Текст книги "Соблазнение принцессы-дикарки"

Глава 3

Делани не переставала дрожать. Ей была неприятна собственная слабость.

Ее мир рухнул.

Каэтано что-то пробормотал себе под нос и вышел из комнаты, уводя своих людей. Она едва знала этого человека, который появился здесь, и ее жизнь пошла кувырком. Странно, что теперь он проявил к ней хоть немного сострадания. Он каким-то образом догадался о том, что скажет ее мать. Наверное, он просто вежливо предоставил им обеим возможность пообщаться.

Хотя это имело мало значения, потому что она была по-прежнему шокирована заявлением своей матери. И Делани знала: нельзя рассчитывать на сочувствие Каэтано.

Она осталась с матерью в комнате, в которой провела всю свою жизнь. Она знала здесь каждую фотографию. Вот там, на толстом ковре на полу, она играла в детстве. В этой комнате они с матерью шили или вязали по вечерам, если было хорошее освещение.

Эта ферма и этот дом – ее жизнь.

Почему мать сказала, что ей надо уезжать?

– Неужели ты думаешь, что все это реально? – сердито спросила Делани. – Что бы ни показал анализ, его легко подделать.

– Я понимаю, ты расстроена, – сказала Кэтрин и вдруг переполнилась силой, которой Делани не замечала в ней долгие годы. Ей стало обидно, что это произошло именно сейчас, при таких странных обстоятельствах. – Я тоже расстроилась.

Делани пододвинулась к матери, потянулась к ней и всхлипнула, когда мать взяла ее за руки.

Трудно сказать, кто из них сжимал руки сильнее.

– Послушай меня, – страстно произнесла Кэтрин. – Ты моя дочь. Ты моя. Я взяла тебя из клиники. Я любила тебя. Я вырастила тебя. Моя любовь к тебе даже не обсуждается.

– Но ты сказала… – прохрипела Делани, в ужасе осознав, что плачет. В роду Кларк было не принято плакать. Кларки не закатывали скандалов. Кларки терпели. – Ты сказала ему…

– У меня было странное чувство, – тихо ответила Кэтрин. – Но меня постарались убедить, что у меня просто разыгрались нервы. После я иногда вспоминала то чувство, когда ты, например, пела. Или когда я замечала, что твой подбородок совсем не такой, как у Кларков. У всех Кларков острый подбородок. – Она постучала пальцем по подбородку Делани – круглому и упрямому. – Не важно, что ты не моя родная дочь. Все это мелочи. Я люблю тебя, Делани. Мне хотелось бы увидеться с ребенком, которого я родила, не стану этого отрицать. Но это никогда не изменит моей любви к тебе.

Делани не хотела думать о другом ребенке. О той, которая стала принцессой, по словам Каэтано. Разве можно верить ему на слово? Какое отношение ее размеренная жизнь имеет к принцессам?

Она разбирается в кукурузе, а не в королевской власти.

– Даже если это правда, – сказала она через мгновение, – я не обязана никуда уезжать с этим мужчиной. Я его не знаю. И я не должна выходить за него замуж.

– Не обязательно выходить замуж после одного дня знакомства. – Глаза ее матери заблестели. – Не надо торопиться. Но я думаю, у тебя появился шанс, Делани.

– Какой шанс?

Всю свою жизнь она любила только свою ферму.

– Я знаю, ты любишь эту землю, – тихо сказала ее мать, словно ей было тяжело говорить. – Но я переживаю за тебя. Я слабею, а ты стараешься работать за десятерых. Так нельзя.

– Это земля Кларков, – возразила Делани. – Я найду выход.

– Я уже старая, – настаивала Кэтрин и погладила Делани по руке. – Я с детства ухаживала за этой землей. Иногда я думаю, что было бы неплохо жить в городе, гулять, спать допоздна и поручить уход за коровами кому-нибудь другому.

Сердце Делани быстро колотилось от страха, паники и других, непонятных ей эмоций. Она заставила себя сосредоточиться на словах матери, а не на том, что творится у нее на душе.

