Текст книги "Нечаянный брак"

– Недолго, – успокоил он. – Сегодня воскресенье, и большую часть дня мы проводим дома. Я скоро закончу и помогу тебе.

– У вас есть хлеб? – с надеждой спросила Речел, которая никогда в жизни не занималась его выпечкой.

– Нет. В воскресенье мы как раз печем хлеба побольше, чтобы хватило на всю неделю.

У Речел екнуло сердце.

– Надеюсь, у вас есть поваренная книга, а то я не помню наизусть, что туда надо класть.

– Книги нет, зато есть рецепты, мама и бабушка собирали их много лет. Ничего

особенного, просто отдельные листочки. Они хранятся в деревянном ящике, который специально для них соорудил отец.

– Там есть и рецепты хлеба?

– А как же! Иначе бы я пропал. Я тоже не помню наизусть.

Речел немного успокоилась. Если у нее под рукой будут рецепты, она сможет приготовить что-нибудь съедобное. Уборка особых трудностей не вызовет, нужно только действовать с умом. А вот стирка… Тут ей без помощи не обойтись. Может, если она справится со всем прочим, Клинт не откажется…

– Спускайтесь немедленно! – крикнул тот, и Речел вздрогнула от неожиданности. Уже полдень! Пора за работу!

Наверху заскрипели кровати, послышался топот ног, и не успела девушка опомниться, как перед ней возникли четверо молодых людей, удивительно похожих друг на друга. По мере «прибытия» каждого из них Клинт называл его имя и возраст:

– Коул, семнадцать. Джереми, двадцать четыре. Джошуа, девятнадцать. Зак, двадцать два.

Когда он закончил, Речел дружески кивнула юношам и улыбнулась:

– Рада познакомиться со всеми вами.

– Не со всеми, – поправил ее Коди. – Здесь нет Мэта. Ему двадцать.

– Ах да, еще Мэт. Как я могла забыть?

Коди многозначительно посмотрел на Клинта.

– Ты не сказал, сколько лет тебе самому, – напомнил он брату.

– Мне двадцать семь, бездельник, – ответил тот, обнимая девушку за плечи. – И мне давно пора было остепениться, что я и сделал. Утром мы с Речел обвенчались.

– Вы что?

– Почему ты не сказал нам?

– А я-то хотел быть у тебя шафером!

– Всемогущий Боже! Ушам своим не верю.

– Я думал, ее жених Лоусон Уэллс.

– Я обскакал Лоусона и первым сделал ей предложение, – заявил Клинт. – Пусть это будет для вас уроком. Не оставляйте хорошенькую девушку надолго, иначе вы скоро услышите, что она вышла замуж за другого.

– Я даже не знал, что ты так хорошо знаком с Речел, – сказал Зак.

– Почему ты не говорил нам о своем намерении жениться на ней? – обиженно спросил Джошуа.

– О! – вскрикнул Коди. – Значит, она останется у нас?

– Да, она останется у нас, – подтвердил Клинт и, обращаясь к остальным братьям, добавил:

– Мы просто решили пожениться, вот и все. Я полагаюсь на вас и надеюсь, что Речел будет чувствовать себя как дома.

– Да, мы тебе очень рады! – успокоил ее Коди. – Особенно если ты умеешь печь такое печенье, которое наш Клинт в прошлом году принес домой с церковного собрания.

– Конечно, я смогу испечь печенье, если в тех листках, про которые говорил Клинт, есть его рецепт.

Хотя и не с таким энтузиазмом, но все же с искренней теплотой старшие братья Рафферти тоже выразили свою радость, и Джереми закончил приветствие словами:

– Почтем за честь называть тебя сестрой, Речел.

Добро пожаловать в твой новый дом.

Сестра… У Речел почему-то выступили слезы. Девушка быстро заморгала, уверенная, что ее сочтут ненормальной, если она вдруг заплачет по такому глупому поводу.

Но ей всегда хотелось иметь брата, а теперь их целых семь, четверо из которых старше ее.

– А я, в свою очередь, с удовольствием стану называть вас братьями, – твердо произнесла она.

Когда все приличия были соблюдены, Клинт убрал руку с ее плеча и тут же перешел к делу.

– Речел собирается навести здесь порядок, – заявил он, – и каждый из вас должен ей помогать. Ясно?

