Текст книги "Абсолютный порядок"

Глава 8
ИСКУПЛЕНИЕ И РЕВАНШ

Ванесса старалась остаться незамеченной до тех пор, пока первая процессия не вошла в часовню, чтобы присутствовать на траурной церемонии. Только тогда она вышла из укрытия и села на скамью недалеко от последнего ряда. Из покойницкой в дальнем конце зала выкатили гроб. По огромному количеству цветов Ванесса поняла, что церемония будет внушительной. Умершего собирались кремировать, поэтому катафалк не заказали. Ванесса вызвала такси, чтобы добраться до аэропорта, и надеялась, что оно приедет вовремя. Конечно, сейчас ее уже кто-то искал, но не здесь… Во всяком случае, пока.

Полились тихие звуки органной музыки, и скамьи начали заполняться. Вскоре и справа, и слева от Ванессы уже сидели люди, и это тревожило ее, хотя она и пыталась скрыть беспокойство. Она не выносила, когда к ней прикасались, особенно посторонние, и очень рано узнав, что прикосновения могут быть неприятными и угрожающими, всегда старалась избегать их.

Ванесса подумала о том счастливом времени, когда родилась ее дочь и жизнь наполнилась надеждами. Потом наступили тяжелые годы. Если ей удастся выжить после того, как задуманное будет выполнено, сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя счастливой? Вряд ли. Она потеряла слишком многое: доверчивость… мечты… любовь. В ее биографии было немало тайн и темных страниц, а избранный ею путь угрожал катастрофой. Ванесса не слишком надеялась на успех этого отчаянного, безумного, авантюрного предприятия.

Но, как говорил отец, «каждый делает то, что должен делать». Интересно, оскорбился бы он, узнав, что дочь использовала эти слова, чтобы предать его? Каким же он был дьяволом! Неужели поэтому она так обожала его? Кроме отца, у нее никого не было. Мать она почти не помнила, а отец не хотел рассказывать о ней, даже когда Ванесса просила его об этом. С детства она поняла, что отцу следует подчиняться во всем, что он считает важным. Однажды Ванесса проявила неповиновение и потом страдала из-за этого всю жизнь. Но отец умер, и теперь она предоставлена сама себе. Ей незачем жить. Только ради мести. Сможет ли она осуществить ее? Ванессе казалось, будто она кого-то обманывает, ставя на карту свою жизнь, которая ровным счетом ничего не стоила – ни для нее самой, ни для кого-либо другого.

Траурная церемония прошла слишком поспешно. Хотя когда-то покойный был богатым, влиятельным человеком, он пережил своих современников, и те, кто пришел отдать ему последний долг, не испытывали чувства утраты.

Когда служба закончилась и все двинулись к дверям часовни, Ванесса смешалась с толпой. Выйдя на улицу, она увидела такси перед линией выстроившихся в ряд лимузинов, но подавила желание немедленно сесть в него. Только перебросившись несколькими словами с пожилым мужчиной, который шел рядом с ней, Ванесса направилась к такси, села на заднее сиденье и посмотрела в окно, нет ли в толпе кого-то из знакомых. Нет, только посторонние люди. Такси тронулось, и у Ванессы появилась надежда, что задуманное удалось.

Она попросила водителя отвезти ее в аэропорт и там на всякий случай постояла у справочного стенда до тех пор, пока машина не отъехала с новым пассажиром. Затем Ванесса поднялась в магазин сувениров, купила небольшой пакет, газету, несколько журналов, пошла в женский туалет и заперлась в кабинке. Там она отложила чтиво и маленькую косметичку для ручного багажа. Заранее приготовленную карточку с именем «Миссис Джон Фицджералд» Ванесса прикрепила к пакету.

Все более или менее удачно, подумала она, взглянув на часы. Проклятие! На ней все еще были инкрустированные бриллиантами часы от Картье! Она собиралась избавиться от них вместе с другими вещами, позабыла. Быстро сняв часы, Ванесса бросила их в унитаз и без тени сожаления спустила воду.

Оплатив билет до Нью-Йорка и обратно, она подумала: «Интересно, покупал ли кто-нибудь обратный билет, идя на смертельный риск? Едва ли».

