Текст книги "Манящая тень"

Камнекожие могут делать свою плоть такой же твердой, как камень – отсюда и название, – но лишь частично и на короткий период времени. Надеюсь, что Грегори не видит, какая часть тела Олдрика осталась уязвимой. Он замахивается и швыряет темную сферу.

– Вот так начало вечера, народ! У нас здесь камнекожий против зарядчика! Эти маленькие бомбы зовутся хризалидами. Как гранаты разной мощности. Но не волнуйтесь! – кричит Тесса в микрофон.

Одна из хризалид попадает в проволочную сетку, и металл покрывается электрической рябью, а обезвреженная бомба падает на мат внутри.

– Клетка защищена. Ничто лишнее из нее не выберется.

«Покончи с этим», – думаю я, глядя на то, как Олдрик кружит вокруг Грегори с усмешкой на лице. Но, судя по ахам и реву толпы, люди пришли сюда не за этим. Постоянные посетители «Подполья» не хотят быстрого боя; им нужно кровавое зрелище.

И они его получат, если Грегори попадет в Олдрика.

Это какое-то безумие. Что не так с этими людьми?! Меня всегда озадачивали те, кто ходил на бои в римский Колизей. Какой ужасный человек добровольно будет смотреть, как кто-то страдает?

Ответ у меня перед глазами. Вот эти люди.

Грегори кидает хризалид, и тот задевает мочку уха Олдрика. Зрители шумно втягивают воздух, но Олдрик ведет себя как ни в чем не бывало. Он бьет Грегори в челюсть, из-за чего тот падает пластом на бетонный пол, но затем перекатывается и сбивает Олдрика с ног прежде, чем тот успевает добить его. Вверх взлетает хризалид, но попадает в металлическую сетку клетки и с шипением обезвреживается.

Я опускаю голову и зажмуриваюсь.

Честное слово, с закрытыми глазами еще хуже. Эти крики. Ахи и охи. Подбадривающие и недовольные вопли. Звуки человечества в его худшем проявлении, требующего крови, раненой гордости и побитых тел.

Нужно уходить отсюда. Я разворачиваюсь и налетаю на парня, стоящего рядом.

– О боже, простите, пожалуйста!

Зрители ликуют, и я намеренно опускаю взгляд, чтобы не видеть ринг и что конкретно так их раззадорило. Судя по децибелам, там как минимум выбили кому-то зуб.

– Ничего страшного, – отвечает парень, и я узнаю его голос.

Он поворачивает голову, и его глаза округляются. Это Сэм.

Ну конечно. Парень, который стал свидетелем моей первой ошибки за год – парень, с которым, как я думала, мы уже никогда не встретимся, – оказался здесь.

И теперь я проталкиваюсь мимо незнакомцев в попытке добраться до выхода. Сэм полностью поворачивается, будто думает завязать разговор или что-то подобное. Черта с два!

– Мне нужно идти, – бормочу я, но мои слова не слышно за очередным взрывом криков и аплодисментов.

– Стой! Остановись хоть на минуту!

Я слышу, как он выпаливает извинения, пока пытается последовать за мной. Исходя из наших габаритов, мне проталкиваться через толпу гораздо легче, чем ему.

Продолжай идти вперед, Веспер. Иди! Не отвечай ему. Нет! И снова толпа ахает. Шоу до сих пор не закончилось. Я набираюсь храбрости и бросаю взгляд за плечо. Грегори держится из последних сил, а Олдрик просто пытается максимально затянуть бой. Больше пары минут это не продлится.

Я поворачиваюсь обратно к Сэму.

Он не сдал меня полиции. И даже не сильно удивился, когда я использовала магию. Он уже видел аномалов. Может, он тут завсегдатай, когда «Подполье» работает как обычный бойцовский клуб.

Перевожу взгляд на клетку. С такого расстояния ее плохо видно, но зато слышно, как зрители с трибун кричат: «Олдрик, Олдрик, Олдрик!» – так что он точно в порядке.

– Ваши запястья? – раздается позади меня грубый голос.

Я резко оборачиваюсь. Высокий вышибала с темными косичками поднимает фонарик и смотрит на меня.

– Покажите ваши браслеты, пожалуйста, – медленно произносит он, как идиотке.

