Текст книги "Похищенная викингом"

Глава 11

Следующим утром Торбранд поднялся, оставив крепко спящую в шкурах Эльфвину. Вчера перед ужином он установил шатер неподалеку от главного дома деревни, а позже, глубокой ночью, заставил ее претворить в жизнь каждую его фантазию, представил ей каждую картину, появившуюся в голове еще тогда, когда места у них было больше, а чужих ушей меньше.

Он вышел на свежий воздух и потянулся, радуясь чистому небу, обещавшему солнечный день без снегопада.

Жители деревни в это время традиционно занимались скотиной. Над крышей главного дома он увидел дымок и уловил аромат вчерашнего рагу, которым позже накормят людей. Утробное урчание напомнило о голоде, но для хорошей тренировки желудок должен быть пустым.

Вместо того, чтобы поспешить в дом, Торбранд отправился на встречу с Ульфриком, Леифом и другими приятелями, прибывшими вместе с Рагналлом.

Все собрались в поле, чтобы помахать мечами, – постоянные тренировки позволяли держать себя в форме и доказать, что они смогут отразить любое нападение, даже если оно случится в следующую минуту.

К бою Торбранд был готов всегда. Они боролись с Леифом, быстрый ритм и сила ударов вскоре разогрели их тела настолько, что казалось, повалит пар. Леиф часто смеялся – тактика, раздражающая и сбивающая с толку многих, Торбранд отлично это знал, как и своего кузена. Он умел не обращать внимание на его деланое веселье и совершать действия, вскрывавшие слабые места противника. Вскоре Леиф уже не хохотал, а скалился от злости.

– Ты излишне полагаешься на шум, который производишь, – сказал ему Торбранд.

– Meyla krafla mikli thur syr[1]1
  Ах ты, дитя давно сдохшей свиноматки (норв.).


[Закрыть], – прорычал тот в ответ.

Торбранд лишь усмехнулся, выслушав витиеватое оскорбление:

– Ты лучше послушал бы свою женщину, кузен.

Леиф вскинул меч и бросился в атаку. Воины вокруг вскрикивали, ругались, рычали. Раздавался звон стали. Мужчины подначивали себя и противника, усмехались. Это были звуки каждого утра его жизни. Они же скрашивали вечера. Боги создали землю, а люди полили ее кровью. Сын по примеру отца, год за годом. Так же и его сыновья будут сражаться за честь и славу этой земли до той поры, пока не унесет ветер последние капли его крови, и, если повезет, он подхватит слова слагаемых о нем песен, которые люди будут петь холодной ночью у костра. Так было с его отцом. Дела принесли ему славу еще до того, как появился сын, способный прославлять род и дальше. Было время, когда эти мысли приносили утешение.

После утра, проведенного в битве, пусть и тренировочной, мысль радовала меньше. «Только представь, – прошептал, к его стыду, внутренний голос, – что отдашь дань памяти родителей не своей гибелью, как они, а своей жизнью?» Нанося удар мечом, он сказал себе, что не вынесет жизни с таким позором. Но в глубине души осознавал, что смог бы, вынес. Он уверился в этом благодаря Эльфвине и времени, проведенному в доме в долине. И это было самой большой бедой.

Закончив тренировку, мужчины прошли в главный дом, где деревенские женщины разогрели и подали им вчерашнее рагу. Каждый занял место, где мог. Торбранд взял миску и сел у стены. Это была деревня, где жили крестьяне, а не военный лагерь, поэтому в зале не было длинных столов. Вот так люди переживают зиму. Торбранд оглядел их и задумался.