Всю жизнь Ванесса летала либо первым классом, либо на частном самолете и сейчас страшно боялась оказаться зажатой между чужими телами в течение пяти с половиной часов. Она бы села ближе к проходу, но полагала, что будет менее заметна в кресле у иллюминатора. Однако в салоне для некурящих свободных мест у иллюминаторов не оказалось. Ванесса решила перейти в салон для курящих, надеясь, что сможет там дышать. Поразительно! Рискуя жизнью, она беспокоится из-за сигаретного дыма. А почему бы не закурить самой?

Незадолго до начала посадки Ванесса вернулась в магазин сувениров и купила себе дешевые часы «Таймекс», более подходящие для той жизни, которую ей предстоит вести, чем те дорогие, что она бросила в унитаз. Надевая новые, Ванесса вдруг поняла, что впервые в жизни чувствует себя свободной. Оттого ли это, что она вырвалась из дома отца… или оттого, что навсегда избавилась от его влияния?

Не зная ответа, Ванесса была уверена в одном: возможно, ей осталось мало жить, но, ей-богу, она проживет отпущенный срок свободной. Никто – никто в мире – никогда больше не будет ничего приказывать ей.

Глава 9
ПОЛИТИКА

Триш не спалось. Матрас был влажным, а она чувствовала себя одинокой и потерянной в грязном номере отеля. Триш просунула ножку стула через дверную ручку, чтобы никто не вошел, убедилась, что окно плотно закрыто, но ощущение безопасности не приходило. Проклятие! У нее под глазами появятся жуткие мешки! Чем больше она старалась успокоиться, тем сильнее волновалась, пока наконец не включила телевизор. Триш смотрела «Мятеж на Баунти» со стариком Марлоном Брандо до тех пор, пока не начала клевать носом. В четыре утра она наконец забылась полным видений сном, а в девять горничная постучала в номер и разбудила ее.

Идти завтракать было уже слишком поздно, поэтому Триш вызвала официанта и заказала тост с кофе. Около десяти подали холодный и горький кофе, а также тост, приготовленный из светлого плохо пропеченного хлеба для сандвичей. Ее утешала лишь мысль, что ленч удастся лучше.

Вспомнив первую сцену Фей Данэвей в «Дорогой маме», Триш заказала корзиночку со льдом и решила проверить на себе его восстанавливающую силу. Она взяла пригоршню ледяных кубиков и прижала к лицу. Через несколько секунд боль стала невыносимой, и Триш бросила лед в раковину. Боже, она не рождена, чтобы быть обаятельной! Триш предприняла вторую попытку, но подержала лед у лица лишь несколько секунд. Как неудачно начинался день! Она посмотрела в зеркало. Лицо было красным – только и всего.

Душ тоже оказался тяжким испытанием. Струи кипятка и холодной воды чередовались всякий раз, как кто-нибудь в отеле спускал воду в унитазе или поворачивал кран. Триш завернулась в полотенце и подкрасила лицо при сером свете дня, струившемся сквозь грязное окно.

Она действовала терпеливо, осторожно наложила тональный крем под глазами, чтобы скрыть мешки, нанесла тени на веки и отделила каждую ресничку специальной щеточкой. Закончив, Триш причесалась точно так, как научила ее Норин, и волосы легли великолепно. Пока неплохо. Триш надела свой новый прекрасный костюм, ботинки, переложила вещи в новую сумочку. «Смотрите, сенатор, вот и я», – казалось, говорила новая женщина, глядевшая на нее из зеркала.

Приехав во «Времена года» пораньше, она поднималась по главной лестнице в ресторан, внимательно разглядывая каждую деталь восхитительного орлиного гнезда, вырезанного из мрамора. Высокие потолки, изобилие зелени, никаких уютных уголков, заметила она. Элегантно, но предназначено совсем не для того, что имела в виду Триш. Поскольку Ред еще не приехал, она отказалась сесть, ибо предпочитала, чтобы он сделал это первым. Ничего, сейчас она пройдет в туалет, взглянет на себя в зеркало и последний раз перед встречей забежит в кабинку.

Десять минут Триш расслабленно сидела на диване, глядя в длинные зеркала и восхищаясь своим новым, очень модным обликом. Наконец она решила, что пора уходить.

