Текст книги "Забытый сад"

Глава 20

Лондон, Англия, 1900 год

Элиза узнала этих женщин, едва увидела, как они заворачивают на Баттерси-Бридж-роуд. Она и прежде замечала их на улицах, старую и молодую, одетых с иголочки, творящих добрые дела с такой непоколебимой уверенностью, словно сам Господь спустился с небес и подрядил их.

После смерти Сэмми мистер Суинделл все время угрожал позвать «благодетельниц», не упуская возможности напомнить Элизе, что если она не найдет способ заработать монету или две, то непременно окажется в работном доме. И хотя Элиза старалась изо всех сил – охотилась для мистера Родина во всякую свободную минутку, – дар к ловле крыс, казалось, оставил ее, и неделя за неделей она все больше утопала в долгах по аренде.

Внизу постучали в дверь. Элиза замерла. Она обвела взглядом комнату, проклиная крошечную щель в известке и забитую трубу. Не иметь окон, жить невидимкой хорошо, когда хочешь наблюдать за происходящим на улице, но что делать, если отчаянно понадобилось сбежать?

Снова стук. Короткие резкие удары, словно владельцу рук противно прикасаться к столь безвкусному жилищу. Высокий переливчатый голос радостно взвился по кирпичной стене:

– Тук-тук, мы из прихода.

Элиза услышала, как открывается дверь, звякает колокольчик над ней.

– Я – мисс Рода Старджон, а это моя племянница, мисс Маргарет Старджон.

Послышался голос миссис Суинделл:

– Весьма польщена.

– Ах, как много смешных старых вещей, а места так мало, что и кошке не повернуться.

Снова кислый тон миссис Суинделл:

– Идите за мной, девчонка наверху. И поаккуратнее. Заплатите за все, что сломаете.

Шаги слышались все ближе. Скрипнула четвертая ступенька. Элиза ждала, ее сердце колотилось так быстро, как у одной из пойманных для мистера Родина крыс. Она так и видела, как сердечко трепещет в груди, точно огонек на ветру.

Предательская дверь отворилась, и «благодетельницы» предстали в дверном проеме.

Та, что постарше, улыбнулась, и ее глазки скрылись в складках кожи.

– Мы – дамы из прихода, – весело сказала она. – Я – мисс Рода Старджон, а это моя племянница, мисс Маргарет Старджон. – Она наклонилась, и Элизе пришлось попятиться. – А ты, должно быть, маленькая Элиза Мейкпис?

Элиза не ответила, только пониже натянула кепку Сэмми, которую продолжала носить.

Старая дама подняла глаза и оценила темную выцветшую комнату за спиной девочки.

– О боже, – сказала она и прищелкнула языком, – твое положение не преувеличили. – Мисс Старджон подняла ладонь и обмахнула свою полную грудь. – Определенно не преувеличили. – Она указала на Элизу. – Неудивительно, что здесь цветет нездоровье. Окна вовсе нет.

Миссис Суинделл, оскорбленная возмутительным описанием комнаты, мрачно посмотрела на Элизу.

Старая мисс Старджон повернулась к молодой, которая все еще торчала в двери как вкопанная.

– Советую достать платок, Маргарет, у тебя слишком деликатное сложение.

Молодая женщина кивнула и вынула из рукава кружевной носовой платок. Она сложила его вдвое, так что получился треугольник, и прижала ко рту и носу, прежде чем осмелилась переступить через порог.

Преисполненная уверенности в собственной правоте, старая мисс Старджон продолжила, нисколько не смутившись:

– Рада сообщить, что мы нашли для тебя место, Элиза. Как только мы услышали о твоем положении, сразу же начали искать выход. Ты слишком юна, чтобы служить, – и, подозреваю, недостаточно смиренна, – но мы замечательно справились. Божьей милостью мы отправим тебя в местный работный дом.

У Элизы перехватило дыхание и сжало горло.

– Так что, когда соберешь свои вещи, уж какие есть, – глаза под короткими ресницами метнулись в сторону, – мы тронемся в путь.

Элиза помотала головой.

– Ну же, не мешкай, начинай собираться. Нам пора.

– Нет! – воскликнула Элиза.

Миссис Суинделл отвесила Элизе подзатыльник, и глаза старой мисс Старджон распахнулись.