Воины жили иначе. Они совершали набеги на новые земли и возвращались с добычей, которой хватало с лихвой, чтобы пережить трудные времена на территории врага. Они сушили рыбу, чтобы ее можно было долго хранить и перевозить на длинные расстояния, перед едой ее замачивали в воде, и она становилась как свежая. Это всегда выручало, если оказался в землях, где охота не приносит хорошей добычи, или время для нее неподходящее. У них были прочные шатры, которые легко собирались и могли защитить от ветра и снега. Однако то, что человек умел и делал, совсем не обязательно должно ему нравиться. Он предпочел бы жить в доме и есть рагу, сидеть у теплого огня в плохую погоду…

Эта деревня больше походила на поселения саксов, чем на те, что в его родных краях. И в людях, без сомнения, смешалась кровь жителей Нортумбрии и пришедших с других земель, чтобы приветствовать Рагналла как своего короля.

«Часто именно от своевременного признания короля зависит, выживешь ты или нет», – подумал с усмешкой Торбранд. Скорее всего, если в этой зале завтра появится Эдуард, местные будут почитать его так же. Короли приходят и уходят. Прав на землю легко можно лишиться.

Значение имеет лишь воля сражаться во что бы то ни стало.

«Впрочем, – размышлял он, проглатывая очередной кусок, – возможно, есть разные способы сражаться».

– Как себя чувствует наша мерсийская принцесса перед свадьбой? – спросил Ульфрик, садясь рядом. – Надеюсь, она будет веселой невестой.

Торбранд пожал плечами:

– Надеюсь, так и будет.

Леиф усмехнулся:

– Если получится увлечь ее, уговорить.

– Мне не надо уговаривать женщин, брат. Ей достаточно лишь посмотреть на меня, и вспыхнет желание.

– Хм, желание вонзить тебе нож под ребро, – усмехнулся Ульфрик.

– Но пока она этого не сделала, – парировал Торбранд и посмотрел в темные, глубокие и всегда грустные глаза брата. – Жаль, что ты не можешь сказать того же.

Ульфрик напрягся. Шрам на его лице подтверждал слова Торбранда. Как он и предполагал, Леиф начал, иронично сокрушаясь, вспоминать, как могучий воин позволил своей наложнице полоснуть себе ножом по щеке.

Началась перепалка, и Торбранд прислонился к стене, погрузившись в думы, как отреагировала Эльфвина на его сообщение об их свадьбе. Она смотрела на него так же, как в первую ночь в шатре после того, как он похитил ее на дороге. Тогда она легла перед ним, готовая принести себя, отважную и смелую, в жертву грозному чудовищу. Похоже, принцесса была даже разочарована, что жест будет не только не оценен, но и не принят. Так же она казалась почти возмущенной тем, что он собирается взять ее в жены.

– Но ты не хочешь на мне жениться? – Звуки гулко разлетелись по пустой зале.

– Я женюсь. Какая разница.

Она посмотрела на него с такой тоской, что сладость вкуса момента исчезла, будто ее и не было. А следом и маска, которую она, видимо, надевала всегда в обществе правителей и на этот раз тоже. Он невольно отметил, что ему больше всего нравится она естественная, без какой-либо маски. И без одежды.

– Я не слабая, какой считает меня ваш король, – сказала девушка. – Дядя хотел моей смерти, но согласился отправить в монастырь, заставить дать обеты Господу, которые потом не снять. Я никому ничем не угрожала.

Торбранд некоторое время молча ее разглядывал, задаваясь вопросом: что с ним происходит, отчего это непреодолимое влечение, отчего даже прикосновение к ее телу дарует утешение? Он держит ее лицо в ладонях или гладит шелковистые волосы, заплетенные в косу или лежащие на спине, и ощущает блаженство.

– Дело совсем не в том, угрожаешь ты или нет, дорогая моя. – Он нашел ее руку на своей груди и накрыл ладонью. – Тебя могут использовать для давления. Ты ведь не можешь этого не понимать.

Эльфвина помрачнела еще больше.

– Не помню, чтобы давала согласие на замужество с человеком, похитившим меня на дороге.

– Ты всегда знала, что выбор в этом деле не за тобой, Эльфвина. И не важно, свела нас судьба в темном лесу или в ярко освещенном замке.