– Я как раз ухожу, – отвечаю я, пытаясь пройти мимо. Но вышибала перекрывает мне дорогу.

– Не-ет, сладкая, так не пойдет. Хочешь посмотреть на бои – плати.

Мой желудок ухает вниз. У меня и так мало денег. И еще нужно купить новый билет на автобус. Бог его знает, какие сейчас расценки на подпольные бои.

Сэм становится передо мной и берет меня за руку.

– Вообще-то, она со мной. И ей не нравится, когда ее зовут «сладкой», верно… – он оглядывается на меня с немым вопросом.

– Веспер, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

Вышибала разглядывает меня с пару секунд, но в конечном итоге приходит к выводу, что я не представляю угрозы. Такое часто случается, и я каждый раз не знаю, как к этому относиться. Я ловкая и пугливая, но мне все равно дают кредит доверия. Для них я по-прежнему низенькая блондиночка, не подходящая под определение «опасная». От того факта, что моя внешность обеспечивает мне безопасность, хотя в действительности я могу быть смертельной угрозой, у меня крутит живот.

Вышибала уходит, и я скрещиваю руки на груди, бунтуя от мысли, что этот парень снова мне помог.

– Значит, ты тут частый гость? – цежу я, поворачиваясь к нему лицом.

– Нет.

– Ты пришел, чтобы драться?

– Нет. Я ординар.

Я прищуренно смотрю на него. У него нет причин лгать.

– Мне не нужна твоя помощь.

Что мне нужно, так это придумать себе новую коронную фразу. Эта – отстой.

– Я такого и не говорил, – парирует он, тоже скрещивая руки. – Знаешь, ты могла бы просто сказать «спасибо».

Я делано улыбаюсь. Мысль о том, что Сэм приходит сюда, чтобы смотреть, как Олдрик и другие нам подобные бьются друг с другом ради выживания, вызывает у меня тошноту.

– Эй, Сэм, спасибо, что поддерживаешь местных аномалов! Благодаря таким покровителям, как ты, мы можем выбивать друг из друга дерьмо ради того, без чего не можем обойтись, вроде еды и лекарств. Ты настоящий герой.

Я разворачиваюсь на пятках и целенаправленно иду к выходу, а он бежит за мной.

– Это сильное обобщение, тебе так не кажется? – раздается его голос у моего уха. Господи, он что, преследует меня?

– Не-а, – бросаю я через плечо.

Больше не буду отвечать на его вопросы. Нужно наконец свалить отсюда! Увы, на это требуется целая вечность, поскольку помещение переполнено людьми.

– Серьезно? Ты спрашивала других аномалов, как они относятся к боям?

Я открываю рот, но не успеваю ничего сказать. Свет вокруг нас тускнеет, и толпа издает очередной оглушительный рев. Анания заходит в уже пустую клетку, крутя в пальцах воскрешенный цветок.

Олдрик стоит сбоку под дверью в клетку и улыбается во все зубы, испачканные кровью, пока люди хлопают его по спине. Он победил.

Точно пора уходить. Все это уже слишком.

Я отворачиваюсь от Сэма и медленно проталкиваюсь к двери.

– Это новый мир, друзья. Это наш мир. Больше никакого страха. Это век с огромным потенциалом. Но я знаю, что некоторые из вас колеблются. Сражаться в этом турнире кажется большим риском… И поэтому я предлагаю щедрую награду тем, кому хватит храбрости. Победителю финального состязания Турнира реверсии я предлагаю одну реверсию и приз в один миллион долларов.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к клетке.

Аплодисменты оглушительны, но все, что я слышу, это свое сердцебиение. Мои мысли кружатся в попытке понять, что я только что услышала. Деньги ничего не значат, но…

Реверсия.

Возможность все изменить.

Переписать историю.

Я закрываю глаза и чувствую вкус пепла. Чую запах дыма, слышу рев пламени и вижу лицо Кармен. Вижу свою семью вместе – целую и невредимую.

Я могу все исправить.

Эта мысль мечется внутри меня, надежда цепляется и распространяется по моему телу, прежде чем логика успевает сказать, что это может быть плохой идеей.

Не знаю, когда я пришла в движение, но я проталкиваюсь через толпу в сторону края клетки, оставляя Сэма где-то позади.

