Текст книги "Закрой глаза"

– Значит, маги еще существуют, – сделала я неожиданный вывод. Дан изумился. – Если гонения продолжаются, значит есть на кого. Если нас преследовали дознаватели, то, значит, они подозревают нас в магии.

– Что же, значит, нам нужно уходить из этого города, – решил Дан, закрывая книгу.

– Безусловно, – кивнула я. – Однако, Дан…. Что мы будем делать дальше? Уедем мы в другой город, но нам придется скрывать свои силы….

– Ой, было бы там что скрывать, – с иронией сказал парень.

–… И чем мы потом будем заниматься? – не слушая его, продолжала я. – Станем крестьянами? Мы, которые никогда ничего не делали своими руками?

– Ну, ты неплохо шьешь, – с лёгкой улыбкой сообщил Дан.

Я зарделась. Надо же, он заметил! Хорошо, что у меня хоть что-то получается. Может, надо было становиться не магом, а швеей?

– К тому же, – подумав, добавил Дан. – Мы вполне образованные люди. Какую-нибудь работу найдем. Ладно, Джил, все будет хорошо. А теперь пойдем, пока окончательно не наступила ночь.

– Отправляться из города в ночь? – прикусила я губу, пытаясь придумать, что делать. – У нас нет денег. Да и слишком может быть опасно.

–А оставаться безопасно? – нахмурил брови Дан.

Я пожала плечами, считая последние гроши, что у нас остались.

– На одну ночь хватит. Снимем кровать где-нибудь в уголке, будем спать по очереди. А с первыми лучами солнца отправимся в путь, – выдохнула я.

– Будь по-твоему, – кивнул Дан.

Мы нашли постоялый двор практически на краю города. Оно и лучше, сразу же покинем это место на рассвете.

Дом был покосившимся, да и в остальном выглядел небогато, а значит и цены должны тут быть соответствующие. Однако не все у этих владельцев было плохо – за деревянными воротами мы увидели одинокую повозку, значит, не одни мы остановились сегодня в этом доме.

Владельцем была невысокая женщина в заплатанной одежде, на фартуке у нее красовалось пятно от бульона. Тонкие волосы были прикрыты платком. Она без особого веселья поприветствовала нас в небольшой комнатке с котлом посередине и несколькими диванами вокруг него. Да, таверна, из которой мы сбежали, была намного уютнее.

– У меня только одна свободная комната, – не успели мы зайти, предупредила женщина, – а на сегодняшний бульон мы забили последнюю курицу, больше у нас ничего нет. Если вас не устраивают такие условия…

– Нас все устраивает, – поспешил вклиниться в разговор Дан, подходя к ней ближе. – Мы съедим и похлебку, а комната нам нужна всего лишь до рассвета.

– Вот как, – поскрипев зубами, ответила женщина, затем кивнула и крикнула куда-то в соседнюю комнату, – Юлла, разогрей ту похлебку, что осталась, – затем она снова повернулась к нам, – а вы пока присаживайтесь у котла.

Так мы и сделали, ожидая ужин. Я успела немного проголодаться, поэтому съела бы практически все. Дан все ерзал на месте, никак не мог устроиться на сеном набитый диван, который колол спину.

– Интересно, кровати такие же? – еле слышно прошептал Дан, чтобы хозяйка не услышала. Я пожала плечами. Дело этой женщины явно не задалось.

Тут в комнату вошла молоденькая девушка лет пятнадцати с большим котлом в руках. Ей явно было тяжело, но она упорно продолжала идти. Дан привстал, решив помочь ей, но хозяйка дома тут же повысила голос.

– Юлла сама справится, правда?

Девушка кивнула, при этом не проронив ни слова. Взгляд у нее был очень грустный. Она повесила котел, стала собирать костер под ним и разжигать. Я нахмурилась. Сейчас же вся комната наполнится дымом, разве нет?

– Привет, тебя Юлла зовут? – пока я размышляла, спросил Дан. Я бросила на парня удивленный взгляд. С чего это он вдруг интересуется.

Юлла кивнула, и вжала голову в плечи, когда на нее накричала женщина:

– Не отвлекайся от работы! Будешь плохо работать, то снова придется ночевать в конюшне, поняла?

