Текст книги "Звезды"

– Нет, – сказала она, наконец, – я не буду делать того, что ты хочешь. И ты не смеешь обижать Фризз.

Ко всеобщему удивлению, она с силой оттолкнула Эмбер и оттащила девочек, державших Фризз. Посмотрев Эмбер прямо в глаза, Кристина медленно произнесла:

– Ты больше никогда не будешь обижать нас. Ты – подлая и жестокая, Эмбер, мне жаль тебя. И все, кто водятся с тобой и делают то, что ты им говоришь, вовсе не считают себя хорошими. – Она посмотрела на девочек, но они потупили глаза. – Ты насмехаешься над нами, потому что мы не так хороши, как ты, но по крайней мере у нас есть гордость. Мой папа учил меня уважать себя. Вот это я и собираюсь делать, Александра Хантингтон. Я больше не позволю тебе изводить ни Фризз, ни меня.

9

«Не беспокойся, Долли. Это ненадолго. Скоро мы будем опять вместе».

Голос Джонни эхом отозвался из прошлого. Филиппа отложила ручку и взглянула в иллюминатор частного самолета компании «Старлайт» на звезды и чернеющий внизу океан. После дозаправки на Фиджи они взяли курс на Южную Калифорнию. Кабина самолета освещалась тусклым светом. Чарми, сидя напротив Филиппы, читала, Рики в камбузе готовил кофе и горячие бутерброды для летчиков – вот и все пассажиры на борту.

Когда предчувствия стали вновь одолевать Филиппу, она взяла ручку и попыталась сосредоточиться на работе. Прочла последнюю строчку рукописи: «Два качества необходимы для достижения успеха: обязательность и самодисциплина». Эта фраза будет «затравкой» вводной главы ее книги «План «Старлайт» о сохранении фигуры и красоты из 99 пунктов. К этой главе читатель будет возвращаться снова и снова в поисках душевного подъема. Содержание книги не несет ничего нового, это краткое собрание философских мнений и изречений, которые за многие годы стали фирменным знаком «Старлайта». «Успех знает, чего вы хотите» или «Выигрыш – это решительность».

Филиппа посмотрела на исписанную наполовину страницу, но ручку отложила. Она не могла сосредоточиться. Предчувствие надвигающейся потери отрывало ее мысли от начатой работы и переносило в прошлое, в ту туманную ночь в Сан-Франциско, сорок два года назад, когда она впервые испытала, что такое тяжелая утрата, и в ночь, когда она потеряла все. Не было ни предупреждения, ни предчувствия, никакого другого знака, который подготовил бы ее к внезапному, крутому повороту в жизни.

И еще две трагические утраты были в ее жизни: первая произошла тогда, когда она отправилась в обшарпанную квартирку на задах Китайского театра Граумена в 1958 году, – тогда линия ее жизни была определена навсегда; вторая потеря обрушилась на нее, когда она стояла на мысе Резолюшн и наблюдала, как тонет «Филиппа». Неужели еще один такой поворот в жизни ожидает ее в конце полета? Филиппа попыталась проанализировать свои страхи, она не могла понять, что пугает ее больше: возможность потерять компанию или открытие, что один из друзей предал ее. Пожалуйста, молча молила она черную ночь за иллюминатором, если есть в компании предатель, то пусть он будет не один из наших.

Между ее сиденьем и сиденьем Чарми находился низенький столик, на котором стояло блюдо со свежими фруктами, тарелка с печеньем и хрустальный бокал с «Перрье», в котором плавали ломтики лимона. Отпив из бокала, Филиппа пыталась поудобнее устроиться в кресле. Предстояло еще так много обдумать.