– Тебе повезло получить место, Элиза. Уверяю тебя, работный дом – далеко не худшее, что ждет молодых девушек, оставшихся на собственном попечении. – Старая мисс Старджон многозначительно фыркнула и задрала нос. – Идем сейчас же.

– Не пойду.

– Может, она глуповата, – предположила молодая мисс Старджон сквозь носовой платок.

– Она не глуповата, – возразила миссис Суинделл, – она просто испорченная.

– Господь считает всех овец своими, даже испорченных, – провозгласила старая мисс Старджон. – Маргарет, дорогая, попытайся найти более пристойную одежду для девочки. И постарайся не вдыхать зловоние.

Элиза покачала головой, она не собиралась в работный дом и снимать одежду Сэмми – тоже. Та стала частью ее.

Вот когда ей понадобилось, чтобы отец героически появился в дверях! Прижал ее к груди и забрал с собой, бороздить моря в поисках приключений.

– Вот это сгодится, – произнесла миссис Суинделл, высоко поднимая грязный передник Элизы. – Ничего другого ей там не понадобится.

Элиза внезапно вспомнила слова матери. Та настаивала, что люди должны сами себя спасать, что если воля сильна, то даже слабый может получить великую власть. Внезапно она поняла, что делать. Более не раздумывая, Элиза бросилась к двери.

Старая мисс Старджон, обладавшая значительным весом и неожиданно превосходной реакцией, загородила ей путь. Миссис Суинделл ринулась создавать вторую линию обороны.

Элиза дернула головой, налетела лицом на пышную плоть и укусила что было мочи. Старая мисс Старджон завизжала и схватилась за бедро.

– Ах ты, маленькая дикая кошка!

– Тетя! Она заразит вас бешенством!

– Я вам говорила, что она опасна, – сказала миссис Суинделл. – Ладно, ну ее, эту одежду. Давайте снесем девчонку вниз.

Женщины взяли Элизу за руки и потащили, в то время как молодая мисс Старджон топталась поблизости, раздавая бесполезные предупреждения насчет ступенек и дверей, пока девочка дергалась что было сил.

– Успокойся, девчонка! – крикнула старая мисс Старджон.

– Помогите! – кричала Элиза, почти вырвавшись. – Кто-нибудь, помогите мне!

– Тебя взгреют, – прошипела миссис Суинделл, когда они спустились по лестнице.

Вдруг у девочки появился неожиданный союзник.

– Крыса! Я увидела крысу!

– В моем доме нет крыс!

Молодая мисс Старджон завопила, вскочила на стул, бесчисленные зеленые бутылки покатились во все стороны.

– Неуклюжая девчонка! Вы заплатите за все, что сломаете.

– Но вы сами виноваты. Если бы вы не развели крыс…

– Ерунда! Здесь нет ни одной крысы…

– Тетя, я ее видела. Кошмарная тварь, большая, как собака, с черными глазками-бусинками и длинными острыми когтями… – Голос девицы затих, она оперлась о спинку стула. – Я вот-вот лишусь чувств. Я не создана для подобных ужасов.

– Ну же, не расстраивайся, Маргарет. Подумай о сорока днях и ночах Христа.

Старая мисс Старджон подтвердила свое внушительное сложение тем, что крепко вцепилась в руку Элизы и одновременно наклонилась поддержать слабеющую племянницу, которая начала хныкать.

– Но ее глазки-бусинки, жуткий дергающийся нос… А-а-а! Вот она! – задохнулась молодая мисс Старджон.

Все взоры обратились туда, куда указывал перст Маргарет. За бидоном с виски сидела и дрожала крыса. Элиза мысленно пожелала ей остаться свободной.

– А ну иди сюда, гадкий грызун!

Миссис Суинделл схватила тряпку и начала гонять грызуна по комнате, колотя куда ни попадя.

Маргарет визжала, мисс Старджон шикала, миссис Суинделл ругалась, стекло разлеталось, а затем, откуда ни возьмись, в хор вступил новый голос, громкий и низкий:

– Немедленно прекратите.

Все звуки утихли. Элиза, миссис Суинделл и обе мисс Старджон повернулись посмотреть, откуда прозвучал сей глас. В открытой двери стоял мужчина в черном. За ним – блестящая карета. Дети собрались вокруг нее, трогая колеса и восхищаясь горящими впереди фонарями. Мужчина скользнул взглядом по картине разгрома.

– Мисс Элиза Мейкпис?

