Текст книги "Не повторяй ошибок"

Глава 12

– Родители хотят забрать Эми домой, тем более что надвигается пурга, а доктор Дэниэлс говорит, что лучше не надо. Она и вправду в плохом состоянии.

Мобильник Бонни трещал от разрядов, раздражая слух.

– Как поступить, Рэнди?

– А родители знают о?..

Бонни понизила голос, хотя она была в приемной одна и вряд ли кто-то ее подслушивал.

– О ее беременности? Боюсь, что да. Ее мама, кажется, в шоке, а папа… на него было страшно смотреть. Знаешь, как будто его ударили по голове топором.

– Похоже на то, что так и было, – сказала Миранда.

– Ну да. Во всяком случае, доктор Дэниэлс объявил, что Эми прописан сон хотя бы до утра, и он намерен держать ее в больнице под присмотром. Я думаю, он опасается, что она может сделать что-то с собой… или с ребеночком.

– А у тебя есть такие подозрения?

– Она в жуткой панике! Рэнди, пойми, еще несколько дней назад Эми не знала, что беременна, а потом Стив исчез, и она начала думать… ну ты понимаешь… Я не знаю, как она справится с этим. Я бы не смогла. В одном уверена-я должна быть сейчас с ней рядом.

– Но там тебя застанет снежная буря, – встревожилась Миранда.

– Ты всегда вытащишь меня из-под любого снега. Я на это надеюсь.

– И я надеюсь. И рассчитываю к тому же на Сета.

– Какая ты догадливая, Рэнди! Его родители тоже здесь, потому что некоторых детей-пациентов нельзя срочно разобрать по домам, чтобы им не стало хуже. И кухня работает, и почти вся смена медсестер согласилась на дополнительное дежурство. Тут полно продуктов, и генератор в порядке на тот случай, если оборвутся провода. Мы выживем, даже если нас завалит снегом выше крыши. Я тебя успокоила, Рэнди?

Миранда вздохнула в телефонную трубку, не зная, что сказать – да или нет.

– Конечно, тебе лучше находиться там, где ты находишься, с Сетом и его родителями, чем дома одной.

Бонни прервала ее:

– Рэнди, я не думаю, что кто-то воспринял серьезно то, о чем болтала Эми. Она была в истерике.

– Надеюсь, ты права. Но теперь по городу поползли самые невероятные слухи, и в центре их мы с тобой, сестренка.

– Прости, Рэнди. Я сожалею.

– Не извиняйся. Ты мне помогла. То, что мы так быстро нашли тело Стива, очень существенно для расследования.

– Слава богу, что какая-то польза от этого есть. Где ты проведешь эту ночь?

– Сначала заеду домой, отпущу миссис Таск, чтобы она успела добраться к себе до начала пурги, а потом вернусь в свой офис.

У Бонни появилось нехорошее предчувствие, но она его не высказала, чтобы не накликать реальной беды. Она только предупредила:

– Будь очень осторожна на скользкой дороге. И еще…

Бонни вздрогнула от представившейся ей картины, подобной мелькнувшему кинокадру.

– Остерегайся сугробов.

– Снег еще не пошел. Не беспокойся за меня, Бонни. Будем связываться по телефону каждый час. Договорились? И не покидай больницу, даже с Сетом, предварительно не известив меня.

– Слушаюсь, командир.

– Ну, пока!

– Пока, моя любимая.

После этого разговора тревога не улеглась в душе Миранды, а Бонни, тоже нервничая, проследовала к палате, где спала Эми, утихомиренная таблетками или просто усталостью. Она не вошла внутрь, а смотрела на укутанную в белую простыню подругу через стекло, точно так же, как Сет, который за время ее телефонного разговора с сестрой, казалось, оставался неподвижным на том же месте.

– Она еще много часов будет так спать, – сказал он тихо и, обняв Бонни за талию, повел ее обратно в вестибюль.

Однако Бонни, ощущая беспокойство, сказала:

– Может, твоим родителям нужна какая-нибудь помощь с другими пациентами. Я бы смогла…

– Отец сказал, что наша помощь понадобится к утру, но не сейчас. У нас есть время заняться своими проблемами и поговорить кое о чем. Ты так не считаешь?