И первая ее мысль была о Беверли Берджесс. Еще в Пере Иван Хендрикс спросил Филиппу: «Фамилия Берджесс вам хорошо знакома?» Она порылась в памяти, но не нашла в своем прошлом никакой Берджесс. Представила журнальную рекламу «Стар», которую Хендрикс показывал ей серебряные звезды на темно-синем фоне. Внутренняя отделка самолета компании «Старлайт» тоже была выполнена в синих оттенках с серебряными звездами, разбросанными по обивке. Филиппу вновь заинтересовала мысль: правда ли, что в жизни близнецов, воспитанных порознь, случаются неожиданные совпадения? Она вспомнила статью на эту тему, прочитанную не так давно, где говорилось о сестрах-близнецах, разлученных сразу после рождения. Они вышли замуж за очень похожих друг на друга мужчин, у них были одинаковые увлечения, они жертвовали деньги в один и тот же благотворительный фонд и даже детям своим дали одинаковые имена. Доказывают ли названия ее компании и отеля на горном курорте, а также их невероятно похожие девизы, что Беверли Берджесс – ее сестра?

– С тобой все в порядке? – тихо спросила Чарми, откладывая книгу и снимая очки, которыми она пользовалась только для чтения.

– Не знаю, – ответила Филиппа. – Очень волнуюсь из-за того, что мы найдем в конце нашего пути. Я не могу перестать думать об угрозе, которая таится в искусственном понижении курса акций «Старлайта», и о том, что в этом принимает участие кто-то внутри компании, кто-то, кто близок ко мне. Ты уверена, что никто не знает о моем приезде?

– Верь мне, у них не может быть этих сведений. Все думают, что я, как обычно в это время, нахожусь в Огайо. Когда ты войдешь в двери офиса «Старлайта», все попадают от удивления.

Именно этого Филиппа и хотела – посмотреть реакцию на ее внезапное возвращение. На лицах виновных обязательно что-нибудь отразится.

– Мне все еще не верится, что я покинула Перт, – сказала она и тут же ощутила внезапную тряску и вибрацию. Пилот предупредил, что самолет может пройти вблизи района тропического шторма.

– Я всегда чувствовала, что, пока живу там, надежда, что он каким-то образом спасся, не покидает меня, и мне все кажется, что он вернется. Но, уезжая оттуда, я будто краду у него этот шанс. Сумасшествие какое-то, правда?

– Нет, не похоже, – Чарми протянула через столик руку и положила ее на плечо Филиппе. – Ты должна время от времени выбираться из Пера. Он бы тоже хотел этого. Он бы хотел, чтобы ты думала о будущем, а не о прошлом.

– Да, ты, конечно, права, – улыбнулась Филиппа. – Эстер так обрадовалась, что я приеду домой, как раз к каникулам. Ей не терпится познакомить меня с ее парнем. В общем, Чарми, я довольна, что ты приехала и вытащила меня из Перта. Если у Эстер действительно серьезные намерения в отношении этого парня, во всяком случае так она говорит, то скоро мы займемся свадебными приготовлениями.

– А потом они быстро сделают тебя бабушкой, – сказала Чарми, с ехидцей посмотрев на нее.

– О Боже! Не слишком ли я молода для роли бабушки?

Чарми отпила из бокала джин с тоником, при этом ее пластмассовые браслеты щелкнули на запястьях.

– Возраст – состояние ума, – сказала она, разглядывая выпуклость на брюках Рики, когда он прошел мимо нее по проходу с чашкой кофе и сел позади.

Филиппа откинула спинку кресла. Теперь она видела Рики за плечами Чарми. Он тоже наблюдал за ней.

– Думаю, надо пойти освежиться, – сказала она Чарми. Туалетная комната в хвосте самолета была немногим больше, чем на коммерческих самолетах, с набором свежих полотенец, запечатанных пачек мыла, флаконами лосьона. Мягкая скамейка откидывалась на унитаз, превращая его в кресло. Не до конца прикрыв дверь, она отвернула кран с холодной водой и плеснула водой на лицо. Промакивая лицо толстым махровым полотенцем, она услышала осторожный стук в дверь, голос Рики спросил:

– С вами все в порядке, мисс Робертс? Она ответила «Да» и притихла в ожидании.

Он распахнул дверь, вопросительно посмотрел на нее, затем вошел и защелкнул замок.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – спросил он тихо.

– Я волнуюсь, – сказала она. Филиппа взяла Рики в путешествие намеренно – существовала угроза потери корпорации, а также возможность, что Хендрикс найдет ее сестру. Рики мог ее поддержать.

