Текст книги "Похищенная викингом"

Глава 12

Эльфвина вышла из шатра утром, и не сразу узнала мужчину, стоявшего у входа.

Она проснулась и поняла, что Торбранда нет рядом, но остался его запах, шкуры еще сохранили тепло его тела. До нее долетали возгласы и удары мечей, подсказавшие, куда он ушел и где она находится. Жаль, но уже не в домике на окраине долины, ставшем для нее своим. И не в холодном лесу в Мерсии или Денло, как в первые дни пути с Торбрандом и его родственниками, относящимися к ней настороженно. Она в маленькой деревне на юге Нортумбрии, вероятно, недалеко от Йорка. Но и не очень близко, ведь Рагналл не беспокоился, что жители могут узнать Эльфвину или услышать, как ее называют по имени, и пустить слух, что дочь великой госпожи мерсийцев попала в лапы к диким норманнам.

Вчера она много думала об этом и все поняла, когда помогала деревенским женщинам готовить и разносить еду, чтобы накормить не только местных работников и воинов, но и тех, кто прибыл с королем.

«И что здесь почетного? – бормотала под нос немолодая женщина, дородная, почти круглая. Она стояла у очага в главной зале и, вероятно, отвечала за все, что здесь происходит. – Не везет нам с королями, вот уж точно». Собравшиеся женщины украдкой поглядывали на Эльфвину, ведь такие слова можно считать изменой, особенно когда король один, и он здесь.

«Короли всего лишь мужчины, верно? – сказала Эльфвина, подходя ближе, чтобы помешать рагу. Всем своим видом она постаралась дать понять, что не видит ничего крамольного в словах кухарки. – А какой мужчина не хочет думать, что он единственный?»

Все женщины громко рассмеялись, и отношение их к незнакомке сразу стало заметно более теплым. Вскоре Эльфвина уже удивлялась, как обходилась без такого общения все прошедшие годы. Раньше находящиеся рядом женщины были ниже по положению, она ни с кем не могла общаться на равных. Похожая на них, но все же другая. Все знали, что рано или поздно ее призовет матушка, и она сядет рядом с ней на постаменте. Вспоминать же о последних шести месяцах вовсе не хотелось, тогда она была занята только тем, что отбивалась от советников, навязывающих каждый свое мнение, и женихов, мечтающих о троне. Здесь же она была обычной женщиной, парой рук, которым всегда найдется применение.

Даже утром, стоя у шатра, она еще ощущала приятную легкость в душе оттого, что здесь ее никто не знает, поэтому открыто улыбнулась мужчине.

– Пойдем со мной, – велел он, и, приглядевшись внимательнее, Эльфвина узнала в нем одного из людей Рагналла.

Он был рядом с королем, когда Торбранд привел ее в залу. Этот человек стоял у самого кресла, и его взгляд, вперившийся в нее, говорил, что он испытывает откровенную неприязнь. Впрочем, в этом он ничем не отличался от остальных приближенных. Позже она не обращала на него внимания, как и на остальных, среди которых определенно не было того, кого стоило больше всего опасаться.

По-настоящему она боялась лишь одного норманна, и это был не Рагналл, безусловно, обладающий значительной властью и силой. Это был тот, который утверждал, что женится на ней. Сегодня.

Всю жизнь ей приходилось следить за соблюдением правил, выражением лица, каждым жестом и словом, но сегодня она будто забыла все, что умела. Как ей сдержать свои чувства, когда они готовы сожрать ее, как страшное чудовище из сказок, о котором она слышала в детстве от скальдов в покоях матушки. Она не представляла, как бороться с самой собой, пожалуй, с чудищем было бы справиться легче.

Эльфвина кивнула и пошла за мужчиной без опаски. Он повел ее в сторону от места, откуда доносились крики дерущихся воинов, подальше от грубых мелодий, которые исполняли их мечи и напоминали об элегиях, звучащих у погребальных костров, и так будет во все времена.

Они дошли до конца деревни и дальше через поле к границе леса. Деревья с голыми темными ветками походили на призраков, они тянулись к бледному небу, к свету.