Бонни очень хотелось сказать, что никаких проблем в их отношениях не существует, а если они и возникли, то сейчас не время их обсуждать. Все же она покорно последовала туда, куда он ее повел, – в маленькую комнату, примыкающую к приемному покою. Это помещение никак не подходило для серьезного разговора, потому что все стены были заклеены вырезанными из журналов и рекламных плакатов смешными персонажами мультфильмов и сюда приводили детишек, особо боящихся посещения больницы. Уолт Дисней мог бы восхититься столь полным собранием образцов его творчества. Сет усадил Бонни на детский стульчик, на такой же уселся сам и спросил:

– Кто такой Бишоп?

Ее удивили прямота и жесткость заданного вопроса, но, вероятно, их встреча с агентом ФБР на крыльце полицейского управления возбудила какие-то слухи, дошедшие и до Сета. Ей незачем было скрывать правду, но все-таки Бонни сначала удостоверилась:

– Ты знаешь, что он из той конторы?

– Конечно. Но что связывает тебя и твою сестру с ним? В чем его вина перед вами? Откуда появился шрам на твоей руке?

Бонни растерялась. Сет оказался слишком проницательным. Он не только заметил шрам на ее руке, но и мысленно связал это с чем-то тщательно скрываемым обеими сестрами.

Но кто он – священник, к которому она пришла на исповедь? Какое право он имеет допрашивать ее?

– Бонни! Ответь мне.

Ответ давался ей тяжело.

– Когда я была маленькой, мы жили в Лос-Анджелесе с родителями и с сестрой Карой.

– Я не знал, что у тебя есть еще другая сестра.

Бонни отвернулась, пряча от него глаза.

– Да… я тебе не рассказывала. Рэнди тогда не жила с нами. Она снимала где-то квартиру. Она училась на юридическом факультете и уже готовилась к защите диплома. Это было, как ты понимаешь, весной. Тогда же какой-то человек, которого газеты потом окрестили Мясником, начал убивать людей. Он всегда выбирал семейные дома и проникал туда так легко, что это казалось колдовством. Сигнальные системы, сторожевые собаки и даже вооруженные охранники – никто и ничто не могло ему помешать и уберечь семью, на которую пал его выбор. Полиция не могла справиться с ним и обратилась за помощью в ФБР. Всю весну и все лето копы и агенты ФБР пытались вычислить убийцу и остановить этот кошмар. А он продолжал убивать.

Бонни вздрогнула, и Сет взял ее руку в свою, успокаивая.

– И что было дальше?

– Моя сестра Кара… она была телепатом. И очень сильным. Ее способности посчитали сверхъестественными и даже опасными. Иногда ее посещали видения, и в это время она могла… воспринимать мир через органы чувств какого-то другого человека. А еще она иногда, правда, редко, была способна управлять действиями этой неизвестной личности.

Бонни с тревогой посмотрела на Сета, ожидая его комментария, но он лишь попросил ее продолжать.

– Бишоп участвовал в расследовании от ФБР. Он и Рэнди встретились в то лето, не знаю, при каких обстоятельствах, но вскоре они стали близки… очень близки. Он узнал от Рэнди о способностях Кары и посчитал, что их можно использовать для поимки Розмонтского Мясника.

Бонни замолчала, и Сет некоторое время терпеливо ждал, когда она найдет в себе силы продолжить. Потом, не выдержав, все-таки спросил:

– И Кара смогла помочь Бишопу?

– Нет. Возможно, в другом случае у нее бы и получилось, но Бишоп не мог знать про телепатический дар убийцы. Он был также телепатом, и еще более сильным. Когда Кара пыталась видеть вещи его глазами, он брал над ней верх и, наоборот, использовал ее. И он пришел за нашей семьей…

Она опустила взгляд и посмотрела на шрам на своей руке.

– Только я одна осталась в живых из тех, кто был в доме.

– Бонни, прости… я сожалею, что начал расспрашивать тебя об этом. Хватит, давай помолчим.

