Текст книги "Непреодолимое влечение"

Глава 9

Еще одна бессонная ночь. Лоренцо уже привык к бессоннице. Он плохо спал в тюрьме, в крошечной камере, на тонком матрасе, где рядом тысячи других заключенных храпели, кашляли и стонали. Но и сейчас, будучи на свободе, лежа на огромной двуспальной кровати в своей квартире, он не мог уснуть.

В комнате напротив спала Эмма.

Хотя он знал, что не должен, он представил себе, как он встает с кровати и идет в комнату Эммы. Ложится с ней рядом, обнимает ее, зарываясь лицом в ее рассыпавшиеся по подушке волосы, занимается с ней любовью…

Застонав, он поднялся с кровати и прошел в ванную, чтобы умыться. Ему не стоило думать об Эмме, физически он хотел ее, но ничего не мог ей предложить. В его сердце ничего не осталось.

Он любил Аву, она была милым и невинным ребенком. Его любовь к дочери была совершенно естественна. Но любить женщину? Довериться кому-то, кто потом, возможно, разобьет твое сердце на мельчайшие осколки?

Невозможно.

Лоренцо нахмурился, вспомнив предложение Эммы быть его экономкой. Она была здесь не потому, что должна работать, а потому, что она мать Авы.

Он втянул воздух. Она принадлежит Аве, но не ему.

Так что, может, это и к лучшему, что она будет выполнять обязанности экономки, может быть, тогда их отношения не будут такими неловкими.

Негромкий крик прервал его мысли, и Лоренцо понял, что Ава проснулась. Он быстро вышел из комнаты и прошел в детскую. Его дочь стояла в кроватке, ее лицо было в слезах. Он взял ее на руки и, не осознавая, что делает, начал напевать колыбельную на итальянском языке. Гладя волосики ребенка, он увидел, как она наконец закрыла глаза и через несколько минут уже крепко спала. Лоренцо положил ее в детскую кроватку и еще мгновение смотрел на дочь.

– Красивая колыбельная.

Лоренцо застыл и перевел взгляд от спящей дочери к женщине, стоящей в дверях. На ней были маечка и крошечные шортики, и он почувствовал, как его тело среагировало.

– Она спит, – прошептал он и вышел из детской. Проходя мимо нее, он почувствовал ее сладкий, соблазнительный аромат.

Эмма закрыла за собой дверь, они стояли в коридоре, и только неяркий свет ночника в гостиной освещал их. Все это напоминало о той ночи на вилле, когда исчезли все барьеры и были только они одни. Сейчас они стояли так близко, что могли слышать дыхание друг друга.

– Что это значит? – шепотом спросила Эмма, и Лоренцо посмотрел ей в глаза. Он едва смог заставить себя стоять спокойно, хотя сейчас ему хотелось подхватить ее на руки и забыть обо всем.

– Значит что?

– Колыбельная. Я не смогла разобрать итальянский. Я его забываю.

– О… спи, спи, спи, маленький малыш. Мамы здесь нет, она ушла. – С опозданием он понял, как это прозвучало. – Это единственная колыбельная, которую я знаю. Я не думал, что помню ее, пока не начал петь.

– Это из детства? – спросила Эмма, и Лоренцо моргнул.

– Скорее всего. Но я не помню, чтобы кто-то пел мне. – Он понял, что сказал это с горечью. – В любом случае Аве, кажется, понравилось.

– Спасибо, – мягко сказала Эмма и положила руку ему на предплечье.

Прикосновение ее пальцев был как удар током.

Она коснулась его тогда, в Сицилии, и тогда какое-то мгновение он больше не чувствовал себя одиноким. Он чувствовал, как будто кто-то был на его стороне, как будто кто-то заботился о нем…

Но это было целую жизнь назад, и не было правдой в любом случае. Их ночь вместе была вне времени и вне реальности.

Он стряхнул ее руку и, повернувшись, пошел в свою спальню.

Эмма проснулась от солнечного света, который лился через окно. Из детской слышался смех Авы. Она потянулась, наслаждаясь утром, пока заботы дня не взяли свое.

