Текст книги "Звезды"

– Что у вас есть для меня, Иван? – спросила она после того, как они обнялись и уселись у столика.

– На этот раз настоящая бомба, мисс Робертс. Вы не поверите!

Вошла Найри и поставила на кофейный столик поднос. Хрустальный графин с виски двадцатилетней выдержки, тарелка яиц со специями – пристрастие Ивана, чай со льдом и свежесрезанные овощи. Глядя на поднос, Чарми спросила у Найри:

– Нет ли у тебя чего-нибудь получше? Зная вкусы мисс Чарми, Найри ответила:

– Мясной пирог уже почти готов, а утром я запекла свежего ламингтона, потому что готовилась к вашему приезду.

Налив себе виски и закусив яйцом, Иван через столик рассматривал Чарми и улыбался. Он всегда восхищался ее вкусом к жизни. Роскошная женщина с роскошным аппетитом. Такая женщина, полагал Иван, должна быть настоящим лакомством в постели. Он тоже вспомнил один великолепный эпизод в своей жизни, который он и Чарми пережили вместе.

– Боже, как тут жарко, – сказал он, снимая мятый пиджак, посадочный талон «Квонтес» выскользнул из его кармана. – В Палм-Спрингсе шестьдесят восемь градусов, на горах – снег, на улицах – рождественские огни, воздух пропитан вкуснейшими ароматами. Я просто извелся там.

Затем взял портфель, достал папку и вынул из нее несколько документов.

– Удача – так удача. Боюсь, что она не имеет никакого отношения к моим способностям как детектива. Я вышел на это, работая с другим делом.

Филиппа знала, что у Хендрикса есть другие клиенты. Много воды утекло с тех времен, когда он работал только на нее, это было так давно, когда перспектива найти членов ее семьи казалась совсем близкой.

Сначала он протянул ей вырезку из газеты.

– Отдел объявлений «Лос-Анджелес таймс», – сказал Хендрикс.

Филиппа прочла: «Любого, располагающего сведениями или какой-либо информацией о Кристине Синглтон, родившейся в 1938 году, Голливуд, Калифорния, просьба связаться с Беверли Берджесс. Адрес: «Стар», Палм-Спрингс. Неотложное семейное дело».

Кристина Синглтон! Филиппа не вспоминала этого имени годами. Она посмотрела на Ивана.

– «Стар». Я слышала о ней. Это курорт в горах недалеко от Палм-Спрингса.

– Посмотрите вот это, – Иван протянул ей страницу, вырванную из дорогого иллюстрированного журнала. На ней была напечатана реклама, на фоне ночного неба разбросаны серебристые звезды. В нижней части рекламы большими серебристыми буквами напечатано «Стар». Еще ниже: «Осуществляем мечту».

– Теперь расскажу по порядку, – начал Иван. – Я потратил чертовски много времени, чтобы добраться туда. В «Стар» не попадешь никак, кроме фуникулера, а на фуникулер не сядешь, если у тебя не забронирован номер или не заказан ленч или обед. Я ухитрился заказать ленч. Ну и народу там было! Кстати, через несколько дней там планируется большая вечеринка по случаю Рождества, и, кажется, все, кто хоть что-нибудь собой представляет, стремятся туда попасть.

– Как выглядит это место? – спросила Филиппа. – Я слышала, оно изумительно.

– Полная коробочка кинозвезд, вполне бы хватило заполнить сотню «Нэшнл инквайрер».[1]1
  Иллюстрированный журнал.


[Закрыть] Во всяком случае, такое складывается впечатление. Очень шикарно. Команда не моей лиги, а скорее вашей, мисс Робертс. Как бы то ни было, сам я не стал, как вы просили, пытаться встретиться с Беверли Берджесс. – Хендриксу были даны строгие указания не вступать самому в личные контакты. Однажды, девять лет назад, ему показалось, что он нашел настоящую мать Филиппы, вспугнул женщину раньше, чем Филиппа смогла поговорить с ней, и они больше не смогли ее найти.

– Я провел некоторые изыскания и достал этот газетный снимок Беверли Берджесс. Он не очень четкий – видимо, она не хотела, чтобы ее снимали.

