Текст книги "Неотразимая"

Глава 9

В первый раз за две недели постоянного движения переселенцы получили возможность отдохнуть. В ознаменование этой короткой передышки был устроен вечер с музыкой и танцами. Эд Мюллер достал свою скрипку, Маржти Эндикотт принесла гитару, а Билли вытащил губную гармошку вместо пианино, погруженного в фургон. Вдохновленная этим Джейд распаковала свою флейту и присоединилась к импровизированному ансамблю.

Не заставив себя долго ждать, многие мужчины и женщины, воодушевленные приятной музыкой, начали танцевать. К удивлению Джейд, к танцующим присоединились даже многие ревностные христиане, включая преподобного Ричардса. Настроение было светлым и праздничным, всем было весело.

Никто не был удивлен или поражен больше, чем Мэтт, когда полилась тихая лирическая мелодия и Джейд начала петь. Так как она была маленькой, он никогда бы не подумал, что ее голос мог оказаться настолько сильным, что поднимется над инструментальным аккомпанементом. Словно птица, поющая на рассвете, приветствуя наступление нового дня, она своим чистым проникновенным голосом заворожила всех присутствовавших. У многих на глазах выступили слезы, когда она вдохновенно пела «Дженни с каштановыми волосами», «Барбара Эллен». Потом она развлекала их более живыми и веселыми песенками «О, Сюзанна», «Человек на летающей трапеции».

К тому времени, когда она запела «Она перейдет через горы», люди уже поддерживали ее, хлопая в ладоши в такт музыке, улыбки сияли на их лицах, усталость и заботы забылись, пока они беспечно танцевали.

Джейд не могла сдержать улыбку, увидев Мэтта, кружившегося вместе с Эмили и Бет на травянистой импровизированной танцевальной площадке. Но когда Джейд заметила его танцующим с Шарлотт Клевер, она снова испытала странный приступ ревности. Чуть позже, когда он подошел к ней и пригласил ее на танец, Джейд отказала.

– Я занята, я играю, – холодно ответила она ему. – Иди развлекайся со своей темноволосой девицей и оставь меня.

– О какой это темноволосой девице вы упомянули, миледи? – он лукаво улыбнулся, подняв бровь.

– Ты знаешь. Та, которая считает, что я сбиваю с истинного пути твоих маленьких овечек. Та, что смотрит на тебя так, словно на тебе висит луна.

Он даже не попытался из вежливости сделать вид, что не понимает. Наоборот, его улыбка стала шире.

– А, ты имеешь в виду Шарлотт Клевер.

Мне кажется, здесь кого-то обидели, да, Джейд? – Он театральным жестом прижал руку к груди. – Смею ли я надеяться, что это значит, что ты обеспокоена?

– Меня совершенно не интересует, что ты делаешь, преподобный. Уходи и позволь мне снова заняться музыкой.

– Ты очень хорошо играешь, Джейд.

И твоему голосу позавидуют даже ангелы.

– А это тебя удивляет, да?

Он кивнул.

– Немного. Я действительно не воспринял твои слова серьезно, но оказалось, что ты действительно женщина, одаренная многими талантами.

– Спасибо тебе. А теперь иди.

– Мне действительно нужно поговорить с тобой, Джейд, я думал, мы могли бы побеседовать во время танца. Это дало бы мне прекрасный предлог снова подержать тебя в объятиях.

– Люди будут говорить, ты же знаешь, – возразила она. – Сплетницы и так уже треплют своими языками про тебя.

– Неужели? – Он пожал плечами. – Что ж, пусть говорят, если хотят. Меня действительно это не слишком беспокоит. Полагаю, пока они будут сплетничать и судачить обо мне, они оставят в покое другого человека.

– Они говорят, что ты совершенно не в своем уме эти дни, все еще горюешь о смерти своей дорогой жены.

Это немного озадачило Мэтта.

– Они сильно заблуждаются. Но это тема для другого разговора. Сейчас мне надо обсудить более насущную проблему, и мне действительно нужны твой совет и твоя помощь в этом. – Он протянул ей руку, его яркие голубые глаза просто завораживали. – Пойдем со мной танцевать, Джейд, пожалуйста.

