Текст книги "Не повторяй ошибок"

Глава 7

Сет Дэниэлс включил вторую передачу, получая удовольствие от того, как подчиняется ему машина, и добиваясь идеально гладкой, бесшумной смены скоростей, но, казалось бы, тщательно отлаженный механизм подвел его. Сет нахмурился, ощутив неожиданный толчок. Он знал, что Бонни наблюдает за ним с сочувственным пониманием, но избегал встречаться с ней взглядом. Любому парню на его месте тоже было бы нелегко иметь в подружках сестру шерифа, и уж совсем неловко получается, что та же самая подружка еще вдобавок учит тебя, как орудовать рычагом коробки передач.

– Здесь просто нужна практика, – ее заботливый, выдержанный тон не помогал делу, а лишь подчеркивал тот факт, что она всеми силами пытается не затронуть его ранимое мужское самолюбие.

– Я это знаю, – буркнул он.

– И координация.

– И это я знаю, Бонни.

– Прости, но я еще хотела сказать, что ты наверняка скоро освоишься. Ты же играешь в футбол, а там тоже нужна координация.

Сет дернулся, когда переходу рычага в третье положение сопутствовал новый толчок и неприятный скрежет.

– Что за упрямая штука! Так и тянет выломать ее из гнезда!

Мельком бросив взгляд на Бонни, он увидел, как она кусает губы, чтобы не рассмеяться. Пару секунд он еще злился на себя и на коробку скоростей, но в конце концов расхохотался:

– О'кей! Я освою ее, черт побери! Но ты-то хороша. Признайся, Миранда еще не научила тебя водить самолет и охотиться на медведей?

– Ты хочешь обучиться охоте на медведей? – невинно спросила Бонни. – Если так…

«Бонни!» – услышала она предостережение.

– Нет-нет, все гораздо скучнее и обыденнее. Я брала у нее уроки вождения, кулинарии, шитья и… снайперской стрельбы.

– О боже!

Бонни улыбнулась:

– Миранда ведь выступает в двух ролях – и матери, и отца, ты же знаешь.

– Я все понимаю, но иногда мне кажется, не вздумала ли она зачислить тебя в коммандос.

– Рэнди считает, что раз в доме есть оружие, то почему бы мне не научиться им пользоваться.

– Но стрельба с оптическим прицелом! К чему? Знать, как не прострелить себе ногу, – это одно, а вот учиться за сто ярдов попадать в муху – совсем другое.

– Желтый свет, Сет, – предупредила Бонни. – Выжми сцепление и переведи рычаг.

Сет повиновался, и неожиданно у него получилось так, что машина плавно снизила скорость и вовремя затормозила перед уличным светофором. Этого ему было достаточно, чтобы расправить дотоле поникшие перышки.

– Ты увиливаешь от ответа, – обвинил он ее.

– А мне нечего больше сказать. Рэнди учила меня тому, что, на ее взгляд, могло пригодиться мне впоследствии. В результате я умею теперь печь пироги, пришивать пуговицы, могу поменять колесо и использовать огнестрельное оружие в случае необходимости.

– Удивительно, что она тебя отпустила со мной сегодня.

– Мы должны быть дома до комендантского часа, – напомнила Бонни.

– Знаю, – кивнул он.

Ему исполнилось лишь семнадцать, и это обязывало его не появляться на улице и находиться под присмотром родителей или других взрослых с пяти часов пополудни.

– Она всегда так тряслась над тобой, а тут еще этот маньяк разгуливает на свободе.

– Я обещала, что никуда не выйду одна, даже до комендантского часа, только с тобой. Ты ей нравишься, и она тебе доверяет.

– Неужели?

– Почему ты так удивился? Если уж кого и снять для журнала как образцового юношу, так это именно тебя.

– Премного благодарен, – усмехнулся Сет и почти идеально тронул машину с места после смены сигнала светофора.

– Это правда, и ты сам это знаешь. Твои успехи в учебе настолько впечатляют, что другие ученики рвутся попасть под твою опеку. Всем известно, что ты собрался поступать в медицинский колледж. Ты подрабатываешь в гараже у Кобба, а также практикуешься в клинике своего папочки. Ты даже успеваешь помогать вести занятия в воскресной школе, сочиняешь прозу и вирши для нашей газеты и имеешь собственный счет в банке.

