Текст книги "Цветочное сердце"

– Мисс Лукас! – окликнул Ксавье. Он ждал меня на лестнице.

– Почему вы зовете меня мисс Лукас? – спросила я, пока мы поднимались. – Вы настаиваете, чтобы я звала вас «мастер Морвин» или «ваше благородие»?

– Я… Так подобает. Мы уже не дети.

– Так подобает, – повторила я. – Здесь, кроме нас, никого нет!

Мне начинало казаться, что Ксавье не помнит, каким ребенком был когда-то. Как прыгал по камням, носился по пыльным дорогам, крепко обнимал меня, когда я ревновала, что у него есть мать. То был Ксавье. Сейчас передо мной шел человек очень важный и уважаемый. Его благородие. Мастер Морвин.

Еще один пролет винтовой лестницы – и мы попали в небольшой холл с одностворчатой пепельно-белой дверью, облупленная краска на которой обнажала древесину. Ксавье повернул оловянную ручку и открыл передо мной створку.

Эту комнату я смутно помнила. Она была круглая, с каменными стенами, выкрашенными в белый. В ней стояли березовый стол со стулом и зеркало. Кровать была застелена одеялом, испещренным розовыми, оранжевыми и желтыми ромбами. Над ней висел букет сухоцветов, рядом расположилась тумбочка с огарком свечи в подсвечнике. Одно круглое окошко зияло в стене у кровати, другое – напротив. Рядом с окном повесили маленькие пяльцы с вышивкой в виде поникших цветов и неаккуратной надписи, говорящей «Добро пожаловать!» обитателю комнаты. Голубой сводчатый потолок над окном покрывали настоящие легкие облака, которые уносились вдаль и растворялись в пустоте.

– Простите, что размещаю вас в комнате для гостей, – тихо сказал Ксавье, поставив на пол саквояж и сумку. – Комнаты моих родных фактически свободны, но…

– Здесь красиво, – перебила его я.

Эта комната не шла ни в какое сравнение с моим жилищем в Уильямстоне, полным воспоминаний, книг и неизменным ароматом сахара и ванили из кухни в другом конце коридора. Но робкий, отчаянный взгляд Ксавье казался очаровательным, и я постаралась ответить искреннейшей из своих улыбок. Вытянув шею, я выглянула в окно. Лаймово-зеленые холмы убегали к горизонту, как океанские волны.

Я охнула от внезапно нахлынувшего воспоминания:

– Мы играли здесь в пиратов!

Ксавье вскинул брови:

– Да, помню. Вы всегда были капитаном.

Было, но прошло. Я открыла сумку и вытащила свернутый плотным рулоном фартук.

– Теперь вы у руля. Пора начать уроки. Нечего тратить время на болтовню.

– Как ваш отец провел прошлую ночь? – спросил Ксавье.

Я плотно прижала фартук к груди, чтобы сдержать стон и дерганье моей магии. «Ты виновата, ты виновата, ты виновата».

– Боюсь, он не очень хорошо себя чувствует, – проговорила я. – Мадам Бен Аммар прислала ученика, чтобы о нем заботиться, но, боюсь… – Остаток мысли растворился в воздухе. – Даже думать об этом тошно. О том, что, просто живя рядом с моей магией, папа мог отравиться. – У меня сердце упало. – А вдруг… вдруг она и вам навредит?

– Вы всю жизнь рядом с отцом, и до сих пор ваша магия никак на него не влияла. И я уверен, что через несколько недель вы будете готовы его благословить. – Ксавье пожал плечами, словно ситуация была совершенно нормальной и контролируемой. – За такое короткое время со мной ничего не случится, – заявил он. Его уверенность граничила с наивностью. Страх и ужас пружиной сжались у меня в животе и заставили еще сильнее дрожать нижнюю губу.

Совсем как вчера, в поле моего зрения появился носовой платок. Ксавье протянул его с мягкой, извиняющейся улыбкой.

– Вот, пожалуйста! Плачьте сколько угодно.

С пылающими щеками я схватила носовой платок:

– Я… я думала, что проявление эмоций ожесточает магию.

– Да, оно дает ей выход. Но если никак не выпускать магическую силу, она накапливается и становится опаснее. Так что плакать… полезно, сами видите.

