Текст книги "Поцелуй меня в Нью-Йорке"

Кэтрин Райдер
Поцелуй меня в Нью-Йорке

Catherine Rider

Kiss Me in New York

© 2017 Working Partners Ltd.

© Самойлова М. Ю., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019

* * *

Глава 1. Шарлотта

Канун Рождества

14:00

Разбитое сердце многое меняет. Например, обычно я не становлюсь угрюмой в ответ на пожелание хороших праздников от улыбчивой женщины в аэропорту Джона Кеннеди[1]1
  Аэропорт им. Джона Кеннеди – крупнейший международный аэропорт в США, расположенный в районе Куинс в юго-восточной части города Нью-Йорка.


[Закрыть], которая собирается найти для меня подходящий рейс.

Но сейчас я ничего не могу с собой поделать. Сегодня канун Рождества, и я хочу как можно скорее убраться из Нью-Йорка и больше никогда сюда не возвращаться. Хочу забыть о том, что вообще когда-либо сюда приезжала.

Когда я впервые попала сюда, Нью-Йорк встретил меня яркими огнями и морем незабываемых впечатлений. Но две недели назад все изменилось. Я наконец, начала понимать, почему мистер и миссис Лоуренс – супружеская пара, у которой я остановилась в Йонкерсе[2]2
  Йонкерс – город в юго-восточной части штата Нью-Йорк с населением около 196,4 тыс. человек.


[Закрыть], – никогда не разделяли моего мнения относительно центральной части Нью-Йорка и моих восторженных рассказов о ней. Например, ньюйоркцы оказались теми еще грубиянами… Ну, большинство из них. И они постоянно куда-то спешат. А крысы? И вообще весь город пахнет так, словно покрыт огромным зонтом из прогорклой пиццы.

Улыбчивая женщина начинает хмуриться. И я осознаю, что выгляжу донельзя странно, угрюмо уставившись в никуда. Пытаясь исправить сложившуюся ситуацию, я говорю:

– Ах да! Вам тоже!

А затем сообщаю ей, что хочу купить билет на самолет до лондонского Хитроу[3]3
  Лондонский аэропорт Хитроу – крупнейший международный аэропорт города Лондона.


[Закрыть], который отправляется отсюда в восемнадцать часов сорок пять минут.

Рыжеволосая женщина смотрит на свой монитор и удивленно поднимает брови:

– Ничего себе, вы прибыли в аэропорт почти за пять часов до рейса. Вам, британцам, нравится быть пунктуальными, не так ли?

Если бы такой мой ответ был социально приемлемым и я бы не показалась окружающим совершенно чокнутой, я бы сказала ей:

– Нет, Ронда. – Это имя указано у рыжеволосой женщины на беджике. – Мое несвоевременное прибытие никак не связано с пунктуальностью. Две недели назад я вообще не собиралась домой. Я потрясающе проводила время, целый семестр обучаясь в заграничной Школе «Святого сердца». И я приходила в полнейший восторг от одной мысли о том, что в сентябре снова вернусь в Нью-Йорк, чтобы учиться в колледже. Я мечтала жить здесь с тех самых пор, как увидела титры финального эпизода «Как я встретил вашу маму»[4]4
  «Как я встретил вашу маму» – американский комедийный телесериал, в основе сюжета которого лежит рассказ одного из главных героев, Теда Мосби, описывающего в 2030 году своим детям события жизни его и его друзей в Нью-Йорке 2000-х годов.


[Закрыть]… И да, мне не понравилось окончание, но до этого сериал долгие годы был очень даже ничего. В общем, поэтому, когда я узнала, что меня приняли – и приняли досрочно – в Колумбийский университет на факультет журналистики, я была на седьмом небе от счастья. А приехав в Нью-Йорк, я обнаружила, что в реальности он даже еще лучше, чем я себе представляла! Но затем… На моем пути возник один из ваших нью-йоркских парней – Колин, не знаете такого? – и разбил мне сердце. В ту же минуту я стала замечать то, на что раньше не обращала никакого внимания. Например, как же здесь чертовски холодно в декабре. Я начала осознавать, что ваши вагоны в метро комфортабельны настолько же, насколько тележки для покупок в магазинах. Я стала замечать, что вы нормально относитесь к по-настоящему идиотским вещам и нелепым поступкам. Например, к машинам, которые едут прямо в толпу пешеходов…

На самом же деле я говорю:

– Наверное, я просто хочу поскорее вернуться домой.