– Куда ты меня ведешь? – обратилась Эльфвина к молчаливому провожатому, лицо которого было еще более мрачным, чем картина мира в эти предрассветные часы.

– Торбранду, вероятно, твой язычок по нраву. А мне нет, – раздался грубый ответ.

Эльфвина не придала значения шевельнувшимся внутри страхам. Наверняка все происходит по велению короля, иначе быть не может. Возможно, вчера она неправильно поняла Рагналла или ошиблась, определив силу его характера. Вероятно, его решение встретиться вызвано ее манерой разговора с ним, он больше не желает, чтобы с ним шутили в присутствии приближенных.

Они шли по лесу вдали от проложенных троп. Через несколько шагов по промерзшей земле Эльфвина ощутила кольнувшую сердце тревогу.

– Мы ушли слишком далеко от деревни, – осторожно произнесла она, замедляя шаг.

Напрасно. Норманн повернулся, навис над ней с грозным видом, сжал ее руку и толкнул перед собой, давая понять, что поведет насильно. Эльфвина больше ничего не говорила, покорно шла вперед. Неужели это еще одно похищение? Теперь их можно сравнивать. Торбранд тогда был спокоен, стоя посреди дороги, изложил ей возможные варианты. Все для нее неприятные. Она и сейчас вздрагивала, но уже не от страха, вспоминая те мгновения.

Теперь рядом с ней человек с бледным лицом, впалыми щеками и кислым запахом изо рта. В отличие от остальных норманнов он, похоже, не любил купания в источниках. Туника выглядела так, будто он ел с нее и спал, не снимая, не одну неделю.

Зачем Рагналл поручил своему человеку позвать ее? Почему именно самому неопрятному?

Мужчина заговорил, когда они отошли на значительное расстояние от деревни.

– Рагналл поступает глупо! – рявкнул он, крепче сжав ее руку. – Отсылает тебя, когда надо использовать сейчас, пока в Мерсии помнят и чтут твою мать.

Эльфвина молчала, понимая, что ее мнение неинтересно. К тому же мужчина шагал так быстро, что ей приходилось временами переходить на бег, чтобы не отстать.

– У твоего дяди претензии к норманнам, но мы никуда не уйдем, – продолжал он. По его виду было непонятно, обращался он к ней или к деревьям вокруг. Возможно, и к себе самому, реакция Эльфвины ему точно была безразлична. – Не в этой жизни. И почему Торбранду досталась и слава, и королевство, и сыновей ему родит знатная жена? Что он сделал такого, что не могу я? Чем он лучше меня? Что, черт его возьми?!

Эльфвина и на этот раз промолчала, и он сильно сжал ее руку и тряхнул так, что она вскрикнула. Голова запрокинулась, в шее что-то хрустнуло, она едва не прикусила язык от неожиданности. Боль в затылке ударила в голову, в глазах вспыхнули искры. Она изо всех сил старалась сохранить спокойное кроткое выражение, отстраненный взгляд, чтобы не вызвать еще больший гнев. Мужчина резко развернулся, дернул ее на себя, посмотрел в лицо и обдал кислым зловонием, отчего из желудка к горлу подступила тошнота.

– Отвечай мне, женщина! – прорычал он.

– Не могу, – невозмутимо ответила она. Ох, как непросто ей это далось. От боли она сжала зубы, но смотрела на мужчину так, будто они вели разговор в теплой зале какого-то дворца, а не в холодном лесу, были приятелями, а не злейшими врагами. – Ведь я тебя не знаю. Скажи, как тебя зовут, каковы твои подвиги, тогда я смогу судить.

Она еще кое-что поняла в этом холодном лесу, другом, уже далеко от Мерсии, находясь рядом с другим мужчиной, не тем, с которым провела последние недели.

Ее готовили к замужеству всю жизнь. Матушка и Милдрит хорошо постарались. Нависший над ней человек ничем не отличался от тех, которые толпились вокруг нее все шесть месяцев после смерти матери. Мужчины, желавшие заполучить ее, делали вид на людях, что преданы всем сердцем, надеялись, что она ослабит бдительность и уступит им, оказавшись наедине в темном уголке. Она выдержала интриги и давление.

