Текст книги "Снова с тобой"

Октавия кивнула знакомым, Спинтон тоже. Она обрадовалась, что среди гостей не оказалось тех, с кем пришлось бы остановиться и перекинуться парой слов. Не потому, что Октавия была необщительна, просто беседы займут много времени, а ей хотелось как можно дольше побыть с Мадди.

– Как тут мило! – мечтательно протянула Беатрис. Кузина не так часто выезжала из дому. А здесь действительно было очень мило. Ужин получился роскошным: перепела в густом винном соусе с овощами в масле, горячий хлеб, хрустящие листья салата и пронзительно сладкое вино. А завершился этот праздник чревоугодия десертом из фруктов в шоколаде. Здешний шеф-повар был настоящим мастером своего дела.

После ужина Октавия ждала, что Спинтон отправится в мужскую часть клуба, а они с Беатрис – в женскую. Спинтона не потребовалось подталкивать. Он принадлежал к тем мужчинам, которые, вне всякого сомнения, предпочтут общение с себе подобными, чем будут увиваться вокруг двух дам.

– Я ненадолго, – пообещал он. Октавия улыбнулась:

– Можешь не торопиться.

Стоило ему отойти, как она обратилась к Беатрис:

– Я собираюсь встретиться в апартаментах с давнишней подругой. Составишь мне компанию?

Кузина покачала головой:

– Нет, спасибо. Я вижу тут кое-кого из своих знакомых. Что мне делать, когда лорд Спинтон вернется?

Октавия пожала плечами:

– Тихонько пошли за мной кого-нибудь из слуг. Ты же сможешь развлечь Спинтона, пока я не вернусь?

– О чем мне с ним говорить?

Господи Боже, неужели у Беатрис нет ни капельки воображения! Октавия дает ей возможность побыть один на один с таким привлекательным мужчиной… Беатрис наверняка придумает что-нибудь.

– Спроси про его новую лошадь, – предложила Октавия. – Он будет говорить, пока у тебя уши не завянут.

Увидев обескураженное лицо кузины, Октавия рассмеялась, потом подождала, когда толпа скроет ее от Спинтона, и заскользила к выходу.

Выскользнув из зала, Октавия поднялась по полированным ступеням лестницы в помещения наверху, где проходила вечеринка.

Прием устроили в Зеленой комнате.

Несколько человек узнали Октавию, как только она появилась на пороге комнаты, изумительно декорированной в блекло-зеленые и темно-зеленые тона. Народу было немного. Но вечер только начинался, толпа объявится позже. К этому времени Октавии здесь уже не будет. Ей нельзя оставаться тут столько, сколько душе угодно.

Мадлен изумилась, когда увидела ее. Губки приоткрылись, и она распахнула объятия.

– Октавия!

С глупой улыбкой Октавия, не помня себя, кинулась в приветственные объятия подруги. Ей было наплевать, что на них смотрят, что кто-то даже зааплодировал. Она не чувствовала себя в опасности. Ее тайна не выйдет отсюда. Эти люди никогда не выдадут ее. Они более преданны, не то что те, из великосветского общества.

Октавия не могла поверить своим глазам, видя, в какую красавицу превратилась Мадлен. Вместо нескладной девочки перед ней стояла сногсшибательная красотка.

– Ты роскошно выглядишь, Мадди! – Октавия отступила на шаг и оглядела подругу с головы до ног. – Просто роскошно!

– Не могу не согласиться, – донесся голос у нее из-за спины.

Октавии не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Низкий, чуть хрипловатый и – о, такой музыкальный! – с легким шотландским акцентом, звучавшим в каждой гласной. От этого голоса оборвалось сердце.

Мадлен кинулась к Норту, а он, рассмеявшись, обнял ее. Темный сюртук натянулся на его широченных плечах. Октавия ощутила внутри какую-то странную дрожь. Ее кидало то в жар, то в холод. Как пьяная, она смотрела и сравнивала его со своими воспоминаниями.

– Как здорово, что вы оба здесь, со мной! – выдохнула Мадди. – Для меня это так много значит.

Улыбка на лице Октавии увяла, когда она перевела взгляд на Норта. Ей показалось, что в нем тоже появилась некоторая неуверенность.

Тем не менее Октавии удалось проглотить комок в горле.

– Привет, Норри.

Взгляд холодных голубых глаз дрогнул. Он разглядывал ее с каким-то непонятным выражением, от которого у нее затряслись поджилки. А потом криво и неуверенно улыбнулся:

– Привет, моя прекрасная Ви.

Глава 3

Норт оказался в нежных и крепких объятиях, утонув в пьянящем аромате теплой свежей кожи и запахе лаванды. Его щеки коснулся завиток волос, а через секунду губы в невесомом поцелуе коснулись подбородка. Он закрыл глаза, испугавшись, что кто-нибудь – она! – увидит, сколько желания в нем накопилось.

Его самый близкий друг. Его прекрасная Ви!

Мадлен отвлекли своими поздравлениями другие. Они двое уединились среди толпы, отгородившись в своем маленьком мире.

Сияющие глаза задумчиво рассматривали Норта. Что Октавия пытается отыскать? Следы мальчика, каким он когда-то был? Одно время ему казалось, что тот образ скрылся вдали, как мечта, но теперь он знал, что тот юноша вернулся. Она всего лишь заглянула ему в глаза и тут же увидела, что он тут, трепещущий от радости.

Она стиснула ему руку.

– Значит, ты не стыдишься того, что знал меня когда-то?

Стыдится? Ее?

– Я думал, ты сама не хочешь знаться со мной. Склонив голову, она не отрываясь вглядывалась в него заблестевшими глазами.

– Просто я пообещала скрывать свое прошлое. Я не стыжусь того, откуда поднялась, Норри. И друзей тоже не стыжусь.

Ему пришлось прищуриться, потому что защипало в глазах.

– Что же осталось от нашей дружбы после стольких лет, Октавия?

Большим пальцем она провела по его руке. Атласное прикосновение к шершавой коже.

– Мы остались друзьями. Самыми близкими. Такими, которым нет дела до прошедших лет, до глупых обещаний, данных когда-то.

Его улыбка была искренней, только губы горько изогнулись.

– Такими, которые могут поприветствовать тебя на балу, не обращая внимания на вопросы света? – Ее глаза потускнели, но в них появилось глубокое понимание. От этого по его спине заструился холодок. – И удержать тебя от безрассудства, хотя так хотелось дотронуться до тебя?

Он должен был понимать, что она видит его насквозь. Так всегда бывало в юности. Почему сейчас, двенадцать лет спустя, он решил, что будет по-другому?

Двенадцать лет… Сейчас Октавии тридцать, хотя время почти не изменило ее. Последний раз он видел ее несколько лет назад на похоронах великого Гаррика.[2]2
  Гаррик, Дэвид (Garrick, D.) – знаменитый английский актер (1717–1779).


[Закрыть] Тогда не было возможности разглядеть за вуалью лица. Скулы стали выше. Но в общем лицо осталось таким же. Изменились только глаза. Взгляд потемнел. Норт не помнил такого взгляда в юности. Значит, давит груз забот. Несмотря на то что время разъединило их, Норт готов был освободить ее от этого груза и взвалить его на свои плечи.

– Ты прекрасно выглядишь, – выпалил он и покраснел. Комплименты ему никогда не удавались.

Октавия улыбнулась:

– Ты тоже. Норт хмыкнул:

– На моей физиономии столько морщин, что скоро она будет как карта Лондона.

Она тихо засмеялась и свободной рукой – другой так и не отпускала Норта – дотронулась до его лица. Кончики пальцев прошлись по морщинам, которые лучились в уголках глаз.

– Ты стал зрелым мужчиной, Норри, – не отводя взгляда, тихо сказала она. – Тебе это идет.

Что он мог сказать в ответ? Даже если бы были силы говорить, ее прикосновение лишило его возможности придумать достойный ответ.

– Ты без перчаток. – Господи Боже, теперь она подумает, что он за эти годы еще и поглупел.

Октавия озорно улыбнулась. Эту улыбку он часто видел во сне.

– Вы тоже, мистер Шеффилд. Мои в ридикюле, а где ваши?

Ему и в голову не пришло соврать.

– Дома.

Ее смех перекрыл шум вокруг, лицо зажглось весельем, от которого у Норта заныло в груди.

– Конечно, где же еще!

Прошли секунды, а может, годы, а они все не могли оторвать друг от друга глаз.

– Я скучал по тебе, – тихо признался он. Октавия проглотила комок в горле.

– Я знаю, – шепотом произнесла она. – Мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому.

Улыбка Норта была сердечной, хотя в груди зияла пустота.

– Но не сложилось. Тебе нужно идти, жених будет беспокоиться.

Ему показалось или ее пальцы на самом деле слегка сжали его руку?

– Ты прав. – Она медленно отступила. – Так приятно снова увидеть тебя, Норри.

Каждый раз, когда она называла его этим именем, он начинал сходить с ума, словно мальчишка. В груди заныло. Октавия разбивала ему сердце. Разбивала напоминанием о том, кем они были друг для друга когда-то, и о том, что эти дни остались далеко позади.

– Мне тоже было приятно увидеться с тобой. – Голос вдруг охрип, с головой выдавая его.

Открыв темно-красный ридикюль, Октавия вытащила длинные атласные перчатки цвета слоновой кости. Она стала натягивать их медленно, не произнося ни слова, неосознанно давая Норту лишнее время. Он с жадностью старался запомнить как можно больше: легкий наклон головы, изящные ключицы, нежную, чистую кожу открытой части груди. Девчонкой Октавия была угловатой, можно сказать – тощей. Сейчас она стала изящной, как газель, гибкой, как ива.

Покончив с перчатками, она подняла на него глаза. От решимости, проскочившей во взгляде, он вздрогнул. Поневоле пришло на ум, что она решила никогда больше не встречаться с ним или, хуже того, встретиться с ним снова.

– Доброй ночи, Норри. – Не «до свидания», не «прощай», а «доброй ночи», так, словно они увидятся завтра.

– Ангелов в попутчики, Ви.

Октавия улыбнулась. Неужели заметила, что он тоже не простился с ней?

Она пошла прочь и уже почти возле двери повернулась, как будто ей в голову пришла какая-то мысль. Конечно, он смотрел ей вслед, и их взгляды снова встретились.

– Спинтон мне не жених, – сообщила она. – Во всяком случае, пока.

Затем она отвернулась и величественно покинула комнату, как и полагается настоящей леди. Теперь она была леди.

Но под всей этой пышностью, в глубине, по-прежнему жила его Ви.

Его Ви.

Еще раз поздравив Мадлен, Норт тоже отправился восвояси. Ему хотелось побыть одному, хотелось осмыслить встречу с Октавией. Двенадцать лет назад они разговаривали в последний раз. Это просто невероятно! Разве можно так много значить друг для друга после стольких лет? Он еще многого не сказал. И знал, что Октавия не солгала, когда призналась, что скучала по нему и что Спинтон не был ее женихом.

Разве Спинтон не говорил ему то же самое? Тогда почему было так важно услышать это от Октавии? И какое это вообще имеет значение? Как самый близкий и самый давний друг, он должен радоваться ее счастливому замужеству.

Ему и на самом деле хотелось, чтобы она удачно вышла замуж, но только не за Спинтона.

Какое-то нервное движение отвлекло его внимание. Норт увидел, как человек исчезает в толпе. Очень знакомый человек. Харкер.

Что ему здесь надо? Эта сволочь шпионит за ним? Если да, то как долго и что конкретно он мог увидеть? Или, может, собственный разум, полный жажды мести, сыграл с Нортом шутку?

Харкеру удалось подглядеть, как Норт и Октавия обнимались? Не важно. От любой попытки шантажа легко отмахнуться. Никто не поверит Харкеру ни насчет Октавии, ни насчет самого Норта. Да, Харкер не будет представлять опасности, пока не нароет что-нибудь о прошлом Октавии. Он не добьется ничего, если только Норт не даст ему повод. У Харкера много недостатков, но есть и главная добродетель – терпение. Он ничего не предпримет, пока не убедится, что пора действовать. Если избегать встреч с Октавией, это убережет ее от любопытства Харкера.

Только вот сколько трудов придется приложить, чтобы избегать ее в этом городе? Правда, последние двенадцать лет ему это прекрасно удавалось.

В мужской части клуба Норта дожидался брат Уинтроп. Норт моментально вычислил его среди посетителей. Он просто поискал глазами самого надменного, самого безупречно одетого, самого скучающего человека, и его взгляд сразу уперся в Уина. Тот стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за картежниками с таким же интересом, с каким наблюдал бы за выбиванием пыли из ковра.

Уинтроп Райленд был примерно на дюйм ниже своего незаконнорожденного брата. Они вообще были не похожи. Единственным настоящим сходством между ними была сухая улыбка Райлендов. Только у Уина она была циничной и холодной, а у остальных братьев скорее удивленной.

Уин поприветствовал брата.

– Надеюсь, ты пофлиртовал там с какой-нибудь актрисой, пока я торчал здесь как последний дурак и ждал тебя?

Пофлиртовал? Возможно. С актрисой? Нет.

– Я встретил старого друга, – ответил он и кивнул в сторону выхода. – Пойдем?

Уин удивленно оттолкнулся плечом от стены.

– Неужели не пофлиртовал?

– Пофлиртовал. – Норт не смотрел на него. Они с Уинтропом рассказывали друг другу почти обо всем, что происходило в их жизни. Их рождение отделяло каких-нибудь несколько месяцев. Так что они были и братьями, и друзьями. Из-за Уина ему пришлось покинуть Боу-стрит, но он ни разу не пожалел об этом решении, поставив благополучие брата выше своей карьеры.

На самом деле Уин так отлично понимал его, что ему не требовалось спрашивать об Октавии и их встрече. Он знал, если Норт захочет что-нибудь рассказать, расскажет сам. Все Райленды исключительно неохотно делились чувствами. Особенно Уинтроп. Ему не доставляло удовольствия обсуждать и увлечения других.

По пути к дому Норта братья говорили о посторонних вещах. Уинтроп по старой памяти прекрасно ориентировался в районе рынков, так же как Норт. Несмотря на темень на улицах, им двоим ничего не грозило. Местные обитатели с первого взгляда понимали, что с этими связываться бессмысленно.

Братья расположились в кабинете Норта. Каждый со стаканом бренди в руке. Норта никогда не беспокоило, что у него может развиться тяга к выпивке, как у отца и старшего брата. Похоже, Уинтропатоже не пугала такая перспектива. Их младший брат Девлин вообще редко пил. Хотя после всего, что ему пришлось увидеть на войне, из всех четверых у него было больше всего причин прикладываться к бутылке.

Но Девлин сейчас находился в Девоншире. Норт скучал по младшему брату. Даже зная, что Девлину там лучше, Норту все равно не хватало его уверенной твердости, его наивных представлений о том, что хорошо, а что плохо. Жизнь становилась намного проще, когда Дев был рядом. Не такой серой, какой казалась остальным Райлендам. С Уинтропом так все вообще становилось черным.

Но достаточно раздумывать о братьях, сейчас пора подумать о более серьезных вещах.

– Позволь тебя спросить.

Уин подозрительно прищурился.

– Ненавижу, когда ты говоришь таким тоном. Это всегда означает, что я в чем-то виноват.

Норт улыбнулся. Его брат не был глуп, не был и простаком, чтобы снова позволить втянуть себя в какую-нибудь гадость.

– Если кто-нибудь скажет тебе, что пока не читал Шелли, как ты поймешь: что этот человек собирается прочитать его произведения или что он и не подумает их читать?

Уин удивился. Норт явно сказал глупость, но он и вправду не мог понять. Раз Октавия заявила, что Спинтон – пока не жених, ему нужно было выяснить, что она имела в виду.

– Полагаю, что речь не идет о полном идиоте, о человеке необразованном и невежественном?

Норт кивнул, скрывая улыбку.

– Ну что ж… – Уин задумался. – Вероятно, я восприму это как знак того, что Шелли для этого человека не столь важен, иначе он уже прочитал бы какое-нибудь его произведение.

– Точно!

Уин высказался очень аккуратно, но это только подтверждало мысль Норта. Октавия не горела желанием выйти за Спинтона, иначе уже давно была бы замужем. Эта мысль непонятно почему обрадовала Норта.

– С другой стороны, – добавил Уин, глотнув бренди, – само употребление слова «пока» говорит о том, что человек просто выжидает удобного момента.

– Верно, если он этого пока не прочитал, возникает какая-то неопределенность. Он может вообще не читать.

Уинтроп вскинул брови в ответ на его настойчивость.

– О чем это мы? Можешь считать меня излишне недоверчивым, но я подозреваю, что мы говорим не о поэзии.

– Не важно. – Норт помрачнел. Ему и в самом деле расхотелось продолжать этот разговор. Уин поднимет его на смех, как только поймет, что все эти идиотские вопросы имеют отношение к женщине, о которой он молчал больше десятка лет.

Хотя когда он наконец поговорил с ней, ему не показалось, что прошло так много времени.

– А если не важно, может, поменяем тему? – В этом был весь Уин. Он никогда ничего не выпытывал, не совал свой нос куда не надо. Кому-то это могло показаться черствостью и высокомерием. Но он просто понимал, что если Норт захочет рассказать, расскажет сам.

– Как тебе спектакль? – Норт отпил бренди. Братья вместе были в театре, перед тем как отправиться в клуб.

Уинтроп усмехнулся:

– Мне кажется, ты должен меня представить очаровательной маленькой Джульетте.

И это определило путь, по которому прошел остаток беседы, с обменом остротами и намеками, и Норт почти забыл про Октавию. Почти. Судьба снова столкнула их, а он был не готов к встрече и к чувствам, о которых она напомнила.

Пока не готов.

Для Октавии чувство вины не было чем-то незнакомым. За тридцать лет своей жизни ей уже приходилось испытывать на себе его тяжесть. Как правило, ощущение вины появлялось в тот момент, когда она понимала, что сделала что-то не так. Она молча сидела рядом со Спинтоном в темноте кареты, он в это время обсуждал с Беатрис прошедший вечер, а чувство вины нарастало.

И не потому, что Октавия обрадовалась встрече с Нортом. По-другому и быть не могло. Когда-то он был ее самым близким другом. И не потому, что она не могла остановиться и снова и снова прокручивала в голове сцену их встречи. Нет, все это оттого, что ей приходилось скрывать от Спинтона свою радость. Он ничего не знал про профессию ее матери. Не знал о том, как Октавия обожала Норта Шеффилда.

И никогда не узнает. Она пообещала деду сделать все, что в ее силах, чтобы скрыть тайну своего происхождения, несмотря на то что была законным ребенком. Иногда ее злило, что приходится жить с ложью, потому что из-за ошибки деда она росла в тех условиях. Если бы он не отрекся от своего сына за то, что тот сбежал с актрисой, жизнь Октавии могла быть совершенно иной.

Она не познакомилась бы с Нортом. Она превратилась бы в одну из тех великосветских дам, которые жеманничают и кокетничают каждый раз, как он подходит, и возбуждаются от исходящей от него опасности. И не знают, какой он на самом деле.

Опять же, если бы она выросла в мире, в котором существовала сейчас, то давным-давно вышла бы замуж за Спинтона и была бы счастлива с ним, потому что ей не с кем было бы его сравнивать. Или, наоборот, была бы несчастна, прикидывая, можно ли завести интрижку с Нортом Шеффилдом.

В любом случае это совсем не важно. Когда-то жизнь Октавии текла совсем по-другому. И иногда она скучала о том времени. Вот именно по этой причине она мучилась от вины, она скучала по маленькому дому возле Друрилейн, а ведь теперь у нее есть все, что только можно пожелать.

– …зайти?

Вопрос резко вывел ее из задумчивости. Октавия увидела, что Спинтон смотрит на нее с досадой и недоумением.

– Прости, что ты сказал?

Его улыбка была любезной, даже терпеливой. От этого Октавия еще больше почувствовала себя виноватой. Может, из-за этого ей захотелось дать ему резкий отпор.

– Я спросил, можно ли к тебе зайти? О, они уже доехали?

Беатрис, вне всякого сомнения, хочет, чтобы он зашел. Она всегда этого хочет.

– Нет, – отрезала Октавия, испытывая угрызения совести из-за того, что лишила надежды не только Спинтона, ну и Беатрис. На какой-то миг ей захотелось пригласить его, чтобы потом оставить вместе с кузиной. Если бы она так поступила, тогда, может они сбежали бы и тайно поженились…

Как будто такое решение возможно… Октавия уже знала, какое решение примет. Она выйдет за Спинтона. Оставался единственный вопрос, когда случится это счастливое событие.

Вот уж действительно, счастливое событие. Кто из них первым признается в своем несчастье? Сейчас Спинтон утверждает, что жаждет жениться на ней. Но чем все обернется, когда он узнает, какая она на самом деле? Что будет, когда он поймет, что она обманывала его все эти годы? А в конечном счете ему придется с этим столкнуться. Она не сможет, живя с ним под одной крышей, вечно хранить свой секрет.

Спинтон был недоволен, но настаивать не стал.

– Тогда увидимся завтра.

Он ставил ее в известность, а не высказывал пожелание. Хотя видеться с ней каждый день было в порядке вещей, Богом данным ему правом.

Октавия прикинула, что завтра скажется больной и не вылезет из постели.

– Спокойной ночи, – сказала она, когда лакей открыл дверцу. Октавия не стала дожидаться привычного поцелуя в щеку или рукопожатия, она слишком устала, была слишком раздражена. Спинтону уже приходилось видеть ее в таком состоянии, правда, не часто. Такой она ему не нравилась. Пару раз при случае он говорил об этом, но ему придется привыкнуть. Иногда она становилась сварливой, просто отвратительной. Иногда это даже доставляло ей удовольствие. Что подумает о ней ее будущий муж?

Спинтон никогда не вел себя отвратительно. Можно было сказать, что его эмоции умещались в диапазоне от вежливости до общительности. Если и были какие-то вспышки, то он их тщательно скрывал, что только увеличивало у Октавии подозрительность к нему.

Она спустилась в темноту, вслед за ней – Беатрис, чье прощание со Спинтоном прозвучало ласковее и больше подходило леди. Кузина не забыла поблагодарить его за поездку в «Эден», что по правилам должна была сделать Октавия.

Господи, сохрани от покорных людей! Она была настроена сражаться, а вокруг не было никого, кто мог бы дать ей такую возможность. Не было никого, кто встал бы с ней плечом к плечу и не бросил бы ее, полную угрызений совести потом, в конце, когда она всех порвала бы на части.

Беатрис, слава Богу, ее не бросила. Она подождала, пока дворецкий примет у них накидки, а потом пошла вслед за Октавией через холл, поднялась по лестнице и догнала ее уже наверху.

– Какая муха тебя укусила? – громким шепотом осведомилась Беатрис, когда они уже подошли к спальне Октавии.

– Не понимаю, о чем это ты. – Октавия нарочито медленно стянула перчатки и швырнула их на резной дубовый сундук, стоявший в изножье кровати. На ночных столиках горели лампы. Мягко посверкивали хрустальные абажуры. Желтое парчовое покрывало было откинуто. Под ним виднелись простыни. Еще немного, и она заползет в их лимонную свежесть и полностью забудет о нынешнем вечере. Проснется утром, чувствуя себя совсем по-другому. А сейчас единственное, что нужно сделать, – позвонить служанке.

И избавиться от кузины.

– Я о том, как ты вела себя со Спинтоном. – Беатрис на людях была сама застенчивость, а наедине с Октавией демонстрировала характер, который тщательно скрывала от других. – Может показаться, что ты нарочно пытаешься уязвить его.

– Неужели? – Октавия рывком выдернула из ушей жемчуг и кинула на туалетный столик.

– Да. – Беатрис не обратила внимания на ее сарказм. – Мне кажется, ты могла бы быть с ним повежливее. Вы все-таки помолвлены.

– Пока нет. – Жемчужное ожерелье очутилось рядом с серьгами. То же самое она сказала Норту. Спинтон пока ей не жених. Как будто есть какая-то разница.

– Ты говоришь так, словно еще есть возможность, что вы не поженитесь.

Ей показалось или на самом деле в голосе Беатрис послышались нотки надежды?

Дернув за шнур звонка, чтобы вызвать горничную, Октавия пожала плечами:

– Я еще не дала ему согласия.

Руки кузины опустились на круглые бедра. Как Октавия завидовала ее маленькой пухленькой фигурке!

– Разве ты не собираешься ответить ему согласием? Он не будет ждать вечно, хоть и обещал. Тебе уже тридцать. Родить наследника становится все труднее. А надежд на достойный брак остается все меньше.

Октавия холодно улыбнулась кузине:

– Возможно, меня не настолько заботит вопрос брака, как тебя. – Подло так говорить. Беатрис ни в чем не виновата. Просто до черта надоело, когда все время говорят, как ей нужно поступить. И никто не спросит, чего хочется самой Октавии.

Беатрис поджала губки.

– А сейчас ты пытаешься уязвить меня. Зачем? Октавия вздохнула:

– Прости, Беа. У меня сегодня скверное настроение. Нельзя вымещать его на тебе.

Напряженность немного разрядилась.

– В клубе все было прекрасно, пока мы не разделились. Что произошло потом?

Не было никакого смысла скрывать. Беатрис уже была в курсе всего, что касалось ее прошлого. Она уже много лет была наперсницей и доверенным лицом Октавии, а ее верность Спинтону не могла идти ни в какое сравнение с преданностью кузины.

– Я виделась с Нортом.

Темные глаза Беатрис стали круглыми как блюдца.

– Ты говорила с ним? Октавия кивнула:

– Говорила. И так, словно прошло двенадцать дней, а не несколько лет.

Напряжение отпустило их обеих. Единственной заботой Беатрис всегда было благополучие кузины, а стоило Октавии понять причину своего состояния, раздражительности как не бывало. Дело не в Норте. За свое поведение надо винить себя.

– Давай сядем, и ты мне расскажешь. – Беатрис опустилась на край кровати и похлопала рукой рядом с собой.

– Жани вот-вот появится. Я только что позвонила ей.

– Тогда говори быстро и ничего не пропускай. Улыбнувшись, Октавия села рядом.

– Я отправилась в апартаменты, чтобы поздравить Мадлен.

Беатрис вскинула брови.

– Ты знаешь эту актрису?

Вообще-то Октавия знала не одну актрису, но это не имело отношения к делу.

– Я ничего не успею рассказать, если ты будешь все иремя меня перебивать.

Кузина кивнула, соглашаясь с замечанием:

– Продолжай.

– Прошло минут пять, и появился он. Невозможно было не поговорить с ним, потому что вокруг были наши старые друзья. – Она рассеянно погладила парчовое покрывало. – Было очень здорово снова увидеть его.

– А как он отнесся к твоему появлению? Бедняжка Беатрис! Она жила крохами, которые тянула со стола Октавии?

– По-моему, он обрадовался. Да, он обрадовался.

– Ты собираешься увидеться с ним снова? Октавия все так же поглаживала покрывало.

– Нет. – В этом-то и была причина ее гнусного настроения. В следующий раз, когда она увидит Норта, он опять наверняка сделает вид, что не знает ее. Так, словно сегодняшнего вечера не было и в помине. Словно первой половины ее жизни, которую она провела рядом с ним, не существовало.

Беатрис смотрела на нее полными сочувствия глазами, как будто прочитала ее мысли.

– Почему ты не расскажешь все лорду Спинтону? Я уверена, он поймет.

Октавия тоже не сомневалась. Разве есть что-нибудь, что Спинтон не сможет понять? Человек, состоящий из одних добродетелей. Чересчур добродетельный, на ее взгляд.

– Я пообещала деду никому не говорить.

Мягкие черты Беатрис исказились, и она пронзительным взглядом пригвоздила Октавию к месту.

– Ты пообещала дедушке выйти замуж за Спинтона, но так пока и не сдержала обещания.

Опять это слово. Пока. Короткое слово, которое вмещает в себя так много. Так много, и все – не то.

– Я выйду за него, – призналась Октавия. – Выйду, потому что обещала. И если он узнает правду после женитьбы, мне придется смириться с последствиями. Но я дала слово, что сама ничего ему не расскажу. От меня он ничего не узнает.

Беатрис покачала головой:

– Я раньше так завидовала твоей близости с нашим дедушкой, а теперь – нисколько. Слава Богу, он не заставлял давать меня таких клятв. Я не смогла бы их сдержать.

Октавия тихо засмеялась:

– Смогла бы. Из нас двоих ты самая благородная. Ты непременно выполнила бы обещание и стала бы для Спинтона более подходящей графиней, чем я.

В полумраке с трудом можно было увидеть, как кузина слегка покраснела. Октавия и не заметила бы, если бы вдруг случайно не взглянула на нее. Неужели Беатрис испытывает к Спинтону нечто более серьезное, чем обожание его добродетелей? Неужели кузина влюбилась в Спинтона?

Или Октавия просто ищет причину, чтобы еще больше оттянуть свадьбу, а может, и отложить ее на неопределенный срок? Что, если Беатрис действительно любит Спинтона? А что, если и Спинтон влюбился в нее?

Господи, вот это будет клубок! Разве тогда все они не станут чудовищно несчастными?

В этот самый момент раздался стук в дверь. На оклик Октавии в дверях показалась горничная Жани. Горничная была чудесной девчушкой. Октавия никогда не видела Жани больной, усталой или хмурой. От одного взгляда на нее улучшалось настроение.

– Хорошо провели вечер, миледи? – спросила она, прикрывая за собой дверь.

– Очень, – коротко ответила Октавия и поднялась. – Но сейчас хочется только залезть в постель и не вставать до полудня. Займись своим волшебством, Жани, дорогая.

Беатрис соскользнула с постели.

– Мне тоже пора.

– О, – вдруг вспомнила Жани. – Вам пришло письмо, леди Октавия.

Когда она достала из кармана письмо, Октавия и Беатрис застыли на месте. Октавия не раз получала такие послания, и по тому, как было сложено письмо, по бумаге и восковой печати сразу поняла, что это. Очередное послание от ее тайного поклонника. Она почувствовала досаду. Конечно, было лестно знать, что кто-то относится к ней с таким пиететом, но сильно беспокоила неизвестность, кто же этот поклонник.

Октавия взяла письмо в руки и хотела, не распечатывая, швырнуть его в мусорную корзину. Но любопытство взяло верх. Чем будет восхищаться тайный поклонник на этот раз? Ее волосами, глазами, может, грудью? В каждом письме было что-нибудь такое, и каждый раз все излагалось таким цветистым слогом, что у самых романтичных поэтов глаза полезли бы на лоб.

Беатрис подошла, в то время как она вскрыла печать и развернула негнущуюся пергаментную бумагу.

«Мне известна ваша тайна».

Сердце замерло, а потом ухнуло вниз. Почерк был тем же самым, та же самая подпись – «Всегда Ваш». Но если все предыдущие письма носили отпечаток легкомыслия, то в этом содержалась угроза, на которую нельзя было не обратить внимания.

У нее была единственная тайна, которая касалась ее матери и прошлого. Как этот человек мог обнаружить ее? На этот вопрос не было ответа. Но еще важнее, что он собирается делать с этой информацией? Начнет ее шантажировать? Во что обойдется его молчание? Сможет ли она заплатить?

Было ли простым совпадением то, что это письмо пришло после ее встречи с Нортом? Возможно ли, что автор – один из тех, с кем она была знакома в прошлом? Один из тех, кто знал и Норта? Не хотелось верить, но это было бы логично.

А мог ли Норт быть этим самым поклонником? Даже мысль об этом казалась сплошной глупостью. Норт не способен на такое. Или способен? И какую цель он мог преследовать, отправив подобное послание?

– Миледи? – Жани сильно встревожилась. – С вами все в порядке?

Октавия откашлялась и кивнула:

– Все в порядке. Кто его принес, Жани?

– Посыльный, миледи. Какой-то парнишка.

Как всегда. Письма всегда приносили мальчишки, все время разные. Они ничего не знали про того, кто их нанимал.

– Что собираешься предпринять? – Беатрис тронула ее за руку.

– Ничего. – Октавия решила, что не поддастся. Этот ее воздыхатель никогда не войдет в число тех, кто может влиять на ее жизнь.