Чарми, стоя за спиной Филиппы, взглянула на размытое изображение.

– Мне кажется, какое-то сходство есть, – сказала она, – вполне может быть твоей сестрой. Вы близнецы или двойняшки?

– Не знаю. А что?

– Если вы близнецы, то эта женщина – не твоя сестра, если вы двойняшки, то все возможно.

Несмотря на то, что добытые Хендриксом сведения превосходили ее ожидания, Филиппа старалась не поддаваться искушению энтузиазма. Она разочаровывалась уже столько раз!

– Все это вовсе не доказывает, что она – моя сестра.

– Но кто еще может тебя разыскивать? – спросила Чарми. – То есть я хочу сказать, кто еще может разыскивать Кристину Синглтон? А дата рождения? Ты родилась в Голливуде в 1938 году. Много ли Кристин Синглтон родились в Голливуде в тот год?

– Но пойми, Чарми, я ведь не звалась Кристиной Синглтон, когда родилась. Это имя мне дали приемные родители. Может быть, объявление дал кто-то, кто знает меня давно. Кто-нибудь из Сан-Франциско, подумала мрачно Филиппа. Или, того хуже, из Сан-Квентина. – И неприятные давние воспоминания нахлынули на нее.

– Посмотри на лицо, Филиппа, – голос Чарми вернул ее к действительности, – я думаю, сходство есть. Представь, твоя сестра разыскивает тебя, как и ты ее, и она узнала, что тебя удочерили Синглтоны.

Сердце Филиппы бешено забилось. Возможно ли? Трудно сказать наверняка, но женщина на фотографии казалась высокой и стройной, как Филиппа, и какое-то еле уловимое сходство было во всей ее фигуре, в линии плеч, в посадке головы. Да и подбородок тоже кажется похожим, и нос… Неужели эта женщина – ее сестра-близнец?

– Что вам удалось о ней узнать, Иван? – спросила она.

– О, мисс Робертс, я столкнулся с довольно интригующей, таинственной историей. Женщина, имеющая возможность приобрести многомиллионную собственность и устроить роскошную площадку для игр богатеньких, должна принадлежать к высшим кругам, быть известной многим. Так я представлял себе, но ничего подобного не оказалось. Я многих опросил в Палм-Спрингсе, но никто ничего или почти ничего не знает о Беверли Берджесс. Все связи курорта осуществляются через генерального управляющего, швейцарца Саймона Джунга. Похоже, что Берджесс появилась два с половиной года назад, купила этот старый, пустующий дом кинозвезды времен немого кино и превратила его в фешенебельный курорт. Я разговаривал с журналисткой, пишущей для колонки светской хроники в «Палм-Спрингс лайор мэгэзин», она однажды встречалась с Беверли и предполагает, что ей далеко за сорок.

Иван Хендрикс ослабил узел галстука, который надел по пути из аэропорта. Трудновато сдерживать себя, чтобы не рассказать больше. Сейчас ему хотелось, и в который уже раз, выложить ей всю правду, все, что он действительно знал. Но он обещал одному человеку никогда не рассказывать ей всего, а Иван Хендрикс умел держать слово.

– Извините, я вас на минуту оставлю, – сказала Филиппа и вышла из гостиной. Она направилась в кабинет, ее личное убежище. Помимо огромного стола, заваленного бумагами, книгами, с телефоном, компьютером с модемом и двумя принтерами, в кабинете находились вещи, привезенные ею из Лос-Анджелеса после того, как она решила остаться здесь и писать книгу: различные свидетельства в рамочках, висящие на стенах, похвальные грамоты, награды и призы, фотографии Филиппы, на которых она изображена со знаменитостями всех материков. Ее внутренняя жизнь, весь ее мир были спрессованы в этих четырех стенах. Секретарь в кабинете не работал. У Рики рядом с его жилыми комнатами, расположенными над гаражом на шесть машин, был отдельный рабочий кабинет. Филиппа нажала кнопку селектора и, когда он ответил, предложила:

