Текст книги "Моя чокнутая еврейская мама"

Мое первое фальшивое удостоверение личности

Большинство детишек получает свои первые липовые удостоверения с помощью сомнительных друзей со связями в отделе транспортных средств. Что до меня, то первое фальшивое удостоверение личности я получила в возрасте двенадцати лет от своей мамы. Заметьте, это отнюдь не давало мне право начать глушить пиво и обкуриваться «Мальборо лайтс». Нет, это было частью маминого генерального плана помочь мне попасть в колледж, принадлежащий к Лиге плюща.

Если мама чем-то одержима, то становится пугающе убедительной. При удачном стечении обстоятельств она способна уговорить убежденного вегетарианца одним махом съесть блюдо жареных ребрышек. И когда я была в шестом классе, она убедила нас с папой в том, что:

1. Возможность попасть в колледж Лиги плюща – самая важная вещь на свете.

2. Мы должны немедленно приступить к созданию идеального резюме для поступления в колледж, включая факультативы и высокую успеваемость.

Вы спросите: как то, чем вы занимаетесь в возрасте двенадцати лет, может повлиять на поступление в колледж? Наверняка нет, но это засело у мамы в мозгах, точно так же, как и данные измерений количества канцерогенных веществ в воде из-под крана, что в результате вылилось в употребление в течение пятнадцати лет бутилированной воды.

После нескольких звонков в ведущие университеты (под вымышленными именами, чтобы не уменьшить мои шансы на поступление через шесть лет) мама определила три вида факультативной деятельности, считающихся «товаром повышенного спроса» для зачисления в колледж: это туба, водное поло и спортивная команда. Отдав должное моей артистической натуре, мама начала с тубы. Ведь что может быть круче, чем обвиться вокруг огромного духового инструмента и десять лет потеть на парадах и постоянно застревать в дверях?

Я согласилась попробовать спортивную команду, и мама нашла для меня летний гребной лагерь при Стэнфордском университете, правда, туда принимали лишь с четырнадцати лет. А мне, если помните, было только двенадцать, но мама тем не менее меня туда записала. К черту правила! Ведь в лагере работали самые настоящие тренеры из Стэнфорда! И кто знает? Быть может, меня заметят и отберут для зачисления в университет! Как завравшуюся двенадцатилетнюю малявку.

И вот одним прекрасным утром в конце весны мама разбудила нас с папой и усадила в автомобиль, чтобы совершить, как она выразилась, «удивительную поездку». В последний раз, когда она так говорила, дело кончилось тем, что мы прокололи шину и застряли в Комптоне. Почему? Мама тогда хотела попытать удачу в винном магазине, прославившемся продажей выигрышных лотерейных билетов.

Когда мама свернула со скоростной трассы I-10 на Кленовую улицу, я почувствовала облегчение и прилив радостного возбуждения. Я инстинктивно поняла, что мы направляемся в аллею Санти, представляющую собой пешеходную улочку в самом сердце Лос-Анджелеса. Это оживленный проход между трехэтажными домами с магазинами и ларьками, торгующими всякой всячиной – начиная с левых DVD и кончая контрафактными сумками и разной живностью.

– Боже мой, ДА-А-А-А! Мама, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, давай купим сегодня черепаху!

– Посмотрим. Но сперва нам надо найти тебе фальшивое удостоверение личности!

– Что?! – Папа, сидевший на пассажирском сиденье, резко повернулся к маме.

– Расслабься, Майкл. Мы же не дробовик едем покупать! И твоей дочери еще рано шляться по клубам. Это для гребного лагеря, в который она поедет нынешним летом. Они сказали, что мы должны принести документ, подтверждающий ее возраст.

Мама припарковалась в нескольких кварталах от центрального входа, и мы направились в аллею по запруженным людьми улочкам. Здесь хотелось бы отметить, что моя мама – еще та преступница. Аллея – это место, куда люди приходят поесть мяса на улице (что обычно заканчивается диареей) и купить левые сумки, а вовсе не место, где террористы приобретают липовые правительственные документы. Так и каков был ее генеральный план? Подходить к первым попавшимся людям на улице, чтобы узнать, не могли бы они продать ей липовое свидетельство о рождении? Да-да, именно так.

Мама переходила от продавца к продавцу, внимательно изучая выставленный на столах товар до тех пор, пока к ней не подходил какой-нибудь торговец, чтобы продать с рук поддельную сумку то ли «Шанель», то ли «Прада».

– Вам нравится? Первоклассная кожа. Высочайшее качество.

И мама – самая неловкая на всем белом свете преступница – делала очередной заход:

– Если честно, я ищу кое-что погорячее.