Однако желание высказаться до конца уже охватило ее. Дрожащим, срывающимся голосом Бонни продолжила:

– Самое ужасное, что Кара слишком поздно почувствовала его присутствие в доме. У нее не было времени что-либо предпринять, кроме того, как спрятать меня. И я видела все… все, что он делал с ней.

– Бонни, прекрати. Пожалуйста.

Она заглянула в его полные ужаса глаза и прошептала:

– Я ей обещала… Когда она меня прятала, то заставила поклясться, что я не издам ни звука, чтобы ни происходило… И я смотрела, как он ее убивал… и… и сдержала обещание.

Сет понял, откуда появился шрам у Бонни, что сделали ее зубы с собственной плотью. Должно быть, она прокусила себе запястье до кости.

– О боже! – прошептал он и прижал девушку к себе, утешая и согревая ее, впрочем, не веря, что способен изгнать холод из ее души.

Миранда не любила всякую непогоду, будь то ливни, штормовые ветры или снежные бури. Правда, если бы у нее была возможность нежиться в кресле у огня, вкушая горячий ароматный чай и наблюдая, как за окном крутятся снежинки, то, вероятно, она по-иному воспринимала бы каверзы природы, но подобное времяпрепровождение было для нее недоступной роскошью. С того дня, как они с Бонни переселились в эти места, где смена погоды по сезонам происходила неуклонно четырежды в год, природа скорее вызывала в ней чувство настороженности, а не желание любоваться ее красотами.

В ее обязанности не входило готовить Гладстоун к встрече со снежной бурей. Этим занималось другое ведомство. Но все же Миранда должна была отдать необходимые распоряжения своим людям, определить распорядок дежурств и патрулей. Только к восьми вечера она закончила свои дела и наведалась в штаб, чтобы проверить, не прояснилось ли хоть что-то в расследовании. Телепатическое чутье подсказало ей, что Бишопа нет в комнате, прежде чем она открыла дверь, да и вообще было сомнительно, что он находится где-то в здании, но свое знание она предпочла скрыть от Тони Харта, поглощенного работой на компьютере, и на всякий случай поинтересовалась, где его шеф.

– Он в больнице вместе с Шарон, – сообщил Тони. – Сказал, что хочет присутствовать при вскрытии, но не объяснил, для чего. Полагаю, у него появились какие-то догадки, которые он пока не смог сформулировать. Или он просто ждет озарения и надеется на подсказку.

Миранда машинально присела на место за столом совещаний, обычно занимаемое Бишопом, а Тони Харт опять погрузился в созерцание монитора.

– Следы покрышек такой подсказки не дали?

– Говоря языком оперативных сводок, есть достижения двоякого рода.

– Вот как! С каких же начнем?

– Хорошо то, что мы получили великолепные отпечатки.

– А что плохо?

– Плохо то, что шины самой распространенной марки и их продают по всей стране. Я поручил кое-кому в бюро сузить пространство поисков, но больше половины дилеров вообще не попало в компьютер. Пройдут дни и недели, пока мы составим удобоваримый список торговцев этой чертовой резиной в окружности радиусом хотя бы в сто миль, и уж неизвестно, как и когда мы добьемся от них списка покупателей, пусть неполного, пусть даже самого приблизительного.

– А что еще мы выудили на старой мельнице? Что-то все-таки нашли?

– Весьма немного. Мерзавец, может, и не был готов к тому, что мы так быстро обнаружим труп, но убийство он совершил идеальное. Нам досталась веревка, которой были связаны лодыжки Пенмана, и ее можно приобрести повсюду для хозяйственных надобностей, а способ завязывания узла самый примитивный, обычный и никаких соображений не вызывает. Мы столкнулись с некоторыми странностями, обнаруженными медицинскими экспертами, и они, конечно, будут фигурировать в суде, но, опять же, никакой из этих фактов не наводит нас на конкретного убийцу. Материальных улик ничтожно мало. Несколько ковровых волокон, возможно, из его машины или жилища, пара волосков, застрявших в щели дверцы автомобиля Стива, которые могут принадлежать как убийце, так и жертве, смазанный отпечаток подошвы – и то не полный, а лишь крохотной ее части, без каких-либо данных о походке человека и других характерных признаков. – Тони не без раздражения пожал плечами. – То, что мы не способны истолковать и уяснить для себя здесь, приходится отсылать в штаб-квартиру в Куантико на анализ.