И эти слова не менее верны. Просто я сформулировала все свои мысли намного короче. Возможно, именно поэтому у нас с Колином ничего не получилось. Может, если бы я была более открытой, если бы спросила у него, почему же на самом ли деле он был несчастлив со мной… Будь я более прямолинейной, возможно, мы все еще были бы вместе?

«Да ладно тебе, Шарлотта. Твоя прямота не сделала бы Колина меньшим придурком».

С моей логикой не поспоришь.

Когда моя сумка-мешок сбивает Статую Свободы, которая, в свою очередь, задевает такси, летящее на Эмпайр-стейт-билдинг, я осознаю две вещи: во-первых, мама, как всегда, была права – моя сумка чересчур большая; а во-вторых, я, по-видимому, зарегистрировалась на рейс, сдала свой багаж и дошла от стойки регистрации до другой части аэропорта, в которой расположен сувенирный магазин, даже не осознавая, что делаю.

Но да, в мой паспорт вложен посадочный талон, и я почему-то стою посреди сувенирного магазина. Какого черта я тут делаю? Мне вовсе не нужны напоминания о проведенном здесь семестре. Я хочу обо всем забыть как можно скорее. Теперь Нью-Йорк для меня лишь плохие воспоминания. Все вокруг превратилось в пыль.

И я не соврала Ронде. Сейчас я просто хочу домой.

Когда мои глаза начинает покалывать, я осознаю, что мне пора отсюда уходить. Я совсем не хочу быть девчонкой, рыдающей в сувенирном магазине. И поэтому, прокладывая себе путь сквозь ряды игрушечных статуй и пластиковых небоскребов, я выхожу в главное здание аэропорта. Я опускаю голову, чтобы не рассматривать огромные плакаты с панорамными видами Нью-Йорка. Сегодня, когда у меня плохое – печальное – настроение, я не вижу ярких огней города, который никогда не спит. Я вижу лишь заостренные, словно копья, здания, направленные в небо. Да ладно тебе, Нью-Йорк! Небо-то тебе чем не угодило?

Боже, приехать в аэропорт так рано все-таки было не лучшей идеей. Целых четыре часа сидеть тут и киснуть, таращиться в свой айфон, каждые несколько минут проверяя новости в Facebook, пока батарея полностью не разрядится, и я не смогу даже послушать музыку в оставшееся время. Но возможно, оно и к лучшему: в моих аудиозаписях остались только грустные песни.

На самом деле, последнее время мне стали очень нравиться «The Smiths»[5]5
  «The Smiths» – британская рок-группа, образовавшаяся в Манчестере, Англия, в 1982 году, известная своими зачастую депрессивными текстами песен.


[Закрыть], и это, вероятно, не слишком хороший знак.

– Я должен быть, ну, понимаешь, по-настоящему увлечен девушкой, с которой встречаюсь. Я должен чувствовать… Ну, не знаю, страсть, наверное. И сейчас… Я просто этого не чувствую.

Вот так Колин со мной расстался.

Я решаю, что мне нужно отвлечься, и захожу в книжную лавку… Нет-нет, книжный магазин (никакого больше американского английского!). И замираю, осознав, что понятия не имею, что именно ищу. Стойка с бестселлерами забита женскими романами, которые я обычно читаю с больши́м удовольствием. Но сейчас, глядя на все эти сердечки на обложках, я чувствую, что мне становится дурно. Затем мой взгляд падает на полные жестокости, кровавых подробностей и преступлений триллеры. А что, неплохая идея. Книга, полностью посвященная насилию и отсутствию каких-либо чувств. Сейчас это именно то, что мне нужно. Минут пять я пытаюсь предсказать, насколько отвлекающей будет та или иная книга на этой полке. Но это весьма непросто из-за практически одинаковых обложек: мужской силуэт под коротким названием. Интересно, в чем разница между «Местью», «Возмездием» и «Расплатой»?