Триш точно рассчитала время. Когда официант провел ее по коридору, отделанному мрамором и стеклом, мимо впечатляющего гобелена Пикассо, мимо сотен бутылок вина, стоящих за стеклянными витринами, в огромную комнату с бассейном в центре, сенатор как раз усаживался за стол. Триш слегка затрепетала, увидев его высокую фигуру и копну рыжих волос, слегка поблекших, но все еще ярких. Подождав, когда он устроится на кожаном диване, она направилась к нему, страстно желая, чтобы он поднял глаза и увидел ее во всем блеске красоты. Когда Триш была в пяти футах от стола, Ред увидел ее, и лицо его озарила именно такая улыбка, какую она ждала.

– Делани, Боже мой, ты выглядишь великолепно!.. Ты заставила время остановиться. – Поднявшись, он быстро обнял и поцеловал ее.

Усевшись, они заметили, что глаза всех присутствующих устремлены на них.

– Ты тоже отлично выглядишь, Ред, и совсем не изменился, – сказала Триш.

– О да! Просто ты видишь меня, постаревшего, сквозь волшебную призму средств массовой информации. Итак, расскажи… что происходит в твоей жизни?

– Боюсь, ничего столь удивительного, как в твоей. Из газет я узнала, что твоя семейная жизнь тоже приближается к катастрофе. Это правда?

О Боже! Зачем она сразу заговорила об этом?

– Давай выпьем. Чего бы ты хотела?

– «Кровавую Мэри», пожалуйста.

Ред сделал заказ, положил руки на стол и, глядя Триш в глаза, спросил:

– Так ты читала всю эту грязную ложь, которую печатали о нас с Глорией?

Триш кивнула. Она читала о нем все, что могла достать, с тех пор как он стал знаменитостью. Ред язвительно улыбнулся.

– Ладно, только никому не рассказывай: газетчики правы.

– Все? – изумилась Триш.

– Ну, может, не все, но у меня с женой действительно натянутые отношения. У нас с Глорией, как говорится, брак по «взаимному соглашению».

Мы доверяем друг другу, ведем себя цивилизованно, но я не помню, когда мы с ней последний раз беседовали серьезно. Мы никогда не ссоримся. Впрочем, это, наверное, слишком личное. – Он говорил легко и весело, но Триш слышала в его голосе злобные нотки.

– Почему же вы все еще вместе?

– Политика, Делани, политика. Я хочу баллотироваться в президенты. Если это мне удастся, она согласится помочь и доиграть пьесу до конца выборов. Больше Глория ничего не обещает, хотя я уверен, что она не сможет отказаться от роли первой леди. Знаешь ли, власть развращает.

– Кажется, тебе до Глории и дела нет. Сенатор вздохнул, сделал большой глоток виски с содовой и поставил бокал на стол.

– Глория никогда не была моей большой любовью, но она нравилась мне, и я очень уважал ее.

Триш хотела спросить Реда, кто же был его большой любовью, но воздержалась, ибо ответ мог ей не понравиться.

– Звучит не слишком романтично, – заметила она.

– Да, не все браки заключаются на небесах. Хуже то, что многие из них заключаются в аду.

Возникла неловкая пауза, и Триш решила, что беседа слишком далеко отклонилась от курса.

– Ред, помнишь нашу последнюю встречу? Ночь, перед тем как ты уехал в Вест-Пойнт?

Он несколько секунд молча смотрел на нее.

– Да. А ты? Триш смутилась:

– Как по-твоему, что случилось бы, если бы… мы провели ту ночь иначе?

Ред улыбнулся, взял руку Триш и, рассматривая ее пальцы, ответил:

– Трудно сказать. Возможно, я послал бы армию к черту и остался в Огайо. Ты могла забеременеть, и мне пришлось бы работать на бензоколонке, чтобы содержать тебя и ребенка. Вероятно, мы жили бы в просторном доме. По пятницам вечерами я играл бы с друзьями в покер, пил пиво и смотрел по телевизору футбол. Но знаешь что?

– Что?

– Я все еще хотел бы, чтобы ты сказала «да». Триш почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

– Ред, ты всегда говорил только правильные вещи. Неудивительно, что все голосуют за тебя.