– Рики, не присоединишься ли ты к нам в гостиной? Филиппа направилась к выходу, но тут ее внимание привлекли две фотографии на столе. Первая – в простой пластмассовой рамке, на ней – улыбающийся подросток в спортивном костюме – Эстер, ее дочь, когда ей было шестнадцать. Второе фото – в старинной оловянной рамке – изображало красивого мужчину, сидевшего за рулем семнадцатиметровой гоночной яхты, с обветренным загорелым лицом, с победным блеском в глазах. Фото было сделано в тот день, когда он готовился принять участие в гонках на приз Хобарта в Сиднее. В тот же день она решила сказать ему, что выйдет за него замуж. Это решение она приняла в самолете, когда летела в Австралию, чтобы сделать ему сюрприз. Она прилетела вовремя, чтобы увидеть, как «Филиппа» уходит под воду, недалеко отсюда, у самого мыса Резолюшн – места ее нынешних ежедневных бдений. Эта вилла принадлежала ему, была куплена им как раз накануне смерти. И хотя в своем завещании он оставил виллу Филиппе, его семья опротестовала этот пункт завещания и долгое время оспаривала его в суде, пока наконец в прошлом году суд не решил дело в ее пользу. Филиппа приехала в Перт вступить в права на горькое наследство.

Вглядываясь в обветренное, привлекательное лицо, она снова подумала: «Невозможно привыкнуть к тому, что его нет. Он непременно вернется. Однажды утром – неважно, где это будет – в больнице или на далеком острове, – он проснется, внезапно вспомнит, кто он, и вернется к ней». Вот почему каждый день она ходит на мыс Резолюшн и внимательно осматривает залив.

– Любовь моя, можно моей надежде снова воскреснуть? – спросила она, что делала нередко, у фотографии. – Эта женщина, по имени Беверли Берджесс, может она быть моей сестрой? Она владеет курортом, который называется «Стар». У меня – компания «Старлайт». Я слышала, что в жизни близнецов, хотя и разлученных сразу после рождения, такие замечательные совпадения случаются. Свидетельствует ли это совпадение о том, что она действительно моя сестра? И не замечательно ли будет, если и у Эстер, и у меня появится много родственников, больше, чем нас самих.

Она вернулась в гостиную и сказала: – Мы не должны терять ни минуты. Я возвращаюсь с тобой, Чарми. Я должна выяснить, существует ли угроза «Старлайту» и кто стоит за этим, может ли это быть один из наших друзей. Затем я собираюсь встретиться с этой женщиной в «Стар». Если существует хоть малейшая вероятность того, что эта женщина моя сестра, я не упущу ее. А если она действительно моя сестра, тогда проблемы моего прошлого будут закрыты. Я, наконец, узнаю, кто я и откуда взялась.

Она повернулась к Рики, сидевшему в ожидании, блокнот и ручка для стенографирования наготове.

– Позвони в аэропорт, узнай, здесь ли еще капитан Фарроу, и выясни, когда самолет может быть готов к вылету с нами в США. Договорись также, чтобы нас встречал автомобиль, и зарезервируй номер «люкс» в гостинице «Сенчури-Плаза». Свяжись по факсу с курортом «Стар» в Палм-Спрингсе и выясни, можем ли мы получить там номер. Если нет, попытайся забронировать номер в «Мэриот-Дезерт-Спрингс» или в «Ритц-Карлтон». Но, Рики, ни в коем случае не сообщай никому в конторе «Старлайта», что я приезжаю.

Мне нужно использовать элемент неожиданности, подумала она. Хочу понаблюдать их реакцию, когда они увидят меня, входящую в контору. Наконец она повернулась к Хендриксу.

– Иван, возвращайтесь в Палм-Спрингс и добудьте все, какие можете, сведения об этой Беверли Берджесс. Покопайтесь в ее окружении, не удастся ли что-нибудь из этого извлечь. Откуда она? Как ей удалось провернуть операцию со «Стар»? Если сможете, получите комнату в «Стар», Рики выдаст вам чек на расходы. Можете сообщить о результатах, когда я буду в Палм-Спрингсе. Да, еще одно. Могли бы вы попросить кого-то из своих детективов заняться одной компанией для меня? Она называется «Каанэн корпорейшн», и у меня есть сильные подозрения, что она служит лишь ширмой для получения ворованных денег.

Дошла очередь до Чарми.