Миранда некоторое время хранила молчание, рассматривая доски, где уже появились фотографии с последнего места преступления. Снимки выглядели серыми, невзрачными, как любое фото, еще влажным выставленное на обозрение; но впечатление они производили именно то, какого добивался убийца, – ужас и желание закрыть глаза и не видеть.

– Две вещи меня беспокоят, как гвоздь в обуви, – призналась Миранда.

– Только две? – осведомился Тони иронично.

– Да, только две на данный момент. Что он, черт побери, делает с кровью, которую выкачивает, как нефть из скважин, и что перевернулось в его мозгах, когда мы нагрянули на место преступления раньше, чем он рассчитывал?

– На первый вопрос я пока не имею ни ответа, ни даже гипотезы. А насчет второго – скажу одно. Не поздоровится тем, кто сорвал его планы и заставил намочить штаны с испуга. Посмотрев, как он творит расправу с теми, кто его чем-то задел, я не завидую им. Боюсь, что это чудовище начнет мстить. Честно говоря, я не испытываю желания встретиться с ним до того, как он будет в наручниках, а еще лучше – с пулей между глаз.

– Я тоже, – согласилась Миранда. – Но, наверное, такая встреча нам предстоит.

У Тони окаменели челюсти. В теплой комнате агенту ФБР стало зябко.

– Ты считаешь, что он узнает, кто навел нас на его след?

– Если он прислушивается к слухам, гуляющим по городу, то такая возможность реальна.

– И он поверит, что в этих сплетнях есть толика правды? Не думаю, что он так наивен и доверчив.

Миранда не сразу откликнулась на явно провокационное высказывание Тони.

– Если психологический портрет убийцы, нарисованный Бишопом, хоть в чем-то соответствует реальной личности, то он поверит. Он считает себя сверхчеловеком, не допускающим никаких промахов. То, что его в чем-то опередили, стало для него потрясением. Он с легкостью примет версию, что мы использовали в сражении с ним паранормальные силы.

– Но тогда, если он решит, что Бонни навела на него полицию…

Тони сразу же пожалел, что поспешил сделать такой вывод.

– Тогда она, с его точки зрения, представляет для него опасность, – мрачно подтвердила Миранда. – Поэтому ей нельзя оставаться одной ни на минуту, пока мы не покончим со всем этим кошмаром.

– Я понимаю, как ты обеспокоена, но…

– «Обеспокоена» – вряд ли подходящее слово. Я привыкла быть настороже. Много лет мы с сестрой живем в напряжении, но сейчас Бонни угрожает реальная опасность.

– Мы скоро возьмем мерзавца, – заверил ее Тони, впрочем, без особой убежденности.

– Я знаю, что возьмем… и упрячем под замок. Но как скоро?

– Мы делаем все возможное… И ты тоже.

– Ты так считаешь?

– Полицию не в чем упрекнуть. Она действует своими методами. Шаг за шагом, пусть медленно, но кольцо сжимается. А что касается нас… Мы пускаем в ход другие инструменты. Нашу интуицию, например.

– Интуицию?

– Могу употребить более научный термин, если тебе угодно. Но ведь ты же просвечиваешь людей, ловишь вибрацию токов мозга и читаешь мысли.

– Я не ловлю ни твоих, ни чьих других вибраций. И вообще, кончим этот разговор.

Тони внимательно посмотрел на нее.

– Потому что ты закрылась? Втянула голову под панцирь, как черепаха?

– Может быть, поэтому… Тебе какое дело?

– А не пора ли высунуть голову наружу? И помочь нам?

– Я должна взвесить многое – за и против.

Осознав очевидную неудачу своей атаки, Тони прибегнул к обходному маневру:

– Вероятно, я влез не в свое дело.

Миранда позволила себе рассмеяться:

– Когда человек так говорит, значит, он думает наоборот.

Тони улыбнулся:

– Туше! Признаю это. Но об одном я все-таки хотел бы тебя спросить и получить прямой ответ.

– О чем?

– Вернее, не о чем, а о ком. О Бишопе.

