Текст книги "На веки вечные"

Кэтрин Андерсон
На веки вечные

В память о Голиафе, преданном друге и бесстрашном защитнике, чей безвременный уход оставил в моем сердце неизмеримую боль и пустоту. Некоторые считают, что у собак нет души и на небеса попадают только люди. Значит, они не знали пса, каким был ты, Голиаф. Подожди меня там, мой большой мальчик.

И еще в память о Паоле Детмер Риггс, моей названой сестре и единственной из всех, кого я знаю, такой же, как и я, ненормальной, чудаковатой, если речь заходит о походе по магазинам и трате денег, вместо того чтобы работать. И так же, как и я, реагировавшей на хвастливые байки, недовольные замечания на повышенных тонах, смертельные угрозы на пороге кабинета, на непоседливых колибри и жирные пятна на коврике, где Голиаф грыз кости; так же, как и я, мгновенно впадавшей в панику при виде полуавтоматического пистолета на книжном стеллаже, перепутанных проводов в понедельник утром или просроченной шоколадки в фольге. Но главное – и не менее важное – умевшей посмеяться над превратностями судьбы. Все это обогатило мою жизнь одним из самых прекрасных даров – искренней дружбой на веки вечные.

Глава 1

Взрыв криков оторвал Хита Мастерса от отчета. По спине пробежал холодок, когда он взглянул вниз с крутого обрыва. Но, заметив, что помощники все еще прочесывали густой кустарник, он немного расслабился. Слава Богу, это не еще один труп. Просто полицейские так громко переговаривались, чтобы перекричать рев соды, клокочущей на дне каньона.

На склоне, возле огромной сосны, вверх колесами приткнулся голубой пикап. Рама и кузов смяты, будто были сделаны из тонкой фольги, а задний мост задрался, точно зубочистка.

Внезапно из ущелья поднялся порыв ветра. Стараясь не замечать неприятного запаха бензина и сгоревшей резины, Хит расставил ноги пошире.

Первая неделя мая стояла не по сезону теплая, и нынешнее утро не составляло исключения. На этом участке дороги было мало тенистых деревьев. Солнце восточного Орегона обжигало плечи, и Хит уже вспотел. Он сдвинул на затылок широкополую коричневую шляпу, и ветер тут же взъерошил волосы, свежим дуновением приятно охладив разгоряченное лицо.

Словно напоминая, что пора заканчивать работу, ветер разворошил прикрепленные к папке листы бумаги. Хит склонился над ними и принялся перечитывать написанное. Ослепленные солнцем, саднящие от дыма и недосыпания глаза слезились. Черт возьми, он действительно очень устал. Три недели тянул без выходных по двенадцать, а то и четырнадцать часов за смену.

А все потому, что урезали бюджет. Его вынудили уволить помощников, и теперь он носился, взмыленный, по всему округу. Нет, Хит не возражал против напряженной работы. Дело не в этом. Угнетало постоянно преследовавшее ощущение поражения. Он не мог оказаться одновременно в нескольких местах. И именно там, где его не было, случались происшествия вроде сегодняшнего. Год назад в это время здесь патрулировали бы два человека. А теперь Мастерс мог назначить только одного. В результате двое парней упали с обрыва, и Хиту оставалось лишь молиться о том, чтобы его люди нашли только пострадавших, а не погибших.

Он предпринял новую безуспешную попытку сосредоточиться на отчете, но, поняв, что глаза должны отдохнуть, прикрепил ручку к папке и перевел усталый взгляд на расстилавшийся внизу склон, оглядел заросли кустарников и высокую траву, высматривая что-нибудь непривычное и искренне желая ничего не найти. Но десятилетний опыт работы в полиции подсказывал, что на везение лучше не надеяться. В такую погоду старшеклассники часто срываются с уроков, выпивают несколько бутылок пива и обычно компаниями едут к реке.

Если интуиция его не обманывала, то в кабине сидели трое, а остальные сзади. И поскольку все были не пристегнуты, при аварии ребят могло разбросать довольно далеко. Так что теперь надо их искать.