Юлла быстро-быстро закивала, и, потупив взгляд, продолжала заниматься похлебкой. Мы с Даном переглянулись. Мы чувствовали себя не в своей тарелке.

Наконец, от похлебки поднялся приятный аромат. Юлла периодически помешивала ее, все так же потупив взгляд.

Тем временем за окном пошел дождь. Хозяйка недовольно заворчала.

– Надо бы накрыть повозку гостей, а то вымокнет. Я займусь этим, а ты, Юлла, быстрее заканчивай готовить.

Девушка снова кивнула. А когда женщина вышла, Юлла резко отвернулась к стене. Ее плечи задрожали. Мы снова с Даном переглянулись. Да что тут происходит!

– Юлла, ты в порядке? – вкрадчиво спросила я, стараясь сделать свой тон как можно более ласковым.

– Эта Маргарета… она, – Юлла снова всхлипнула, а затем стала быстро вытирать глаза. – Нет, ничего. Я не должна об этом говорить.

– Эта хозяйка, – нахмурился Дан, – она что, обижает тебя?

Юлла кивнула. Она повернулась к нам. Лицо ее теперь выглядело еще более несчастным.

– Почему ты тогда не уйдешь и не найдешь другую работу? – нахмурилась я, стараясь не быть бестактной.

Юлла снова заплакала:

– Не могу, она моя мачеха. После того, как отец умер, заведение перешло нам обоим. Но Маргарета выкупила его у меня. А другого дома у меня нет.

Несчастная, но как же я ее понимаю. У нас теперь тоже крыши над головой нет, но вряд ли Юлла поймет причину.

– Да, сложная ситуация, – кивнул Дан, – но слезами тут не поможешь. Ты говоришь, что Маргарета выкупила твою половину. А где деньги?

– Она… она их где-то спрятала, – снова всхлипнула Юлла, – если бы я их нашла, я бы смогла уехать отсюда в другой город!

Юлла быстро вытерла слезы и уткнулась взглядом в котел, когда дверь на улицу скрипнула. Немного промокшая Маргарета косо глянула на свою падчерицу и сказала:

– Давай, похлебка уже готова. Сейчас все спалишь.

Юлла налила нам похлебку в миски. Выглядела эта жижа не сказать, что очень привлекательно. Но под зорким взглядом Маргареты почему-то хотелось съесть ее как можно быстрее. С трудом проглотив последний ком, я спросила:

– Мы, наверное, пойдем в комнату.

– Хорошо, – кивнула женщина, – за мной.

Наши «хоромы» тоже не представляли из себя что-то изысканное. Комната скорее походила на склад, набитый бочками. У стены стояла одна кровать, которая, как и боялся Дан, была набита сеном. Но это лучше, чем ничего.

– Ложись спать первой, – предложил Дан, – вдвоем мы тут не поместимся.

Я усмехнулась. Нет, даже если бы кровать была в три раза шире, вместе с Даном в кровать я бы не легла. У нас не такой уровень отношений, в конце концов! Нет, он симпатичный и добрый парень, но я к нему совсем ничего не чувствую. Хотя я почему-то краснею, когда представляю нас обоих в одной кровати. Но это, в принципе, адекватная реакция, разве нет?

Пока сумбурные мысли рылись в моей голове, я пыталась устроиться на неудобной кровати. Нет, на земле спать все-таки хуже. Я отвернулась к стене и достаточно быстро задремала.

Разбудило меня нечто странное, вроде тревоги, что разливалась по телу. Я поднялась в кровати, плохо понимая, где нахожусь. Только потом я вспомнила, как обстоит дело – что я сплю на последние гроши в каком-то складском помещении. Затем до меня дошла и причина того, что вытащила меня из сна. Я услышала писк где-то за стеной:

– Не надо!

Это был голос Юллы, он был сдавленный, очень-очень тихий, но я смогла уловить голос юной девушки. Потом я оглядела комнату еще раз в поисках Дана и, к своему удивлению, не нашла его. Решил прогуляться?

Я вскочила с кровати, наполненная опасениями, и вышла в коридор, который слабо освещался светом луны. Там я увидела дверь, ведущую в сад. На ее ступеньках разместилась женская фигурка, над которой нависла еще одна тень, придавившая своим весом девушку, которая умоляла от нее отстать. Ком встал в горле. Что происходит?

