Текст книги "Зажги меня"

– У вас наверняка есть ко мне вопросы. То есть если вы хотите понять, не препятствуют ли некоторые аспекты моей жизни предстоящему обучению. – Я бросила на некоторый аспект своей жизни строгий взгляд. Он ослепительно улыбнулся.

– На самом деле… – произнесла Нора, задумчиво рассматривая Дрейка, – не думаю, что узы, связывающие вас с виверном, могут препятствовать обучению.

Я чуть не подавилась кусочком льда, который грызла в этот момент.

– Не думаете? Но все другие Стражи… Нора. Я буду откровенной. Остальные Стражи умывали руки, едва заслышав о Дрейке. – Я покосилась на него. – Хотя на самом деле здесь не о чем беспокоиться.

– Ты бросаешь мне вызов, супруга? – спросил он, не прикасаясь ко мне, лишь глядя на меня – но, боже мой, этого было достаточно. Я вздрогнула всем телом под его огненным взглядом и неохотно отвела глаза. – Ты еще не заплатила за поражение в первом поединке.

Я проигнорировала Дрейка. Иногда это помогало. Но чаще всего – нет.

– Я считаю, что вы необыкновенная женщина, поскольку одновременно являетесь и Стражем, и супругой виверна, и повелительницей демона, – оживленно заметила Нора, пряча блокнот в кейс и поднимаясь.

– Что? – Я глупо моргнула несколько раз, затем тоже встала и пожала протянутую мне руку. – Погодите минутку. Ничего не понимаю. Вы не считаете, что вся эта история с виверном имеет значение, но все-таки уходите? У нас не будет беседы? Вы не хотите, чтобы я заполнила заявку, как другие Стражи?

– Нет, – ответила она, протягивая руку Дрейку. Он грациозно поднялся и холодно ответил на рукопожатие.

– Эшлинг действительно наделена многочисленными талантами, – произнес он, – но прежде всего она связана с моим кланом. Она – моя супруга и навсегда ею останется. Поэтому я не одобряю того, что она ищет себе учителя на стороне.

– Эй! – воскликнула я, испытывая одновременно тревогу и злость. Да как он смеет!

– Я понимаю, – ответила Нора. И все. Она просто сказала, что понимает, и ушла.

Меня охватила такая ярость, какой я не помнила с… с того момента, когда Дрейк в последний раз разозлил меня, а также обычные ее спутники – раздражение и жажда мести.

Не забывая о том, что нас окружают другие участники конференции, завтракающие на веранде, я не набросилась на него прямо там. Нет, я напомнила себе, что я профессионал и нахожусь среди равных себе – я надеялась, что стану равной этим людям, пройдя соответствующее обучение, – а профессионалы не устраивают скандалов в общественных местах.

– Я сдеру с тебя шкуру живьем, но только когда никто не будет на нас смотреть, – прошипела я, хватая со стола свою сумку и программу конференции.

– Я говорил тебе, как меня возбуждает твой вид, когда ты мне угрожаешь?

Я постаралась ответить как можно тише и спокойнее:

– Тогда тебе понравится следующее предложение: я тебе голову отрублю, если ты посмеешь снова вмешаться в мою жизнь подобным образом. Ты не одобряешь того, что я ищу себе наставницу, Дрейк? А позволь тебя спросить, кто ты такой, чтобы одобрять или не одобрять мои действия? Я уже сказала тебе месяц назад, что не собираюсь становиться твоей супругой. Если помнишь, ты позволил мне уйти и не возразил ни единым словом. Поэтому прекрати свои дерьмовые выходки; я не собираюсь их терпеть.

Я попыталась пройти мимо, но он схватил меня за руку и развернул к себе лицом. Прикосновение его пальцев к моей обнаженной руке вызвало у меня нервную дрожь, которую я стойко проигнорировала. Я сделала свой выбор и, клянусь богом, не намерена была отступать, несмотря на прекрасные зеленые глаза, взгляд которых прожигал меня насквозь.

– Я не объяснил тебе положение дел вчера вечером потому, что ты устала и нуждалась в отдыхе, а сегодня утром ты сбежала, прежде чем я успел сообщить тебе о твоих обязанностях. Но если ты настаиваешь на том, чтобы обсуждать все это на людях, давай обсудим. Я позволил тебе уехать месяц назад потому, что ты еще не совсем свыклась со своей новой ролью.