– Ну, не все. Давай закажем ленч. Сколько ты пробудешь в Нью-Йорке?

– Не знаю. Думаю пожить здесь некоторое время. У меня нет конкретных целей, но мне нужно поискать работу.

– Правда? Может, пойдешь работать ко мне?

– А что нужно делать?

– Помогать в проведении моей кампании. Знаешь, меня неплохо финансируют с тех пор, как последний опрос показал, что в партии лидирую я.

В кулуарах меня называют новым Джоном Фицджералдом Кеннеди. Жалованье будет небольшим, но ведь так здорово работать на кампанию по выборам президента… И это даст нам возможность видеться на людях. Что ты об этом думаешь?

– Я… Ну что ж, если ты считаешь, что я могу чем-то помочь тебе… – Сердце Триш подпрыгнуло, когда она услышала, что Ред хочет видеться с ней.

– Решено. А теперь советую тебе попробовать нечто действительно оригинальное: закажи яблочный соус и великолепное суфле из лобстеров.

Блюда и впрямь оказались превосходными. Но лучше всего было неподдельное оживление и общие воспоминания. Наконец принесли кофе, и Ред взглянул на часы.

– Я должен идти. Хотя хотелось бы провести с тобой весь день. Вот моя визитная карточка. Обратись только к Джо Франклину. Он все устроит. О’кей?

– Прекрасно. И спасибо за чудесный ленч. Я прекрасно провела время.

– Я тоже. Сегодня вечером мне придется лететь в Вашингтон, но, если повезет, вернусь в субботу. Давай пообедаем вместе. Где тебя найти?

Триш достала из сумочки спичечный коробок, захваченный ею из отеля, и протянула его Реду.

– Здесь я остановилась… временно, надеюсь.

– Отлично. Прости, я должен бежать. Выпей кофе… или закажи что-нибудь еще. Они запишут на мой счет. Знаешь, Делани, ты стала еще красивее.

Провожая его взглядом, Триш боролась с противоречивыми чувствами. Ее радовало, что Ред все помнит и о многом жалеет, но крайне удручало то, что ей придется провести еще три дня в этом подавляющем, отталкивающем, чужом городе. Триш выпила чашечку кофе, затем еще одну. Чем же теперь заняться? В управление Реда нельзя пойти до завтра. Может, стоит снова наведаться в магазины и подобрать себе что-нибудь к субботнему вечеру? Сейчас внешний вид для нее важнее, чем когда-либо в жизни. Но времени для этого достаточно. Прежде всего она отправится на новую экспозицию Музея современного искусства и насладится полотнами Моне.

Глава 10
НАКОНЕЦ-ТО ОДНА

Самолет взлетел не по расписанию, и Ванесса с самого начала ощутила неудобства, стараясь избежать прикосновений локтя дородного соседа. Она надела наушники, надеясь отвлечься музыкой. Тщетно! Едва Ванесса успокоилась, как мужчина впереди откинул спинку кресла назад, и та оказалась почти у нее на коленях. Проклятый четвертый класс выводил ее из себя. Как можно мириться с такими условиями? Черт знает что! Ванесса начала закипать.

Воздух уже был сизым от табачного дыма, и у нее начали слезиться глаза. Ужасно! Может, попросить кого-нибудь поменяться местами? Нет, самолет почти переполнен, лучше не привлекать к себе внимание.

Ванесса заказала двойной джин с тоником, надеясь, что это поможет. Она пыталась читать, но не могла сосредоточиться: близость людей тревожила ее.

К обеду Ванесса попросила принести немного вина. Однако неаппетитный вид пищи, поданной на крошечном подносике, вызвал у нее тошноту. Она съела холодный рогалик с маслом, выпила немного вина и, ощутив в голове легкость, решила больше не пить, чтобы сохранить ясность ума. Предстоял еще долгий путь.

Ванесса откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. И зачем она так много выпила? Когда стюардесса принесла горячий кофе, Ванесса с удовольствием выпила его.

Как только соседи покончили с едой, она протиснулась мимо них и направилась в туалет. Здесь выстроилась длинная очередь. Слава Богу! Можно не возвращаться на место. Впрочем, не вызовет ли подозрений женщина, расхаживающая по салону?