– И немного напугана.

– Все будет хорошо, – мягко сказал он.

Затем обнял ее за талию и привлек к себе. Когда они так обнимались, грудь к груди, бедро к бедру, Филиппу всегда удивляло, какой он сильный, какое у него крепкое молодое тело. Она обхватила его руками и спрятала лицо на его шее. Вначале он обнимал ее нежно, поглаживая рукой спину между лопаток, затем его объятия стали крепче. Она провела руками по его длинным волосам, его губы впились в нее, его язык был сладким от выпитого кофе с сахаром. Внезапно ей захотелось его здесь, сейчас. Она крепче прижалась к нему, он застонал. Он опустил ее на край унитаза, спустил трусики, задрал юбку и овладел ею так грубо, с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Засунув руку под блузку и задрав ее он тряс Филиппу, она цеплялась за него, губы крепко прижимались к губам.

Самолет весь дрожал, но они не замечали этого, а когда послышался стук в дверь, Филиппа с трудом пролепетала: «Да?»

Это была Чарми.

– Капитан просит занять свои места. Он говорит, что самолет входит в полосу тряски.

И Филиппа засмеялась, пряча смех в душистых волосах Рики.

Фото Филиппы Дэнни Маккей прикрепил к зеркалу и пока гримировал лицо, стараясь изменить внешность, придумывал различные способы, чтобы отомстить ей. Может быть, он вздернет ее на веревке, чтобы она извивалась, как пойманная на крючок рыба, – ведь с ним было то же самое в тюремной камере. Он даже может позволить ей умереть, как это фактически случилось с ним, а потом оживить, как и его оживили, потому что тюремный врач, которому заплатили целое состояние за причастность к мнимому самоубийству, включил хронометр, выполнил всю процедуру констатации самоубийства, привел его в чувства, а затем объявил, что он умер. Он вновь и вновь вызывал в воображении картину, как она начнет плакать, вопить и умолять отпустить ее. Дэнни хотел насладиться этой сценой, а может быть, когда он найдет ее в Западной Австралии, он не будет торопиться убивать ее сразу. Он может даже подружиться с ней, вот это будет настоящий финт. Тогда, не ведая его планов, она будет с ним ласкова и дружелюбна. Не так ли поступила она, когда сделала вид, что поддерживает его политическую кампанию, вносила деньги и все такое прочее, а сама подготавливала его унижение и уничтожение?

Приклеив бородку, Дэнни не смог удержаться от улыбки при мысли, что, встретив Беверли, или Филиппу, как она себя теперь называет, он заставит ее полюбить себя, пока он будет готовить свой секретный план. Отойдя от зеркала, он критическим взглядом оценивал свою работу. Поскольку его лицо как лучшего проповедника-евангелиста известно миллионам людей по телевизионным передачам или по его избирательной кампании, очень важно настолько изменить свою внешность, чтобы никто его не опознал и ничего не заподозрил.

Удовлетворенный произведенными изменениями внешности, Дэнни методично обошел дом Куинна, отобрал для себя некоторые вещи: журналистский значок, который при случае может пригодиться, кошелек с семьюдесятью тремя долларами и мелочью. Взял папку с надписью «Филиппа Робертс», снял фотографию с зеркала и вложил ее в папку вместе с записями, которые сделал Куинн.

Дэнни осмотрелся – нет ли еще чего-нибудь, что ему пригодится, – его взгляд скользнул на скоросшиватель с надписью «Берджесс – «Стар». Повернувшись к окну, он взглянул на море, над которым уже занимался бледно-розовый восход, освобождая Тихий океан от темноты ночи. Он увидел, что начался прилив, заливая и обмывая песок, покрывая пеной, сглаживая и уничтожая следы трёх могил, которые Дэнни выкопал ночью.