Чего ожидали от нее мерсийцы? Она поступила по совести, не поддалась на провокации. Опустив глаза, она молилась, пока угроза не отступала, охраняя спокойствие и сдержанность.

И все же с Торбрандом было по-другому, когда он похищал ее, не было желания кричать что есть мочи, от ужаса. Он не сразу начал говорить о притязаниях на Мерсию, о собственных амбициозных планах о правлении, о том, как усыпить бдительность ее дяди и задобрить его. Он смотрел на нее и молчал, будто поняв с самого начала по одному взгляду все, что ему нужно. Она же была одурманена, пора признать, что Торбранд произвел на нее впечатление с первых минут встречи. Она мечтала вечно смотреть в эти глаза цвета полуночного неба, чувствовать прикосновение его руки, совершившей так много ратных подвигов, и сладость поцелуя на губах.

С этим же норманном, во всем уступающим Торбранду, ей было легче держать себя, используя ту тактику, которой ее учили с детства, – кроткая душа, почти святая.

Эльфвина сложила перед собой руки, будто для молитвы. Пусть это и смотрится не вполне уместно, но сразу даст понять, как благочестивы ее помыслы, как чисты. И не важно, что этот человек далек от истинной веры и поклоняется своим богам. Она придала всему облику спокойствие, а взгляду тепла, и сразу ощутила, как меняется мужчина напротив. Ее тактика работала.

Девушка хорошо знала, что женские слезы не всегда пробуждают в мужчинах лучшие качества. Многие терпеть их не могли. Некоторые использовали такое состояние женщины для совершения безрассудных поступков.

– Я Бьорн, – произнес он, гордо вскинув голову, и глаза сверкнули яростью. – Я дрался рядом с Рагналлом в Уотерфорде, разве не я был рядом с тех самых пор? Разве не я бился с его врагами? Обо мне тоже должны слагаться песни. В прошлом году в битве при Корбридже я так сражался, что многие даже считали победу моей заслугой.

Принцесса не знала точно, что тогда произошло, но матушка говорила об их победе. Но то же самое заявляли и остальные, особенно громко Рагналл.

– Почему вся слава досталась Торбранду? Только потому, что он дольше знает Рагналла? – возмущенно продолжал Бьорн.

– Разве они не родственники?

Ей не следовало задавать этот вопрос.

Мужчина нахмурился, густые светлые брови сошлись на переносице, и посмотрел на нее исподлобья.

– Отец Торбранда умер. У короля сыновей нет. Если завтра Торбранд падет на поле боя, кто будет воспевать подвиги Рагналла?

Эльфвина внутренне содрогнулась, она совсем не желала смерти Торбранда, ни малейшего вреда, даже легкой раны. Даже от мысли об этом сжималось сердце, хотя она понимала, что такой могучий воин, каким он был, не стал бы поощрять подобные мысли о себе, ведь в нем жила тяга к славе и торжеству победы. И это сделало его таким, каким он сейчас был.

«Он околдовал тебя», – шептал внутренний голос. Эльфвина попыталась прогнать наваждение и думать об угрозе, которую сейчас представлял для нее стоящий перед ней человек.

– Я скажу тебе, Бьорн, то, что уже говорила Торбранду. Дядя мной не дорожит, в этом можешь быть уверен. По тем же причинам, что ваш король стремится держать меня у себя, дядя желает моего скорейшего исчезновения из этого мира. Все его действия направлены на то, чтобы это произошло как можно скорее. Возможно, он считает, что меня уже нет в живых, мое здравие его не обрадует. – Она пригляделась и заметила пятна на лице мужчины и колтуны в бороде. – Не думаю, что ты захочешь стать гонцом, доставившим неприятную весть.

– Ты говоришь о политике, – фыркнул Бьорн, – но главное – кровь. Твоя кровь. Думаю, Эдуарду Уэссекскому совсем не понравится, если его племянницу погонят через всю Мерсию пешком, как рабыню. А прежде высекут и разденут донага. Такой ее выставят на обозрение всего народа. Что скажешь, принцесса?