Миранде очень бы хотелось излить все накопившееся в ее душе, но личность шефа непозволительно было обсуждать с подчиненным. Однако честность, свойственная ее натуре, не позволила ей уклониться от разговора. А может быть, и толика любопытства.

– Что бы ты хотел услышать о нем, Тони?

– Не восторгов и не отзывов, вычитанных из газет. Он стал живой легендой. Таким его сделало бюро после первых достигнутых им успехов. А в секретных материалах он упомянут как самый могущественный телепат. Только вот многие из нас не могут понять, как он плюхнулся в лужу восемь лет назад.

Миранда молча поднялась из-за стола и направилась к кофеварке за чашкой кофе.

– Я повторяю, что, кажется, это не мое дело. – Тони уже готов был извиниться за то, что затеял этот разговор.

– Значит, общее мнение таково, что Бишоп переоценил свои силы и способности? – задала Миранда встречный вопрос.

– Все мы считаем, что та операция была проведена из рук вон плохо. Погибли люди, я имею в виду твою семью. И кое-кому в агентстве известно, что сам Бишоп признает свою вину в этой трагедии. Я же искренне удивляюсь, как он допустил подобный промах, да еще с такими последствиями. Каждый имеет право на ошибки, но не в тех случаях, когда за них приходится платить столь высокую цену.

Миранда возвратилась на прежнее место за столом.

– Легче всего совершить ошибку, когда ты уверен, что знаешь ответы на все вопросы, когда в видениях тебе открывается картина будущего и ты веришь, что ход событий будет именно таким.

Тони помолчал, обдумывая высказывание Миранды.

– Он предвидел позитивный результат и не побоялся использовать любой шанс? Я так понял тебя, правильно? Но ведь Бишоп телепат, а не ясновидец.

– Он был ясновидцем тогда, – сказала Миранда. – На короткое время он был им.

– Что-то новое для меня, – покачал головой Тони. – Он проходил испытания. Он не ясновидец ни в малейшей степени. Такие способности являются врожденными, а не приобретаемыми. Изредка бывает, что черепно-мозговая травма, затронувшая мозг, пробуждает дотоле скрытую способность, но… Подожди… Травма головы! Его шрам имеет к этому отношение?

– Нет, шрам появился позже.

– Тогда не было никакой черепно-мозговой травмы? Никакой необычной травмы, которая пробудила бы в нем на время эту способность?

– Травма? – повторила Миранда и вдруг беззвучно рассмеялась. – Думаю, что можно это определить как травму, и весьма необычную.

– Что же это было?

– Я. – Миранда приподняла чашечку кофе, словно в шутливом тосте. – Я послужила катализатором.

– Каким образом? – спросил Тони.

Миранда рассмеялась уже открыто, встала из-за стола и, забрав чашечку кофе с собой, направилась к двери.

– Боюсь, что это действительно не твое дело. Извини, Тони.

– Ты поступаешь жестоко, – возмутился Тони. – Я сгораю от любопытства.

– Иногда приходится быть жестокой. Жизнь заставляет, – несколько мрачновато отшутилась Миранда. – Ты еще побудешь здесь?

Он вздохнул:

– А что еще мне делать, когда на дворе вьюга? Сидеть в гостинице и смотреть телевизор? Тут я хотя бы для себя создаю видимость активной работы. А может, и проклюнется что-то новенькое, а я тут, на дежурстве.

– Значит, мы, вероятно, еще увидимся, – прервала его Миранда. – Счастливо тебе, Тони.

– До встречи, шериф.

Она прошла к себе в кабинет и, по рассеянности не прикрыв дверь, уселась за стол.

Что, в самом деле, на нее нашло? Говорить об этом с кем-нибудь, даже думать об этом она не позволяла себе уже много лет. С ее стороны было непростительной глупостью втянуться в разговор и в воспоминания о давнем прошлом.