Даже если бы от этого зависела ее жизнь, она все равно не могла бы отказать ему. Его глаза смотрели на нее с такой бесконечной теплотой, таким волнующим обещанием.

Только когда они начали танцевать, Джейд поняла, что самодеятельный оркестр играл «Буффало Галс», слишком быструю мелодию, неподходящую для разговоров. Однако следом заиграли вальс, и Джейд плавно закружилась в объятиях Мэтта. Ее нос находился в нескольких сантиметрах от его груди.

– Именно в этом случае мне хотелось бы быть немного выше, – тихо пожаловалась она.

Мэтт улыбнулся.

– Мне кажется, ты как раз такая, как надо.

– Но ты же сам принял меня за ребенка во время нашей первой встречи, – напомнила она ему.

– Только в первую минуту.

– А я думала, что священники не одобряют танцы и все такое, – сказала она, меняя тему.

– И я считал, что ирландские девчонки умеют готовить, – поддразнил он ее. – Это лишний раз подтверждает, как часто мы можем ошибаться, верно?

Она кивнула, задумчиво добавив:

– До моей встречи с Верой и девочками я думала, что женщины, подобные им, ужасны, но все оказалось не так. Вера взяла меня с улицы и предоставила мне дом, ведь никто больше не поступил так. Она накормила меня и одела, дала мне собственную комнату и обращалась со мной лучше, чем моя собственная тетка. Я никогда не встречала женщины добрее и заботливее. А девушки оказались наилучшими подругами, каких только можно желать.

Они научили меня танцевать вальс.

– Ты такая легкая и грациозная, как королева эльфов, – с улыбкой сказал Мэтт. Его разум, однако, занимали куда более серьезные мысли, он раздумывал, что еще она могла скрывать из своего прошлого. Ему хотелось бы побольше расспросить о ее детстве, о том, какие события привели ее к такой жизни, какую она сейчас вела, но он не хотел вынуждать ее защищаться или дать ей почувствовать, что он осуждает ее.

– Ты думаешь, она может оказаться в раю, Мэтт? – неожиданно спросила она.

– Кто?

– Вера. Я знаю, она содержала салон, она совершила много ошибок, но она не была злой, как ты понял. Она была для нас все равно что мать, а не мадам, и мы все рыдали, как дети, когда она умерла. У нее было золотое сердце, и мне невыносима мысль, что Бог может обратить ее ошибки против «нее. Она не заслуживает ада.

– Только Бог имеет право решать это, Джейд. Взвешивать в каждом человеке добро и зло. Только по Его милости и Его решению кто-то может попасть в Царствие Божие. – Он ласково улыбнулся ей. – Возможно, Бог, со своей безграничной мудростью, заглянул в сердце Веры и увидел там любовь. Может быть, в последние минуты своей жизни она получила отпущение грехов. До тех пор пока мы сами не пройдем через эти врата и не получим возможности найти ее там, мы не сможем узнать это наверняка.

– Полагаю, это относится к каждому, – подытожила Джейд. – Некоторые люди, кажется, поступают правильно, но в душе оказываются совершенно другими, в то время как другие могут казаться плохими, но исправляются в конце пути.

– Точно. Только одному Богу ведомо, что находится в человеческом сердце, Джейд.

И Его нельзя обмануть.

– Хорошо, я надеюсь на Его всеведение, хотя иногда сомневаюсь, например, когда такие крошки, как Скитер, получают кучу проблем.

Заговорив о Скитере, Джейд вспомнила, что не видела мальчика весь вечер.

– А где же он сегодня? Я имею в виду Скитера, – спросила она.

– Они с Айком заперты в палатке, – ответил Мэтт, нахмурившись. – Именно об этом я и хотел поговорить с тобой, Джейд, только я не знаю, как все объяснить.

– Английский достаточно богатый язык, чтобы сделать это. Начинай прямо, без предисловий, чтобы не усложнять дело.

Он рассмеялся.

– Это одна из черт, которая мне очень нравится в тебе, Джейд. Ты очень честная, откровенная, если не сказать, что даже немного резкая.