Джер, отнеси багаж Речел в спальню. Джошуа, наполни ведра, чтобы она смогла нагреть их на плите. Надеюсь, ей не придется самой ходить за водой. Зак, собери все, что нужно: щетку, швабру, чистые тряпки и прочее. Коул, Дэниел и Коди будут пока разбирать завалы и выносить мусор. Учтите, каждая вещь должна лежать на своем месте, а не валяться где попало. Коди! Не прячь ничего под кровать, понял? С этого момента слово Речел – закон.

Конечно, она установит здесь какие-то свои правила, и все обязаны ее слушаться, включая меня. Усвоили? Не вздумайте дерзить или будете иметь дело со мной.

Зак стоял рядом с ней, поэтому Речел увидела, как парень улыбнулся и весьма непочтительно ей подмигнул.

Кажется, старшему брату не удалось его запугать.

Клинт потер руки и вопросительно обернулся к Речел:

– Если я что-нибудь упустил, добавь сама.

– Хочу только поблагодарить вас за такой радушный прием, – улыбнулась девушка.

– Радушный? – удивленно воскликнул Джошуа. – Речел, странно, что мы до сих пор не упали на колени от избытка чувств. По-моему, никто из нас уже не помнит, когда в последний раз по-настоящему обедал. Мы почти забыли вкус нормальной еды.

Ей оставалось лишь надеяться, что она их не разочарует. Ладно, всему свое время. Прежде чем пробовать свои силы в готовке, она должна навести чистоту на кухне. К счастью, в помощниках недостатка не было.

Глава 7

Через два часа она достаточно хорошо расчистила кухню, чтобы заняться тестом для хлеба. Когда малыш Коди поставил ящик с рецептами в удобное место, Речел объявила всем братьям, что им не мешало бы отдохнуть. Желательно подальше от кухни.

Те предложили ей свою помощь, но она только махнула рукой:

– Нет, нет! Мне нравится готовить в одиночестве.

Как гласит пословица, когда на кухне много поваров, каша обычно пересолена.

– Никогда не слышал ничего подобного, – отозвался Джошуа.

Речел тоже, но ей необходимо выпроводить их отсюда, чтобы надеть очки и прочесть рецепт хлеба.

Когда последний Рафферти удалился, она сунула руку в карман юбки и тут же выдернула обратно.

– Господи! – прошептала Речел, с недоумением глядя на выступившую кровь.

Осторожно пошарив в кармане и нащупав металлическую оправу, девушка едва не лишилась чувств. Ее очки!

Разбитые стекла вывалились из оправы, о них Речел и поранила руку.

Она молча уставилась на то, что некогда было очками. Когда и как это могло случиться? Ну конечно. В церкви. Прошлой ночью. При падении.

Справившись с потрясением, Речел повернулась к ящичку с рецептами, и ее охватила паника. «Спокойно!» – приказала она себе. Читать без очков все-таки можно. Если поднести листок к самому носу, то удастся различить буквы. Это займет немало времени и сил, но выбора нет.

– Матерь Божья! – прошептала Речел. – Почему сломались именно очки? Почему не рука или нога? Мне легче было бы обходиться без них.

Сунув разбитые очки в карман и гордо задрав подбородок, она решительно подошла к ящичку с рецептами.

После длительных поисков ей удалось найти рецепт хлеба. С трудом разбирая написанное, она смогла приготовить дрожжевое тесто, поставила три кастрюли на плиту, в которой еще тлели угли, дождалась, пока тесто поднимется, и сделала шесть караваев.

Миссис Радклифф всегда натирала караваи растопленным салом, накрывала полотенцем и оставляла на еле теплой плите до тех пор, пока они не становились вдвое больше. Разыскав чистые льняные полотенца, что было совсем не просто, Речел последовала примеру экономки, а когда отступила назад, чтобы вволю налюбоваться плодами своего труда, то чувствовала не меньшую гордость, чем если бы выносила и родила шестерых детей.

Вернувшись к картотеке, она решила найти что-нибудь подходящее к ужину. Поскольку Речел не терпела ничего мясного, уверенная, что страдают ни в чем не по» винные животные, то остановилась на рагу из оленины, исключив саму оленину. «О да, это не может не понравиться», – заверила она себя и начала чистить овощи.