Слово «принцесса» он произносил совсем не так, как Торбранд. Впрочем, Эльфвине было безразлично. Она никогда не была настоящей принцессой.

Внезапно вспомнилось лицо Торбранда, его губы, то, как он улыбался, говоря с ней… Нет, об этом сейчас лучше не думать. Не в этом призрачном лесу, где она наедине с мужчиной, и ей совсем не нравится, как он на нее смотрит.

– Ты прав, ему такое не понравится. – Эльфвина говорила спокойно и очень тихо, хотя сердце билось так, что удары отдавались в голове. – Как и любому благородному мужчине, увидевшему, как варварски обращаются с женщиной.

Бьорн смотрел на нее жадно, губы его искривились, уголок рта приподнялся, что заставило насторожиться. Она потупила взгляд и низко опустила голову.

– Помолимся, Бьорн. Это единственное, что поддерживает меня в столь тяжелые времена.

Тот, разумеется, и не думал молиться с ней. Он вновь двинулся вперед, толкнув перед собой Эльфвину. На этот раз норманн отпустил ее, и девушка возблагодарила небо за то, чего удалось добиться, пусть и совсем немногого.

Она потеряла счет времени, уже не помнила, как долго они шли. Бьорна скоро стал раздражать ее медленный темп, и он взял ее за руку и поволок за собой, заставляя шагать быстрее. Казалось, он хотел и ждал, когда она упадет на холодную землю, и о причинах этого она опасалась думать. Собравшись с духом, Эльфвина принялась читать вслух молитвы. Напевные строки на латыни, кажется, еще больше злили Бьорна, бормотание его стало громче. Тем временем они все дальше удалялись от деревни, что не могло не расстраивать Эльфвину.

Взошло бледное зимнее солнце. Сначала оно показалось меж стволов деревьев, потом под углом стало подсвечивать ветки кроны.

Эльфвина старалась не думать, чем сейчас занимается Торбранд. Хочется верить, что он заметил, что она исчезла, и отправился на поиски…

Прошлой ночью они слились воедино, как было каждую ночь, но все же она не сказала ему, что хочет стать его женой. Более того, ее реакция на свадьбу определенно не понравилась Торбранду, в шатре он не раз пытался доказать ей, что она ничего не потеряет, лишь выиграет от их союза. Он погружался в нее, заставляя огонь внутри разгораться все сильнее, снова и снова бросал ее в «костер», где она сгорала, но вскоре возрождалась, ощущая, что желание в ней становится только сильнее. Снова и снова, пока они оба не погружались в сон в сладостном изнеможении.

Эльфвину терзала мысль, что Торбранд может счесть ее исчезновение побегом. Об этом лучше не думать. Такой вариант вполне возможен, непонятно лишь, почему это должно повлиять на его жизнь? Торбранд оставался рядом не из стремления сделать ее навсегда своей рабыней, а, как она думала, женой. Девушка погрузилась в свои мысли и делала шаг за шагом, стараясь идти быстро, чтобы избежать прикосновений отвратительного Бьорна.

Вчера признание Торбранда о желании взять ее в жены вызвало удивление и стало неожиданностью. А он это планировал с самого начала. Все произошедшее внезапно приобрело иной смысл. Торбранд был терпелив с ней, несколько ночей разминал ее уставшее тело, потом ласкал и целовал. Прижимал к груди, на которой она засыпала. Совсем недавно он стал брать ее, уложив на спину, хотя мог этого не делать, она сама говорила, что поза ей не нравится. Она подумала об источнике, где отдала ему свою невинность. Он знал о нем, поскольку уже приезжал в дом до того, как остановил ее на дороге из Тамворда. Он специально оттягивал момент, чтобы их первое соитие случилось там? Эльфвина была не глупа, а теперь еще и не невинна, понимала, что Торбранд мог взять ее в любом месте в любое время, совсем не заботясь об ее удовольствии, однако поступил иначе. Сейчас разговоры женщин, которые она слышала раньше во дворцах, становились понятны. Слова обрели смысл, ибо теперь она была такой же грешницей, как они.

