Текст книги "Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку"

Не этого хотели европейские державы, когда предлагали консульские услуги своим мусульманским подданным, ехавшим в Мекку. Они рассчитывали, что, побудив паломников регистрировать паспорта в консульствах, усилят надзор и контроль над их потоком. Но оказалось, что паломники приходили зачастую только для того, чтобы потребовать денег. Это истощало ограниченные ресурсы зарубежных консульств и создавало конфликты с европейскими правительствами по поводу того, как решить эту растущую проблему156156
  Boyer P. L’administration française. P. 277.


[Закрыть]. По своему обыкновению, европейские державы проявляли большую осторожность, когда дело касалось вмешательства в религиозную жизнь их мусульманских подданных. Недавние исследования выявили, до какой степени европейское колониальное управление мусульманскими народами основывалось на аккомодации ислама и поддержке мусульманских институтов. Это было особенно верно в случае хаджа. Европейские державы обычно считали, что с этой формой мусульманской мобильности и религиозной практики ничего поделать нельзя, и в течение XIX века постоянно усиливали его поддержку157157
  О попытках европейских империй аккомодировать ислам см., например: Robinson D. Paths of Accommodation. См. также разные статьи в сборнике: Motadel D. (ed.). Islam and the European Empires.


[Закрыть]. Из страха перед мусульманской реакцией они неохотно вводили новые ограничения хаджа. Но в то же время теряли много денег. В 1859 году голландцы стали требовать, чтобы отъезжавшие в Мекку мусульмане предъявляли подтверждения своей финансовой состоятельности, и другие империи последовали их примеру158158
  Roff W.R. Sanitation and Security: The Imperial Powers and the Nineteenth-Century Hajj // Arabian Studies. 1982. No. 6. P. 146.


[Закрыть]. Россия, которая часто заимствовала у других европейских держав идеи по управлению хаджем, основала указ 1869 года, скорее всего, на голландском прецеденте.

Поток хаджа продолжал возрастать не только из-за совершенствования транспорта, неформальных сетей и маршрутов поездок, но и потому, что многие русские чиновники внутри империи сопротивлялись мерам по его ограничению. На Кавказе указы 1860-х годов дали толчок новым дискуссиям и дебатам о паломниках и выдаче им паспортов. Лишь несколькими годами ранее, в 1864 году, Россия окончательно подавила длившиеся десятилетиями антиколониальные восстания мусульман на Северном Кавказе. Верховный русский военачальник в Дагестане в конце 1860-х годов, М.Т. Лорис-Меликов, желал поддержания этой недавно обретенной региональной стабильности. Он не отрицал, что паломники наносят экономический ущерб русским консульствам (его архивы были полны сообщений о мусульманах из Дагестана, задолжавших денег русским заграничным консульствам после совершения хаджа)159159
  Согласно запискам русских чиновников с Северного Кавказа, множество мусульман из Дагестана совершали паломничество в Мекку; большинство из них были бедны и путешествовали пешком – через Восточную Анатолию и Дамаск. По мере расширения российской консульской сети в Восточной Анатолии, все больше недовольных паломников являлись в консульства просить денег. Им давали взаймы немного, от 5 до 10 рублей на человека, но расходы накапливались. См.: SSSA. Ф. 5. Оп. 1. Д. 424. Л. 50 об. – 51.


[Закрыть]. Но все же Лорис-Меликов отказался увеличить пошлину за паспорт, поскольку местное население, несомненно, истолковало бы это как «гонение на веру». Он также отметил, что предлагаемая мера противоречит паспортному законодательству от 1857 года, согласно которому для православных паломников в Иерусалим и для мусульманских в Мекку была установлена пониженная паспортная пошлина всего в 50 копеек (стоимость бумажного бланка)160160
  См.: Там же. О законодательстве 1857 года см. статью 477 «Устава о паспортах» в кн.: Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Т. 14. С. 102. В этом пункте Лорис-Меликов, похоже, ошибся. В опубликованных изданиях нет такого закона в пользу мусульманских паломников. Его ошибка свидетельствует о запутанности паспортного законодательства и об общей несогласованности имперской паспортной политики, которую царь Александр II без особого успеха пытался прояснить и кодифицировать. См.: Чернуха В.Г. Паспорт в России. С. 98–99.


[Закрыть].

По тому, как Лорис-Меликов сопротивлялся этим указам, видно, что он всерьез поддерживал свободный доступ в Мекку в качестве средства удовлетворить мусульман, продемонстрировать объявленную в России терпимость к исламу и интегрировать мусульман в империю. Другие чиновники на Кавказе разделяли этот взгляд. Некоторые добивались, чтобы паспорта для поездки в Мекку выдавались бесплатно: таким способом Россия продемонстрировала бы терпимость «мирным горцам»-мусульманам на Северном Кавказе и, как хотелось надеяться, отвратила бы их от участия в сопротивлении161161
  АВПРИ. Ф. 161. Оп. 12/3. Д. 14; SSSA. Ф. 8. Оп. 1. Д. 256; Ф. 5. Оп. 1. Д. 424.


[Закрыть]. Эти документы свидетельствуют как минимум о том, что чиновники не считали возможным ограничить хадж, не вызвав недовольства у мусульманского населения.

По мере того как поток паломников из России рос вопреки попыткам его ограничить, паломники заваливали своими требованиями русского посла в Константинополе Н.П. Игнатьева. Его жалобы вызвали к жизни последнюю попытку ограничить хадж. Консерватор, хорошо известный своим антисемитизмом и рьяным панславизмом, Игнатьев служил послом России в Константинополе с 1864 по 1877 год. Историки, писавшие о его посольской службе, уделяли основное внимание его вмешательству в балканские дела, которое послужило одной из причин русско-османской войны 1877–1878 годов. Но Игнатьев был также ключевой фигурой в развитии русской политики в отношении хаджа162162
  Rogger H. Jewish Policies and Right-Wing Politics in Russia. Berkeley: University of California Press, 1986. P. 58. Новая работа о дипломатической карьере Игнатьева: Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. М.: Институт российской истории РАН, 2004.


[Закрыть].

Годами Игнатьев жаловался в МИД на проблемы, связанные с потоком паломников, однако в 1871 году заявил, что происходит кризис. В этом году он написал в министерство о «чрезвычайной ситуации с российскими мусульманами в Константинополе» и потребовал максимально ограничить численность мусульман, совершающих хадж. Игнатьев понимал, что здесь нужно действовать осторожно и не подавать вида, что Россия нарушает политику терпимости к исламу, поэтому не призывал к открытому запрету хаджа. Он предлагал отвращать мусульман от паломничества мягким экономическим давлением. В частности, предложил правительству повысить пошлину за паспорт для поездки в Мекку до 5 рублей и потребовать, чтобы все мусульмане оставляли русским властям 100-рублевый залог перед выездом из империи163163
  ДАОО. Ф. 1. Оп. 174. Д. 7.


[Закрыть].

Предложение Игнатьева было, как кажется, спровоцировано не каким-либо единичным событием, а скорее серией событий и общим ощущением выхода ситуации из-под контроля. В 1870 году паломник-черкес по имени Цук Боренов пропал без вести в Аравии, предположительно погиб. Игнатьев расследовал это дело и попытался вернуть наследникам Боренова его имущество. В результате он обнаружил ужасающие подробности острого жилищного кризиса, поражающего Константинополь в сезон хаджа, и страданий российских мусульманских паломников в этом городе. В ответ на запрос семьи Боренова из Екатеринодара (его родного города к северу от Черного моря), присланный через местных русских чиновников и наместника в Тифлисе, Игнатьев отправил консульских агентов в константинопольские текке для расследования бореновского дела и розыска его имущества. Агенты вернулись с пустыми руками и пугающими рассказами о ветхих, грязных постоялых дворах, где жило большинство российских паломников164164
  SSSA. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1396. Л. 1.


[Закрыть].

Случай Боренова не был исключением. К началу 1870-х годов Игнатьев был завален прошениями о расследовании и разрешении дел с участием паломников в османских владениях. Многие из этих прошений присылали русские чиновники на Кавказе в интересах мусульман, состоявших под их управлением, – чиновники просили Игнатьева расследовать, что произошло с родственниками этих мусульман, не вернувшимися из хаджа, и какова судьба их имущества. Дела о наследстве паломников, умерших в османских владениях, ранее велись османскими властями и традиционно были соблазнительным источником дохода для продажных чиновников. Но мусульмане – подданные России, многие из которых, будучи уроженцами Кавказа и Центральной Азии, стали подданными лишь недавно, все чаще обращались за разрешением своих дел к русским дипломатам несомненно рассчитывая, что те скорее добьются успеха. Это давало России шансы усилить влияние на хадж и побудить мусульман опираться в ходе паломничества на поддержку со стороны России и ее институтов, но также требовало серьезных усилий и затрат от посольства в Константинополе. В 1871 году Игнатьев писал в МИД, что одним из главных затруднений для него в наследственных делах наподобие бореновского было отсутствие постоянного консула в Джидде, где умирали многие российские паломники165165
  Там же.


[Закрыть].

Игнатьев также получал просьбы мусульман-паломников о финансовой помощи, поступавшие и из других частей Османской империи. Одно из таких прошений пришло в 1871 году из Суэца от шести мусульман с Кавказа, которые застряли там без копейки денег. Они апеллировали к «известной доброте» Игнатьева «безразлично к всем русским» и просили его как «защитника русских на Бусурманской земле» оплатить им дорогу из Суэца в Россию, чем явно выдавали свою интерпретацию российской дипломатической защиты как частично экономической привилегии. Это также было не единичным случаем, а проявлением широко распространенной и все более обременительной модели поведения. Игнатьев сообщил в МИД, что паломники становятся «тяжелым бременем для наших посольства и консульств на Востоке», вынужденных помогать им деньгами, невзирая на нехватку необходимых средств166166
  ДАОО. Ф. 1. Оп. 174. Д. 7. Л. 48–48 об., 24 об.


[Закрыть].

В начале 1871 года Игнатьев получил жалобу османского великого визиря о группе из 2 тысяч мусульман-паломников с Кавказа, явившихся в Константинополь по пути в Мекку. Османские власти задержали их и обнаружили, что те вооружены до зубов кинжалами, ножами, пистолетами и ружьями, которые собирались продать для возмещения дорожных расходов. У одного паломника власти нашли 300 ружей. Великий визирь указывал, что это угрожает безопасности Османской империи, и требовал, чтобы Игнатьев заставил русское правительство ужесточить пограничный контроль. Один этот эпизод открыл Игнатьеву, насколько легко российские мусульмане пересекают слабоохраняемые границы империи. Несомненно, у него усилилось ощущение, что поток паломников неуправляем, неостановим и неконтролируем167167
  Там же.


[Закрыть].

В довершение этих разнообразных проблем Игнатьев в 1871 году также столкнулся с острым кризисом из-за крупной вспышки холеры в Джидде. В связи с этой вспышкой пароходные компании прекратили обслуживать Аравию, и тысячи паломников, многие из которых были российскими подданными, застряли в Константинополе. Задержавшись на неопределенный срок в незнакомом городе безо всякой инфраструктуры поддержки, они стали легкими жертвами мошенников и быстро истратили все деньги. Они тоже начали обращаться за помощью к Игнатьеву и его генеральному консулу; те пришли запаниковали, когда поняли, что не смогут удовлетворить потребности такого числа паломников. Более того, Игнатьев вскоре обнаружил, что почти ни у кого из паломников, обратившихся в посольство и генеральное консульство, нет российских паспортов. Он предупредил МИД, что эти паломники, оставленные на произвол судьбы, оказались в «серьезной опасности» и их просьбы заслуживают особого внимания имперского правительства168168
  Там же.


[Закрыть]. Есть все основания верить, что Игнатьев искренне выражал озабоченность гуманитарными вопросами и жалел этих паломников. Оторванные от дома, неимущие, уязвимые, дезориентированные в чужом городе и стремящиеся совершить один из главных ритуалов своей религии при самых скверных обстоятельствах, эти паломники в Константинополе, вероятно, выглядели крайне плачевно. Но также очевидно, что Игнатьев воспринимал хадж как растущую угрозу для стабильности Российской империи и что его просьбы по ограничению хаджа МИД воспринял всерьез.

По инициативе МИДа в 1872 году МВД снова предписало русским чиновникам в мусульманских регионах прекратить выдачу паспортов для поездки в Мекку. По официальной версии, причиной была вспышка холеры в Джидде, и министерство распорядилось, чтобы чиновники в мусульманских регионах обосновывали эту меру гуманитарными соображениями. Им следовало отговаривать мусульман от получения паспортов, сообщая им об эпидемии и предупреждая, что в ходе хаджа они встретятся с серьезными опасностями и неудобствами169169
  Brower D. Russian Roads to Mecca. P. 570.


[Закрыть].

Указ от 1872 года, как и предшествовавшие, вызвал общее неприятие у русских чиновников в мусульманских регионах империи. К.П. фон Кауфман, генерал-губернатор Туркестана, где Россия продолжала завоевательную войну, отказался его исполнять. В 1870 году одним из первых указов в должности генерал-губернатора Кауфман объявил, что мусульмане будут получать паспорта для поездки в Мекку «без ограничений». Подобно колониальным чиновникам в мусульманских регионах всего остального мира, Кауфман выступал за свободу выезда паломников в Мекку из прагматических соображений – для завоевания лояльности местных мусульман и для нейтрализации «фанатизма». Ссылаясь на важность хаджа как ритуала мусульманской религии и на символическое значение свободы выезда для российской политики веротерпимости, Кауфман стремился избежать впечатления какого бы то ни было государственного вмешательства или запрета170170
  Brower D. Russian Roads to Mecca. P. 569–570.


[Закрыть]. На Кавказе власти также выступали против этой меры. Там они тоже в основном протестовали против ограничений хаджа, считая их вредными для интеграции мусульман и для поддержания стабильности в регионе. Они доказывали, что «внушения и увещевания Начальства… имели бы последствием лишь возникновение между горцами неблагоприятных для нас толков о религиозном преследовании мусульман»171171
  ДАОО. Ф. 1. Оп. 174. Д. 7. Л. 45 об.


[Закрыть].

В Новороссии и Бессарабии – широкой полосе земель к северу от Черного моря, включающей современную Молдову, Южную Украину и Крым, – генерал-губернатор П.Е. Коцебу также выступил против этой меры. Положение Коцебу было в некоторых отношениях самым сложным. Под его управлением находились не только многочисленные мусульмане региона, но и северное побережье Черного моря, где пересекалось большинство российских паломнических маршрутов. Никакой другой регион империи в ту эпоху не знал такого потока паломников. Первоначально Коцебу подчинился указу 1872 года, но в следующем году отказался его выполнять, заявив, что «неудобно» продолжать отказывать мусульманам в паспортах. К тому времени вспышка холеры в Джидде затихла, пароходы снова ходили, и прошения о выдаче паспортов для поездки в Мекку участились. Кроме того, все больше мусульман из Туркестана прибывало в Одессу, порт на Черном море под юрисдикцией Коцебу, – с разрешениями на поездку в хадж, подписанными Кауфманом. Коцебу приказал своим чиновникам в Одессе выдавать в этих случаях паспорта, приказал, несомненно, во имя соблюдения порядка в своем собственном регионе и для поддержания действий Кауфмана по колонизации Туркестана. Отослать этих паломников назад, в Туркестан, означало бы, как писал Коцебу в МВД, лишить их «уважения к местной власти, разрешившей им отправиться в Мекку»172172
  Там же. Л. 30–30 об.


[Закрыть].

Коцебу считал, что указ 1872 года подрывает его власть над мусульманами и усилия по воспитанию в них лояльности к русским законам и учреждениям. Он писал: «Всякое новое стеснение в удовлетворении желания их поклониться Гробу Магомета… может только усилить это желание и породить стремление к удовлетворению в обход закона»173173
  Там же. Л. 42 об.


[Закрыть]. Он также указывал на региональные особенности проблем, связанных с хаджем. Проблемы в Константинополе создавали мусульмане не из его, Коцебу, региона. Жалобы Игнатьева касались почти исключительно мусульман с Кавказа, которые были многочисленны, бедны и «служили бременем… для наших консульств на Востоке». Паломники из Новороссии, региона под управлением Коцебу, напротив, не вызывали беспокойства. Лишь немногие из них совершали хадж – от 60 до 80 человек в год, и это были в основном состоятельные элитарии, которые использовали в поездке свои собственные неформальные связи и средства и потому ничего не просили в русских консульствах. Коцебу также отвергал предложение Игнатьева отвращать мусульман от хаджа увеличением паспортной пошлины и требованием 100-рублевого залога. Эта мера, доказывал Коцебу, будет иметь нежелательные последствия. Пошлина будет недостаточной для удержания паломников дома, но покажется попыткой «стеснять их в религиозных стремлениях»174174
  Там же. Л. 51 об.


[Закрыть].

Протесты Коцебу против указа 1872 года и его заботы о поддержании стабильности, несомненно, были связаны с более общей проблемой беспорядков в его регионе, вызванных растущим антисемитизмом и насилием против евреев. Всего год назад, в 1871-м, разразился крупный еврейский погром в Одессе, городе с быстрорастущим еврейским населением. К концу XIX века евреи составляли около трети населения Одессы. Этот же город служил и главным транзитным пунктом для мусульман-паломников, плывших через Черное море. Очевидно, что на протесты Коцебу против указа 1872 года повлияло это обстоятельство, а также, возможно, страх перед перерастанием антисемитских погромов в более массовые беспорядки – с участием еще и мусульман175175
  Klier J.D. The Pogrom Paradigm in Russian History // Klier J.D., Lambroza S. (eds.). Pogroms: Anti-Jewish Violence in Modern Russian History. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. P. 20–26.


[Закрыть].

Сопротивление Коцебу, Кауфмана и других чиновников свидетельствует об одной из главных трудностей, с которой столкнулась Россия в попытках контролировать хадж. Будучи многосторонним явлением, хадж имел религиозные, политические, экономические и стратегические аспекты. Русские власти по необходимости воспринимали его сквозь призмы своих собственных локальных проблем и актуальных повесток. Из-за этого царским чиновникам было исключительно трудно прийти к консенсусу по поводу того, чтó хадж означает для империи и какого рода политику они должны разрабатывать и применять на практике. Разумеется, не все царские чиновники воспринимали хадж полностью негативно. Например, Коцебу аргументировал свои возражения против правительственных ограничений хаджа по сути тем, что инструментализация хаджа дала бы России новые возможности: дозволив мусульманам эту форму мобильности и влияя на нее, Россия могла бы укрепить свою имперскую власть и контроль над мусульманскими народами.

И все же согласия по этим пунктам между царскими чиновниками не было, не считая того общего мнения, что правительство не может игнорировать хадж и вынуждено как-то на него реагировать. Эти конфликты между целями региональных властей и центральными имперскими программами сохранялись и продолжали осложнять действия правительства в отношении хаджа.

* * *

Понимая, что хадж не остановить и что русские чиновники в мусульманских регионах империи все более склонны в интересах интеграции и управления свободно отпускать паломников в Мекку, высшие сановники МИДа и МВД начали обсуждать способы поставить хадж под государственный патронат и контроль, вместо того чтобы ограничивать его. Для этого им в первую очередь требовалось познакомиться с его географическими основами и существующими сетевыми структурами, которыми пользовались российские мусульмане в поездках в Мекку и обратно.

Сановники задумались о создании новых учреждений в помощь паломникам за границей. Вначале Игнатьев выдвинул в 1874 году идею построить «русский караван-сарай» – постоялый двор для российских паломников в Константинополе. Образцом для него послужили бы многовековые константинопольские текке, суфийские постоялые дворы, где останавливались многие из российских паломников, но масштаб был бы гораздо больше, а назначение – иным. Игнатьев представлял себе этот караван-сарай как учреждение, где все российские мусульмане могли бы снять удобное, доступное и безопасное жилье под одной крышей во время продолжительной остановки в городе. Он предлагал свой план в качестве средства изолировать российских мусульман от вредных иностранных влияний и защитить империю от подрывных воздействий. Он рассуждал о том, что, имея удобное жилье в Константинополе, они не станут блуждать по улицам города и «тереться локтями» с «местными муллами и ходжами», которые наполняют их головы «вредоносными идеями»176176
  РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1174. Л. 20, 55, 57 об.


[Закрыть]. Это предложение также свидетельствует об опасениях Игнатьева перед хаджем как перед политическим событием и о его желании отвратить российских паломников от альтернативных институтов и систем поддержки – и от иностранных влияний – во время пребывания в османских владениях.

Россия так и не построила этого караван-сарая. Большинство чиновников МИДа отвергло данную идею как нереализуемую. Не существует, утверждали они, никакой гарантии, что мусульмане действительно будут селиться в караван-сарае, поскольку принудить их к этому невозможно. Мусульмане даже могут увидеть в этой услуге попытку вмешательства в их религиозные ритуалы и полностью отказаться от нее. Другие чиновники беспокоились, что мусульмане воспримут такую услугу как сигнал, что Россия поощряет хадж, тогда как в действительности верно обратное177177
  РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1174. Л. 20, 55, 57 об.


[Закрыть].

И все же Россия, несомненно, должна была делать хоть что-то для влияния на заграничный поток паломников. В середине 1880-х годов новый русский посол в Константинополе, А.И. Нелидов, обратил внимание МИДа на то, что «[число] мусульман русскоподданных, проезжающих через Константинополь, все более и более увеличивается» и что консульство «лишено всякой возможности быть им полезным»178178
  Там же. Этот рост был прямым следствием распространения российской железнодорожной сети на Кавказ и Центральную Азию. В 1880-х годах открылись линии в Закавказье и Закаспии – первые железные дороги в этих регионах, построенные в основном для военных и экономических нужд России. Они сделали хадж еще более доступным и увеличили численность мусульман, выезжавших из этих регионов через российские территории и дальше через Черное море, Константинополь и Джидду. О строительстве Закаспийской железной дороги в 1880-х годах с целью «укрепить позиции России в Центральной Азии» в рамках участия Российской империи в Большой игре см.: Шенк Ф.Б. Imperial Inter-Rail: Влияние межнационального и межимперского восприятия и соперничества на политику железнодорожного строительства в царской России // Ауст М., Вульпиус Р., Миллер А.И. (ред.). Imperium inter pares: Роль трансферов в истории Российской империи (1700–1917). М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 366.


[Закрыть]. В своих рапортах МИДу Нелидов, как и Игнатьев, подчеркивал серьезные санитарные проблемы, связанные с хаджем, и их потенциальную угрозу для России. Он сообщал, что в отсутствие центрального постоялого двора в Константинополе многие тысячи паломников из России останавливаются на «грязных» маленьких подворьях, разбросанных по городу в количестве около пятидесяти, где невозможно удовлетворить «самые основные гигиенические потребности». Многие паломники умирали в этих местах от инфекционных болезней, зачастую безвестно для русских властей. Из тех, кто возвращался в Россию, многие несли инфекцию.

Но Нелидов предупреждал и о другой опасности, также с потенциально серьезными последствиями внутри России. Он доказывал, что «печальная ситуация» с паломниками за границей вредит репутации царского правительства среди его мусульманских народов и даже может подрывать российскую политику интеграции мусульман в империю. Сохранение такой ситуации будет означать, что Россия не может обеспечить своим мусульманам дипломатическую защиту, подобающую им как подданным царя. Нелидов утверждал, что это впечатление только усиливается из-за параллельного потока русских православных паломников через Константинополь (они тоже останавливались в этом городе для отдыха, осмотра достопримечательностей и визита в патриархию, перед тем как продолжить путь на гору Афон или в Иерусалим). Мусульманские и православные паломники часто приезжали в Константинополь на одних и тех же пароходах, но после высадки ситуация для них складывалась совершенно по-разному. «Известные» и «доверенные» русские встречали православных на причале и отводили в удобные гостиницы для отдыха и молитвы. Мусульмане же, напротив, были оставлены на милость «темных посредников» и мошенников, в большинстве своем мусульманских эмигрантов с Кавказа, которые их грабили, обманывали и плохо с ними обращались. Часто несведущим паломникам продавали билет на несуществующий пароход; также брали их паспорта на «обработку» и затем запрашивали безумные деньги за бессмысленные печати. Нелидов предупреждал МИД, что в итоге складывается впечатление двойных стандартов – будто Россия поддерживает своих православных паломников, но пренебрегает мусульманскими179179
  РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1174.


[Закрыть].

Нелидов затронул чувствительный вопрос. Русские чиновники, как и их европейские коллеги в других колониальных империях, весьма беспокоились о потенциально подрывном политическом влиянии хаджа на мусульман. В частности, многие тревожились, что хадж, будучи массовой встречей мусульман со всех концов света, усиливает чувство солидарности мусульман как членов общеисламского сообщества (уммы) и подрывает политику культивирования имперской идентичности и лояльности. Целый ряд ученых доказывали, что в действительности происходит противоположное: в результате массового хаджа мусульмане впервые сталкиваются с разнообразием внутри своего сообщества, и из-за этого у них часто усиливается ощущение своей локальной принадлежности и национальной идентичности180180
  Eickelman D.F., Piscatori J. (eds.). Muslim Travellers. P. xii–xv. См. также: Laffan M. Islamic Nationhood and Colonial Indonesia.


[Закрыть]. Тем не менее страх перед этим паломничеством как перед политической угрозой был широко распространен среди европейских колониальных чиновников и сильно влиял на попытки России поставить хадж под государственный контроль.

Чтобы оградить российских паломников от иностранных влияний за рубежом, укрепить их идентичность как российских подданных и лучше узнать их маршруты и действия за границей, Нелидов добивался от МИДа усиления поддержки паломников и расширения спектра услуг для них. Он указывал еще на одну причину: османский султан начал использовать пренебрежительное отношение России к ее мусульманам и завоевывать их лояльность, предоставляя бесплатный проезд на пароходах до Мекки181181
  РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1174. Л. 70–70 об.


[Закрыть]. Нелидов писал: «Признавая, таким образом, что стремление мусульман в Мекку на поклонение составляет факт, с которым России… необходимо считаться и затруднять которое едва ли соответствует действительным нашим интересам, мне кажется, что чем лучше будут те условия, которыми… будут пользоваться русские магометане…, тем более мы можем надеяться в будущем на их преданность». Помимо прочего, он предлагал открыть новое русское консульство в Джидде, куда отправлялось большинство паломников после Константинополя. Там русские чиновники могли бы наблюдать за паломниками, собирать больше сведений об их поездках и поведении. Консульство стало бы форпостом посольства, откуда можно было бы следить за потоком паломников, разыскивать пропавших и вести дела о наследстве умерших в ходе поездки182182
  Там же.


[Закрыть].

Следуя предложению Нелидова, в ноябре 1890 года Россия подала османскому правительству прошение о разрешении открыть новое консульство в Джидде для обслуживания «многочисленных мусульман», проезжающих через этот город с целью «совершения священного паломничества» в Мекку183183
  BOA. Fon: Y.A.HUS. Dosya: 252. Gömlek: 40. Vesika: 1; Fon: I.MMS. Dosya: 116. Gömlek: 4980. Vesika: 1–4.


[Закрыть]. Османский султан дал разрешение, отметив, что «другие страны держат консулов» в Джидде и «нет причин» отклонять российское прошение. Российское консульство в Джидде открылось в феврале 1891 года. Консулом стал российский мусульманин, татарин в возрасте пятидесяти одного года, по имени Шахимардан Мирясович Ибрагимов (русские коллеги называли его Иваном Ивановичем). В Джидде Ибрагимов присоединился к уже многочисленным европейским консулам: британскому, французскому, шведскому, австрийскому, греческому, голландскому и испанскому. Это свидетельствует о росте европейского участия в хадже в колониальную эпоху и о роли османской Аравии в международной торговле184184
  Gömlek: 4980. Vesika: 1–4.


[Закрыть]. Османское правительство понимало угрозу этого растущего европейского влияния на хадж и Аравию. Например, в 1882 году оно возобновило запрет на приобретение земель и имущества в Хиджазе «иностранными» – индийскими, алжирскими и российскими – мусульманами. Это было сделано после предупреждения местных властей, что, если правительство не воспрепятствует аккумуляции имуществ «незаконными средствами в руках иностранных мусульман», дойдет до того, что «большая часть Святой Земли окажется в руках подданных иностранных держав», и эти державы затем используют ситуацию «по своему обыкновению», чтобы «выдвинуть нелепейшие притязания»185185
  Deringil S. The Well-Protected Domains: Ideology and the Legitimation of Power in the Ottoman Empire, 1876–1909. London: I.B. Tauris, 1999. P. 56.


[Закрыть].

Российский МИД выбрал Ибрагимова на должность консула в Джидде благодаря его обширному опыту государственной службы, знанию исламской культуры и традиций, владению языками и статусу доверенного мусульманина-посредника. По происхождению татарин из Оренбурга, Ибрагимов прибыл в Джидду из Ташкента, где двадцать лет прослужил русскому правительству как член круга мусульманских информантов-администраторов. С 1870 по 1880 год Ибрагимов и его брат-близнец служили переводчиками в канцелярии генерал-губернатора и редакторами официального турецкоязычного органа русской администрации «Turkistan wilayatining gazeti»186186
  Тюркоязычная вкладка под названием «Turkistaning gazeti» печаталась в составе русскоязычной газеты «Туркестанские ведомости», первой газеты региона, публиковавшейся канцелярией наместника с 1870 года. В 1883 году начала выходить два раза в неделю независимая тюркоязычная газета «Turkistan wilayatining gazeti» тиражом в 500–600 экземпляров. См.: Масонов Е.А. Ш.М. Ибрагимов – друг Ч.Ч. Валиханова // Вестник АН Казахской ССР. 1964. № 9. С. 53–60; Остроумов Н.П. Сарты: этнографические материалы. Ташкент: Типография газеты «Среднеазиатская жизнь», 1908. С. 156.


[Закрыть]. В этот период Ибрагимов написал и опубликовал несколько важных этнографических сочинений, на которые царские чиновники опирались при разработке политики в отношении ислама у казахов. Он также исполнял дипломатические поручения для русского генерал-губернатора, совершая поездки в Хиву, Бухару, Персию и Индию для переговоров с тамошними властями187187
  Crews R. For Prophet and Tsar. P. 224, 227–229, 231 (Круз Р. За пророка и царя. С. 239, 243–245, 248); Масонов Е.А. Ш.М. Ибрагимов. C. 53–54.


[Закрыть].

Будучи мусульманином, Ибрагимов мог служить России не только в Джидде, где европейским торговцам и дипломатам было разрешено жить внутри городских стен, но и в Мекке, закрытой для немусульман. Это не осталось незамеченным местными османскими чиновниками в Хиджазе, которые с тревогой отметили, что Ибрагимов снял дом в Мекке, и в рапорте османскому правительству в Константинополе выразили озабоченность тем, что европейские державы начали использовать своих мусульманских подданных из колоний для проникновения в мусульманские священные города188188
  BOA. Fon: Y.A.HUS. Dosya: 252. Gömlek: 41. Vesika 1–3.