Пышный горячий хлеб и тушеные овощи на ужин произведут впечатление на всех Рафферти – от детей до взрослых.

– Боже милостивый!

Клинт не поверил своим глазам: кухонная плита напоминала громадный бесформенный гриб! Потом он разглядел, что шляпка у него вроде бы из теста, и вся эта масса сползает на пол, а Бесполезный, их грязный пес неизвестной породы, жадно отрывает от нее куски.

– Речел?

Клинт обвел взглядом кухню, претерпевшую, к счастью, более приятные изменения, чем плита. Даже окно над раковиной блестело. В центре опустевшего стола возвышалась большая кастрюля с водой, в которой плавали очищенные и порезанные овощи. «Заготовка для рагу или супа», – подумал Клинт и действительно увидел открытый рецепт оленьего рагу, любимого блюда его мамы, Услышав голоса наверху, он понял, где находится Речел. Она разговаривала с его братьями. Не хватало по-прежнему только Мэта, еще не вернувшегося из города и наверняка страдавшего от жуткого похмелья.

Речел сидела на кровати Зака, прислонившись к бревенчатой стене, положив ногу на ногу и скромно натянув поверх юбку. Шесть мальчиков – ибо Клинт до сих пор считал их детьми – сгрудились вокруг нее, а в центре образовавшегося круга лежали карты.

– Ну, ребята, вам крышка, – сообщил Коул.

– Крышка? – смеясь, переспросила Речел и обратилась к Джереми:

– А вы уверены, что новичкам действительно везет? Я же не смогу расплатиться с вами за проигрыш.

Мгновенно забыв о творящемся внизу, Клинт прислонился к одной из невысоких перегородок, разделявших верхний этаж на три спальни. Он немного понаблюдал за Речел, а затем поочередно взглянул на братьев, которые, видимо, учили ее играть в покер и нещадно обдирали. В другое время Клинт, наверное, устроил бы им нагоняй, но ребята уже давно так беззаботно не отдыхали, и он не мог сердиться. Хотя ему претила мысль о надувательстве, однако у людей есть право на развлечение.

– Пара двоек, – сказал Коул, протягивая Заку открытую карту. – Ну и ну! Взгляни-ка на этого короля, Коди, у тебя почти флеш-рояль! А леди получает даму!

Смотрите, у нее будет пара дам! – воскликнул он, бросая Речел последнюю карту. – Если не ошибаюсь, кто-то спрашивал, везет ли новичку? Дорогая, если только никто не прячет в рукаве джокера, тебе выпал самый большой выигрыш.

Речел глядела на братьев огромными невинными глазами, и всем было ясно, что она не притворяется.

– Правда? – Наклонившись, она осмотрела кучу лежавших фишек. – И сколько я выиграю?

– Пятьдесят долларов! – мгновенно сосчитал Коди. – Если бы это были настоящие деньги, ты бы здорово разбогатела!

Клинт облегченно вздохнул. По крайней мере они играют не на деньги. В этот момент Речел посмотрела в его сторону.

– Клинт? Это вы?

– Черт возьми, девочка, разве ты слепа? Конечно, я!

Щеки у девушки порозовели.

– Тень от шляпы падает вам на лицо, – начала она. – Я не смогла как следует рассмотреть. Кроме того… я никогда не видела столько похожих друг на друга людей.

Вспомнив о хороших манерах, Клинт сорвал с головы шляпу.

– Мне жаль прерывать вашу игру, но внизу творится что-то ужасное. Что это за масса, которой вымазана вся печь?

– Мой хлеб! – Речел отшвырнула карты, вскочила с кровати и бросилась к лестнице, расталкивая стоявших на ее пути братьев.

– Хлеб?! Это хлеб? – захохотал Клинт. – Сколько же ты положила туда дрожжей?

Девушка пулей пролетела мимо него, однако ему удалось схватить ее за руку:

– Ну-ну, потише, а то можешь свалиться с лестницы. Ступеньки кажутся неудобными, но ты скоро к ним привыкнешь. Осторожно!

Клинт начал спускаться первым, чтобы иметь возможность поддерживать девушку, и с интересом глядел на ее маленькие ноги.

Очутившись в кухне, Речел замерла и с недоумением уставилась на плиту.