Подзаголовок «Расплаты» гласит: «Донни это заслужил…»

Понятия не имею, кто такой Донни и что именно он «заслужил», но я выбираю эту книгу и направляюсь к кассе, по пути обходя парня, который, рискуя вывихнуть себе плечо, пытается дотянуться до книги в твердой обложке, стоящей на самой высокой полке. Один из самых популярных бестселлеров. Я слышу, как покупатель пыхтит, изо всех сил стараясь дотянуться до нужного ему экземпляра, а затем чертыхается, когда с полки слетает другая книга. Я замечаю лишь то, что это небольшая книжка в мягкой обложке, пока та летит прямо мне на голову. Я инстинктивно вскидываю руки, ловлю ее и прижимаю к себе.

– Ой, прости, мне очень жаль.

Я смотрю в карие глаза высокого парня, как мне кажется, года на два старше меня. У него довольно длинные, взлохмаченные волосы – наверняка он недавно снял шапку, которую носил большую часть дня. Я пробыла в Нью-Йорке достаточно долго, чтобы узнать о таком типе парней, как «придурки из Уильямсберга»[6]6
  Уильямсберг – район на севере Бруклина, Нью-Йорк.


[Закрыть] – авторство принадлежит мне. Девчонки из Школы «Святого сердца» считали это прозвище самым крутым и самым британским переводом слова «хипстер».

Этот парень, возможно, и один из придурков из Уильямсберга, но его неряшливость тщательно спланирована, и, очевидно, он не забывает о гигиене. У бруклинских хипстеров не такой суровый вид, как у тех, что я вижу дома. Даже в таком плохом настроении, как сегодня, я не могу не отметить сексуальность этого парня.

Если бы мое сердце недавно не было использовано в качестве боксерской груши другим хипстером, оно бы, скорее всего, сейчас затрепетало.

Парень протягивает ко мне свободную руку. В другой он сжимает книгу, за которой сюда зашел, и пакет из того же магазина сувениров, в котором я была совсем недавно.

– Хочешь, я поставлю ее обратно?

Я опускаю взгляд на две книги в своих руках. Та, что я спасла от мучительной смерти, покрыта мультяшными рисунками бокалов для вина, музыкальных инструментов и – почему-то – щенка. Витиеватые заглавные красные буквы кричат мне:

«Забудьте своего бывшего всего за десять простых шагов!»

– Может, проще всего это сделать, признав, что он козел? – Я поднимаю взгляд на секси-хипстера и замечаю, что он ухмыляется, поглядывая то на меня, то на книгу о самопомощи. Затем парень кивает в сторону «Расплаты»: – Хотя ты, похоже, изучаешь более действенные способы.

Я киваю.

– Я просто мечтаю о том, чтобы он поплатился за все, что натворил.

– Тогда ты должна позволить мне купить эту книгу для тебя. В конце концов, из-за меня ты чуть не получила сотрясение мозга.

Я отдаю парню книги:

– Спасибо. Ты будешь вычеркнут из моего списка расплаты.

Так, и что это было? Я флиртую… с незнакомцем? Это на меня не похоже, но полагаю, раз уж это симпатичный парень, с которым я больше никогда и нигде не встречусь, нет ничего страшного в безобидном заигрывании.

Возможно, такими темпами в скором времени я буду флиртовать со всеми подряд направо и налево.

– Слушай! – Незнакомец обращается ко мне. – Могу я тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

Парень сует все свои книги под мышку, а затем достает из пакета сувенирного магазина плюшевого розового медведя в черной футболке, на которой нарисован, словно детской рукой, панорамный вид Манхэттена. Большими розовыми буквами на футболке написано: «Я СЕРДЕЧКО НЬЮ-ЙОРК».

Да, «сердечко» на самом деле написано именно буквами. Нет-нет, это не рисунок.

– Я купил его для своей девушки. Она возвращается после семестра учебы в Кали[7]7
  Кали – город, расположенный на западе Колумбии, основан в 1536 году.


[Закрыть]… Насколько, по-твоему, это ужасно? От одного до десяти.

– Семнадцать.

Парень смеется. Чересчур весело. Интересно, этот смех раздражал бы меня так же сильно, если бы он только что не упомянул слово на букву «Д»?

Я теряю интерес к секси-хипстеру еще до того, как он расплатился за мою книгу. Я молча проклинаю Колина за то, что он заставил меня вновь стать четырнадцатилетней девчонкой, которая слишком много думала обо всем на свете. Как только парень расплачивается, он вручает мне пакет, и мы вместе выходим из магазина, тут же останавливаясь прямо у дверей. Мы чуть не попали в человеческий водоворот, состоящий из прохожих, которые во все стороны спешат по своим делам накануне Рождества.