Открыв глаза, я вижу Олдрика у начала трибун, дающего «пять» людям, которые пришли его поздравить. Я беру его за руку. При виде меня его глаза округляются – он удивлен, что я здесь.

Я тянусь к его уху, и Олдрик наклоняется.

– Я тоже хочу, – выдыхаю я.

Он выпрямляется и усмехается мне.

Я ничего не слышу, пока иду за Олдриком и охранником по имени Демитрий в комнату, которую они называют обезьянником – место, где участники ждут, пока их вызовут на ринг. В обычную ночь в «Подполье» участники сами выбирают, кому бросить вызов. Но это уже не обыкновенный боксерский клуб, так что пары выбираются произвольно. Олдрик говорит, что мне повезло, поскольку пятнадцатый участник не явился. Это мой единственный шанс.

Он объясняет, что во второй раунд перейдут только сегодняшние победители, а потом их останется четверо, и затем двое. Его голос звучит будто издалека, пока я представляю себя в клетке. Я всегда так нервничала перед выступлениями команды поддержки, что едва могла побороть тошноту, а худшее, что там могло произойти, это если бы я приземлилась лицом в грязь при кувырке назад.

Теперь я сижу на протертом диване и смотрю на свои руки. Я убеждала себя, что больше никогда не прибегну к магии – опасной, неконтролируемой, портящей жизнь магии, которая убивает меня при каждом использовании. Но вот я здесь.

Сегодня в моих планах было уехать работать на ферму. Как, черт возьми, я оказалась здесь? Я хватаюсь за голову и мысленно проигрываю последние пятнадцать минут.

Олдрик повел меня к столу регистрации и, заняв очередь, я начала осматриваться. Вдоль коридора стояли медики в обычной одежде – они болтали, смеялись, пили бесплатное пиво и наблюдали за боем на экране настенного телевизора. Делец, девушка с розовыми волосами, стояла за книгой в кожаном переплете и объясняла правила.

Никакого дополнительного оружия, никаких перерывов и… никаких рефери.

От последнего пункта я побледнела, и она улыбнулась.

– Тебе не обязательно участвовать, если не хочешь.

Но я хочу. Мне это необходимо. Это искупление, которое вряд ли когда-нибудь еще подвернется.

Я потянулась дрожащей рукой за ручкой, а девушка продолжила тараторить правила – победители сегодняшних поединков переходят во второй тур. В него также могут попасть участники, не проходившие отбор, если заплатят десять тысяч долларов.

Я фыркаю. Да уж, в таком случае мне лучше бы победить. Я пропускаю мимо остаток страницы, кривясь при прочтении стандартной части, где, если вкратце, говорится: «Ну да, мы знаем, что можем умереть, и нет, мы не станем привлекать вас к ответственности, если нас убьют или покалечат».

Мне стоило бы уйти, увидев такие слова, как «смерть или другие тяжелые формы телесных повреждений» на бумаге, но каждый раз, когда я думаю отказаться, на задворках сознания раскатывается эхо криков Кармен. Я думала, что у меня есть границы, но раньше мне не предоставлялся шанс все исправить. Теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, я готова практически на все. И если придется использовать магию, чтобы изменить то, что она разрушила… будь посему. Я тяну за заусенец, пока у кутикулы не выступает кровь. Затем поднимаю палец к губам и слизываю каплю, осматриваясь. Здесь есть несколько диванов, чтобы сидеть и размышлять над своей судьбой, экран с прямой трансляцией боев, чтобы напугать тебя, и целая куча энергетиков с таким количеством кофеина, что ты либо захочешь кого-то убить, либо пробежать полмарафона. Может, и то и другое. Одновременно? Одно за другим?

Рядом со мной садится кто-то теплый.

– Ладно, у нас, вероятно, всего пара минут, так что слушай.

Я подпрыгиваю от чужого прикосновения, но, повернувшись, вижу Олдрика. Он показывает на группу аномалов у двери.

– Это Бриттани, пыльница. Она выдыхает блестящую пыль, которая вызывает галлюцинации. Не так уж и плохо. И еще она милая. Помогла мне вытащить застрявшие «Эм-энд-Эмс» из автомата. Кейт – тенеформ. Скот – перевертыш. Диана – левитас, буквально умеет летать.