Затем она услышала смех Лоренцо и поняла, что он тоже находится в детской. Наблюдая, как он укачивал вчера ночью Аву, и пел ей колыбельную, она хотела его почти так же сильно, как и тогда на Сицилии. Хотела почувствовать его горячую, гладкую кожу, его губы на своих губах, его нежные, трепетные прикосновения…

Когда она прикоснулась к его руке, потому что больше не могла сдерживаться, ей показалось, что он борется с искушением. И надеялась, что он сможет поддаться этому чувству. Она знала, что если бы он поцеловал ее, то она бы пропала, потерялась в нем.

Но он ушел, и Эмма провела беспокойную ночь, ворочаясь на кровати. Теперь же она встала, надела джинсы и свитер и пошла в детскую.

Лоренцо был одет в элегантный костюм, он уже сменил подгузник Аве и сейчас пытался надеть на нее комбинезон. Ава решительно сопротивлялась.

– Я думаю, она побеждает, – сказала Эмма, и Лоренцо поднял голову, на его лице появилась кривая улыбка.

– Даже и думать нечего. Это очевидно.

– Может, я?

– Пожалуйста. – Он отошел в сторону, и с улыбкой Эмма одела Аву, которая лежала спокойно в присутствии матери.

– Очевидно, у вас контакт.

– Годы, вернее, месяцы практики. – Она повернулась к нему лицом, и ее сердце подпрыгнуло, когда она поняла, как близко к ней он находится. Аромат его лосьона после бритья щекотал ее ноздри, и она почувствовала тепло внизу живота. – Ты отлично выглядишь. Куда-то собираешься?

– У меня несколько встреч в офисе, но… – В его голосе появилась неуверенность. – Если ты хочешь, сначала мы можем позавтракать. Я утром сходил в булочную и купил рогалики и кофе.

– Хорошо. – Эмма пошла за ним с Авой на руках. От чудесного запаха свежесваренного кофе и рогаликов ее рот наполнился слюной. – Если ты не директор «Кавелли интерпрайз» теперь, то чем ты занимаешься?

– Я начинаю создавать новую компанию, – ответил Лоренцо, наливая кофе. Эмма посадила Аву в высокий стульчик и дала рогалик. – «ЛК инвестмент».

– А что ты будешь делать?

– Я буду инвестировать недавно созданные компании, те, у которых могут возникнуть проблемы с кредитом в крупных банках.

– Звучит довольно благородно.

– Я симпатизирую слабым, – пожал он плечами и протянул ей кружку с кофе.

Потому что он сам относился к этой категории? Хоть он и провел детство на улице, но сейчас выглядел абсолютно уверенным в себе и высокомерным.

– Будучи ребенком, ты чувствовал себя побежденным? – спросила она спустя мгновение.

– Полагаю, если бы я задумался об этом, то да. Я просто пытался выжить.

– Я поражена, какой путь ты проделал. От уличного сироты до директора корпорации. Ты должен невероятно гордиться собой.

Он поджал губы.

– Мне помогли.

Она хотела спросить, кто же ему помог. Но не стала.

Лоренцо поставил пустую кружку.

– Мне надо идти. Я не знаю, когда вернусь. Не ждите меня.

Он поцеловал Аву в макушку и вышел. А Эмма принялась за свой завтрак, предвкушая перспективу прогуляться по городу и изучить его.

Несмотря на то что Лоренцо только что ушел, она уже скучала по нему. И еще ей было интересно, как такой человек, холодный, подозрительный и безжалостный, может быть одновременно добрым и нежным.

Ее мобильный телефон зазвонил и, достав его, Эмма увидела на дисплее номер Меган.

– Ты в порядке? – раздался голос сестры.

– В порядке ли я? Да, доедаю свой завтрак.

– Кавелли не… он был добр к тебе? – осторожно спросила Меган.

– Более чем. Они так сблизились с Авой. Он даже вставал ночью к ней. – При мысли о Лоренцо, на котором в тот момент были только пижамные штаны, она вновь почувствовала желание.

– Ну-ну. – В голосе сестры было недоверие.