– Итак, в чем проблема?

Он на мгновение задумался, затем вздохнул.

– Думаю, ты знаешь, что Айк совершенно очарован тобой, настолько, что это уже давно выходит за рамки.

Джейд закатила глаза и покачала головой.

– Ну, я не собираюсь никоим образом поощрять его, если это то, что тебя беспокоит.

Все мальчишки проходят через это рано или поздно. Думаю, и с гобой было такое же. Это не смертельно. Только дай ему неделю или около того, и все пройдет само собой.

– Именно так я говорил самому себе, – признал Мэтт. – Вплоть до сегодняшнего дня, пока не поймал его в тот момент, когда он через кусты подсматривал, как ты мылась.

У Джейд округлились глаза.

– Надо же!

– Вот так. Но это еще не самое худшее.

– Нет?

– Нет. Он потащил с собой Скитера.

– Господи! А что еще? – поколебавшись, спросила Джейд.

– Это и так уже плохо, как ты считаешь?

– Полагаю, да. А что ты сделал, когда поймал их?

– До того или после того, как я сам тайком подсмотрел за тобой тоже? – признался он, бросив на нее взгляд, в котором смешались очарование, обожание и раскаяние.

– Ты не мог! – Джейд перестала танцевать и уставилась на него.

– Но я смог. Моим единственным оправданием может служить только то, что когда Айк обмолвился, что ты купаешься совершенно голой, я не смог удержаться и посмотрел.

– Но ты ведь священник! – Она была совершенно ошеломлена его признанием.

– Это же не означает, что я совершенен.

Я ведь гак же могу совершать ошибки, иметь слабости и чувства, как и любой другой человек. – Тон его стал льстивым и вкрадчивым. – Ведь сказано, что человеку свойственно ошибаться, а Богу – прощать. Простишь ли ты меня, если я скажу тебе, что с первого же взгляда я был очарован твоей неземной красотой, так околдован, что все, что я мог видеть, все, чего я мог желать, была ты?

– Льстец! – воскликнула она, в ее глазах светилось негодование, румянец залил ей все лицо, и ночной воздух показался слишком жарким. – Я не верю ни одному твоему слову!

Его лицо смешно скривилось, когда он попытался изобразить обиду.

– Ты ранишь меня, женщина. Я открываю тебе свое сердце, рассказываю тебе о своих чувствах, а ты разрываешь их на кусочки своим сварливым языком! Да разве так обращаются с поклонником?

– Ты не мой кавалер, и если отложить всю эту чепуху в сторону, то мальчики не единственные, кому следует раскаиваться в палатке, преподобный Ричарде, – сурово отчитала она его.

– Я знаю. Вот почему я подумал, что лучше я сначала открою тебе свою душу, а потом уже спрошу твое мнение о том, что делать со слепым увлечением Айка. Я хотел наказать его хорошенько, но после того как сам поддался искушению, то самое большое наказание, какое я смог придумать для него, – это оставить его в палатке и заставить написать пятьсот раз предложение «Я не буду вовлекать других в проступки».

– А что же ты сам собираешься писать?

Какие-нибудь поучительные молитвы?

– Я могу. Как насчет такого: «Я открыто заявляю о страстной любви к моей прекрасной даме. Не во мраке ночи, а при солнечном свете, не стыдясь целого мира». Будет этого достаточно? Или ты предпочтешь, чтобы я заявил о своей слабости и моем влечении к тебе во всеуслышанье перед всеми переселенцами во время воскресного богослужения? Нет, лучше я поцелую тебя здесь и сейчас, перед Богом и перед всеми, чтобы все знали о моих чувствах.

Она изумленно взглянула на него.

– Ты не посмеешь!

Его ответная улыбка была озорной и решительной.

– Я не посмею?

Прежде чем Джейд смогла что-то возразить, она оказалась в крепких объятиях, его руки крепко держали ее голову, а длинные сильные пальцы ласкали ее волосы. Едва она успела открыть рот, чтобы запротестовать, его крепкие теплые губы захватили ее губы. Его язык начал быструю стремительную дуэль с ее языком – и Джейд сразу же ослабела. Ее мысли смешались, а уши ничего не слышали, кроме гулких ударов собственного сердца – или, может быть, это его сердце стучало так глухо и громко?

