Текст книги "Империя мертвецов"

Периодически летящие в нашу сторону копья стали путеводной нитью к карамазовскому царству. Постепенно их становилось больше, а порой нам приходилось и уворачиваться. Мертвецы всегда целятся точно, поэтому не верится, что они хотели нас просто запугать. Завидев лодку, разбросанные по участку мертвецы как будто что-то вспоминали и механически метали копья. Однако после этого застывали и только покачивались. Пополнять арсенал они, вероятно, уходили по ночам.

Какая слабая оборона. Вроде чувствуется, что Карамазов хочет защититься, а вроде ему и все равно. Как будто он выставил стражей для галочки. Но перед кем ему отчитываться? Дозорные атаковали мало того что с дальней дистанции, так еще и всего один раз, поэтому наверняка я утверждать не решался, но на вид они казались мне мертвецами новой модели. Копья вели нас. Каждое нападение подтверждало наш маршрут. Карамазов давал понять, что не против гостей.

Мы гребли день и ночь, разбившись на смены.

И вот на самом горизонте вдруг показался насквозь прогнивший причал. Река на повороте намыла небольшую отмель, и вверх по склону поднималась похороненная под снегом лестница с низкими ступенями. Там распахивал свой зев грот, украшенный барельефами в греческом стиле, и мертвецы, подобно уставшим изгнанникам, выстроились, чтобы встретить нас. Среди них затесались и женщины, и даже совсем маленькие дети, и они меня ужасно поразили. Маленькие их тела, помимо живости, утратили и всякое подобие детскости, на лицах застыло полное бесстрастие. Эти дети стояли навытяжку неотличимо от взрослых.

Из-за вялых движений они напоминали изможденных долгими скитаниями погорельцев – побитых жизнью, едва волокущих ноги. Эффект зловещей долины был столь силен, что казалось, будто мертвецы глумятся над жизнью, которая их предательски оставила. Я видел, что все они относятся к новому типу.

Когда нос нашего судна ткнулся в берег, какая-то невидимая сила заставила мертвецов расступиться и открыть нам дорогу. Из грота вышел высокий худой человек. Одет он был в тонкий подрясник, на груди голубой – возможно, лазуритовый – крест, подвешенный на джутовой веревке.

Когда расстояние между нами сократилось, Красоткин встал, лодка покачнулась, и я вцепился в борт. Мужчина в подряснике покачал пальцем, мертвецы покрепче тут же ступили в ледяную воду, ухватили лодку за корму и подвели ее к полуразрушенному причалу.

– Коля! – окликнул Карамазов Красоткина.

– Алеша! – отозвался тот.

Мы прибыли в карамазовское царство.

Карамазов с тусклой лампой в руках вел нас за собой вверх по лестнице, выбитой прямо в скале.

– Обычно мне не нужен свет, – тихо сказал Карамазов и беззвучно, точно привидение, завернул за угол. Единственный живой среди мертвецов ни капли не удивился нашему появлению. Тихо и чрезвычайно обходительно он отворил дверь на лестничной площадке. За ней оказалась комната с вырубленными наружу окнами. В стене был камин. Интересно, как они решили проблему вытяжки? Простая мебель, целая гора книг и связки записей. Мне показалось, что вся обстановка напоминает монастырскую келью, даже на стенах остались светлые пятна, как будто от снятых икон. В нишах-полках поблескивали голубизной прожилки лазурита. Половину комнаты занимал стол с шестью стульями.

– Может, тут и в самом деле когда-то была келья. Царство пресвитера Иоанна – оплот христианской веры, – молвил Карамазов, хранивший все это время молчание, и жестом пригласил нас сесть.

– Ватсон. Джон Ватсон.

– Алексей Карамазов.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Его кристальный взгляд проник мне в самую душу. В нем не горело фанатическое пламя. Щеки впали, но он не выглядел сильно изможденным. Меня встретил тихий, сдержанный взгляд ученого монаха.

– Я рад, что вы успели, – прошелестел Карамазов, ни к кому конкретно не обращаясь, и тут раздался громоподобный стук в дверь.

– Прошу, – пригласил Алексей, и на пороге появился мертвец. Неуклюже занял один из свободных стульев – по-видимому, свое обычное место. Нас он не замечал, просто смотрел в окно. Тусклые лучи зимнего солнца падали на его бледное, без единой кровинки лицо. Я отметил, что он тоже мертвец нового типа.