– О нет! Мои замечательные детки! Что с вами случилось? – горестно воскликнула она.

Собакоподобное животное, по-видимому, впервые в жизни утолившее свой голод, облизнуло пятнистую морду, шлепнулось рядом с плитой и жалобно заскулило.

– Господи, – тихо сказал Клинт, внимательно глядя на его живот, – надеюсь, он не заболеет.

– Ты хочешь сказать, что мой хлеб вреден для здоровья? – возмутилась Речел.

– Я думаю, что дрожжи могут быть вредны собакам. По-моему, ты положила их слишком много.

– Одну чашку на порцию, как написано в рецепте.

– Целую чашку? – присвистнул Клинт. – Неудивительно, что тесто залило всю кухню. Ты, должно быть, не правильно прочитала. В рецепте мамы говорится о четверти чашки дрожжей на порцию.

В этот момент появились остальные братья. Когда они увидели, что творится на плите, глаза у них полезли на лоб.

– О! – вскричал Коди. – Все это мы будем печь?

– Нет, Коди, вряд ли это будет съедобно, даже если мы отдерем тесто от плиты, – ответил Клинт. – Хлеб сегодня достался только Бесполезному.

– Черт! – вырвалось у мальчика. – А я весь день мечтал о горячем хлебе.

Девушка выглядела такой несчастной, что Клинт тут же поспешил добавить:

– Все не столь уж плохо, Речел. Сегодня мы будем есть печенье, а хлеб ты испечешь завтра.

И закатав рукава, он принялся отчищать и отскребать плиту. Через десять минут стало ясно, что его заявление о том, что все не так уж плохо, несколько преждевременно.

Никогда в жизни ему не приходилось видеть столько теста. Хуже того, проклятая масса прилипла к теплому чугуну, и ее почти невозможно было отчистить.

– А ты положила всего чашку дрожжей на порцию? – спросил Клинт. – Я даже не подозревал, что пятнадцать чашек муки могут превратиться в нечто подобное.

– Девять, – уточнила Речел. – В рецепте говорится о трех чашках муки на порцию, то есть девять на три порции.

Клинт некоторое время молча изучал ее.

– Нет, милая, в рецепте говорится о пяти чашках муки на порцию, значит, всего пятнадцать. Очевидно, ты напутала не только с количеством дрожжей. Ты плохо видишь?

– Конечно, нет, вижу я хорошо! – сверкнула глазами девушка.

Заметив выражение ее лица, Клинт выругал себя за глупость. Женщины слишком чувствительны к таким вещам, поэтому он решил быстрее загладить свой промах и больше не упоминать о ее зрении.

– Ты права, нелепое предположение. Ничего удивительного, что ты ошиблась. Тройка и пятерка очень похожи, а я столько раз готовил по этому рецепту, видимо, цифры от частого употребления стерлись, их уже трудно различить.

Речел явно обрадовалась и согласно кивнула.

– Наверное, так и есть. На рецепте много пятен. – Она выжала тряпку, которой вытирала плиту. – Я чувствую себя очень виноватой, Клинт. Тебе правда не нужно помогать мне с уборкой. Я сама отлично справлюсь.

Она выглядела такой прелестной, что Клинт ни за что на свете не оставил бы ее сейчас одну. Скоро ему придется доить коров, но потом он весь остаток дня проведет дома.

Не стоит разлучаться с женой в их первый совместно прожитый день, к тому же у них осталось не так уж много времени до ночи, чтобы получше узнать друг друга. И если он надеялся заняться с Речел любовью, то сейчас должен посвятить себя только ей.

За ужином Клинт сначала едва не сломал зуб о печенье Речел, а затем чуть не ослеп, пока искал в рагу хотя бы кусочек мяса. Съев несколько ложек и решив, что, на его вкус, рагу пересолено, он догадался, что мяса в нем просто нет. Клинт взглянул на жену и улыбнулся. Она с удовольствием ела, не замечая, что чего-то не хватает.

– Речел, отныне, если тебе понадобится мясо, скажи мальчикам, и кто-нибудь из них принесет тебе кусок. В коптильне у нас достаточно говядины и оленины.

– Мясо? – Она замерла, не донеся ложку до рта. – Для чего мне понадобится мясо?

– Чтобы его приготовить, – еще шире улыбнулся Клинт.