Тысячи звезд кружились у нее в голове, когда наконец его губы отпустили ее, и он влюбленно посмотрел в ее восхищенное и восторженное лицо.

– Ну что ты на это скажешь, моя дорогая?

Достаточно ли я доказал, на что я способен ради тебя?

Она кивнула, голова у нее продолжала кружиться.

– Ты сказал и сделал это, Мэтт Ричарде, – тихо произнесла она, смутно осознавая гул голосов где-то за их спиной. – Ты растравил собак, и теперь они не скоро успокоятся. Дьявол потребует за это большую плату.

– Я уже и раньше имел с ним дело, – заверил он ее, убрав с ее лица прядь волос.

– Так же и я, но всегда казалось, что побеждал он.

– Но не на этот раз, любимая. Поверь мне.

– В последний раз, когда я поверила мужчине, он украл у меня мое целомудрие и мой кошелек, и я едва не потеряла свое сердце при этом.

– Доверь свое сердце мне, и клянусь, я буду лелеять его вечно. Подари мне твою любовь, и я отплачу тебе за это в сотню раз больше.

– Почему? – это единственное слово прозвучало как беспомощный стон.

– Потому что я люблю тебя, и ты нужна мне, как моя половина.

– Но почему я? Почему изо всех людей именно я, Мэтт?

Он улыбнулся и покачал головой, словно сам был удивлен этим странным поворотом событий так же, как и она.

– Только одному Богу известно – и пока Он не позволил мне заглянуть в эту тайну.

Но я уверен, что именно Он соединил нас, Джейд, и Он хочет, чтобы мы оставались вместе. Я ни в чем не был так убежден в своей жизни, как в этом.

Она посмотрела на него так, словно он был сумасшедший.

– Я не хочу оскорбить тебя, но ты просто не в своем уме, преподобный. Ты вывалился из лодки в воду с одним веслом.

– Ты мне не веришь, да? – мягко спросил он. – Или ты не веришь в то, что Бог руководит нашими жизнями? Некоторые люди называют это удачей, другие – судьбой. Рок, судьба, фортуна, провидение. Все это в конце концов сводится к одному, Джейд. Мы с тобой должны быть парой, двумя половинками целого.

– Великолепно! – фыркнула она, высвобождаясь из его объятий. – Непроходимый идиот и законченная дурочка соединяются в одно целое! Господи! И если это все решается на небесах, то и не знаю, что сказать!

– Я хочу стать такой же, как мисс Джейд, когда вырасту, – сказала Бет, мечтательно вздыхая.

Эмили кивнула в знак согласия, тряхнув своими кудряшками.

Айк посмотрел с сомнением, словно подумал, что совершенно невозможно кому-то еще стать таким же совершенным, как Джейд.

Мэтт вздрогнул. Опять все сначала. Явные признаки той тонкой паутины, которой Джейд опутала их всех – и его, вероятно, больше остальных.

Что же такого было в этой похожей на эльфа шлюхе, которая притягивает их к себе, точно сыр мышей? Уж конечно, не ее поведение, хотя Мэтт должен был признать, что Джейд всегда следила за своими манерами и речью, когда рядом находились дети. И она, казалось, была так же очарована малышами, как и они ею. Ему только хотелось, чтобы она была в такой же степени доброжелательна и с ним.

С тех пор как он поцеловал ее во время танца два дня назад, Джейд явно старалась не только избегать его, но и отвергать. И уж совсем неожиданно, что она стала проявлять интерес к знакомствам с другими мужчинами и назначать слишком много свиданий. Естественно, мужчины быстро откликались на ее озорные улыбки и добродушное подшучивание, уж не говоря о ее волнующем очаровании.

Мэтт был убежден, что она намеренно избрала эту тактику, пытаясь заставить его отказаться от своей идеи. Он также был твердо уверен, что это не сработает, хотя, чем больше мужчин окружало ее, тем мрачнее он становился. Это слишком напоминало одну из игр Синтии, которыми она так наслаждалась, и, естественно, ему это не нравилось.