Мои мысли прервал голос Дана, выступившего из темноты коридора. При тусклом свете я смогла разглядеть, как посуровели его черты.

– Капилус Игнис! – крикнул он, вытянув руки. На голове тени тут же появились языки пламени. Я смогла разглядеть мужчину среднего возраста с тяжелой челюстью, маленькими глазами. В ухе блеснула серьга. Это все, что я успела увидеть, прежде чем в ужасе оглянуться.

Дан же словно и не видел меня. Он послал в сторону мужчины еще проклятье, которое заставило ноги незнакомца врасти по колено в землю. Теперь он кривлялся, стоя в почве, не в силах вылезти. Я испугано подбежала к Дану и схватила того за руку.

– Что ты делаешь! Ему же больно! – выдохнула я, с ужасом замечая, как свет от языков пламени пляшет на его лице, во всей красе показывая черты лица, горящих гневом. Я никогда не видела Дана таким злым, и мне было страшно на него смотреть. Но, когда я прикоснулась к его руке, черты лица Дана тут же смягчились.

– Он хотел причинить боль Юлле, – извиняющимся тоном прошептал он. Дан бросился к девушке, сидевшей на крыльце. Она дрожала от слез. – Ты в порядке?

–Н-н-не з-з-знаю, – стучала зубами девушка.

Когда Дан остудил пыл, заклинание огня тут же пропало с головы злодея, но мужчина продолжал кричать от боли, а скорее даже бормотать проклятья. Мы не стали слушать, что он говорит, а может, и зря.

– Что теперь? – села я рядом с Даном, пытающимся успокоить девушку. Дан опустил голову. Видимо, когда он собрался становиться ночным мстителем, он немного не продумал этот момент.

Побеседовать нам не дали, потому что в глубине дома послышались шаги. Мы обернулись, уверенные, что это идет Маргарета, но с удивлением увидели с подсвечником и в ночной сорочке еще одного мужчину. Высокий, стройный и с каштановой бородой, в которой пробилась пара седых волос. Его проницательный взгляд карих глаз мне тут же не понравился.

– Что тут произошло? – требовательно прозвучал его голос.

– Шенвильх, они маги! Те самые маги, которых мы должны были поймать! – закричал мужчина так громко, что, наверное, проснулось пол улицы. Мы с Даном испуганно переглянулись. Это шутка что ли? Мы встретились под одной крышей именно с теми людьми, которые преследовали нас?

А зря удивлялись, у нас еще было время на реакцию. Но вместо этого мы с Даном как идиоты глядели друг на друга и хлопали глазами. А этот так называемый Шенвильх время зря не терял. Он прочертил пальцем воздух, начертив сложную руну, и перед глазами все моментально померкло, голова наполнилась неприятными звуками, мозгу словно стало тесно в голове. Я схватилась за голову руками, пытаясь как-то притупить невыносимую боль. Дан тоже застонал от боли.

– Хорошо, что мы их поймали, было бы плохо возвращаться назад с пустыми руками, –доносилось до меня сквозь приступ нескончаемой боли.

– Ты идиот, Медрик, вот что, – сухо ответил второй голос, – зачем ты полез к этой девке? Она теперь в себя не сможет прийти. Потом еще расскажет всем, что дознаватели мэра ублюдки, обижающие беспомощных.

– Ну и что нам тогда с ней делать? Убить?

– Говорю же, идиот.

Я приоткрыла глаза, не обращая внимания на новые потоки боли. Мужчина с бородой протянул Юлле мешочек, обтянутый кожей.

– На, возьми. Здесь, в этой дыре, тебе делать нечего. Бери деньги, уезжай из этого города. И молчи. Если хоть кому-то слово проронишь, то не успеешь сказать «похлебка», как голова слетит с твоих плеч.