– Это мой брат, Дмитрий Карамазов.

Я метнул взгляд на Красоткина. Кто там меня заверял, что Дмитрий жив? Но тот и бровью не повел, только сказал:

– Очень рад застать вас в добром здравии.

– Взаимно, – слишком уж спокойно улыбнулся Алексей. – Раз вы здесь, значит, Третье отделение все же решилось.

– Федоров тоже считает, что это чересчур. Он с самого начала был против. И все время взывает к разуму…

– Ну довольно, – оборвал Алексей эту тему с важностью профессора, разговаривающего со своим студентом, и на его лице вновь появилась улыбка.

Я неожиданно понял, что все вопросы, которые я так хотел задать этому человеку, тают. Возникло ощущение, будто меня всего лишь пригласили принять участие в разыгрывающейся сцене. И я как бы со стороны услышал собственный голос:

– Вы говорите про Мертвое царство?

– Да, – закрыл глаза Алексей. Он сделал жест, призывая меня продолжить мысль. Но я не знал, как задать свои вопросы так, чтобы они не прозвучали по-идиотски.

– Британская империя чрезвычайно обеспокоена сложившейся ситуацией. Позвольте спросить, в чем ваша цель?

– В том, чтобы поговорить с вами.

– Почему же тогда не связались с дипломатами, как полагается?

– Ах, если бы это было возможно… Но мой рассказ непрост. Рассказать словами мало. Мне нужно правильное время, правильное место и правильный слушатель. Благодарю, что нашли в себе силы посетить мою скромную обитель. Что ж, откуда мне начать?..

– Это вы омертвили Дмитрия?

– Омертвил… – эхом отозвался Алексей, глядя брату в лицо. – Я дезертировал и увел за собой мертвецов новой модели. Это была часть моего замысла. Но еще я избавился, насколько хватило моей власти, от большей части технической документации… А вы? – обратился он к Красоткину. Тот кивнул:

– Учитель устроил, чтобы к московским «Записям» приняли все необходимые меры. Таким образом, на государственном уровне вопрос временно решен. На переговорах с адептами Звездной Мудрости у нас пока остались рычаги. Экспансионистов очень сложно остановить. Они чересчур внушаемы. Но мы нашли предателя. Вы были правы…

Алексей взмахнул пальцем, и Красоткин, вспомнив, что мы тоже здесь, умолк.

Однако Алексей с тихим нетерпением ждал, что же еще скажет его юный друг.

– Судя по всему, копию передали японскому правительству. Мы слишком расслабились, не принимая всерьез их совсем молодое государство. Скорее всего, это дело рук посла по фамилии Эномото.

– Тут уж мы бессильны, – спокойно кивнул Алексей и задумчиво обернулся ко мне. – Я пока не могу ответить на ваш вопрос.

А, так он помнит, как я, рассердившись, что нас совершенно вычеркнули из непонятного разговора, спросил про мертвеца Дмитрия.

Загадочно улыбнувшись, Алексей добавил:

– Завтра я вам все подробно объясню.

– Терпеть не могу скучную болтовню. Пойдемте уже! – вклинился Барнаби, который давно заскучал. Красоткин бросил на него взгляд, полный укоризны, но Алексей жестом осадил его.

– Да, разговор и в самом деле непростой. Даже ума не приложу, откуда следует начинать. Возможно, от сотворения мира или Адама. Но пожалуй, правильнее всего будет начать с Того Самого.

VIII

«То Самое».

То, что приняло жизнь в конце прошлого столетия.

Существо, очнувшееся в лаборатории Ингольштадта, так и не получило имени.

Все называют его «Тем Самым» Чудовищем Франкенштейна. А со временем имя его создателя перешло к созданиям.

Породивший его одинокий гений, Виктор Франкенштейн, сам испугался собственного творения и сбежал, и Чудовище, облачившись в первые попавшиеся одежды, отправилось скитаться. Оно обучилось речи и письму и обнаружило в карманах пальто, которое захватило с собой, исследовательские записи с подписью Франкенштейна.

Воспылав гневом к породившему без спросу и безответственно покинувшему его создателю, То Самое устремилось по следам Виктора. И потребовало у своего создателя супругу. Поначалу тот согласился, но в последний миг передумал и презрел свое творение.