– Позволил? – повторила я, стараясь не повышать голоса.

Несколько человек, сидевших поблизости, подняли головы, но никто, по-видимому, не заинтересовался нами. У меня даже язык зачесался, так хотелось обложить Дрейка; с другой стороны, во мне шла борьба между телом и разумом – тело жаждало кинуться ему в объятия и зацеловать до смерти. Битву выиграл разум, но тело все-таки ему отомстило: не в силах сопротивляться искушению, я протянула руку и отбросила со лба Дрейка непокорную черную прядь.

– Ты не можешь позволить или не позволить мне что-либо сделать, ты, чешуйчатая ящерица. Мы с тобой немножко поразвлеклись, у нас ничего не получилось, и я уехала. Все, сказочке конец. Я бы и спрашивать тебя не стала, можно мне уехать или нет.

– Ты моя супруга.

– Это ты так считаешь.

Из ноздри Дрейка показалась тонкая струйка дыма – это был признак того, что его необыкновенно короткое терпение заканчивается.

– Вчера ночью ты пришла ко мне по своей воле.

– Только потому, что меня одолел целый отряд голых мужиков, а ты достаточно силен и опасен, чтобы отпугнуть их.

– Ты меня хотела.

Эта фраза была произнесена низким, сексуальным голосом, напоминавшим звериный рык, от которого я задрожала всем телом. Я хотела было возразить, но понимала, что в таком случае он воспримет мое упрямство как вызов. И попытается доказать, что может завести меня одним лишь взглядом.

– Ну, допустим. Но ты тоже меня хотел, так что мы в расчете.

– Ты нужна мне.

Эти слова потрясли меня. Я даже раскрыла рот от удивления:

– Что?

– Ты моя супруга, важный член моего клана. Ты нужна мне. Без твоего участия мы не можем продолжать наше совещание.

– Без моего? Какого черта, что у меня общего с драконьими стаями?

– Супруги вивернов играют важную роль в нашем обществе. Если со мной что-нибудь случится, власть над кланом перейдет к тебе. По традиции без супругов не принимается ни одно сколько-нибудь значительное решение.

– Но я про вас, ребята, ничего не знаю! Я понятия не имею, как себя вести на драконьих совещаниях…

– Будешь сидеть рядом со мной и отвечать, если тебе зададут вопрос. Вот и все. Это нетрудно. Переговоры буду проводить я. Твоя роль в качестве супруги заключается главным образом в том, чтобы соглашаться со мной и поддерживать мои предложения.

Я покачала головой – скорее для того, чтобы в ней прояснилось, чем для того, чтобы выразить отказ.

– Дрейк, я очень ценю твое высокое мнение о моих способностях заниматься делами твоего клана, но мы об этом уже говорили. Этому не бывать.

– Если ты мне не поможешь, между драконами начнется война, и хотя мир у нас сейчас весьма относительный, настоящая война в последний раз происходила семьсот лет назад. Мир смертных жестоко пострадал из-за нее.

– Как? – спросила я, одолеваемая любопытством.

– Чума. В результате последней войны Европу охватила эпидемия чумы, от которой погибло двадцать пять миллионов человек. Ты хочешь, чтобы подобные ужасы повторились? – Я взглянула в изумрудные глаза, чтобы обнаружить там хоть какие-то признаки лжи или скрытых мотивов. Но я увидела только печаль. – Ланч в два часа в атриуме. Надень что-нибудь зеленое.

Чума. Наверное, он говорит об эпидемии бубонной чумы, поразившей Европу в середине четырнадцатого века и унесшей жизни половины ее населения… «Надень что-нибудь зеленое». Дрейк ушел, не дожидаясь моего ответа. Я заскрежетала зубами, проглотив слова, которые хотела бросить ему в лицо, и побежала в отель, обещая себе, что больше ему не удастся мной манипулировать. Будь он проклят со своими гнусными уловками – он заставляет меня выполнять свою волю, вынуждая выбирать меньшее из двух зол.

Я могла стать виновницей эпидемии чумы, а могла пообедать с несколькими важными драконами. Если смотреть на это таким образом, выбор очевиден.

Просто ненавижу ошибаться насчет подобных вещей…

Глава восьмая

– Ты забыла про меня!

– Я не забыла. Я просто была немного занята.