Элиза резко кивнула, не в силах подобрать слова. Она слишком испугалась, что путь к свободе закрыт, для того чтобы гадать, кто этот незнакомец, который знает ее имя.

– Дочь Джорджианы Мунтраше?

Он протянул Элизе фотографию. На снимке была мать, совсем молоденькая, одетая в изящную одежду благородной дамы. Элиза широко распахнула глаза. Она смущенно кивнула.

– Я – Финнеус Ньютон. По поручению лорда Лайнуса Мунтраше из Чёренгорб-мэнор я прибыл забрать вас домой, в семейное имение.

У Элизы отвисла челюсть, хоть и не так низко, как у обеих мисс Старджон. Миссис Суинделл, сраженная внезапным апоплексическим ударом, рухнула на стул. Когда она в замешательстве заблеяла, ее рот открывался и закрывался, как у застигнутой отливом рыбы.

– Лорд Мунтраше?.. Чёренгорб?.. Семейное имение?..

Старая мисс Старджон выпрямилась:

– Мистер Ньютон, боюсь, я не могу вам позволить просто так забрать эту девочку без какого-либо предписания. Мы в приходе несем ответственность…

– Все содержится здесь. – Мужчина протянул лист бумаги. – Мой наниматель запросил и получил опеку над этой несовершеннолетней. – Он повернулся к Элизе, чуть вздрогнув при виде ее необычной одежды. – Идемте, мисс. Надвигается буря, а нам предстоит долгий путь.

Элизе понадобилась всего доля секунды, чтобы принять решение. Не важно, что она никогда не слышала о Лайнусе Мунтраше или Чёренгорб-мэнор. Не важно, что она понятия не имела, говорит ли этот мистер Ньютон правду. Не важно, что мать решительно отказывалась рассказывать о своей семье и темная тень падала на ее лицо всякий раз, когда Элиза настаивала на новых подробностях. Что угодно, только не работный дом. И поверить истории мужчины, спастись из когтей благочестивых мисс Старджон, попрощаться с Суинделлами и их холодной, одинокой комнатой на чердаке казалось Элизе таким же верным спасением, как если бы ей удалось вырваться и выбежать из двери.

Она поспешила к мистеру Ньютону, встала рядом и украдкой бросила взгляд на его лицо. С такого близкого расстояния он казался не таким большим, как когда был силуэтом в дверном проеме. Мужчина был среднего роста и чем-то напоминал бочку. Его кожа была покрыта румянцем, а под высокой черной шляпой Элиза разглядела немного волос, которые за годы превратились из каштановых в серебристые.

Пока мисс Старджон изучали постановление об опеке, миссис Суинделл сумела взять себя в руки. Она подалась вперед и ткнула тощим узловатым пальцем в грудь мистера Ньютона, выделяя каждое третье слово.

– Это гнусный трюк, а вы, сэр, просто жалкий мошенник. – Она покачала головой. – Не знаю, чего вы хотите от девчонки, хотя отлично могу себе представить, но вы не отнимете ее у меня своими грязными трюками.

– Уверяю вас, мадам, – произнес мистер Ньютон, подавив совершенно очевидную неприязнь, – что никакого трюка здесь нет.

– Да неужели? – Брови миссис Суинделл взметнулись, а губы растянулись в слюнявой улыбке. – Да неужели? – Она триумфально повернулась к обеим мисс Старджон. – Это вранье, сплошное вранье, а он – грязный лгун. У этой девчонки нет семьи, она сирота, вот кто. Сирота. И она моя, моя, я могу творить с ней все, что захочу. – Ее губы победно изогнулись, когда она подошла к факту, который считала неоспоримым. – Она досталась мне, когда ее мать умерла, потому что ей некуда было идти. – Миссис Суинделл выдержала триумфальную паузу. – Я не вру, мать девчонки сама мне сказала: у нее нет никакой семьи. Ни о какой семье и речи не шло все тринадцать лет, что я ее знала. Этот тип – жулик.

Элиза подняла взгляд на мистера Ньютона, который коротко вздохнул и поднял брови.

– Хотя меня отчасти удивляет, что мать мисс Элизы не стала разглашать подробности о существовании своей семьи, это не отменяет ее наличия. – Он кивнул старой мисс Старджон. – Все есть в бумагах.

Мужчина шагнул на улицу и широко распахнул дверцу кареты.