– Спасибо за книгу, – говорю я незнакомцу, пытаясь не глядя, потому что в это время я смотрю прямо парню в лицо, запихнуть пакет в свою сумку. Да, я действительно смотрю прямо на этого симпатичного парня!

Он собирается что-то ответить, когда мы оба слышим чей-то громкий голос, практически визг, взрывающий и без того не тихий аэропорт.

– Хочешь расстаться? Ты серьезно?!

Секси-хипстер оборачивается на звук, а я делаю шаг к нему, чтобы лучше видеть, что происходит. Молодая пара стоит лицом к лицу прямо у зала прибытия. Девушка – загорелая блондинка с раздражающе идеальными кудряшками, одетая в очень стильное белое пальто. Она кажется немногим старше меня. Голубой чемодан у нее за спиной подсказывает мне, что из этих двоих именно она только что приземлилась в Нью-Йорке. Парень тоже примерно моего возраста. На нем светло-коричневая парка, которая совершенно не сочетается с надетой под нее рубашкой в желто-кремовую клетку. На плече у него висит красный рюкзак, но на нем я не замечаю никаких багажных бирок. Перед нами не парочка, возвращающаяся из путешествия, перед нами парочка, воссоединяющаяся в аэропорту.

Ну, точнее, уже бывшая парочка. И «воссоединение», похоже, тут может затянуться.

Девушка крепко прижимает руки к груди. Универсальный жест, сообщающий собеседнику о том, что тебе очень жаль. Рука парня, в которой тот держит дюжину красных роз, опускается вниз, а взгляд то и дело бегает то влево, то вправо, словно бедняга пытается в уме вычислить квадратный корень из двадцати трех целых двухсот тринадцати тысячных.

Думаю, я выглядела точно так же, когда Колин со мной расставался. Я состраиваю для секси-хипстера гримасу – универсальное выражение лица, свидетельствующее о неловкости ситуации. Но он даже не смотрит на меня. Парень уставился на пол, качая головой:

– Она же сказала ему, что они увидятся после Рождества.

И тут до меня наконец доходит. Черт возьми, это та самая девушка, встретить которую он приехал?

Секси-хипстер поднимает на меня взгляд, и я вижу, что выражение его лица очень похоже на то, что было у мистера Лоуренса, когда сантехник сказал ему, что позвонит «где-то между десятью утра и шестью часами вечера». Выражение лица, которое говорит: «Нет, ты можешь поверить, с каким дерьмом я вынужден иметь дело?»

– Она собиралась сама обо всем позаботиться. Но вот он заявился сюда со своим «сюрпризом» и поставил ее в такое неловкое положение. Редкостный козел, да?

Секси-хипстер даже не прощается со мной и вообще ничего мне не говорит. Он подходит к расстающейся паре, вынимая по дороге из пакета своего дурацкого медведя, и кладет его на плечо девушки. Она удивленно оборачивается и восхищенно вскрикивает, когда видит секси-хипстера рядом с собой. Затем она счастливо улыбается и притягивает парня к себе для долгого и глубокого поцелуя, пока мальчик-розочка стоит рядом и выглядит так, словно ни капли не приблизился к решению своей сложной математической задачи.

Я отворачиваюсь от этой сцены и направляюсь в сторону таможенного контроля, вспоминая, что последнее мне сказал секси-хипстер.

Не буду спорить, он и в самом деле редкостный козел.

14:55

– Сэр, я понимаю, что вы расстроены. Но я не несу ответственности за погоду. Если вы хотите обсудить этот вопрос с кем-то, попробуйте поговорить с Богом.

Я уже слышала, как женщина в зале ожидания говорит об изменениях в расписании вылетов с четырьмя разными пассажирами передо мной, но все равно хочу верить, что мой мозг сыграл со мной злую шутку, заставив вообразить тот кошмар, в который аэропорт Джона Кеннеди погрузился из-за возможной метели.

Когда очередь доходит до меня, я опираюсь на стойку, словно это необходимо мне, дабы не упасть, и называю женщине номер своего рейса, отчаянно надеясь, что на этом самолете будут какие-нибудь особенные колеса, созданные по инопланетным технологиям, благодаря которым самолет способен разогнаться по взлетно-посадочной полосе, независимо от глубины сугробов на ней, и унести меня далеко-далеко отсюда.