– Нет, я не смогу.

– Чего не сможешь?

– Приготовить мясо.

Тут все поднятые ложки застыли. Клинт оглядел братьев и убедился, что они недоуменно уставились на девушку. Он тоже ничего не понимал.

– Ты не можешь готовить мясо? – уточнил он.

Речел с достоинством, хотя и несколько растерявшись от отсутствия салфеток, вытерла уголки рта кончиками пальцев.

– Да, я его не ем.

Клинт едва удержался от смеха.

– Это почему же?

– Как почему? Это же так жестоко! Не могу поверить, что кто-то из вас способен пойти в лес и хладнокровно подстрелить невинного оленя, чтобы съесть потом рагу с олениной. – Речел довольно улыбнулась. – Оно вкусное и без мяса.

– Радость моя, все едят мясо, – возразил Клинт, уверенный, что она шутит.

– Не все. Я не ем. И если я стану в этом доме кухаркой, никто из вас тоже не будет есть мяса.

Воцарилось молчание.

– Давай обсудим это позже, – примирительно сказал Клинт.

– Здесь нечего обсуждать. Если, конечно, не найдется других желающих готовить. – Речел посмотрела на братьев. – Вы согласны, правда? Я имею в виду, не есть мясо?

Клинт не поверил своим глазам и ушам, когда все дружно закивали и сказали чуть ли не хором: «Да, мы не против!»

– Вы же любите мясо, так почему отказываетесь от него? – возмутился Клинт.

– Ну, раз или два в неделю кто-то из нас сможет готовить, и тогда на ужин будет мясо, – ответил Джош.

– А яйца нам можно есть? – язвительно спросил Коди.

– Конечно, – заверила Речел. – А в кексах и пирожных тоже нет мяса.

Мальчик сразу повеселел:

– Тогда мясо не нужно, Клинт. Если Речел так расстраивается и не может его готовить.

– Мы же не хотим быть жестокими по отношению к животным. По-моему, есть их – значит проявлять бессердечность. – Джереми едва удерживался от хохота, но Клинт не понял шутки.

– Разрешите напомнить, что мы с вами работаем на скотоводческой ферме, выращиваем коров и продаем их на убой.

Речел вздрогнула:

– Да, конечно, я не подумала об этом. Но ведь коров убивают после того, как вы их продаете?

– Именно. Таким образом городские жители получают мясо. Они покупают коров и разделывают их. – Заметив в ее глазах отчаяние, Клинт поспешно добавил:

– Многих коров даже не убивают. Есть, например, маслодельни и сыроварни. Мы продаем туда очень много коров.

– А быков мм продаем для воспроизводства, – вставил Коул.

– Да, – согласился Дэниел. – Не выделив достаточного количества животных на развод, мы бы остались весной без телят.

– А еще из них делают обувь, – улыбнулся Коди. – Видишь, Речел? Не все из них продаются на бифштексы.

– О Господи… Я почему-то никогда не задумывалась, что мои бальные туфли и высокие ботинки сделаны из кожи.

Клинт вдруг испугался, что она сейчас призовет их отказаться от кожаной обуви и ходить босиком.

– Очень вкусно, Речел, – быстро сказал он. – Что это за приправа в рагу?

– Соль, – подсказал Джереми.

Клинт потянулся к стакану с водой, чтобы промыть горло.

Глава 8

Когда посуда была вымыта, он отправил парней наверх, а Речел повел в спальню на первом этаже, примыкающую к гостиной. Поскольку лампа не горела и в комнату проникал только мягкий лунный свет, Клинт решил, что можно спокойно раздеться, не пугая молодую жену.

Он снял рубашку и портупею, но когда взялся за ремень, услышал недоуменный возглас:

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь.

– Зачем?

Клинт неторопливо обернулся, не вполне понимая, что ему следует ответить.

– Ну, знаешь… – Он выразительно посмотрел на кровать. – Я всегда так делаю, когда ложусь спать. – А ты нет?

– Где твоя ночная рубашка?

– Моя что?

– Ночная рубашка. Ведь ты же не… – Она запнулась. – Ты же не спишь… без всего.

Клинт потер рукой подбородок. И дураку ясно, что Речел страшно нервничает. Стараясь не делать резких движений, он медленно подошел к жене и даже в полутьме заметил, как она побледнела. Судя по всему, напугана до полусмерти.