Со своей стороны, Джейд не получала от этого мужского обожания того, что ей хотелось бы, или что она ожидала. Обычно она обожала флиртовать с парнями в пределах, установленных ею для себя. Это давало ей ощущение власти, они внимали каждому ее слову, боролись за ее внимание, добивались ее милости; все это заживляло рану, которую Син так грубо и жестоко оставил в ее душе. Но сейчас это было далеко не так весело и смешно, как хотелось бы. Ведь это ранило такого честного и доброго человека, как Мэтт.

Она могла сказать, что его огорчали ее откровенные заигрывания с другими мужчинами. Он и не пытался скрыть затравленного выражения, появившегося на его лице, или затаенную боль во взгляде выразительных голубых глазах, когда видел ее флиртующей с другим мужчиной. Это причиняло ей такую же боль, какую, очевидно, испытывал и он.

– Пропади все пропадом! – ругалась она про себя. – Он заставляет меня чувствовать себя так, словно я бью щенка! Или топлю беспомощного котенка!

– Да, – согласилась Блисс, кивнув головой. – Уж и не знаю, кто из вас выглядит более жалким. Почему бы тебе не дать парню шанс, Джейд?

– Да потому что он собрался разрушить жизнь нам обоим. Он хочет все перевернуть, Блисс. Этому человеку нужна жена, и он вбил в свою глупую голову, что я именно та женщина, которая ему нужна.

– Что ж, милочка, ты можешь сделать это неприятное зрелище еще хуже, ты знаешь.

– Без сомнения. Но вот ты можешь честно сказать, что я моту быть женой пастора? Да то, что я знаю о религии, не заполнит даже наперсток.

– Может быть, он смотрит дальше и собирается научить тебя и, в свою очередь, хочет перенять что-то у тебя. Ты никогда не задумывалась об этом? – Блисс улыбнулась своей подруге и подмигнула ей. – Я слышала, что глубоко в душе большинство мужчин действительно хотят иметь леди в своей гостиной и шлюху в своей постели.

– Но я не гожусь ни на одну из этих ролей, эти туфли не по мне, – упрямо заявила Джейд, – хотя он пытается надеть их на меня, ни на что не обращая внимания.

Блисс поразмышляла над этим, потом удивленно приподняла бровь.

– Может статься, что все это не так невозможно, как ты думаешь. Вполне вероятно, эти туфли окажутся такими же, как и твои ботинки, что ты недавно купила. Сначала они жмут и натирают мозоли, но чем дольше их носишь, тем удобнее они становятся.

Джейд недовольно хмыкнула.

– Я не собираюсь меняться, чтобы подходить кому-то, особенно мужчине.

– Ты не поняла меня, Джейд. Не твои ноги будут меняться, чтобы подходить этим туфлям. Туфли изменятся, чтобы лучше подходить тебе. – Увидев вопросительный взгляд Джейд, она пожала плечами и добавила:

– Поразмысли над этим, милая. А между тем не спеши со зла обрезать то, что висит у тебя под самым носом.

– Как это понимать?

– Не обрезай леску, пока не будешь совершенно уверена, что не хочешь ту рыбу, которая уже проглотила твой крючок.

Глава 10

Они переправились через Большую Голубую Реку и дальше следовали вдоль берегов Малой Голубой, которая текла на северо-запад. За три недели путешествия все стали умело управляться с фургонами, познакомились друг с другом и освоились с особенностями продвижения по прериям. Мозоли затвердели на руках, привычных теперь ко всякой работе.

Мускулы у людей окрепли, и теперь они могли проходить по несколько миль в день, не изнывая под вечер от смертельной усталости. Мулы и волы дружно тащили ярмо, больше не упрямились и не тянули фургоны в разные стороны. Все быстро научились чинить ломающиеся фургоны, сосед помогал соседу, поэтому караван продвигался довольно быстро.