– Пойдем, поможешь мне уложить веши. Мы отправляемся сейчас же. Тот, кто пытается отобрать у меня компанию, будет неприятно удивлен.

Филиппа взяла фотографию, привезенную Иваном из Палм-Спрингса, и долго на нее смотрела. «Моя ли ты сестра? – мысленно спросила она. – Есть ли у тебя ключ к моему происхождению? Сможешь ли ты мне рассказать наконец, кто я на самом деле?»

– Беверли Берджесс, – прошептала Филиппа. – Кто ты?

3

«Он знает мою тайну, – думала Беверли Берджесс, вглядываясь через окно в снежную ночь. – Он знает мою тайну, но не использует ее, чтобы уничтожить меня».

Она находилась в самой высокой башне особняка, прозванного «Замок», и ей иногда приходила на ум печальная мысль о сходстве ее положения со сказкой о принцессе, на которой лежало заклятие, запрещающее ей видеть кого-либо и самой показываться. Запертая в башне, принцесса оплакивала потерю возлюбленного и проводила дни в плетении каната из своих золотых волос.

Разница заключалась в том, что волосы Беверли не были золотыми и даже белокурыми, как в детстве. Теперь они стали темными, взлохмаченными, на манер прически Лиз Тейлор, вместо французской укладки, которую долгие годы делала Беверли. И не была она принцессой, и не было у нее утраченного возлюбленного, а высокая башня была ей не тюрьмой, а офисом. «Замок» представлял собой главное строение «Стар» – курорта, которым она владела последние два с половиной года.

Изменились не только ее волосы, но и ее имя. Много лет назад, скрывая свое происхождение, она сменила имя Рэчел Дуайер на Беверли Хайленд, назвав себя так по двум улицам в Голливуде. Затем, три с половиной года назад, Беверли Хайленд «умерла». Теперь она была Беверли Берджесс, взяв девичью фамилию матери, но оставив имя. Смена цвета волос и имени понадобилась для того, чтобы еще глубже упрятать свое происхождение, но если сделанная впервые позволяла дурачить людей многие годы, то теперь у нее вдруг появилось основание опасаться, что новая перемена не так удачна.

«Он знает, кто я», – снова подумала она и, отвернувшись от окна, взглянула на книгу, лежащую на столе. Книга называлась «Разоблаченная бабочка», а ее автором был человек, которого она боялась. Это он, бульварный журналист, Отис Куинн, заявил недавно в интервью по телевидению, что Беверли Хайленд жива.

Как он мог узнать? Она была такой осторожной! Инсценированная смерть – машина сорвалась со скалы и упала в море – похороны и погребение в Форест Лон. Беверли уничтожила все следы своего прошлого, когда она жила ради одной цели – отомстить за все причиненное ей зло. Беверли вышла из убежища три года назад, после короткой связи с молодым любовником по имени Джами. Они провели на одном из тихоокеанских островов несколько месяцев, живя только для себя, предаваясь чревоугодию и сексу. Но когда Беверли прискучило подобное существование, она решила посмотреть мир. Тщательно создавая новый имидж, она путешествовала по экзотическим местам, пока не почувствовала, как к ней вернулась прежняя мечта – создать оазис, где люди могут обрести счастье в окружении красоты и роскоши. Когда-то таким оазисом была «Бабочка» – заведение, организованное ею над магазином одежды для избранных мужчин на Родео-драйв. Здесь женщины могли найти сексуальное удовлетворение в полной безопасности и анонимности и в элегантной обстановке. Когда Беверли поняла, что жаждет снова заняться этим, то есть создавать людям условия для получения удовольствий, она стала подыскивать подходящее место и нашла его в «Звездной гавани», на склоне Маунт-Сан-Джесинто. Сердцем «Звездной гавани» был огромный жилой дом из серого камня, построенный в виде замка, с башнями и башенками, с бойницами и даже с подъемным мостом, – романтическая декорация, перенесенная сюда прямо из средневековой Англии. Построенный звездой немого кино Марион Стар, дом был точной копией декораций одного из ее фильмов – «Робин Гуд». Дом пустовал много лет после смерти прежней владелицы и попал на аукцион только несколько лет назад. Теперь дом из сорока двух комнат называется «Замок», и в нем Беверли разместила служебные кабинеты. Здесь же были главный ресторан курорта, бальный зал, коктейль-бары, торговые киоски, а также частная клиника. А кроме того, номера «люкс», включая апартаменты для наиболее важных гостей, расположенные в четырех башнях, попасть в которые можно было только с помощью специальных эскалаторов.