– Этот счет на меня заведен с десяти лет, – словно оправдываясь, сказал Сет и, случайно посмотрев в ее сторону, заметил, что она, глядя на него, улыбается. Это была та самая улыбка, которая каждый раз непременно повышала его кровяное давление до опасного предела и пробуждала в голове, причем во множестве, дико абсурдные мысли, которые высказать вслух он никогда бы не осмелился. Даже если бы в такие моменты был способен произнести что-нибудь внятное.

Бонни, казалось, не подозревала, какой эффект производит на него ее улыбка.

– Так или иначе, Рэнди доверяет тебе. Она знает, что с тобой я в безопасности.

Сет увидел, как по ее лицу проползла зловещая черная тень и тут же исчезла. Это заставило его на время забыть о бушующих в нем гормонах.

– Каждый раз, когда ты говоришь такое, у меня появляется чувство, что…

– Что? – встрепенувшись, переспросила Бонни, но как-то отвлеченно, рассеянно, без особого интереса.

Ее нежелание продолжать разговор на эту тему передалось и Сету.

– Ничего, – сказал он и сделал вид, что сконцентрировал свое внимание на дорожных знаках и встречном движении. Ему хватило честности задать себе вопрос: почему он согласился поставить на этом месте точку в разговоре? Из-за того, что почувствовал, как ей не хочется делиться с ним каким-то своим секретом, или он сам побоялся узнать этот секрет?

Ответа он так и не нашел.

Впрочем, из возникшей странной ситуации отыскался выход.

– Эй, смотри-ка! Стив собственной персоной. Не хочешь остановиться и поздороваться с ним?

– Он, по-моему, очень торопится. Не на работу ли?

– Что-то рановато. Ему начинать с шести… – Сет переключил скорость и услышал скрежет. – Черт, мне нельзя отвлекаться!

– Да, пожалуй. – Бонни вроде бы чуть повеселела, но тотчас вновь заговорила серьезно: – Стив собирается порвать с Эми, это правда?

– Я не знаю его планов.

– Вот как? Неужто?

– Честно, Бонни, не знаю. – Сет слегка заколебался. – Стив порядочный малый, только вот любит…

– Разнообразие, – не мешкая, подсказала Бонни недостающее слово.

– Я не говорю, что это хорошо, но его не переделаешь. Он такой, какой есть, и Эми должна была знать, чем у них все кончится. Стив на белую лилию никак не похож. Репутация его всем известна, в том числе и Эми.

– Знать – это одно, а поверить и осознать – совсем другое.

Сет скорчил гримасу.

– Она что, все еще думает направить его на путь истинный?

Бонни вздохнула:

– Кажется, да.

– У нее ничего не выйдет, Бонни.

– Я знаю. – Бонни глянула на часы. – Уже больше четырех.

Смену темы Сет воспринял с облегчением. Обуздывать собственные романтические порывы и удерживать от опрокидывания в бурном море свой любовный кораблик стоило Сету неимоверных усилий, и, конечно, на улаживание чужих подобных проблем его не хватало.

– Значит, поворачиваем к дому. Не хочешь ли по дороге заглянуть к Миранде?

– Нет. Она, вероятно, скоро уже вернется. Вечером им нечем там заниматься, кроме как мусолить все те же донесения и отчеты. Постепенно это становится похоже на то…

– Как собака гоняется за своим хвостом?

– Именно.

– Должно быть, Миранду это здорово бесит. Ей всегда удавалось раскрывать преступления сразу по горячим следам, насколько я помню. Но вот с этим убийцей что-то не так. Я не прав?

– Прав. С ним что-то не так. – Странная интонация, с которой Бонни повторила его слова, заставила Сета повернуться и поглядеть на нее пристальней.

Бонни машинально потирала пальцами шрам на предплечье, что, как он замечал раньше, бывало с ней, только когда ее что-то очень беспокоило или тревожило.

– Они возьмут его, Бонни. В конце концов возьмут.

– Я знаю. Я знаю, что этим кончится.