Чудовище всего-то и хотело, что вести тихую жизнь с супругой где-то вдали от людских глаз, но теперь решило отомстить Виктору, убило его невесту и исчезло. Беглец и охотник поменялись местами, в своей погоне они обогнули всю Евразию и устремились к Северному полюсу.

В этих морозных широтах Виктора обнаружил на льдине и спас полярный исследователь Роберт Уолтон, которому обессилевший Франкенштейн и рассказал в подробностях свою историю, перед тем как испустить дух. То Самое проникло на корабль, увидело его бездыханное тело, постигло, что мир его угаснет вместе с несовершенным создателем, и отправилось на пронизывающий север, дабы самому предать себя огню.

Власти Баварии реквизировали все материалы из лаборатории Ингольштадта, и они стали достоянием будущих некроинженеров. Записи получили название «Собрание Франкенштейна».

Эту сказку печатают даже в детских учебниках.

– Все началось с Того Самого? – сбитый с толку, переспросил я. В моей голове грохнула еще одна дверь, ведущая из мира писательских фантазий в реальный.

– Вам не кажется странным? – тихо спросил Алексей. – Те чудовища, которых знаем мы с вами, сильно отличаются от Того, которое создал Франкенштейн. В публикациях типа вашего «Стрэнд Мэгэзин» его всегда изображают отвратительной тварью, но в записях Мэри Шелли он описан пусть и внушающим ужас, но чрезвычайно разумным. Настолько, что его можно назвать джентльменом. Но главное отличие современных мертвецов от Того Самого Чудовища в том, что оно обладало даром речи.

Я попробовал возразить Алексею, который явно не проводил границы между художественным вымыслом и реальностью:

– Исследователи считают, что письма Роберта Уолтона к сестре, которые якобы опубликовала Мэри Шелли, – ее собственная подделка. В корабельных записях, которые он оставил, нет ни слова о разумном и говорящем чудовище. И про Виктора говорят, что он был весьма изысканным и аккуратным человеком. Эту «историю» включили в учебники, поскольку она хорошо иллюстрирует широкому обществу, что из себя представляют мертвецы. Вам, должно быть, известно, что Мэри Шелли написала свой роман на съемной вилле в гостях у лорда Байрона? Это всего лишь литературная обработка. То Самое – такой же мертвец, как и все остальные.

– Они существуют, – спокойно ответил Алексей.

– Что именно?

– Записи Роберта Уолтона. И там есть свидетельство и о разуме, и о речи мертвеца. Мэри Шелли присочинила от себя разве что отталкивающую внешность Того и характер Виктора.

– Наверняка подделка, – рефлекторно отрезал я.

– Возможно, – тут же уступил Алексей. Но неожиданно Барнаби понимающе кивнул и встал на его сторону.

– А мне это давно покоя не давало. А оно вот, значит, все-таки как. Отец Мэри Шелли – Уильям Годвин. Он побудил Мальтуса написать «Опыт закона о народонаселении», это был первый звоночек зарождающейся моды на антиобщественный анархизм. Он, наверное, из шайки Морриса и Маркса. Не в том смысле, что он был такой же политик, который по случаю кропает статейки. А в том, что если знаешь, как читать, – все сразу становится ясно.

Красоткин, стоявший чуть в стороне, тоже кивнул.

То Самое появилось на свет около сотни лет назад.

Около тридцати лет назад наладили массовый выпуск чудовищ.

Первое серьезное применение мертвецов на войне произошло двадцать лет назад.

Старик, которого мы повстречали на пути вверх по течению Кокчи, утверждал, что «лет сорок назад» в эти земли пришли мертвецы под предводительством какого-то мужа высокой стати.

Вице-король Литтон рассказал, что «двадцать лет назад» какие-то люди попытались построить царство мертвецов в Трансильвании.

А как… это возможно?

Проклятый Прометей, безумный гений и изобретатель мертвецов – Виктор Франкенштейн. Проклятый Адам – То Самое. Таинственная Адали предупреждала, чтобы я остерегался Адама.

Проследив за круговоротом мыслей, отразившихся на моем лице, Алексей вновь нарушил молчание:

– Вы, должно быть, понимаете, что вся современная некроинженерия строится на наследии «Собрания Франкенштейна». Виктор работал в Ингольштадте, а невесту своему чудовищу на девять десятых создал на Оркнейских островах в Великобритании. Записи, которые сохранились в двух лабораториях, и называют «Собранием Франкенштейна». Семьдесят лет тщательного изучения дали побег в виде современной нам науки о мертвецах. Но даже почти сотню лет спустя, несмотря на подробнейший анализ, мы даже не приблизились к уровню Того Самого. Давайте исходить из пресуппозиции, что он существовал. Но почему же нам не удается повторить успех первой попытки? У меня есть на этот счет очень простое предположение.

Барнаби картинно щелкнул пальцами:

– Записки, которые То Самое нашло в кармане пальто!

Алексей развел руками, будто приглашая меня присоединиться к ним в их мире фантазий. Что ж, я сглотнул и решил принять правила игры.

– Эти записи утрачены. То Самое исчезло на Северном полюсе. Его останки не обнаружены.

Карамазова якобы отправили в Сибирь. Но что, если на самом деле это только прикрытие для истинной миссии?..

Алексей прищурился.

– На каторжных поселениях в Сибири содержат в том числе политических заключенных. Эти люди не могут вернуться к обычной жизни, а чем лучше они образованны, тем больше беспорядков могут учинить. Между тем невозделанные земли за Уралом требуют самого простого труда. Это пустая трата чужого таланта: заключенные подобны пропадающим без дела инструментам. Как лезвия, которые настолько остры, что ими сложно орудовать. А Дмитрия обвинили несправедливо, и к тому же не по политическим мотивам.

– Вы обнаружили записи?

Но Алексей не подтвердил и не опроверг мою догадку:

– Условия, при которых появилось на свет в Ингольштадте То Самое, очень сложны. Баварские власти тоже получили не все протоколы из той лаборатории. Кстати, вам это не кажется странным? Я допускаю, что Виктор Франкенштейн – исключительный гений, но в одиночку создать искру жизни? Вы представляете, сколько еще исследователей всю эту сотню лет бьется над проблемой чудовищ? Это превышает любые границы гениальности.

– У него были ассистенты?

– Одновременно с ним в Ингольштадте действовал мистический орден под началом Адама Вейсгаупта. Сейчас их называют иллюминатами. Они хотят усовершенствовать и облагородить человечество. Орден расформировали одновременно с рождением Того Самого. Восстановлением их утраченных и рассеянных архивов долгие годы занимался мой учитель Николай Федоров.

Алексей посмотрел мимо меня на Дмитрия. В тишине, окутавшей комнату, Алексей почти по слогам проговорил:

– В водах Северного Ледовитого океана, на земле Санникова, я обнаружил только пальто вместе с содержимым карманов.

– Так вы и скрыться здесь решили потому, что…

Карамазов продолжил за меня:

– Я иду по стопам Того. Это одна из причин.

Он огляделся по сторонам и глубоко вздохнул:

– И мои собственные исследования тоже наконец подходят к завершению.

Николай Федоров. Год рождения неизвестен.

Библиотекарь при Румянцевском музее. Человек исключительной эрудиции, способный наизусть пересказать множество книг. Бежит от материальных благ, полностью отдал себя мышлению. Живет по строгому распорядку, мало спит, скромно питается, охотно делится своими знаниями с окружающими. Учитель Алексея Карамазова. И Николая Красоткина. Пользуется уважением всех российских философов, к нему за советом стремится беспрерывный поток страждущих, но совсем не горд.

Его идеи велики. Нет, даже больше: необъятны. Странные эти русские, стремятся получить совет от такого человека…

Алексей увел нас в другое помещение, по всей видимости – в бывшую трапезную, и в центре ее на накрытом скатертью столе стоял семирожковый подсвечник, самовар, от которого валил пар, блины из пшеничной муки, черный хлеб, соленые огурцы, ветчина и горшочек с медом.

Мы проговорили всю ночь. За простой снедью, то и дело подливая друг другу чай.

Я внимательно слушал вздорные идеи этого заблудшего ума.

По мысли материалистического мистика Федорова, есть два вида материализма. Первый подчинен невежественной силе и главенствующее значение придает физическому миру. Второй подчиняет себе также природу и разум. Его всеобщая вещность распространяется даже на секреты души.

Он писал об экспериментальном формировании искусственного климата на Аральском море по проекту Василия Каразина. Об идеях восстановления Адамова языка. О воскресении всех предков. И в том числе разрабатывал идею создания ноосферы.

Если во время Последнего суда воскреснут все мертвые, то есть все когда-либо жившие и те, кто еще только родится и умрет в будущем, то должен существовать и научный способ добиться сходного результата – это также идея Федорова. Всеобщее воскресение наступит тогда, когда поднимутся усопшие. И не просто восстанут их тела, но вернутся все воспоминания. Без этого, как настаивает Федоров, таинство воскресения невозможно. Впрочем, логика верующего идет от обратного: как раз постольку, поскольку существует таинство воскресения, мертвые не могут не восстать. И если существует научный способ вернуть покойного в том виде, каким он был при жизни, то и оснований отречься от веры не останется.

От тела отлетает дух. Души воспаряют в небеса. Но если собрать их, не упуская ни крупицы, то все павшие воскреснут. Не как призраки прошлого в памяти, но как самые настоящие и осязаемые люди. Если это подтвердится экспериментально, станет явным и спасение рода человеческого. А раз человечеству обещано спасение, то «не могут не подтвердиться» и соответствующие законы природы. Таковы основы учения Федорова. Он говорит о душах, переполняющих мир. Душах всех, кто уже родился и еще родится. Души человечества, возносящиеся во Вселенную, составляют ноосферу и несут спасение мира.

Нет абсолютно ничего удивительного в том, что человек, полный подобных идей, заинтересовался мертвецами. Само их появление стало для Федорова высшей отрадой, но одновременно привело в замешательство. Разве можно сказать, что мертвецы с искусственно внедренными душами «воскресли»? Каков баланс между воскресением и прежней жизнью индивида? Библиотекарь продолжил тайно пополнять свою коллекцию.

Он стал по крупицам собирать данные из Ингольштадта и Оркнейских островов, потом перешел к баварским иллюминатам. Проследил их историю до масонства, оттуда до розенкрейцеров, катаров и древних мистерий. До «Книги Адама». До Адамова языка, от которого произошли названия всех вещей на свете.

В истории Того Самого не хватало одной шестеренки – записей Виктора. И вот по указу Федорова один из его юных почитателей отправляется в Сибирь, устремляется к полюсу. Путешествие Алексея затянулось. Но его результатом стали мертвецы нового типа, порожденные той же технологией, что и То Самое, – новые лжевоскрешенные.

К несчастью, или, скорее, неизбежным образом эти знания привлекли внимание соответствующих властей. Появляется целый отряд новой модели мертвецов: с более совершенным механизмом распознания своих и чужих, более естественным контролем тела – и более сильным эффектом зловещей долины. Алексей попытался сокрыть новую технологию, которая породила не совершенное воскресение, а лишь еще больший обман. Операция по сокрытию была долгой и неспешной. Всех мертвецов нового типа отправили на фронт, а оставшихся в тылу чиновников отрезали от данных. Вписали в техническую документацию немного лжи, заменили сведения о пропорциях препаратов. Кружок Федорова провернул маленький незаметный саботаж.

Что-то им удалось, что-то – не очень. Когда на свет появляется новая технология, человек уже не волен ее остановить. Наука оттого и наука, что при одинаковых исходных условиях любой человек может прийти к одному и тому же результату, и истина не станет менее истинной, кому бы в голову она ни пришла. Пусть в несовершенном виде, но технология утекла. Даже если на время удается скрыть ключевые компоненты, рано или поздно их восстановят. И врата ада распахнутся снова.

Никто не может остановить развитие технологий. А особенно в наш безбожный научный век. Их тайная попытка с самого начала была способна лишь ненадолго затормозить неизбежное. Они нашли записи, подделали историю, сокрыли истину во лжи. Встали на пути у второго рождения технологии.

«Чтобы поговорить с вами».

Так мне сказал Алексей.

Спровоцировать инцидент. Чтобы косвенным путем рассказать о технологии, которую нельзя предавать огласке. Они больше не могут сдерживать утечку собственными силами. Я понял, что я лишь мотылек, который прилетел на огонь. К столь изощренным методам эти люди были вынуждены прибегнуть лишь по одной причине. Они не могли передать свои сведения даже по самым секретным официальным каналам, оставалось только вверить их в руки агента, то есть отдельного человека.

Третье отделение, или по меньшей мере его часть, задумало смуту против российского императора. Вероятно, государство смирилось, что контроль над мертвецами утрачен.

Свет лампы в темном зале выхватывал лица Карамазова и Красоткина. С одной стороны – человек, предавший российскую армию. С другой – человек, решившийся предать империю. Друзья. И Федоров, грезящий о перевороте в обществе и спасении человечества.