– У меня нет ночной рубашки, – сообщил он.

Она казалась потрясенной.

– Нет? Тогда… пока ты ее не купишь, думаю, тебе придется спать в том… что у тебя внизу.

– В чем же?

– В… – она понизила голос, – нижнем белье.

Летом Клинт обычно носил короткие хлопчатобумажные подштанники, но Речел, наверное, имеет в виду что-то другое.

– Милая, я не хочу причинить тебе боль. – Он ласково отодвинул темную прядь, упавшую ей на лицо. – Наоборот, я постараюсь, чтобы тебе было приятно.

– Это хорошо. То есть я хочу сказать… ну, я знаю. что… впрочем, ты тоже знаешь. – Она махнула рукой и с легким смешком прошептала:

– Я просто не хочу, чтобы мы при этом были голыми.

Сердце у Клинта защемило от нежности, и он ласково погладил ямочку на ее подбородке.

– Но почему?

– Чтобы не слишком возбуждаться.

Клинт едва не захохотал, однако, посмотрев ей в глаза, понял, что Речел не до смеха. Чтобы не возбуждаться? У него возникло ощущение, что для нее же будет лучше, если он станет делать все медленно и при этом возбуждаться. Ей, конечно, такое не приходило в голову, и она нервно крутила пуговицу на блузке.

– Совершенно необходимо, чтобы ты купил себе ночную рубашку, – повторила она.

Клинт представил реакцию братьев, когда те увидят его в ночной рубашке.

– Посмотрим. Ну а пока… – Он собрался поцеловать ее, уверенный, что сумеет довести жену до нужного Состояния, если только она немного расслабится. – Речел, не бойся.

– Я и не боюсь.

Но она явно кривила душой. Обнимая ее, Клинт чувствовал под руками безжизненное тело, слышал прерывистое дыхание и громкий стук сердца. Оставалось надеяться, что поцелуи заставят Речел позабыть свои девичьи страхи.

Внезапно за дверью спальни послышался какой-то глухой удар, следом за ним по дому эхом разнеслись жуткие завывания, потом кто-то закричал:

– Клинт! Скорее! Что-то случилось с Бесполезным!

Когда они с Речел вбежали в кухню, вой уже перешел в леденящие душу стенания. Увидев, как невероятно раздулся живот пса, не на шутку встревоженный Клинт упал на колени рядом с ним.

– О черт! Проклятое тесто! Бедняга объелся, а ведь оно еще не совсем поднялось.

– Он не умрет? – дрожащим голосом спросил Коди.

– Нет, – заверил его Клинт. – Хотя готов поспорить, что у него страшно болит живот.

Он оглянулся на Речел, всем сердцем желая вернуться в спальню и продолжить начатое. Она выглядит такой потерянной. Может, и хорошо, что сейчас это невозможно. Слишком рано. Ей нужно получше его узнать, а обязанности мужа состоят в том, чтобы дать жене привыкнуть к нему. Возможно, ему придется ждать целый месяц, как это ни трудно.

– Кажется, я должен остаться здесь и нянчиться с Бесполезным. Не хочешь составить мне компанию?

Она улыбнулась, видимо, довольная отсрочкой.

– Конечно.

Итак, они проведут брачную ночь полностью одетыми, ухаживая за больной собакой.

После полуночи домой вернулся Мэт, и когда старший брат сообщил ему о своей женитьбе, он тоже устроился на полу рядом с Бесполезным. Сначала Речел проявляла неприкрытую враждебность, поэтому Клинт решил, что следует все обсудить, и попросил жену объяснить, почему она так относится к Мэту. Та начала с главного обвинения:

– Вы намеренно воспользовались доверчивостью моей сестры, а потом жестоко и бессердечно ее обманули!

– Не правда! – воскликнул Мэт.

И тут началось сражение, причем Клинт играл роль судьи. Когда противники выплеснули свое раздражение и ему удалось направить разговор в мирное русло, выяснилось, что Молли кое-что утаила от сестры.

– В тот день она подошла ко мне на улице, а у нее была подложена вата, – объяснил Мэт.

– Вата? – недоуменно повторила Речел.

– Да. – Он показал себе на грудь. – Понимаешь… чтобы казаться старше.