Внимание Хита снова приковал пикап. И, рассматривая его, он почти услышал, как взвизгнули при заносе по асфальту покрышки и как заскрежетал металл, когда машина ударилась о парапет, перевернулась и закувыркалась вниз. Хит постарался отогнать видение, но оно прочно укоренилось в его мозгу, словно цепкие корни высоких сосен на склоне.

Память. Она всегда преследовала его, если в округе случалась авария. Но никогда еще так жестоко, как сейчас, когда шериф рассматривал старый пикап с ободранной голубой краской.

Световые вспышки позади Хита сопровождались негромким шипением, которое напоминало звук выходящего из шины сжатого воздуха. Маячок на крыше автомобиля окружной полиции мелькал калейдоскопом красных и синих всполохов. В лучах солнца его цветная круговерть придавала всему окружающему необычное розовое сияние.

Послышавшиеся из радио голоса вернули Хита к действительности. Нужно себя пересилить, если он хочет завершить отчет об аварии до того, как сюда налетят вездесущие журналисты.

Шериф Мастерс положил папку на левую ладонь и, вглядевшись в изъятые из бумажников двух жертв права, принялся записывать фамилии, возраст и приметы погибших. С фотографий на него смотрели юнцы, еще ни разу не брившиеся. Рука слегка дрогнула, и когда заполнял последнюю графу, шариковая ручка заехала за линию. Эмоциональная отстраненность. Каждый полицейский знает, как она необходима в работе. Но, увы, не всегда так просто сохранять хладнокровие.

Поставив подпись, Хит положил папку на бампер своей машины и, выудив из кармана брюк рулетку и кусочек мела, помахал своему первому помощнику, но, глядя, как тот карабкался по крутой насыпи, пожалел, что не позвал кого-нибудь другого. Хит был не в восторге от Мура.

За шесть месяцев после приведения к присяге младший полицейский своей чересчур ретивой преданностью закону доставил ему немало неприятностей. Мур был из тех, кто нацепил бы наручники и на четырехлетнего карапуза, стянувшего карамельку. Но что хуже всего, еще и ожидал бы, что его похлопают по плечу за хорошую работу.

Вдобавок ко всему Мур даже не скрывал, что метит на место самого Хита. Это выглядело отвратительно. Да, молодои человек получил государственный диплом, но это вовсе не означало, что он уже обладал необходимыми качествами и навыками, для того чтобы стать приличным копом. Хотя в случае с Муром все это, вероятно, не играло никакой роли. Если твой папаша мэр, то все схвачено, все двери открыты. А твоему боссу трудновато надраить тебе задницу, даже если ты этого очень заслуживаешь.

Перспективы у Мура в правоохранительных органах были действительно очень неплохие еще и потому, что его воспитал преуспевающий политик. Хит не встречал никого другого, кто с таким же успехом мог изапекать для себя выгоду из любой ситуации и с таким обаянием красоваться перед камерой.

Поначалу Хита втайне забавляло горячее желание своего помощника как можно скорее стать шерифом. По его разумению, жители округа Уайнема выгадали бы больше, нацепи они бляху шерифа на орангутанга. Но потом уже было не до смеха. Мур не упускал ни одной возможности показать, что он лучше шефа, и, не смущаясь, делал все, чтобы сам Хит при этом выглядел как можно хуже.

Тяжело дыша и обливаясь потом, помощник шерифа выбрался на обочину дороги. Он встал, оперся ладонями о полусогнутые колени и выругался:

– Крутой, зараза!

Сам Хит лишь несколько минут назад поднялся из ущелья по этому же склону и лишь слегка запыхался.

– Может, стоит заняться спортом? – мрачно предложил он.

Мур выпрямился и уставился на шерифа. И пока его взгляд скользил от полей шляпы до голенищ сапог, раздражение в нем сменилось едва сдерживаемой злостью.

– Значит, ты так поддерживаешь форму, старина? Ходишь три раза в неделю в гимнастический зал?

Намек на свой возраст Хит предпочел проигнорировать. В их работе зрелость считалась плюсом, а не минусом.

– У меня есть маленькое ранчо. А на ранчо нужно работать. Вот и вся физкультура, которая мне требуется.