Он упоминает еще нескольких аномалов – тех, о ком я слышала, и тех, кто для меня совершенно новый. Я внимательно наблюдаю за ними, пытаясь все запомнить. Олдрик показывает на девушку с густыми кудряшками, в розовой меховой куртке и малиновых солнцезащитных очках, хоть мы и находимся в помещении. И сейчас ночь.

– Это Джилл. Не волнуйся насчет нее – она принципиально не дерется с другими девушками. Так что она скорее сдастся, чем выйдет с тобой на бой. Хотя я видел, как она раскромсала нескольких парней.

Я не могу сдержать улыбки. Темнокожий парень в джинсах и свитере вручает ей диетическую колу и садится рядом.

– А это Роб – анимус и единственный аномал мужского пола, с которым она согласна говорить.

Я все запоминаю на тот случай, если окажусь с ним в клетке. Мысленно повторяю их имена, стараясь ничего не напутать. Кэти. Люк. Джо. По какой-то причине Олдрик вводит меня в курс дела, и мне стоит воспользоваться его добротой. Меня в который раз поражает, что их сила куда менее отстойная, чем моя.

– Стой, – я поднимаю руку. – Почему ты мне помогаешь?

Олдрик пожимает плечами.

– Ты помогла Сапфире, когда за ней гнались копы, – он говорит так, будто это самый естественный поступок в мире. – Ну, и еще она оторвет мне яйца, если с тобой что-то случится, учитывая, что я не отправил тебя собирать вещи, как только ты ступила сюда.

– Где она?

– Где-то здесь. Она ботанистка. Это она вырастила лозы королевы ядов, – Олдрик кивает на потолок.

Тут я осознаю, что ни разу не спрашивала Сапфиру о ее силе. Смотрю на лозы, покрывающие потолок. Не будь они смертоносны и символом людей, которые наверняка желают мне гибели, я бы сочла их красивыми.

– Но она редко здесь появляется. Ей, э-э… – он тоже поднимает голову к лозам, – ей не очень нравится смотреть на бои.

– Мне бы тоже не понравилось смотреть, как метелят дорогого мне человека.

– Меня не отметелили, – возражает Олдрик, легонько отмахиваясь от одной лозы.

– Ну да. У тебя все еще кровь на подбородке, – ехидно подмечаю я. Парень закатывает глаза, но я вижу, как он вытирает щетину тыльной стороной массивной ладони.

– Это начало чего-то хорошего. Скоро она поймет. Все это того стоит.

– Ты говоришь довольно уверенно.

– Это будущее, Веспер. Теперь мы свободны.

– Опять же, ты говоришь довольно уверенно, – парирую я.

Олдрик поворачивается ко мне, а я к нему. Он подается вперед, его покрытое синяками лицо источает искренность.

– Я знаю, Веспер. Разве ты еще не поняла? Я считал тебя умной.

Я поджимаю губы и изображаю на лице полное недоумение.

– Анания использовал свою силу, чтобы единолично стереть Правило тени. Два года назад. Этот мужчина ответственен за изменение хода истории… и смотрители его не убили. Ни единой попытки за два года. Знаешь, почему?

Правило тени. В моей памяти пролетают десятки книг и страницы в Интернете. Это правило обязывало нас хранить наши силы в тайне. Поэтому я не могла показать ее родителям до Дня независимости, когда все изменилось.

Я отворачиваюсь, пытаясь обдумать эту мысль. Реверсоры не должны существовать, но я только что видела одного собственными глазами. Смотрители и раньше пропадали, но не на такой долгий период времени.

– Потому что смотрителей больше нет.

Темные глаза Олдрика светятся от радости, которая может исходить только от глубокой веры. Однажды я тоже верила. Верила, что у всего есть причины и назначение и что добро всегда побеждает зло. Вряд ли я когда-нибудь еще испытаю такую веру.

Папины предостережения слишком глубоко укоренились, чтобы вырвать их одной дикой надеждой. Он ошибался насчет реверсоров. Но во многом оказался прав. Я качаю головой.

– Я иду на это, зная, чем рискую, Олдрик. И тебе бы не помешало. Смотрители не исчезли.

Он улыбается.

– Значит, каждый останется при своем мнении. А через пару месяцев, когда мир станет другим и мы заживем по-настоящему… я приму твои извинения.