Путешествие весной 1867 года имело свои преимущества по сравнению с походами пионеров-первопроходцев, хотя были и свои недостатки. Маршрут был отмечен следами тысяч фургонов, которые прошли здесь раньше, а часто и могилами тех, кто умер от холеры или змеиного укуса или каких-то других роковых происшествий во время пути. В эти дни путешественников предупреждали не пить воду и не купаться там, где она загрязнена. Те, кто следовал этим советам, избежали многих неприятностей. Другое преимущество состояло в том, что земля местами уже оказалась заселенной и освоенной, по крайней мере в некоторых местах Канзаса и Небраски. Там можно было пополнить запасы провизии, купить новых животных вместо захромавших, починить многие поломки и получить последние новости по телеграфу.

Однако оборотной стороной медали было то, что более поздние эмигранты практически не могли раздобыть топлива для костров.

В прериях не росли деревья, деревья вдоль берегов рек давно были вырублены, а изрядное количество высохшего навоза бизонов служившего первопроходцам отличной заменой дерева, исчезло. Много земель здесь уже было огорожено и распахано, и огромные стада бизонов больше не водились в этих местах, как десятилетие назад. Сухой навоз еще попадался, но его было мало, да и встречался он в основном на дороге, где прошли предыдущие караваны, оставив эти «подарки» тем, кто шел за ними.

Многие реки теперь можно было пересечь на построенных предприимчивыми парнями паромах и переправах, или в редких случаях по мосту, но оставалось еще много ручьев и водоемов, сотворенных Матерью Природой, через которые приходилось переправляться. Дожди еще продолжались, реки поднимались, и колеса фургонов продолжали утопать в грязи.

В добавление ко всему появилась и новая проблема, или, вернее сказать, старая нерешенная проблема снова подняла свою уродливую голову. У переселенцев прежде возникало не так много конфликтов с индейцами этого региона, ведь они просто проходили по их территории, не представляя реальной угрозы племенам или их способу существования. Но чем больше белые поселенцы стали захватывать земли на западе, распахивать их, приносить с собой болезни, строить дороги, сооружать форты, прокладывать железнодорожные пути по индейской территории, тем обстановка становилась напряженнее. Договоры подписывались и разрывались, все больше строилось дорог и железнодорожных путей, больше фортов, все больше солдат посылалось на границы, чтобы защищать интересы государства. Разногласия умножались с каждым годом, и конфликт с племенами индейцев разрастался.

Сейчас индейцы были снова возбуждены, они встали на тропу войны против белых солдат и поселенцев, вторгшихся в их земли.

Только в прошлом декабре им удалось завлечь восемьдесят одного солдата в кровавую засаду возле Форт-Фил-Керни в районе Паудер-Ривер, в местечке, известном теперь как Феттермэн-Массакр. Короткий перерыв в сражениях был во время самых холодных зимних месяцев, но с приходом весны военные действия возобновились. Хотя большинство битв происходило к северу от дороги на Орегон, вдоль Боземэн-Роуд, вооруженные столкновения случались и в других местах, и американская армия запрещала путешествовать на одиночных фургонах в западной части Канзаса. Каждой группе переселенцев также рекомендовалось быть постоянно наготове, чтобы иметь возможность отразить нападение индейцев.

Однако за все время пути никто из путешественников не увидел ни одного краснокожего, и опасность казалась отдаленной. Кроме того, с таким большим количеством фургонов в своем караване и встречая по пути другие караваны, переселенцы были уверены в своей превосходящей силе и вооружении. Среди молодых парней на самом деле нашлось много хвастунов, которые хотели бы напасть на дикарей и разрушить их селения. Многие мужчины были готовы ввязаться в сражение и доказать свое превосходство, и только женщины, казалось, сохраняли здравый смысл и благоразумие и благодарили Бога за отсутствие индейцев.

Наконец на горизонте показался Форт-Керни, ознаменовавший собой следующий этап их продвижения на запад. От этого пункта они будут следовать вдоль Платте-Ривер через западную Небраску в земли Вайоминга. В скором времени им предстояло отправиться из форта и оставить цивилизацию позади. Больше в пути им не встретится крупных ферм и ранчо, дополнявших ландшафт амбарами, конюшнями, ветряными мельницами на каждом повороте дороги, не будет городков, разбросанных вдоль железной дороги. Эти города-призраки возникали так же быстро, как потом их покидали, в зависимости от скорости продвижения вперед рабочих, прокладывавших в прериях Небраски Тихоокеанскую Железную Дорогу.