– Ты забыла про меня и оставила им на растерзание. Ты нанесла мне два удара, Эшлинг.

– Меня задержали, вот и все.

Джим с упреком взглянул на меня. Мы дожидались Рене перед входом в отель.

– Ты сказала, что будешь ждать Моа. Как ты оказалась в вестибюле?

– К твоему сведению, я едва отбилась от одного не имеющего отношения к Миру иному бизнесмена, который не принимает отказов. Когда я попыталась от него скрыться, он чуть не выломал дверь нашего номера. Пришлось вызывать охрану.

Джим выпучил свои и без того огромные глаза:

– Вот как? И ты думаешь, я в это поверю?

– Это правда! Он приставал ко мне! С грязными намерениями! Это был какой-то мужик в дорогом костюме. Но не сумасшедший и не маразматик – по крайней мере, довольно молодой.

– Ха!

– А Моа так и не появилась, – сказала я, раздраженно пиная носком туфли выступавший из мостовой булыжник. – Ты, наверное, думаешь, что она оставила мне сообщение у портье, но нет – мне пришлось ждать ее в вестибюле, как идиотке, и одновременно отбиваться от похотливых бизнесменов.

– Так я тебе и поверил! Ты просто забыла про меня, так и скажи! Оставила меня на съедение этой живодерке-Стражу, которая отправила меня в лимб[13]13
  Лимб (от лат. limbus – край, рубеж) – в католицизме место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем.


[Закрыть]. – Джим содрогнулся всем телом. – Это было ужасно. Отвратительный кошмар небытия; там находился только я да еще парочка ведущих ночных ток-шоу. Делать было совершенно нечего, оставалось только плавать в пустоте да слушать, как они хвастаются знакомствами со знаменитостями. Не вздумай больше так поступать со мной.

– Не понимаю, на что ты жалуешься. Вот мне пришлось заплатить штраф в сто евро. Ты видишь машину Рене?

Я поднялась с деревянной скамьи и посмотрела на дорогу. На всем острове Маргит только по ней разрешалось ездить автомобилям; Рене опаздывал на десять минут.

– Нет. Но девчонка с фруктами как раз позади тебя и быстро приближается.

Я обернулась и увидела Тиффани, которая радостно приветствовала нас:

– Привет, Эшлинг и Джим. Какая у тебя замечательная юбка, Эшлинг. У меня когда-то была такая же, когда я увлекалась цыганским стилем, но я быстро это переросла. Я поняла, что из-за этих воланов и оборок мои бедра выглядят гораздо шире, чем они есть на самом деле. А почему у Джима на шее полотенце?

Я пригладила свою длинную с воланами юбку из «мятой» ткани, размышляя о том, хотела ли Тиффани просто сказать мне гадость, или моя задница действительно выглядит такой огромной, что она вынуждена была деликатно указать мне на это. Один взгляд на ее белую джинсовую мини-юбку и белый топик, открывающий плечи и спину, убедил меня в верности последнего предположения. Она не выглядела женщиной, обожающей говорить гадости, – она выглядела модно.

– Джим ухитрился оставить в лимбе свой последний слюнявчик, так что теперь ему приходится разгуливать в полотенце. А как ты думаешь, если я вытащу блузку из юбки и надену пояс, мои бедра будут выглядеть лучше?

– Внимание, внимание! Не упоминайте о ее заднице! Что угодно, только не задница!

Но мы с Тиффани не обратили на Джима внимания. Наклонив голову и взмахнув светлыми волосами, собранными в хвост, она проговорила:

– Возможно, так будет и лучше. А что вы здесь делаете?

Я вытащила из-за пояса юбки подол тонкой блузки без рукавов, сняла с головы шелковый шарф, которым повязала волосы, чтобы они не рассыпались, и воспользовалась им вместо кушака.

– Мы ждем одного моего друга, он водитель такси. Мы едем в город; я должна отвезти одному человеку кое-какую вещь.

– О-о-о! Вы едете на машине! Обожаю кататься на машине. Обожаю смотреть на людей, улыбаться им, дарить теплое, приятное ощущение добра и красоты, которое возникает у всех, кто на меня смотрит.

Произнеся эту тираду, она смолкла в ожидании ответа.

Я натянуто улыбулась. Мне не хотелось обижать Тиффани, но еще меньше мне хотелось оказаться рядом с ней в машине и всю дорогу слушать эгоистичный щебет о том, как она несет добро людям.