Его улыбка такая жизнерадостная и странно контрастирует с порезами на губах, но я не могу сдержаться от ответной улыбки. Хотела бы и я верить так во что-то.

Мы оба поворачиваемся к телевизору, когда Мэвис вызывают на бой с Тео. Я хватаю Олдрика за руку. Играет музыка, и Мэвис начинает обходить клетку. Она полностью одета в черный кожаный наряд. А вот Тео одет точно так же, как вчера, когда ребята подобрали меня, – в джинсы и белую футболку.

Мои ноги двигаются по собственной воле, подводя меня ближе к экрану, чтобы лучше видеть.

Тео поднимает руки и крутит запястьями. В шею Мэвис летят два острых, как бритва, стеклянных диска. Она пригибается, и они врезаются в металлическую сетку и рассыпаются на пол клетки. Осколки пролетают мимо Мэвис, задевая ее щеку. Она взвизгивает, на секунду теряя равновесие, и вытирает кровь предплечьем.

Даже издалека я вижу, что она улыбается. Мэвис снимает зубами перчатку. Тео, пригибаясь, выстреливает стеклом из ладони, целясь ей в ноги. Она подпрыгивает, делает кувырок через застывающий поток стекла и тянется к Тео. Он уклоняется, но Мэвис хватает его за ногу, и парень спотыкается.

Упав, он поднимает руки и создает щит из алого стекла. Мэвис прижимает к нему ладони и издает чудовищный вопль. Стекло превращается в пыль. Тео пытается перекатиться, но слишком медленно – Мэвис нападает. Ее пальцы находятся всего в сантиметре от его горла, когда он хлопает ладонью по мату.

Тесса дует в свисток снаружи клетки, и Мэвис останавливается.

– Мэвис победила! – кричит Тесса в микрофон.

Та улыбается и щелкает пальцем по футболке Тео. Та обращается пылью, являя его волосатую грудь.

Мэвис надевает перчатку и помогает ему подняться. С трибун слышится свист. Тео краснеет и скрещивает руки на груди, а Мэвис театрально показывает на него рукой. Уголки губ Тео приподымаются в неохотной улыбке, и он показывает ей средний палец, пока они покидают клетку.

Мэвис проходит мимо меня с ухмылкой на идеально накрашенных матово-черных губах. За время боя помада ни капельки не смазалась. Жизнь абсолютно несправедлива.

– Это уже слишком хорошо, чтобы быть правдой, – она сгибается пополам от смеха, ее светлые волосы падают на лицо. – Тебя… сожрут… живьем… – сипит Мэвис между приступами хохота.

– Хватит, Мэвис, – осаживает ее Олдрик, поднимаясь.

Только я собралась открыть рот, как кто-то объявляет через колонки мое имя.

Веспер.

Я стою в огороженной металлической сеткой клетке, глаза слепит прожектор. В темноте вокруг слышна болтовня зрителей, мое сердцебиение отбивает барабанную дробь в груди. Я как смертоносная колибри, накачавшаяся «Монстр Энерджи» и мармеладками, которые дал Олдрик, чтобы перебить вкус рвоты после того, как меня стошнило в мусорную урну по пути сюда.

Внутрь заходит еще один человек. Я отхожу вбок, чтобы лучше его рассмотреть. Он выше меня, но ненамного. Его русые волосы убраны за уши, и он одет в черную мотоциклетную куртку и рваные джинсы. Он снимает куртку и вручает ее девушке на лестнице. Рубашки под ней нет. Ну конечно. Оранжевые волосы девушки падают ей на глаза, когда она берет куртку и притягивает парня для страстного, абсолютно неподобающего поцелуя.

Тесса говорит что-то неразборчивое, и дверь в клетку закрывается.

Клац, клац, клац. Заперта.

Какого черта они ее запирают? С какой целью?

Сосредоточься, Веспер.

– Карл против Веспер! – кричит Тесса. Лучи, которые светят прямо из пола, тускнеют и приобретают фиолетовый оттенок.

Карл усмехается, хотя это не столько похоже на улыбку, сколько на выражение мордочки Иниго Монтойи, когда он замечал ящерицу на столе.

– Готовы? – спрашивает Тесса, поднимая руки к потолку.

Не успеваю я даже подумать, как Карл крутит запястьем. Из его кожи вырастает черное и блестящее жало.

