой коробке. «Сделай это, – подумала Перл. – Давай, сделай это». Но Ретт повернул руку ладонью вверх, благополучно опустив туда мышонка.
– Эй, взгляни. – Он протянул ей руку. – Это как в той истории.
– Какой истории?
– «Мышь и моллюск».
Перл непонимающе покачала головой.
– Ты ее не знаешь? Я думал, это старый миф или типа того. Мне ее рассказывала Уна.
Перл вздрогнула от этого имени. Уна, человек-обнимашка. Перл представила себе, как эта женщина обнимает ее сына и его руки-веточки, и почувствовала, как внутри разгорается пламя. На счетах, которые отправляла страховая компания, место лечения было зашифровано как «хоспис». Перл не любила думать о том времени, и до сегодняшнего дня Ретт об этом не заговаривал.
– Уна рассказывала тебе истории? – выдохнула она.
– Иногда, – сказал Ретт, глядя на мышонка. – Иногда они мне снились. Хотя не помню, какие именно.
Что неудивительно. Ретт был изможден, страдал от жара и озноба. И теперь Перл не могла не протянуть руку, чтобы дотронуться до этого подростка, целого и невредимого. Он не отшатнулся и не отстранился, просто поднял мышь на ладони на уровень глаз и стал ее разглядывать.
– В общем, звучит она так. Жил-был один парень, – сказал он, и Перл через секунду поняла, что он рассказывает ей историю Уны, – который учился, чтобы стать оракулом… ну, типа рассказывать людям их судьбы. И часть обучения состояла в том, чтобы абсолютно неподвижно стоять в храме и держать моллюска в одной руке, а мышь – в другой. И затем приходили люди и задавали парню вопросы. Но у людей был выбор. Они могли повернуться к его правой руке и попросить моллюска рассказать правду, которую они хотели знать. Или же могли повернуться к левой и спросить у мышки.
Он сделал паузу, ожидая, пока она спросит:
– И что говорила им мышь?
– Правду, которую они не хотели знать. – Он взглянул на нее. – Ты никогда не слышала эту историю?
– Нет.
– Мне кажется, Уна ее выдумала.
После этих слов Ретт перевернул руку, и мышонок упал на мульчированное дно террариума, где теперь и лежал, извиваясь. Но только лишь пару мгновений, пока не высунулась голова варана. Перл и Ретт наклонились ближе. Сдержаться было трудно. Они как будто увидели магический трюк: маленькая мышь только что была здесь – и тут же исчезла. А ящерица скрылась под ветками.
– Милое домашнее животное ты взяла. – Ретт поднялся и вытер ладонь об штанину. – Она даже не жевала.
Ретт поддразнивал Перл всю неделю, такая уж у него привычка. Он назвал ящерицу Леди Батори в честь венгерской графини шестнадцатого века, которая убивала девочек-слуг и купалась в их крови. Хитро глядя на Перл, он также дал имена мышатам, назвав каждого разными оттенками розового: Роза, Гвоздика, Фламинго и так далее. Тем не менее каждый вечер, когда Перл звала Ретта в гостиную, он выбирал мышонка из коробки и после уговоров матери бросал его ящерице. Мышата, которые еще находились в пустом пространстве, оставленном их пожертвованными братьями, сбивались в кучу в центре коробки, чтобы согреться или, может, успокоиться.
К следующему взвешиванию Ретт набрал почти полтора фунта. Начал слушать музыку, пока делал домашнее задание. На прошлой неделе дважды встречался с друзьями. Однажды за ужином он потянулся к тарелке Перл и взял кусочек картофеля. Перл смотрела в стол, но внимательно слушала этот почти бесшумный звук, когда он жевал и глотал. Она представляла себе, как крахмал и сахароза в этом маленьком кусочке размягчаются, растворяются и наполняют сына питательными веществами.