Миранда уставилась на чашку с остывшим кофе, словно та гипнотизировала ее, и все-таки вспоминала, хотя не хотела этого делать. Ей вспомнилось его лицо, преображенное нежностью, и его губы, что-то беззвучно шепчущие. И то, как он ласкал ее волосы, тогда еще не стриженные накоротко, а раскинувшиеся пышными волнами на подушках, как он крепко сжимал ее в объятиях даже спящую, всю ночь, до рассвета не отпуская ее. Неожиданные всплески его страсти часто заставали ее врасплох, а интенсивность вожделения почти пугала. Это так не соответствовало его внешнему облику холодного, замкнутого мужчины и тому, что она успела вычитать в его сознании. От соприкосновения их тел возбуждалась энергия, подобная грозовым разрядам. Разве она могла предвидеть, что такое с ними случится? Самое пылкое воображение не способно было представить тех чувственных картин, которые сейчас возникали в памяти Миранды.

Ее руки похолодели, и она прижала ледяные ладони к пылающим щекам.

Только не дай бог, чтобы Бишоп каким-то образом догадался, что к ней возвращается прежний кошмар.

– Рэнди!

Она очнулась, с усилием разлепила отяжелевшие веки, убрала ладони, закрывающие лицо, и выпрямилась.

– Извини, но дверь была открыта. Если я помешал, то я загляну попозже.

– Нет, все в порядке, – не очень убедительно солгала Миранда. – В чем дело?

Алекс аккуратно прикрыл за собой дверь и уселся напротив Миранды на стул, предназначенный для тех, кому шериф дает аудиенцию.

– Срочного ничего. Могу лишь доложить, что пурги еще нет, но вот-вот она начнется. Свободный от дежурства состав распущен по домам поспать несколько часов на случай, если ночь выдастся тревожной. И здесь, в пустой комнате, я разместил полдюжины походных кроватей, а съестного припасено на двое суток для полного штата плюс для гостей из ФБР. К осаде мы подготовлены.

– Отлично.

– Завтра воскресенье, и большого движения на улицах не будет, особенно если в церквях отменят службу из-за плохой погоды. Я поднял возрастную планку комендантского часа до двадцати одного года. С восьми вечера – я полагаю, такое будет приемлемо?

– Конечно. У меня нет возражений, – сказала Миранда.

– Спасибо, шериф. Тогда перейдем ко второй части.

– А есть еще и вторая часть?

– Есть. Я не знаю, как это изложить тактичней… но лучше уж скажу прямо. Дикие слухи ходят по городу… Я им не верил, но когда доложил тебе о заявлении этой девчонки Эми Фоулер и увидел, какое стало у тебя лицо, то сразу догадался, что никакого анонимного звонка насчет старой мельницы не было. Я знаю, что никто вам не звонил до того, как ты и твой чертов Бишоп с командой помчались туда, и никто к тебе не приходил, кроме Бонни и ее дружка Сета Дэниэлса. Любые анонимные звонки сейчас тоже отслеживаются и фиксируются. Ведь так, правда? Не было этого звонка. То, что говорит Эми, – дикость. Но все же я должен понять. От агентов ФБР я правды не добьюсь. А от тебя, Рэнди? Открой мне истину.

– Это не облегчит тебе жизнь, Алекс, – предупредила своего верного помощника Миранда.

– А без правды моя жизнь будет не легче. – Алекс попытался улыбнуться, но это у него не получилось.

– Тогда слушай.

Миранда глубоко вздохнула и рассказала ему все, точнее, почти все.

Лиз решила не закрываться в обычное время, а обслуживать клиентов до одиннадцати вечера или даже позже, пока посетители не испугаются грядущей пурги и не разбегутся по домам. Ее бизнес в этот день процветал – книжки раскупались, а кофейня была набита до отказа. Ей было некогда даже на минуту забежать к себе и проверить, как там ее любимый кот. Зато она наслушалась такого количества сплетен и чудовищных слухов, что их хватило бы, будь у нее писательский дар, для вполне сносного романа ужасов.

Но Лиз категорически противилась тому, чтобы ее кофейня превратилась в форум агрессивно настроенных граждан, требующих непонятно каких, но немедленных действий. А уж когда возле ее стойки вырисовался Джастин Марш и заказал чашку кофе для, как он добавил, возбуждения самого себя, тут она нарушила привычный ритм обслуживания клиентов и позволила себе спросить:

– А где Селена, Джастин? Куда ты ее подевал?