Наконец подошла ее очередь. Ванесса с облегчением захлопнула за собой дверцу. Маленькое уединение компенсировало все прочие неудобства.

Даже под толстым слоем косметики лицо Ванессы казалось призрачно-серым, руки дрожали. Она наклонилась над унитазом, надеясь, что ее стошнит, но этого не произошло. Намочив салфетку водой, Ванесса приложила ее ко лбу, потом к шее. Через некоторое время ей стало немного лучше, она вымыла руки, привела в порядок волосы, подправила макияж и открыла дверцу. В салоне стало темно. Демонстрировали фильм. Господи, благослови Голливуд!

Едва самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, Ванесса вышла одной из первых и, наслаждаясь просачивающимся в коридор прохладным вечерним воздухом Нью-Йорка, ощутила облегчение и подъем.

Она поспешила к стоянке такси, попросила шофера отвезти ее в отель «Пьерре», но лишь на несколько секунд зашла в вестибюль. Как только машина уехала, Ванесса снова вышла на улицу.

Она устала, но свежий воздух, свобода и любовь к пешим прогулкам придавали ей силы. К тому же расстояние до выбранного ею отеля было не таким уж большим.

Ванесса шла медленно, наслаждаясь шумом города, оживленным движением, но больше всего возможностью оставаться незамеченной. Нью-Йорк – лучшее место для человека, решившего исчезнуть.

Вскоре она добралась до «Мейбл-отеля», старого, скромного здания, в котором селились в основном торговцы с ограниченными средствами. Даже в годы расцвета этот отель предназначался для коммерсантов, а сейчас и подавно не привлекал людей из круга Ванессы. Вот почему он идеально подходил ей. Она подошла к стойке и попросила номер, зарезервированный на имя Фицджералд.

– Да, мадам, ваше имя есть. Маленький номер, верно? – спросил клерк.

– Надеюсь, он готов. Я очень устала.

– У вас был долгий перелет из… Сиэтла, так?

Ванесса кивнула. В молчании секрет успешной лжи, учил ее отец.

– Багаж… Ваш багаж в вестибюле? – спросил клерк.

– Нет, – устало ответила Ванесса. – Он потерялся. Пожалуйста, если служащие аэропорта доставят багаж в течение дня, подержите его у себя. Я не хочу, чтобы меня будили.

– Долго ли вы проживете у нас, мисс Фицджералд?

– По меньшей мере две недели. Могу я теперь получить ключ?

Клерк отдал ключ от номера ожидавшему носильщику, который взял вещи Ванессы. Она обрадовалась, что предусмотрительно написала на карточке соответствующее имя. Они вошли в лифт и поднялись на одиннадцатый этаж. Ее номер оказался неподалеку от холла. Войдя в комнату, Ванесса быстро расплатилась с носильщиком и отпустила его. Заперев дверь, она вздохнула. Наконец-то одна… Слава Богу!

Глава 11
НЕОФИТКА

Стоя в очереди за билетом в музей, Триш взглянула на предгрозовое небо. Ей захотелось вернуться домой и снять новую одежду. Но, охваченная ликованием после встречи с Редом, все же она не ушла. Все получилось именно так, как она мечтала. Он явно хотел возобновить отношения с ней. К тому же Триш получит работу, что позволит ей вернуть некоторые долги, останется в Нью-Йорке, сможет ходить по музеям и галереям, где живопись воспринимается как приключение, прорыв в неизвестное и неизведанное, позволяющий найти новые перспективы жизни. Триш посмотрела на башню, которую возводили над музеем, и ей захотелось купить там квартиру. Опять дневные грезы!

Триш остановилась перед «Водяными лилиями» Моне, и прозрачные цветы приковали к себе ее взгляд. Она размышляла о художнике, о его вдохновении и смелости, с которой он разбросал широкие мазки по большому холсту. Как свободен и отважен был Моне, как уверен в своих возможностях и своей гениальности!

Она долго рассматривала холст то с близкого расстояния, то издалека и думала о собственной жизни, о своих набросках. Триш никогда не писала тонкой кистью. Она любила яркие краски, смелые мазки, но, когда сама переносила задуманное на холст, не достигала желаемого результата. Что-то не позволяло ей рисовать вещи такими, какими Триш видела их. Она рисовала со страстью, но никогда никому не показывала свои работы: близкие не понимали эти абстракции, а обратиться к специалисту у нее не хватало смелости. Она боялась, что ей посоветуют не тратить время понапрасну.