Он клещ. Если ужалит меня этой штукой, я вне игры. А еще, возможно, умру. Тесса опускает руки.

Карл взмахивает запястьем, и жало удлиняется. Затем он бросается на меня, но я ухожу в сторону. Парень с рычанием врезается в ограду.

Я бегу в другой конец клетки, включаются инстинкты «борись или беги», хотя, как по мне, все они твердят: «Беги! Беги!» Вы что, смеетесь? Во мне почти нет желания бороться. Никакого.

Тут позади раздается голос Сэма – он шепчет мне на ухо через ограждение. Он стоит в углу для тренеров, как в фильмах, держась за металлическую сетку.

– Он хочет, чтобы ты побегала и выбилась из сил.

Я осмеливаюсь кинуть на него взгляд через плечо. Его темные глаза источают напряжение – глаза человека, который уже делал это прежде.

Я киваю, поскольку не могу придумать никакого другого ответа.

Карл кидается на меня, и я встаю ему навстречу, делая вид, что собираюсь уйти влево, прежде чем прыгнуть вправо и выставить руку. Пульсация в центре моей ладони за что-то ухватывается. В моей голове звучит голос – тихий, но злобный. «Ты никчемный кусок дерьма!» – говорит он.

Я поворачиваюсь, и кулак Карла приходится мне прямо по губам, от чего я падаю на пол. На языке чувствуется жаркий и соленый вкус крови. Карл подходит ко мне и садится сверху, прижимая меня к бетону. Я пытаюсь столкнуть его, но он держит мои руки над головой. Из меня вырывается крик – частично от злости, частично потому, что я чувствую, как ускользает мой единственный шанс на искупление.

Это ужасное, безнадежное чувство – быть схваченной и лежать под кем-то. Зная, что никакие крики в мире не помогут. Карл наслаждается этим. Когда он наклоняется, я отворачиваюсь от его ненавистной ухмылки и зажмуриваю глаза.

– Кричишь как последняя девка. Так всегда, когда ты снизу? – шепчет он, его дыхание щекочет мне ухо.

Я открываю глаза и вижу Сэма – он впивается пальцами в металлическую сетку, его лицо напряженное. Пол сотрясается от рева толпы, но мне удается прочитать его слова по губам.

«Подними бедра», – кричит он.

Понятия не имею, что это даст, но я сосредоточиваю всю свою силу для резкого толчка и поднимаю бедра.

Карл такого не ожидал. Он теряет равновесие, и я выбираюсь из-под него. Затем снова поднимаю руки, цепляясь за что-то в его груди. Карл спотыкается, его глаза округляются, а моя хватка на нем крепчает.

Теперь я вижу. На кухне стоит женщина, ее передник испачкан в муке. Она разворачивается, и на ее зеленые глаза, сверкающие от ненависти, падают волосы. У Карла такие же глаза. Это его мать.

Она берет со столешницы металлическую лопатку и поднимает ее над головой.

– Убирайся отсюда, ты, никчемный кусок дерьма!

Пульсация в моей ладони становится сильнее, и я испытываю желание дернуть на себя. Вырвать из него этот кошмар.

Но что-то останавливает меня – всего на мгновение.

Должно быть что-то другое. Что-то менее… ужасное. Я закрываю глаза и роюсь в его темных уголках в поисках других страхов. Вижу клоуна, плюшевого мишку с красными глазами и вид из окна двадцатого этажа. Все эти варианты лучше той женщины – женщины, которая сломала его, когда он был слишком юн, чтобы дать отпор. Я пытаюсь ухватиться за клоуна – да поможет нам бог, – но у меня не получается.

Он постоянно ускользает, и на его месте оказывается женщина.

Карл подхватывает меня и швыряет на мат. Я вся сжимаюсь от боли, воздух со свистом выходит из легких. С пару секунд я просто корчусь на мате, прежде чем в мою грудь, в самый подходящий момент, проникает столь необходимый воздух.

Карл опускает жало, и оно вонзается в матрас с пружинами, как в масло. Прямо в то место, где находилась моя голова.