– Она дома, – ответил тот.

– Вот как. Что закажешь, Джастин? Как обычно – черный кофе без сахара и без печенья?

– Да, спасибо, Элизабет, однако…

– Вроде бы на улице похолодало. Расслабься, Джастин, и согрейся здесь у нас вместе со всеми.

Некоторые посетители обратили на него внимание и ждали, что он разразится какой-нибудь проповедью.

Джастин вдруг схватил Лиз за запястье:

– Послушай меня, Элизабет. Что-то надо сделать, пока зло не завладеет нами. Вы все – заблудшие души. Но они… – Он кивнул в сторону других посетителей и понизил голос до шепота: – Они не знают, где прячется зло. И под чьей личиной оно скрывается. Только я один могу его разоблачить.

Лиз очень хотелось попросить «проповедника», чтобы он хотя бы приблизительно обрисовал черты этого конкретного человека и, таким образом, сдернул с него личину, но, подумав, все же решила, что разумнее будет не дразнить его.

– У нас у всех есть свои теории. Но обвинять кого-то без достаточных доказательств – значит ввергнуть нас еще в большую беду. На нас надвигается снежная буря, и каждый пусть по-своему, но, разумеется, этим обеспокоен. Почему бы тебе не выпить здесь в тепле чашку кофе и не отправиться домой к Селене молча и без выступлений? Хорошо, Джастин?

Он отпустил ее руку, но остался непреклонен.

– Все вы агнцы, готовые к закланию. Вы не знаете, что вас ждет. И не узнаете.

Лиз нарочито громко звякнула кассой, отбивая чек. Ей хотелось, чтобы этот мирный, привычный звук вернул Джа-стина из заоблачных эмпиреев к реальности, чтобы он не впал в свой традиционный раж пророка, который обычно заканчивался кратким пребыванием в психиатрическом отделении больницы (впрочем, безрезультатным для него).

Джон Макбрайд подтолкнул к Лиз пустую чашку, намекая, что ее следует снова наполнить. При этом он пробормотал недовольно:

– Если я сижу и помалкиваю, то из этого не следует, что меня можно не замечать.

Лиз тотчас одарила высокопоставленного гостя самой очаровательной улыбкой из своего арсенала.

– Вы всегда у меня под наблюдением, мэр. На кого из мужчин в моей кофейне я могу смотреть с таким удовольствием, как не на вас? Меня, честно, волнует, что вам как-то не по себе.

– А кому будет по себе, когда такое происходит? Нам приятно сидеть здесь и взбадриваться твоим превосходным кофе, Лиз, но большинству избирателей хочется знать, почему их мэр смакует кофе в популярном заведении в разгар кризиса.

– Половина членов городского совета тоже здесь присутствует, – на всякий случай заметила Лиз, окинув взглядом довольно тесное, но уютное помещение. – Кто-то приобрел книжки по своему вкусу для вечернего чтения, кто-то пожелал побыть часок в кругу сограждан. Ко мне заходят и помощники шерифа, и патрульные полицейские. Всем надо обогреться, как и вам, мэр, в такую стужу.

– А ты не видела шерифа, Лиз?

– Сегодня она не почтила нас своим присутствием. Думаю, что у нее дел по горло.

Макбрайд поморщился, хлебнув глоток крепкого черного кофе.

– Мне не спать всю ночь, – вздохнул он. – А агенты ФБР не появлялись?

Лиз знала, что мэр в надежде на быстрое раскрытие серийных убийств сам настаивал на приглашении команды из бюро, и понимала, что присутствие федеральных агентов страховало Рэнди от возможных обвинений в некомпетентности, а также спасало его репутацию.

Лиз сочувствовала всем, понимая их заботы и тревоги, – и Миранде с Алексом, на которых свалилась такая тяжелая ноша, и мэру, который многое поставил на свое избрание и, не будучи избранным повторно, окажется буквально нищим. Все надо учитывать, занимаясь бизнесом в самом центре провинциального городка. Ну а те родители, кто сейчас оплакивает детей, погибших в страшных муках? Сердце и душа Лиз не выдерживали такого мощного потока хлынувших эмоций.