Даже сейчас в Ретте была видна легкость, бодрость и (если можно так выразиться) счастье. Он сделал по гостиной несколько скользящих шагов назад, причудливо изогнув губы. «Завтра нужно сдать работу», – сказал он, и Перл даже не пришлось спрашивать, чем он будет заниматься вечером. И она даже не задумалась, что никогда раньше не видела, чтобы он так радовался домашнему заданию. Позже, услышав его бормотание через закрытую дверь, она не стала останавливаться и слушать. Вместо этого она села на диван и стала наблюдать за почти незаметными движениями сквозь листья в террариуме.
Ближайшие выходные Ретт проведет с Эллиотом. Прежде чем уйти на работу, Перл чмокнула сына в макушку. Когда она вернется, он будет у отца. Ретт уже встал и сидел перед экраном, все еще одетый в пижаму. Брошюры колледжей переместились из столика в коридоре на угол его стола, но Перл не стала об этом говорить. От головы Ретта исходил слабый запах стирального порошка, которым была постирана наволочка, – знакомый аромат, слегка измененный запахом его волос. Она задержалась: он еще не сбросил ее руку со своего плеча.
– Я возьму машину покататься, хорошо? – спросил он.
– Покататься?
– Ну да. С друзьями.
– Может быть, с другом?
– Хорошо. С другом.
– С Джосайей? – спросила она.
– С Джосайей. А с кем же еще.
Она сжала плечо Ретта.
– Но для начала ты должен получить права.
– Ладно.
Она снова вспомнила звездочку – эту кляксу, родимое пятно, раковую опухоль на чистом фоне ее разума. Возможно, в этом пункте, скрывавшемся за звездочкой, ничего страшного не было. Может, там скрыт мелкий проступок. Не считая… паука и мышей.
– И в городе огромное движение, – продолжала Перл. – Куча пешеходов. Нам придется практиковаться, не упуская их из виду.
Ретт поднял на нее взгляд и с ноткой обвинения произнес:
– Думаешь, я кого-нибудь собью?!
– Аварии…
– …случаются? – перебил он ее.
– Именно.
На этот раз в комнате отдыха Картера не было. Перл нашла его в небольшом зале для совещаний на втором этаже, где шел ремонт. Стол и стулья были вынесены, ковролин содрали. Картер, положив на колени экран, сидел на пачке набивочного материала рядом с кучей ковролиновых образцов.
– Какие люди, – сказал он, даже не поднимая взгляда. – Все еще смотришь на звезды?
Перл вошла в комнату и прислонилась к стене рядом с дверью.
– Я тут подумала, не мог бы ты достать для меня… – Она сжала губы, внезапно ощутив неуверенность.
– Что?
– Список.
– Список?
– Тот, который составляют и отдают программистам. Ну, с фразами, которые нужно скрыть.
– Ах, этот. Он больше похож на книгу, чем на список.
– Тогда книгу.
Картер положил экран на пол.
– На самом деле это файл.
– В любом случае, ты можешь его достать?
– Я?
– Я подумала, у тебя может быть доступ, поскольку… – Она не хотела договаривать: «Поскольку ты был моим боссом».
Картер начал складывать ковролиновые образцы в небольшие кучки.
– Я мог бы его достать.
Перл закрыла глаза, пытаясь сдержать гнев.
– Так ты его достанешь?
– Не имею права. Это ограниченная информация. Ограниченная… – он скривил губы, – …для руководства.
– Ага. Хорошо. Я…
– Но я достану его для тебя. – Он окружил себя образцами, словно небольшой зубчатой стеной. – Потому что… да пошли они нахрен! – Его взгляд переметнулся к ней.
Перл чуть помолчала и повторила:
– Пошли они нахрен.
Картер удовлетворенно кивнул и положил в кучу еще один коврик.
Она спросила себя, действительно ли он достанет для нее этот файл. Картер был жалок: вжав голову в плечи, он скрывался в комнате, где воняло ковролиновым клеем. Его стрижка была дорогой и безвкусной. И он наверняка ненавидел Перл за ее роль в его понижении. Картер, вероятно, даст ей файл и тут же об этом доложит. Тогда ее уволят.