Все шло хорошо: курорт имел большой успех, Беверли умело скрывала свое происхождение, о ее прошлом ничего не было известно. И вдруг этот Отис Куинн решил вспомнить историю Дэнни Маккея и Беверли Хайленд и провести свое так называемое расследование. Она, не отрываясь, смотрела на книгу. И хотя в названии стояло слово «бабочка», ей почему-то казалось, что это страшный паук. Каждая страница полна измышлений. Куинн реально не мог доказать ничего, он не нашел ни одного серьезного доказательства связи Беверли с борделями на Родео-драйв. Он пишет, что интервьюировал женщин, посещавших комнаты над магазином Фанелли и занимавшихся сексом с мужчинами, работавшими там, «компаньонами», как их называли, – то есть выполнявшими за плату различные сексуальные услуги. Но Куинн не назвал ни одну из женщин, с которыми беседовал, объясняя это их желанием остаться инкогнито. Беверли же была уверена, что он сам сочинил эти «откровения». Тем не менее книга стала сенсацией и несколько месяцев входила в список бестселлеров. Где бы ни бывала Беверли, ее преследовала черно-белая обложка с розовой бабочкой, которая, казалось, посмеивается над ней. И возвращает воспоминания о далеких годах…

Юная Рэчел Дуайер, десяти лет, нашла фотографию матери с двумя новорожденными на руках. «Кто второй малыш, мама? – спросила она, и Наоми Дуайер ответила: «Твоя сестренка-близнец. Она умерла вскоре после рождения».

Затем Рэчел, четырнадцати лет, одиноко сидящая во время страшной бури в Нью-Мехико, которая сотрясала старый трейлер, служивший Дуайерам домом. Пришедший домой пьяный отец, напавший на нее и причинивший ей такую боль, какой по ее представлениям и быть не могло, кричавший при этом: «Мы избавились не от той, что надо!» Позже, ночью, Рэчел, собираясь бежать из дома спросила у матери, что означают слова отца. Тогда мать объяснила: «Милая, когда я лежала в больнице после твоего и твоей сестры рождения, мы разорились. У нас не было ни цента. Тогда была Депрессия, а у нас – дети-близнецы и ни гроша, чтобы оплатить больничные счета. Поэтому, когда в больницу пришел человек и сказал, что знает приятную пару, готовую заплатить тысячу долларов за одного из наших детей, мы решились…»

При этом воспоминании Беверли закрыла глаза. Она подошла к окну и всмотрелась в темную декабрьскую ночь. Она различала огоньки лежащей внизу долины, мерцающий свет Палм-Спрингса – сказочного городка для сверхбогатых, с домами трех бывших президентов США, с курсами по гольфу, которых, как говорят, тут больше, чем где-либо в мире, а на каждого жителя приходится больше хирургов-косметологов, чем в любых других городах. Городок, где улицы названы Боб Хоупдрайв, Фрэнк Синатра-драйв, оазис в пустыне, любовно прозванный «Двор за Беверли-Хиллс». И Беверли Берджесс – когда-то Беверли Хайленд, еще раньше – Рэчел Дуайер – вознеслась на восемь тысяч футов над всем этим.

Рядом с окном, низким и глубоким, как окна средневекового замка, на стене висели фотографии. Среди них одна небольшая, в серебряной рамке, которая когда-то была черно-белой, но со временем пожелтела. На ней, сделанной в 1938 году, была снята молодая женщина, сидящая на больничной койке и держащая в каждой руке по новорожденной: Беверли и ее сестра-близнец, проданная родителями и потом окрещенная Кристиной Синглтон, которую Беверли, после стольких лет поисков, так и не нашла.

Она не могла ничего с собой поделать: опять потянулась за ненавистной книгой, лежащей на столе.