За все годы обучения ничего подобного я не слышала. Однажды папа заявил, что если записывать все сказанное мной за день, можно дважды наполнить любую библиотеку. А сейчас я будто онемела.

– Я… скучал по вам, – проговорил Ксавье.

Я вскинула голову.

Щеки его густо покраснели, совсем как в детстве, когда мать ерошила ему волосы передо мной. Оттого что он покраснел и от понимания, что причиной тому я, у меня засосало под ложечкой.

Тем не менее его слова уязвляли.

– Вы… скучали по мне? Но вы никогда не писали, – напомнила я. – Мне казалось, вы меня ненавидите!

Ксавье опустил голову, словно внезапно заинтересовавшись волнистым рисунком древесины половиц.

– Простите.

Этого было недостаточно, но хоть что-то, какой-то старт. Дверь между нами до сих пор казалась крепко запертой, а теперь, спустя такое долгое время, Ксавье начал ее отворять.

– Мне так хотелось увидеть вас на церемонии допущения, – тихо сказала я, представив Ксавье, до боли красивого, во фраке с белым галстуком-бабочкой, представив золотые искры и цветы, залпом окружившие его, когда ему шумно аплодировали.

Ксавье поскреб половицу ботинком:

– Вы ничего особо не пропустили. Просто множество магов выступали с речами.

Я рассмеялась легко и нервно:

– А вы до сих пор отводите взгляд, когда врете.

Ксавье заглянул мне в глаза, и у меня подскочил пульс.

– Ну, – проговорил он, – жаль, что вас не было на той церемонии.

Встреча с реальностью оказалась жестоким ударом. В отличие от Ксавье, я не была заслуживающим внимания магом. Не прошла аттестацию за год до положенного срока и не вошла в Совет в столь молодом возрасте. Я стала бестолковщиной, магия которой убивает ее отца.

Плечи напряглись. Кровь зашумела в ушах, магия эхом повторяла в моих мыслях: «Убивает ее отца, убивает ее отца, убивает ее отца».

Пока таяли моя надежда и ощущение яркости момента, комната словно тоже погружалась во мрак. На улице туча заслонила солнце, и одновременно над нами на миг потемнел заколдованный потолок.

Ксавье глянул на него и откашлялся.

– Ну, я… я должен оставить вас в покое. – Он отступил к порогу и показал на дверь у себя за спиной. – Вы, м-м-м, спрашивали про рычаг. Он… ну… в этом светильнике. Чтобы сделать горку. Если захотите. – Взгляд Ксавье метнулся от моего багажа к стиснутому в руке платочку. Затем приятель произнес: – Ну, устраивайтесь.

Я крепче сжала ткань:

– Вы же вроде сказали, что нас ждут дела.

– Всему свое время. Можете разложиться. Или привести себя в порядок. Или заняться тем, что считаете нужным. – Ксавье ссутулился, словно хотел съежиться и стать невидимым. Не отрывая взгляда от пола, он отступил еще на шаг. – До свидания, – сказал Ксавье и торопливо захлопнул дверь между нами.

Я смотрела на выкрашенную в белый створку и слушала торопливый стук шагов на лестнице. Закрыв глаза, представила паренька, которого когда-то знала. Своего лучшего друга. И буквально на миг Ксавье снова стал тем мальчишкой: наивным, неловким, застенчивым, прислушивающимся к моим тревогам. А теперь он казался холодным, отстраненным и слишком… строгим. Будто не отвечал на мои письма просто потому, что потерял ко мне интерес.

Может, я никогда и не нравилась Ксавье. Может, в ученицы он меня взял из жалости. Или потому что отчаянно желал заполучить мою силу.

Когда я оставалась одна, магия вела себя особенно шумно. Не теряя времени даром, она начала осыпать меня оскорблениями. Мой мысленный взор сила наполняла картинками. Лепестками, падающими с папиных губ. Слезами в его глазах. Участками розовой воспаленной кожи на его щеках, по форме как отпечатки моих пальцев.

Каждая следующая картинка была страшнее предыдущей.

Устало опустившись на пол, я тщетно пыталась заглушить шепот. Образы становились все ярче и неистовее от осознания того, что из-за меня, возможно, умирает мой отец. От усилий сдержать всхлипы заболели легкие; чем больше я старалась, тем больнее становилось и тем громче кричала магия. Стало невмоготу – с одним вдохом я истратила всю решимость и уже не могла сдержаться. Из каждой упавшей слезы меж половицами распускался цветок.