Она вспомнила, как в самом начале боялась, будто Торбранду нужно только удовлетворение похоти, а потом он передаст ее брату или кузену. Сейчас уже и не вспомнить, когда подобное перестало ее тревожить, девушка лишь точно знала, что это случилось еще до приезда в дом на краю долины. Все время Торбранд охранял ее. Кормил, обогревал, заботился, избавляя от боли, а взамен требовал только поцелуев.

Она споткнулась о выпирающий над землей корень, и Бьорн подался было к ней, но замер, видя, что она устояла на ногах.

«Нет, ни за что. Я не упаду».

Несмотря на внутренние метания, Эльфвина уверенно шла вперед. Как она могла предположить, что Торбранд обращается с ней как с рабыней? Которую можно продать и поднять на нее руку или и то и другое? Сделав своей наложницей, он имел право поступить с ней как вздумается, даже похоронить вместе с собой после кончины, если все, что рассказывали, правда.

Эльфвина вспомнила, как Торбранд прогнал ее охрану, выделенную дядей, сел рядом на ее старую лошадку. Даже тогда он вел себя не так агрессивно, как этот похититель. Она хорошо знала, что по всем правилам невесту отправляют в новый дом с подарками жениха и ее приданым. Эти правила нерушимы и существуют в интересах как семьи невесты, так и жениха. Возможно, в ее случае все будет совсем не так.

В глубине души Эльфвина всегда хотела быть похожей на мать, мечтала быть отважной и уметь сражаться. Сейчас эти навыки очень ей помогли бы, ведь Бьорн определенно не будет так же хорошо с ней обращаться, как Торбранд. К счастью, он шел позади и не мог заметить, что на несколько мгновений лицо ее утратило спокойное и безмятежное выражение.

Девушка сосредоточилась, чтобы унять поток мыслей. Делая шаг за шагом, разглядывала землю, отмечая, что там, где кроны густые, она еще твердая, промерзшая, а там, куда проникали солнечные лучи, уже сверху образовался слой грязи. Она замерзла, в животе урчало от голода, но она шла и отчего-то была уверена, что Торбранд непременно станет ее искать. Впрочем, это не означало, что найдет. Или найдет после того, как ей придется вынести прикосновения этого грязного Бьорна.

Эльфвина порадовалась, что утром, прежде чем выйти из шатра, порылась в сумках Торбранда и нашла отобранный им кинжал. Это было во вторую ночь, проведенную вместе. Тогда он раздел ее до талии и гладил руками тело. Нельзя сказать, что именно это заставило ее вспомнить о кинжале, и она ни разу не думала о нем после того, как лишилась его.

Сейчас, если быть честной с собой, она испытывала смешанные чувства, отчетливее всего – растерянность и раздражение. Растерянность по поводу того, что ожидать от будущего. Суждено ей стать женой норманна или невестой кого-то из деревни, где нет ни одного знакомого человека, не говоря уже о семьях друзей. А раздражение, что заявление Торбранда о свадьбе вызвало гнев. Это было ощутимо и непросто для нее. Вызвало слишком много эмоций, для описания которых в лексиконе не было слов. Но сейчас не время разбираться в эмоциях.

Они шли по лесу, Бьорн что-то бормотал и, похоже, иногда ругался. Она вспомнила его кислое дыхание – надо было сразу догадаться, что он выпил эля много больше своей нормы и, скорее всего, не спал ночь. Она видела мужчин в подобном состоянии по утрам столько раз, что и не сосчитать. Да и есть ли женщины, в домах которых не жил мужчина, любивший выпить не одну большую чашу для храбрости?

Эльфвина положила руку на кинжал под плащом, оружие придавало ей уверенности. Нужно лишь дождаться подходящего момента, чтобы воспользоваться им. Боль в шее все еще давала о себе знать, утверждая в мысли, что рука ее не дрогнет.