Унести меня домой!

Женщина у стойки смотрит в свой монитор:

– Что ж, дорогая, хорошая новость в том, что ваш самолет уже здесь, в аэропорту. Плохая новость в том, что он не сможет взлететь из-за…

Дальше женщина начинает объяснять мне ненужные детали, но я не слышу, что она говорит, потому что внезапно меня охватывает ощущение, что мою голову опустили под воду. Мои уши заполняет какой-то странный шум, из-за которого все вокруг исчезает. Короткое черное пальто, которое купила мне миссис Лоуренс, когда погода внезапно начала меняться, словно оживает и начинает меня душить. Мой рейс домой отменен.

Я тут застряла.

– А что насчет следующего рейса? Можно мне полететь им? В смысле, это же ночной рейс, мне не так уж важно, приземлюсь я в шесть утра или в восемь. Я, так или иначе, не смогу заснуть. Я никогда не сплю в самолетах. Я слишком волнуюсь, когда путешествую. – Я осознаю, что несу какую-то чушь, но не могу остановиться, потому что знаю: пока я буду говорить, я не расплачусь.

Не могу я здесь застрять! Просто не могу! Мне необходимо вернуться домой. Мои родители ждут меня. На самом деле папа наверняка прямо сейчас проверяет, что с моим самолетом. И как только он увидит, что рейс задерживают, он начнет волноваться.

– Мне очень жаль, мисс, – говорит женщина у стойки, всем своим видом давая понять, что то, что она вынуждена сообщать пассажирке плохие новости, буквально разбивает ей сердце. Я видела у нее такое лицо уже дважды. – Но из-за погоды все наши рейсы в Лондон переведены в режим ожидания… Крайне маловероятно, что вы сможете улететь сегодня вечером. Мне очень жаль.

Она отправляет меня к справочному столу, где другая чересчур улыбчивая женщина смотрит в свой монитор по меньшей мере пять минут, прежде чем сказать, что следующий рейс, на котором я смогу улететь в Лондон, будет в девять… утра.

Рождественское утро я проведу не дома с семьей. Вместо этого я буду здесь, в Нью-Йорке… В городе, который я полюбила и все же отчаянно хочу покинуть.

Со мной опять случился один из так называемых упущенных моментов. Кто его знает, сколько минут спустя я доползаю обратно до главного терминала. Я не стала забирать свой багаж из камеры хранения, поэтому в руках у меня только сумка, внутри которой лежат триллер и ваучер, выданный мне авиакомпанией. Благодаря ему я могу переночевать в одном из отелей компании «Рамада» и встретить Рождество в полном одиночестве. Я никогда раньше не останавливалась в отеле одна, и внезапно я погружаюсь в пучину своих нерадостных мыслей. Что, если меня не зарегистрируют в отеле без взрослых? Что, если я в итоге надолго застряну между гостиницей, которая не захочет впускать меня внутрь, и аэропортом, который никак не желает меня отпускать?

Это самая худшая ситуация из всех, в которые я когда-либо попадала.

– Милая, все будет хорошо. Как и всегда.

Свободной от сумки рукой я прижимаю к уху телефон, в котором слышен голос мамы. Я хочу, чтобы она волновалась так же, как и я, но мама, как всегда, мила и спокойна. Она всегда этим славилась. Все называют ее Меллоуни[8]8
  Игра слов. Ownie – разговорное слово, которое в сочетании с другими словами означает «друг». Например, Bonnie – лучший друг (Best Friend).


[Закрыть], и я с детства считала, что это самый нелепый вариант ласкового прозвища для человека с именем Мелани, но сейчас это кажется мне одной из самых смешных вещей, которые я слышала в жизни.

Я сажусь на скамейку и закрываю лицо свободной рукой. Конечно, от этого мне не становится лучше, но так мне хотя бы кажется, что аэропорт отдаляется от меня, словно я скрыта и защищена от него.

Мама начинает что-то говорить, но ее голос заглушает вопль Эммы. Полагаю, моя пятилетняя сестра зубами и когтями прокладывает себе путь к домашнему телефону.

– Мамочка, мамочка, я хочу поговорить с Лотой! Ну пожа-а-а-а-луйста!