– Ты беспокоишься за Миранду?

– Конечно.

– С ней все будет в порядке. Она сумеет позаботиться о себе. Ведь это так?

– Ты должен так думать, – сказала Бонни. – Мы все должны.

Если в штабе никого не оставалось, им надо было каждый раз, уходя, запирать пустую комнату, оберегая документацию от любопытных глаз. Даже заместители шерифа, за исключением Алекса, знали о ходе расследования лишь то, что было необходимо, и не более. Поэтому Бишоп совсем не обрадовался появлению в конференц-зале в шесть вечера во вторник Миранды в компании с мэром Гладстоуна.

Бишоп встречался с Джоном Макбрайдом за день до этого и не вынес особо ярких и положительных впечатлений от встречи. Возможно, причиной тому было нарочитое стремление Макбрайда жестами и словами подчеркивать свое особо близкое знакомство с шерифом, что задевало основополагающие природные инстинкты другого мужчины. Миранда была вежлива, проявляла профессиональную сдержанность, не отзывалась на знаки внимания, но и не отвергала их.

Когда достопочтенный глава городской власти стоял перед стендом, вперив взгляд в мрачную подборку фотографий, а Харт комментировал их, смакуя, как казалось мэру, самые омерзительные детали, специально, чтобы вызвать у него приступ тошноты, Бишоп приблизился к Миранде и тихо сказал:

– Идея привести его сюда не слишком удачна.

– Я знаю, но он настоял. И если этот визит убедит его, что мы делаем все для поимки убийцы, он, возможно, постарается оградить наше расследование от вмешательства и давления со стороны возбужденной общественности. Пока, бог миловал, нас не трогают. Я хочу, чтобы так и продолжалось.

Бишоп был достаточно искушен в политических играх и не стал спорить с Мирандой, а только предостерег:

– Если некоторые детали дойдут до его ума, ты будешь иметь дело с мэром, впавшим в панику, а это никак не облегчит нашу работу.

– Он не будет копаться в деталях.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Я ему запретила.

Миранда спокойно выдержала устремленный на нее тяжелый взгляд.

– И он всегда тебя слушает?

– Когда дело касается моей работы, то да.

– Ты его читаешь?

Миранда отрицательно покачала головой.

– Даже когда он тебя касается?

– Даже тогда.

Бишопа так и тянуло поинтересоваться, насколько далеко зашли отношения Миранды с Макбрайдом ввиду некоторых вольностей, которые мэр себе позволял в обращении с ней и чему Бишоп был свидетелем, но решил, что это вряд ли будет разумно, и перевел разговор в профессиональное русло:

– А что препятствует? Его щит или твой?

– Его. Как ни странно, это характерно для маленьких городков. Ты должен был это заметить.

– Я заметил. Вчера. Когда мы с Тони, прогуливаясь, заглядывали в магазины и общались с продавцами, две трети из них оказались для меня закрытыми. И для Тони также.

– Как я уже сказала, в этом нет ничего из ряда вон выходящего. В маленьких городах уединение трудно достижимо, и отсюда тенденция охранять свой внутренний мир. Постепенно с годами это приводит к созданию умственных и эмоциональных заграждений.

– Поэтому ты здесь и осела?

– Это одна из причин.

– И еще потому, что в маленьком городке безопасно для Бонни?

– Это тоже.

Бишоп с горечью отметил про себя, что Миранда соглашается вести с ним подобные беседы, только когда вокруг люди. Он старался выжать побольше из таких моментов, но так как он не мог заговорить о многом из того, что хотел сказать, без риска быть подслушанным, Бишоп заставлял себя, в ожидании более благоприятной обстановки, ограничиваться разговорами на профессиональные темы.

Это давалось ему нелегко.

В надежде осуществить хоть какой-то прорыв в затянувшемся отчуждении он извлек из нагрудного кармана аккуратно сложенный документ.

– Я собирался еще раньше вручить его тебе.

– Что это?

Она не пошевелилась, не протянула руку, чтобы взять его.

– Допуск к тем засекреченным файлам, о которых мы говорили.

Миранда по-прежнему никак не реагировала.