Форт был долгожданным пристанищем, где переселенцы смогут собраться с силами, пополнить свои запасы и рассказать о своих приключениях другим путешественникам, остановившимся здесь же. У всех были свои заботы.

Хотя путешествие до настоящего момента проходило довольно гладко, не было серьезных происшествий и смертей, тем не менее некоторые сочли, что такое первопроходство не для них. Эти разочаровавшиеся переселенцы решили воспользоваться предоставившеися возможностью, продать свои фургоны и вернуться назад на поезде. Старший каравана, со своей стороны, собирался обсудить с начальником форта предстоящий переход и уточнить ситуацию с индейцами. Остальные переселенцы искали свежих мулов и волов или занимались починкой своего снаряжения в мастерских форта.

В то время как большинство женщин обменивались новостями с женами солдат и с женщинами из других караванов, Джейд и «девушки» собирались заняться досугом войск, разместившихся в форте. Почти в ту минуту, как их фургоны остановились и волы были распряжены, шесть женщин начали возбужденно копаться в своих вещах, подбирая свои самые красивые наряды. В наспех поставленной палатке были разбросаны платья и нижние юбки, похожие на яркие цветные листья.

– Где мои чулки в сеточку?

– Кто взял мое красное пушистое боа?

– Кто-нибудь видел мои страусовые перья?

– Я не могу найти кринолин от своего костюма для канкана!

– Возьми свой кринолин, Фэнси. А вот мой черный корсет на шнуровке исчез!

Фэнси решила отыграться на Мэвис и наточила свой язычок.

– Ты всегда можешь воспользоваться упряжью для волов, милая. Одному Богу известно, сколько снаряжения тебе нужно, чтобы поддерживать твои раздутые кувшины.

– Ой, Фэнси, не надо ехидничать, – со смехом вмешалась Блисс. – Не стоит насмехаться над Мэвис только потому, что тебе самой приходится подкладывать вату в лифчик.

– Но ведь в том, что говорит Фэнси, есть доля правды, вы же знаете, – засмеялась Джейд. – Я бы, например, не хотела бы оказаться рядом с Мэвис, когда ее корсет однажды распахнется. Это все равно что стоять рядом со стреляющей пушкой. К тому времени, как ее сиськи перестанут раскачиваться, добрая дюжина невинных зевак будет ослеплена и повержена, и Мэвис очень повезет, если она сможет устоять на ногах.

Смех заполнил всю палатку.

– Ты мастерица поболтать, – проворчала Мэвис, хотя и она тоже не смогла сдержать улыбки, представив смешную картину, нарисованную Джейд. – Это не то что у тебя, это тебе надо подкладывать апельсины в корсет, чтобы наполнить бюст у платья. Я думаю, что мужчина с длинным носом может задохнуться, зарывшись в слоях твоего платья.

– О, бедный преподобный Ричарде! – простонала Лизетт. – Он уж точно умрет!

Пичес согласилась.

– Да, но он умрет с улыбкой на лице!

Наконец девушки оделись. Не успели они выбраться из палатки, как столкнулись лицом к лицу с Мэттом.

– Привет, преподобный, – прощебетали они, проскальзывая мимо него.

– Вы придете сегодня на наш большой парад? – спросила Блисс, как бы приглашая его. – Билли договорился с майором о нашем представлении. Мы будем танцевать канкан, а Джейд собирается петь.

За те недели, что девушки проехали в караване, Мэтт не видел их в «рабочих» нарядах.