Час спустя Триш вышла из музея, решив сделать несколько серьезных покупок. Дождь пока не начался, поэтому она пошла пешком вверх по Пятой авеню.

У Бергдорфа Триш нашла импозантное черное шелковое платье от Мэри Макфадден и шелковую кружевную комбинацию. Поскольку она не захватила с собой драгоценности, пришлось купить большие серьги с эмалью и искусственными бриллиантами. У Миллера Триш купила атласные туфли на высоких каблуках, оказавшиеся весьма удобными. Триш хотела приобрести еще черный французский жакет из ангоры от Глории Сакс, чтобы набросить его на плечи, но он стоил пятьсот долларов. Придется обойтись шарфиком. Из отеля в ресторан она поедет на такси и, если пойдет дождь, накинет легкий плащ.

Почувствовав себя лучше, хотя и значительно беднее, Триш около половины седьмого вернулась в отель, бросила коробки на кровать и вдруг заметила подсунутый под дверь листок бумаги. В записке сообщалось, что звонил Ричард Теран и оставил свой номер. Вечер, проведенный в обществе адвоката, доставил ей удовольствие, но она уже почти забыла о нем. Радость от встречи с Редом заслонила все.

И все же Триш набрала номер, попала в офис, и оператор соединил ее с Ричардом.

– Триш, я так рад, что вы позвонили! Как ваш визит в большой город?

– Чудесно! Так здорово жить в Нью-Йорке!

– Рад слышать, что кто-то получает от этого удовольствие. Я хотел узнать, не согласитесь ли вы пообедать со мной сегодня вечером. Я отвезу вас туда, где великолепно кормят, обещаю вам… И мы не задержимся допоздна, поскольку рано утром мне нужно ехать в суд на переговоры, предшествующие процессу. Что скажете?

Настроение Триш поднялось.

– С удовольствием, Ричард. У меня нет планов на сегодняшний вечер, а наша прошлая встреча мне очень понравилась.

– Отлично. Тогда я пришлю за вами автомобиль в семь часов, а потом вы заедете за мной. Как раз в это время я освобожусь.

– Мне надеть вечернее платье… или костюм?

– Вечернее платье, конечно. До встречи, дорогая.

Триш положила трубку и взглянула на покупки.

«Ну, дружище, похоже, тебе предстоит судебное разбирательство».

Ровно в семь позвонил портье и сказал, что ее ждет автомобиль. Триш бросила еще один взгляд в зеркало на незнакомку в дорогом черном платье, в изящных туфлях и весело воскликнула: «Если бы они меня сейчас видели!» Затем вышла из отеля, села в лимузин и вдруг пожалела, что не купила жакет. Становилось холодно. К тому же Триш опасалась, что выглядит глупо без шарфика. Да и вообще она не привыкла к нью-йоркской погоде и совсем не хотела подхватить простуду.

Автомобиль подъехал к Ричарду, стоявшему перед зданием на Парк-авеню.

– Триш, вы просто сказочное видение для моих усталых глаз. Признаюсь, воображение без конца рисовало мне встречу с вами.

Она рассмеялась.

– Подождите, вот я встану, и вы увидите меня во всей красе. Уверяю вас, мне не сразу удалось найти этот наряд.

– Это все равно что спрыскивать духами розу, дорогая. Уверен, вы ослепительны даже в старом халате и тапочках. – Ричард поцеловал руку Триш.

Сегодня уже второй раз энергичный, привлекательный мужчина делал ей комплименты, и она готова была верить им. Странно, как это удается стать такой, какой тебя хотят видеть. Наверное, благодаря одежде. Всю жизнь Триш относилась к нарядам спокойно и никогда не понимала женщин, тратящих на них время и деньги. Но, может, они знали что-то, чего не знала она… до сегодняшнего дня.

– Я рада, что вы позвонили, Ричард. У меня выдался чудесный день, и очень приятно закончить его так же, как он начался.

– Я как раз думал позвонить вам и узнать, как ваши дела, когда появилась возможность пообедать в весьма необычном ресторане. Я счастлив, что вы согласились составить мне компанию.