Он предпочел не обращать внимания на ее каменную позу.

– Файлы скопированы из базы данных бюро и выделены в отдельную, защищенную от вторжения без пароля директорию. Тебе временно предоставили право входа туда. Запрещено что-либо перекачивать или копировать, и ты должна подтвердить, что с этим согласна. Наши компьютеры могут обеспечить связь. В пропуске указаны коды, которые тебе понадобятся.

Миранда наконец взяла у Бишопа бумагу, разумеется, избегая физического контакта.

Слов благодарности Бишоп от Миранды не ждал, не без оснований полагая, что ожидание затянется надолго. Он отошел от нее и присоединился к дискутирующей у стенда парочке.

Ему не надо было быть телепатом, чтобы понять, в каком настроении сейчас пребывает Тони и ценой каких усилий держится в рамках приличий. Макбрайд давал волю своему возмущению.

– Не понимаю, по какой причине вы не прибегаете к проверенным средствам поимки преступника – посты на дорогах, облавы, прочесывание местности с собаками.

Бишоп прервал его:

– Преступник ничего не оставил собакам, а дорожные посты могут перехватить подозреваемого, лишь когда он попытается покинуть город. А наш преступник живет здесь и не собирается уезжать и этим выдавать себя.

– Как вы можете это знать?

– В силу моей профессии, мэр. Убийца живет в Гладстоуне или в его окрестностях. Он очень заботится о том, чтобы не оставлять улик и следов, по которым его можно было бы отыскать. И мы его, похоже, не изловим, пока он не совершит ошибку.

Макбрайду будто нанесли смертельную рану.

– Такая откровенность впечатляет, – скривился он.

– Правда бывает горькой.

– Но что значит «совершит ошибку»? Для этого он должен ..

– Снова убивать? Боюсь, что да. – Бишоп выдержал паузу. – Таким образом, вводя комендантский час, шериф Найт предприняла единственную возможную меру, способную уберечь молодежь вашего города от убийцы. Одновременно мы изучаем имеющуюся у нас информацию и используем любую крупицу из нашего багажа знаний и опыта для обнаружения новых деталей, связанных с преступлениями. Мы поймаем его, Макбрайд. Это только вопрос времени.

– Я надеюсь, агент Бишоп, надеюсь… – многозначительно произнес мэр и, сделав прощальный жест Миранде, проводившей его до двери, покинул конференц-зал в одиночестве.

Изображая восхищение, Тони обратился к Бишопу.

– Как же я не додумался сказать ему, что это лишь вопрос времени? Он же сразу воспрял духом.

– Заткнись, Тони!

Тони ухмыльнулся ему в лицо, потом взглянул на Миранду и посерьезнел.

– Простите, шериф. Вы даже не представляете, как я вам сочувствую. Лично я, как правило, посылаю всех официальных выборных лиц к черту. Я не переношу их в принципе.

– Исключая здесь присутствующих, надеюсь. Я права, агент Харт? – произнесла она со смешком.

– Конечно, исключая присутствующих, – немедленно согласился Тони.

– Хорошо хотя бы то, что хорошо кончается… на определенном этапе, – глубокомысленно заключил Бишоп. – Обсудим теперь то, что удалось узнать Миранде за последнее время.

– Обсуждать почти нечего, – сказала Миранда. – Алекс еще в «поле» со своей командой, но, боюсь, вернется с пустыми руками. Никто из проживающих в окрестностях колодца не выходил из дома в ту ночь, не покидал свою постель и даже не бодрствовал между четырьмя и шестью часами утра и, следовательно, ничего не видел и не слышал – никакой подъезжающей машины, никаких звуков.

Харт переглянулся с Бишопом и скорчил гримасу. Тот в ответ кивнул. Это походило на безмолвный обмен мнениями.

– Обнадеживающие заявления, обращенные к мэру, имеют под собой основания или это просто сотрясение воздуха? – поинтересовалась Миранда, пряча раздражение. – Что-нибудь полезное у нас появилось? Факты, умозаключения, предчувствия, наконец?

– Мы на сегодня знаем ровно столько же, сколько и вчера, – сказал Бишоп. – Прибавилось лишь то, что нигде в других округах не отмечены подобные преступления, раскрытые или нет.