– Мисс Элиза? – произнес он, указывая внутрь.

– Я позову мужа, – пригрозила миссис Суинделл.

Элиза помедлила, сжимая и разжимая ладони.

– Мисс Элиза?

– Мой муж вам покажет!

Какой бы ни была правда о ее семье, Элиза понимала, что выбор прост: карета или работный дом. Ее собственная судьба более ей неподвластна, по крайней мере сейчас. Единственное, что ей оставалось, это сдаться на милость кого-либо из присутствующих. С глубоким вздохом она шагнула к мистеру Ньютону.

– У меня ничего не собрано…

– Кто-нибудь, сбегайте за мистером Суинделлом!

Мистер Ньютон мрачно улыбнулся:

– Боюсь, никаким вещам отсюда не место в Чёренгорб-мэноре.

Собралась уже небольшая толпа соседей. Миссис Баркер стояла с одной стороны, раскрыв рот и обняв корзину мокрого белья, крошка Хэтти прижалась сопливой щекой к платью Сары.

– Будьте любезны, мисс Элиза.

Мистер Ньютон встал возле двери и жестом указал на пространство за дверью.

Бросив последний взгляд на задыхающуюся миссис Суинделл и двух мисс Старджон, Элиза взобралась по маленькой лесенке, которая была опущена до самой канавы, и исчезла в темной пещере кареты.

Лишь когда дверца закрылась, Элиза поняла, что она не одна. Напротив, в темных складках ткани второго сиденья, находился знакомый мужчина, в пенсне и аккуратном костюме. Ее желудок сжался. Девочка немедленно узнала плохого человека, о котором предупреждала мама, и поняла, что должна бежать. Но когда она отчаянно повернулась к закрытой двери, плохой человек ударил в стенку за собой, и карета пришла в движение.

Часть вторая

Глава 21

Корнуолл, Англия, 1900 год

Пока карета громыхала по Баттерси-Бридж-роуд, Элиза изучала дверцу. Возможно, если повернуть одну из ручек, нажать на одну из выемок, дверца распахнется и можно будет оказаться на свободе? Хотя свобода эта будет сомнительна. Если она переживет падение, придется искать способ избежать работного дома, и все же это, несомненно, лучше, чем быть похищенной человеком, которого так боялась мать.

Сердце Элизы трепыхалось в грудной клетке, точно пойманный воробушек. Она осторожно потянулась, обхватила пальцами рычаг и…

– Я бы на твоем месте не рисковал.

Она резко подняла взгляд.

Мужчина наблюдал за ней, линзы пенсне увеличивали его глаза.

– Ты упадешь под карету, и колеса разрежут тебя. – Он вяло улыбнулся, обнажив золотой зуб. – Как я объясню это твоему дяде? Двенадцать лет охоты, чтобы лишь доставить две твои половинки?

Затем он чуть приподнял уголки рта и издал серию быстрых всасывающих звуков, которые Элиза приняла за смех.

Звуки прекратились так же быстро, как начались, и рот человека принял исходное кислое выражение. Он пригладил кустистые усы, которые торчали над его губами, точно хвосты двух маленьких белок.

– Меня зовут Мэнселл.

Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и положил бледные, влажные на вид руки на полированную верхушку темной трости.

– Я работаю на твоего дядю и сплю очень чутко.

Колеса кареты с металлическим звоном мчались по одной булыжной мостовой за другой, кирпичные здания проносились мимо, все вокруг, сколько доставал взгляд, было серым, и Элиза чопорно сидела, отчаянно боясь разбудить спящего плохого человека. Она старалась дышать в такт с грохотом копыт скачущих галопом лошадей, пытаясь привести в порядок свои мысли. Девочка сосредоточилась на прохладной коже сиденья, чтобы ноги перестали дрожать. Ей было не по себе, точно персонажу, которого вырезали со страниц одной истории, с известным ритмом и контекстом, и довольно небрежно вклеили в другую.

Когда они достигли пестрых окраин Лондона и выехали наконец из леса зданий, Элиза смогла разглядеть грозовое небо. Лошади изо всех сил старались обогнать темно-серые облака, но много ли шансов у лошадей против гнева Господня? Первые капли дождя злобно застучали по крыше кареты, и вскоре мир снаружи окутался белой пеленой. Вода хлестала по окнам, затекала в тонкие щели над дверцами кареты.