Его слова вызвали так много эмоций, что она не сдержалась и сжала руки в кулаки.

Он готов был рассмеяться, так хотелось посмотреть, решится ли она замахнуться и попытаться его ударить, но сдержался, ведь разговор идет о серьезном деле – их свадьбе. До того, как он узнал ее, воин считал, что это будет с его стороны всего лишь шаг, доказывающий преданность своему королю. Однако теперь…

– Я не знаю, как принято у вас, норманнов, но в тех местах, откуда я родом, невест редко принуждают идти под венец. – Внутри ее закипал гнев. – Мы все же не дикари, в отличие от многих народов.

Он готов был остановить ее, но невозможно сознательно отказаться от возможности любоваться глазами, в которых вспыхивают золотистые искры. Гнев окрасил ее щеки. Руки по-прежнему сжаты в кулаки. Она принадлежит ему, любая, даже такая, его собственная мерсийская валькирия. Член незамедлительно отреагировал на мысли. Сердце забилось тяжело, каждый удар отдавался во всем теле.

Однако Рагналл ожидал, что после свадьбы Эльфвина будет под контролем, жизнь ее будет протекать совсем в другом мире – вдали от интриг, войн и претензий на земли. Только тогда король сможет решать, когда использовать ее против собственного дяди и как. Только тогда Эльфвина уже не сможет быть рядом с ним…

Торбранд перевел дыхание. Все обернулось для него не так, как задумывалось с самого начала. Он сам хотел свадьбы, но вникать глубоко в причины не собирался.

– Это не вопрос диких или хороших манер, – произнес он. – Речь идет о королевствах. Ты внучка короля Альфреда, всем известно, какой ты крови.

– Тогда вспомни, кем была моя мать.

– Я помню, – кивнул он. – Но не уверен, что помнишь ты. Она любила тебя, я не сомневаюсь, но убежден, и ты наверняка не сможешь отрицать, что всегда выбирала то, что лучше для Мерсии, если вставал вопрос. Или для ее брата.

– Она никогда не стала бы меня принуждать. – Глаза Эльфвины вспыхнули.

– Полагаю, она даже не стала бы тебя спрашивать.

Эльфвина нахмурилась, его сухой тон явно не пришелся ей по душе.

– Если я сочла бы претендента на роль супруга отвратительным, она никогда не стала бы меня заставлять.

– К счастью, мы не в такой ситуации, – произнес он поникшим голосом, внезапно осознав, что не ожидал отрицательного отношения Эльфвины к их свадьбе. – Тебе тоже это известно.

– Что ты планируешь делать? – спросила она, расправляя плечи, и замерла. Тишина была пугающей. – Ты женишься на мне по велению своего короля, но что потом? Отправишься к концу недели на захват Мерсии?

Торбранд молчал, пока не уверился, что его эмоции под контролем. Тогда он окинул Эльфвину взглядом.

– Рагналлу необходимо укрепиться в положении короля Йорвика. Один этот шаг уже открыл нашим кланам торговый путь в Дублин, надо двигаться дальше. Ты будешь частью этого славного дела как моя жена.

Он не стал уточнять, хотя сам хорошо знал, что говорить о таких вещах решился бы только с супругой. Только потому, что знал наверняка, что их свадьба состоится, он сейчас был с ней откровенен. Она тоже должна быть рада такому исходу ради себя самой, ей это пойдет только во благо.

– Я никогда не буду принимать участия в заговорах или планах, угрожающих благополучию Мерсии. – Она окинула его суровым взглядом. – Никогда.