– Еще одно подтверждение того, что он из местных, – оживился Тони.

– В сущности, мы с самого начала были в этом уверены, – указала Миранда.

– Да, конечно. – Тони вздохнул. За сменой его настроений следить было даже интересно. – Что ж, будем ждать, что выудит Шарон из доставшихся ей косточек юного Рам-сея, впрочем, слегка постаревших. Или она обнаружит какую-нибудь мелочь, которую мы в спешке пропустили. Я говорю об останках бедных девчонок.

– Я буду очень удивлена, если обнаружится, что все мы что-то проглядели. Всю информацию, какую жертвы могли дать, мы от них получили, в пределах этой жизни, конечно. – Она бросила на Бишопа жесткий взгляд. – У вас имеется на жалованье сносный медиум?

Он воспринял ее вопрос на полном серьезе:

– У нас не было возможности привлекать к работе медиумов. Если бы я заикнулся об этом, то вмиг потерял бы доверие начальства. Легко ли доказывать с применением научных терминов целесообразность вызова мертвецов на допрос?

– Верю, что нелегко.

Бишоп, чуть поколебавшись, все-таки произнес:

– Помнится, у Бонни наблюдалась к этому склонность – общаться с призраками и тому подобное. Так и происходит по-прежнему?

Миранда напряглась, словно натянутая тетива:

– Бонни в этом не участвует. Не подходи к ней и не заговаривай. Не смей кружить вокруг нее. Тебе ясно?

– Она – подросток, Миранда. – Шрам на щеке Бишопа побелел так, что казался нарисованным. – Хотя бы поэтому она в списке потенциальных жертв и участвует в деле.

– Нет. По крайней мере, пока в деле замешан ты, она будет в стороне. Держись от нее подальше! – Она посмотрела на Тони. – И ко всем вам это тоже относится.

Миранда вышла из комнаты.

– Бр-р-р-р… – Тони дернул «молнию» на куртке и засунул руки глубоко в карманы. – Я думаю, нам следует забыть o Бонни.

– Если бы мы могли… Все равно когда-нибудь нам придется о ней вспомнить.

– А что, сестричка шерифа тоже обладает даром? – полюбопытствовал Харт. – И, может быть, не одним?

– Вероятно, у них всех это в крови. Но Бонни было лет восемь, когда я знал ее, и ее способности только еще формировались.

– Но она общалась с привидениями?

– Так она говорила.

– А в семье ей верили?

– О да, ей верили, безусловно, – неожиданно сухо отозвался Бишоп, явно тяготясь этим разговором. – Весьма примечательная семейка, скажу я тебе.

– Извини, босс, я не хотел ворошить…

– Прошлое? Ничего страшного. Оно не такое уж давнее, и от него все равно никуда не денешься. – Бишоп, отвернувшись, казалось, полностью погрузился в детальное изучение снимков на стенде. – Если бы я хоть мог вычислить, что убийце понадобилось от мальчишки…

– Ты считаешь, в этом ключ?

– Вполне может быть. Для нас очень важно понять его мотивы. А уж тогда появится шанс добраться до него самого.

– Предположим, мы доберемся до него не скоро, и он успеет ударить вновь. Кто будет следующей жертвой?

– Подросток мужского пола. Вернее, юноша старше семнадцати. Сильный, может быть, даже агрессивный, во всяком случае, определенно с подобными замашками и претензией на роль вожака. Внешне он никак не выглядит уязвимым, и представить его в качестве жертвы никому в голову не придет.

– Все-таки почему?

Бишоп ткнул пальцем в фотографию Л инет Грейнджер.

– Из-за нее. Она искушала убийцу, а тот не желал этого признать. Он утерял доверие к своей стойкости и не решается подвергнуть ее новому испытанию с другой захваченной девушкой. Ему надо доказать себе, что он способен совладать с собой. Доказать, что в его поступках не замешан секс. Поэтому он выберет парня постарше, который никак не привлекателен для него сексуально и которого подчинить себе будет непросто. Такого он найдет очень скоро, если уже не остановил свой выбор на ком-то. Он не хочет надолго оставаться наедине со своими сомнениями, позволяя им расшатывать его самоуверенность. И он не убьет парнишку быстро, как поступил с Линет. Ему нужно, чтобы тот мучился долго.