Рядом с Торбрандом она чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо в жизни. Как же она не поняла все сразу? Впрочем, чувство покоя и безопасности давно забыто, его она испытывала, кажется, в другой жизни, когда была жива мама. Принцесса ужасно скучала по ней. Впрочем, подобное случается наверняка со всеми детьми, когда уходят родители. Основным занятием ее матери была война, а сражения и кровопролития никогда не кончались. Эльфвина порой отправлялась в поход с матушкой, но, когда оставалась дома, единственным ее делом становилось ожидание вестей. Она не любила ни то ни другое. Ни один из вариантов не дарил покоя и ощущения безопасности. Их она испытала только рядом с Торбрандом, что стало настоящим подарком судьбы.

Вскоре Эльфвина смогла найти темп, который устраивал и ее, и Бьорна. Он даже умиротворял ее. Мысленно она вновь вернулась в дом, где они с Торбрандом провели несколько недель, жизнь тогда была простой, день организован четко и понятно, все зависело в основном от времени принятия пищи и ее приготовления. И все она делала сама, а не следила и контролировала.

Каждый день начинался одинаково – утром, стоило ей проснуться, а заканчивался, когда Торбранд укладывал ее на шкуры у очага, и до утра следующего дня она не вспоминала ни о чем, даже о делах по хозяйству.

Каждый день был похож на предыдущий, но все же не совсем. Она нашла радость в том, что делала, во вкушении пищи и питья. И той награде, которую ежедневно получала за труды. Благодаря прошедшим неделям, Эльфвина хорошо понимала, какой будет жизнь, если свадьба с Торбрандом состоится, – простая, но приятная, с определенным ритмом и порядком.

До той поры, пока король не призовет его. И тогда опять начнутся войны и кровопролития, игры, которые ведут правители ради увеличения королевства. Еще совсем недавно она и представить не могла, что с ней приключится.

Сможет ли она выйти замуж и жить спокойно, понимая, что гонец может появиться в любой момент? Более того, шанс послужить королю придется принять и относиться к нему как к выказанной чести. Это слишком жестоко.

Сейчас, в лесу, похищенная вновь, что не предвещало ничего хорошего, Эльфвина решила, что это был не самый плохой вариант. К тому же время, проведенное с Торбрандом, принесло ей радость, оно стоило каждой минуты.

Эльфвина отчетливо поняла, что сделает все возможное, чтобы сбежать от этого пьяного болвана, потому что больше всего на свете хочет вернуться к такой сладкой и приятной жизни, как в доме на краю долины. Пусть и на один сезон. Лишь на перерыв между войнами. Для нее это будет огромным счастьем, ничего подобного в ее жизни не случалось.

«Любовь», – прошелестел внутренний голос. Ах, это опасное слово.

«Ты должна любить только Мерсию, – сказала матушка в тот день, когда Эльфвина осмелилась спросить, не желает ли она замужества по любви для единственной дочери. – Должна любить так сильно и преданно, как только можешь, дочь. Не думай об иной любви. – Взгляд ее, который унаследовала Эльфвина, был спокойным, невозмутимым. – Иной любви не будет в твоей жизни. Впрочем, если ты полностью посвятишь себя делу, как я завоеваниям, то однажды, возможно, сможешь любой союз сделать полезным себе».

Ответ матери совсем не удивил Эльфвину. Она видела, каким был союз ее родителей. Была свидетелем, как мама начала править после кончины отца. Она тогда оставалась сильной. Некоторым людям судьба не посылает любовь. Но почему и мне должно быть отказано?

«Только глупенькие девушки влюбляются в мужчин, очаровавших их сладкими речами и ухаживаниями, – говорила дочери Этельфледа. Голос и взгляд ее были слишком нежными для столь суровой и сильной женщины. – Любовь для женщин постарше, которые не спешат, все просчитывают, прежде чем дать мужчине желаемое».

Здесь, в этих темных лесах Эльфвина улыбнулась своим мыслям, отвернувшись, чтобы Бьорн случайно не заметил.

«Матушка, я никогда не хотела власти над королевствами, – произнесла она про себя. – Но за счастливую жизнь, как в том доме, готова сражаться».

Эльфвина приготовилась выжидать время. Она ступала осторожно, чтобы не вывихнуть ногу, чем могла бы значительно усложнить свое положение. Если такое вообще возможно.