Все еще не переведя дыхание, Мур направился вслед за шефом. Проходя мимо «скорой помощи», Хит старался не смотреть на зеленые мешки, прикрученные ремнями к носилкам.

Остановившись у того места, где на асфальте начинались черные следы от протекторов, он нагнулся, чтобы сделать пометку мелом.

– Мур, тебе приходилось это делать?

– Что делать? – переспросил помощник с нескрываемым безразличием.

На щеке у Хита начал подергиваться мускул.

– Сейчас по следам мы попытаемся вычислить примерную скорость, с которой ехал пикап, когда водитель потерял управление. Если хочешь когда-нибудь стать шерифом, ты должен знать, как это делается.

Мур запустил пятерню в белокурые волосы.

– Не забывай, я посещал академию штата и знаю, как производить такие вычисления. Просто хочется вспомнить все детали.

Хит тщательно изучал следы. Потом, заставив Мура держать конец рулетки, делал необходимые измерения и рассказывал о «деталях», которые так быстро успели выветриться из головы помощника.

– Устанавливаем угол наклона или подъема полотна дороги и находим точное место, где водитель впервые нажал на тормоза. Замеряем расстояние оттуда до точки, где он наконец сумел остановиться, и подставляем цифры в формулу. Следишь за мной?

Мур бросил на него возмущенный взгляд и насмешливо отозвался:

– Пока удается. Между прочим, мой Ай-Кью составлял сто сорок единиц, так что из нас двоих тугодум, пожалуй, это ты, босс. А посему разреши тебе напомнить существенную деталь: пикап не остановился, а упал с обрыва.

Хит, стиснув зубы, заставил себя сдержаться. Он должен был «натаскивать» этого несмышленого лодыря и выполнял свою работу чертовски хорошо.

– Совершенно верно. Следы протектора обрываются раньше времени, что не позволяет нам вычислить точное место остановки. Значит, можно предположить, что водитель выключил зажигание до того, как свалился с обрыва. Замеряем расстояние от начала следа протектора до воображаемой точки остановки и подставляем эту цифру вместе со значением наклона или подъема дороги в формулу. Теперь вычисляем максимальную скорость, с которой могла ехать машина, если бы не сорвалась в каньон.

– И что это нам даст? Насколько я понимаю, мы получим скорость, с которой машина точно не ехала.

– Вот именно. – Хит дошел до конца двух черных полос на асфальте и записал цифру. – Если водитель не удержался на дороге, значит, он управлял машиной со скоростью, явно превышающей рассчитанную нами. Не абсолютная точность, которую я привык устанавливать в своей работе, но, поскольку впереди был обрыв, лучшего, пожалуй, не достигнуть.

Пристроив папку на крыле машины, Хит быстро сделал расчеты. Результаты получились ошеломляющие: пикап несся со скоростью свыше девяноста миль в час.

Стиснув папку так, что заныли костяшки пальцев, Хит снова решил уравнение, не в силах поверить, что не допустил ошибки. Но когда и во второй раз получил те же цифры, почувствовал, как по спине побежали мурашки. Шериф снова взглянул на след протектора и оценивающе посмотрел на Мура.

– Так ты утверждаешь, что появился здесь уже после аварии? Правильно?

Самоуверенный помощник прищурился и уперся руками в машину.

– Правильно. А почему ты спрашиваешь?

Хит покачал головой. Человек, который летит со скоростью девяносто миль в час по узкому местному шоссе, должен быть ненормальным. Или самоубийцей.

– В чем дело? – вдруг заволновался Мур.

Хит был слишком занят собственными мыслями, чтобы отвечать.

Почему мальчишка ехал так быстро? Вопрос не давал покоя шерифу, но он не мог придумать ответа. Даже при том, что эти сосунки мчатся с упертой в пол педалью газа и чуть ли не каждый из них – настоящий сорвиголова, как правило, никто себя нарочно не убивает.

Что-то – или кто-то – заставило парня ехать подобным образом. Хиту сделалось муторно, когда он понял, как все произошло.

– Ты абсолютно уверен, что не находился поблизости, когда случилась авария?