Впервые увидев книгу «Разоблаченная бабочка» в витрине магазина, Беверли была несколько шокирована. Поначалу она посчитала простым совпадением, что книга названа так, как и ее заведение, которое когда-то располагалось над Фанелли. Но когда она пролистала книгу, ее охватила паника. За ночь чтения к ней вернулись все старые кошмары. Дэнни Маккей, заботящийся о напуганной четырнадцатилетней беглянке, завоевывавший ее доверие, рассказывая о своей любви к ней, а затем пристроивший ее в дешевый бордель в Сан-Антонио. И Рэчел, запуганная, тоскующая по дому, не способная обслужить завсегдатаев «Орешника», ждавшая, что Дэнни заберет ее отсюда, и Дэнни, навещавший ее и уговаривавший заниматься сексом с незнакомыми мужчинами. «Только ляг на спину, дорогая, – говорил он, – и представь, что это я делаю с тобой». Потом, когда ей было шестнадцать и она думала, что они поженятся, Дэнни отвел ее к гинекологу, подпольно делавшему аборты, и заставил убить ребенка. Она просила и умоляла его, но он настоял на своем, а позже вытолкнул ее из машины, сказав, что она противная и что он никогда не любил ее, и что она должна запомнить его имя, потому что он – человек, который добьется успеха. «Дэнни Маккей, – сказал он. – Запомни это имя». И она запомнила его, запомнила, чтобы никогда не простить. Вся последующая жизнь Беверли была поиском способа отмщения Дэнни Маккею, а когда способ наконец был найден три с половиной года назад, она думала, что их скрываемая от всех путаная история подошла к концу.

Но вот объявляется журналист, который лжет и несет напраслину об отношениях между богатой и светской Беверли Хайленд и его преподобием Дэнни Маккеем, контролировавшим телевизионную компанию, оцениваемую многими миллиардами долларов, которому оставался один шаг до Белого дома.

Беверли была уверена, что почти вся страна либо читает «Разоблаченную бабочку», либо обсуждает ее. А еще она слышала, что по книге снимается телесериал.

Но может случиться что-нибудь и более серьезное.

В телеинтервью Отис Куинн заявил о своей уверенности в том, что Беверли Хайленд, якобы погибшая в автомобильной катастрофе в ту самую ночь, когда она погубила Дэнни Маккея, женщина, фактически виновная в самоубийстве Маккея в лос-анджелесской окружной тюрьме, до сих пор жива. И он заверил, что найдет ее.

Теперь Отис Куинн приезжает в «Стар».

Услышав стук в дверь, Беверли отбросила мрачные мысли. Посмотрела на часы. Должно быть, это Саймон Джунг, ее генеральный управляющий, пришел с ежедневным докладом.

– Входите, – сказала она.

Саймон Джунг, родившийся и получивший образование в Швейцарии, был спокойным, красивым мужчиной лет под шестьдесят, безупречно одевавшимся и аккуратным. Беверли встретила его в Рио-де-Жанейро в шикарном ресторане. За плечами Саймона был огромный, более тридцати лет, опыт работы управляющим гостиницей, который он накопил, служа в лучших отелях мира.

Беверли казалось, что нет ничего, чего бы Саймон не знал о человеческих слабостях, потребностях и удовольствиях, и он был единственным, кому она могла полностью доверять.

Но даже Саймон не знал ее прошлого, не знал, что она – Беверли Хайленд, о которой Отис Куинн написал в «Разоблаченной бабочке».

– Добрый вечер, Беверли, – сказал он и осторожно прикрыл за собой дверь.

Как всегда, вид Саймона в костюме от Армани или Пьера Кардена, сшитом по его специальному заказу, вызывал у Беверли в душе отклик, который она воспринимала как нежеланный. Давным-давно Беверли отказалась от мужчин, если не считать короткого эпизода с Джами. Во время путешествий, останавливаясь в таких шикарных отелях, как «Маунт-Кеньэ сафари клаб» в Восточной Африке, «Раффлес» в Сингапуре, «Отель дю Кап» на Ривьере, она встречала таких же, как Саймон, красивых и безупречных мужчин, но оставалась равнодушной. Они не волновали ее.