Юлла секунду в недоумении глядела на кошелек с деньгами. Она не верила, что может получить путь на свободу таким образом. А еще в ее взгляде читалось уязвление ее гордости. Но потом девушка плюнула на все, схватила мешок, и, даже не возвращаясь в дом за вещами, покинула участок, скрипнув калиткой. Можно было только догадываться, как теперь сложится жизнь этой девушки. Вернется ли она когда-нибудь в этот дом или начнет новую жизнь? Впрочем, эти вопросы уже нас не касаются. Мы с Даном попали в лапы настоящих инквизиторов.

– Неси веревки, собирай вещи, – пробормотал бородатый, вытаскивая из земли мужчину, потерпевшего пожар на голове, – на рассвете мы едем к главному дознавателю.

Глава 7. Пламя правосудия.

Боль прошла, но это мало улучшило наше положение: теперь мы с Даном были бессильны, и даже толику магии не смогли бы из себя выдавить. К тому же мы ехали вдоль площади в какой-то телеге-клетке, подскакивая на каждом камушке, а наши руки и ноги были повязаны веревками.

– Что этот дознаватель наложил на нас? – пробормотала я, когда пульсирующая боль, наконец, стихла.

Дан приложил лоб к холодной клетке, чтобы чуть остудить разум. Нахмурившись, он ответил усталым голосом:

– Что-то блокирующее наши способности. Это не навсегда, где-то на сутки. Потом магия вернется. Вот только будет ли в ней необходимость?

– Конечно, будет. Я не собираюсь оставаться в этой клетке! – я боднула плечом решетку.

– И не останешься. Возможно, уже к вечеру мы будем гореть в пламени правосудия.

– Пламени чего? – изумилась я. Не может быть! – Нас что, сожгут?

– Скорее всего, ведь огонь – это очищение от любого рода скверны, – выдавил Дан с отвращением. Он выглядел ужасно злым, но не настолько суровым, каким он был вчера. Очень странно видеть на лице обычно улыбчивого молодого человека жесткие черты и тень всепоглощающей ненависти. Честно, не хотелось бы мне вдруг стать предметом этой ненависти. Вряд ли бы я пережила столь суровый взгляд, которым вчера Дан наградил гостя Маргареты.

Я выдохнула. Уже второй день подряд меня хотят на чем-то поджечь. Только людоеды жаждали «хлеба», а местные жители – зрелищ. Я же не хотела давать ни того, ни другого. Но кто меня спросит!?

– Ты, наверное, злишься на меня, – шумно выдохнул Дан, опуская голову. – Если бы я не полез защищать эту девчонку…

– Злюсь? – удивленно выдохнула я, а затем понимающе опустила голову. Причины, возможно, были, ведь его столь опрометчивый шаг привел нас к гибели. Но с другой стороны, сложно злиться на человека, способного самоотверженно помочь незнакомому, зная, про охоту, про запрет магии. Дан действительно очень храбро поступил, тут не злиться, а восхищаться надо.

Я подняла голову и посмотрела на Дана, который виновато глядел прямо перед собой.

– Нет, Дан. Я не злюсь. Ты поступил правильно, что помог этой девочке.

– Нужно было вмешаться человеческим способом! – продолжал упрекать себя Дан. – Набить бы рожу этому ублюдку….

– Он бы все равно тебя узнал. Когда мы выбегали из гостиной через окно, то я видела чью-то руку, пытающуюся схватить тебя. Думаю, у дознавателей было время запомнить твою внешность в деталях, – пожала я плечами. Что уж корить себя за то, что произошло?

Дан кивнул. Об этом он не подумал.

– Ладно, – протянул он, чуть погодя.

Мы ехали вдоль площади, на которую падали лучи рассветного солнца. Хорошо, что люди еще не вылезли из своих домов, чтобы пострелять в нас гнилыми овощами. Телега тряслась в одиночестве.

– Что «ладно»? – нахмурилась я, когда Дан не закончил свою мысль.

– Радуюсь, что нас, по крайней мере, с большой вероятностью, пытать не будут. Мы уже проявили себя как маги, напав на дознавателя. С такими разговор короткий – на плаху и все.

– И ты готов умереть? – отвернулась я. Про себя такое сказать не могла.

Дан ничего не ответил. Скрипящая телега подъехала к высокому зданию, стоящему напротив площади. Стены выкрашены в белый цвет, который слепил нас, отражая лучи солнца. Крышу держали каменные колонны. Видно, что здание своим богатством и красотой архитектурных решений представляло большую ценность для города. Однако я обронила равнодушный взгляд на это белоснежное здание, в данный момент ничто не могло принести мне эстетического наслаждения.

