Текст книги "Похищенная викингом"

Глава 10

Такова была судьба, которой Эльфвина боялась.

Брат и кузен Торбранда появились внезапно в одно утро, вроде бы ничем не отличающееся от всех прошедших. Они вошли в дом, который Эльфвина, по глупости, уже начала считать их собственным. Она процеживала брагу, из которой получался эль, так она делала каждый день перед тем, как начать печь хлеб к ужину.

Дверь неожиданно широко распахнулась, впуская поток холодного воздуха, и появился Торбранд, а следом Леиф и Ульфрик. Втроем они заполнили все свободное пространство в комнате.

«О нет», – подумала Эльфвина. Сердце кольнуло. Едва ли они приехали сюда просто их навестить. Особенно учитывая, что родственники Торбранда смотрели на нее с не меньшим подозрением, что несколько недель назад. Их зоркие глаза не упустят ничего, не зря они внимательно оглядывают дом и ее саму. Развешанное для просушки белье, которое она вчера стирала, сложенные на тюфяк шкуры Торбранда. Она сама не прибрана, волосы заплетены в одну косу, чтобы не мешали заниматься делами. Она похожа на неряху.

Эльфвина смутилась, не зная, как поступить. Что с ней? Это стыд? Страх? Скорее, она расстроена, что чужие люди вторглись в их жизнь. Да, она была рабыней этого мужчины, но все не так ужасно, как можно было ожидать.

Слушая разговор на ирландском, из которого она не понимала ни слова, девушка ругала себя за мечты, что жизнь может идти так и дальше, в этом доме с Торбрандом. Ведь ничто здесь не принадлежит ей. Она сама себе не принадлежит. И Торбранд никогда не будет относиться к ней так, как она хотела бы.

Эльфвина резко одернула себя. Все это она хорошо знала, но предпочла забыть. Раб всецело принадлежит хозяину, у него есть только то, что он ему дал, он будет делать то, что хозяин пожелает.

Этот день станет началом и концом одновременно.

И не важно, что ее сердце бьется, кажется, только для одного Торбранда.

Она делала то, что от нее требовали, не обращая внимания на чувства. Она не была глупа и не надеялась, что чувства могут повлиять на разум мужчины. Тем более этих мужчин. Эти норманны украли ее, увезли из Мерсии, чтобы она послужила их собственным целям.

Эльфвина вела себя тихо, предложила Леифу и Ульфрику ту еду и питье, которое у них было. Ей удалось выглядеть спокойно, когда они, глядя снисходительно, произносили фразы, которые она понимала. Впрочем, сообщили они не так много, лишь то, что прибыли для того, чтобы отвезти ее к королю Рагналлу.

– Наш король требует твоего присутствия, – сказал ей Ульфрик. В его темных глазах вспыхнули искры, что, собственно, совсем не заботило Эльфвину.

– И твоего, – кивнул Леиф Торбранду.

– С нетерпением жду встречи с человеком, о котором ходят легенды, – ответила Эльфвина, всем своим видом желая дать понять, что такой поворот в жизни не стал для нее неожиданностью.

Гораздо больше ее тронуло, что на лице Торбранда не было удивления. Значит, он знал о приезде братьев, именно это тревожило его все это время. Проведенные вместе дни были для него лишь отдыхом, дозволением потешиться с пленницей.

«Интересно, преследовал ли он какую иную цель?» – размышляла Эльфвина, уже зная ответ. Внутри зрел стыд. И ужасное ощущение собственной порочности.

На сборы ушло немного времени. Вскоре от дома, пожалуй, первого, к которому она относилась как к своему, который создавала по частичкам, не осталось и следа. Это дало ей понять, что Торбранд не намерен возвращаться сюда.

Она размышляла и удивлялась, в какой момент из всей вереницы дней, когда он творил чудеса с ее телом, она позволила себе забыть не только о том, кем является, но и кем была для него. Вероятно, всему виной то наслаждение, которое они дарили друг другу. Или весна, или та нежность, с которой Торбранд клал ладонь на ее щеку. Во взгляде темных глаз всегда присутствовало искушение. Поцелуи его были прекрасны. Она касалась губами его шрамов поочередно, слушая короткую историю о том, как на его теле осталась эта отметина.