Покидая дом в радужном настроении от ясного утра, от новой жизни и предстоящего наслаждения местью, он думал о тайном списке, который когда-то составил. Он систематически, один за другим разделывался с людьми этого списка. Дэнни пришел к выводу, что удачнее всего провернул аферу в Луизиане с этим краснокожим Кейдженом, который обвинил Дэнни и Боннера в изнасиловании его сестры. Он заявил на них властям, но полиция отпустила молодых Дэнни и Боннера, потому что девчонка призналась, что провела с ними ночь добровольно, как нередко поступают в подобных ситуациях женщины после того, как приходят в себя и получают очную ставку с одним из насильников. Дэнни и Боннер со смехом покинули город, но когда после нескольких месяцев кочевания с евангельскими проповедями они опять оказались в этом южном штате, Дэнни среди ночи прокрался в дом краснокожего, под дулом пистолета стащил его с кровати, вывел на болото и загнал по горло в тину. К тому времени, когда поисковая группа отыскала парня, аллигаторы уже добрались до него.

Нет, подумал Дэнни, заводя мотор «тойоты» Куинна и выжидая момента, чтобы влиться в поток машин на шоссе. Никто не может пересечь дорогу Дэнни Маккею и остаться безнаказанным. Его месть никогда не была примитивной. Дэнни любит проявлять изобретательность, любит все тщательно рассчитать.

Вырулив «тойоту» на шоссе, обогнав «порш» и перерезав дорогу «мазератти», чувствуя себя сильным и неуловимым, – человек не может умереть дважды, не так ли? – Дэнни вспоминал о том времени, когда его тайный список был очень длинным, включая имена как богатых, так и бедных. Теперь этот список стал очень коротким, в нем только одно имя – Филиппа Робертс. И он проявит всю свою изобретательность, разделываясь с ней.

10

– Эй, посмотри сюда!

Лэрри Вольф вышел из ванной комнаты и стоял в гостиной бунгало, держа в руках банный халат.

– Посмотри, что они нам дали! – крикнул он. Андреа Бахман, ассистентка Гольфа, распаковывала вещи в своей комнате и посмотрела на Лэрри сквозь приоткрытую дверь. Она уже видела халат, висевший в ее ванной, – толстый, махровый, с серебристым кантом и такими же звездочками, вышитыми на нагрудных карманах.

– Я не думаю, что курорт преподнес нам их в подарок, – сказала она, – мы можем пользоваться ими только здесь. Их нельзя брать с собой.

– Конечно, мы захватим их с собой. Здесь же нет никаких воспрещающих табличек.

Она не стала спорить. Андреа хотелось сказать: «Лэрри Вольф, ты поразительный тупица, но даже обыкновенную тупость умудряешься сделать значительной». Вместо этого она крикнула:

– Никаких табличек, – и продолжала разбирать свои вещи. Прошли те времена, когда она внимала каждому его слову. – Теперь он начинает раздражать ее.

Но в этом он был прав: такие банные халаты – полная неожиданность. В большинстве гостиниц предоставляют обычные купальные халаты, эти же, в «Стар», – просто класс. Осматривая туалетные принадлежности в ванной комнате, она ожидала увидеть обычный набор пакетиков и бутылок с фирменными знаками – чаще всего фирм «Сассун» или «Фаберже», но была приятно удивлена, обнаружив на розовом мраморе ванной мыло от Пуллмена и Нины Риччи, пенку для мытья «Ночное аромат жасмина» от Жова, шампунь для ванн с миндальным маслом от Кэзуэлл-Масси. Теперь ясно, подумала Андреа, сюда приезжают, чтобы почувствовать, что тебя ценят и балуют по-настоящему.

Спальня также оказалась приятным сюрпризом. Об обычных гостиничных белых простынях здесь не стоит и вспоминать. В комнате Андреа простыни были ярко-малинового цвета, покрывало из набивного ситца фирмы «Лаура Эмми» с гармонирующими по цвету валиками вместо обычных подушек. В вазе на столе были алые гиацинты – это в декабре-то!

Войдя в гостиную, она нашла Лэрри за привычным занятием: одетый к обеду, он разглядывал себя в большом, в позолоченной раме, зеркале над камином. Для Андреа все еще было внове не испытывать сексуального влечения при каждом взгляде на него. И сердце ее больше не замирало при его появлении. Теперь она могла воспринимать его объективно.