Мы вошли через черный ход здания, который выглядел не так впечатляюще, как фасад. Пройдя темные и непримечательные лабиринты коридоров, мы оказались в подвале с несколькими клетками. Нас с Даном тут же бросили в одну из камер, заперли, и, без лишних слов, покинули подвал. Мы остались сидеть в одиночестве, ожидая, что случится дальше.

Это был не совсем подвал. Несколько окон на уровне потолка скудно, но освещали комнату утренним светом. Даже факела не требовалось зажигать, так тут было светло. Но, тем не менее, сыро и печально. Неужели это все? Нас поймали и так просто казнят?

Дан молчал, решив провести последние часы своей жизни в своеобразной медитации. Я же осматривала каждый камушек, в поисках какого-то выхода. Нет, я не сдамся так просто! Прошлый раз нам удалось спастись, должно получиться и в этот. Только вот идея с порталом снова не сработает, и на то много причин. Во-первых, раз тут не любят магов, то порталы давно уничтожены. Во-вторых, я так и не научилась рисовать порталы. Ну, и, наконец, мы еще были не способны к магии из-за наложения какой-то руны.

Кстати, а то, что он нарисовал руну в воздухе разве не колдовство? Я направила этот вопрос Дану, но тот покачал головой, нехотя отвечая:

– Ты что, никогда в храмах не была? Не видела священников? Они умеют накладывать некоторые руны, в основном изгоняющие нечисть и болезни. Это не совсем колдовство, это скорее благословение богов.

– Вот как, – протянула я, – это как-то нечестно. Получается, из-за того, что мы маги, остальной пантеон от нас отвернулся? И теперь мы на одном уровне с нечистью и болезнями?

– Ну, можно и так сказать. Бэйрисса – богиня магии и мистики нынче вне почета, ее причисляют, видимо, к Изгнанным. Пэрисс – бог войны и силы презирает магию, так как она намного сильнее оружия, и магу ничего не стоит положить армию, и это неравный бой. Мэйрисса – богиня красоты, семьи и плодородия отвергает магию, считая ее засухой для чрева жизни и уродствующей первозданную красоту. Гудрисс – бог жизни и смерти, он считается чуть ли не главным, и его мысли излагаются так, как нужно всем. И если все против Бэйриссы, то так тому и быть. Агнерисса – богиня вдохновения, ремесла и искусства не признает магию чем-то, для чего нужен талант. Разве что Фортунисса, богиня удачи и интуиции, могла бы помочь, но зачем ей портить репутацию, связываясь с нами? И так далее, и тому подобное. Если хочешь молиться, то молись Изгнанным, только они тебе разве что советом смогут помочь. А какой тут может быть совет?

Я пожала плечами. Ну и дела. Неужели у нас действительно нет выхода?

За окнами стало совсем светло, видимо, был полдень. В это время нам принесли обед и сообщили, что главный дознаватель приговорил нас к смерти на костре прямо на закате. Быстро у них все тут. А главный дознаватель даже не потрудился спуститься к нам, решил вынести заявление заочно. Мне это совсем не нравилось. В очередной раз вопрошала я, не зная, к кому обращаюсь: неужели нет и шанса спастись?

Так мы с Даном сидели в тишине, ожидая, когда сюда спустятся инквизиторы и поведут нас на костер. Мне хотелось биться головой об стены от безысходности. Можно было от людоедов не сбегать, мы все равно оказались в ловушке!

– Джил, – голос Дана прорезал тишину, – если нам суждено умереть сегодня, то я должен тебе кое-что сказать …

Я подняла на него голову. Голос его звучал грустно, он уже смирился со своей судьбой. Даже в подвале людоедов он не был таким бледным и грустным. Если бы я хоть чем-то могла утешить его.

– Слушаю, – прошептала я, замечая, что и мой голос был слишком горьким, чтобы говорить громче.