Распахнув дверь, Миранда с порога обратилась к ним, причем на удивление спокойным голосом:

– Иногда ты дьявольски прозорлив, Бишоп. Тебе удалось превзойти даже самого себя.

И он и Тони были поражены, как за короткое время изменилось, постарело ее лицо.

– Мы имеем еще одного пропавшего подростка, – сказала она.

К девяти часам вечера они пришли к выводу, что восемнадцатилетний Стив Пенман не собирается возвращаться из какой-нибудь поездки, предпринятой им с неизвестной целью, или с какого-то свидания неизвестно с кем. Его в последний раз видели около четырех, когда он завез домой свою шестнадцатилетнюю подругу.

«Он хотел обязательно это сделать до наступления комендантского часа, чтобы со мной было все в порядке», – твердила одну и ту же фразу ошеломленная Эми Фоулер, когда на нее наседали агенты ФБР и шериф. Сам Стив, по возрасту уже не подпадавший под ограничения комендантского часа, направился обратно в центр города с целью приобрести что-то в аптеке, прежде чем явиться к началу своей шестичасовой рабочей смены на бумажной фабрике.

Когда на работе он не появился, его начальник, следуя указаниям департамента шерифа, немедленно известил родителей Стива. Те в свою очередь позвонили шерифу.

Его машину обнаружили припаркованной у входа в аптеку, но никто в помещении не запомнил парня, не видел, как он входил или выходил. Помощники шерифа опросили продавцов соседних магазинов, а шериф выступила по радио с обращением ко всем, кто находился в деловой части города между четырьмя и шестью и, возможно, был свидетелем какого-нибудь происшествия.

Телефонные аппараты не умолкали, но звонили лишь только встревоженные граждане, сообщавшие, что не видели ничего.

– Как он мог так просто исчезнуть? – размышляла вслух Миранда и бешено терла виски, в которых гнездилась боль. – Как он мог быть захвачен против своей воли бесшумно, без какой-либо борьбы и так, что никто не обратил на это внимания? Парень шести футов ростом в ярко-голубой спортивной куртке футбольной команды – уж никак невидимкой его не назовешь.

Алекс, глядя на чистый бланк, который ему предстояло заполнить, вторил шерифу:

– К тому же как раз в этот отрезок времени с дюжину ребят того же возраста и чуть постарше шастали по городу в таких же куртках и собирались устроить на паях пирушку всей командой по случаю окончания сезона, которую специально откладывали из-за Стива. Ему вставляли шунт в больнице в Нэшвилле, а раз он благополучно вернулся, понадобилось закупать «горючее». Как они пропустили его, ума не приложу.

Миранда ощутила на себе пристальный взгляд Бишопа и тотчас убрала руку от виска. С какой-то отрешенностью она подумала о том, выдержит ли ее голова такие приступы боли и не распадется ли череп пополам, обнажив мозг.

– Никаких следов для собак, ни улик, ни свидетелей, – проговорила она монотонно.

– Ни запаса времени, – добавил Тони. – Если агент Бишоп прав, жить парню осталось недолго.

Миранда тшетно пыталась расслабиться. Напряжение, идущее от мозга, сковывало ее тело, словно гипсовый панцирь. Она обратилась к Бишопу:

– Сегодняшнее событие внесло изменения в наши представления об убийце?

– Нет, – твердо заявил Бишоп. – В общих чертах нет, однако кое-что добавило. Надо искать белого мужчину тридцати – тридцати пяти лет, в хорошей физической форме. Он живет один или имеет, помимо дома, еще достаточно изолированное от постороннего взгляда помещение, где держит и пытает свои жертвы. Он отличается смышленостью, находчивостью, дотошен в мелочах, наблюдателен и способный организатор. У него или собственный бизнес, или он занимает высокую административную должность. Он достаточно хорошо разбирается в тонкостях полицейской работы, в методах, которыми ведется расследование, чтобы не оставлять нам ничего существенного, чго мы могли бы использовать в качестве улик. Пока невозможно определить, приобрел ли он эти знания благодаря своей профессии или это просто хобби.