– Да, я же говорила тебе, он хочет быть ближе с дочерью.

– А я и не знала, что ты на его стороне, – сказала Меган.

– Меган…

– Серьезно, Эмма, ты уже изменила свою точку зрения.

– Я не…

– Кто знает, может, он только делает вид, что заинтересован Авой?

– Это не так, – опровергла Эмма, – да и зачем ему это?

– Я не знаю, может быть, он играет на публику. В любом случае я ему не доверяю, и тебе следует быть осторожной, Эмма. Я знаю, что обвинения были сняты, но ты ведь знаешь поговорку: нет дыма без огня?

– Иногда бывает только дым. – Ярость в голосе Эммы удивила обеих. – Слушай, ты ведь знаешь, я не смогу ему запретить видеться с дочерью.

Она вовсе не хотела этого, особенно сейчас, когда видела, как он нежен с Авой.

– И вы не обязаны жить с ним. Я говорила с адвокатом, и он сказал, что Кавелли практически шантажировал тебя и это может быть расценено как доказательство его…

– Меган, – в гневе выдохнула шокированная Эмма, – ты не должна была обсуждать с адвокатом мои дела.

– Я же забочусь о тебе! – воскликнула Меган. – Эмма, очевидно, ты испытываешь какие-то чувства к нему. Но я думаю, ты по самые уши в проблемах. Ты не знаешь этого Кавелли, не знаешь, на что он способен. И кто-то должен нести ответственность и думать об Аве…

– Я и думаю об Аве, – огрызнулась Эмма, – и Лоренцо хорошо ладит с ней. И я не хочу прятать Аву от него, несмотря на то, что там произошло в его прошлом.

– А что, если он на самом деле опасен?

– Нет. Я ему верю.

– Как ты можешь верить?

– Просто верю, – отрезала Эмма. – Мне надо идти. Ава начинает капризничать. – Эмма выключила телефон и бросила его на кухонный стол. Она дрожала всем телом.

Она хотела выкинуть из головы все, что сказала сестра. И она понимала, что под этим «я-же-лучше-все-знаю» Меган скрывались озабоченность и переживания за нее и Аву.

Ава бросила рогалик на пол, и Эмма решила, что пора выходить на улицу. Нью-Йорк ждал ее, и прогулка поможет ей отвлечься.

Она одела ребенка и посадила его в коляску. Запаслась вкуснятиной и игрушками, чтобы скрасить прогулку для дочки, и вышла на улицу.

Центральный парк в свежий осенний день был одним из самых красивых мест на планете. Эмма решила прогуляться по извилистым, тенистым тропам. Она слышала отдаленный смех детей, играющих на площадках. Наблюдала за туристами, позирующими перед статуей Колумба, и чувствовала, как жизнь наполняет ее. Они дошли до Центрального зоопарка, посмотрели, как статуи животных танцуют вокруг часов. Купили хот-дог у уличного продавца, постояли перед великолепным фонтаном в центре парка. Ава начала проявлять беспокойство, и Эмма решила направиться ближе к дому. Прямо перед входом в парк находилась детская площадка, и Эмма, достав Аву из коляски, посадила ее на одни из качелей и стала раскачивать. Ава радостно завизжала. Эмма не знала, сколько времени они провели на площадке, скорее всего, много, так как солнце стало заходить за здания на Централ-Парк-Вест, когда вдруг чья-то рука опустилась на ее плечо, и сердце Эммы подпрыгнуло. Она обернулась в ужасе и увидела разъяренное лицо Лоренцо.

– Где вы были?

Глава 10

Сбросив его руку со своего плеча, Эмма положила свою ладонь на область сердца.

– Ты напугал меня, Лоренцо. Зачем так подкрадываться?

– Ответь на вопрос, Эмма.

Она моргнула, удивляясь перемене, произошедшей с ним. Он казался твердым, непреклонным, и сейчас она была склонна поверить, что он может иметь связи с мафией.

– Где я была? – Тон ее голоса возрос, и в нем были нотки гнева и страха. – Здесь, в парке, с Авой. Сегодня чудесный день, и мы решили прогуляться.