Он собирался ужалить меня в лицо? Ладушки. У меня нет времени беспокоиться о его детских травмах. У меня даже нет времени беспокоиться о том, что я могу натворить, если выпущу свою магию на свободу. Это место – яма, полная чудовищ, так что мне нужно быть чудовищнее их всех. Я поднимаюсь на ноги и цепляюсь за Карла. Он пятится, когда моя магия ухватывается за тошнотворное чувство в его груди – жестокая мать. Интересно, знает ли он, что я нашла? Поскольку, когда он смотрит на меня, из его изумрудных глаз испаряется все бахвальство. Остается лишь чистый ужас. Испуганный ребенок. Моя решимость дает слабину, и я снова пытаюсь найти что-то другое, что угодно! Но больше ничего нет. Карл щерится и переходит в атаку. Я уклоняюсь, но он делает мне подножку. Я лечу на пол, мои зубы впиваются в губу. Затем со вскриком перекатываюсь на спину, а Карл вытягивает руку. Жало летит прямо мне в грудь, мое тело замирает.

Я стучу по мату, и Карл останавливает жало в сантиметре от меня.

«У нас есть победитель! Карл!»

И вот так просто… я проиграла. Все закончилось еще до того, как успело начаться.

Я поднимаюсь на ноги; девушка Карла запрыгивает на ринг и обвивает его талию ногами, пока он поднимает руки в знак победы.

Я ковыляю к выходу из клетки, становлюсь на первую ступеньку, но теряю равновесие. Кто-то подхватывает меня за талию. Я поднимаю взгляд, и Сэм помогает мне спуститься с последних трех ступенек.

– Помедленней, – тихо говорит он, усиливая хватку.

Карл поворачивается.

– Эй, блондиночка! Похоже, тебе никто не сказал, но это одно из тех занятий, в которых не победить, стоя на коленях.

Сэм становится передо мной, но тут к нам присоединяется Олдрик и берет обоих парней за плечи.

– Успокойтесь. Карл, ты и так победил, хватит вести себя как придурок. Теперь ползи в свою лачугу и расскажи всем трем своим фанаткам, как ты избил новенькую в ее первый день. Уверен, это обеспечит тебя компанией на ночь.

– Отвали, Олдрик, – отвечает Карл, но его улыбка тает, когда он отворачивается.

На ринг вызывают следующих бойцов, и пока зрители беснуются, я проскальзываю в толпу. Мое тело кричит при каждом шаге, но это пустяки в сравнении с разъедающим сердце разочарованием.

Я слышу, как Сэм выкрикивает мое имя, но его голос теряется во взрыве аплодисментов, когда начинается следующий бой. Я беру рюкзак, который ранее спрятала под трибунами, и выхожу в коридор. Не знаю, куда иду, но достаточно и того, что я просто двигаюсь.

Вряд ли я искренне полагала, что выиграю. Мне не верилось, что я смогу пробить себе дорогу через всех тех аномалов. Возможно, часть меня даже испытывает облегчение – и это хуже всего. Если бы я победила в турнире, то вернулась бы домой, но я не обдумывала всерьез, что это подразумевает. Мне бы пришлось увидеть последствия своих действий – пусть я и пришла, чтобы все исправить. Мне пришлось бы объяснить свое исчезновение посреди ночи. Пришлось бы взять на себя ответственность за то, что я сделала своей семье. Не моя магия. Я. Моя магия причинила им вред, но я ей позволила.

Я выхожу через заднюю дверь в темную дождливую ночь. Ну кто бы сомневался! Натягиваю капюшон на голову. До улицы шагов двадцать, позади – океан. На углу есть заправка, рядом – автосервис и магазин, так что мой план пойти на автобусную остановку летит ко всем чертям. Не то чтобы это имеет значение. Мой автобус уехал час назад.

Дверь позади меня открывается.

– Веспер?

– Я не хочу об этом говорить, – бросаю я через плечо. От любых движений тело пронзает боль.

Сэм придерживает дверь ногой и прячет руку в свою зеленую армейскую куртку.

– Возвращайся внутрь, тут жутко холодно.

Только сейчас я замечаю, что насквозь промокла. Я возвращаюсь под навес, но внутрь не захожу. Просто нет никакого смысла мокнуть под дождем, пока у меня не появится новый план. Скрещиваю руки на груди.

– Слушай, я понимаю, каково это. Мне столько раз надирали зад, что и не сосчитать, – говорит Сэм.