– Мама, если это так, почему ты мне никогда об этом не говорила?

– Как я могла тебе сказать? – тихо спросила Кэтрин. – Ты так много сделала для этой фермы. Ты молодая, Делани. Тебе не стоит жить вдали от всех. У тебя больше общего с огородом, чем со сверстниками, и это неправильно.

Делани откинулась в кресле и высвободила руки.

– По-твоему, будет лучше, если я стану подыгрывать незнакомцу, который затеял политические разборки?

– Какая у тебя будет жизнь на ферме? – возразила Кэтрин. – Я никогда не говорила тебе, что ты должна делать. Ты всегда была так решительно настроена. И ты ни разу не спросила у меня совета. Но кажется, сама судьба позаботилась о тебе. У тебя право первородства, Делани. Ты уже знаешь, что это такое. Почему бы не поехать и не повидать другую жизнь?

– Потому что я не хочу уезжать! – крикнула Делани. Ей было наплевать, если ее услышит главнокомандующий с золотистыми глазами.

Ее мать снова погладила ее по руке и хитро посмотрела ей в глаза:

– Если ты в самом деле не хочешь уезжать, это нормально. Никто не будет тебя заставлять.

– Спасибо, – торопливо сказала Делани.

Кэтрин продолжала стоять на своем:

– Но мне интересно: ты боишься ехать или просто упрямишься? – Она покачала головой. – Потому что если ты упрямишься, моя дорогая девочка, то я буду настаивать на твоем отъезде.

Делани потребовалось два дня, чтобы принять решение. Целых сорок восемь часов она снова и снова убеждала себя в том, что ей следует делать, и плакала, что было неподобающе для человека, выросшего на Среднем Западе.

Капризы – удел нервных жителей прибрежных районов. А жители Среднего Запада сделаны из более прочного материала. Соль земли, так сказать.

Но потом она напоминала себе, что она, по сути, не имеет никакого отношения к Среднему Западу. Анализ ДНК не солгал, как бы она этого ни хотела. Делани была примерной девушкой из Канзаса, которая выросла на ферме, а теперь она – принцесса.

Однажды во дворе ее фермы появился мужчина, и жизнь, построенная, как ей казалось, на прочном фундаменте, заложенном поколениями, рухнула. В этом она обвиняла только Каэтано. Она поискала о нем сведения в Интернете и выяснила, что большинство СМИ льстят и заискивают перед государством Иль-д’Монтань и его нынешним лидером повстанцев.

Кэтрин переезжала в город. Она собиралась продать землю соседям и передать ферму в надежные руки. Когда Делани заявила, что останется, чтобы наблюдать за переездом, продажей и непостижимыми переменами в жизни, Кэтрин отмахнулась от нее.

– Ты слишком долго ухаживала за мной, – повторяла она снова и снова, пока Делани не признала материнскую правоту.

Вот так началась новая жизнь Делани, которой она не хотела.

Блестящие внедорожники приехали за ней рано утром. На этот раз из машины вышел только Каэтано.

Они уставились друг на друга. Он стоял за массивным, безупречно чистым автомобилем. Она была на крыльце, где попрощалась с матерью. Ее глаза были красными от слез, и она задавалась вопросом, как все это переживет.

– Ты не выглядишь довольной, малышка, – произнес Каэтано со своего места голосом, при звуке которого вдруг подул ветерок.

– Потому что я недовольна, – ответила она, хмуро глядя на него. – Ты был бы в восторге, если бы тебя оторвали ото всего, что ты знаешь, и заставили ехать в чужую страну, потому что кто-то решил, будто ты принц крови?

– Лучше думай не о кровном родстве, а об удовольствии, – предложил Каэтано, слегка изогнув жесткие губы.

Делани не очень заботило то, что он имел в виду под удовольствием.