И каждый раз, как она это говорила, продавец делал большие глаза и спрашивал:

– А что вы имеете в виду? Сексуальные платья или типа того? Нет, я шью сумки, не платья.

Однако мамина криминальная терминология, почерпнутая исключительно из фильмов вроде «Час пик-2» или «Бриллиантовый полицейский», явно не годилась для реальной жизни. И вот когда мама предпринимала уже седьмую попытку нарушить закон, это наконец свершилось.

– …Если честно, я ищу кое-что погорячее.

– О’кей, мама, чего ты хочешь? – Высоченный парень из Западной Африки понимающе кивнул.

– Мне нужно фальшивое удостоверение личности.

Парень окинул ее подозрительным взглядом:

– Ты что, коп? И зачем тебе липовое удостоверение? Ведь на вид тебе лет сорок, не меньше.

– Сорок! Вот спасибо, дорогой! Майкл, ты слышал? Этот парень решил, что мне сорок! – Папа сделал круглые глаза, а мама ткнула в меня пальцем. – Это не для меня, а для моей дочери.

– Ладно, крутая мама! – Парень ухмыльнулся. – О’кей, иди за мной.

Он провел нас через людскую толчею в аллее к заброшенному деревянному складу, находившемуся в пятнадцати кварталах оттуда. Я схватила маму за руку:

– Мам, все это как-то очень подозрительно!

– Господи боже мой, ну и что с тобой может случиться?! Неужели ты думаешь, будто нас тут всех убьют? – (Да-да, что-то вроде этого я и имела в виду.) – Тебе пора прекратить смотреть «Закон и порядок: Специальный корпус». Мамочка здесь. И я прикончу любого, кто на тебя косо посмотрит.

Папа, которого наша мама уже ничем не могла удивить, только пожал плечами и велел мне расслабиться. Торговец три раза постучал в дверь склада и что-то крикнул на непонятном мне языке. Через пару секунд дверь открылась, и мы оказались под прицелом злобных глаз какой-то морщинистой старухи, сидевшей на колченогой табуретке. Внимательно разглядев нас, старуха кивнула и открыла дверь чуть пошире, чтобы мы могли бочком протиснуться внутрь.

Мы прошли вслед за парнем в просторное помещение склада, который внутри оказался высотой чуть ли не в пять этажей. Причем все свободные поверхности были завалены контрафактными дизайнерскими сумками. Все это походило на киношный храм Всемогущей Сумки. Воочию увидев свою версию рая, мама застыла как вкопанная, а папа в отчаянии застонал.

– Господи! Вы только посмотрите на все эти сумки! – Мама была в экстазе.

После нескольких минут яростной торговли мама, крепко сжимая две поддельные сумки «Шанель», последовала за парнем в офис, расположенный в задней части склада. Нам она махнула рукой, чтобы не отставали. Когда мы вошли, то увидели за письменным столом какого-то азиата с пергидрольным ирокезом. Мама улыбнулась:

– Привет, мы хотим получить удостоверение личности для моей дочери.

Мужчина окинул взглядом мое нескладное двенадцатилетнее тело, сальное лицо и зреющий на подбородке вулканический прыщ.

– Никто не поверит, что этой девочке двадцать один!

– Нет-нет, нам нужно получить свидетельство о рождении, или паспорт, или что-то вроде того, где должно быть указано, что ей четырнадцать.

– Уф, мы таким говном не занимаемся. Мы готовим фальшивки для клубов и прочего дерьма. – Парень посмотрел на маму так, точно та накушалась амфетамина, который они, естественно, тоже не продавали.

Поскольку, заметьте, эти люди продавали исключительно контрафактные сумки, а не липовые документы террористам, занесенным в список Агентства национальной безопасности.

Мама сделала паузу.

– А знаете что? Пусть будут водительские права. А мы постараемся, чтобы она выглядела на шестнадцать.

– Ладно, я беру ваши деньги! – Он рассмеялся, поднялся из-за стола и схватил камеру. Затем махнул мне рукой, чтобы я встала перед замызганным белым задником. – О’кей, улыбайся! – Я улыбнулась, продемонстрировав коллекцию разнообразных металлических скобок, и азиата буквально передернуло. – О’кей, не улыбайся.

Когда через несколько недель мы отправились в Стэнфорд записываться в гребной лагерь, брекетов уже не было и в помине, кроме того, мама сделала мне убийственно яркий макияж и заставила надеть туфли на платформе. А возле стола, где проходила регистрация, изложила следующую версию:

– Кейт только что исполнилось шестнадцать! Всегда выглядела моложе своих лет. Сейчас это ее ужасно злит, но, смею заметить, когда ей стукнет сорок, она будет счастлива!

Студентка колледжа, занимавшаяся регистрацией, так и не попросила предъявить удостоверение личности, поверив маме на слово, что я крошечная шестнадцатилетняя девушка без грудей и навыков накладывать макияж. Она вручила мне пакет документов и с улыбкой сказала:

– Добро пожаловать в Стэнфорд!

Я – женщина

Моя мама относится к семейным торжествам не менее серьезно, чем Паула Дин[4]4
  Знаменитая шеф-повар, автор кулинарных книг и телеведущая.


[Закрыть] к маслу. Каждый год в День благодарения мама принимает у нас в доме армию из сорока родственников, причем на стол она ставит свой любимый (НЕПРИГОДНЫЙ для мытья в посудомоечной машине) коллекционный английский фарфор фирмы «Споуд» с рисунком клюквенного цвета. Как правило, мама не дает гостям возможности нанести урон посуде: после обеда она выгоняет всех добровольных помощников из кухни, а затем моет вручную более двухсот входящих в сервиз предметов. Обычно до четырех утра.

С днями рождения та же история. Когда мне исполнилось три года, она пригласила на детский праздник на берегу аниматора в образе Ариэль из мультфильма «Русалочка». Мама уговорила бедную актрису окунуться в океан (дело было в январе), а затем пойти по песку к детям. Ну, вы понимаете, чтобы трехлетние малыши поверили, что это взаправду. На Хануку она зажигает свечи во всех наших десяти менорах и предлагает гостям приносить свои. Каждый год на восьмой день мы успеваем сжечь как минимум пятьсот свечей и хотя бы раз привести в действие пожарную сигнализацию. Еще чудо, что мы не спалили дом!

А это ведь просто обычные праздники, которые бывают каждый год! Тогда можете себе представить, с каким размахом она будет отмечать уникальное торжественное событие, ну, я не знаю, свадьбу например! Я могу! Потому что у нее уже созрели следующие идеи насчет моего гипотетического бракосочетания:

1. Почему бы не надеть черное платье? И пусть подружки невесты будут в белом! Они будут выглядеть коровами, а ты на их фоне покажешься стройной!

2. Мы откажемся от этого унылого дерьма «вот идет невеста», когда тебя поведут по проходу, точно ты чья-то собственность. Нет, мы поставим хореографический номер под что-нибудь оптимистичное типа: «Люблю большие задницы, к чему скрывать!!! Другие братья мне не дадут соврать!»

3. Ой, ты будешь выходить замуж в «Слонихе Люси»!!! И сможешь произнести клятву на самом верху!

«Слониха Люси» – приходящая в упадок историческая веха на побережье в Маргейт-Сити, возле Атлантик-Сити. Это шестиэтажное модернистское здание в форме слона.

М-да, мысль о замужестве приводит меня в ужас.

Слава богу, у мамы пока особо не намечалось уникальных торжественных событий, требующих заблаговременного планирования, хотя кое-какие все же имелись. И в результате мама решила взять под свой контроль начало моего менструального цикла.

В пятом классе моя закадычная подружка Молли сообщила мне, что у нее начались месячные, и я обзавидовалась. Через год красный день календаря праздновали уже все девчонки в нашем классе, кроме меня, и меня буквально снедала тампонная зависть. Но когда незаметно пролетел седьмой класс, а мое белье так и осталось незапятнанным, я не на шутку рассердилась. Ну давай же, чертова матка, соберись! Мне ужасно хотелось перейти этот рубеж и принять участие в общих забавах: жаловаться вместе со всеми на продукты женской жизнедеятельности и спазмы внизу живота. И кто знает? Может, тогда и сиськи немного подрастут.

Мне было почти четырнадцать, когда, спустив в уборной штаны, я внезапно обнаружила на трусах красное пятнышко. Даже в самых ярких фантазиях о девичьих разговорах и мидоле[5]5
  Мидол-С содержит ацетилсалициловую кислоту, витамин С и анальгезирующие вещества, применяется в том числе для снятия боли и спазмов.


[Закрыть] я как-то забывала о крови и уж тем более не рассматривала возможность, что, когда у меня впервые в жизни начнутся месячные, я окажусь одна в общественном туалете. В результате я была напугана и смущена.

Туалет находился в Развивающем центре для детей: после школы я дополнительно занималась там алгеброй. Засунув между ног туалетную бумагу, я проковыляла обратно в класс, где наша преподавательница Анна фломастером писала на белой доске уравнение. Я приоткрыла дверь:

– Анна, прошу прощения. Можно оторвать вас на секундочку? Э-э-э… мне надо вам кое-что сказать наедине.

Мои щеки, должно быть, стали пунцовыми, потому что, когда Анна с озабоченным видом отошла со мной в дальний конец кабинета, я промямлила, что у меня началась менструация, и попросила позвонить маме, а мои одноклассники тем временем явно усиленно напрягали слух, пытаясь понять, что за трагедия со мной приключилась.

Правда, им особо не пришлось напрягаться, так как мама еще не успела уехать с парковки и, когда ей позвонила Анна, стрелой помчалась в наш класс. Она распахнула настежь дверь и с распростертыми объятиями бросилась ко мне.

– Ах! Она теперь женщина! – Я ожидала, что мама меня обнимет, но она дала мне пощечину (а скорее, просто легонько шлепнула по лицу) и воскликнула: – МАЗЛ ТОВ!

Объясняю для неевреев: у мамы вовсе не было приступа безумия и она не репетировала роль для душераздирающей мыльной оперы. Нет, это просто такой еврейский обычай под названием «Менструальная пощечина». Не совсем ясно, откуда пошла данная традиция и что она означает, однако я слышала совершенно различные интерпретации: одни считают, будто это предостережение, чтобы женщина до замужества никому не открывала свои ворота, а другие – что это напоминание о боли, которой наполнена жизнь женщины. Ну да, именно то, что хочется услышать девочке-подростку с гормональным взрывом. Тебе не нравится, что Джилл Маккарти смеется над твоими прыщами? Ничего, потерпи. После родов все пройдет.

– Я так взволнована! Моя малышка теперь женщина! Но только не вздумай теперь разрешать мальчишкам засовывать язык тебе в горло!

– Мама! Тише! – Увидев, что мои одноклассники откровенно ржут, я поспешно схватила рюкзак. – Ну все, пошли!

– Ты что, считаешь нас Рокфеллерами? Я плачу за уроки семьдесят пять долларов! – Мама порылась в сумке и ткнула мне в нос тампон. – Вот, засунь в свою дырочку и возвращайся в класс!

– Мама, но я не знаю как!

– Расслабься. Я тебе покажу. – Мама оперативно затолкнула меня обратно в туалет.

После пятиминутного обучения, включая наглядную демонстрацию, я наконец справилась с тампоном, вернулась в класс и попыталась сосредоточиться на алгебраических функциях, испытывая при этом жуткий стресс по поводу возможной протечки на стул. И как только урок закончился, я опрометью бросилась к маминой машине.

– Ну и как ты себя чувствуешь?

– Я не знаю. Наверное, так же. – Я увильнула от прямого ответа, хотя чувствовала себя ужасно.

Меня терзало странное беспокойство. И то ли виной всему была кровь, при виде которой мне вечно становилось дурно, то ли чувство унижения от несвоевременного начала месячных прямо на уроке, то ли от осознание того, что я теперь способна подарить жизнь другому человеческому существу[6]6
  «Способность подарить жизнь другому человеческому существу» – утверждение достаточно дискуссионное, если учесть завоеванный мною в старших классах статус супердевственницы. – Примеч. авт.


[Закрыть].

– Не дергайся. Час-другой с тобой ничего не случится. А когда приедем домой, попрактикуемся вставлять тампоны. СИДЕНЬЕ – РЕМЕНЬ!

– Хорошо, хорошо. Только давай побыстрее! Я хочу домой.

– Не гони лошадей! Я собираюсь заехать в аптеку купить еще тампонов. Боюсь, для двух здоровых, способных к оплодотворению женщин моего запаса может не хватить!

Мы прошли к полкам с тампонами, и я схватила коробку «Тампакс перл», которые видела в ванных комнатах подруг. Но мама хлопнула меня по руке:

– Не торопись, мисс Кейт! – Она огляделась по сторонам и махнула пожилому аптекарю в белом халате с фирменной эмблемой. – Прошу прощения, сэр?

– Я могу вам помочь? – Мужчина замедлил шаг и подошел к нам.

– Да, спасибо большое. У моей дочери только что начались месячные, и я хотела бы узнать, какие виды тампонов лучше подходят для юной девушки. Может, экологически чистые? – Мама улыбнулась, а я невольно скривилась.

– Стандартные вполне подойдут. Конечно, вы можете попробовать более тонкие. Хотя не вижу смысла, если обычные тампоны не вызывают у нее особого дискомфорта.

– Скажи нам, Кейт, тот, что ты вставила в школе, не беспокоит?

У меня отвисла челюсть, я, ни слова не говоря, бросилась к выходу. Когда я бежала по проходу товаров для женщин, то услышала, как мама, повернувшись к мужчине, провозгласила:

– Насколько я понимаю, нет.

Я ждала маму в машине, кипя от ярости, хотя, если оглянуться на все этапы нашего с мамой жизненного пути, нельзя не признать, что все могло быть куда хуже. И на самом деле чаще всего именно так и бывало. В то лето, когда я перешла в седьмой класс, мама после долгих уговоров наконец согласилась купить мне мой первый бюстгальтер, который был мне абсолютно без надобности, и я сразу представила себе, что мы отправимся в какое-нибудь сексуальное забавное местечко типа «Виктория сикрет». Но вместо этого мама отвела меня в крошечный магазинчик бюстгальтеров в пригородном торговом центре. Магазинчиком заправлял стареющий тучный мужчина, который прокуренным голосом выкрикивал (причем всегда точно) номер бюстгальтера каждой новой посетительницы.

Когда я вошла, он пролаял:

– А ну-ка убирай отсюда свои комариные укусы!

Я даже не успела толком смутиться, поскольку вслед за мной вошла трансгендерная женщина, и мужчина заорал:

– Двойное D, тридцать восемь! Шанель, ты наконец-то обзавелась сиськами! Как раз вовремя! Еще один «Вандербра» – и я бы сам вставил тебе импланты!

Так что по сравнению с этим сегодня все было гораздо лучше.

К тому моменту, как мы вернулись домой, солнце уже зашло. Папиной машины на подъездной дорожке почему-то не было, свет в доме не горел.

– А где папа?

– В магазине? Кто знает? Живее, умираю хочу писать! – Она захлопнула дверь машины и ринулась в дом. – Приходи ко мне в ванную. Я пописаю, и мы поменяем тебе тампон!

Я принялась испуганно озираться по сторонам. Слава богу, никто из соседей в такое время не выгуливал собак и не вынимал почту.

Входная дверь распахнулась – дом засиял огнями, и голос Шанайа Твейн пропел: «Черт! Я чувствую себя женщиной!» Мама отплясывала перед входной дверью в красном бумажном колпаке с болтающимися на завязках тампонами. Папа, неловко улыбаясь, стоял между обеденным столом и связкой алых воздушных шариков. Я повертела головой, весь дом был украшен для «вечеринки в честь начала месячных». На стенках висели тампоны, повсюду коробки с прокладками, в симпатичной корзиночке на кофейном столике – мидол. Все поверхности усыпаны красными блестящими конфетти, под потолком – вишневый серпантин.

Мама протанцевала ко мне, напялила мне на голову бумажный колпак и перетянула мне грудь красной шелковой лентой.

– БОЖЕ МОЙ! Мама, ты сказала папе?! – Я попыталась перекричать музыку.

– Ой, да расслабься ты! Это ведь твой папа! – Мама, явно равнодушная к моим раненым чувствам, лишь пожала плечами.

– Но как тебе это удалось?

– Я приготовила специальные украшения еще тогда, когда ты была в третьем классе. Долго же мне пришлось ждать! – И она прямо мне в лицо протрубила в блестящий игрушечный рожок.

Совершенно очевидно, что мама загодя планировала празднование начала моих месячных с учетом различных сценариев развития событий. Мы подошли к папе, который, как оказывается, организовал все это унизительное мероприятие в мамино отсутствие.

– Итак, Майкл! Расскажи ей, что у нас на обед!

Папа покраснел и после толчка в плечо озвучил тематическое меню, включавшее в том числе мидии в красном соусе. А мама не удержалась и добавила:

– Ну а на десерт у нас красный бархатный торт! Но не налегай на торт. Он отложится у тебя на бедрах. Добро пожаловать! В нашем женском полку прибыло!

И как обычно, мамин энтузиазм оказался заразным, как грипп. К тому времени, как мы закончили танцевать под мамин диск, прославляющий женскую силу и сели обедать, я уже была полностью инфицирована. Все мои треволнения по поводу тампонов и деторождения как рукой сняло; даже папа к концу вечера уже пел вместе с нами под «Все превращается в розы» из мюзикла «Джипси». Вот за что я люблю свою маму, так это за умение заставить меня улыбнуться, причем именно тогда, когда я в этом больше всего нуждаюсь. Иначе говоря, когда в день свадьбы у меня начнется приступ паники, мама непременно меня успокоит, и все же я сильно надеюсь, что она втихаря не включит в свадебное меню мороженое с «лопнувшими вишенками», символизирующими потерю девственности. Но будем реалистами: все – поезд ушел.