– Какая профессия имеется в виду? – спросил Алекс. – Вы намекаете, что он вполне может быть копом?

– Не исключено.

Миранда впилась взглядом в Бишопа:

– А что подсказывает твое чутье?

– Чутье говорит, что это маловероятно. Я думаю, что это своего рода хобби. Он самостоятельно изучал полицейскую технику. У него вполне мог быть доступ в ваш департамент – какой-нибудь приятель или родственник без всякого злого умысла, по простоте душевной, снабжал его информацией.

– Потрясающе, – вздохнула Миранда.

– Вряд ли это была информация, предназначенная для ограниченного круга лиц. Но даже если и так обстояло дело, он не настолько глуп, чтобы дать нам шанс раскрыть его источник. Избавиться от тела ему хватает и знаний, и смекалки, и он достаточно хладнокровен, чтобы не спешить, проделывать все тщательно и не единожды себя перепроверять. Никакой паники. Ни малейшей небрежности он не допускает.

– Прямо-таки высококлассный эксперт по «мокрым делам», – прокомментировал Алекс. Тони принялся размышлять вслух:

– Меня интересует, что послужило ему первым толчком. Почему он сошел с катушек, сорвался так внезапно. Большинство серийных убийц в этой подгруппе сравнительно молоды и проявляют кровожадные склонности чуть ли не с детства. Мало кому из них удалось дожить до тридцати-сорока лет, успешно скрывая совершенные преступления.

– Если им не сопутствует особая удача, – многозначительно откликнулся на это Бишоп и задал вопрос Миранде: – До того, как построили новую скоростную дорогу, основной путь в Нэшвилл пролегал через этот город?

Миранда, нахмурившись, кивнула.

– Судя по вашим архивам, никто из местных жителей не пропадал бесследно, и все заведенные по факту исчезновения дела раскрывались успешно. Так?

– Да.

– А как насчет приезжих подростков, сбежавших из дому и нашедших свой приют здесь, ребят, путешествующих на мотоциклах или автостопом? Скажем, в округе радиусом миль пятьдесят. Объявлялся ли соседними департаментами розыск пропавших? Поступали ли сведения о находках, подобных нашим?

– Никаких со дня, когда я приняла руководство, – сказала Миранда. – До этого я была заместителем шерифа и не занималась исчезновениями людей.

– Нам надо знать обо всех нераскрытых делах в округе. Очень надеюсь, что там не будет пропавших подростков, но, возможно, нам попадется на заметку что-то связанное с этой темой, пусть смутный, но все же намек на совершенную им в прошлом ошибку. Если мы такой намек распознаем, то сможем раскинуть сеть и поймать мерзавца.

Миранда и Алекс переглянулись. Алекс кивнул.

– Я усажу Сэнди и Грега за компьютер, пусть покопаются в файлах. Только у нас там лишь недавняя документация. Остальные архивы сложены в коробки и хранятся в подвале. Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?

– Лет на десять-пятнадцать, – сказал Бишоп.

Алекс вздохнул:

– На это потребуется несколько дней, может быть, и неделя. Предыдущие наши начальники не очень пеклись о том, чтобы содержать архивы в порядке.

– Привлекай на помощь столько людей, сколько потребуется, – распорядилась Миранда. – И помни, что счетчик уже щелкает.

Алекс поспешил к выходу. Проводив его взглядом, Миранда переспросила у Бишопа:

– Десять-пятнадцать лет? Не многовато ли?

– Если возраст убийцы таков, как мы прикинули, то он вполне может орудовать уже лет пятнадцать, а то и дольше.

– И оставаться незамеченным? Непостижимо!

– Возможно, потому, что он охотился где-то в других местах. Или его жертвы ни поисков, ни памяти о себе не заслуживали. Просто проваливались в неизвестность, и земля над ними смыкалась.

У Миранды перехватило дыхание.

– А каким милым и тихим казался этот городок!

– Ты же знаешь, что к нему это не имеет отношения.

Миранда промолчала.

– Никакого отношения, – с нажимом повторил Бишоп.