Помощник только презрительно фыркнул:

– Сомневаешься в том, что я сказал?

Взяв папку и не удостоив Мура ответом, Хит направился к своему «бронко» , чувствуя, как с каждым шагом ноги наливаются свинцом. В машине он включил рацию и, связавшись с дежурной дневной смены Дженни Роуз, предложил перейти на другую, не так часто используемую частоту.

– Мур этим утром выходил с тобой на связь? Прием.

– Подтверждаю, – раздался голос дежурной. – Запрашивал регистрационные данные на автомобиль. Прием.

Хиту казалось, будто язык и стенки гортани намазали клеем. Когда он заговорил снова, в его голосе прозвучали стальные нотки:

– Какой номер назвал тебе Мур? Прием.

Через несколько секунд Дженни Роуз снова появилась в эфире и сообщила запрашиваемую информацию. Номер совпал с тем, какой Хит несколько минут назад записал в отчет об аварии. К горлу подступила тошнота.

– Спасибо за помощь, Дженни. Конец связи.

Шериф Мастерс захлопнул дверцу машины; его шаги осторожной медлительностью напоминали сейчас походку пожилого человека. Глубокую душевную боль – вот что испытывал Хит в эти минуты. Похлопывая краем папки по широкому запястью, он остановился перед Муром.

– Ты меня обманул, Том. Врешь постоянно.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – отозвался помощник.

– Я тебе расскажу, как все произошло. Патрулируя сегодня этот район, ты засек группу юнцов в голубом пикапе старой модели. Водитель вел машину немного дерганно. Ты заподозрил что-то неладное, догнал их и сообщил номер Дженни Роуз, а потом попытался прижать к обочине. Я правильно излагаю?

Мур уставился в землю, словно ему было трудно встретиться с Хитом взглядом. Друзья как-то говорили шерифу, что когда он впадает в ярость, его глаза темнеют, превращаются из голубых в абсолютно черные. А в данный момент Хит был не на шутку взбешен. Он швырнул папку на капот, и от этого неожиданного звука помощник чуть не подпрыгнул.

– Ты включил мигалку и врубил сирену, а парень запаниковал и нажал на газ. – Голос Хита был холоден, как лед. – Ты пустился в погоню, но в надежде оторваться от тебя тот еще прибавил скорость. А дальше… на крутом повороте он не справился с управлением.

С нарочито бесстрастным выражением лица Мур наконец решился поднять глаза.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Не понимаешь? Как бы не так! Сколько раз я тебе говорил: не ввязывайся в погоню на высоких скоростях, когда подозреваемый – юнец под градусом? Если ты попытался прижать его к обочине, а он не послушался и дал деру, совершенно очевидно: что ни делай – водитель не остановится. В этой ситуации самое безопасное – поотстать, чтобы и он снизил скорость. Погоня ничего не дает. И чем быстрее пьяный едет, тем больше шансов, что попадет в аварию и покалечит себя, а может быть, и других.

От злости на щеках у Мура выступили красные пятна.

– Я уже сказал, что не был поблизости. Или считаешь меня лжецом?

У Хита на языке вертелось слово похлеще, но он сдержался.

– Дженни Роуз сообщила, что ты связывался с ней за несколько минут до предполагаемого времени аварии. Все сходится.

– И что из того? С каких это пор полицейскому запрещено проверять номера машины? Я заметил пикап у реки. Ни внутри, ни рядом никого не было. Это показалось мне подозрительным, и я записал номер, чтобы позже сделать запрос.

– Почему позже, а не сразу?

– Я был занят.

– Чем же, позволь тебя спросить?

– У меня был обеденный перерыв.

Хит вздохнул. Так они ни к чему не придут. Судя по тому, каким каменным стало лицо помощника, Мур вряд ли признается в том, что хотел остановить юнцов, а когда те не подчинились, бросился за ними в погоню. Доказать это почти невозможно. Да если бы и удалось доказать, задница у Мура прикрыта. Печально, но факт. Действуя по правилам, полицейский должен был начать преследование – ведь эти мальчишки были нарушителями, не говоря о том, что один из них управлял машиной в пьяном виде.