Всю ночь мы проговорили в этой сумрачной пещере.

О монархии, абсолютизме, богословии, науке, теории эволюции, древних обрядах, рождении человечества, будущем мертвецов. О мире. О путешествии по стопам Того.

Алексей прибыл в эти земли не только для того, чтобы поселиться с мертвецами, но также чтобы узнать о поселении сорокалетней давности и в поисках свидетельств в пользу ностратической языковой теории. Я не увидел между этими двумя причинами связи, поэтому Алексей пояснил:

– Моему учителю пришло в голову, что для описания человеческой души годится только один язык. Подобно тому, как слово Аллаха допустимо читать лишь по-арабски. Пока не получится его описать, о воскресении и думать нечего.

– Так вы говорите, что прошлое поселение основало То Самое?

– Доказательств нет. Только слухи, – покачал головой Алексей. – Сказка о рудокопе, который хотел откопать Эдем, а в итоге погиб.

Алексей, сохраняя невозмутимейшее спокойствие, спросил:

– Как думаете, смерть появилась как инструмент эволюции?

Передо мной сидел человек, который жил с подобными мрачными мыслями.

Теорию эволюции выдвинули в нашем веке Герберт Спенсер и Альфред Уоллес, и она порождает множество вопросов. Виды постоянно меняются, а выживают только прошедшие естественный отбор. Изменения накапливаются, и в результате меняется все живое. Вопрос, применим ли этот принцип к человеку, в настоящий момент подлежит крайне оживленному обсуждению.

– На каком-то из этапов в процессе эволюции стало ясно, что смерть отдельных индивидов благоприятна для вида в целом.

Я осторожно ответил:

– Эволюция – не самая универсальная в своем применении гипотеза. В конце концов, белизна костей объясняется не выгодой для выживания вида, а побочным эффектом их крепости. Белизна – следствие прочности зубной эмали.

Смерть не характерная черта человека. Некоторые говорят, что смертность – одно из определяющих свойств жизни. То, что не может умереть, не может считаться живым. Так же, как и мертвецы – это всего лишь физические объекты.

– В таком случае полагаете ли вы, что и душа возникла в ходе эволюции?

– Вероятно, – неопределенно ответил я. В науке прочно укоренилось убеждение, что душа свойственна только человеку. Подтверждением тому служит существование мертвецов. Сложно оспорить тот факт, что человечеству до сих пор удавалось использовать в этой технологии лишь трупы людей потому, что только у человека есть душа. Можно, конечно, возразить, что технология пока несовершенна, но это неубедительный довод, свидетельствующий лишь о нежелании признать поражение. Даже радикальный приверженец теории, за свою жаркую защитную полемику получивший прозвище Бульдог эволюции, Гексли, перед лицом этих доводов прекращал кричать и размахивать руками.

– Вы полагаете, когда речь идет о всеобщем воскресении предков, на самом деле подразумевается полный упадок человечества?

Карамазов тихо рассмеялся. Если смерть родилась из эволюционной необходимости, то воскресить мертвых будет значить воспротивиться эволюции. Но этого требует рожденная эволюцией же душа. Я запутался в собственных противоречивых мыслях. Душа порождена эволюцией, чтобы победить саму себя. Как гигантский механизм, созданный ради того, чтобы себя уничтожить. Будто критическая точка мироздания, при которой два механизма обратились друг против друга. Вот откуда взялся нигилизм Алексея Карамазова.

Верно, он стремился к высшей форме человечества, осиянной светом Господа, к ноосфере, которую предложил Федоров, но в процессе наткнулся на мир, сотворенный злым демиургом и обреченный на самоуничтожение.

По вселенским меркам наш век меняется так стремительно…

Мы продолжили разговор.

– Я рад, что нам удалось поговорить, – не обращая внимания на похрапывания Барнаби, протянул мне побелевшую и истончившуюся руку Алексей, когда на горизонте забрезжил рассвет.

– Коля, дальше сам решай, как поступишь.

Красоткин почему-то отвернулся и не ответил.

– Наше тело – наше дело, – заметил ему Алексей.

– До завтра. – Я пожелал спокойной ночи, Алексей попрощался в ответ и покинул покои, в которые нас проводил. Красоткин пристально посмотрел ему вслед, но я в тот момент не придал этому никакого значения.

Мы решили заняться мертвецами Алексея Карамазова, когда солнце поднимется повыше.