Лэрри Вольф сорока четырех лет, темноволосый, с резко очерченным подбородком, красивый, как манекен, как церемониймейстер на балу. Оденьте его в смокинг и суньте ему в руки микрофон – получите точный портрет. Он казался остроумным и тонким, большинство женщин замирали, увидев его. Но мало кто знал, что за его располагающей внешностью скрывается весьма ограниченная личность. Мало того, что Лэрри Вольф был неглубоким человеком, он был настоящим занудой. Однажды Андреа оказалась свидетельницей его разговора с приятелем о его связи с одной известной актрисой. «Она ненавидит слово «трахать», – говорил Лэрри. – Когда я ей сказал: «Давай потрахаемся», она стала как сумасшедшая. Она предпочитает называть это «заниматься любовью» и не позволила мне даже прикоснуться к ней, пока я не взял ее. Как-то ночью я сказал: «Давай займемся любовью», она закрыла глаза, и тогда я трахнул ее».

– Когда Ямато встретится с нами? – спросил Лэрри, глядя на Андреа в зеркало.

– Через четыре дня, – ответила она и взяла манто. Мистер Ямато был богатым японским бизнесменом, выразившим желание финансировать следующую картину Лэрри – историю Марион Стар. Фильм будет первым броском Лэрри в режиссуру. После получения «Оскара» в апреле Лэрри пришел к выводу, что его больше не удовлетворяет положение только сценариста, теперь он хочет сам ставить фильмы. Быть режиссером – более престижно, больше денег, больше власти, доступнее женщины.

– О'кей, пойдем, – сказал он, направляясь к двери и даже не подумав помочь Андреа надеть манто, – Мне нужно выпить. – Он открыл дверь и вышел, предоставив ей следовать за ним. Все это потому, что Андреа, сорокадвухлетняя самоутвердившаяся простушка, уже много лет следует за Лэрри по жизни, как тень. Но теперь этому пришел конец. Усевшись в небольшой электрокар, который она вызвала, чтобы добраться до «Замка», Андреа улыбнулась Лэрри той улыбкой, которая говорила, что он лучше всех и вся, не считая бутылок с завинчивающейся пробкой. Она должна быть осторожной, чтобы не выдать себя. Потому что ждет подходящего момента. Собственно, уже дождалась.

В нескольких ярдах от бунгало Вольфа, в другом бунгало, Кэроул Пейдж заканчивала приготовления к своей первой схватке с Лэрри Вольфом. Она размышляла: некоторые вещи нельзя купить за деньги или взять силой, влиянием. Только с помощью секса. Когда ты очень хочешь что-либо получить, думала она, заканчивая макияж, секс может оказаться единственной валютой. Нет ничего, что нельзя было бы купить за эту валюту. А Кэроул Пейдж, кинозвезда, озабоченная будущим, собирается купить мужчину. И этот мужчина – Лэрри Вольф.

Выйдя из спальни, она прошла в гостиную, где молодой человек с открытой улыбкой, в плотно пригнанной униформе разжигал огонь в камине. У камина стояло блестящее медное ведро, полное сосновых шишек, обработанных воском. Когда они попадали в огонь, то лопались, загораясь яркими вспышками. Это было одно из прекрасных ощущений, которые испытывала Кэроул в ее новом жилище.

Впервые переступив порог бунгало, она почувствовала в воздухе запах апельсина. Пытаясь определить, откуда он исходит, она обнаружила ободок, наполненный апельсиновым маслом, прикрепленный к одной из электрических лампочек в спальне. Это было романтично. Ах, если бы Сэнфорд мог оказаться здесь и разделить ее восхищение!

Но, конечно же, он не может быть здесь, раз она планирует заняться обольщением.

«Мне надо отдохнуть, – уверяла она мужа, когда закончились съемки ее последнего фильма. – Я абсолютно измучена». Кэроул измучилась не столько физически, сколько душевно. Любой знающий человек понимал, что «Девушка с претензиями» – фильм, где она сыграла главную роль, – настоящая «бомба».