Большинство из них сейчас так накрасили свои лица, как вряд ли осмелится разрисовать себя даже индеец. Он также был уверен, что на юбках цыганок видел гораздо меньше оборок и бахромы, и у птиц в хвостах тоже было не так много перьев, как у них. Шеи у всех были обнажены, а из-под юбок на несколько сантиметров короче принятой длины были видны длинные стройные ноги в черных чулках в сеточку. Нижние юбки были сильно присборены и отделаны кружевами, и он заметил по крайней мере три пары подвязок, когда они вышагивали на каблуках по неровной земле. Ему подумалось, что это будет настоящее чудо, если ни одна из них не сломает ногу еще до наступления ночи.

В ответ на приглашение Блисс посетить их представление, он ответил, слегка нахмурившись:

– Я уверен, вы будете окружены толпой пылких обожателей, и я лучше проведу время в молитвах о вашей безопасности. Я удивляюсь, неужели никто из вас не осознает того риска, которому вы подвергаетесь в таких вызывающих нарядах?

Джейд коснулась его руки своими пальцами с ярко-красными накрашенными ногтями, словно пытаясь успокоить его.

– Не стоит из-за этого лишаться сна, Мэтт. Мы знаем, как позаботиться о самих себе, и мы следим друг за другом.

– Всякое может случиться, нелегко держать под контролем мужчин, когда «они охвачены страстью. Даже нормальный спокойный мужчина может стать неуправляемым, когда им овладеет вожделение.

– Мы знаем, о чем вы говорите, преподобный. Когда у мужчины закипает кровь, его мозги перестают соображать. Мы ценим вашу заботу, но это риск, связанный с нашей работой, и мы научились справляться сами, – заверила его Мэвис.

– Но вам не нужно справляться с этим. Ни одной из вас. Я уверен, вы сможете найти себе более подходящее занятие. Я с удовольствием помогу вам.

– Это очень любезно с вашей стороны, пастор Ричарде, но во всем нужна удача, чтобы добиться хоть небольшого успеха, – отозвалась Пичес, в ее голосе сквозила горечь. – Я видела, как высохла моя мама от постоянного недоедания, и я поклялась, что сама никогда не окажусь в такой ситуации снова.

Фэнси кивнула.

– Может, мы и рискуем жизнью и ногами, но мы не голодаем, и у нас нет кучи оборванных и голодных детишек, высматривающих нас, чтобы наполнить свои пустые животы, так же как нет и никчемных мужей, которые только и делали бы нас беременными, как получается у многих бедных женщин.

Лизетт добавила свое мнение.

– Жизнь полна опасностей, монсеньор Ричарде, и вы не можете спасти от них целый мир. Так что оставьте вашу жалость для тех, кто нуждается в ней больше, чем мы.

– Есть разница между жалостью и искренней заинтересованностью, – возразил Мэтт. – Я бы не хотел, чтобы кто-то из вас оказался в беде.

Джейд улыбнулась и снова коснулась его руки.

– И мы тоже не хотим, и мы изо всех сил стараемся избежать этого, так что не нагоняй на себя тревогу, а то поседеешь раньше времени.

Девушки повернулись и пошли, болтая и смеясь, их настроение повышалось с каждым шагом. Краем глаза они заметили, как Мэтт взял Джейд за плечо, чтобы удержать ее.

– Ну что еще? – со вздохом произнесла она. – Разве для одного вечера недостаточно ты уже прочитал нам мораль?

– Очевидно, нет.

Его яркие голубые глаза критически осмотрели ее с головы до ног. Хотя она была одета несколько более консервативно, чем ее сестры по греху, она все равно выглядела очень привлекательной и слишком соблазнительной. Ее изумрудное шелковое платье, более длинное, чем костюмы для канкана, было присборено с одного бока, открывая стройную ногу почти до середины бедра, где взгляд приковывали красивые подвязки. Ее грудь, казалось, была готова выскочить из выреза, такого глубокого, что было видно красивое черное кружево, которым был отделан корсет. Красивая застежка и сногсшибательный бант завершали этот наряд.

Ее щеки и губы были подкрашены, подчеркивая их природную красоту. Ресницы были подкрашены темной тушью, а блестящие зеленые тени на веках подчеркивали блеск ее зеленых кошачьих глаз. Одна часть ее великолепных волос была зачесана назад и перехвачена гребешком, другая же красивыми золотисто-медными локонами свободно спадала на плечи.