– Да, я знаю.

В наступившей паузе Тони пробормотал что-то насчет необходимости помочь Алексу и выскользнул за дверь.

Миранда хотела за ним последовать, но Бишоп задержал ее.

– Ты заимела еще одну головную боль, Миранда?

Она обронила небрежно:

– Вся моя жизнь – сплошная головная боль, и ничего больше.

Он не поддался на ее притворство.

– Миранда, ты хоть понимаешь, как опасно то, что ты делаешь?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Нет, ты прекрасно все понимаешь. Ты тратишь столько сил, удерживая меня от…

– Не льсти себе, – отрезала она. – Ты много на себя берешь.

Бишоп мысленно досчитал до десяти.

– Ну хорошо, ты тратишь столько сил, удерживая нас от проникновения, направляя всю свою психическую энергию на блокирование нас, и дошло до того, что твое тело начало бунтовать. Головные боли, реакция на свет, тошнота.

– У тебя богатое воображение, Бишоп.

– Это может нанести тебе непоправимый вред, Миранда. Пойми, мы узнали массу нового о психических способностях за последние несколько лет. Импульсы, порождающие телепатию, способны также разрушить мозг, особенно если их держат взаперти.

– Я это учту, – сказала она. – Ты доволен?

Он молча разглядывал ее некоторое время, потом сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, что Бонни нуждается в тебе? Ты должна беречь себя хотя бы ради Бонни.

Миранда удивлялась, почему она просто не встанет и не уйдет, а продолжает слушать Бишопа. Что сковывает ее волю?

– Бонни – не твоя забота.

– Она может ею стать, ты знаешь. Не потому, что я твой должник, а потому, что я в долгу перед ней.

Для Миранды такое высказывание явилось сюрпризом, и она не попыталась это скрыть.

– Это не тот долг, который ты можешь уплатить.

– Знаю.

Миранда ощутила внезапную потребность уединиться где-нибудь и там, в покое, укрепить свои защитные силы.

Она, опираясь руками на стол, начала подниматься со стула. Однако Бишоп стремительно обогнул стол и, приблизившись, сжал в пальцах ее запястья.

Застыв на какой-то момент, Миранда в паническом ужасе глядела в его глаза, непроницаемые и завораживающие. Затем она ловко избавилась от его хватки и попятилась.

Бишоп остался на месте. Его длинные гибкие пальцы, лишившись добычи, медленно сомкнулись в кулак.

– Ты не впустила меня.

Смех у Миранды получился каким-то надтреснутым.

– А у тебя хватает наглости рассчитывать на что-то другое?

Шрам Бишопа так побагровел, что казалось, будто его нанесли только что.

– Чего ты боишься, Миранда? – Его тон был груб и требователен. – Что ты скрываешь от меня? Чего я не должен знать?

– Я уже говорила, что ты слишком много возомнил о себе.

– Миранда…

Она не намеревалась затягивать перепалку. Ей следовало просто повернуться и уйти. Но паническое настроение не проходило. Непонятный страх сбивал ее с толку, удерживал на месте, заставлял произносить какие-то слова:

– Я впустила тебя однажды. В свою жизнь, в свое сознание, в свою постель… Даже, да поможет мне сейчас господь, в свое сердце. И эта ошибка обошлась мне так дорого, что вряд ли я ее повторю.

Он ответил ей, с величайшей осторожностью подбирая слова:

– Это я ошибся. Я был глуп и самоуверен и слишком увлекся поимкой убийцы. Я был слеп ко всему остальному. И я виноват. Ни дня не проходило без того, чтобы я не сожалел о том, что произошло восемь лет назад. Но вернуться и исправить хоть что-то нельзя, Миранда, как бы я этого ни хотел. Я должен был жить с тем, что совершил, чему позволил свершиться, но…

Она не пошевельнулась, не перебила его, ничего не возразила, просто выжидала, когда он кончит.

– Но если что-то случится с тобой или с Бонни из-за меня, я с этим не смогу жить. Я не прошу у тебя прощения. Я только прошу – не наноси себе вред, защищаясь от меня. Я не стану проникать, я воздержусь. Обещаю, клянусь…