– Сейчас ты обязана взять себя в руки и принять, что неизбежно должно произойти, Эльфвина, – произнес он ледяным тоном. – Как единственный для тебя путь. Ты это понимаешь. Мерсия падет. Она будет принадлежать Рагналлу, твоему дяде или кому-то другому уже после смерти всех нас. Если же Рагналл захватит Мерсию, для меня будет честью управлять ею, быть исполнителем его воли на этих землях, и еще отрадно, что рядом будет моя супруга, дочь Этельфледы. Ты можешь лгать себе, убеждать себя, что тебе это не по нраву, но нам обоим известно, что тебе изначально судьбой было уготовано место рядом с человеком, который должен оставаться врагом, если тебе не удастся сделать его другом.

– Но…

Однако Торбранд еще не закончил.

– И ты понимаешь, что в случае свадьбы со мной тебе не придется приносить себя в жертву, как это могло быть, если бы выбор делала твоя мать.

Эльфвина отвернулась, но он заметил, как вспыхнули яростью ее глаза, а потом стали непроницаемыми, что определенно стоило огромных усилий.

Торбранд взял ее за подбородок и развернул голову девушки к себе.

– Мы уже жили как муж и жена, – произнес он сквозь зубы. – Возможно, ты уже носишь моего ребенка. А я не хочу, чтобы мои сыновья были незаконнорожденными.

И не только потому, что Эдуард Уэссекский едва ли признает ребенка, рожденного от врага, и станет его воспитывать, а если и так, то сын будет воспитан не в традициях его народа, что совершенно недопустимо.

– Своеобразное предложение руки и сердца.

От нее исходил жар, словно они стояли у кузнечного горна.

– Это не предложение, дорогая. Это факт. А предложение… – Он заглянул ей в глаза, хватка ослабла, хотя руку он не убрал. – Я предоставляю тебе распоряжаться нашими жизнями.

– Нашими? Но тебя могут в любой час убить на поле боя, – произнесла она на одном дыхании. – Ты отправишься за славой, оставив родным оплакивать тебя в случае гибели и думать о похоронах.

– Такова судьба каждого мужчины.

– Да, каждого мужчины, – сказала она с жаром. – Но должно ли так быть, вот в чем вопрос? Что будет со мной, если через год я стану вдовой? Ваш король отдаст меня твоему брату? Или кузену? Тебе, конечно, будет уже все равно, ты умрешь, бросишь меня.

Торбранду с каждой минутой этот разговор нравился все меньше. Внезапно в голову пришла мысль, что он никогда не думал о боли матушки, только о ее силе и мужестве. А должен был. Мужество не требуется там, где есть радость. Какой жизни он желает своей золотоволосой женщине? Хочет ли, чтобы она всегда ждала и тревожилась? Растила сыновей, чтобы те оплакивали отца? Отправила их умирать следом за ним? Мог ли он раньше представить, что для человека, закаленного в боях, как он сам, может существовать другая жизнь? Или его шаг станет предательством той цели, к которой шел?

– Ни ты, ни я не погибнем на поле битвы, Эльфвина. Я не желаю рисковать еще раз. – Он старался не думать в тот момент о короле Рагналле. Только о самом себе. – Я хочу владеть тобой безраздельно. Ты не будешь ничьим оружием. На западе есть остров. Новый. Там почти никто не живет. Я был там, и отвезу тебя туда. Мы будем жить, как в доме, в долине.

Он не сразу понял, что сказал это вслух.

– Ты, Торбранд? – едва слышно произнесла она. Голос был взволнованный, он отчетливо это слышал. – Ты готов жить тихо вдали от побед и славы? Я тебе не верю.

Он сам себе не верил, но ощущал острое желание…

А потом появились селяне и потребовали освободить залу, чтобы вернуть на место животных, которые пережили здесь холодную зиму.

Торбранду удалось остаться наедине с Эльфвиной уже вечером, когда были в шатре. Она весь день была занята обычной женской работой, потом они собрались все вместе на пир, где приготовили мясо, зарезав скот, пригнанный Рагналлом для принимавших его местных жителей. Были и другие дары королю, много вина, музыки и песен.