– Ты не говорила, что собираешься гулять.

– Я и не знала, что должна сообщать тебе обо всех своих передвижениях. – Она посмотрела на него, чувствуя, что родители и няни с детьми делают вид, что не обращают на них внимания, в то время как внимают каждому слову. – Что за допрос? – спросила Эмма, забирая Аву с качелей.

Лоренцо помолчал, но по его лицу было видно, что он еще в ярости.

– Мне не нравится не знать, где вы находитесь.

Эмма смотрела на него, раздражаясь.

– Ну и что ты будешь делать? Имплантируешь мне чип в плечо? Или в лодыжку? Серьезно, Лоренцо, мне нужна свобода.

Он не ответил, и она, протяжно вздохнув, посадила протестующую Аву в коляску.

– Давай вернемся в квартиру. Не надо устраивать здесь сцен.

Лоренцо огляделся, заметил, как несколько матерей перешептывались и бросали в их сторону любопытные взгляды.

– Хорошо, – сказал он и потянулся к ручке коляски. Эмма шла рядом.

Когда они вышли из парка, Лоренцо застыл, а затем, передав ей коляску, подошел к мужчине и, не говоря ни слова, взял из его рук дорогую камеру и начал нажимать на кнопки.

– Эй, вы не… – воскликнул мужчина.

– Не надо, – Лоренцо буквально выплевывал слова, – фотографировать мою семью.

– Значит, слухи верны: у вас есть ребенок?

Лицо Лоренцо было черное как туча.

– Я повторяю, не надо фотографировать мою семью. – Вернув камеру, он подошел к Эмме, которая стояла на месте, с открытым от изумления ртом.

– Кавелли, – крикнул мужчина, – а это правда, что вы подбросили доказательства вины Рагусо?! Говорят…

– Пошли, – сказал он Эмме, забирая у нее коляску и толкая ее перед собой. – Давай. – Он решительно зашагал к дому, и она молча пошла за ним.

Только после того, как они зашли в квартиру и Ава была усажена на пол в окружении игрушек, Эмма стала задавать вопросы:

– Лоренцо, как это надо понимать?

– Фотограф? – Он пожал плечами. – Папарацци. Я должен был знать, что они поймут, что я здесь. Пока все не утихнет, не показывайтесь с Авой в общественных местах.

– Так я в тюрьме? – спросила Эмма, и Лоренцо повернулся, чтобы посмотреть на нее.

– Мне кажется, это место не похоже на тюрьму.

Она покраснела, понимая, что сказала это необдуманно.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Лоренцо. Я сойду с ума, если буду сидеть взаперти двадцать четыре часа семь дней в неделю.

– Это всего на несколько дней. Такое обычно долго не длится.

Эмма глубоко вздохнула.

– Почему он сказал, что ты подкинул доказательства вины своего партнера?

Ноздри Лоренцо раздулись, и Эмма увидела, как кожа вокруг его губ побелела. Он был зол, очень зол, но все же контролировал свой голос.

– Потому что он продает газеты и ему нужна история. Ты должна знать, как работают такие вещи.

– А есть ли в этом правда? – тихо спросила она.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, и под ледяной яростью она увидела боль, которую он попытался быстро спрятать.

– В чем именно ты меня обвиняешь, Эмма?

– Я не знаю. – Она не думала, что он виновен, но все еще не понимала его. – Я просто хочу знать больше. Я чувствую, есть вещи, о которых ты мне не говоришь.

– Я сказал тебе, Рагусо виновен. Нет сомнений. И есть доказательства.

– Но и против тебя были доказательства.

– Потому что они были сфабрикованы! – взревел Лоренцо. – Сфабрикованы, ясно? Меня подставили, а я был слишком наивен и глуп, чтобы это понять. – Он выдохнул и провел рукой по волосам. – Довольна?

– Но если тебя ложно обвинили, – медленно проговорила Эмма, – почему ты не сказал это с самого начала? В этом нет ничего постыдного.

– Я чувствовал позор, – ответил Лоренцо. Он отвернулся от нее, в его голосе было волнение. – Мне было очень стыдно.