– Ты должна знать, что я рад, что ты была рядом со мной, – он опустил голову. – Конечно, было бы лучше, если бы ты не попала в эту историю, жила спокойной жизнью. Но то, что ты оказалась здесь, рядом со мной, заставляет меня надеяться на лучшее. Если бы не ты, я давно бы сдался.

Я сжала губы. Надеяться на лучшее? Куда уж лучше, нас казнят через пару часов. Но, с другой стороны, эти слова приятным теплом разлились внутри меня.

– Я могу сказать то же самое, – улыбнулась вдруг я. – Если бы я попала во всю эту передрягу одна, то я, наверное, не смогла бы справиться. Я даже до города не добралась бы. Села где-нибудь на дороге и осталась бы сидеть, пока ветер не развеял мой прах.

– Да ладно тебе! – Дану было неловко от этих слов. – Не верю. Ты очень сильная и уверенная.

Я покачала головой. Нет, это совсем не так. Я никогда не относилась к числу сильных людей. Всегда выбирала простой путь. Даже в университет магии я пошла только из-за того, что не находила у себя иных талантов, да и не пыталась их найти. А в итоге, едва закончив его, тут же попала в неприятности, твердо осознав, что и колдовать у меня не особо получается. А еще я обладаю ужасно скверным характером, из-за которого у меня никогда не было друзей. Ну вот, теперь еще и плачу!

Слезы действительно покатились по моим щекам. Слезы жалости и ненависти к самой себе. Одновременно. Дан, заметив мои слезы, растерялся, но затем сел ближе и обнял меня.

– Наши однокурсники обзавидовались бы. Мы смогли попасть в будущее, и кто знает, на что мы еще на самом деле способны. Возможно, после смерти мы встретимся с этими стариками, и они себе последние волосы повыдирают, возмущаясь, что спустя столько лет мы остались молодыми.

Я сжала губы. Эти слова казались бредом, и вряд ли могли принести утешение, но я не могла отмахнуться от них. Дан пытается найти хоть что-то оптимистичное в данной ситуации. И утешает, хотя самому не лучше. Все-таки хороший он человек. И девушку он спас, даже не подумав о том, что может навредить себе. Наверное, это очередное доказательство того, что жизнь несправедлива, раз так спокойно расстаётся с такими людьми.

– Не знаю, стоит ли мне говорить это…, – вдруг подал голос Дан. Я вопросительно глянула на парня. Он не успел начать фразу, как тут же осёкся и покачал головой, – нет, наверное, не стоит.

– Говори уж, раз начал, – вытерла я глаза рукавом рубахи.

– Нет, я буду потом до конца жизни сожалеть об этом, – качнул головой Дан, уставившись в пространство. Я усмехнулась:

– Уж не думаю, что в последние часы жизни ты будешь ощущать сожаление или смущение. Если что-то хочешь сказать, то сейчас самое лучшее время выговориться.

– Ты словно мои мысли читаешь, – натянул улыбку Дан. Затем сделал глубокий вдох и неуверенно произнес. – Обычно перед смертью зовут священника для того, чтобы отпустить грехи. Но вряд ли магу предоставят такую честь. Может… – он робко глянул на меня.

– Ты все выскажешь мне? – кивнула я. – Пожалуйста. Как мне кажется, сейчас лучшее время, чтобы поставить все точки в незаконченных предложениях нашей жизни. Что ты хотел мне рассказать?

– Я… – Дан прикусил губу. Видно у меня подхватил эту привычку. – Как же начать? В общем, помнишь, мы совсем недавно вспоминали тот праздник студентов? Когда мы еще примеряли лица друг друга.

– Да, – кивнула я, нахмурив брови, не понимая, к чему он вдруг вспомнил это.

– Так вот, тогда я все подстроил, – вздохнул Дан, – и мне очень стыдно это говорить, но я не могу не признаться тебе в этом, прости. Если это оскорбит тебя, то скоро тебе представится прекрасная возможность понаблюдать, как я горю на костре.

– Дан! – строго окликнула я молодого человека. – Можешь прямо сказать, почему я должна оскорбиться?

Парень снова сделал глубокий вдох, опуская плечи. Он избегал смотреть на меня, и это, по правде говоря, начинало меня изводить. Ну, о чем он так боится мне поведать?!