Будучи совсем маленькой, Эмма не могла произнести мое полное имя – Шарлотта, поэтому я стала Лотой, да так ею и осталась. Обычно меня это раздражает, но не сегодня.

– Не сейчас, Эм, – говорит ей мама. А затем обращается ко мне: – Возможно, ты могла бы вернуться к Лоуренсам?

– Не получится, – отвечаю я. – Они проводят Рождество у родственников в Вермонте. Они поехали туда прямо из аэропорта, после того как высадили меня.

– Милая, с тобой все будет хорошо, – повторяет мама. – Ты же можешь пойти в предоставленный тебе отель и остаться в тепле и безопасности, правильно? Чего еще можно желать?

Я вытираю глаза и на время отвожу телефон от лица, чтобы мама не услышала моих всхлипов. Есть много всего, чего я могла бы пожелать, помимо теплого гостиничного номера… Например, улететь из этого города страданий. Как насчет этого? Боже, почему моя жизнь решила не только сбить меня с ног, но еще и, плюнув мне в лицо и надрывая живот от смеха, сбежать куда подальше?

Мама говорит мне, что мы можем перенести Рождество на День подарков[9]9
  День подарков (англ. Boxing Day) – праздник, отмечаемый в Великобритании и в ряде стран Британского Содружества наций ежегодно 26 декабря.


[Закрыть] и что вся семья любит меня, и по какой-то неясной причине от этого мне становится еще труднее дышать. Мы не из тех семей, где с легкостью говорят о своих чувствах, и тот факт, что мама посчитала нужным сказать мне это, заставляет меня осознать, в насколько ужасную ситуацию я сегодня попала. Я отвечаю маме, что тоже люблю ее, и, прежде чем мы попрощаемся, она говорит:

– Я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня, Шар. Хорошо? Слушаешь?

– Угу.

– Я понимаю, что ситуация кажется тебе ужасной, но я не хочу, чтобы ты лежала на кровати и жалела себя все это время. Да, все сложилось не в твою пользу, но, если так посмотреть, это не худший день, который мог бы у тебя быть, если учесть все возможные варианты. Правильно? Всегда есть тот, кому хуже, чем тебе, милая. Возможно, он где-то рядом.

Я отвечаю маме, что все понимаю… И это так, но я также понимаю, что должно пройти некоторое время, прежде чем я смогу с ней согласиться. Мы прощаемся, и я убираю свой телефон в сумку. Я понимаю, что самая тяжелая вещь, лежащая сейчас на моих коленях, триллер, который купил мне секси-хипстер, но почему-то именно ваучер кажется мне непомерной ношей. Я боюсь идти в отель в одиночестве. Мама была совершенно уверена в том, что, раз уж я смогла самостоятельно улететь в Америку, то уж как-нибудь смогу переночевать в гостиничном номере в одиночестве.

Я представляю себе комнату, которая наверняка будет оформлена в нежных тонах – скорее всего, бежевых. Я готова впасть в депрессию от одной мысли об этом. И я прекрасно понимаю, что в гостинице я буду все время сидеть и думать о Колине. О всех ужасных вещах, которые он мне сказал. Например, о том, что он бросает меня, потому что я была для него обузой. И о выражении его лица, когда он говорил мне это. Я буду думать о том, какой Колин козел, и чувствовать себя последней неудачницей, мечтая о том, чтобы я смогла заставить парня почувствовать страсть – или что ему там нужно, – чтобы стать «по-настоящему увлеченным девушкой», с которой он встречается. Колин не стоит слез, которые заставил меня пролить, но в то же время я уже начинаю думать, не позвонить ли ему и не попросить ли отложить наше расставание хотя бы на полдня. Поэтому мне ни в коем случае нельзя сидеть в номере и думать о нем, ведь рано или поздно эта мысль перестанет казаться такой нелепой и жалкой.

И вот где я очутилась в канун Рождества – в одиночестве в аэропорту, вдали от дома и без возможности вернуться туда до завтрашнего дня. Единственное, что составляет мне компанию, – триллер о каком-то парне по имени Донни, который что-то – и по какой-то причине мне все меньше и меньше интересно что именно – заслужил. Я пытаюсь найти в сумке ваучер отеля, чтобы узнать его точный адрес, и, когда я его достаю, я замечаю обложку вовсе не «Расплаты», а…

«Забудьте своего бывшего всего за десять простых шагов!»