– Если ты имеешь в виду все, что связано с браком, забудь об этом, – сказала она и сразу пожалела об этом. Ее щеки стали горячими. – Моя мама считает, что мне нужно поехать и узнать, каковы мои привилегии. Я говорю ей, что меня устраивает моя нынешняя жизнь, но она настаивает.

– Ты отказываешься выйти за меня? – спросил Каэтано, но не так, словно эта перспектива разозлила его. В его голосе не было ни надменности, ни угрозы. Он выглядел так, будто ее отказ позабавил его.

Делани была сбита с толку.

Она заговорила как можно решительнее, чтобы у него не возникло иллюзий:

– Я категорически отказываюсь выходить за тебя замуж. Потому что сама эта идея – абсурд. Я тебя не знаю.

И снова его едва заметная улыбка спровоцировала нестерпимый жар в ее теле.

– Позволь рассказать тебе о себе, – произнес он так, словно прочел ее мысли. – Я люблю трудности, Делани. Нет таких проблем, которые я не могу решить. И тебе лучше не испытывать меня.

Это было недвусмысленное предупреждение. Его глаза сверкнули, и Делани вдруг почувствовала себя так, словно она расцвела. Ее грудь отяжелела, по затылку, шее и спине пробежала дрожь. Она испытала непривычное и по-настоящему чудесное ощущение.

Не по своей вине она почти не обращала внимания на парней, с которыми выросла. Но, скорее всего, причина в том, что никто из них не смотрел на нее так, как Каэтано, и не заставлял почувствовать себя желанной. Одним взглядом он превратил ее из деревенской девушки в принцессу.

В глубине души она в самом деле чувствовала себя иначе. Она понимала: даже если она снова вернется на ферму, то уже не станет прежней.

– Я ожидал, что твоя мать проводит тебя, – сказал Каэтано, и она задумалась о том, как долго она стоит на крыльце и пялится на него.

Должно быть, прошло не меньше двух минут, потому что он уже стоял не за своей машиной, а напротив Делани. Она не сомневалась: если она вдохнет, то услышит запах его тела – пряный и соблазнительный. Больше всего Делани хотелось прикоснуться руками к своим горячим щекам, но она не собиралась показывать Каэтано свои чувства.

Она хмуро посмотрела на сумку, которую Кэтрин заставила ее упаковать.

– Мы с ней уже попрощались. Мы не обязаны делать это у тебя на глазах.

– Я понимаю, – мягко сказал он. – Расставание было тяжелым.

На самом деле Делани едва не умерла, хотя больше не плакала. Более того, Каэтано Арчиери не должен видеть ее слезы. Она внимательно взглянула на него. Сегодня на нем был другой костюм, который заставил ее пересмотреть свое отношение к деловым костюмам, потому что на Каэтано он выглядел хорошо. Даже на ферме, где ему следовало выглядеть глупо в такой официальной одежде.

Но как бы хорошо он ни выглядел, он – причина внезапной перемены в жизни Делани. Она с трудом подняла свою сумку, а потом практически прикусила язык, чтобы ничего не сказать, когда Каэтано отобрал у нее сумку и поставил ее на землю.

– У моей женщины будет много обязанностей, как и у меня, – сказал он таким тоном, словно зачитывал королевский указ, – но она не будет таскать свои вещи, пока я жив.

Он проводил ее к машине, подняв палец в направлении одного из внедорожников с тонированными окнами. Поднятый палец, очевидно, был призывом к действию, потому что дверца машины немедленно открылась. Когда Делани оглянулась через плечо, ее сумку грузили во внедорожник.

Она уселась в машину с темным и прохладным салоном. Она не сразу поняла, что шумит. Это было ее громкое сердцебиение. Когда Каэтано уселся на мягкое сиденье рядом с ней, она сильнее заволновалась.

«Я совершила ужасную ошибку», – в панике подумала Делани и поняла, что произнесла эти слова вслух, только тогда, когда Каэтано пододвинулся к ней. Он заботливо взял Делани за руку, и она удивленно замерла.