Вот в чем главная проблема. На примере этого конкретного дела было совершенно очевидно, насколько правоохранительная тактика Хита расходилась с официальными «правилами». Мало того, шериф хотел, чтобы подчиненные ему подражали.

Парням из пикапа предъявили бы длиннее длинного список обвинений. Могли вытурить из школы за прогулы и за то, что, не получив аттестата, они шлялись черт-те где по ночам. А потом они предстали бы перед разгневанными родителями, суд которых, если верить статистике, бывал неоправданно жесток, особенно если его вершил разъяренный отец, не отдававший отчета в своей силе.

Разве можно осуждать человека, бросающегося сломя голову от полицейского, только чтобы избежать таких неприятностей? Когда так много поставлено на карту, никакой подросток не выдержит. Хит усвоил это назубок. Замешайте порцию спиртного на панике – и получите юнца с такой неразберихой в голове, что он способен на любую глупость. Короче говоря, Хит не хотел, чтобы подростки тряслись от страха, завидев шерифа. И те от него по крайней мере не бегали, а это давало шанс заинтересовать юнцов образовательными программами и отвлечь от употребления алкоголя и наркотиков.

Но парень оказался в мешке для трупов, и шансов больше нет. Крышка – и точка.

– Убирайся с глаз долой, пока я не сделал чего-нибудь такого, о чем потом буду жалеть, – процедил сквозь зубы шериф.

Мур еще шире расставил ноги. Его руки безвольно висели по бокам, но от шерифа не ускользнуло, что молодой помощник сжимает и разжимает кулаки. Наверное, это было дурно, но Хит надеялся, что наглый петушок вот-вот полезет в драку. Выбить из него сопли, конечно, можно, да только ребят это не воскресит. Правда, самому станет хоть немного легче.

Вдали послышался шум моторов. Вот и журналисты уже пронюхали. Шериф совершенно забыл о них. Разъездные репортеры прослушивают полицейские частоты и мгновенно слетаются на места серьезных автомобильных аварий. В большинстве случаев Хит репетировал сам с собой, прежде чем делать официальное заявление. Но сегодня времени на это не хватило.

Мур обернулся на визг тормозов и покрышек по гравию, а когда перевел взгляд на шерифа, тот заметил в глазах помощника затаившийся страх.

– Попробуй только намекни, что я преследовал пикап, когда он сорвался с обрыва, и твоя жизнь превратится в ад. Учти, Хит, за мной не задержится.

Шериф никогда и никого не хотел так крепко подставлять. У него закралось подозрение, что Мур и начал-то погоню, ради того чтобы остановить парней, задержать всех и выйти из этой истории настоящим героем. Но мерзкая затея обернулась против него самого. Погибли два лучших игрока футбольной команды школы округа Уайнема. Если репортеры прознают правду, то разрекламируют Мура как настоящего борца за порядок. Но, учитывая популярность ребят, с тем же успехом могут представить его и твердолобым фанатиком, сбросившим подвыпивших подростков с обрыва. И тогда прощай надежда на выборы в государственные органы.

Занятная мыслишка!

Голоса приехавших журналистов подействовали на Мура точно хлыст. И, бросив последний взгляд на шерифа, он быстро ретировался, на сей раз явно не желая оказаться в центре всеобщего внимания. Для Хита такие встречи всегда были настоящим кошмаром: тот, кому приходилось отдуваться в подобных ситуациях, должен готовиться к увесистым ударам.

Репортеры набросились на Хита, словно колония голодных муравьев на хлебную крошку. Засверкали вспышки, и от этого у него перед глазами замелькали черные точки. Но только шериф собрался что-то сказать, как одна из журналисток так рьяно выставила вперед микрофон, что чуть не выбила ему зубы.

Вопросы полетели, точно брызги распыляемого спрея.

– Шериф Мастерс, как фамилии погибших мальчиков? – потребовала женщина с микрофоном, но ее тут же оттер плечом коллега.

– Скажите, шериф, с какой скоростью ехал пикап, когда свалился с обрыва? Вам известно время, когда произошла авария?

Откуда-то из задних рядов раздавался настойчивый женский голос:

– Все тела уже найдены?