Солнце уже было в зените, а они все шли. Внезапно мужчина замедлил шаг, и Эльфвина напряглась.

– Остановимся отдохнуть, – сказал он. – Пожалуй, испробую то, что уже получил Торбранд. – Он усмехнулся.

Грязная свинья.

Эльфвина резко повернулась и посмотрела ему в глаза. Она не была королевой воинов, как матушка, но и не была трусихой.

– Ты не боишься, что Торбранд уже идет по нашему следу?

– Ты высокого о себе мнения, – фыркнул Бьорн. Потом демонстративно скинул плащ и принялся возиться с застежкой штанов. – Но твои чары, видимо, сильны.

Эльфвине ничего не оставалось, как стоять на месте и попытаться внутренне подготовиться. Она обхватила себя руками, надеясь, что мужчина примет ее жест за испуг. Медленно сунула руку под плащ и положила ее на кинжал. «Будь внимательна, – сказала она себе. – У тебя может быть только один шанс нанести удар».

– Торбранд может обрадоваться твоему исчезновению, – продолжал Бьорн. Он не скинул штаны, чему она была рада, но все же ощущала угрозу. Даже воздух изменился на этой маленькой, промерзшей полянке.

– Возможно, – насколько могла спокойно ответила Эльфвина. – Но это не отменит приказ короля. А ведь все мы служим королям, верно?

– Не ты, чертова предательница. – Бьорн оскалился и сделал шаг ближе. – Ты племянница Эдуарда Уэссекского, дочь госпожи мерсийцев, а стала наложницей норманна. Твой дядя хотел убить тебя по дороге в монастырь. Как думаешь, что он скажет, когда узнает обо всех твоих талантах? Когда я ему расскажу?

Он встал совсем рядом. Худощавый и бледный, он все же был мужчиной. Крупнее и выше ее, к тому же хороший воин. Эльфвина крепче сжала рукоятку и замерла.

– Вот я не понимаю, – произнесла она попрежнему тихо и спокойно, – почему ты тешишь себя надеждой, почему уверен, что король Эдуард Уэссекский будет говорить с тобой, оборванным норманном, от которого разит выпивкой? Где ты собираешься с ним разговаривать? Когда? В первый же день, как ты окажешься на территории Мерсии, в тебя полетят тысячи стрел. Ты ни за что не сможешь даже приблизиться ко дворцу.

Усмешка сползла с лица Бьорна, выражение стало пугающим.

– Стерва, – прошипел он. – Что ж, тогда я получу все, что хочу, сейчас.

В воздухе повисли звуки оскорбления, и в следующую секунду он бросился вперед, прямо на Эльфвину.

Она была готова. Девушка не стала размахивать оружием, как, видела, делали на тренировках мужчины. Она сложила руки, будто для молитвы, и зажала кинжал, выставив лезвие вперед. Бросившись на нее, Бьорн сам на него и напоролся. Взвыв от боли, он отпрянул.

Эльфвина перехватила кинжал и теперь держала его, как воины, в ожидании, что Бьорн сделает следующий выпад, тогда ей удастся ранить его сильнее.

– Nipingr! – прорычал он, награждая ее еще одним ругательством – ничтожество. Не человек. Вещь. – Стерва!

Он зажал ладонью рану на руке, на землю упали капли крови. От его решимости и нахального взгляда не осталось и следа. Глаза затуманились, губы скривились.

Воин вновь бросился вперед, но Эльфвина отскочила в сторону, держа нож перед собой, преодолевая страх и глядя прямо в разъяренное лицо. Казалось, она даже не дышала. Она понимала, что, увидев ее кинжал, ощутив его телом, он первым делом попытается завладеть им.

Она обязана сделать так, чтобы это стоило ему жизни.

Они двигались по кругу, стоя лицом друг к другу. Внутри бушевали эмоции, которых принцесса не испытывала никогда в жизни, но сейчас не имела права ни на какие чувства. Позже, если выживет, сможет позволить себе все, что пожелает.

Бьорн остановился, явно просчитывая, как поступить. Эльфвина тоже замерла. Ей надо перевести дух, грудь вздымается так, будто она бежала что было сил. Интересно, давно это? Она даже не заметила.