– Она не могла этого сделать!

– Часть ваты вылезла наружу, – ухмыльнулся Мэт. – Она этого не видела, а другие заметили. Двое ребят помоложе начали смеяться над ней. Когда Молли поняла, отчего они так веселятся, то расплакалась. – Перестав гладить пса, он заглянул девушке в глаза. – Я на самом деле велел ей идти домой, Речел, тут она права.

Но я не хотел быть жестоким и не собирался оскорбить ее чувства. Дело в том, что… понимаешь, Молли была ошеломлена, у нее вряд ли хватило бы духа сдвинуться с места, не скажи я об этом.

– О Боже!.. Вата! Зачем ей понадобилось делать такую глупость? – Речел покачала головой. – Ничего удивительного, что она вернулась домой в слезах. Должно быть, чувствовала себя униженной и осмеянной. Почему не сказала мне правду? Я бы ее поняла и тогда не стала обвинять вас.

– Ей, наверное, было стыдно об этом рассказывать. – Мэт улыбнулся. – В этом возрасте каждый из нас совершал глупости во имя любви. Я даже пел серенаду под окном любимой девушки.

– Это не глупости, а очень милый поступок.

– Ты еще не слышала моего пения, – засмеялся Мэт и взглянул на брата. – Твоя очередь, Клинт. Расскажи о своих глупостях.

– С твоего позволения я лучше помолчу.

Речел вздохнула:

– Думаю, мне пора извиниться перед вами, Мэтью.

Жаль, что моя сестра вела себя неподобающим образом.

Такое впечатление, будто она постоянно ходила за вами по пятам.

– Ну, все не так уж скверно. Кроме того случая, когда она пошла за мной в баню. Троим мужчинам, курившим сигары, пришлось нырнуть в воду, и я потом должен был купить им новые сигары. От злости я чуть не свернул ей шею.

– В баню?! Она пошла за вами в баню? О, слышал бы это отец! Тогда Молли не смогла бы сидеть целую неделю…

Мэт слегка забеспокоился:

– Не следует никому рассказывать, я не хочу, чтобы у нее были неприятности. Она еще ребенок, а дети совершают глупости.

Его попытка заступиться за Молли положила конец недоразумению.

– Наверное, вы правы, – согласилась Речел. – Унижение на глазах подруг уже само по себе достаточное наказание. Я чувствую себя виноватой. После всего случившегося я вдруг узнаю про выдумки Молли о ее разбитом сердце.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – успокоил жену Клинт.

– Хорошо кончается? Ты же пострадал из-за ее недостойного поведения. Ведь тебе пришлось на мне жениться.

– Я уже сказал: все хорошо, что хорошо кончается.

К утру Бесполезному стало намного лучше, и он почти выздоровел. Но Клинт оставил пса в доме, а сам вместе с Джереми отправился доить коров и собирать яйца.

Коул и Дэниел кололи дрова и таскали их на крыльцо.

– Что Речел собирается приготовить на завтрак? – спросил Коул у проходящего мимо Клинта.

– Печенье, – ответил тот, надеясь в душе, что вторая попытка Речел окажется более успешной. – Поскольку она всю ночь провела на ногах, я сказал, что мы обойдемся горячим печеньем с сортовым сиропом.

Коул состроил гримасу, но быстро справился с разочарованием, так как привык есть то, что ему дают.

Когда через некоторое время Клинт возвращался в дом, Коул прокричал ему:

– Зря ты оставил Бесполезного в доме! Он прыгнул на Речел и выбил у нее из рук миску с сиропом.

– И теперь он повсюду, – встрял в разговор Дэниел. – На Речел, на полу, на столе. Жуткое зрелище. В довершение всего, пока она убиралась, печенье сгорело.

Клинт застонал. Войдя на кухню, он обнаружил, что Речел все еще ползает на коленях по полу. По выражению ее лица нетрудно было догадаться, что она плакала.

Он помог ей навести порядок, однако сироп успел просочиться между досками, и ботинки стали прилипать к полу.

– Славно начался денек, – мрачно сказала Речел и вдруг засмеялась.

Клинт не понял, что ее так развеселило. Честно говоря, с появлением Речел в доме все шло вкривь и вкось.