Вскоре я стояла на коленях среди бутонов.

«Артемизия – я по тебе скучаю».

«Ноготки – я тоскую по тебе».

«Пурпурный гиацинт – мне очень жаль».

5

На первых уроках моим предыдущим учителям и наставникам нравилось изумлять меня силой своей магии. Мадам Бен Аммар обещала, что я смогу создавать огонь так же, как она. Мадам Олбрайт показала заклинание, с помощью которого разыскивала любую пропажу. Мастер Янг демонстрировал, как его дом убирает сам себя.

Когда я наконец успокоилась и заставила себя спуститься в лавку Морвинов, Ксавье вручил мне метлу.

– Как это поможет мне благословить отца? – спросила я, хмуро глядя на нее.

– Боюсь, прежде чем начнем обучение, нам нужно пережить рабочий день. Вот закроем лавку, и я покажу вам, как контролировать свою магическую силу. Научившись этому, вы сможете благословить отца.

Послушать Ксавье, так все было проще простого. Сущим пустяком. Ксавье повернулся к раковине и, засучив рукава, принялся намывать пузырьки и пробирки. Я возмутилась таким равнодушием.

– Зачем играть в лавочников, когда мой отец страдает?

Плечи Ксавье поднялись и опустились – он вздохнул.

– Потому что сегодня понедельник и придут покупатели. Другим людям тоже нужна наша помощь. Взять и закрыть лавку я не могу, извините.

Я нахмурилась. Ксавье был прав, хоть я ни за что ему в этом не призналась бы.

– Раз цель – помочь мне контролировать магическую силу, почему бы не научить меня какому-нибудь заклинанию-уборщику?

– Я такие не использую. Для меня лучше беречь силу для нашего вечернего урока.

– Беречь силу?

Ксавье кивнул.

– Большая часть моей магии расходуется на приготовление снадобий.

Об экономии силы не говорил ни один из моих учителей и наставников. Свою магию они называли бездонным колодцем, подпитываемым эмоциями, словами, биением собственного сердца. Она считалась даром самого солнца, которое насыщает нас энергией, напрямую связывает с землей, с растениями, которые мы используем для снадобий. Силу не уподобляли золоту, которое следует копить и разумно расходовать.

– У вас не может кончиться магия.

Ксавье потупился:

– Нет, но в последнее время я сильно устаю.

Я нахмурилась. Такой вывод, безусловно, напрашивался, судя по внешнему виду Ксавье. По мешкам под глазами. По бледности кожи. С каждой минутой становилось все яснее: Ксавье повезло, что у него появилась помощница по хозяйству.

– Но почему? – спросила я.

Ксавье закатил глаза:

– Почему так сложно попросить вас подмести за меня?

Фыркнув, я пронеслась мимо него обратно в зону для приготовления снадобий, смела пыль и разноцветные порошки и выбросила в мусорное ведро. Очевидно, у хозяина дома имелись дела важнее уборки собственного жилища.

– Ранее вы говорили, что слезы полезны для магии, – напомнила я, сворачивая половик у входа, чтобы подмести и там. – Вы тоже плачете, чтобы обуздать свою силу, или это ее подтачивает?

Ксавье отвернулся от меня, с решительным видом переставляя пузырьки, загромождающие его верстак.

– Да, мисс Лукас, я плачу…

– А когда злитесь? Вы шумите, кричите, безумствуете?

– Да. Силу подпитывают любые эмоции. Если маг не испытывает искренних чувств, настоящей силы ему не видать. Чем мощнее магия, тем сложнее ее контролировать.

Я нахмурилась.

– Другие мои учителя твердили, что именно по этой причине эмоции нужно осаживать. Что надо сдерживать чувства, не то магия выбьется из-под контроля.

– Ну, такая точка зрения у большинства людей. Например, у моего отца. – Ксавье спрятал лицо, завесив его черными волосами. – Моя мать придерживается другой философии. Есть те, кто считает, что принятие своих эмоций, а не воздержание от них, ведет к контролю над магией.

– А что, если магию уже слишком сложно контролировать?

«А что, если, – думала я, пряча тревогу в сердце, – от моих эмоций сплошные проблемы?»

Ксавье наконец повернулся ко мне со слабейшей тенью улыбки на лице.