Что, если он действительно это сделает? Перл обнаружила, что ей все равно, лишь бы она получила файл. Там крылись страх и боль, но она осознавала, что сделает все необходимое, чтобы получить то, что ей нужно. Как будто у нее проросли ужасно острые когти, которые впиваются в ладонь каждый раз, когда сжимаешь кулак.
– Взамен я могла бы заняться УДОиП, – сказала она.
Картер медленно поднял голову и прищурился.
– Ты правда хочешь дать мне что-то взамен?
– Гм. Нет, не совсем.
– Тогда зачем предлагаешь?
– Потому что подумала, что ты этого ожидаешь.
Картер поднял ладони в воздух.
– Эй, – сказал он. – А почему я просто не могу быть хорошим парнем?
Ящерица стала какой-то вялой. Перл едва могла разглядеть ее под ветвями, но все же заметила, что чешуя и глаза рептилии стали тусклыми. Перл погуглила симптомы и обнаружила, что они с Реттом перекормили ее мышами. Ящерице нужен баланс мышей и насекомых. У Перл промелькнуло смутное воспоминание, что продавец говорил ей именно об этом. Она снова отправилась в зоомагазин, вернулась с сумкой бесцветных сверчков и бросила несколько насекомых в террариум, где они запорхали и замерцали, как конфетти. Ящерица не проявила никакого интереса.
Перл достала машину Apricity, вывела на экран план удовлетворения Ретта и посмотрела на звездочку. Ей показалось, что вся ее жизнь обозначена этим значком: инструкции достаточно просты, пока не пролистаешь до нижней части страницы и не найдешь длинный список исключений и дополнений.
Ретт рос таким хорошим, таким милым мальчиком с мерцающими глазами и озорным хохолком на голове. Он был таким ребенком, которым восхищались даже совершенно незнакомые люди, и не просто из вежливости. В течение первых шести лет его жизни они были неразлучны, после чего он пошел в школу, а Перл начала работать в Apricity. Перл и Ретт. Мать и сын. Жрица и маленький бог. Перл не могла пройти по коридору без того, чтобы ее через каждую пару шагов не останавливали люди с одинаковыми умильными улыбками на лицах. «Передай привет малышу», – говорили они. Это продолжилось, когда Ретт пошел в начальную школу, где не один учитель наклонялся через стол во время родительских собраний и громким шепотом вещал: «Ваш сын – мой любимый ученик в классе». Эллиот и Перл регулярно обсуждали, как им уравновесить этот избыток лести, чтобы Ретт не вырос эгоистом.
– Не похоже, что это мы его сделали, – как-то раз удивился Эллиот. – Как будто нам его откуда-то ниспослали. Словно капризную погоду.
И так же быстро, как погода, Ретт менялся. Его внезапную угрюмость можно было объяснить как типичное подростковое поведение, но потом начались побеги, прогулы и, наконец, отказ от пищи. Непонятно из-за чего. Вряд ли причиной был развод, который Эллиот и Перл (как они были убеждены) оформили полюбовно, надев маски взаимной вежливости. А может, все же был? Или что-то случилось в школе. Или химия мозга. Или какие-то общественные идеи. Издевательства? Сексуальное насилие?
– Дети. Ты даешь им жизнь, чтобы они могли убить тебя, – однажды со смешком сказал отец Перл, когда она позвонила родителям, чувствуя панику и упадок сил после одного дня, проведенного в больнице с Реттом.
– Папа! – крикнула она тогда.
– Что?
– Я же твоя дочь.
На протяжении нескольких лет Перл пыталась и не могла определить причину страданий Ретта. Постоянно, даже сейчас, ее разум рассматривал и оценивал, взвешивал и отвергал всевозможные объяснения, как машина, которая никогда не перестает производить вычисления. Но теперь-то уж хватит, верно? Хватит пытаться понять причину. Потому что вид яда не имеет значения, если у тебя уже есть противоядие – маленькая холодная бутылочка, зажатая в руке.
Перл оторвалась от своих размышлений, осознав, что в комнате что-то изменилось. Стрекотание. Или, вернее, его отсутствие. В гостиной наступила тишина. Перл посмотрела на террариум. Сверчки исчезли.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?