Потом сообразил: она смеется над тем, как неудачно складывается начало их совместной жизни. Ладно, ничего плохого, если она умеет находить смешное даже в грустном.

Клинт устало опустился на скамью.

– Знаешь, раз мы справились с этим, то нам уже ничто не страшно, – вздохнул он.

Пунцовая от смущения, Речел молча кивнула и вдруг закричала:

– Клинт! Скамейка. Больше всего сиропа попало на нее, а ведь мы тут еще не вытирали.

– А, черт, – еле слышно выругался он и захохотал.

Он смеялся, пока по щекам не потекли слезы, а отдышавшись, произнес:

– Скоро дела пойдут лучше, потому что хуже уже некуда.

Она могла бы сказать Клинту, что на лучшее рассчитывать не приходится. Ибо постоянные неудачи – явление для нее столь же обычное, как чудеса для Иисуса.

Возвращаясь однажды утром из курятника, Речел не заметила оброненное кем-то полено, споткнулась и разбила все яйца, предназначенные для завтрака. А поскольку они относились к числу немногих блюд, которые она могла готовить без ужасающих последствий, то потеря была не столь уж маловажной.

Ее стряпня… Не просто плоха, а отвратительна. Она так и не набралась смелости рассказать братьям о своей слепоте; поэтому Клинт, наверное, считает ее глупейшим из существ, произведенных на свет Божий. И она не может его винить.

Как-то Речел не сумела разобрать наклейки на банках и всыпала в яблочный пирог соль вместо сахара. В другой раз положила в кексы втрое больше соды, чем нужно. Теперь она готова кланяться любому, кто проглотил кусок чего-либо, приготовленного ею. Если она не пробовала блюда перед тем, как подать их на стол, то никогда не была уверена, что это можно есть.

К несчастью, кухней дело не ограничилось. Кроме неспособности прочитать без очков даже простейший рецепт, она вскоре обнаружила у себя еще одну малоприятную черту: рассеянность. Чем бы важным Речел ни занималась, стоило ей отвлечься, и она тут же забывала, что делала минуту назад.

Один раз она кипятила на костре белье и вдруг услышала плач Коди. Оставив свой пост, Речел поспешила, в дом. Как выяснилось, мальчик расстроился из-за того, что приближалось шестнадцатое июля – день рождения Клинта, а у него не было никакого подарка.

Ей захотелось развеселить Коди, и она предложила сделать Клинту подарок из папье-маше. Сообща решили, что копилка для мелочи будет идеальным подарком, и Речел уже вытирала последние слезы мальчугана, когда во дворе раздался крик. Тут она вспомнила про белье.

Нельзя сказать, что оно подгорело… От него остался один пепел.

Неудача… Может, Речел не переживала бы так сильно, если бы не ее глубокая привязанность. И не только к мужу, в которого она, кажется, влюбилась, но также и к Коди, Мэту и всем остальным. Каждый из братьев стал дорог ей по-своему: Коди нуждался в материнской ласке, Мэта необходимо удерживать от выпивки, а Коула нужно учить правописанию, и она помогала ему, заставляя громко и отчетливо произносить слова. Список можно было продолжить.

Впервые в жизни Речел почувствовала себя нужной, действительно нужной, и ни за что бы не оставила теперь братьев Рафферти. Она хотела быть настоящим членом семьи, но из-за ее постоянных неудач Клинт скоро потеряет всякое терпение, и ей придется собирать вещи.

Чтобы задобрить мужа, она решила испечь ему ко дню рождения пирог – шоколадный, с помадкой и глазурью. По словам Коди, его любимый.

Сначала все шло хорошо. Пирог, вынутый из духовки, выглядел превосходно, глазурь без подтеков, идеальной густоты. Когда все уселись за праздничный стол, Речел так гордилась собой, что у нее даже выступили слезы.

Клинт первым испробовал угощение. Хотя он ничего не сказал, но по выражению его глаз Речел поняла, что не все так уж идеально.

– Что? – воскликнула она.

Клинт постарался улыбнуться.

– Ничего, – выдавил он. – Правда, Речел.

Она, разумеется, не поверила и решила выяснить причину его недовольства. Соль… Глазурь была отменной, но Сам пирог невозможно было есть. Она чуть не подавилась. Как же Клинт может вот так сидеть И притворяться, что все в порядке?