– Считаю, все что угодно можно обуздать, имея достаточно времени и желания.

Зазвенел колокольчик над дверью. Я вытянулась в струнку, по-прежнему держа в руках метлу. Наверное, так чувствуют себя актеры и музыканты, дожидаясь, пока поднимется занавес. У меня засосало под ложечкой. Магия запершила в горле.

Порог переступил высокий мужчина с темными волосами и бородой. Его рабочий халат был осыпан опилками.

– Доброе утро! – робко проговорил он.

Я сделала реверанс.

– Чем мы можем помочь вам, сэр?

– Моей жене плохо, – ответил посетитель. – Живот разболелся так, что она едва двигается. – Он вытащил из кармана пять медяков. – Могу я купить что-то за пять? Если нужно, потом заплачу больше, с процентами. Дело срочное.

Ксавье оглядел монеты и кивнул, делая шаг к полкам. Он обвел взглядом батарею пузырьков, но потом сгорбил плечи.

– Боюсь, именно такие снадобья пользуются большим спросом, – сказал Ксавье, растирая висок. – Простите, обычно у меня припасено больше настоев…

– Ничего страшного. – Наш посетитель ссутулился.

– В паре часов пути отсюда живет еще один маг, верно?

– Сэр, мы поможем вам, – пообещала я посетителю. – Не должны вы идти так далеко.

Я оглянулась на Ксавье, теребившего свой шелковый галстук.

– Да. – Когда он поднял глаза, в них появился озорной блеск. – Сэр, дайте нам буквально пять минут. Мисс Лукас приготовит вам снадобье.

У меня аж лицо похолодело.

– Я приготовлю?! – неистово зашептала я, метнувшись к Ксавье.

Он кивнул:

– Я покажу вам, как его готовить. Уверен, вы прекрасно справитесь.

Глянув на посетителя, я с огромным ужасом вспомнила слова Ксавье о магии и силе зашкаливающих эмоций. Выплеск боли, который случился у меня час назад, поможет удержать магию под контролем?

– Мастер Морвин, – чуть слышно начала я, – ваш урок включает мои слезы перед незнакомцем?

Как всегда невозмутимый, Ксавье повернулся к посетителю.

– Сэр, если вас не затруднит, не могли бы вы подождать нас на крыльце? Мы позовем вас, как только снадобье будет готово.

Наморщив лоб, мужчина вышел за порог. Колокольчик над дверью зазвенел, когда он ее захлопнул.

К Ксавье я повернулась, чувствуя, что у меня сосет под ложечкой.

– Я не справлюсь!

Фыркнув, он поставил на верстак две плошки:

– Вы наверняка готовили снадобья с другими учителями.

– Они позволяли мне измельчать и смешивать составляющие, а чары накладывать никогда не разрешали! Снадобья собственного приготовления я продавала лишь несколько раз…

Одна из плошек закачалась и слетела со стола. Ксавье зацокал языком, адресуя неодобрение плошке, нагнулся и твердой рукой вернул ее на стол.

– Нервничать совершенно нормально, – сказал он мне. – Понимаю, это новый способ обучения, но чем больше вы отрицаете свои чувства, тем беспокойнее станет ваша магия. Если хотите контролировать свою силу, нужно к ней привыкнуть.

Каждый промах мог решить папино будущее. Задрожала другая плошка, и Ксавье ее придержал.

– Чего вы боитесь? – спросил он.

Я нервно сглотнула. Перед мысленным взором встали глаза папы, расширившиеся от ужаса, когда на его груди распустились цветы. Женщина, слишком похожая на меня, с дикими рыжими волосами и способностью – не то магической, не то нет – разбивать и подчинять себе сердца.

– Многого.

Плошка снова затряслась. Ксавье покачал головой:

– Ответьте как можно подробнее.

Я уставилась себе на ладони, дрожащие на темно-коричневом фоне каменной столешницы. Ладони, обжегшие моего отца.

– Не знаю. Всего… так много.

Ксавье откупорил круглую бутылку со светло-розовой жидкостью и поставил ее передо мной.

– Не будьте слишком строги к себе, – тихо проговорил он.

– Что мне делать? – пропищала я, представляя себе папины глаза. Его крик. Его умирающее сердце. А все из-за силы, совершенно мне нежеланной, унаследованной от человека, которого я почти не помню. – Вдруг моя магия навредит вам?