Обстановку, как ни странно, разрядил Джастин, изгнанный из кофейни и вновь вернувшийся.

– Мэр Макбрайд! Я желаю, чтобы вы выслушали мое обращение.

Мэр изобразил на лице ироническую гримасу и повернулся к доморощенному проповеднику:

– Я ловлю каждое изреченное тобой слово, Джастин. Не откладывай. Говори. Используй свое конституционное право.

Джастин снова начал метать молнии в адрес вселенского зла, а тем временем снег за окнами повалил густыми хлопьями. На часах было ровно десять, и тьма над Гладстоуном сгустилась.

Бишоп, проходя мимо закрытой двери кабинета Миранды и услышав невнятные голоса, понял, что она не одна, и решил до поры до времени не заявлять о себе. В зале заседаний его приветствовал безмолвным кивком Тони, занятый, как обычно, работой на компьютере.

– Дело движется? – спросил Бишоп, заранее зная, каков будет ответ.

– Такими темпами, что скоро у нас будет в списке шесть сотен лавочек, где продаются эти чертовы покрышки. Посчитай, сколько времени потребуется, чтобы хотя бы набрать столько телефонных номеров. Пытаюсь как-нибудь разумно сократить это число. А что насчет вскрытия?

– Шарон убеждена, что парню ввели в вену то, о чем она раньше говорила, но, к сожалению, это самое обычное средство и свободно продается в аптеках. Конечно, по рецепту, но мы оба знаем, как легко добыть любые рецепты.

– Никто не удосуживается даже телефонным звонком удостоверить подпись на рецепте, – согласился Тони. – Но не в наших силах исправить аптекарей, да и все человечество в целом. Я связался с группой в бюро, расследующей преступления, совершенные по Интернету, и получил миленький ответ, что здесь больше шансов у любого разбойника, чем когда-то на большой дороге. По-моему, этот якобы след заведет нас в тупик, и мы в конце концов без толку расшибем себе лоб. А что еще у тебя в загашнике, шеф? Скажи честно, ты ничего не выудил из этого вскрытия?

– Ты подразумеваешь, что Шарон что-то могла проглядеть? Вряд ли. – Бишоп направился к кофеварке и с жадностью следил, как наполняется пластмассовая кружка. – Ни ей, ни мне ничего материального не открылось.

– Тогда зачем ты был там и столько времени потратил зря? – Тони был любознателен по характеру и настойчив в силу своей профессии.

Он выждал немного, прежде чем задать прямой вопрос.

– Раз ты, Бишоп, осязательный телепат, то ты надеялся что-то вычитать, касаясь мертвого тела? И оно тебе что-нибудь сказало?

– Оно не откликнулось, – бросил Бишоп и включил свой портативный компьютер.

– И ничего не произошло, когда ты коснулся его?

– Пара видений промелькнула передо мной… вроде бы как вспышки молнии.

– Ну и?.. – оживился Тони.

– Должен тебя разочаровать. Лицо господа я не увидел и врата в рай тоже. Прости, Тони.

– Тогда что же?

– Я полз в темноте по какому-то крысиному, узкому лазу.

– Неужели? Ты шутишь.

– Сейчас не время шутить.

Тони, только что вдохновленный и вскочивший со своего стула, сел обратно и обмяк, будто надувная кукла, из которой, открыв затычку, выпустили воздух.

– Не переживай так, Тони, – не очень убедительно подбодрил коллегу Бишоп.

– А где Шарон?

– Она осталась там с доктором Шеппардом. У них появились какие-то общие темы для разговора.

– Кажется, они отлично сработались?

– На мой взгляд, да.

Тони усмехнулся:

– Вряд ли наша Шарон имела много ухажеров, у которых аппетит не пропадал после пары часов, проведенных за столом для вскрытий.

– А что ты знаешь вообще про ее ухажеров? – поддразнил коллегу Бишоп.

– Честно говоря, ничего. Только могу тебя заверить, что к их числу я не принадлежу и всегда отказывался от ее лестных предложений составить ей компанию в каком-нибудь уютном морге. Уж больно эта работенка наводит тоску.

– А что, гоняться за серийными убийцами и насильниками веселее?