Так они ехали несколько часов, и Элиза успела отыскать убежище в собственных мыслях, когда внезапно карета свернула и струйка ледяной воды пролилась девочке на голову. Она заморгала намокшими ресницами и посмотрела на сырое пятно на рубашке. Ужасно хотелось плакать. Странно, что в такой тяжелый день нечто столь безобидное, как струйка воды, могло заставить ее заплакать. Но она не позволит себе плакать, не здесь, не тогда, когда плохой человек сидит напротив. Девочка проглотила плотный комок в горле.

Вроде бы не открывая глаз, мистер Мэнселл достал носовой платок из нагрудного кармана и протянул его Элизе, жестом давая понять, что она должна его взять.

Девочка промокнула лицо.

– Столько хлопот, – сказал он так тускло, что губы едва разошлись. – Так много хлопот.

Элиза сначала подумала, что он говорит о ней. Ей это показалось несправедливым, ведь она почти не причиняла хлопот, но возразить Элиза не посмела.

– Столько лет потрачено, – продолжил он, – а награда так скромна.

Его холодные и оценивающие глаза распахнулись. Девочка напряглась. Мужчина продолжил:

– На что только не способен сломленный человек…

Элизе стало интересно, кто этот сломленный человек, она подождала, пока мистер Мэнселл пояснит свои слова. Но он больше не говорил. Лишь забрал платок и подержал его двумя мертвенно-бледными пальцами, прежде чем бросить на сиденье рядом с собой.

Карета внезапно дернулась, и Элиза вцепилась в сиденье, чтобы не упасть. Лошади сменили аллюр, и карета пошла все медленнее и медленнее. Наконец она остановилась.

Приехали? Элиза выглянула в окно, но дома не увидела. Лишь обширное промокшее поле, а за ним небольшое каменное здание с забрызганной дождем вывеской над дверью. «Постоялый двор Мак-Клири, Солсбери».

– У меня другие дела, – сообщил мистер Мэнселл, высаживаясь. – Ньютон отвезет тебя дальше.

Дождь почти заглушил его следующий приказ, но, когда дверца захлопнулась, Элиза услышала его крик:

– Отвези девочку в Чёренгорб.

Резкий поворот, и Элиза налетела на твердую, холодную стену. Вырванная из сна, она не сразу вспомнила, где находится, почему она одна в темной карете, которая несется в неизвестном направлении. По частям, с трудом день всплыл в памяти. Постановление об опеке от загадочного дяди, спасение из когтей «благодетельниц», мистер Мэнселл… Она протерла запотевшее окно и выглянула на улицу. Было почти темно. По-видимому, она проспала какое-то время, но как долго? Дождь уже не шел, и горстка больших и малых звезд глядела сквозь низкие облака. Огни кареты не в силах были побороть густую темноту сельской местности и дрожали, пока кучер вел карету по ухабистой дороге. В тусклом, влажном свете Элиза видела несколько высоких железных ворот и очертания больших деревьев, их черные ветви царапали горизонт. Карета въехала в тоннель из разросшихся колючих кустов, и колеса застучали вдоль канав, отчего струи мутной воды выплескивались в окно.

В тоннеле было темно, ветви переплелись так густо, что тусклому свету не удавалось проникать сквозь них. Элиза затаила дыхание, ожидая приезда. Ожидая первого взгляда на то, что, несомненно, лежит впереди. Чёренгорб. Она слышала свое сердце – уже не воробушек, но ворон с большими, мощными крыльями, бьющимися в груди.

Внезапно они выехали из тоннеля.

Ей открылось каменное здание, самое большое, какое Элиза когда-либо видела. Даже больше, чем гостиницы в Лондоне, в двери которых входят и выходят франты. Здание было окружено темной дымкой, стволы и ветви высоких деревьев переплелись за ним. В одном из нижних окон мерцал желтый свет лампы. Да разве это дом?

Она обратила внимание на движение в окне рядом с крышей. Далекое лицо, выбеленное пламенем свечи, наблюдало за ними. Элиза прижалась к окну кареты, чтобы рассмотреть получше, но лицо уже исчезло.

Затем они проехали мимо здания, металлические колеса продолжили клацать по булыжной мостовой. Наконец карета въехала под каменную арку и резко остановилась.

Элиза напряженно сидела, выжидая, наблюдая, гадая, должна ли выходить из кареты и сама искать дорогу к дому.