В их шатре было темно и тихо. Она стояла, опираясь на локти и колени, он взял ее, каждым движением без слов убеждая, что так будет всегда. А потом гладил шелковистые волосы и целовал в губы, вкус которых казался слаще меда, который они пили.

Проснувшись среди ночи, он увидел, что она по привычке обвила его руками и ногами. Он перевернул ее на спину, широко раздвинул ноги и вонзил член, зная, что она любит просыпаться, ощущая его внутри.

Они по-прежнему ничего не сказали друг другу.

И только сейчас, слушая, как брат и кузен обмениваются колкостями с приближенными короля, Торбранд вспомнил, что Эльфвина так и не ответила ему. По какой-то причине не сказала, охотно ли выйдет за него. Возможно, она планировала как-то усложнить ему жизнь.

Мелькнула мысль, что она ответила, сдавшись и приняв его в свое мягкое лоно, однако в случае с Эльфвиной заключение могло быть ошибочным, ведь она не похожа на всех женщин, которых он знал. Необходимо, чтобы она ответила прямо. Произнесла клятву. И тогда он получит то, что будет принадлежать только ему. Хотя бы какое-то время, вдали от всех, на далеком острове за морем.

Эльфвины не было среди собравшихся в зале. Он вышел на улицу и пошел по деревне, оглядел несколько групп женщин, вместе занимавшихся делами. Он дважды обошел поселение, но так и не обнаружил ее, и в какой-то момент понял, что стоит у забора, за которым содержались животные, отрешенно глядя перед собой.

– Я с утра не видел твоей женщины, – раздался за спиной голос Рагналла.

Торбранд резко повернулся и поклонился в знак приветствия.

– Скорее всего, она прячется от меня, – произнес он, понимая, что так не могла поступить женщина, привычки и характер которой, как ему казалось, он хорошо изучил. – Она еще не смирилась с рабством. Теперь ей надо принять факт, что она невеста. Этот факт оскорбляет ее.

Рагналл рассмеялся. В нем еще чувствовалась сила, хотя седых волос стало больше, как показалось Торбранду, чем во время последней их встречи. Только глупец, ищущий смерти, будет сомневаться, что меч его способен унести немало жизней. Рагналл держался как король, но для Торбранда он всегда был больше чем правитель. Он относился к нему, как относился бы к отцу, будь тот рядом, а не в ином мире.

– Ты хорошо мне послужил, Торбранд, – произнес Рагналл, оглядывая раскинувшиеся перед ними поля. – Я говорил тебе, рядом не осталось никого, кому можно доверить подобное задание.

– Для меня честь служить тебе, мой король, – ответил Торбранд. – Верь, это правда.

– Мне известно, ты считаешь, что мужчина может доказать свою верность и добиться славы только в бою. Отрадно, что ты так и делал. И отличился. О твоей храбрости будут слагать песни, но ни в одной из них не будет по праву рассказано о том, как много пользы ты принес своему народу, выполнив это поручение.

– Мужчина похищает женщину и уезжает на новые земли, находит там дальнего родственника. Живет своим хозяйством, становится главой клана… – протянул Торбранд, и ни один мускул не дрогнул на его лице. – Такой рассказ никому не покажется героическим.

– Не забывай, ты должен охранять ее, – добавил Рагналл и многозначительно посмотрел на своего воина. – Ее имя больше никогда не будут произносить в залах, наши враги никогда не должны найти ее, чтобы использовать против нас. Хочешь, можешь пахать и сеять, заниматься чем пожелаешь, но это будет не первостепенная твоя задача. Знай, я верю, что ты все исполнишь, как должно. Ты не бросишь ее за борт, а мне потом скажешь, что произошел несчастный случай, лишь ради того, чтобы принимать участие в сражениях, где есть шанс снискать себе вечную славу. Ты не обидишь ее, будешь хорошо относиться, беречь до той поры, когда она понадобится мне здесь.