Но она понимала, что следующий фильм может оказаться не таким успешным. Когда она прочла, что Лэрри Вольф приобрел найденный дневник Марион Стар с намерением сделать на его основе кассовый фильм, Кэроул усмотрела в этом благоприятную для себя возможность. Она разузнала, что смогла, о сценаристе и пришла к выводу, что он зануда с непомерно развитым эго. Но он был великолепный зануда и, судя по всему, получил кучу японских денег на постановку фильма. Она стала изучать его глубже и выяснила, что Лэрри нравится в женщинах. «Мне необходимо знать, что победа будет за мной, – откровенно признался он в интервью журналу «Пипл». – Женщины, которые бросаются на меня, а таких масса, мне не подходят. Но поставьте на моем пути недосягаемую женщину, и я все преодолею, чтобы добиться ее. Чем это труднее, тем настойчивее я буду се преследовать. Это игра, понимаете? Добиваться и побеждать. Нет большего удовольствия».

Итак, Кэроул выработала стратегию. Она получит Лэрри, заставив его думать, что он добивается ее.

Когда она прочла в колонке Лиз Смит, что Лэрри и его ассистентка Андреа Бахман направляются в «Стар», чтобы получить дневник, за который он предложил высокую цену и на который приобрел права, а также чтобы осмотреть старый особняк с целью возможного его использования при съемках фильма, Кэроул уселась за телефон и организовала свое пребывание в «Стар» на то же время, что и Вольф. Лэрри должен был приехать сегодня. Теперь ей оставалось только узнать, где он остановился, устроить случайную встречу, а затем изобразить полную незаинтересованность.

Нагнувшись, чтобы взять манто из русских соболей, она почувствовала, что кружевной лифчик сдавил грудь. «Могу поклясться, что грудь стала больше», – жаловалась она своему хирургу-косметологу. «Липотомия непрерывно уничтожает жировые клетки, – объяснил ей хирург, – и когда все жировые клетки будут ликвидированы в данном месте, то организм их здесь уже вырабатывать не будет, он просто найдет другое место для накопления жира. В вашем случае, Кэроул, жировые клетки отсосаны на бедрах, поэтому организм посылает жир в другое подходящее место – груди».

Что, конечно же, делает имплантацию грудной железы ненужной.

Закрыв глаза, Кэроул пыталась унять головную боль. Это было легкое похмелье от шампанского, выпитого во время поездки в Палм-Спрингс. «Страх перед фуникулером», – объяснила она своим спутницам Фриде Голдман и доктору Айзекс. Поверили ли они ей? Она сомневалась. Ее передернуло при воспоминаниях об опустошенной бутылке «Дон Периньон». Алкоголь обычно развязывал ей язык, и она благодарила бога, что не сболтнула чего-нибудь вроде: «Я еду в «Стар», чтобы трахаться с Лэрри Вольфом, чтобы он взял меня в свой следующий фильм. Все-таки она не так уж напилась, чтобы проговориться.

Надевая манто, она вдруг с болью вспомнила обложку журнала со своим фото и подпись к нему: «Карьера Кэроул Пейдж окончена?»

После провала трех картин и прощания с сорокалетием, Кэроул как бы заглянула в преддверие ада. И это оставило в душе неизгладимый след. Она чувствовала себя обиженной. Ведь она оставалась хорошей актрисой, все это признают. А пришлось играть в довольно жалких фильмах. Число ролей для «стареющих» женщин быстро сокращается с каждым прожитым годом. Гильдия киноактеров недавно опубликовала жуткую статистику: из всех ролей в художественном кино семьдесят один процент – женщины, причем на долю актрис старше сорока лет в кино и на телевидении приходится менее девяти процентов ролей.

Теперь спасти ее может только одно – сценарий, написанный человеком по имени Лэрри Вольф, самым заметным сценаристом в Голливуде. «Оскар», полученный им в апреле, только подтвердил это. Теперь он собирается сам ставить фильмы, по своим сценариям, а это означает, что выбор актеров будет тоже в его руках. Именно для Лэрри лежали у нее в сумочке презервативы, которые она стащила из дома с целью соблазнить его, чтобы подписать с ним контракт. На выполнение задуманного плана у нее было всего несколько дней. Сэнфорд ждет ее возвращения домой в Беверли-Хиллс к Рождеству, возвращения со всеми ее страхами, морщинами и безутешными воспоминаниями о лучших днях.