Она сморгнула слезы, услышав боль в его голосе.

– О, Лоренцо.

– Мы не будем больше это обсуждать.

Эмма чувствовала себя так, будто ее ударили по губам. Но тем не менее она получила хоть какое-то представление о происходящем. У нее появилось больше вопросов, чем ответов.

– Хорошо, мы не будем говорить об этом. Но почему ты рассердился, когда нашел нас в парке?

– Я звонил в квартиру несколько раз, и никто не отвечал. Я знал, что у Авы должен быть послеобеденный сон, и вы должны быть в это время в квартире. Я волновался.

– Но ты сказал, что нам ничто не угрожает.

– Я волновался, что ты ушла, – резко сказал Лоренцо, – думал, ты забрала Аву и уехала.

Она поразилась той уязвимости, которую увидела в его глазах.

– Если бы я собралась уйти, – тихо произнесла она, – то у меня хватило бы порядочности сказать тебе об этом. И потом, я здесь. И никуда не уеду.

Он пожал плечами, его лицо было непроницаемым.

– Я знаю, твоя сестра не хочет, чтобы ты была здесь. Вы с ней близки. Она как мать для тебя. Я боялся, что она поговорит с тобой и ты передумаешь.

Эмма была ошеломлена его восприятием ситуации.

– Меган звонила сегодня утром, – кивнула она.

– И говорила, чтобы ты вернулась?

– Нет, но ты прав, она не рада, что я здесь. – Она подумала упомянуть про адвоката, но потом решила этого не делать. Этот человек был таким гордым и высокомерным и в то же время таким уязвимым. Она не хотела причинять ему боль.

– Я могу понять твою сестру, – сказал Лоренцо.

– Да? – удивилась Эмма.

– Конечно, если бы я был на месте твоей сестры, я бы тоже переживал. Но я надеюсь, она поймет со временем, что ты вне опасности. Я надеюсь, что и ты это поймешь.

– Я это знаю. Жаль, что я начала снова тебя выспрашивать.

– Это можно понять, – ответил Лоренцо. – Это сложная ситуация для всех, но для тебя особенно.

– Спасибо, что ты это признаешь.

Он кивнул, и Эмма поняла, что они пришли к примирению и даже пониманию.

Глубоко вздохнув, она наклонилась и подняла Аву, которая начала хныкать.

– Я начну готовить обед. Я не заметила, как пролетело время, пока мы были в парке.

– Я присмотрю за дочкой, пока ты готовишь.

И Эмма передала ему Аву.

В течение следующих нескольких дней они жили, подчиняясь определенному распорядку. Лоренцо работал большее количество времени, а Эмма, закончив свои дела по дому, брала Аву, и они шли исследовать город. Они гуляли в парке, посещали детский музей, ходили по магазинам. Она записала Аву на занятия гимнастикой для малышей, а в местной библиотеке она и другие мамы собирались вместе с детьми на час рассказов.

И с Лоренцо у них был своеобразный ритуал. Он обычно вставал рано, вместе с Авой, давая Эмме время понежиться в кровати. Затем они вместе завтракали, и Лоренцо шел на работу. Домой он приходил не позднее шести – шести тридцати. Они вместе ужинали, потом купали Аву и читали ей книжки. Драгоценное время, проведенное всей семьей. Потому что они и были семьей, пусть не совсем обычной.

Сначала, когда Ава засыпала, они расходились по квартире. Лоренцо работал в кабинете, а она читала или смотрела телевизор в своей комнате. Но однажды вечером, через неделю или чуть больше после их переезда, безделье выгнало ее из комнаты. Эмма вышла в гостиную и стала рассматривать книги на полках.

Лоренцо выходил из кухни и остановился, увидев ее.

– Все в порядке?

– Да. – Эмма посмотрела через плечо, и ее дыхание сбилось от его вида. Она думала, что за неделю уже должна была привыкнуть к его присутствию, но нет, реакция ее тела всегда была одинакова.

Он приподнял брови, ожидая, что она еще скажет. И Эмма негромко засмеялась.

– Мне просто скучно.