Торбранд кивнул, ибо это единственное, что можно сделать в такой ситуации. Он все исполнит, как приказал король, потому что такова его воля. И что более важно – это воля не только короля, но и человека, которому он обязан жизнью. Годы, проведенные рядом с ним, позволили отплатить если не за все им сделанное, то в достаточно большой степени. Однако Рагналл вправе и впредь распоряжаться им по своему усмотрению, и воин выполнит любой его приказ.

Мужчины стояли плечом к плечу, разглядывая грустную картину холодного полдня, но в которой больше не было серого цвета. Небо уже не столь плотно затянуто тучами, сквозь них, хоть и редко, но пробивались лучи солнца – мир понемногу оживал после зимы.

Торбранд знал, что должен предложить королю то, чему противилось все внутри. Ведь преданность должна быть безграничной, полной.

– Ведь мой король мог бы оставить женщину себе. – Он заставил себя произнести эти слова, но дались они тяжелее самого сурового поединка. – Это позволило бы оставаться спокойным за ее судьбу.

Рагналл косо посмотрел на него и улыбнулся.

– Полагаешь, я могу так поступить? И ты отдал бы ее?

– Все, что пожелаешь, ведь ты мой король, – хрипло произнес Торбранд.

Рагналл захохотал и похлопал его по плечу.

– Потому я и выбрал тебя, Торбранд. Ты настолько предан мне, что готов расстаться с женщиной, которая, возможно, уже носит твоего сына. Успокойся, я не стану от тебя этого требовать.

Торбранд знал, что все сделал правильно. Он предложил, потому что был должен. У короля есть право принять решение в свою пользу, даже если дело касается Эльфвины. Каждое слово оставляло неприятный привкус на его языке, но он терпел. Теперь же, когда Рагналл отказался, по телу прокатилась волна дрожи. Он понял, что это облегчение. Теперь он спокоен.

Жаль, но дело не в преданности, как считает король. Несмотря на сделанное предложение, он не готов был отдать Эльфвину, пожалуй, ни за что не отпустит ее без боя. Даже если придется сразиться со своим правителем, которого ценил, как отца.

– Тогда ее не удастся спрятать. Если она будет рядом со мной, вскоре всем, в том числе ее соплеменникам, станет известно, где она. Это даст Эдуарду повод пойти на меня войной до того, как я сам этого пожелаю. К тому же у меня есть свои наложницы, зачем мне среди них та, которая считает себя принцессой. – Рагналл рассмеялся, и Торбранд улыбнулся.

Он хорошо знал, каковы наложницы короля, ему лично приходилось не раз их разнимать.

– Да, их споры и так слишком часто переходят в драки.

– Я всегда с восхищением и завистью смотрел на людей, ведущих спокойную жизнь, но у богов на мой счет другие планы, – продолжал Рагналл. – Не мне держать в руках плуг. Моя судьба размахивать мечом до последнего вздоха. Надеюсь, я смогу попасть в Валгаллу. Каждому из нас уготована своя роль.

– А что ты сделал бы, если бы не было границ? Если бы весь этот остров был твоим, если бы весь мир склонился пред тобой? С кем ты тогда воевал бы?

Рагналл несколько мгновений смотрел на него, не отрываясь.

– Норманны захватят эти острова. Если не я, то мои потомки. Я в этом уверен.

Торбранд кивнул.

– А воевать всегда будет с кем, Торбранд, – добавил Рагналл с усмешкой. – Всегда и везде будут короли, у которых много земли, и такие, как я, желающие лишь заставить их делиться. Я простой человек, и требования у меня простые.

Торбранд обдумывал его слова, продолжая глазами искать Эльфвину.

Если разобраться, он ведь тоже простой, непритязательный человек. Ему, как и всем, нужна земля, чтобы жить. Богатства ровно столько, чтобы хватило его семье. Друзей больше, чем врагов.

Однако больше всего ему нужна в жизни Эльфвина. Торбранду в голову не приходило, что она может не желать стать его женой. Это огорчало и злило.

И возбуждало.