Ах, Сэнфорд, ее великолепный, непревзойденный в постели муж… Как долго она еще будет ему желанна!

Подходя к двери, она увидела свое отражение в зеркале: высокая, стройная блондинка, которой можно дать немногим за тридцать. Но такие мимолетные взгляды не в счет: опасным было пристальное разглядывание. Сможет ли она заниматься любовью с Лэрри Вольфом, если ее будет все время преследовать мысль, а не видны ли следы ее маленьких уловок: шрамик там, где вставлялась трубка при липотомии, впадины от удаленных нижних ребер, шрам на животе, над лобком, от подтяжки живота? Кэроул думала об этих следах как о признаках старения. Почему-то на ум пришло сравнение с годичными кольцами деревьев – чем их больше, тем дерево старше. Так у женщины – чем больше шрамов от косметической хирургии, тем она старше. Скоро ей придется добавить шрамы за ушами от подтяжки кожи под подбородком, шрам под волосами от натяжки кожи на лбу, небольшие кратеры, которые останутся после удаления коренных зубов. Все эти изменения задуманы, чтобы она не выглядела сорокалетней. Если все эти следы заметит Лэрри Вольф, то, конечно, отвернется от нее. Или еще хуже – рассмеется ей в лицо и скажет, что она слишком стара для роли двадцатипятилетней секс-бомбы! И что тогда? Ее дни со Сэнфордом сочтены? Если и следующий ее фильм станет неудачей, если ее сочтут слишком старой для новых ролей, если люди начнут ей сочувствовать и она станет вызывать жалость, Сэнфорд, скорее всего, примется за поиски новой красивой, но более молодой кинозвезды. В будущем ее больше всего пугала не перспектива завершения карьеры сама по себе, а возможность потерять Сэнфорда. Кэроул была уже звездой, когда они встретились, и она понимала, что Сэнфорд влюбился в нее главным образом из-за ее славы и положения в кино. Он довольно часто говорил об этом в первое время, продолжает напоминать и теперь. Некоторые мужья не терпят пребывать в тени славы своих жен, Сэнфорд же грелся в этих лучах. Но захочет ли он ее, когда она станет бывшей звездой? «Я хочу, чтобы ты гордился мной, Сэнфорд, любимый, – тихо сказала Кэроул своему отражению в зеркале. – Я не переживу того, что тебе придется наблюдать закат моей звезды в кино, моего превращения в еще одну стареющую актрису которая тщетно надеется хоть на какую-нибудь роль.

Я знаю, что постепенно наши отношения разрушатся и я потеряю тебя. Но если я не смогу жить с тобой, любовь моя, то я вообще не хочу жить».

Когда Андреа Бахман увидела «Замок», он ей сразу напомнил натурные съемки в фильме «Ребекка» – таинственный дом, освещенный лунным светом, и голос женщины: «Прошлой ночью мне приснилось, что я вновь отправляюсь в Мэндерли…»

Пока электрокар, жужжа, двигался по бетонной дорожке, ведущей от бунгало к основному зданию курорта, их юный водитель, закутанный в парку, рассказывал: «Оздоровительный клуб находится вот здесь, крытые теннисные корты по этой дорожке…» – Андреа, не отрываясь, смотрела на особняк. Она находила, что он выглядит романтичным и зловещим одновременно. В «Робин Гуде» Кевина Костнера декорации в чем-то повторяли его башни, башенки и зубчатые стены. Для фильма о Марион Стар даже нет необходимости строить декорации, достаточно провести натурные съемки.

История эта довольно проста по схеме. Преступление, совершенное почти шестьдесят лет назад, 4 июля 1932 года, до сих мор не раскрыто. Убийца Рэмси не найден, так же как и сама Марион Стар. Говорят, что, увидев голое тело любовника, распростертое в ванной комнате – ванной для похоти, как ее окрестили газеты, Марион в истерике выскочила в ночь и затерялась где-то в снегах. Позже, уже весной, когда поисковая партия, составленная из шерифов округа Риверсайд, лесничих и местных полицейских прочесала весь район на многие мили и не нашла ее останков, высказывали предположение, что звери растерзали ее. Убийство окутывали и другие тайны, несомненно мучившие всех, хотя о них не упоминалось в документах, но тем не менее ставшие предметом пересудов – что-то о теле Рэмси, якобы изуродованном каким-то символическим способом.