– Почему бы тебе не сходить в кинотеатр?

– Одной?

– Однажды ты сказала мне, что тебе нравится быть одной.

– Знаю, – признала Эмма, – но не сегодня вечером. – Она устала от одиночества.

– Ну, тогда, – Лоренцо засунул руки в карманы джинсов и качнулся на пятках, – как насчет партии в шахматы?

– Согласна, – сказала она и пошла за ним в кабинет.

Два глубоких кожаных кресла стояли у большого окна, открывающего вид на Амстердам-авеню, а низкий столик с шахматной доской стоял между ними.

Эмма села и стала изучать доску с фигурами. Лоренцо сел напротив нее.

– Белые ходят первыми, помнишь?

– Я помню. – Эти два слова, казалось, повисли в тишине комнаты.

Взгляд Лоренцо стал тяжелым, и в нем промелькнуло желание, когда он посмотрел на Эмму.

– Я тоже помню, – тихо сказал он.

Она опустила взгляд на стол.

– Ты думаешь об этом? – мягко спросила она. – О той ночи?

Лоренцо долго не отвечал, и она не могла не смотреть на него.

– Постоянно, – наконец сказал он, и она вскинула глаза, испуганно и с надеждой… – Ты должна начать, – грубо сказал он, и, едва понимая, что делать, Эмма передвинула фигуру.

Они играли в тишине, и кадр за кадром Эмма вспоминала ту ночь. Его руки, объятия, его губы на ее… Ее рука задрожала, когда она передвигала какую-то фигуру. Эта фигура задела несколько стоящих рядом фигур, которые, упав, разбросали остальные.

– О, мне жаль.

– Все в порядке, все равно тебе был бы мат через три хода.

– Ох.

– Хорошая игра. – Он протянул руку. В его глазах сверкнули вызов и желание. И Эмма пожала протянутую руку, от прикосновения которой распространилось легкое покалывание по всей ее руке.

– Еще? – предложил Лоренцо, и Эмма кивнула, не желая, чтобы этот вечер заканчивался.

– Хорошо. – Она начала с пешки, Лоренцо тоже сделал ход.

Спустя некоторое время игра готова была закончиться ее проигрышем.

– Это безнадежно, – сказала она.

Она наслаждалась этим временем, которое проводила с ним. Его кабинет был уютным и теплым. Она чувствовала желание, ей хотелось прикоснуться к его руке, поцеловать его.

Эмма заставила себя отвлечься от этих мыслей.

– Как ты научился играть в шахматы? – спросила она. – Не думаю, что в приюте могли этому научить.

После небольшой паузы Лоренцо ответил:

– Мой деловой партнер научил меня.

Эмма посмотрела на него с удивлением:

– Деловой партнер? Бертрано Рагусо?

Лоренцо кивнул.

– Так вы действительно были близки, – медленно проговорила она.

– Мы были друзьями. Хорошими друзьями.

– Он тот, кто подбросил доказательства твоей вины?

Лоренцо снова кивнул, и наконец к ней пришло понимание этой ситуации. Неудивительно, что он никому не доверяет.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она. – Это, должно быть, очень тяжело – быть преданным тем, о ком ты заботился.

– Я часто спрашивал себя, как он мог это сделать? Если он был в отчаянии… Я бы хотел, чтобы он поговорил со мной, я бы помог ему. – А потом, как будто почувствовав, что сказал очень много, он поставил ей шах.

Недели шли одна за другой, и понемногу Ава начала ходить. Каждую неделю Эмма возила ее в Нью-Джерси, чтобы навестить Меган и ее семью, которая, к счастью, прекратила свои разговоры о Лоренцо. Она теперь не говорила о нем совсем. И Эмма хотела, чтобы Меган поняла, насколько не правы они были в своих рассуждениях о Лоренцо.

Чем больше времени она проводила с ним, тем больше он ей нравился. И ей все труднее и труднее становилось сдерживать себя, когда он был рядом. Это была сладкая пытка. И Эмма знала, что нужно что-то делать. Потому что правда была в том, что она влюбилась в отца своего ребенка.