– Я подтасовал все так, чтобы мне досталась именно ты, твоя внешность, – выпалил он и спрятал лицо в тени камеры, я увидела только, как краснеют его уши. Я неуверенно хмыкнула.

– Это должно было меня как-то задеть?

– Понимаешь, я… – Дан потер шею, – я хотел увидеть тебя… ну… без одежды.

Тут наступила моя очередь смутиться. К щекам прильнула краска, а в животе что-то резко подскочило от данного заявления. И голова стала горячей. Мне захотелось осыпать Дана ругательствами. Ишь, какой извращенец! Теперь понятно, почему он так засмущался.

– Ну, бывает, – проговорила я, почувствовав, как во рту все резко пересохло. – Не знаю, хочу ли я знать ответ на этот вопрос, но раз спрашиваю, то значит хочу, – и добавила еле слышно, – а почему именно я?

Дан так и не поднял глаза, он увлеченно наблюдал за рассыпанной по полу соломой.

– Ты мне показалась тогда…самой…ну, – запинался парень, – фигуристой, что ли. В хорошем смысле.

Я громко фыркнула, от чего голуби, сидевшие возле окон подвала, моментально взлетели, зашуршав крыльями.

– Я наложила тогда иллюзию.

– Я догадался позже, – криво улыбнулся Дан, а затем покраснел еще гуще, – вообще, позже мне друг рассказал, что на первых курсах многие девушки накладывали иллюзии на свою внешность. Тем не менее…

Дан снова осекся, решив, что наговорил и так уже слишком много. Ну да, я даже на мгновение забыла о кострище, которое складывали в это время работящие инквизиторы.

– В общем, теперь тебя не покидает увиденное зрелище до конца твоих дней? – невесело попыталась пошутить я.

– Джил, – Дан поднял голову и извиняющеся пробормотал. – Прости меня. Наверное, мне стоило промолчать.

– Да ладно, подумаешь, добавил еще пару комплексов, к счастью, терпеть их наличие мне долго не придется, – пожала я плечами, сказав все это равнодушно, но вышло не убедительно.

– Неправда, ты красивая! – Все-таки выдал Дан, даже попытался посмотреть мне в глаза, пытаясь показать, что он предельно честен. Я усмехнулась.

– Ты говоришь это, только чтобы утешить меня!

– Неправда! – нахмурил брови Дан. – Если бы я считал иначе, то разве бы выбрал именно твой облик в ту ночь?

Я косо посмотрела на Дана. Как бы все это жутко не звучало, но сказанное неожиданным образом действительно польстило мне.

– Неужели моя иллюзия оказалась самой умелой? – перекрывала я сарказмом прочие свои эмоции.

– Дело не в этом, – выдохнул Дан, отвернулся и пробормотал в воздух еле слышно, что можно было с трудом разобрать, но я все-таки услышала. – Ты мне нравилась.

Я вскинула брови, не доверяя его словам. Нравилась? Я никогда не относила себя к числу девушек, которые могут нравиться. Надо признать, у меня был крайне неприятный характер. В голову лучше ничего не пришло, чем сказать:

– Ты шутишь? – а потом захотелось сразу же забрать слова назад, но было поздно.

– Не шучу, – хмыкнул Дан и опустил голову. – Я был влюблен в тебя на первом курсе.

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке, а на душе стало тепло. Почему-то я верила, что Дан говорит искренне.

– Мне никогда никто не говорил такого, – прошептала я.

– Да ладно? – усмехнулся Дан. – У тебя же было столько поклонников!

– Поклонников, говоришь? – с недоумением пробормотала я, пытаясь вспомнить табун молодых парней, которые бы носили за мной учебники и делали бы за меня домашку. Нет, что-то не припомню такого. – Ну, флиртовали со мной от силы пару раз.

– Ага, – ехидно усмехнулся Дан, – А как же Калеб? Ты встречалась с ним почти все время учебы.

В его голосе послышалось что-то странное, нынче мне неведомое. Неужели так звучит ревность? И обида. Он словно обвинял меня в том, что его, по сути, и не касалось. Ну, обжималась я с этим чудаком с параллельного курса пару раз, какое ему дело?