– Куда мы едем?

– В одно место, о котором, я уверен, вы не слышали. Вот увидите, оно настолько исключительное, что его нет даже в телефонной книге.

– Серьезно?

– Абсолютно. Оно называется «Вентидо». Знаете, что это означает?

– Нет, но звучит, как итальянское слово.

– Так и есть. По-итальянски «двадцать два». Понимаете, это шутка. Хозяину «Вентидо» когда-то не понравилось, как его обслужили в ресторане «Двадцать один». Он решил открыть собственный ресторан и сделать его гораздо лучше.

– Забавно. Вероятно, он очень богат.

– Да. Он влиятельный, очень таинственный человек и мой клиент. Я работаю у него как советник, дабы он не оказался не в ладах с законом. В общем, этот человек пригласил нескольких своих друзей в компаньоны. Они решили создать интимное, необычное местечко, где можно пообедать и развлечь друзей или партнеров по бизнесу. Из Италии в Нью-Йорк переманили отличного повара.

– Предприятие, похоже, дорогое, но почему они выписали повара из Италии, а не из Франции? – спросила Триш.

Ричард улыбнулся.

– О, дорогая, итальянская кухня – мать кухни французской. И, кроме того, хозяева – итальянцы, как и большинство их друзей.

– А это не мафия? – полюбопытствовала Триш.

– Фи! Нет, конечно, нет. Ведь не все богатые итальянцы – бандиты. Моя мать была итальянкой. Да и наш уважаемый губернатор тоже итальянец.

– Простите за глупый вопрос. – Триш почувствовала себя неловко.

– Прощаю. Мы приехали.

Лимузин остановился перед новым небоскребом из стали и стекла. Швейцар в вышитой золотом ливрее вышел из-под навеса, на котором не было вывески. Здание выглядело как офис. Триш и Ричард миновали ярко освещенный мраморный вестибюль и двух охранников, сидевших за стойкой, оснащенной мониторами, и вошли в лифт.

Когда они поднялись в пентхаус, Ричард продолжил:

– Моему клиенту пришла в голову идея организовать ресторан, когда он был в Японии. Там прекрасные заведения – очень маленькие, уединенные, и привилегия быть постоянным посетителем переходит от отца к сыну. Ведь в Японии не слишком заботятся о развлечении женщин.

– Хорошо, что здесь другие порядки, – заметила Триш, когда двери лифта раскрылись.

За ними оказалось тускло освещенное помещение с высокими окнами, за которыми раскинулась мерцающая огнями панорама города. На потолке горело множество крошечных лампочек, похожих на звезды в ночном небе. Казалось, зал плыл в космическом пространстве. К Триш и Ричарду подошел невысокий мужчина в вечернем костюме.

– Добрый вечер, мистер Теран. Ваш столик готов. Мисс Делани, добро пожаловать в «Вентидо». Надеюсь, вам здесь понравится.

Метрдотель проводил их к дивану, обитому темно-синей кожей. Глядя на бескрайний город, Триш спросила:

– Они узнают имена всех посетителей прежде, чем те приходят сюда?

Ричард кивнул:

– Вы просите их зарезервировать столик, и в случае каких-либо изменений вам звонят.

Триш огляделась. Стол покрывала скатерть из бледно-голубого камчатного полотна, хрустальные бокалы для вина и воды, серебряные приборы, голубые ирисы в гладкой овальной серебряной вазе. На столе горела свеча и лежали две карточки с именами Триш и Ричарда.

Триш пришлось слегка привстать, чтобы увидеть соседний столик, ибо все здесь было спроектировано необычно и при ощущении простора обеспечивалось уединение. Ее поразила изобретательность проекта.

– Богатые умеют жить, не так ли? – заметил Ричард.

– Конечно. Сколько же здесь столиков?

– Не так уж много. Ощущение простора создают огромные окна. А вообще-то здесь едва ли больше двадцати столиков.

– Неужели все они заняты? Ричард рассмеялся:

– Еще бы! Это лучшее место в городе, где прекрасно готовят. Однажды пообедав здесь, вы захотите прийти сюда снова. А хозяева не так щедры на приглашения, как раньше.