Тут дверь распахнулась, и мистер Ньютон, промокший насквозь, несмотря на плащ, протянул ей руку.

– Идемте, барышня, мы и так уже опоздали. Некогда колебаться.

Элиза взяла предложенную руку и спустилась по каретной лесенке. Они обогнали дождь, пока она спала, но небо обещало, что еще возьмет свое. Темно-серые облака нависли над землей, полные решимости, и воздух под ними был густым от тумана, совсем не такого, как в Лондоне, более холодного, менее маслянистого. Он пах солью, листьями и водой. И еще раздавался странный шум, точно поезд все время проносился мимо. Вшшш… вшшш… вшшш…

– Вы опоздали. Госпожа ожидала девочку в половине пятого.

В дверях стоял щеголевато одетый мужчина. Он и говорил как джентльмен, и все же Элиза знала, что он не является таковым. Его выдавала чопорность, нарочитое подчеркивание своего превосходства. Тому, кто рожден высоко, нет нужды так стараться.

– Ничего нельзя было поделать, мистер Томас, – ответил Ньютон. – Дурная погода всю дорогу. Счастье еще, что мы вообще доехали, учитывая, как поднялась Тамар[20]20
  Тамар – река на границе графств Девоншир и Корнуолл.


[Закрыть].

Мистер Томас остался равнодушным. Он защелкнул крышку карманных часов.

– Госпожа очень недовольна. Несомненно, она даст аудиенцию завтра.

Голос кучера стал кислым, как лимон:

– Да, мистер Томас. Несомненно, сэр.

Мистер Томас повернулся, чтобы впустить Элизу, и чуть не онемел от неудовольствия.

– Что это?

– Девочка, сэр. Как и было велено.

– Это никакая не девочка.

– Отнюдь, сэр, девочка.

– Но волосы… одежда…

– Я только делаю, что мне велят, мистер Томас. Если у вас есть какие-то вопросы, полагаю, вам следует задать их мистеру Мэнселлу. Он был со мной, когда я забирал ее.

Это, казалось, несколько смягчило мистера Томаса. Он выдавил вздох через плотно сжатые губы.

– Полагаю, если мистер Мэнселл был удовлетворен…

Кучер кивнул:

– Если это все, я пойду поставлю лошадей в конюшню.

Элиза задумалась, не побежать ли за мистером Ньютоном и его лошадьми, не поискать ли убежище в конюшнях, не спрятаться ли в карете и как-нибудь найти дорогу обратно в Лондон? Но когда девочка посмотрела ему вслед, кучер уже был окутан туманом, и она пришла в замешательство.

– Идем, – произнес мистер Томас, и Элиза повиновалась.

Внутри было прохладно и сыро, но все же теплее и суше, чем снаружи. Элиза последовала за Томасом по короткому коридору, стараясь не стучать пятками по серым плитам. В воздухе витали ароматы жареного мяса, и желудок Элизы сжался. Когда она в последний раз ела? Миску бульона у миссис Суинделл прошлым вечером… Ее губы пересохли от чувства острого голода.

Запах стал сильнее, когда они вошли в огромную душную кухню. Несколько служанок и толстая повариха прервали беседу, чтобы посмотреть на них. Как только Элиза и мистер Томас прошли, они разразились взрывом возбужденного шепота. Элиза чуть не плакала оттого, что еда была так близко. Ее рот наполнился слюной, словно она проглотила пригоршню соли.

В конце коридора из двери шагнула тощая женщина со строгим и неподвижным лицом.

– Это племянница, мистер Томас? – Ее прямой взгляд медленно смерил Элизу.

– Да, миссис Хопкинс.

– Ошибки быть не может?

– К сожалению, нет, миссис Хопкинс.

– Понимаю. – Она медленно вдохнула. – Лондон определенно наложил на нее отпечаток.

Элиза не сомневалась, что это не комплимент.

– Разумеется, миссис Хопкинс, – произнес мистер Томас. – Я собирался выкупать ее перед представлением.

Губы миссис Хопкинс сжались, из них вырвался резкий, решительный вздох.

– Хотя я разделяю ваши чувства, мистер Томас, боюсь, времени нет. Она уже дала знать о своем недовольстве.

Она? Кто это – она?

Несомненное волнение вкралось в манеры миссис Хопкинс, когда прозвучало это слово, и женщина быстро разгладила и без того гладкие юбки.

– Девочку необходимо отвести в гостиную. Она скоро подойдет. Тем временем я наберу ванну, посмотрим, не удастся ли отмыть часть этой жуткой лондонской грязи до ужина.

Так ужин будет! И скоро. У Элизы закружилась голова от облегчения.

Услышав смешок за спиной, Элиза повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как кудрявая горничная ретируется обратно на кухню.

– Мэри! – воскликнула миссис Хопкинс и пошла за горничной. – Однажды утром ты проснешься и наступишь на собственные уши, если не прекратишь их развешивать…

В самом конце коридора узкие ступеньки взбегали вверх и поворачивали к деревянной двери. Мистер Томас бодро направился через дверь в большую комнату, Элиза пошла за ним.

Пол был покрыт бледными прямоугольными плитами, посередине комнаты располагалась великолепная лестница. С высокого потолка свисала люстра, свечи которой стелили через комнату полотнища мягкого света.

Мистер Томас прошел через входной холл к сверкающей двери, густо выкрашенной блестящей красной краской. Он наклонил голову, и Элиза поняла, что он приглашает ее войти.

Когда мистер Томас смотрел на нее, его бледные губы дрожали, а на лице прорезались тонкие морщинки.

– Госпожа, твоя тетя, через минуту спустится на тебя посмотреть. Следи за своими манерами и называй ее «миледи», если она не велит тебе иного.

Элиза кивнула. Она – ее тетя.

Мистер Томас продолжал смотреть на Элизу. Он чуть покачал головой, не отводя глаз.

– Да, – быстро и тихо произнес он. – В тебе видна твоя мать. Ты маленькая оборванка, спору нет, но она кроется внутри.

Не успела Элиза обрадоваться комплименту, как наверху величественной лестницы раздался шум. Мистер Томас замер и выпрямился. Он чуть толкнул Элизу. Девочка, споткнувшись, пересекла порог и оказалась в большой комнате с бордовыми обоями и камином, в котором пылал огонь.

Газовые лампы мерцали на столах, но, несмотря на все усилия, не могли осветить огромную комнату. Темнота шептала в углах, тени дышали вдоль стен. Вдох и выдох, вдох и выдох…

Послышался шум за спиной, и дверь снова отворилась. Порыв холодного воздуха заставил пламя зашипеть в камине, швырнул заостренные тени на стены. В трепете предвкушения Элиза обернулась.

В дверях стояла высокая, худая женщина, ее тело напоминало вытянутые песочные часы. Длинное платье, сшитое из синего шелка, темного, как полуночное небо, плотно облегало ее фигуру.

Огромная собака – нет, не просто собака, а гончая – стояла рядом, тревожно переступая на длинных ногах. Время от времени собака поднимала шишковатую голову, чтобы потереться о ладонь хозяйки.

– Мисс Элиза, – объявил мистер Томас, который поспешно вошел вслед за женщиной и сейчас стоял навытяжку.

Та не отвечала, рассматривая лицо Элизы. Она минуту молчала, прежде чем ее губы раскрылись и раздался холодный голос:

– Надо завтра поговорить с Ньютоном. Она прибыла на полчаса позже, чем ожидалось.

Женщина говорила так медленно, так уверенно, что Элиза чувствовала острые края ее слов.

– Да, миледи, – произнес Томас, его щеки пылали. – Принести чай, миледи? Миссис Хопкинс…

– Не сейчас, Томас. – Не оборачиваясь, она чуть шевельнула бледной тонкой рукой. – Мог бы догадаться и сам, слишком поздно для чая.

– Да, миледи.

– Если пройдет слух, что в Чёренгорб-мэнор подали чай после пяти… – Раздался короткий смешок, подобный звону хрусталя. – Нет, теперь уже подождем до ужина.

– В столовой, миледи?

– Где же еще?

– Накрыть на двоих, миледи?

– Я буду ужинать одна.

– А мисс Элиза, мадам?

Тетя резко выдохнула:

– Легкий ужин.

В желудке у Элизы заурчало. Боже, пусть у нее на ужин будет хоть немного теплого мяса.

– Хорошо, миледи, – произнес мистер Томас, кланяясь и покидая комнату.

Дверь мрачно закрылась за ним.

Тетя издала длинный медленный вздох и, моргая, глянула на Элизу.