В лесу было тихо, как прежде. Ничто не тревожило застывшие от холода деревья, у которых лишь самые верхушки были согреты солнечными лучами. Они взирали на людей внизу, невозмутимые и спокойные.

Эльфвина провела пальцами по рукоятке. Надо действовать. Кроме нее самой, ей никто не поможет. Все же в ней было много черт Этельфледы. Девушка сильнее сжала оружие и выдохнула, готовая нанести удар, но…

– Похоже, придется научить тебя владеть кинжалом, дорогая, – послышался со стороны удивительно знакомый, чуть хриплый низкий голос.

И все же Эльфвина не рискнула повернуться, не отвела взгляд от Бьорна.

– Хотя, смотрю, тебе все же удалось задеть этого трусливого ублюдка. Что скажешь, Бьорн, rassragr?

Даже не зная этого слова, по лицу Бьорна Эльфвина поняла, что оно означает грязное ругательство. Тот запрокинул голову и громко зарычал, как раненый дикий зверь. В этих звуках была и обида, и ненависть, и ярость. Потом он повернулся к Торбранду. А за ним и Эльфвина.

Она никогда в жизни не была так рада видеть мужчину. Никогда не думала, что способна так радоваться появлению именно этого мужчины.

Торбранд стоял у дерева со скучающим лицом, хотя меч в руке был наготове, как и щит. Приглядевшись, девушка поняла, что глаза его горят, и решить, что он скучает, было опрометчиво. Она ни разу не видела, чтобы он смотрел на кого-то с такой ненавистью. Торбранд мельком оглядел ее с головы до ног и спешно переключился на Бьорна, в одно мгновение став угрожающе мрачным.

Эльфвина перевела дыхание. Ее воин здесь, он смотрит на ее врага, как на полевую мышь, попавшую в капкан, которую он готов прихлопнуть одним движением, даже не задумавшись.

– Почему все достается тебе?! – закричал Бьорн. – Большую часть десятилетия рядом с Рагналлом сражался я! Почему он выбрал тебя?!

– Я назову тебе много важных причин, – ответил Торбранд голосом, который Эльфвина не сразу узнала, она никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.

От этих звуков по телу пробежала дрожь. Он сильный и могучий воин, и хочет взять ее в жены. Девушка покраснела от этой мысли, теперь она доставляла удовольствие.

– Самое главное, Бьорн, я не хожу зимой по лесу без штанов, выставив напоказ член.

– Я убью тебя за эти слова, – прохрипел тот и побледнел от гнева. – Я надену твои ребра на голову, как шлем.

– Похоже, он все же очень много выпил, – решила вмешаться Эльфвина. – Ему совсем плохо.

– Хм, ты не знаешь нашего Бьорна, – усмехнулся Торбранд. Он прошел по поляне к противнику, убрав меч в ножны и отбросив щит. При этом выглядел совершенно спокойным, даже расслабленным. Эльфвина заморгала, не понимая, что происходит, но потом догадалась, что такое поведение тоже должно стать оскорблением для Бьорна. – Он всегда последний из желающих стать добровольцем и первый, чтобы пожаловаться. Быстрее всех бросается в бой, когда король смотрит в его сторону, но предпочитает отступать, если того нет рядом. Дела слишком мало, бахвальства слишком много. Бьорн не воин, он так и не стал мужчиной, остался мальчишкой.

– Этот мальчишка заставит тебя съесть свой меч.

Он выхватил меч и бросился на Торбранда.

Эльфвина открыла рот, но Торбранд даже не потянулся к оружию. Он стоял и смотрел, словно у него в запасе много времени. В последнюю секунду – Эльфвина даже не поняла, что произошло, – когда меч должен был разнести ему голову, он сделал едва уловимое, плавное движение, и меч Бьорна оказался в его руке, а хозяин оружия лежал на земле.

– У меня есть идея получше, – сказал Торбранд. В нем клокотала ярость, теперь Эльфвина хорошо это ощущала. – Я заставлю тебя съесть свой меч.