Он не сжал ее руку, как делала мать. По сути, он просто мягко обнимал ее руку горячими пальцами и ладонью. Она ждала, что он что-нибудь скажет. Заявит нечто такое, что должно изменить весь мир по его желанию.

Но Каэтано молчал. Услышав собственное протяжное дыхание, Делани признала неудобную правду. Ее успокаивало его прикосновение. И Делани сильнее смутилась, не понимая, почему этому незнакомцу удалось так быстро ее успокоить.

Ей потребовалось много времени, чтобы осмелиться поднять на него глаза, и, когда она сделала это, у нее перехватило дыхание. Золотистые глаза Каэтано сверкнули, а твердые губы слегка изогнулись в улыбке. Делани почувствовала себя хрупкой и беспомощной, словно не сидела на мягком кожаном сиденье, а балансировала за бортом на такой большой высоте, что не осмеливалась смотреть на землю.

Он отпустил ее руку, когда у него загудел мобильный телефон и он вытащил его из кармана. Уже тогда ей захотелось протестовать из-за потери его прикосновения. Как будто она привыкла прыгать в чужие машины с незнакомыми мужчинами и брать их за руки.

Каэтано что-то выкрикнул, и машина тронулась с места, а он сосредоточился на телефонном разговоре, вытянув перед собой длинные ноги. Делани не поняла ни единого слова из того, что он быстро сказал. Язык, на котором он говорил, напоминал ей и французский, и итальянский.

После того как ей расхотелось снова требовать внимания Каэтано, она решила немного отвлечься.

Это было необходимо, когда внедорожник развернулся и поехал по переулку. Машина и Каэтано увозили ее прочь ото всего, к чему она привыкла.

– Неужели ты хочешь продать ферму? – протестовала она, обращаясь к своей матери.

– Я бы продала ее после смерти твоей бабушки, – ответила Кэтрин таким стальным голосом, что Делани засомневалась в беспомощности своей матери. – У тебя была только ферма. Но я хочу, чтобы у тебя было больше, Делани. Ты заслуживаешь большего.

– И все потому, что я не твоя дочь, – осмелилась она сказать в то утро и замерла, чувствуя себя нежеланной гостьей на той самой кухне, которую знала с детства.

– Ты моя, – страстно ответила Кэтрин. – Ты всегда будешь моей дочерью. Но я не позволю этой проклятой ферме лишить тебя шанса.

– Я не желаю быть чьей-то трофейной женой, – возразила Делани. – Ты должна это понимать.

– Так не становись ею, – ответила Кэтрин и рассмеялась. Материнский смех показался Делани ударом в сердце. – Будь той, которой ты хочешь быть. Просто пообещай мне, что воспользуешься этим шансом, Делани. Это все, о чем я прошу.

Делани не могла сопротивляться матери. До приезда Каэтано она думала, что никогда не уедет с фермы. И поэтому она часто задумчиво наблюдала за дальними странами, которые показывали по телевизору, стараясь представить себе, каково погружать пальцы ног в белый песок на экзотических пляжах. Или подниматься на высокие горы. Или просто быть там, где ее никто не знает.

И каждый раз, когда Кэтрин видела ее задумчивость, Делани уверяла ее, что она думает о ферме. Иначе какая польза от задумчивости, когда пора сажать овощи?

– Когда-нибудь, – любила говорить ее мать, – ты увидишь мир, Делани.

И они обе смеялись, потому что единственный мир, которым обладала Делани, показывали только по телевизору.

Так было до нынешнего момента.

– Просто пообещай мне воспользоваться шансом, – попросила Кэтрин.

– Я обещаю, – прошептала Делани, потому что не могла отказать матери.

А потом она зарыдала, и мать обняла ее, словно в последний раз. Как будто они были на похоронах Делани.

– Отказываться от того, чего ты не знаешь, не так уж и сложно, – говорила ей бабушка в своей обычной суровой манере. – Если честно, то только очень трудный выбор делает нас лучше.

Ну, Делани было крайне трудно.

Она снова и снова повторяла эти слова. В глубине души она признавала, что ее бабушка права. Может быть, со временем она утешится.

Она отправилась в приключение, и настоящая причина ее волнения в том, что она не только беспокоится, но и боится. Наверное, она считала, что совершит предательство, если примет свою новую жизнь.

Глава 4

Каэтано ни разу не приходило в голову, что потерянная принцесса Иль-д’Монтань не захочет выйти за него замуж после того, как он столько времени разыскивал ее.

Сама мысль об отказе казалась ему нелепой. Он привык быть единственным, кто разрушает чьи-то ожидания, устанавливает границы и следит за тем, чтобы все любовницы его правильно понимали. Он никогда не хотел жениться и редко проводил больше двух ночей с одной женщиной. Если бы он затягивал с ними отношения, они вообразили бы себе то, чего просто не могло быть.

Каэтано не имел права быть таким, как все остальные мужчины. Он умел наслаждаться, но помнил о своих обязанностях и ответственности. А также о судьбе своего народа.

Только страна могла вдохновить его принять брачные обеты, и он давным-давно поклялся в этом. Он пожертвует собой ради процветания острова и не повторит грехи своих родителей. Его отец умер слишком рано, оставив страну в плачевном состоянии, а мать вообще забыла о своем долге.

Он не любил думать об этом и позволять памяти возвращать его в слишком болезненное прошлое, когда он был мальчиком, слабым и далеким от всего, что имело для него значение. Каэтано поклялся, что никогда больше не будет таким бессильным.

Он ни за что не предпочтет любовь и останется верным своему долгу. Он не повторит родительских ошибок и не разрешит эмоциям управлять его жизнью.

Иль-д’Монтань всегда будет для него важнее всего.

Разыскивая принцессу, он убеждал себя, что делает это ради страны. Он не станет думать о ней как о женщине. Это просто неприемлемо. Иначе он уподобится своей матери, которая мечтала только об удовольствии.

Отъезжая от фермы Делани, он сказал себе: главное, чтобы эта женщина играла свою роль. Именно поэтому он, словно любовник, взял ее за руку. Он просто хотел ее утешить, вот и все.

Еще никогда он так не радовался телефонному звонку, благодаря которому отпустил руку Делани. Будет лучше, если он станет обращать на нее меньше внимания.

Он должен помнить о клятвах, которые дал себе в юности и которым он верен до сих пор.

И не важно, что ему очень понравилось прикасаться к Делани.

Пока Каэтано размышлял об этом, они добрались до частного аэродрома. В последний раз, когда он виделся со своим отцом, тот был сдержанным и отстраненным. По мнению Каэтано, именно таким должен быть главнокомандующий – никакой слабости и слащавой сентиментальности, присущей обычным людям. После смерти отца он растерялся и почувствовал себя бессильным. Из-за юного возраста он не смог вернуться домой и занять свое законное место. И тогда он поклялся стать идеальным главнокомандующим.

Никаких эмоций.

Никаких сожалений о прошлом.

Совсем скоро он посадит свой драгоценный груз в ожидающий самолет и отвезет потерянную принцессу домой, где у них начнется новая жизнь.

Поднявшись на борт, Каэтано провел Делани в гостиную. Он забавлялся, наблюдая, как она смотрит по сторонам широко раскрытыми глазами.

– Ты когда-нибудь летала на самолете? – спросил он.

– Ни разу. – Она моргнула, разглядывая роскошную обстановку, а потом сжала кулаки. – Но я почти уверена, что я вряд ли полетела бы на таком самолете, как этот.

Каэтано ответил почти лениво:

– Ты принцесса, Делани. Тебе придется привыкнуть к королевскими привилегиям.

Взгляд, который она бросила на него, можно было бы назвать комичным, если бы она не была искренне напугана.

– Я ничего об этом не знаю, – запротестовала она. – И не хочу знать.

Он уже предвидел ее ответ. И знал, что она свирепо уставится на него голубыми глазами и упрямо выпятит челюсть.

Он находил это милым. Ему нравилось наблюдать за ее вспыльчивостью. Потому что каким бы упрямством она ни обладала, оно не сравнится с его упрямством. Но он знал, что лучше не говорить об этом сейчас.

Он не торопясь устроился в своем любимом кресле, потом пригласил Делани сесть напротив. И не удивился, когда она расположилась на кожаном диване – подальше от него. Ему было трудно не восхищаться ее бунтом, каким бы бесполезным он ни был.

– Я сочувствую тебе, – сказал он. – Трудно смириться с тем, что ты не та, кем себя считала.

Она несколько раз быстро моргнула, потом сердито посмотрела на него:

– Если бы ты мне сочувствовал, ты бы не появился из ниоткуда и не воспользовался бардаком, который ты устроил, чтобы провернуть свои странные делишки.

– Ты неправильно меня понимаешь. – Он наклонил голову. – Я могу сочувствовать тебе, но мое сочувствие не изменит фактов.

У него были старые седые советники, которые не осмеливались спорить с ним. А эта деревенская девчонка скрестила руки на груди, вздернула подбородок и продолжает настаивать на своем.

– Ты имеешь в виду факты, которые очевидны только тебе, – сказала она.

Каэтано терпеливо улыбнулся:

– Факты не требуют подтверждения, чтобы быть правдой, хотя я знаю: многие в наши дни думают иначе. Ты обнаружишь, что факты верны независимо от того, нравятся они тебе или нет.

Она фыркнула:

– Ты можешь сколько угодно делать всякие заявления. Это не изменит очевидного: независимо от того, что показал анализ, во мне нет ничего от принцессы.

– Я понимаю, тебе трудно, – сказал Каэтано, когда самолет начал выруливать на взлетную полосу.

Он увидел, как она запаниковала и вцепилась руками в подлокотник дивана, но при этом не издала ни звука.

– Я восхищаюсь твоей смелостью, малышка. Чтобы броситься сломя голову в неизвестность, нужна отвага.

– Я сомневаюсь, что у меня был выбор, – упрямо произнесла она более громким голосом. – Во-первых, у меня нет загранпаспорта.

Он вытащил ее американский паспорт из своего нагрудного кармана:

– Я оформил тебе паспорт. – Он открыл его, чтобы она увидела свою фотографию.

Ее не обрадовала его предусмотрительность.

– Как тебе это удалось?

Каэтано повел плечом:

– За деньги многое возможно.

Делани сильнее нахмурилась:

– Я не понимаю. Я считала вас разношерстной бандой борцов за свободу где-то в горах. Откуда у тебя частные самолеты? И откуда столько денег, чтобы добиваться своего?

Самолет качнулся, и она ахнула. Каэтано сделал вид, что ничего не заметил. Он насупился, словно задумавшись, но на самом деле дал Делани несколько секунд, чтобы посмотреть в иллюминатор и притвориться, что она не паникует.

– Короли и королевы Иль-д’Монтань потратили много времени и сил, чтобы лишить богатства и статуса повстанцев, – произнес он, когда самолет выровнялся и щеки Делани слегка порозовели. – Долгое время они преуспевали. Раньше нам приходилось скрывать правду о наших возможностях. Были санкции, эмбарго и жестокие законы против нашей части острова. Мы построили замок в склоне горы, о котором знали только мы. Многое изменилось с последним мирным соглашением. Мы больше не притворяемся. И поскольку моя семья всегда прятала наши ресурсы от алчной семейки Монтань, мы не бедствуем.

Каэтано знал об этом лично. Он был одним из тех ценных ресурсов для своей страны. Каэтано до сих пор отчетливо помнит первую поездку в холодную, дождливую Англию и грубость отца, когда его оставили в частной школе на попечении вездесущей и бдительной охраны.

Каэтано был легкой мишенью. Поэтому его отвезли туда, где никто не стал бы его искать. Его визиты домой всегда были тайными. Он получил отличное образование, как и любой принц, и наконец вернулся домой, чтобы заявить о своем праве первородства в двадцать один год. И столкнулся с беспринципным потенциальным отчимом. Он не простил матери ее предательство. До сих пор.

Каэтано воспитывали так, будто мирного времени не существует. Словно он обязан сражаться голыми руками за свободу своей страны, если потребуется. В любое время он может поддаться искушению, поэтому обязан помнить тех, кто за ним стоит.

– Говоря об алчной семейке Монтань, ты имеешь в виду мою семью, – сказала Делани, возвращая его к настоящему.

– Я не знаю, алчная ты или нет. – Каэтано говорил с ней мягким голосом, несмотря на неприятные воспоминания. – Откуда мне знать? Но я не могу иначе описать фальшивых королей и королев.

– Если это так ужасно и продолжается так долго, как ты надеешься изменить это?

Какое-то время он разглядывал Делани. Он не ожидал такого цинизма от американки. Разве американцы не живут надеждами? Увидев румянец на ее щеках, он подумал, что она не цинична, а просто чувствует себя не в своей тарелке.

– Я не верю, что ложь может процветать, когда столкнется лицом к лицу с правдой, – сказал Каэтано с большим напором, чем следовало. – Ты, малышка, воплощаешь собой правду.

– Я всего лишь девушка с фермы, – произнесла она и немного опустила голову. – Я ничего не воплощаю. Если только канзасскую землю.

– Но ДНК, на которую тебе наплевать, делает это за тебя.

Каэтано продолжал говорить тихо, но она все равно выпрямилась. Он напомнил себе, что она не из его народа, привыкшего к борьбе. Более того, она не одна из его воинов.

– Не важно, во что ты веришь или кем ты себя считаешь. Твоя кровь говорит правду.

– Может быть, там, откуда ты родом, все по-другому, – решительнее произнесла она, что ему тоже понравилось. – Но я ни разу не сталкивалась с тем, чтобы истину считали важнее мнения.

– Я Каэтано Арчиери, – твердо ответил он. – Кое-где один намек на мое мнение воспринимается как заповедь.

Она моргнула, но выражение лица ее лица не изменилось. Она не старалась угодить ему, а просто строго смотрела на него. Такого в жизни Арчиери еще не бывало.

– Если это правда, в этом нет ничего хорошего, – упрекнула она его.

У Каэтано возникло странное желание расхохотаться, хотя он редко смеялся. Тем не менее ему вдруг захотелось запрокинуть голову и по-настоящему повеселиться.

– Дверь налево ведет в гостевую каюту, – произнес он, немного успокоившись, и кивнул на дверь. – Располагайся. Если тебе что-нибудь понадобится, ты найдешь меня здесь или за дверью справа.

Если бы он был неуверенным в себе человеком, то его смутила бы гримаса Делани.

– Я не могу придумать ни одной причины, по которой ты мне можешь понадобиться, – возразила она, ушла в гостевую каюту и громко закрыла дверь.

Каэтано усмехнулся.

Но его ухмылка вскоре исчезла, и он, вызвав своих людей, постарался вернуться к делам. Его ждала работа всей его жизни, которая вскоре принесет плоды.

Однако он быстро обнаружил: хотя ему следовало мыслить критически, планируя, как лучше всего представить миру свою потерянную принцессу, что все время вспоминал сладкий миндальный аромат ее волос. Или ее сильную руку, за которую он держал ее в машине. Ее ногти были коротко острижены, а кожа рук огрубела от долгих лет физической работы.

Он должен думать о стратегии. Вместо этого он снова и снова задавался вопросом, что он почувствует, когда она прикоснется пальцами к его телу. Или когда они займутся сексом.

Каэтано, предпочитающий роскошных женщин, закутанных в шелка, возбуждался от одной мысли о том, чтобы дотронуться до руки крестьянки-принцессы. Она совсем не из его мира.

Он кивнул одному из своих людей, который что-то сказал в поддержку Делани.

– Она станет прекрасной королевой, – согласился он.