– Э-э-э… Мы бы с удовольствием пригласили тебя с нами, Тиффани, но дело в том, что я не знаю, где искать нужного мне человека, так что поездка займет минимум несколько часов. Я уверена, что тебе будет скучно, и ты наверняка пропустишь ланч и семинары, которые запланированы на вторую половину дня.

Тиффани радостно захлопала в ладоши:

– Длинная поездка! Это же замечательно! Я увижу больше людей, с которыми смогу поделиться улыбкой и счастьем! Мы будем как бабочки, порхающие с цветка на цветок, несущие радость всюду, где только появляемся. Спасибо тебе за любезное приглашение, Эшлинг. Я нисколько не расстроюсь, если пропущу ланч или несколько заседаний, а до восхода луны у меня встреч не запланировано.

– Э-э-э…

Пока мы разговаривали, к нам подъехала машина; водитель принялся вытаскивать из багажника чемоданы, а пассажиры, мужчина и женщина, направились в отель. Таксист, симпатичный мужчина с темной эспаньолкой, собрался было следовать за ними. Но, проходя мимо нас, он выронил чемоданы, устремился ко мне, упал на колени, обхватил мои ноги и страстно забормотал что-то по-венгерски, обращаясь к моему животу.

– Какого… Эй! Отпустите меня! – Я попыталась отступить, чтобы освободиться из его объятий, но он лишь крепче ухватился за меня и принялся целовать мне живот, что-то бормоча.

– Это очень странно, – произнесла Тиффани, с сомнением разглядывая мужчину. Затем она вытащила из сумочки зеркало и внимательно изучила свое лицо. – Ничего не могу понять. Этот человек говорит, что хочет заниматься с тобой сексом весь день без перерыва.

Я схватила сумасшедшего за уши и попыталась оторвать от себя, но он продолжал покрывать меня поцелуями.

– Смотри, он меня не отпускает! Ты! Отстань от меня! Какой еще секс! Ах ты, гад! Отпусти меня или я тебе двину так, что пожалеешь! Вот дерьмо, по-моему, он не понимает. Тиффани, ты, наверное, говоришь по-венгерски, раз поняла, что он сказал?

– Да, моя мать родом из небольшого городка у румынской границы, – произнесла она хмуро, продолжая прихорашиваться перед зеркалом. – Но я совершенно ничего не понимаю. Здесь я вся словно солнечный свет, красота и прекрасное лето, но этот человек целует твой живот, а не мой. У меня очень плоский и гладкий живот.

– Послушай, это не… Эй, эй, эй! Хватит щупать меня за задницу, нахал! Это же не конкурс красоты, Тиффани! Мне совершенно не нужно внимание этого человека. Скажи ему, пожалуйста, чтобы он убирался и оставил меня в покое.

Она защебетала, обращаясь к незнакомцу. Тот что-то ответил ей и покачал головой, затем выпустил одну мою ногу, схватил меня за руку и принялся покрывать ее смачными влажными поцелуями.

Тиффани пожала плечами:

– Он говорит, что хочет сделать тебе множество красивых детей. Говорит, что целыми днями будет заниматься с тобой сексом. Теперь мне ясно, что он сумасшедший. Я девственница. Я обладаю неотразимым очарованием и привлекательностью, у меня очень счастливая улыбка. Невозможно, чтобы мужчина желал тебя, а не меня; значит, он сошел с ума.

– Никаких детей! – взвизгнула я, безжалостно дергая человека за волосы. – Никакого секса! Джим, черт бы тебя побрал, помоги мне!

– А что ты от меня хочешь, чтобы я его укусил? – спросил Джим, сидевший рядом со скамейкой; он наблюдал за безобразной сценой с явным удовольствием.

– Да, спасибо, если тебе это нетрудно, – прорычала я, свободной рукой колотя сумасшедшего по голове.

Рене остановил машину рядом с такси сексуального маньяка и, увидев нас, присвистнул.

– Ну все, с меня хватит! Я и так слишком долго с тобой церемонилась.

Я как следует двинула коленом в челюсть маньяку, и он с криком боли запрокинул голову. Он повалился назад, я рванулась в сторону, но он по-прежнему не отпускал меня, с необыкновенной силой вцепившись мне в щиколотку. Я бросилась к такси, отчаянно пытаясь стряхнуть его руку. Тиффани и Джим уже сидели в машине. Рене, высунувшись из окна, наблюдал за мной; я, прихрамывая, кое-как двигалась к нему, а маньяк, продолжая держать мою ногу, полз за мной, как сапер.

– У тебя какие-то трудности, да? – спросил Рене.

– Трудности? Понятия не имею, о чем ты, – ответила я, развернулась и изо всех сил наступила маньяку на запястье. Он заскрежетал зубами и выпустил мою ногу, затем уткнулся лицом в мостовую и разразился рыданиями, а я вскочила в такси. – Да ничего такого, для моей жизни это норма. Прошу тебя, Рене, поезжай, пока он не прекратил оплакивать свою руку.

Рене наклонил голову, прислушиваясь к бормотанию человека, затем переключил передачу и помчался прочь.

– Он так отчаянно рыдает потому, что ты его отвергла, Эшлинг, а не потому, что ты наступила ему на руку. Кто это?

Я поправила ремешок сандалии, развязавшийся во время борьбы с безумцем.

– Понятия не имею. Он набросился на меня ни с того ни с сего. Я никогда раньше его не видела. Насколько я понимаю, это какой-то таксист.

– Совершенно сумасшедший, – добавила Тиффани, убирая зеркало и награждая Рене ослепительной улыбкой. – Меня зовут Тиффани. Я профессиональная девственница. Если бы вам предоставили выбор, чей живот целовать, мой или Эшлинг, вы бы выбрали мой, правда? У меня белый гладкий живот.

Рене перевел взгляд с Тиффани на меня, глядя на нас в зеркало заднего вида:

– Профессиональная девственница?

Она улыбалась все ослепительнее и ослепительнее, и я почувствовала, что сейчас лишусь зрения.

– Да. Я очень рада нашему знакомству и тому, что получила возможность подарить вам счастье наслаждаться моей красотой. Вы друг Эшлинг и демона Джима?

– Рене – один из моих лучших друзей, – ответила я за Рене, поскольку тот казался слегка огорошенным речами Тиффани. Но я его недооценила.

Человека, который за несколько минут преодолел изумление, встретив говорящего демона Джима, не собьет с толку знакомство с профессиональной девственницей.

– Думаю, что если бы мне предоставили такой выбор, я выбрал бы живот Эшлинг, но только потому, что она моя bon ami, hein?[14]14
  Хороший друг, да? (фр.)


[Закрыть] A если бы мы не были лучшими друзьями, я бы, разумеется, выбрал твой живот.

Тиффани, казалось, не обиделась; она откинулась на спинку сиденья и с довольным видом принялась глядеть по сторонам.

– А что мы посетим во время нашей долгой и приятной прогулки?

Я встретила взгляд Рене в зеркале и мысленно пожала плечами. Я уже поняла, что мне придется взять девственницу на охоту за отшельником.

– Я собираюсь заехать в один магазин на проспекте Андраши. Это последний адрес отшельника, который известен дяде. Предполагается, что он забирает там почту, но на последнее письмо, в котором дядя предупредил его о моем приезде, отшельник не ответил.

– Отшельник? Ты ищешь отшельника?

Я кивнула, и Тиффани улыбнулась, продемонстрировав все тридцать два зуба:

– Это же замечательно! Всем известно, что девственницы как раз то, что нужно, когда имеешь дело с отшельниками.

– Правда? – не удержалась я. – А я думала, что только единороги не могут устоять перед девственницами.

– Единороги, отшельники, духи – лесные и водяные – и всякие оборотни. Со временем ты поймешь, что, пользуясь услугами профессиональной девственницы, ты во много раз сможешь увеличить эффективность своей работы. И потом, ты будешь выгодно выделяться среди других Стражей.

– Услугами? Нет, я…

– У меня весьма разумные расценки, – продолжала Тиффани, не обращая на меня внимания. – У меня имеются прекрасные рекомендации и, конечно, порт-фолио со множеством фотографий в самых замечательных позах. Ты будешь довольна моими услугами, я работаю на совесть.

– Но у меня нет денег на девственницу, – возразила я, отчаянно пытаясь придумать способ вырваться из ее когтей. – Я уверена, что ты прекрасно работаешь, но вряд ли смогу позволить себе тебя нанять.

– Твой дядя наверняка даст тебе денег, если ты объяснишь ему все преимущества, – предположил Рене, когда мы выехали на главный проспект венгерской столицы.

Я застонала:

– Рене, только тебя мне не хватало.

Он улыбнулся мне в зеркале:

– Мне кажется, что тебе сейчас любая помощь не помешает, hein?

– Это зависит от того, как посмотреть на ситуацию…

Джим на несколько минут втянул голову в салон и устало взглянул на меня:

– Бросай ломаться, Эш. Тебе нужна помощь, и Тиффани ее предлагает. Ты будешь дурой, если откажешься из-за своего скупердяйства.

– Я не скупер…

– Джим все верно говорит, – перебил меня Рене, кивнув. – Тебе нужна помощь. Вот я – водитель, trиs bon, trиs extraordinaire[15]15
  Очень хороший, просто замечательный (фр.).


[Закрыть], но я не знаю Будапешт так же хорошо, как Париж. Поэтому, если эта молодая леди с гладким белым животом предлагает помощь в поисках отшельника, тебе нельзя своротить ей нос.

– Воротить от нее нос, – поправила я его и сдалась; однако сделала это с неохотой, и у меня возникли дурные предчувствия. Я прекрасно понимала, что нахожусь в непростом положении, и, честно говоря, в словах Джима и Рене была доля правды. Я совершенно не знала города, а если Тиффани действительно обладала даром привлекать отшельников, она могла оказаться полезной.

– Ну хорошо, я принимаю твою помощь, но могу заплатить тебе только сто пятьдесят долларов. Это мой неприкосновенный запас, на черный день, но думаю, что если дело дошло до того, что мне нужны услуги профессиональной девственницы, то день действительно черный.

– Я согласна на сто пятьдесят долларов, – сказала Тиффани, снова хлопая в ладоши в своей детской манере. – А теперь составим план поисков вашего отшельника. Он живет где-то в лесу, так? Может быть, в пещере? В Венгрии множество пещер, даже поблизости от города.

– Я не знаю точно, где он живет, – ответила я. – Мой дядя, видимо, считает, что он живет в лесу, в палатке или что-то вроде этого, но кто их разберет, этих отшельников? Дядя сказал, что этот отшельник немного странный, что он не желает сообщать ни своего настоящего имени, ни иной информации о себе. И заплатил он за купленный предмет золотом. Но не золотыми слитками, а монетами с какими-то странными символами. У меня не было времени их как следует рассмотреть, но они показались мне весьма необычными, не похожими ни на что виденное мной в магических книгах.

– Не волнуйся, мы найдем этого отшельника, – сказал Рене, весело гудя клаксоном и показывая нахальному водителю неприличный жест. – Это вызов, а мы с тобой par excellence[16]16
  Выше всяческих похвал (фр.).


[Закрыть], когда дело доходит до вызовов, правда?

Я вспомнила о своем последнем вызове, брошенном не кому-нибудь, а Дрейку, и о его последствиях. Я собиралась устроить все так, чтобы он победил, и надеялась, что в качестве вознаграждения за этот великодушный поступок он избавит меня от наказания, которое должна была назначить мне его стая. Но я обманулась в своих ожиданиях. Дома, в Орегоне, тот факт, что его клан должен определить для меня наказание за проигранный поединок, мало меня беспокоил, но сейчас, здесь, это было совсем другое дело, тем более что меня уже вовлекли в политические дрязги драконов.

Несмотря на то что моя бережливость возражала против найма Тиффани, два часа спустя я вынуждена была признать, что она весьма полезна в качестве переводчицы. Я собиралась воспользоваться знаниями Рене, поскольку сама оказалась совершенно беспомощна. Но Рене был занят тем, что следил за поведением Джима, пока мы с Тиффани бегали по всему городу – от Пешта, расположенного на западном берегу Дуная, до Буды. Наконец мы оказались в тесном, пыльном антикварном магазинчике.

– Потратили даром два часа, – вздохнула я, когда мы вышли из полутемной лавки. Я смахнула с руки паутину – в лавке я задела какой-то выцветший, поцарапанный сундук. – Мы знаем не больше, чем в самом начале.

– Ты не права. Мы поделились радостью с жителями этого города. Я улыбнулась семнадцати людям. И теперь тебе точно известно, что отшельник живет в парке за пределами города.

– Я обрадовалась бы этой информации, если бы вокруг Будапешта не располагалось такого количества парков, – проворчала я и тут же пожалела о своих словах. Тиффани была не виновата в том, что отшельник оказался параноиком и устроил так, что почту к нему доставляли по цепочке из шести разных мест, причем владелец каждого магазина знал только место, где он получает письма, и то, куда их следовало относить. – Извини, Тиффани. У меня дурное настроение, но это не из-за тебя. Ты мне очень помогла в качестве переводчицы. Без тебя поиски затянулись бы на целый день.

Мне показалось, что она осталась довольна. Мы шагали по оживленной улице в сторону автостоянки, которую Рене обнаружил за каким-то бизнес-центром. На его стенах все еще можно было рассмотреть следы коммунистических лозунгов, которые пытались убрать после мирной революции. Во время наших беспорядочных блужданий по городу мы видели множество подобных зданий; перед моими глазами словно промелькнула вся история архитектуры – от величественных, богато украшенных домов, насчитывающих несколько веков, до современных, ярко освещенных магазинов с неоновыми вывесками, предлагавшими все, что угодно, – от дискотек до доступа в Интернет.

– Я хорошо умею ладить с людьми. Все дело в моих глазах. Люди видят во мне доброту, я делюсь ею, и она порождает у других радостные мысли. Теперь, когда ты увидела, как я это делаю, ты тоже обязана делиться радостью с другими.

Из-за угла показался Рене с Джимом на поводке; к поводку был привязан неизменный пластиковый пакет, говоривший о том, что мы соблюдаем правила насчет собак и их экскрементов. Видимо, Джиму все-таки удалось уговорить Рене вывести его на прогулку. Мы остановились рядом с такси. Тиффани старалась не дотрагиваться до перегретого корпуса, но я прислонилась к капоту, скрестила руки и погрузилась в размышления.

– Несмотря на непристойное предложение Фиата, если бы у меня были деньги – которых у меня нет, – я наняла бы одного из его людей, чтобы он выследил для меня отшельника; но я уверена, что им нужен запах или что-то вроде этого, так что Фиата можно вычеркнуть.

Тиффани пробормотала что-то неопределенное.

Я кусала губу. Жар, исходящий от машины, окутывал меня, разливаясь по всему телу и даря приятное ощущение покоя и комфорта.

– Я ничего не знаю о красных драконах, кроме того, что они помешаны на модных тряпках, но Габриэль… гм… Возможно, он согласится мне помочь, если я его попрошу.

– Ты собираешься просить кого-то о помощи, когда у тебя есть я? – Тиффани прекратила полировать ноготь и сердито уставилась на меня.

– Ты же сказала, что сможешь выманить отшельника из укрытия только тогда, когда мы окажемся поблизости, – напомнила я. – Если ты не хочешь обшаривать каждый квадратный метр во всех загородных парках, то мне нужна помощь кого-то еще. За время, проведенное в обществе Дрейка, я твердо усвоила одну вещь: драконы могут быть очень полезны, если захотят.

Она фыркнула и отвернулась.

– А почему ты не попросишь этого своего Дрейка помочь тебе? Джим говорит, что он виверн и твой супруг, а значит, он должен выполнять твои просьбы.

Я мысленно расхохоталась, услышав предположение о том, что Дрейк должен выполнять мои просьбы, затем посерьезнела, вспомнив, что его недавние маневры могут оказаться полезными не только ему, но и мне.

– А знаешь, ты, возможно, кое в чем и права, Тифф. Дрейк будет у меня в долгу после этого ланча – о, вот дерьмо, ланч! Сколько сейчас времени? Наверное, скоро два?

– Они.

– А? – Кто «они», что с ней опять такое, черт бы ее побрал? Тиффани смотрела на меня, поджав губы, и в ее обычно радостных глазах явственно читалось недовольство.

– Ани, меня зовут Тиффани. Мама назвала меня в честь очень дорогого ювелирного магазина в Нью-Йорке.

– Ой, извини.

Она чопорно кивнула и взглянула на наручные часы:

– Сейчас десять минут третьего.

– Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо. Рене! Пора ехать! Немедленно!

Я взволнованно подпрыгивала на месте; Рене и Джим побежали к нам. Я начала мысленно придумывать извинения за то, что опоздала на ланч, не надела зеленого и взмокла после двухчасовой поездки в машине без кондиционера.

Иногда мне кажется, что весь мир ополчился против меня.