Два швейцара приветствовали прибывших гостей, когда они подъехали к особняку. Андреа же вновь подумала о том, какой замечательный сценарий получится из истории Марион Стар. Она не могла дождаться, когда потерянный, но недавно найденный дневник звезды, за который Лэрри заплатил огромную сумму, окажется в ее руках и она начнет его читать, вероятно сегодня же ночью.

Один из швейцаров спустился по обледенелым ступенькам, чтобы помочь Андреа подняться на красный ковер.

– Добрый вечер, мадам, – приветствовал он ее, и она обратила внимание, что он – симпатичный молодой здоровяк лет двадцати. Она не могла вспомнить, когда же ее перестали называть «мисс» и стали обращаться «мадам». Хотя ее страх перед возрастом не был столь паническим и столь прагматичным, как у Кэроул Пейдж, тем не менее, отпраздновав сорокадвухлетие, Андреа явственно ощутила холодящее прикосновение грядущей старости.

– Простите, сэр, – сказал молодой швейцар, одетый в тяжелое драповое пальто и меховую шапку в русском стиле – ни дать ни взять Уильям Херт в «Парке Горького». – Вы – Лэрри Вольф, сценарист?

Лэрри со скукой посмотрел на него.

– Да, думаю, что это я и есть.

– Господи, какая честь, мистер Вольф! Вы действительно достойны «Оскара»!

Лэрри прошел за швейцаром, не ответив. Молодой человек торопливо подошел к тяжелой двери, ведущей в «Замок». Открыв ее, он сказал:

– Не дадите ли вы совет начинающему молодому сценаристу, мистер Вольф? То есть я понимаю, что не могу надеяться стать наполовину таким, как вы, но…

Лэрри процедил:

– Я на отдыхе, – и отмахнулся.

– Не принимайте это на свой счет, – мягко сказала Андреа молодому человеку, который выглядел обескураженным и расстроенным.

– Видимо, он никогда не боролся и не нуждался в поддержке.

– Пожалуйста, не надо из-за этого расстраиваться. Мистер Вольф бывает раздражен, когда голоден. – Она вынула из сумочки двадцатидолларовую банкноту.

– Может быть, в другой раз, – сказала она, сунув бумажку в его руку. – Когда у него будет хорошее настроение.

Войдя в ярко освещенный вестибюль, где молоденькие женщины в униформе принимали от гостей манто и шарфы, Андреа наблюдала, как ее красавец-босс любезно улыбался хорошенькой девушке, проявляя к ней внимание, какого швейцар от него никогда бы не дождался. Лэрри Вольф был из тех мужчин, которые привлекали женщин с необыкновенной легкостью, казалось, женщины готовы положить свою жизнь к его ногам. Повсюду в него влюблялись. Когда-то это вызывало у Андреа бесконечную тревогу, еще в те времена, когда она была тайным членом секты этих женщин, когда ее страсть к боссу была безгранична. Была, пока ее глаза не открылись и она не поняла, какой он сукин сын, пока не решила взять реванш. Передавая манто одной из служанок, она мысленно вернулась в тот туманный вечер в общежитие Калифорнийского университета, семнадцать лет назад…

Ночной воздух был горячим и полным запахов, светила оранжевая луна. То тут, то там попадались страстно обнимавшиеся парочки, а двадцатипятилетняя Андреа пыталась не смотреть на них, хотя все ее мысли были заняты тем же – сексом и любовью. Она даже не сразу заметила молодого человека, неожиданно появившегося перед ней на дорожке, и, растерявшись, выронила книги.

– Простите, – сказал он, нагибаясь, чтобы поднять книги, – я не хотел напугать вас.

Андреа вспомнила, что он посещает те же вечерние курсы сценаристов, что и она. Его имя было Лэрри Вольф, и она считала его самым замечательным мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала.