Текст книги "Большое небо"

Дама с собачкой

Диспетчерская удивила – позвонила, спросила, не уехали ли они с А165.

– Еще тут, – сказала Ронни. – Только проехали Бёрнистон-роуд.

– Тогда разворачивайтесь и дуйте на запад. Сообщают, что убийство. А у нас тут в городе затык – заезжие байкеры, молодежные беспорядки, не разбери-поймешь. Вы ближе всех.

Ронни и Реджи переглянулись – брови-губы скачут, глаза выпучились. Иногда у них как будто телепатическая связь. Ронни рьяно вбила адрес в навигатор.

– Из особого тяжа скоро приедут, но подержите оборону, пока они не доберутся?

Им двоим полагалось обеспечить неприкосновенность места преступления, не более того. Это же все-таки не их территория.

– Без проблем, едем.

Они ухмыльнулись друг другу и врубили мигалку с сиреной. Реджи поправила солнечные очки на носу, осмотрелась и поддала скорости. Водила она аккуратно. Мягко говоря.

– Мать честная, – сказала она, старательно изображая Таггарта[55]55
  Джим Таггарт – сыгранный шотландским актером Марком Макманусом (1935–1994) заглавный герой долгоиграющего шотландского телесериала про полицию Глазго (Taggart, 1985–2010), созданного Гленном Чандлером.


[Закрыть]. – Пр-роизошло убивство.

– Чё? – переспросила Ронни.

Если по-честному – а они почти всегда предпочитали по-честному, – Ронни и Реджи признались бы, что чуток нервничают. Обе видели немало смертей – наркота, бухло, пожары, утопления, суициды, – но прямо-таки убийств им особо не попадалось.

В службу 999 позвонил некто Лео Паркер, арборист, который прибыл на территорию «свалить ствол» (на слух Реджи, больше похоже на мафиозную разборку). А обнаружил тело – на газоне лежала женщина. Свалили, подумала Реджи.

– Больше ничего не знаем, – сказала диспетчерская. – Все «скорые» застряли на этом крупном инциденте, но человек, который позвонил, уверял, что женщина мертва.

На подъезде к бунгало стоял фургон с надписью «Лучезарное лесоводство» на боку, а перед ним припарковалась огроменная машина – видимо, рубильная. По виду – не подавится, если скормить ей дерево. Или, если уж на то пошло, труп.

На пассажирском сиденье фургона сидел и курил мужчина, бледный как полотно (Реджи обожала это выражение).

– Мистер Паркер? – спросила Реджи, но он показал на другого, менее бледного и полотняного, – тот стоял у боковой садовой калитки. В обвязке, с поясом для инструментов, а на голове пучок под викинга.

– Любит себя человек, да? – шепнула Ронни.

Когда они приблизились, выставив удостоверения, он недоверчиво скривился. Представители общественности и даже преступники (разумеется, порой – мало того, зачастую – это одни и те же люди) нередко говорили им обеим, что они «очень маленькие», или «очень молодые», или то и другое разом. И тогда Ронни отвечала: «Ага, повезло нам, скажите?» – а Реджи думала: «Кий-я!»

– Мистер Паркер? Я детектив-констебль Реджи Дич, а это детектив-констебль Ронни Дибицки.

– Я подумал, надо покараулить, – сказал Пучок. – Обеспечить неприкосновенность места преступления.

В спасательную службу звонил он?

Он.

А в доме кто-нибудь есть, он не знает?

Он не знает.

Ронни обогнула дом, позвонила в парадную дверь, громко постучала. Свет везде горит, но внутри никого.

А с кем мистер Паркер должен был тут встретиться?

– С хозяйкой. Я ее раньше не видал, мы только по телефону разговаривали. Мисс Истон.

– Как Шина?[56]56
  Шина Ширли Истон (р. 1959) – шотландская поп-певица и автор песен.


[Закрыть] – переспросила Реджи, записывая фамилию в блокнот. – А имени вы не знаете?

Имени Пучок не знал. Знал только, что она попросила свалить дерево.

– Платан, – прибавил он, словно это важно для дела. Потом вынул из-за уха помятую самокрутку и закурил. – Вон там, – сказал он и сигаретой указал в сад.

В открытую калитку Реджи увидела неподвижное женское тело на газоне.

– Вы туда заходили, мистер Паркер? – спросила она.

– Конечно заходил – я думал, она пострадала, заболела, я не знаю.

Вернулась Ронни.

– В доме никто не отзывается, – сообщила она.

– Мисс Истон, – сказала ей Реджи. – Это женщину так зовут, которая тут живет. Продолжайте, мистер Паркер.

– А потом быстренько вышел. Не хотел там ничего испортить. Криминалистам работу усложнить.

Нынче все эксперты, кого ни возьми, спасибо телевидению. «Балкеру» сотоварищи есть за что ответить, подумала Реджи. Впрочем, зато Пучок поступил как надо.

– Хорошо, – сказала она. – Вы пока побудьте здесь, мистер Паркер.

Они надели перчатки и синие бахилы, хорошенько осмотрелись и лишь затем вошли в сад. Если кто-то убит, значит должен быть убийца, а если есть убийца, может, он до сих пор шныряет в саду, хотя такие сады к шнырянию не располагают. Деревьев нет, кроме одного, которое торчало из опрятного скучного бордюра тем самым бельмом на глазу. Очевидно, постылый платан. И большое патио, сплошь замощенное, что только усложняло задачу этой планете.

А почему мистер Паркер так уверен, что это убийство, а не несчастный случай?

– Увидите, – пообещал Пучок.

Она была в почти прозрачной ночнушке и пеньюаре – так облачаешься, предвкушая секс, а не крепкий ночной сон. И Ронни, и Реджи, в одиночестве отправляясь спать, одевались практично. Ронни спала в походных носках и пижамах, Реджи ложилась в спортивном костюме. Встала и побежала. Это ее научила доктор Траппер.

К гаражу они подходили опасливо. Места внутри – в самый раз для маленькой «хонды» и газонокосилки «Флаймо». Никакой убийца в гараже не прятался. Поэтому они переключились на убитую.

Та лежала на боку, точно взяла и уснула в траве, не нашла в себе сил доползти до постели. Правда, если подойти ближе, становилось видно, что у нее проломлен затылок. Кровь вытекла в траву лужей неприятного серо-буро-малинового, какого не найдешь в наборе красок.

И собака. Живая, слава небесам, но лежала сфинксом возле тела, будто на страже.

– Фидо, – сказала Реджи.

– Что? – переспросила Ронни.

– Итальянский Серый брат Бобби. Верный до последнего вздоха. Собаки – они же остаются с хозяевами после их смерти.

Фидо, Хатико, Рассап, Старый Шеп, Скуик, Спот[57]57
  Серый брат Бобби (Greyfriars Bobby) – скай-терьер эдинбуржца Джона Грея, после смерти хозяина 14 лет дежурил на его могиле на Кладбище францисканских «серых братьев»; когда Бобби в 1872 г. умер, ему поставили памятник на мосту короля Георга IV в Эдинбурге. Фидо (Fido) – собака итальянца Карло Сориани из Борго-Сан-Лоренцо, провожал и встречал хозяина на автобусной остановке и продолжал туда приходить еще 14 лет после гибели Сориани при бомбежке в 1943 г. Хатико (Hachiko) – акита-ину японского агротехника Уэно Хидэсабуро, еще 9 лет после смерти хозяина приходил встречать его на станцию Сибуя в Токио. Рассап (Ruswarp) – бордер-колли Грэйма Наттала из Бёрнли, 11 зимних недель продежурил над телом хозяина, погибшего во время похода в Кембрийских горах в 1990 г. Старый Шеп – персонаж песни Реда Фоули и Артура Уильямса («Old Shep», 1933) о дружбе мальчика и собаки; возможно, Реджи имеет в виду другого Шепа, пастушью собаку, которая в 1936 г. проводила гроб с телом своего хозяина на поезд со станции в Форт-Бентоне, штат Монтана, и потом до 1942 г. ждала его возвращения. Скуик (Squeak) – джек-рассел-терьер, охранявший тело своего хозяина, зимбабвийского фермера Терри Форда, убитого в 2002 г. Спот (Spot) – метис дога, который в 2010 г. месяцами каждый день приходил ждать своего хозяина Уэйна Жиру на дороге, после того как Жиру насмерть сбила машина.


[Закрыть]. В «Википедии» был список. Реджи порой перечитывала его, когда хотелось от души поплакать, но не хотелось нырять в свой личный колодец скорбей.

Сейди – так звали немецкую овчарку доктора Траппер. Сейди давным-давно умерла, но если бы доктор Траппер умерла раньше, Сейди бы дежурила подле нее, и хоть ты что. Доктор Траппер говорила, что, за редкими исключениями (Реджи, к счастью, в этом списке была), людям предпочитает собак. И что одна из величайших трагедий в том, что собаки живут меньше людей. У доктора Траппер в детстве была собака. Скаут. «Такая хорошая была собака», – говорила доктор Траппер. Скаута убили вместе с матерью доктора Траппер, и сестрой, и маленьким братом однажды в жаркий летний день много-много лет назад. Эта сцена представлялась Реджи так живо, что порой казалось, будто она в тот день все видела своими глазами.

– Реджи?

– Да, прости. Хороший, – сказала она собаке.

Собака в ответ глянула сконфуженно, будто понимала, что не заслуживает такой похвалы. И тут Реджи заметила, что у собаки вся морда в крови. Дама с собачкой – шавка шавала даму. Пожалуй, попасть в список «Википедии» псине все-таки не светит.

Ни Ронни, ни Реджи от такого зрелища не дрогнули. У обеих на редкость крепкие нервы – подобные вещи их не пронимали. Никаких бледных полотен. Женщина была мертва до крайности, но Ронни все равно присела и поискала пульс на шее.

– Чтоб уж наверняка. Вдруг спросят. Орудия не видно? – спросила она.

Реджи оглядела газон и пошла к опрятному скучному бордюру. Ронни догнала ее и сказала:

– Ух ты, – увидев среди унылых грунтовых культур окровавленную клюшку для гольфа.

К клюшке прилип осколок черепа и кусочек серого мозгового фарша.

А потом, не успели они выпалить «неопровержимая улика», вломилась кавалерия. Патрульные, фельдшеры, отдел особо тяжких, судмедэксперт, криминалисты, полный набор. Кое-кого Реджи узнала – пару полицейских и детектива-инспектора Марриот, с которой они уже встречались, – она сказала, что она тут старший следователь.

– Ох батюшки, – сказала детектив-инспектор, надвигаясь на них танком, – да это же близнецы Крей.

– А, вот и Толстый Контролер[58]58
  Толстый Контролер (изначально – Толстый Директор), сэр Тофэм Хэтт, – персонаж многочисленных рассказов о железной дороге из книг «Железнодорожной серии» (The Railway Series, 1945–2011) преп. У. Одри и Кристофера Одри, а также детского телесериала «Паровозик Томас и его друзья» (Thomas the Tank Engine & Friends, с 1984), созданного Бритт Оллкрофт по мотивам этих книг.


[Закрыть], – шепнула Реджи.

Детектив-инспектор была из тех женщин, что вовсю пользуются своим весом, а недостатка в весе у нее не было. Внутри ее поместились бы одновременно и Ронни, и Реджи и небось еще хватило бы места младшей сестре Ронни Доминике.

– Вы только «Главного подозреваемого»[59]59
  «Главный подозреваемый» (Prime Suspect, 1991–2006) – британский полицейский сериал по сценарию Линды Ла Плант о первой женщине в чине старшей детектива-инспектора в лондонской полиции; главную роль в сериале сыграла Хелен Миррен.


[Закрыть] мне тут не разводите, – сказала детектив-инспектор Марриот. – И можете валить, взрослые уже на месте.

Обе слегка пали духом. Так близко подошли к расследованию убийства. И остались так далеко. Детектив-инспектор Марриот потребовала письменный рапорт о том, что они делали до ее приезда, поэтому они отбыли, припарковались на Эспланаде и составили рапорт на айпаде Ронни.

– Между прочим, раньше у Джимми Сэвила была здесь квартира, – сказала Реджи.

– В аду сейчас, наверное, не протолкнуться, – сказала Ронни.

– Еще одному местечко всегда найдется.

Они уехали с места преступления еще до того, как произошло опознание, и это бесило.

– Наверняка же хозяйка, мисс Истон? К которой Пучок приехал? – рассудила Реджи.

– Узнается, я думаю, – сказала Ронни.

Когда они показали Марриот клюшку, детектив-инспектор воззрилась на нее задумчиво, а затем вопросила в пространство:

– Это у нас что? Паттер?

– «Мы прибыли на место в десять часов двадцать две минуты, – зачитала Ронни с айпада, – и увидели мистера Лео Паркера, который дожидался нас на месте». А второго как звали? В фургоне сидел. Я не записала.

Реджи заглянула в блокнот:

– Оуэн. Оуэн Уоттс.

Едва приехав, Ронни в недоумении уставилась на вывеску, прибитую к калитке. Вопросительно задрала бровь.

– Ты вслух произнеси, – посоветовала Реджи.

– «Сой-де-ти-так», – по слогам прочла Ронни. Снизошло озарение. – А. Фигня какая-то, нет?

– Да. Фигня, – согласилась Реджи.

Сейчас в животе у нее урчало, точно поезд приближался.

– Закончим следующий пункт в списке и можем пообедать, – сказала Ронни.

Реджи снова заглянула в блокнот.

– «Да, список небольшой», – сказала она.

– Чё?

– Гилберт и Салливан[60]60
  Реджи цитирует песню Ко-Ко из комической оперы Гилберта и Салливана «Микадо» (The Mikado; or, The Town of Titipu, 1885), акт первый, перев. Г. Бена.


[Закрыть]. Не парься. Следующий пункт – мистер Винсент Айвс, насельник Фрайаргейта.

– В смысле уголовник?

– В смысле он там живет.

Последняя капля

– Мистер Айвс? Мистер Винсент Айвс? Я детектив-констебль Ронни Дибицки, а это моя коллега, детектив-констебль Реджи Дич. Можно войти?

Винс их впустил, предложил чаю.

– Или кофе, но у меня, боюсь, только растворимый, – покаянно прибавил он (кофеварка «Крупс» с помолом зерен осталась под опекой Венди).

– Очень любезно, – сказала та, что с шотландским акцентом, – но не надо, спасибо.

Он чем-то заслужил визит полиции? Навскидку Винс ничего такого не припоминал, но не удивился бы. В своем нынешнем невнятном кризисе он неотступно мучился смутными угрызениями совести. Винс огляделся, посмотрел на квартиру глазами детективов. Убогое неряшливое жилище – что ничуть не отражалось на стоимости аренды.

– Простите, – сказал он. – У меня тут немножко неубрано.

– Присядем? – предложила та, что без шотландского акцента.

– Извините. Конечно.

Он сгреб с дивана какие-то бумаги, ладонью смел крошки, указал на диван – какой-то Уолтер Рэли, право слово, будто плащом лужу застелил[61]61
  Сэр Уолтер Рэли (ок. 1552–1618) – английский аристократ, солдат, придворный, политик, шпион и авантюрист, приближенный королевы Елизаветы I; историю о том, как он застелил лужу плащом, дабы королева не замочила ног, изложил английский историк Томас Фуллер, и она, хоть и популярна, к действительности, вероятнее всего, отношения не имеет.


[Закрыть]. Дурак дураком – впрочем, они, кажется, не заметили. Сели, чинно скрестили лодыжки, взяли блокноты наизготовку. Прилежные шестиклассницы готовятся к школьному докладу.

– Я что-то натворил? – спросил Винс.

– Нет-нет. Все в порядке, не волнуйтесь, – сказала та, что не шотландка. Имена обеих Винс уже забыл. – Вас никто ни в чем не подозревает. Мы подняли давнее дело, это просто плановая беседа. Мы проверяем ряд лиц и хотим задать вам несколько вопросов, если вы не против. Мы пытаемся достроить картину, заполнить лакуны. Примерно как пазл собирать. Ваше имя упомянули…

– Кто? Кто упомянул мое имя?

– Простите, сэр. Мы не вправе раскрывать. Ничего? Сможете ответить на вопросы?

– Да, – опасливо сказал Винс.

– Первый вопрос: вы слышали имя Антонио, он же Тони Бассани? – спросила шотландка.

– Да. Кто его не слышал?

Об этом и говорили Томми с Энди? Что Кармоди «выдаст имена»? Но не мое же имя, подумал Винс.

– Вы когда-нибудь встречались с мистером Бассани?

– Он был членом моего гольф-клуба, но задолго до того, как я вступил.

– Это какой гольф-клуб?

– «Бельведер».

Шотландка записывала за ним в блокнот каждое слово. Почему-то от этого Винс стал угрызаться еще сильнее. «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас», – подумал он. Шотландка шла по списку, аккуратно фиксировала его ответы напротив вопросов. Другая, нешотландка, вдобавок стенографировала. У нее, наверное, выходит описательнее. («Он осторожно ответил „да“» или «Он сказал, что не знает, но глаза бегали».) Винс тут прямо как на устном экзамене.

– А имя Майкл, он же Мик Кармоди вы слышали?

– Да. Опять же, все слышали.

– Все?

– Ну-у…

– Вы когда-нибудь встречались с Майклом Кармоди?

– Нет.

– В гольф-клубе «Бельведер» тоже нет?

– Нет. Он в тюрьме.

– Это правда. А Эндрю Брэгг? Слышали такое имя?

– Энди? – (Как можно упоминать Энди в одном ряду с Кармоди и Бассани?) – Я с ним играю в гольф. В «Бельведере».

– В гольф-клубе «Бельведер»?

– Да.

– Вы друзья? – вкрадчиво спросила шотландка.

– Ну, не по-честному друзья.

– А какие тогда? – озадачилась нешотландка.

– Друзья по гольфу.

– То есть вне «Бельведера» вы с ним не видитесь?

– Ну, вижусь, – признал Винс.

– То есть не просто друзья по гольфу. А Томас, он же Томми Холройд? Слышали о нем?

В горле пересыхало, голос срывался на писк. Бассани и Кармоди – дело о половых преступлениях. При чем здесь Томми и Энди? Что за бред, они не такие. Ох, милый боженька, подумал Винс, они что – под меня копают? Винс бы ни за что. Нутро окатило ледяным водопадом страха. Он ни с кем никогда так не поступал! Кто про него такое скажет? Может, Венди – в отместку за то, что на ней женился.

– Я ничего не сделал, – сказал Винс.

– Вы – ничего, мистер Айвс, – успокоила шотландка, потому что Винс в ажитации вскочил. Дальше бы расхаживал, будь ему где расхаживать. – Сядьте, пожалуйста, – посоветовала шотландка. – Итак. Томас Холройд?

– Да. В «Бельведере». Томми – член клуба. Мы вместе играем.

– В гольф-клубе «Бельведер»?

– Да.

– С мистером Брэггом?

– Да.

– Который друг по гольфу?

– Да.

– А дома у мистера Холройда вы бывали? – спросила шотландка, сверившись с записями. – В «Гавани»? – Задавая вопрос, она склоняла голову набок, как птичка. Воробышек.

– В «Горней гавани», – поправил Винс. – Не раз.

– Скажите, а когда вы бывали в доме у мистера Холройда – в «Горней гавани», – там были другие люди?

– Как правило.

– Мистер Брэгг был?

– Как правило.

– Мистер Бассани?

– Нет.

– Мистер Кармоди?

– Нет, я же говорю. Я с ним незнаком. Он был еще до меня.

Винса замутило. Долго еще будет продолжаться этот катехизис? Что они у него выпытывают?

– Почти закончили, мистер Айвс, – сказала шотландка, словно прочтя его мысли. И улыбнулась сочувственно. Как стоматологическая медсестра при удалении нерва.

– Когда вы бывали у мистера Холройда, – продолжала та, что без шотландского акцента, – кто еще там бывал? В любые разы? Можете назвать?

– Ну, жена Томми, Кристал. Его сын Гарри. Энди – Энди Брэгг – и его жена Рода. Туда куча народу в гости ходит – выпить на Рождество, была вечеринка в Ночь Гая Фокса и на день рождения Томми. И вечеринка на воде.

– В смысле – на воде? На берегу?

– Нет, в бассейне. У них дома бассейн с подогревом, в подвале выкопали. Томми построил, когда купил дом. Это на день рождения Кристал было.

Томми тогда жарил барбекю во дворе, в бассейн не заходил.

– Так и не научился плавать, – сказала Кристал. – По-моему, он побаивается воды. Его… как это? Ахиллесова пята. У греков было, – пояснила она. – Такой миф. Мне Гарри рассказывал.

С Винсом она разговаривала в одном бикини, и сосредоточиться на греческих мифах было затруднительно. Кристал и сама была как греческий миф – статная белокурая богиня, ненароком сошедшая с Олимпа. Винса накрывало при одной мысли о Кристал – как она двигалась сквозь воду великолепным баттерфляем.

От воспоминания о Кристал в бикини Винс покраснел, от слова «баттерфляй» покраснел еще гуще и запсиховал, что детективы заметили. Обе синхронно склонили головы по-птичьи и воззрились на него с любопытством.

– Барбекю в саду, – сказал Винс. – Стейки, бургеры. Курица. Отбивные, – упавшим голосом прибавил он.

Чтобы прекратить этот переучет в мясной лавке, потребовалось усилие. Шотландка конспектировала дословно – будто список покупок составляла.

– А еще кто? Кого вы встречали в доме? В «Горней гавани»?

– Кучу народа. Эллерман – он продуктовый оптовик, Пит Робинсон – управляет большим отелем на набережной. Всяких людей. Какой-то член муниципального совета – Брук, кажется. Какой-то соцработник. А, и Стив Меллорс. Стивен Меллорс. Он юрист, занимается моим разводом, иногда играет с нами в «Бельведере».

– В гольф-клубе «Бельведер»?

– Да.

– И он ваш?..

– Юрист. Он мой юрист. И друг.

– Друг? – переспросила нешотландка.

– Мы вместе учились в школе.

– То есть по-честному друг?

– Школьный друг, – пробормотал Винс. Чувствуя себя распоследним идиотом.

– То есть вы давно знакомы?

– Да.

– А еще кто? На этих вечеринках? Там еще кто-то был связан с юриспруденцией?

– Ну, полицейский был. Суперинтендант – по-моему, он так сказал.

– Суперинтендант? – в унисон переспросили обе.

– Да, шотландец, если не путаю. Вот как вы, – пояснил он шотландке. Ну мало ли – вдруг она не знает, что значит «шотландец»?

Детективы разом выпрямились и посмотрели друг на друга. Точнее сказать, вытаращились, словно общались телепатически.

– Вы не помните, как его звали? – спросила нешотландка.

– Нет, простите. Я даже не помню, как зовут вас, а вы мне говорили пять минут назад.

Правда, по ощущениям, все это длится многие часы.

– Детектив-констебль Реджи Дич и детектив-констебль Ронни Дибицки, – напомнила ему нешотландка.

– Точно. Извините.

(Что она сказала? «Ронни Дубильник»? Да быть не может. Лондонского гангстера шестидесятых могли так звать.)

Повисла пауза – детективы, похоже, собирались с мыслями. Шотландка – Реджи Дич – хмурилась, сверля взглядом блокнот. Другая, дубильная, сказала:

– Мистер Айвс, вам не приходилось слышать выражение «магический круг»?

– Да, это у иллюзионистов.

– У иллюзионистов?

– Такой иллюзионистский профсоюз. Не профсоюз, а как бы… организация. Чтобы вступить, надо доказать, что умеешь всякие фокусы-покусы.

Обе на него воззрились.

– Фокусы-покусы? – холодно переспросила дубильная, изгибая на удивление грозную бровь.

Не успел Винс ответить, раздался звонок. Все трое посмотрели на дверь, словно за ней таилось нечто зловещее. Винс замялся, будто ему требовалось их разрешение, чтоб открыть. Звонок прозвенел снова, и детективы посмотрели на Винса вопросительно.

– Я открою, ладно? – заторопился он.

Дверь вела прямо в квартиру – не полагалось даже роскоши прихожей. На пороге стояли два констебля в мундирах – женщины. Обе сняли фуражки и со скорбными лицами предъявили Винсу удостоверения.

– Мистер Айвс? Мистер Винсент Айвс? Можно войти?

Ох батюшки, подумал Винс. Ну что еще?

Кладезь

Аэропорт Ньюкасла Энди Брэгг знал как свои пять пальцев. Немало там околачивался – обычно в кофейне. В прежние времена его турагентство отправляло людей за рубеж, а теперь только ввозило людей в страну.

Рейс задерживался, Энди пил третью чашку эспрессо, и его уже потряхивало. Он знал, за какой столик сесть, чтоб было видно табло прибытия. В это время суток косяками летают самолеты из Амстердама, из Шарля де Голля – та же фигня. Хитроу, Берлин, Гданьск, Тенерифе, София. Один из Малаги – этот уже катил по посадочной. Рейс, которого ждал Энди, замигал «Совершил посадку», так что Энди допил кофе и зашагал к залу прилетов.

Спешить некуда – еще паспортный контроль, а это вечность, хотя визы у них туристические и можно назвать адрес в Кисайде. Потом им, ясен пень, еще за багажом, а они все тащат с собой гигантские баулы. Но все равно, не хотелось бы их пропустить, так что Энди встал за барьером, держа айпад с их именами. Симпатично и профессионально – не то что еле разборчивые каракули на бумажке.

Спустя полчаса он уже решил, что они опоздали на самолет или их завернули на паспортном контроле, но тут двери зашуршали, а за ними, неуверенно озираясь, возникли две девушки, похожие, как сестры. Джинсы и кроссовки брендовые, почти наверняка поддельные. Волосы собраны в хвост, макияж густым слоем. Почти близняшки. Чемоданы, естественно, огромные. Девушки заметили айпад, и по их лицам разлилось облегчение.

Они приблизились ретивой рысью, и одна спросила:

– Мистер Марк?

– Нет, лапушка, меня зовут Энди. Мистер Прайс – то есть мистер Марк – меня прислал. – Энди протянул руку, и девушка ее пожала. – Жасмин? – рискнул он, улыбаясь.

Не будем лукавить – они все на одно лицо. Энди угадал. Фамилии пофигу, не учить же ему тагальское произношение. (Тагалог? Что, у них правда такой язык? Больше смахивает на название детской телепередачи.)

– А вы, значит, Мария, – сказал он другой девушке.

Та улыбнулась до ушей. Надо же, маленькая – а рукопожатие крепкое.

– Хорошо долетели?

Обе кивнули. Да, мол. Без уверенности. У обеих в анкетах значился «хороший» уровень английского. Соврали, вероятно. Большинство врали.

– Ну, девчонки, давайте, – сказал Энди, лучась фальшивой бодростью. – Пошли отсюда. Есть хотите?

Он изобразил, как ложкой забрасывает еду в рот. Они над ним посмеялись и кивнули. Энди взялся за ручки чемоданов – по чемодану в руку – и поволок за собой. Господи, что у них там – трупы? Освободившись от багажа, девушки зашагали следом, и волосы у них скакали на ходу.

– Ну вот, девчонки, – сказал Энди, отперев дверь квартиры.

Студия в Кисайде, купили пару лет назад, много пользовались для всяких разных целей. Седьмой этаж, чисто и модерново, шикарный вид, если ценишь виды Ньюкасла. Мария и Жасмин в восторге – для того все и делалось. Про себя Энди называл это «подмаслить» – чтоб не бузили. Он бы отвез их прямиком в «Белые березки», но прихвостней Томми, Джейсона и Василия, сегодня нет на месте, и там, сказал Томми, все «заблокировано».

– Только одна ночь, – предупредил Энди, пока девушки осматривались.

Вроде это песня была? Что-то такое он видел с Родой в Лондоне. Поехали на выходные, выполнили туристическую программу: Лондонский глаз, экскурсионный автобус, спектакль на Вест-Энде – мюзикл. Рода знала Лондон лучше Энди, и он был отчасти как деревенщина из глуши – путался с проездным «Ойстер-кард» и ходил по городу, вперившись в гуглокарты на телефоне. Но в целом неплохо съездили, и эти выходные напомнили Энди, что в основном ему жить в браке с Родой приятно, хотя отвечает ли Рода взаимностью – вопрос.

«Спрута и сердцевидку» они оставили на Венди Айвс. Был не сезон, всего одно бронирование. Работы с гулькин нос – можно было сэкономить то, что они заплатили Венди, и за старшую оставить Лотти. Это было еще до разъезда Венди с Винсом, а она уже крутила роман с этим чуваком из спасения на водах. Рода подозревала, что Венди хочет подежурить в гостинице, чтоб было куда водить нового мужика, пока старый мужик торчит дома, выгуливает собаку и в своем неведении смотрится, в общем, лохом. Теперь-то Винс все знал. Венди обчищала Винса как липку.

Как-то раз Венди подкатила к Энди по пьяни – то есть напились-то оба, но он бы не посмел, даже если б захотел, а он и не хотел. Роды ему более чем хватает. Буквально. Любому мужику хватило бы и четверти Роды. И вдобавок, узнай она, что он ей изменяет, – прибила бы. Сначала бы, вероятно, пытала. И хорошо бы все его беды были таковы. Он скрывал от Роды другую тайну, вообще громадную, и тайна эта с каждым днем становилась все громаднее и обременительнее.

– Мистер Энди?

– Жасмин? Что, лапушка?

Энди их уже различал. Сам не понял как, но умудрился запомнить их имена – обычно у него с этим сложно.

– Мы сегодня здесь?

– Да, лапушка. Но только одна ночь. – («Девушки мечты»[62]62
  «Девушки мечты» (Dreamgirls, 1981) – бродвейский мюзикл Генри Кригера с либретто Тома Иена о женском R&B-трио из Чикаго The Dreams по мотивам истории успеха R&B-групп The Supremes, The Shirelles, Джеймса Брауна и т. д.; «Только одна ночь» (One Night Only) – песня из мюзикла, исполняющаяся разными составами актеров в двух версиях, соул и диско.


[Закрыть] – вот как назывался мюзикл, точно.) – А прямо с утра в «Белые березки». Там вам комнату готовят.

Энди совсем умаялся. Водил их за покупками в «Праймарк» – не сказать, что девчонкам нужны новые тряпки, чемоданы эти не закрываются уже, но он ловко нацелил их на одежку, где мало ткани и много блесток, и они набросились на нее, что твои сороки. Беспрерывно селфились. Уламывали Энди попозировать вместе с ними. Ну уж нетушки, засмеялся он, отходя подальше. Ему на чьей-то там фейсбучной странице делать нечего, но хорошо, что они запостили фотки – дома все увидят, что девчонки живы-здоровы, благополучно прибыли в Великобританию и замечательно проводят время. Обе не барные девушки – в Маниле вкалывали на швейной фабрике и приехали сюда работать сиделками. В британских богадельнях полно филиппинок, потому как сами британцы ни за ради бога ни на что дельное не способны, тем более – позаботиться о собственной родне.

Они зашли в «Сейнсбери», и Энди помог им закупиться к ужину. Полуфабрикаты – в кисайдской студии была микроволновка. На родине девчонки питались всякой лабудой – куриными лапами, жареными насекомыми, бог знает чем. Супермаркет их впечатлил. Впечатлительные больно обе.

Зазвонил телефон. Стивен Меллорс. Также известный как Марк Прайс.

– Стив?

– Все нормально с Бумбум и Бэмби?

– Мистер Прайс, – одними губами сообщил Энди девушкам, тыча пальцем в телефон. Обе заулыбались и закивали. – С Жасмин и Марией? – сказал он Стиву. – Да. Все хорошо. Как раз устраиваю их на ночь.

Девчонки включили телик и смотрели «Без указки»[63]63
  «Без указки» (Pointless, с 2009) – командная телевикторина на канале Би-би-си, ведущие – упомянутый ниже Александр Армстронг (р. 1970) и Ричард Осман.


[Закрыть]. Как загипнотизированные – а ведь наверняка ни слова не понимают, что там творится.

– Мы сегодня хорошо провели день, да, девчонки? – сказал Энди, повысив голос, разулыбавшись и большими пальцами показав «во!».

Обе захихикали и тоже утрированно показали «во!». Безобразие, до чего легко их облапошить. Невинные, как дети или крольчата. Ягнятки. Энди увидел себя в стенном зеркале, и внутри что-то сжалось. Что бы это могло быть – вина? Доселе незнакомая Энди эмоция. Порой он спрашивал себя, куда подевалась его человечность. Ах да, вспомнил – не было у него никогда никакой человечности.

– Созвонимся, – сказал он и дал отбой.

Почти тотчас телефон воссиял снова, и определился номер – на экране возник портрет Лотти. Звонила, ясен пень, не Лотти – фотку Энди поставил на Роду. На звонок он ответил в узком коридорчике.

– Привет, любимая, – сказал он, стараясь голосом не выдать усталости. За сочувствием к Роде обращаться без толку. У нее энергии – что у японского скоростного поезда.

– Ты еще долго, Эндрю? Уж не знаю, чем ты там занят.

Почему Рода стала называть его Эндрю, а не Энди? «Эндрю» приводило на ум мать – прежде только мать его так называла, да и то – если на него сердилась (что, впрочем, бывало частенько), и теперь у него такое чувство, будто Рода вечно за что-то на него злится. (Или правда?)

– Это кто там? Александр Армстронг? Ты «Без указки» смотришь? – подозрительно спросила она. – Эндрю, ты вообще где?

В пустоте бессмысленной, подумал Энди.

– Уже еду домой, – бодро ответил он вслух. – Прихватить что-нибудь по дороге? Индийское? Или китайское?