«И будет мне хорошей женой». Эта мысль не имела ничего общего со стратегической важностью, но желание Каэтано к Делани росло даже во время совещания с советниками. Получается, советники ведут себя разумнее его.

Он постарался сосредоточиться на делах.

– Я думаю, нам повезло, что она получила необычное воспитание, – произнес он. – Как мы знаем, королевы Иль-д’Монтань никогда не любили работать.

– Они предпочитали предавать, – фыркнул его советник.

– И претендовать на трон, – проворчал другой.

Но теперь Каэтано близок к цели. И все же он не ликовал, как следовало бы. Он поймал себя на мысли о том, что, когда его люди осторожно искали Делани Кларк, притворяясь, будто им нужны сельскохозяйственные угодья для покупки, никто из них не сказал, как тяжело она работала. Она вкладывала в свой труд сердце и душу, словно выполняла миссию. Будто с самого рождения спасала свою ферму. Большинство соседей Делани думали, что на это способна только она.

«А теперь представь, сколько может сделать такая женщина для твоей страны», – сказал он самому себе.

Пока Каэтано только главнокомандующий, и ему не нужны помощники. Но как только он станет королем, все изменится. Ему нужна королева, которая поддержит его, а не будет ему противостоять. Ему не подойдет такая женщина, как его собственная мать, злобная и обидчивая. Она была зациклена на прошлом, на мести и давних обидах, а не на том, что произойдет в будущем, если это не тешило ее самолюбие. При этом прошлое нельзя забывать. История его народа и острова вдохновляла Каэтано. Однако слишком легко увлечься и потерять все.

Вот так и поступила его мать. Тереза Арчиери вообразила себя величайшей королевой. Ее предки жили на острове, как и семья Арчиери. Она решила, что после смерти отца Каэтано она сделает главнокомандующим избранного ею мужчину. Но Арчиери не сидели сложа руки, пока кто-то другой пытался управлять их подданными.

И хотя противостояние собственной матери что-то убило в душе Каэтано, он не собирался ей уступать. Его чувства не в счет, когда решается судьба его страны.

Каэтано занял свое законное положение в стране по праву первородства. Он победил войска любовника своей матери, а потом помиловал его. Подданные провозгласили Каэтано своим главнокомандующим, когда ему исполнилось всего двадцать один год. Он помиловал и свою вероломную мать, хотя она этого не заслужила.

Отчасти Каэтано понимал ее. Он тоже думал только о стране. Как он мог винить Терезу, которая делала то же самое?

«Лжец, – подумал он. – Ты просто не можешь распрощаться со своим последним родителем. Ты обычный сентиментальный человек».

Каэтано сосредоточился на советниках, с которыми вел переговоры на борту самолета. Он не сентиментален. Его мать жива, потому что он милосерден.

Когда совещание закончилось, он устроился на кровати в своей каюте и пробыл там до конца полета. Он поймал себя на мысли о том, что Делани Кларк совсем не похожа на Терезу Арчиери. Во-первых, Делани не хочет быть королевой. Она с огромным трудом покинула ферму. По мнению Каэтано, один этот факт поставил ее на голову выше любого другого претендента на престол. Тот, ко рвется к власти, не должен ее получать. Каэтано не сомневался в этом. Да, он стремился к власти, но хотел стать королем не из-за тщеславия, а ради спасения своей страны. Он не хотел власти ради нее самой.

Он желал, чтобы Иль-д’Монтань была единой страной, а этого не достичь только демонстрацией силы. Делани поможет ему объединить страну.

Пока на троне представитель семьи Монтань, роялисты из приморских деревень будут стремиться к власти. Остановить их смогут только люди Каэтано.

Он сделает все, что в его силах, чтобы добиться того, чего никто до него не добивался.

И он насладится общением с фермерской девчонкой гораздо сильнее, чем ожидал. В этом нет ничего плохого. Благодаря Делани победа будет слаще.

Пусть она считает, что не выйдет за него замуж. Каэтано не сомневался, что она станет его женой.