[Закрыть].

Ибрагимов недолго занимал должность консула России в Джидде: менее чем через год он умер от холеры, вспыхнувшей в Аравии в 1892 году, и был похоронен на кладбище за городскими стенами. Его надгробный памятник отмечен надписями на русском и арабском189189
  Ишаев Ш. Мекка – священный город мусульман // Среднеазиатский вестник. 1896. Ноябрь. Ч. 1. С. 62.


[Закрыть]. Он оказался первым и последним мусульманином на должности русского консула. Преемником Ибрагимова МИД назначил А.Д. Левицкого, первого в череде немусульман на должности русского консула в Джидде190190
  РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1202. Неясно, почему русское правительство больше никогда не назначало мусульман консулами в Джидде. Возможно, одной из причин было недовольство османов назначением Ибрагимова и желание части чиновников МИДа обеспечить сотрудничество с местными османскими чиновниками и спокойную работу консульства. Но также возможно, что другой причиной было сопротивление русских чиновников этой идее: многие сомневались в лояльности российских мусульман и выступали против их назначения на важные должности в русских заграничных консульствах, особенно в османских владениях.


[Закрыть].

Консульство в Джидде было основано, чтобы помочь царскому правительству картографировать поток паломников из России через османские владения. В МИДе рассчитывали, что, побудив паломников регистрировать паспорта в консульстве, лучше поймут масштабы потока, его логистику, конкретные нужды паломников и сети связей, на которые те опирались. Министерство ожидало, что, выявив эти сети, консульство в Джидде сможет занять их место, перенаправить российских мусульман и изолировать их в Аравии от влияния иностранных учреждений, должностных лиц и идей. Но одно дело было открыть консульство в Джидде для мусульманских подданных России, и другое – заставить их обращаться в него. Для действий же России по сбору информации о хадже было необходимо убедить мусульман приходить в консульство и пользоваться его услугами.

Чтобы понять, каким образом царское правительство собирало сведения о хадже, мы вынуждены складывать мозаику из отрывочных свидетельств. Архивы русского консульства в Джидде утрачены. Возможно, они погибли во время Первой мировой войны – в ходе боевых действий в Аравии. Но, к счастью, история этого учреждения известна, хотя и фрагментарно, по материалам из других собраний.

Вскоре после открытия консульства в Джидде «Turkistan wilayatining gazeti» начала в серии статей рекламировать его услуги. Большинство мусульман в Туркестане были неграмотны. Аудитория этой еженедельной газеты была, несомненно, мала – возможно, несколько тысяч человек из примерно 7 миллионов общего мусульманского населения региона. Но с 1870-го, года основания газеты, русская администрация через ее посредство сообщала важную информацию местному населению. Историк Адиб Халид исследовал, каким образом русские власти использовали эту газету в роли инструмента колонизации – вначале для публикации указов нового генерал-губернатора, а затем для поощрения интеллектуальных дебатов и чтения на русском языке в рамках политики «осторожного просвещения»191191
  Khalid A. The Politics of Muslim Cultural Reform. P. 86–88. См. также: Bennigsen A., Lemercier-Quelquejay C. La presse et le mouvement national chez les musulmans de Russie avant 1920. Paris: Mouton, 1964.


[Закрыть]. По статьям начала 1890-х годов видно, что власти использовали «Turkistan wilayatining gazeti» и для влияния на ход хаджа из Центральной Азии, направляя мусульман в русские учреждения за границей.

В этой газете вышла серия статей, где туркестанских мусульман поощряли регистрироваться в джиддском консульстве и пользоваться услугами его и других заграничных консульств во время хаджа192192
  Crews R. For Prophet and Tsar. P. 241–292 (Круз Р. За пророка и царя. С. 257–310).


[Закрыть]. Первые статьи вышли в марте 1892 года, за несколько месяцев до предписанного времени ежегодных ритуалов хаджа в Аравии, как раз тогда, когда мусульмане в Туркестане должны были собираться в паломничество. В том месяце была опубликована статья «Руководство для российских консульств в Турции относительно русских подданных, отправляющихся на поклонение в Мекку». В ней подчеркивалось, как важно для мусульман пользоваться услугами русских консульств за границей, чтобы гарантировать защиту своих прав в османских владениях. Описывался порядок заполнения документов, необходимых для «законного» совершения хаджа в качестве русских подданных и для получения поддержки консульств России. Сообщалось о недавнем открытии консульства в Джидде и о том, как это последнее важно для паломников, будучи ближайшим к Мекке русским консульством.