К столику подошел второй метрдотель.

– Добрый вечер, мисс Делани, мистер Теран. Я Карло. Хотите коктейли или прислать специалиста по винам, который поможет вам сделать выбор?

– Я предпочла бы вино, – ответила Триш. Ричард кивнул.

– Хорошо. Я тоже.

Через несколько секунд перед ними появился смуглый мужчина с блестящими черными волосами, в вечернем костюме. На шее у него висели две серебряные цепочки. К концу одной была прикреплена маленькая серебряная рюмочка для дегустации вин, к другой – внушительная связка ключей.

Ричард заказал бутылку шампанского «Тейттинджер Роуз», и официант принес ее, восхищаясь великолепным выбором клиента. Попивая вино, Триш и Ричард беседовали, как старые друзья. Адвокат сказал, что случай, которым он сейчас занимается, отнимет больше времени, чем ожидалось, и заставит его прожить в Нью-Йорке немного дольше. А Триш сообщила, что сегодня нашла работу и тоже задержится здесь.

Обед не обманул ее ожиданий, и Триш размышляла над чудесной переменой в своей жизни.

Все шло прекрасно, пока она не спросила:

– Ричард, расскажите о деле, которое задержало вас в Нью-Йорке?

– Меньше всего мне хотелось бы говорить об этом во время такого прекрасного обеда, и поверьте мне, Триш, тут нет ничего, о чем вы хотели бы услышать. – Возникла короткая неловкая пауза, и лицо его выразило легкое беспокойство. – Адвокат часто вынужден общаться с людьми, для которых закон ничего не значит. Это разочарует вас, но каждый человек имеет право на защиту…

Ричард умолк, казалось, погрузившись в размышления.

– Простите, – сказала Триш, – прошу вас, останавливайте меня, когда я сую нос не в свое дело. Честное слово, я не обижусь. Я тоже могу рассказать далеко не обо всем, а кое о чем запрещаю себе даже думать. Знаете, мне свойственно все преувеличивать. Когда случалось что-то плохое, я всегда раздувала это. Потом происходило еще худшее, с чем я не могла справиться. Я хотела избавиться от этого… иначе сделала бы с собой Бог знает что. Что-то ужасное, я уверена.

На ее лице застыло выражение такого отчаяния, что Ричард проникся сочувствием. Заметив уязвимость Триш, он захотел успокоить и защитить ее.

– Триш, дорогая, вы правы, что не думаете об этом. Мы не можем позволить несчастьям поглотить нас, верно? – Он ободряюще улыбнулся и повеселел, когда Триш кивнула.

– Конечно, не можем. И я решила больше не допускать этого. Жизнь дана для удовольствий, а не для страданий.

– И что же за чудесный философ изрек это? Триш рассмеялась:

– Я.

Ричард с восхищением посмотрел на нее.

– Правда?

– А разве где-то написано, что философы – только старики?

Триш вернулась к себе в номер чуть раньше половины двенадцатого, пообещав своему спутнику пообедать с ним еще раз в первый же вечер, когда оба будут свободны. Она приняла душ, легла в постель, но не смогла уснуть и решила немного почитать.

Ее разбудил телефонный звонок. Оператор выполнил просьбу и разбудил клиентку в семь утра. Триш положила трубку и вдруг поняла, что чувствует себя как дома в этой жалкой комнатенке, на никудышном матрасе. Она уснула в очках, не выключив лампу.

«Тело привыкает почти ко всему», – подумала Триш и, надев костюм, направилась в офис Реда. Утро выдалось серым и холодным. Ветер пронизывал ее насквозь. Раз уж придется остаться в Нью-Йорке, надо купить пальто.

Триш зашла выпить чашечку горячего кофе, раскрыла «Таймс» и удивилась, увидев на первой полосе улыбающееся лицо Реда. Она внимательно прочитала: «Сенатор Джонатан (Ред) О’Ши покидает палату сената с триумфом – после его блестящего выступления в прениях вопрос о принятии законопроекта Уайткомба-Сэндхила был снят. Сенатор О’Ши заметил, что провал этого билля стал победой рабочих людей над теми, кто лоббирует свои интересы. Однако едва ли это заявление примирит его с консервативными элементами в партии».