– Я, когда увидел вас, у меня, можно сказать, сердце разбилось, хотя я понимал, как это глупо, –продолжал говорить Дан, обращаясь, видимо, больше к самому себе, чем ко мне. Наш диалог резко превратился в его монолог, да я и не хотела слушать продолжения, чувствуя, что сказанное мне не понравится. – Ты ведь меня и не замечала, не могла знать о моих чувствах, но я все равно ощущал, как сильно унижена моя гордость. Повел себя, как последний идиот, когда завязал роман с Киттой, пытаясь почувствовать себя лучше, а потом понял, что сделал только хуже. Какая же все это чепуха! – стукнул Дан кулаком стену, я аж подскочила. Он извиняющеся глянул на меня. – Не знаю, почему я вдруг вспомнил все это. Мне казалось, что все это осталось далеко в прошлом. Так и есть, если учесть, что мы переместились в будущее…. С оглядкой назад я понимаю, каким же я был слабаком и дураком. А теперь, рассказав тебе все это, я ощущаю себя еще более ничтожным. Ною, как баба.

Я возмущенно стала хватать ртом воздух, но вместо этого отвернулась. Нужно было переварить услышанное. Слишком много навалилось на голову с этим признанием. Живешь себе спокойно, а тут из-за тебя у человека развязывается целая трагедия. И это было ничуть не весело, надо признаться. Возможно, услышав такую историю от подруги, мы бы вместе посмеялись над незадачливым парнем, но над Даном мне совершенно не хотелось смеяться. Но и жалеть его не хотелось. Ну, и как, позвольте сказать, мне теперь к нему относиться после всего сказанного?

– Короче, вместо того, чтобы мне прямо все рассказать еще тогда, в самом начале, ты решил действовать исподтишка? – пробормотала я, плохо понимая, что говорю. – Страдальчески смотрел, как я обнимаюсь с другим? Разглядывал мое тело, пользуясь дурацкой игрой? А Китта? Ты ее любил вообще?

Дан ничего не ответил. Теперь я даже лица его не видела. Да, это действительно была ошибка говорить обо всем этом. Теперь я чувствую себя одиноко, что ли. Пойду на эшафот не с приятелем, который помогал мне бороться с отчаянием, а с незадачливым поклонником. Мне стало как-то грустно от того, как все складывалось в последнее время.

– Прости, – сказала я, стараясь хоть как-то исправить ситуацию. Нет, то, что я сказала ему, было лишним. Дан и сам все прекрасно понимает. Он не для того открылся мне, чтобы я подлила еще больше масла в огонь.

– Это я должен извиняться, – покачал головой Дан, так и не повернувшись ко мне. – Не понимаю, к чему завел весь этот разговор. Я ведь о другом совсем сказать хотел, а получилось, что я только расстроил тебя. И себя заодно.

– О чем же ты еще хотел сказать? – вскинула я брови, боясь представить, что еще он скрывал.

– Что, несмотря на все, что произошло в прошлом, судьба каким-то удивительным образом снова свела нас вместе. Увидев тебя в городе, я подумал, что может смогу хотя бы стать тебе другом. Ты не подумай, я уже переболел все эти эмоции, и давно не такая тряпка, как был в прошлом. Ну… я надеюсь. Поэтому, увидев тебя растерянную на дороге, я сразу же решил помочь тебе. И… не важно, к чему привела вся эта помощь, я очень хочу верить, что был для тебя другом хотя бы то недолгое время, что мы были вместе.

Я сжала губы, силясь не проронить очередную слезу. Сейчас мои чувства были обострены до предела, и я эмоционально могла отреагировать на что угодно. Но это… Он сказал «другом»? После всего этого? После тех слов?

Но ведь глупо отрицать, что мне было с ним хорошо. Он пытался утешить, когда мне было плохо. И он терпел то, что никто не мог никогда стерпеть, даже я сама. Сейчас я как никогда прежде ощутила тоску потери чего-то важного. Подобное чувство, наверное, я буду испытывать через несколько часов, только перекрытое агонией боли.

Молчание длилось так долго, что Дан заволновался и обернулся на меня, но встретившись со мной взглядом, отвернулся, все еще ощущая чувство вины. В воздухе буквально читался вопрос «ты простишь меня». Я, кажется, могла на него ответить.