Серьезно? Ты знаешь, каково потерять единственный шанс восстановить свою разрушенную жизнь? Сомневаюсь.

– Я не хочу об этом говорить, ладно? Это было глупой идеей, и теперь я ухожу.

Он выходит наружу, позволяя двери закрыться за собой. Я издаю бессвязный звук, протягивая к ней руки, но она слишком тяжелая и успевает захлопнуться.

– Отлично, теперь нам не войти, – рычу я, глядя на Сэма с обвинением в глазах.

– Ты вроде и так не собиралась возвращаться, так что я никому не навредил, кроме себя.

– Я не просила о твоей помощи, – тихо отвечаю я, имея в виду не только сегодняшний день. Не знаю, почему он решил мне помочь во время боя, но каждый раз, закрывая глаза, я вижу его напряженное лицо и то, как он глядит на меня сквозь металлическую сетку.

Когда я упоминаю тему, вокруг которой мы так долго кружили, Сэм отводит взгляд. Только он собрался что-то сказать, как я его перебиваю.

– Откуда ты знаешь об этом месте? – мой голос понижается, хотя рядом никого нет. – Откуда ты знаешь об аномалах?

– У меня есть друг со… способностями, – отвечает он, потупив взгляд.

– Ординары не должны ничего знать, – неубедительно утверждаю я.

– Не знаю, заметила ли ты, но в последнее время многое изменилось.

Крики зрителей настолько громкие, что сотрясают дверь.

– Чего ты хочешь, Сэм? – Я наконец нахожу слова, чтобы выразить те мысли, которые не давали мне покоя с момента нашей встречи.

– Убедиться, что с тобой все в порядке.

– В порядке, – слишком быстро выпаливаю я.

Никто тебе не поверит, если говорить слишком быстро. Он это знает. Сэм прищуривается, будто ждет, пока я передумаю и скажу правду. Я пожимаю плечами, и момент затягивается. Толпа внутри ревет, и я встречаюсь взглядом с Сэмом. Что он тут делает?

– Так твой друг познакомил тебя с большим и соблазнительным миром отчаянной, чудаковатой молодежи, пытающейся убить друг друга, и ты пристрастился к этому?

– Нет. Все не так, как тебе кажется.

– О, моя любимая фраза. Потому что обычно все как раз так.

Я выхожу обратно под дождь. Сэм идет следом.

– Я понимаю, что ты не хочешь этого слышать, но у тебя есть потенциал, Веспер.

Я ничего не могу с собой поделать. Меня распирает от смеха.

– Неужели? И что натолкнуло тебя на эту мысль? Когда я буквально бежала от своего противника или когда он прижал меня к полу?

– Я серьезно. Это был твой первый бой, верно? Могу поспорить, до сегодняшнего дня ты даже клетки не видела. Может, остановишься на секунду?

Я дохожу до улицы и нажимаю кнопку на светофоре, а Сэм догоняет меня.

– Господи, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?! – Я резко поворачиваюсь к нему. – Мы не друзья. И даже не знакомые. Я хотела кое-что попробовать и с треском провалилась. Это не первый раз, когда я выставила себя идиоткой, и явно не последний. А теперь мне пора в новый город.

Я поднимаю руку над головой, показывая вперед, а другой снова нажимаю на кнопку.

– И почему ты это сделала? – спрашивает он.

Я замираю, ответ крутится на кончике моего языка, но я проглатываю его.

– Ради миллиона долларов, – легкомысленно отвечаю я. Звучит неправдоподобно, но надеюсь, он этого не заметит. – Я готова на гораздо более ужасные поступки ради таких денег, Сэм. Как и большинство бездомных бродяжек – вот так шок! А теперь я хотела бы зализать свои раны в одиночестве.

На светофоре загорается зеленый свет, и я начинаю переходить улицу.

– И где ты планируешь их зализывать? – кричит он мне в спину.

Я оборачиваюсь, мои мокрые волосы взметаются вокруг лица. У перехода останавливается одинокий грузовик. Его фары высвечивают расстояние между нами с Сэмом.

Я молчу, и это сам по себе ответ.

– Так я и думал, – говорит он низким голосом. – Останься со мной.

Зеленый свет меняется на красный, и грузовик гудит нам. Я ухожу с дороги, но к Сэму не приближаюсь.