– Подойди ближе, девочка. Я хочу тебя рассмотреть.

Элиза повиновалась. Она подошла к женщине и встала, стараясь дышать потише и помедленнее.

Вблизи тетя была прекрасна. То был тип красоты, при котором каждая черта совершенна, но целое почему-то не столь чудесно. Ее лицо напоминало картину. Кожа бела как снег, губы алые как кровь, глаза прозрачно-голубые. Смотреть в ее глаза было все равно что глядеть в зеркало, когда на него падает свет. Ее темные волосы, гладкие и блестящие, были убраны с лица и венчали голову пышной короной.

Тетя взглядом охватила лицо Элизы, и ее веки слегка дрогнули. Холодные пальцы приподняли подбородок девочки, чтобы удобнее было изучать ее. Элиза, не зная, куда смотреть, моргала, глядя в непроницаемые глаза. Огромный пес стоял рядом со своей госпожой, влажно и жарко дыша на руки Элизы.

– Да, – сказала тетя. Звуки задержались на ее губах, и уголок рта дернулся. Она словно ответила на вопрос, который не был задан. – Ты ее дочь. Во всех отношениях недотягиваешь, но все же… – Она чуть вздрогнула, когда порыв дождя ударил в окна. Дурная погода все-таки настигла их. – Остается лишь надеяться, что нрав у тебя иной, что своевременным вмешательством мы сможем пресечь все схожие наклонности.

Элиза не понимала, о каких наклонностях может идти речь.

– Моя мать…

– Нет. – Тетя подняла руку. Она домиком сложила пальцы перед ртом, растянула губы в тонкой улыбке. – Твоя мать покрыла позором имя семьи. Оскорбила всех, кто живет в этом доме. Мы не говорим здесь о ней. Никогда. Это первое и самое важное условие твоего проживания в Чёренгорб-мэнор. Ты поняла?

Элиза прикусила губу.

– Ты поняла?

В голосе тети появилась неожиданная дрожь.

Элиза слабо кивнула, больше от удивления, чем соглашаясь.

– Твой дядя – джентльмен. Он понимает свой долг.

Глаза тети указали в сторону портрета у двери. Мужчина средних лет с рыжеватыми волосами и лисьим выражением лица. Но кроме рыжих волос, он ничем не напоминал мать Элизы.

– Ты должна всегда помнить, как тебе повезло. Если будешь очень стараться, возможно, когда-нибудь оправдаешь великодушие твоего дяди.

– Да, миледи, – произнесла Элиза, вспомнив, что сказал мистер Томас.

Тетя повернулась и потянула за небольшой рычаг на стене.

Элиза сглотнула и осмелилась заговорить.

– Простите, миледи, – тихо сказала она. – Я увижу своего дядю?

Тетя выгнула левую бровь. Тонкие складки на мгновение появились на ее лбу и тут же разгладились, отчего он вновь стал походить на алебастр.

– Мой муж в Шотландии, фотографирует Бречинский собор. – Она подошла ближе, и Элиза ощутила напряжение, исходящее от ее тела. – Он предложил тебе приют. Но твой дядя занятой и важный человек, у него нет времени на детские глупости. – Она сжала губы так плотно, что на мгновение они побелели. – Ты должна держаться от него подальше. Достаточно того, что он пустил тебя сюда, не ищи большего. Ты поняла? – Губы дрожали. – Ты поняла?

Элиза быстро кивнула.

К счастью, дверь снова распахнулась, за ней стоял мистер Томас.

– Вы звонили, миледи?

Тетя все еще не сводила глаз с Элизы.

– Ребенка надо помыть.

– Да, миледи, миссис Хопкинс уже принесла воды.

Тетя поежилась.

– Пусть положит в нее немного карболки. Чего-нибудь посильнее. Чтобы смыть лондонскую сажу. – Она заговорила чуть слышно: – Жаль, нельзя смыть и все остальное, чем она, боюсь, запятнана.

Все еще красная после мытья, Элиза проследовала в другой коридор за мерцающим фонарем миссис Хопкинс. Они шли по холодному лестничному пролету с деревянными ступеньками. Давно умершие люди косились на них из тяжелых позолоченных рам, и Элиза подумала, до чего, должно быть, жутко, когда рисуют твой портрет. Долго неподвижно сидишь, чтобы часть тебя навек осталась на холсте и в одиночестве висела в темном коридоре.