– Со мной все будет в порядке, – заверил Ксавье. – Но я хочу, чтобы вы обуздали энергию страха, который испытываете. Хочу, чтобы вы излили ее в эту плошку. Воспользуйтесь тревогой, что живет внутри вас, думайте о мире.

Я сдавленно рассмеялась, но даже это напугало меня, ведь малейших эмоций и действий хватало, чтобы дать волю моей магии.

– Да как я могу? Вдруг мои чары навредят жене того человека?

Ксавье вложил бутылочку в мою обтянутую перчаткой руку. Я снова перехватила его взгляд. Эмоции одолевали меня настолько, что я дрожала всем телом… Но Ксавье, похоже, не считал меня ни глупой, ни жалкой. Он казался серьезным, но смотрел мягко. Будто внимательно прислушивался к каждому моему слову. Так, как слушал меня раньше.

– Магия создает проблемы и мне. Я не жду, что вы окажетесь экспертом. – Ксавье кивнул мне. Его голос звучал плавно и спокойно. – Пусть страх накроет вас, как приливная волна. Накроет, а потом отхлынет.

Закрыв глаза, я представила ту волну цвета ночи, ревущую на меня, как лев. Она кружилась у меня в животе, потом бац – и рассыпалась. Воображаемая волна, словно водоворот, вращалась у меня в груди.

– Ваши чувства дают вам магическую силу. Не подавляйте их, используйте их энергию, – наставлял меня Ксавье. – Чтобы высвободить ее, нужны намерение и объект, на который направляется намерение. Ваш страх, ваша грусть – возьмите их энергию и удерживайте ее. – Ксавье поднял мою руку, и по моей спине прошел мороз. Сделав глубокий вдох, я сосредоточилась на водовороте у себя внутри. – В идеале снадобье, которое мы готовим, должно помочь от расстройства желудка. Говорите с ним о мире, спокойствии, комфорте – и все получится.

– Мир, – произнесла я. Ничего не случилось. – Мир.

– Представьте его себе. И дышите.

Мои легкие снова наполнились воздухом. Мысли, как всегда, обратились к отцу. Я вспомнила детство. Летом мы сидели на крыльце, я устраивалась у него на коленях, вместе с ним слушала сверчков и смотрела на звезды. Зимой мы сидели у камина, пили горячий шоколад и читали сказки. Весенними вечерами, напоенными ароматом лаванды, свисавшей с притолоки, папины колыбельные разносились по моей комнате, а его пальцы убирали волосы с моего лба. Нас всегда было только двое, но этого казалось предостаточно.

– Мир, – прошептала я. Буря внутри меня улеглась. Я налила прозрачную жидкость из бутылочки и почувствовала, как поток энергии тоже покидает мое тело, расслабляя плечи и грудь.

Ксавье вложил в мою ладонь квадратную бутылку с каким-то другим ингредиентом:

– Продолжайте.

– Мир, спокойствие, комфорт. – Я разрешила энергии литься из меня, как жидкости из бутылок, из одной, потом из другой. Мои слова смешивались, медленно превращаясь в папину колыбельную. Я нараспев повторяла слова, пока не кончились куплеты, так что эхо моего голоса разнеслось по комнате и затихло.

В ладонях я сжимала плошку, полную сиреневой жидкости, которая дрожала, словно при землетрясении, будто снадобье рвалось прочь из сосуда. Потом настой раздулся, вздыбился собственной приливной волной, поднялся и выплеснулся на стол в невероятном количестве.

– Разрази меня гром! – пробормотала я.

– Швабра! – вскричал Ксавье, протягивая руку. По сигналу швабра прилетела из подсобки прямо в его руку. Скривившись, Ксавье передал ее мне. – И не ругайтесь, если можете сдержаться. Не хочу, чтобы ваша магия получала новые идеи.

Ксавье не ошибался. Вслух говорить «Разрази меня гром!» было все равно что искушать судьбу. Я с силой прикусила язык и шваброй убрала густую сиреневую жидкость.

Пока я чистила пол, Ксавье подошел к переполненной чаше и хмуро посмотрел на нее: что еще я сделала не так?

– Интересно, – пробормотал он.

Ксавье зачерпнул снадобье чайной ложкой… и попробовал его.