Чертова книга о самопомощи! Секси-хипстер, наверное, не обратил внимания на то, за что заплатил. От одного вида этой книги сразу после того, как у меня в голове возникла мимолетная мысль о том, чтобы позвонить Колину, моя кровь вскипает, и я, выхватив книгу из сумки, отбрасываю ее подальше от себя.

И только когда я попадаю ей во что-то, я замечаю, что на скамейке я не одна. Рядом со мной сидит кто-то смутно знакомый. Парень, примерно моих лет, с коротко стриженными темными волосами, в коричневой парке и рубашке в желто-кремовую клетку… Не сказать, что такое сочетание прямо преступление против моды, но все же так одеваться не стоит. Он сидит сгорбившись, на его коленях лежит дюжина красных роз, а рюкзак стоит между ногами. Он настолько погружен в свои мысли, что мой неожиданный подарок, оплаченный парнем, с которым в прямом смысле слова сбежала его девушка, отскакивает от его потрепанных походных ботинок совершенно незамеченным.

Но я все равно приношу свои извинения, когда наклоняюсь, чтобы поднять книгу. Мне бы стоило выкинуть ее в ближайшую урну, но по какой-то причине я прижимаю книгу к груди.

Парень очень медленно реагирует на мои слова, словно в его ушах стоит вышибала, который не сразу пропускает их вовнутрь. Он поворачивается ко мне, смотря на меня пустыми, ничего не видящими глазами, и я внезапно понимаю, о чем говорила мама. Кто-то, кому гораздо хуже, возможно, находится рядом с тобой. Конечно, сейчас этому бедолаге хуже только потому, что с ним все произошло совсем недавно. Но, так или иначе, я бы уж точно почувствовала, если бы по моей ноге ударила книга.

Во всяком случае, мне так кажется.

Я вижу, как парень отворачивается от меня и снова обращает свой взор куда-то в пространство. Да я просто великолепно справляюсь с оказанием помощи человеку, которому хуже, чем мне, не так ли?

– Меня зовут Шарлотта, – говорю я, поднимая руку парня и пожимая ее. – И тебе еще повезло, что удалось вовремя вырваться.

Бедняга сначала в замешательстве уставился на наши руки, словно это первое рукопожатие в его жизни, а затем поднял удивленный взгляд на меня. Ну да, молодец, Шарлотта. Вряд ли, когда этого несчастного бросали посреди аэропорта, он обратил внимание на стоявшую неподалеку молчаливую британку… к слову, стоявшую как раз рядом с парнем, который собирался увести – собственно, и увел – у него девушку прямо из-под носа.

Я предпринимаю попытку объяснить свое странное поведение:

– Я… гм… видела тебя… ранее… с твоей девушкой.

Парень опускает взгляд на розы:

– Да… Вероятно, наше небольшое шоу привлекло аудиторию.

Ну, парень хотя бы заговорил со мной, и я едва не начинаю смеяться, потому что его голос звучит, словно плохая пародия на голоса девочек из Школы «Святого сердца», которые с рождения жили в Нью-Йорке. Честно говоря, я понятия не имею, какой у меня план. Да, сейчас этому парню хуже, чем мне, но едва ли я смогу сегодня исцелить его сердце. Мое собственное сердце сейчас не истекает кровью только потому, что, я уверена, у него просто не осталось сил, чтобы продолжать страдать.

– А тебя как зовут?

– Энтони, – представляется он розам.

– Что ж, привет, Энтони. Поверь мне, тебе на самом деле повезло вовремя вырваться из ее рук. Она… не самый лучший человек.

– Ты ничего о ней не знаешь.

– Ну, я знаю достаточно, чтобы понимать, что ты не хотел бы тратить свое время на девушку, которая бросает тебя в канун Рождества ради первого смазливого паренька, который к ней подойдет.

Энтони поворачивается ко мне и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, что, вероятно, означает, что он донельзя серьезен.

– Ты понятия не имеешь, что между нами произошло, ясно тебе? Майя не какая-то там пустоголовая красотка, которая сбегает с первым попавшимся «смазливым пареньком», – уверенно заявляет он. Но если вспомнить сцену, которой я стала свидетельницей, как минимум половина из его утверждений совершенно точно неверна. – Она просто… Просто… Должно быть, не смогла справиться с отношениями на расстоянии. Ты хоть понимаешь, что ее не было целый семестр? Она только начала учиться в колледже, для нее все это ново… Конечно, у нее в голове все перепуталось.