Сохраняя в течение двух с половиной лет чисто профессиональные отношения с Саймоном, она превращала «Стар» в лучшее место для отдыха выдающихся людей, но с недавних пор почувствовала, что ее «оборонительные сооружения» мало-помалу начинают рушиться. Она обнаружила, что каждый раз, когда она видит Саймона, ее охватывает какое-то новое чувство. Это чувство было как напоминание о некогда хорошо знакомом, подобно тому, как запах редкого цветка или обрывок мелодии напоминают давно пережитое. Саймон напоминал ей что-то, но она не могла сформулировать, что именно.

– Последние гости приехали, – сказал он, кладя список на стол. – Вы должны быть знакомы с некоторыми именами, – добавил он, и в его произношении послышался легкий акцент. – Кэроул Пейдж, киноактриса, только что закончившая фильм и приехавшая к нам отдыхать. Ее проводили в бунгало и обещали обеспечить полное уединение. Среди приехавших – агент из Голливуда Фрида Голдман, остается на одну ночь. Доктор Джудит Айзекс, наш новый врач, тоже прибыла. Она направилась осматривать клинику и встретиться с пациентами. Она с благодарностью приняла ваше приглашение на сегодняшний обед.

Саймон продолжал перечень тех, кто приехал вечерним фуникулером: известный кинорежиссер, администратор студии, два продюсера, еще одна известная актриса, богатый агент по продаже недвижимости с женой, нефтепромышленник из Техаса с компаньонкой, другие гости тоже были в той или иной степени известными людьми. Он добавил:

– Мистер Лэрри Вольф прибудет с секретарем на следующем фуникулере. Они попросили предоставить бунгало. Мистер Вольф страстный любитель плавания и предпочитает отдельный бассейн.

Лэрри Вольф, сценарист, обладатель премии Академии киноискусства, приезжает в «Стар» писать сценарий для фильма о Марион Стар, загадочной женщине, построившей этот дом в двадцатых годах, потом исчезнувшей. Беверли обнаружила написанный мисс Стар дневник и выставила его на аукцион, и дневник, в конце концов, попал к Лэрри Вольфу, который собирается не только писать сценарий, но и выступить в роли сопродюсера фильма. Внимательно выслушав отчет Саймона, Беверли спросила:

– Когда приедет Отис Куинн?

Саймон метнул взгляд на книгу, лежащую на ее столе. Он не читал «Разоблаченную бабочку» и был удивлен, увидев однажды Беверли, читавшей ее. Он знал, что книга выбивает ее из колеи, так же как и неминуемый приезд автора.

– Им заказан номер на четыре дня, начиная с сегодняшнего. Мы забронировали ему одну из хижин. Будут ли у вас особые инструкции в отношении мистера Куинна?

Беверли взглянула на книгу на столе. Она перечитала ее столько раз, что практически знала наизусть. Куинн обращался в полицию, чтобы ему открыли комнаты над магазином Фанелли и позволили их осмотреть.

«Комнаты были похожи на гостиничные, – писал он, – закрытые двери вдоль длинного коридора. Каждая комната декорирована под разные стили. Одна отделана под салун в стиле вестерна, включая опилки на полу; женщины платили за то, чтобы заниматься сексом с мужчинами, одетыми ковбоями. Другая комната обставлена как номер в дешевом мотеле с пологом над кроватью…»

– Нет, – сказала она Саймону, – никаких особых инструкций в отношении мистера Куинна.

Саймон продолжил свой отчет, перебирая листки с заметками холеными, тщательно наманикюренными пальцами, на одном из которых поблескивало золотое кольцо с лазуритом – знак отличия военной академии в Цюрихе.

– Принц Хабиб эль-Маади потребовал секретаря, владеющего тремя языками. А вот список гостей, приглашенных на рождественский бал. Президент и миссис Рейган прислали свои извинения.

Он продолжал информировать Беверли, в частности, о том, что горничные опять докладывают о нехватке банных халатов.

– Многие гости, уезжая, берут их с собой, – сказал он. – Бухгалтер настаивает, чтобы мы штрафовали их.