– Ксавье! – охнула я.

– Хочу понять, работает ли оно.

– Вдруг зелье навредит вам?

Ксавье пожал плечами:

– Оно в полном порядке.

У меня аж от сердца отлегло.

– Хотите сказать… хотите сказать, что я приготовила снадобье правильно? Что просто сделала слишком много?

– Возможно, я… – Ксавье осекся и нахмурил лоб. Он подошел к разделочному столу и взял из мисочки одну из ягод малины, которые мы использовали для зелий. Глубоко сосредоточившись, он отправил ягоду в рот.

– Что это вы делаете?

Ксавье задумчиво замычал:

– Кажется, у меня пропали вкусовые ощущения.

– Что?

Ксавье отмахнулся:

– Уверен, это только временно. Тем не менее эффект любопытный. Такое следует изучать тщательнее…

– Прямо сейчас? – Я показала на липкие столешницы, на сиреневую лужицу у себя под ногами, в сторону посетителя, ждущего нас на крыльце.

– Да, именно. Я поскорее приготовлю новую порцию.

Пока я убирала остатки своего неудачного снадобья, Ксавье смешал новое правильное зелье.

Экстракт мяты. Ромашково-вербеновый чай. Имбирное и розовое масло. Ксавье налил в чашечки по несколько капель каждого и убедился, что количество равное. «Равновесие ингредиентов – залог сбалансированности готового снадобья», – однажды сказала мне мадам Карвальо.

Приятный запах отвлекал от нервной тошноты, вызванной моей магией.

По крайней мере, его снадобья подействуют так, как надо.

За несколько минут Ксавье управился с задачей, налил зелье в бутылочку и вынес посетителю на крыльцо.

Оставил меня одну.

Я чувствовала, как сила змеей извивается у меня внутри, и прижала ладонь ко лбу.

«Дуреха! – зашипела моя магия. – Даже противорвотное не можешь приготовить, не испортив лавку и не навредив своему наставнику. Как же ты надеешься отца спасти?»

– Замолчи! – прорычала я.

«От тебя одни разрушения».

Прислонив к влажной столешнице голову, я закрыла ее руками. Вспомнилось, что говорил мне папа. Что я сильная. Что моя сила – это не я. Что моя магия – благословение. Что они с матерью молились, чтобы я выросла ведьмой.

«У тебя магия как у нее, – заявил голос. – И слабости как у нее. И жестокость как у нее».

Хотелось орать или плакать, но было слишком страшно. Вдруг молния ударит в дом? Вдруг на Ксавье вырастут шипы? Вдруг я заполоню кухню цветами?

Дверь вновь открылась, звеня колокольчиком. Когда я подняла голову, глядящий на пол Ксавье охнул. Между половицами появились дюжины розовых пионов. «Пионы – знак стыда», – было написано в «Справочнике по ботанике» Уэйверли. Я опустилась на пол и стала рвать цветы.

– Прекратите! Прекратите! – закричал Ксавье, пока я сминала бутоны и ломала пополам стебли.

Я остановилась, хотя грудь тяжело вздымалась, а щеки намокли от слез. Ксавье опустился передо мной на колени и аккуратно сорвал цветок.

– Пионы используются во множестве целебных и защитных снадобий. Мы можем взять эти цветы в качестве ингредиентов.

– Тогда вам следует поблагодарить меня. Я вас на всю жизнь пионами обеспечила. – Я грубо вытерла глаза рукавом. – Простите за снадобье. И за пропавшие вкусовые ощущения. И за это. Я просто постоять у вас в лавке не могу без того, чтобы моя магия что-то не разрушила. Как же… как же мне научиться благословлять отца?

– Мы найдем способ. – Ксавье продолжал собирать цветы, и я впервые заметила, как у него дрожат руки. Как шумно он дышит. Какой бледной стала его кожа. Поглощенная собственной неудачей, я не видела, что ему больно.

– Не утруждайте себя этим, – проговорила я, срывая зажатые меж половицами цветы. – У вас сил нет.

– Нет-нет, порой магия слегка сбивает мне дыхание, но не более того.

Мое сердце защемило.

– Вы точно в порядке?

Друг улыбнулся – и в уголках его глаз появились морщинки.

– Лучше не бывает.

Возможно, Ксавье считали талантливым магом, но лгуном он был бездарным.