Энтони, кажется, уверен в своих словах. Но я-то успела пообщаться с парнем, с которым эта девчонка сбежала… Придурком из Уильямсберга. Именно из Уильямсберга (скорее всего). От него она была на том же самом расстоянии, как и от Энтони. Но, конечно, я ничего из этого вслух не говорю.

Да мне и не нужно, потому что Энтони закрывает свое лицо руками и откидывается на спинку скамьи. Затем он сжимает ладони в кулаки и опускает их на теперь уже никому не нужные розы.

– Нет, ты права, – говорит он наконец. На мгновение я задаюсь вопросом, не заплачет ли он, но Энтони делает глубокий вдох и качает головой: – Она на самом деле поступила со мной не слишком хорошо. И самое ужасное, что, если бы я не заявился сюда, чтобы сделать ей сюрприз, я бы так ничего и не узнал о том, что происходит.

Мне хочется подойти к парню и положить руки ему на плечи. Но, конечно, я этого не делаю. Я просто говорю:

– Тебе стоит пойти домой. Посмотреть какие-нибудь дурацкие комедии вместе с семьей… ну, или что там сможет тебя отвлечь. В общем, проведи Рождество так, как проводишь его обычно.

– Я не могу пойти домой, – объясняет парень розам. – Я сказал семье, что проведу Рождество с Майей и ее родителями… Я думал, что если сделаю ей сюрприз… Она… – Энтони перескакивает от одной мысли к другой. – Если я пойду домой сейчас. – Он качает головой. – Неважно. Я просто не хочу идти домой сегодня вечером. – Парень замечает мое хмурое лицо: – Что?

Я понимаю, что выражение моего лица сейчас говорит: «Бедняжка».

– Да нет, ничего, – отвечаю я. – Просто… Я понимаю твои нынешние чувства. Я сама рассталась с парнем… пару недель назад. В смысле, две…

– Я знаю, что значит «пара», – говорит Энтони.

– Прости. В любом случае, что бы там у тебя ни произошло с семьей, забудь об этом. Это Рождество, ты должен провести его с родными. Все могло быть гораздо хуже: ты мог бы просидеть весь сочельник в номере отеля в полном одиночестве.

Энтони с сочувствием смотрит на меня, а затем начинает откровенно пялиться на мои колени. На секунду я думаю, что он вроде как… лапает меня взглядом, и я уже собираюсь издать возглас, полный отвращения: «То, что тебя бросили, вовсе не дает тебе право…» – когда понимаю, что он просто смотрит на книгу, которую я все еще держу в руках.

– На твоем месте, я бы выкинул ее в урну, прежде чем уйти отсюда, – советует мне Энтони.

– Она стояла на полке с бестселлерами, – объясняю я ему. – Видимо, кому-то она все-таки помогла.

– Десять шагов? Если бы речь шла об одном шаге, я еще мог бы в это поверить. Но десять шагов… По мне, так это какое-то мошенничество.

Я смотрю на книгу, вертя ее в руках. В нижнем правом углу размещен небольшой портрет автора – доктора Сюзанны Линч. Женщины средних лет, чем-то похожей одновременно на хиппи и на ученого. Приятное лицо открытого миру человека словно говорит о том, что она хочет помочь каждому, кто приобретет ее книгу.

– Да, – говорю я. – Полагаю, десять шагов займут немало времени.

Я отрываю взгляд от книги и смотрю на Энтони. Нас обоих бросили. Он не хочет идти домой, а я при всем желании не могу это сделать. И я на самом деле не хочу сидеть в гостиничном номере. Там, я уверена, все закончится плачевно: я, свернувшись в калачик на кровати, буду плакать, каждые пару минут заглядывая в свой телефон, чтобы проверить Facebook Колина, потому что, несмотря на то что от этого будет только больнее, мне зачем-то жизненно необходимо знать, что он делает. Что он делает без меня.

Прежде чем обдумать, правильно ли я поступаю, я достаю из сумки ваучер и разрываю его. Это мой неофициальный «первый шаг» – отказ от слез в одиночестве в номере отеля.

Энтони смотрит на меня так, словно я разорвала билет на самолет: