Текст книги "Цвет любви"

7

– Он – что? – Энни в недоумении смотрит на меня. – Ты шутишь?

Мы стоим в кухне, потому что я хотела поговорить с ней наедине, и я только что сообщила ей новость.

– Круто, да? – Я произношу это с надеждой, поскольку еще в лифте решила воспринимать случившееся как то, чем оно и является – уникальным шансом, подобного которому у меня наверняка больше не будет. – Очевидно, я прошла проверку, о которой ты говорила вчера.

Энни качает головой.

– Это наше внутреннее дело, босс не имеет к этому отношения.

– О! – Я связала эти два факта потому, что это показалось мне логичным. – Он сказал, что разговаривал с мистером Реншоу, что вчера во время совещания я произвела хорошее впечатление, и я подумала…

Энни хмурит лоб.

– Здесь что-то не так, Грейс.

– Но ты ведь сама говорила, что я не должна ничего интерпретировать, – оправдываюсь я. – А теперь скажи честно: ты отказалась бы от такого предложения?

Энни задумчиво выпячивает губы.

– В том-то и дело. Предложение слишком хорошее, чтобы от него отказываться.

– Вот именно, – упрямо заявляю я. Она смущает меня, и мне это не нравится. Уловив мой кислый тон, подруга смотрит на меня, как бы извиняясь.

– Грейс, он никогда не делал ничего подобного. У нас здесь постоянно бывают практикантки, но ни у одной из них не было прямых контактов с ним, не говоря уже о том, чтобы они получали право работать непосредственно с ним. Это… странно. И кроме того… – Она замолкает.

– «И кроме того» что?

Она смотрит на меня почти умоляюще.

– Это просто нехорошо. То, что ты все равно боготворишь его. И не отрицай, так и есть, я же вижу. Это ведь произошло еще тогда, когда он привез тебя сюда из аэропорта.

Я невольно вспоминаю мгновение в лимузине, когда я была так близко к нему. К счастью, об этом я Энни не рассказывала.

– А даже если и так… – оправдываюсь я.

– Это не может закончиться хорошо, – настаивает Энни, и ее обеспокоенный взгляд внезапно начинает меня злить. Возможно, за этим нет ничего, но если и есть – почему то, что Джонатан Хантингтон заинтересовался мной, обязательно должно завершиться катастрофой?

– Значит, то, что он – неважно, по какой причине, – действительно мог счесть меня милой, совершенно исключено, да?

Энни выдерживает мой разъяренный взгляд.

– Опыт подсказывает, что это так, да.

– Чей опыт? Твой? Почему ты не хочешь мне поведать наконец, чем так чертовски опасен Джонатан Хантингтон, почему с ним всегда нужно быть начеку?

Энни отставляет в сторону свой стакан и берет меня за плечи. Пристально смотрит в глаза.

– Я просто не хочу, чтобы он сделал тебе больно, понимаешь?

– Но ведь он ничего мне не сделал – он просто предоставил мне шанс!

Глубоко вздохнув, Энни отпускает меня.

– Послушай, возможно, я ошибаюсь. Конечно, это просто потрясающее предложение. Но не соглашайся на то, что тебе не понравится. Никогда. – Она поднимает взгляд. – И не влюбись в него. Ни в коем случае. Поняла?

– Ладно, – отвечаю я, хотя и не уверена в том, как этого можно избежать. Сумею ли я не влюбиться, раз не хочу этого? – Если тебя это успокоит.

Наконец-то она снова улыбается и по-дружески толкает меня.

– Ну хоть переехать в пентахус ты отказалась. Значит, вечером мы будем возвращаться домой вместе, и я присмотрю, чтобы ты ничего не натворила.

– Ты говоришь, как моя младшая сестра, – смеясь, произношу я, радуясь тому, что она на меня не злится. – Она постоянно за меня переживает.

– Наверное, у нее есть на то причины, – отвечает Энни. – А теперь тебе пора наверх. Ты ведь слышала, что сказала Вероника: босс не любит ждать.

Я еще раз обнимаю ее.

– Тогда увидимся сегодня вечером.

– Я дождусь, когда ты освободишься там, наверху, – говорит она и указывает пальцем на потолок. – Тогда мы сможем вместе поехать домой. Мы с мальчиками и так уже потеряли одну соседку из-за того, что она слишком много времени проводила на административном этаже. Не хочется, чтобы это повторилось.

Я виновато киваю. Я ведь знаю, что она хочет как лучше, но все равно радуюсь предстоящей работе с Джонатаном Хантингтоном, несмотря на предупреждение Энни. Я просто ничего не могу с собой поделать.

Мы вместе выходим из кухни, и я снова – на этот раз с сумочкой и плащом – направляюсь на самый верх, на административный этаж.

***

Когда я выхожу из лифта, брюнетка сидит на своем месте. Я не совсем уверена, могу ли я просто пройти в его офис мимо нее, поэтому замедляю шаг и вопросительно смотрю на секретаршу. Она улыбается.

– Я ведь еще не представилась, – говорит она и встает, чтобы протянуть мне руку. – Я Кэтрин Шепард. Добро пожаловать, мисс Лоусон.

– Очень приятно, – отвечаю я, но не совсем уверена, что ей тоже приятно. Да, она улыбается, но ее улыбка кажется нейтральной и профессиональной. Я не могу понять, что она на самом деле думает обо мне, и это меня нервирует.

– Я могу войти?

– Еще минутку, – просит она и возвращается за свой стол. Берет несколько документов, прикрепленных к папке, и протягивает их мне вместе с ручкой.

– Подпишите это, пожалуйста.

Я проверяю текст. Три страницы мелким шрифтом. Смысл ясен.

– Обязательство о неразглашении информации?

– Верно. Мы должны быть уверены, думаю, вы понимаете. Ничто из того, что вы узнаете здесь за время своего пребывания, не должно просочиться наружу. Если вы нарушите обязательство, наш правовой отдел немедленно предпримет соответствующие шаги. – Теперь ее улыбка становится слащавой, и мне не нравится то, как она произносит слово «мы». Как будто я уж точно не имею к ним никакого отношения.

Не вчитываясь в отдельные параграфы, я беру ручку и подписываю, а затем с улыбкой возвращаю листки ей. Я не собираюсь болтать лишнее, но и не намерена доставлять этой женщине удовольствие, дав почувствовать, что она вселила в меня неуверенность.

– Что-нибудь еще? – подчеркнуто скучающим тоном интересуюсь я.

– Теперь можете войти, – отвечает Кэтрин Шепард. К сожалению, по ней не видно, произвела ли я на нее впечатление. Я широким шагом приближаюсь к двери офиса Джонатана Хантингтона и, постучав, вхожу.

Джонатан стоит у своего письменного стола у окна и разговаривает по мобильному телефону. Увидев меня, он делает мне знак войти. Пока я иду к нему, он заканчивает разговор и возвращается к своему столу, где берет в руки какие-то бумаги.

– Еще что-то подписать? – спрашиваю я и тут же жалею об этом, потому что сознаю: я веду себя как капризный ребенок.

Он поднимает брови. Очевидно, он хорошо понимает, что я имею в виду.

– Это обязательство – необходимая предосторожность. – Он говорит спокойно, но решительно. – У вас с этим какие-то проблемы, Грейс? – Я чувствую, что от моего ответа зависит, останется ли предложение в силе.

– Нет, – заверяю я его. – Я все равно не собиралась рассказывать тайны «Хантингтон венчурс» всему миру.

– Если бы вы это сделали, это обошлось бы вам очень дорого. – Он лишь предупреждает, но говорит с такой самоуверенностью, что я тут же понимаю разницу. Он возглавляет очень успешное предприятие. Если я пойду против него, у меня не будет ни малейшего шанса. Даже призрачного.

И тут до меня доходит, что меня так разозлило. То, что он мне не доверяет. Что, конечно же, сущий бред. Он не знает меня и должен соблюдать осторожность, предоставляя мне доступ к своим делам. Но мне все равно обидно.

– Как я уже упоминала, я даже не собиралась, – повторяю я и уже жалею, что вообще заговорила об этом.

Похоже, Джонатан того же мнения, поскольку он протягивает мне документы.

– Вот, это документы по проекту, по поводу которого у нас сейчас будет совещание. Вы можете сесть там и просмотреть их, чтобы знать, о чем идет речь. – Он указывает на кожаный диван и слегка улыбается, затем садится на свой стул и снова берет телефонную трубку.

Я послушно выполняю указание и присаживаюсь на широкий кожаный диван. Вчитываясь в документы, я вполуха слушаю, что он обсуждает по телефону. Но поскольку слышу я только его, то не понимаю, о чем идет речь. В любом случае, это не личное.

Я украдкой бросаю на него взгляд и прислушиваюсь к его голосу. Он низкий и решительный, и почему-то я уверена, что Джонатан получит то, чего хочет. Он закатал рукава своей рубашки. У него сильные руки, и я вижу проступающие под кожей сухожилия. Я не могу отвести от них взгляд, и у меня тут же снова начинает сосать под ложечкой. Интересно, каково было бы почувствовать, как он обнимает меня этими руками…

Я судорожно сглатываю, потому что во рту у меня внезапно становится совершенно сухо. «Он не обнимет тебя, Грейс, так что успокойся», – напоминаю я себе. Он ведь даже не обращает на меня внимания, как будто меня здесь и нет вовсе. Вот и все на тему опасного Джонатана Хантингтона, которого мне нужно остерегаться. Похоже, не много-то ему от меня нужно.

«А что ему должно быть от тебя нужно?» – спрашивает тихий гложущий голос внутри меня. Я неосознанно вздыхаю, что замечаю только тогда, когда он поднимает голову и вопросительно смотрит на меня. Наши взгляды встречаются на какой-то долгий миг, и меня окатывает волна жара, окрашивая щеки.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да, да, все хорошо, – поспешно заверяю я его, но мой голос слегка дрожит.

Я поспешно перевожу взгляд на бумаги. Ничего не могу поделать с тем, что у меня перехватывает дыхание, когда я смотрю ему в глаза дольше, чем пару секунд. Это пугает, и с этим срочно нужно что-то делать, если я хочу пережить следующие недели. Вот только что?

Я нахожу его привлекательным. Очень привлекательным. Самым привлекательным из всех, кого я знаю. Из-за этого возникает проблема. Потому что у меня, к сожалению, нет опыта с мужчинами. Вообще нет. По крайней мере такого, который включал бы в себя физическое притяжение. Те немногие ребята, с которыми я встречалась, были милыми, но никто из них не вызывал у меня настолько ошеломляющих чувств.

Да, я знаю. Довольно невероятно в мои двадцать два года. Просто я отстаю в развитии. Или, быть может, чересчур осторожна. В отличие от Хоуп, которая на два года младше меня, я пережила развод родителей в осознанном возрасте. Папа вдруг исчез, а мама была несчастна и много плакала. В какой-то момент, когда я немного подросла, до меня дошло, что не обязательно отношения между мужчиной и женщиной должны заканчиваться именно так. Но, несмотря на это, я была начеку, чувствуя, что должна защищаться. У Хоуп таких проблем нет, она меняет парней и поклонников с завидной регулярностью. А вот я… Меня никогда по-настоящему не интересовали мужчины, или просто никого подходящего рядом не оказывалось. До сих пор…

Покачав головой, я снова пытаюсь сосредоточиться на лежащем у меня на коленях отчете. Это так типично для меня: то, что я наконец готова попробовать именно с тем мужчиной, которого мне не получить никогда, относительно которого меня так настойчиво предупреждали. Попытаться поддаться чувству, которое притягивает меня к нему…

Джонатан заканчивает разговор и набирает другой номер. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что он говорит не по-английски, а по-японски.

Я поднимаю голову почти с испугом – и снова встречаюсь с ним взглядом. Но на этот раз в его взгляде нет вопроса, как раньше. Нет, он смотрит на меня, нахмурив лоб, продолжая говорить, и мне снова кажется, что речь идет обо мне. В груди снова поселяется щекочущее чувство. Это совершенно невозможно, успокаиваю я себя. Зачем ему говорить с Юуто Нагако или кем бы там ни было обо мне?

В какой-то момент он поворачивает голову в сторону, и мое дыхание снова выравнивается. Нет, дальше так не может продолжаться. Я не смогу просидеть на этом диване три месяца и каждый раз вздрагивать от его взгляда. Этого я не выдержу, этого моим нервам не пережить.

– Как… вы себе это представляете? – спрашиваю я, когда он кладет трубку. – Я должна все время работать за журнальным столиком?

Он удивляется, а затем слегка улыбается.

– Вам опять что-то не нравится?

«Он вообще не воспринимает меня всерьез», – думаю я и вдруг прихожу в ярость. Зачем он тогда предложил мне это? Что здесь происходит, какая-то игра?

И, прежде чем я успеваю придумать достойный ответ, он уже продолжает:

– С завтрашнего дня вы сможете работать в соседнем кабинете. Сейчас он пустует. А сегодня вам придется смириться с моим присутствием. Впрочем, нам все равно предстоит немало поездить.

«Наверное, на уровне управления компанией еще одна дама сложила оружие и покинула фирму», – размышляю я.

– Вы готовы? – спрашивает он, отвлекая меня от размышлений. Он уже поднялся со своего места, и совершенно очевидно: если я не готова, ему это безразлично.

Я киваю, несмотря на то что успела лишь просмотреть отчеты. Теперь я примерно понимаю, о чем речь, этого должно хватить.

– Ладно, тогда идемте, – произносит он и проходит к двери мимо меня. Я беру сумочку, зажимаю бумаги под мышкой и следую за ним.

8

Все это очень напряженно и никак не желает заканчиваться. Никогда не думала, что дни Джонатана Хантингтона настолько заполнены работой. Я действительно ездила с ним повсюду, сначала на встречу с молодым бизнесменом, только что запатентовавшим новый тип процессора – это было написано в отчете, который я успела только просмотреть. «Хантингтон венчурс» теперь подыскивал для него подходящего инвестора, чтобы воплотить идею в жизнь и заставить ее приносить доход. За ней последовали новые встречи, два заседания на фирме, во время которых некоторые отделы информировали его о ходе развития событий, быстрый обед в роскошном сэндвич-баре неподалеку от собора Святого Павла, куда нас подвез на лимузине шофер Стивен; мне пришлось читать отчеты, пока он разговаривал по мобильному. Затем еще две встречи, на этот раз с инвесторами, и наконец – посещение галереи на Кингс Кросс, где открылась выставка молодого художника, спонсируемого принадлежащим «Хантингтон венчурс» фондом культурного развития.

И чем дольше это все продолжается, тем в большее восхищение я прихожу. Джонатан Хантингтон умеет при необходимости жестко вести переговоры, к этому я была готова, потому что об этом говорят многие. Но он действительно стоит за тем, что делает, он вникает во все проекты, которыми занимается, и именно его решимость часто оказывается определяющим фактором для участия «Хантингтон венчурс».

Кроме того, его участие во всем идет гораздо дальше, чем я предполагала. Он не только бизнесмен, но и меценат, поддерживающий молодые таланты, особенно в области изобразительного искусства и музыки. Он делает это от имени фирмы, однако чувствуется, что он принимает это близко к сердцу.

Повсюду, куда бы мы ни пришли, он представляет меня в качестве своей ассистентки, и никто ни о чем не расспрашивает, хотя я этого опасалась. Напротив. Люди относятся ко мне с уважением и вежливостью, почти с осторожностью, и в какой-то момент я понимаю, что свое отношение к нему они переносят на меня.

После выставки мы заезжаем в Хакни на совещание по поводу одного строительного проекта, в котором «Хантингтон венчурс» принимает участие наряду с несколькими другими кредиторами, и конференция затягивается. Уже идет восьмой час, когда мы наконец снова оказываемся в его офисе, и я замечаю, что по-настоящему устала. Смена часового пояса дает о себе знать. Но день еще не закончился. В восемь часов Джонатан хочет встретиться еще с кем-то за ужином, и я должна его сопровождать. Я вспоминаю об Энни, которая хотела меня дождаться.

– Можно, я позвоню?

Джонатан жестом указывает на стоящий на столе аппарат, и я торопливо набираю номер Энни. Услышав, что ей предстоит ехать домой без меня, она расстраивается.

– Да что ты делаешь там, наверху? – интересуется она, но поскольку Джонатан сидит за своим столом, а я стою рядом, ответить толком я не могу.

– Предстоит еще одна встреча, – заверяю я ее. – К ужину не ждите. Напомни, какая мне нужна линия метро?

– Вам нет необходимости ехать на метро, Стивен потом отвезет вас домой в лимузине, – вмешивается Джонатан Хантингтон.

Я слышу приказной тон в этом замечании, но на этот раз я не огорчаюсь, а испытываю настоящее облегчение. Мне не придется одной искать дорогу в Айлингтон, за что мое тело страшно благодарно.

– Нет, Энни, не объясняй, нет необходимости, я…

– Ничего страшного, я слышала, – говорит она, и я буквально вижу глубокую морщинку между бровями, которая появляется у нее на лбу, когда ей что-то не нравится. – Ты ведь помнишь, о чем мы говорили, да?

– Да, конечно. До скорого.

Я поспешно кладу трубку, чтобы она не успела больше ничего сказать. Затем я беру бумаги, которые хочу прочесть до того, как мы поедем ужинать, и опускаюсь в кресло для посетителей. Путь до дивана кажется мне страшно долгим.

Некоторое время мы молча работаем, однако я замечаю, что уже не могу полностью сосредоточиться. Буквы то и дело расплываются перед глазами.

В какой-то момент я опускаю отчет, который держу в руке, потому что в этом уже нет никакого смысла. Заметив это, Джонатан поднимает голову от бумаг, и, когда наши взгляды встречаются, я спрашиваю у него первое, что мне приходит в голову, чтобы нарушить воцарившееся молчание и подавить тревожное чувство.

– У вас всегда так много встреч?

Я тут же жалею о своем вопросе, потому что кажется, будто для меня все это слишком. Так и есть, по крайней мере в моем теперешнем состоянии, но об этом он ни в коем случае не должен догадываться.

Его голубые глаза смотрят на меня, не отрываясь.

– Нет, не всегда. В данный момент Алекс – мой компаньон Александр Нортон – в командировке, и мне приходится брать на себя часть его работы. Но, в принципе, мне нравится много работать, – добавляет он после небольшой паузы.

– Ага. – Я поспешно задаю следующий вопрос, прежде чем он успевает поинтересоваться, не слишком ли я устала и не отстранить ли меня от этого проекта. – А с кем сейчас будет встреча?

Он отвечает не сразу.

– Юуто Нагако. Вы его знаете. Помните, в аэропорту?

Японец. Я с ужасом вспоминаю наше вчерашнее знакомство и с трудом сохраняю нейтральное выражение лица.

– А мне имеет смысл ехать с вами? – спрашиваю я. – Вы ведь говорите с ним по-японски.

– Он великолепно владеет английским.

При мысли о взглядах японца у меня по спине бегут мурашки.

– Но я ведь буду только мешать, – предпринимаю я новую попытку.

– До сих пор ведь не мешали. – Он пристально смотрит на меня. – Какие-то проблемы, Грейс?

Я качаю головой. Не могу же я сказать ему, что мне совершенно не хочется видеть этого его делового партнера. Особенно когда от усталости у меня закрываются глаза. Смена часовых поясов и напряженный день дают о себе знать.

– Нет, все в порядке, – говорю я и кладу руку на шею, пытаясь немного размять затекшие мышцы.

Он замечает мое движение.

– Может быть, вы хотите закончить на сегодня и поехать домой?

Я снова решительно качаю головой. Сложить оружие в первый же день – ни в коем случае!

– Нет, нет, все в порядке, правда. Просто немного устала. Физически еще не оправилась от перелета.

Вместо ответа он встает и подходит ко мне. И, прежде чем я понимаю, что он собирается сделать, он оказывается за спинкой моего стула, и я чувствую его руки на своих плечах.

– Мне очень жаль, мне стоило подумать об этом, – произносит он. Его большие пальцы нежно поглаживают мою кожу ниже уровня волос, рисуют круги, а остальные пальцы очень мягко разминают мышцы плеч.

Мои губы раскрываются сами по себе, а я тем временем пытаюсь осознать, что он делает. Внезапно мое дыхание становится поверхностным, по коже головы бегут мурашки. По спине прокатывается теплая волна, и моя голова слегка откидывается назад, а я не могу ничего с этим поделать. Как же приятно чувствовать его прикосновения – у него большие руки с длинными пальцами, он крепко сжимает меня, не причиняя боли.

Внезапно он останавливается, но его руки остаются лежать на моих плечах.

– Я иногда делаю такой массаж сестре, когда она напряжена, – сообщает он и кажется почти смущенным, как будто до него только сейчас дошло: то, что он делает, очень интимно.

– Это очень приятно, – заверяю я его, поскольку мне хочется, чтобы он продолжал, и он нерешительно начинает снова, теперь еще мягче.

Кончики его пальцев касаются моей кожи почти с нежностью, и круги, которые он рисует большими пальцами, становятся больше. Я чувствую, как его пальцы зарываются мне в волосы и гладят кожу головы, покалывание усиливается, опускается ниже.

Вообще-то я хотела спросить его о сестре. Я и не знала, что она у него есть. Но не могу вымолвить ни слова.

Не помню, когда ко мне в последний раз так прикасался мужчина. Вообще-то еще никогда. Мой дедушка время от времени обнимал меня, и еще меня слегка тискали те немногие парни, с которыми я встречалась. Но это – это совершенно другое, ласка, делающая меня абсолютно беспомощной. Во мне поднимается волна жара, обрушивается на щеки, а сердце трепещет в панике и возбуждении. И внезапно мне хочется большего. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне в других местах, чтобы его рука прошлась по моей коже дальше и…

Внезапно его руки исчезают, и я испуганно возвращаюсь к реальности. Джонатан уже не стоит за моей спиной, он вернулся за свой письменный стол, снова сел в свое кресло. Когда он смотрит на меня, я не могу понять выражение его глаз, но оно кажется мне изменившимся. Более закрытым. Как бы там ни было, теперь там нет насмешки, как обычно.

– Лучше?

Дрожа, я выдыхаю и киваю.

– Спасибо, – хрипло благодарю я.

Я чувствую внутри странную пустоту, мне хочется, чтобы его прикосновения вернулись. Хочется, чтобы он вернулся. По спине бегут мурашки, когда я осознаю, что была в полной его власти. Остановила ли бы я его, если бы он пошел дальше? Сомневаюсь. «Но он ведь не пошел дальше», – думаю я, не зная, должно ли это успокоить меня или огорчить. Это был невинный массаж, такой же, какой он делает своей сестре. Может быть, я ему ее напоминаю. Эта мысль действует отрезвляюще, как холодный душ.

Джонатан отбрасывает волосы со лба и берет мобильный телефон, набирает номер. Я слышу, как он быстро произносит что-то по-японски. Очевидно, он говорит с Юуто. Разговор очень короткий, и, кладя трубку, он выглядит напряженным. Затем он звонит своему шоферу и объясняет, что ему срочно нужна машина.

– Ты отвезешь мисс Лоусон домой, Стивен.

Мозг мой все еще работает замедленно, поэтому я только спустя несколько мгновений понимаю, что это означает. Он больше не хочет, чтобы я его сопровождала.

– В этом нет нужды, правда. Я могу ехать с вами…

– Встреча отменилась, – перебивает он мое бормотание.

– Из-за меня? – Теперь я окончательно запуталась. Даже отправив меня домой, он ведь мог бы пойти на встречу один. Это ведь не зависит от меня. Или зависит?

– Ничего важного не планировалось, – поясняет он. – Завтра с утра продолжим. Выспитесь как следует, Грейс.

«Но я не хочу спать», – думаю я. И не хочу уходить от него. Как будто он своими прикосновениями разбудил во мне то, что может успокоить только он. Поэтому мысль о том, что нам нужно расстаться, для меня настолько болезненна.

«Возьми себя в руки», – напоминаю я себе. Это глупо. Пустые мечты, ничего больше. Я снова вспоминаю о предупреждении Энни. Лучше даже не начинай ничего интерпретировать. «Она права», – вздохнув, думаю я, собирая вещи.

И, несмотря на это, мое сердце бьется, как безумное, когда Джонатан сопровождает меня к лифту. Вскоре мы молча стоим в отделанной зеркалами кабине. Несмотря на то что лифт довольно велик, я чувствую его близость, и меня тянет к нему как магнитом. С другими мужчинами никакое расстояние не было для меня достаточно велико. Наверное, я забилась бы в самый дальний уголок кабины. Но к Джонатану я с удовольствием подошла бы поближе, чтобы лучше чувствовать запах его лосьона после бритья. Мне хочется посмотреть на него, но я не осмеливаюсь, поэтому смотрю в зеркало на стене за его спиной – и вижу, что его идеально скроенный пиджак подчеркивает его широкие плечи и узкие бедра, а темные брюки – длину ног. Если бы он обнял меня, в зеркале меня не было бы видно.

Пугаясь направления, которое в очередной раз принимают мои мысли, я тем не менее поднимаю взгляд к нему и вижу, что он наблюдает за мной. Он делает это целый день, словно это не я смотрю на него, а наоборот. Он изучает меня, отмечает каждую мою реакцию. Я только не знаю, какие выводы он делает из этого. Или почему я его так интересую.

Жар приливает к моим щекам, и я гляжу на нейтральный, не отделанный зеркалами пол. Поездка кажется мне бесконечно долгой, но мы все же наконец оказываемся внизу, в фойе. У дверей нас уже ждет Стивен с лимузином.

Джонатан придерживает для меня двери, но не прощается со мной, как я ожидала, а тоже садится в автомобиль рядом со мной. Нажимает на кнопку переговорного устройства, соединяющего его с шофером.

– В клуб, Стивен.

Я удивленно гляжу на него.

– Я думала, встреча отменилась.

Джонатан вытягивает ноги, и они почти касаются противоположного сиденья. Я снова осознаю, насколько он высок.

– Так и есть, – подтверждает он.

– Но…

– Почему я тогда еду в собственной машине? – Он глядит на меня, и в глазах пляшут веселые искорки. – Потому что Стивен высадит меня, прежде чем отвезти домой вас. Если вы не возражаете, конечно.

Я закусываю нижнюю губу, чувствуя себя несчастной, потому что снова умудрилась задеть его. И почему он ко мне привязался?

– Прошу прощения. Я подумала…

Он отмахивается.

– Ничего страшного. Вы устали. Отдохните как следует.

На какое-то время мы замолкаем, а Стивен ведет длинный автомобиль сквозь вечерний поток машин. Я смотрю в окно, за которым проносятся огни вечернего города, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом, кроме человека, сидящего рядом со мной. У меня не получается. Конечно, как же иначе.

В принципе, мой вопрос вполне справедлив. Почему он ко мне привязался? Какой ему прок от того, что он позволил мне стать частью его жизни? Я целый день не задавала этот вопрос, потому что мы ехали с одной встречи на другую, но теперь я откидываюсь на спинку сиденья и начинаю размышлять. Должна быть причина. Я видела его сегодня. Джонатан Хантингтон – человек, работающий целеустремленно и нацеленный на успех. Если он что-то делает, то лишь потому, что ему от этого есть какая-то выгода.

Я судорожно сглатываю. Мне бы очень хотелось спросить у него, какая ему от меня польза. Но слишком боюсь ответа, который, вероятно, будет очень отрезвляющим.

А ведь мне следовало бы радоваться, если он не интересуется мной. В конце концов, мое сердце и без того слишком утомлено ситуацией, и, если он еще раз сделает что-то подобное тому, что было в офисе, не знаю, смогу ли сдержать данное Энни обещание. Не влюбись в него. Какова будет цена, если у меня не получится?

Мысли проносятся у меня в голове, и я перестаю обращать внимание на то, что находится снаружи. И только когда автомобиль останавливается, я удивленно выглядываю в окно.

Мы стоим на улице, слева граничащей с парком, но я понятия не имею, в каком квартале мы оказались. В любом случае, это один из лучших районов города, поскольку здесь находятся только очень красивые большие виллы, прячущиеся в глубине. Дом рядом с нами представляет собой белое двухэтажное здание, окруженное высоким кованым забором.

Я оглядываюсь в поисках таблички или какого-нибудь другого указания на то, на какой улице мы оказались или что находится в этом доме, но ничего нет. Только две белые колонны по бокам арочных ворот.

Я оборачиваюсь к Джонатану.

– Где это мы?

– На Праймроуз Хилл.

Разве он не говорил, что живет в Найтбридже?

– Это ваш дом? – Я указываю на белое здание.

Он качает головой.

– Нет. Это клуб.

Клуб, точно. Он ведь говорил Стивену. Но что это за клуб? Я думала, он имеет в виду бар или что-то вроде этого, но не похоже, чтобы это было так.

Мне хочется расспросить его, но он уже открывает двери, спешит.

– До завтра.

Прежде чем он успевает выйти, я, повинуясь мимолетному порыву, кладу руку ему на плечо, удерживая.

– Спасибо, – говорю я, когда он оборачивается ко мне. – За сегодня. Это было… здорово.

На его губах играет улыбка, и он склоняется ко мне, смотрит прямо в глаза.

– Это было только начало, Грейс, – говорит он, и от звучания его голоса я вздрагиваю всем телом.

Он входит из машины и захлопывает за собой дверь. Лимузин трогается с места, а я наблюдаю за ним в окно, смотрю, как он широкими шагами направляется к железным воротам, которые открываются перед ним и тут же закрываются за его спиной. Вскоре после этого вилла исчезает из моего поля зрения, и, прислушиваясь к стуку своего сердца, я откидываюсь на спинку сиденья. В воздухе все еще витает его запах, и я с улыбкой закрываю глаза.

– До завтра, Джонатан.