Но и эту журналистку сразу перебил другой репортер:

– О чем вы подумали, когда поняли, что беда произошла с пьяными подростками? Не посчитали, что пора менять вашу нынешнюю политику?

Еще одна женщина, чтобы привлечь к себе внимание, размахивала листом бумаги:

– Я только что интервьюировала группу разгневанных родителей, которые подписываются под петицией с требованием отозвать вас с поста шерифа. Они уверяют, что в течение выходных не было произведено никаких арестов, вы и ваши помощники просто задерживали подростков до тех пор, пока они не протрезвели настолько, чтобы вести машину. Складывается впечатление, будто вы прощаете такое поведение. И вы не известили родителей, где находились их дети. Можете объяснить, почему? Родители от волнения сходили с ума и справедливо возмущаются тем, что управлению шерифа безразличны их чувства.

Хит ощущал себя мишенью для игры в дротики, когда все игроки бросают без очереди, одновременно. Чтобы прервать поток вопросов, он умоляюще поднял руки.

– Пожалуйста, леди и джентльмены, я могу отвечать только одному.

Репортеры притихли, и Хит обвел их взглядом. Мужчины и женщины во все глаза смотрели на него. Магнитофоны накручивали пленку, щелкали затворы фотоаппаратов. Господи, лежащие неподалеку в мешках мальчики были для журналистов только «горячим» материалом и статистикой!

– Начну с последнего вопроса, – громко сказал Хит. – Сокращение налогов урезало бюджет округа. В результате сегодня у нас на пятнадцать человек меньше, чем два года назад. В конце учебного года старшеклассники начинают праздновать приближающийся выпуск, и принято считать, что более семидесяти пяти процентов тех, кто посещает вечеринки, употребляют спиртное. Только из одного нашего города первого июня более трех тысяч подростков вырвутся погулять на природу.

В прошлые выходные я и мои люди прервали пять попоек, в которых участвовало в общей сложности больше трехсот человек. В нашей тюрьме столько места нет. И у нас не хватит ни сил, ни машин, чтобы переправить в город такое количество юнцов. Единственный выход – задержать их на месте и ждать, пока они не придут в себя и не смогут безопасно добраться домой. Что же до информации родителей, потребовалось бы несколько часов, чтобы сделать триста звонков. Не говоря уже о том, что сначала нужно было выудить фамилии у перепуганных и прикусивших язык ребят.

Откровенно говоря, у меня нет на это средств. И в качестве шерифа я направляю усилия моего управления на то, чтобы принести обществу наибольшую пользу. А максимальная польза, по моему разумению, – это сохранить в живых детей.

Еще один журналист протолкался сквозь толпу и в сопровождении тучного оператора встал прямо перед шерифом. Хит моментально его узнал, но не ощутил никакого восторга. Это был Билл Крузи, популярный разъездной репортер местной телевизионной станции.

Двадцать лет назад оба – Хит и Билл – оканчивали один и тот же выпускной класс и горели желанием поймать фортуну за хвост. Они играли в одной футбольной команде, состояли членами одного лыжного клуба, вместе ходили на вечеринки и праздники. Их дружба продолжалась долго и кончилась четыре года назад.

Хит имел несчастье арестовать друга за вождение машины в пьяном виде. Арест повлек за собой безмерное унижение Билла: его популярность у зрителей упала, он потерял работу на очередной телестанции, жена, с которой прожил семнадцать лет, подала на развод. И хотя Билл прошел принудительный курс реабилитации и впоследствии накрепко завязал и даже стал активным членом АА , по-прежнему продолжал считать Хита виновником краха всей жизни.

Из всех репортеров, с которыми приходилось сталкиваться Хиту, Крузи можно было назвать самым интеллигентным. Но и у него имелись слабости, одна из которых – обида на Мастерса. Билл попросту не мог смириться с тем, что шериф, засадивший его в каталажку, был когда-то его закадычным школьным приятелем. Крузи считал, что правоохранительная деятельность Хита сильно отдавала лицемерием, и не упускал шанса выпустить залп по бывшему другу.

Сегодняшняя ситуация предоставляла репортеру такую возможность.