Когда Беверли решила создать свой курорт, она объехала мир, останавливаясь в самых роскошных гостиницах, таких, как «Реджент-отель» в Гонконге, «Бель Эйр» в Лос-Анджелесе, «Пьер» в Нью-Йорке, изучая постановку дела, фиксируя для себя все лучшее, шикарное, чтобы затем внедрить в своем новом отеле. В тех гостиницах к услугам клиентов были туалетные принадлежности, изготовленные по особому дизайну, в каждой комнате к приезду гостей ставили свежие цветы, блюда с фруктами и сыром. И конечно, банные халаты в ванной каждого номера. Беверли была удивлена, обнаружив даже в самых фешенебельных отелях таблички, объясняющие, что банные халаты предназначаются только на срок пребывания и что точно такие же халаты можно приобрести в киосках гостиницы. Если халат все-таки прихватывали в качестве сувенира, его стоимость приплюсовывалась к счету. В номерах «Стар» таких табличек не было.

– Пусть горничные закажут столько, сколько необходимо, – сказала она Саймону, – Счета за увезенные халаты предъявляться не будут.

Саймон не разделял мнения Беверли, но знал, что спорить с ней бесполезно. И поэтому промолчал. Он давно понял, что мисс Берджесс занимается гостиничным делом не ради прибыли, ее средства к существованию не зависели от доходов гостиницы. Хотя он не имел ни малейшего представления о ее личном состоянии, он знал, что она, будучи в Бразилии, сделала вклады в изумрудные копи и кофейные плантации.

Он положил отчет на стол, помедлил, затем, обойдя вокруг стола, подошел к ней.

– Они украшают рождественскую елку в Большом зале, – сказал он. – Все гости помогают. Шеф-повар приготовил восхитительную маринованную куропатку с грибами. Почему бы вам не присоединиться к нам, Беверли?

Она посмотрела в его ласковые серые глаза и поняла, что хочет быть с ними. Но одной из жертв, принесенных ею в оплату мести Дэнни Маккею, была свобода. Хотя она изменила и цвет волос и внешний облик, но все же не решалась подвергаться риску быть узнанной. Особенно сейчас, когда «Разоблаченная бабочка» стала бестселлером, а в ней много фотографий Беверли Хайленд.

– Спасибо, Саймон, – сказала она. – Но у меня работа.

– Вечно работа, Беверли. Я знаю вас больше двух лет и никогда не видел, чтобы вы занимались чем-нибудь, кроме работы. Это нехорошо, – сказал он мягко.

Его близость, ток силы, исходящий от него, пробуждали в Беверли смутные неуловимые, как полузабытая мелодия или аромат из далекого прошлого, ощущения. И внезапно, впервые за годы, она поняла, что это было. Саймон Джунг воскрешал в ней предощущение любви.

– Пожалуйста, – сказала она с улыбкой, – идите вниз, развлекайте гостей, позаботьтесь о том, чтобы каждый остался доволен.

Он как будто хотел что-то сказать, но повернулся и направился к двери. Однако остановился в дверях.

– Между прочим, недавно звонил Рикардо Кадис. Он отменил свой заказ. Сослался на непредвиденные обстоятельства.

Рикардо Кадис был аргентинским писателем, недавно получившим Нобелевскую премию по литературе. Беверли намеревалась встретиться с ним.

– Бунгало будет пустовать? – спросила она. – Кадис зарезервировал его на две недели.

– К счастью, мы только что получили факс из Австралии, кто-то хочет приехать к нам как можно скорее.

– Австралия?

– Некая мисс Филиппа Робертс. Беверли пыталась вспомнить.

– Имя звучит знакомо.

– Она владеет «Старлайт индастриес». Она и спутница прибудут через четыре дня. Они говорят, что с удовольствием займут бунгало.

После ухода Саймона Беверли обошла кабинет. Макет курорта размером шесть на пять футов стоял в центре комнаты на большом столе красного дерева. Художник, выполнивший макет, приложил усилия, чтобы сделать его как можно более точной копией курорта, включая окружающую «Замок» местность, овраги и ущелья, прорезающие гору, миниатюрные сосны и даже несколько горных баранов, фигурки которых обозначали место, где владения «Стар» граничат с государственным заповедником Маунт-Сан-Джесинто – там вымирающие бараны находятся под охраной.