«Поверь, этот человек больше никогда не возьмет в руки топор!» – выкрикивал он в конце, злобно рыча.

Это было для него самым важным, верно?

Эльфвина доверяла ему. И теперь понимала, что излишне.

Возможно, она все же не такая слабая и глупая, какой ощущала себя сейчас, покидая дом, закутываясь в плащ и бросая последний взгляд на долину. Возможно, такой тихой и мирной жизни, как здесь, у нее уже никогда не будет. Жизни с простыми радостями и заботами: стиркой одежды, приготовлением еды и эля, выпечкой хлеба. На обучении ее всем этим вещам настаивала Милдрит, считавшая их обязательными для девочки вне зависимости от того, кем были ее родители. «Ты прежде всего – будущая женщина, дитя мое, – приговаривала она. – Неизвестно, каким будет твое замужество».

Прошло много времени с той поры, когда Эльфвине предоставлялась возможность проверить, хорошо ли она усвоила, чему ее обучали. К тому же это было совсем не похоже на то, каким оказалось на практике, когда ты одна за все ответственна. Удивительно, но ей нравилось такое положение дел. Нельзя сказать, что работа была легкой, вовсе нет. Очень тяжелой. Да и какая работа бывает легкой? И все же простота такой жизни стала для нее приятным открытием. Нечто похожее она надеялась найти в аббатстве. Каждый день виделся ей упорядоченным, размеренным. Совсем не такими они были при дворе матери и до, и после ее кончины. Более глубокую радость дарило ей осознание, что она все делает для Торбранда.

Она позволила себе излишне предаться мечтам. От этого мало проку. Эльфвина перевела дыхание и натянула пониже капюшон. С гор сегодня дул сильный холодный ветер, он бил прямо в лицо, по ощущениям было похоже на пощечину.

Мужчины заперли дом и привели коней.

Эльфвина рассеянно следила за ними, погруженная в свои мысли. Правда заключается в том, что в этом мире нет места, где ей будет хорошо и спокойно. Сложись все так, как она предполагала, и судьба позволила бы ей добраться до аббатства, но могла ли она быть уверена, что обрела бы там покой? Где есть люди, там всегда идет война и борьба. Только она принимает разные формы. И в этом доме они с Торбрандом вели своего рода сражение за победу. Наслаждение не делало его менее напряженным. Торбранд справлялся лучше. Неудивительно, ведь у него больше опыта во всех сферах. Эльфвина принимала с удовольствием каждое мгновение, но это не значит, что одному Торбранду доставались лавры победителя. Это значит лишь, что он более порочный, чем она.

Она и это хорошо понимала. Она все понимала и виновата лишь в том, что позволила себе забыться. Позволила сделать вид, что жизнь может измениться. Ее вина и ее позор.

Торбранд поднял ее и усадил перед собой. Эльфвина подумала, что, возможно, он воспользуется положением и что-то объяснит ей, склонившись к уху, скажет, что нечего бояться, успокоит или даст надежду. К сожалению, ничего этого не произошло.

Трое норманнов пришпорили лошадей и пустили в галоп.

Казалось, прошла целая жизнь с того дня, когда она сама скакала так же рядом с Торбрандом на север. Теперь она гораздо лучше чувствовала и понимала каждое его движение. Прикосновение его бедра к ноге возбуждало. Несмотря на то, что, скорее всего, дорога приближала ее к гибели. И снова страхи и сомнения.

Они ехали несколько часов, сначала по дороге, потом свернули в лес и пробирались узкими тропами. Наконец сбавили темп, и Эльфвина приготовилась увидеть город, которым хотел владеть не только Рагналл. Однако они подъехали к небольшой деревне в долине, очень похожей на ту, в которой провели несколько месяцев.

– Это ведь не Йорвик, верно? – растерянно произнесла она.

– Какой смысл привозить тебя в Йорвик? – прогудел ей на ухо Торбранд. – Тебя ведь могут узнать.

– Боже упаси, – пробормотала она и медленно выдохнула, поняв, что давление его груди от сдавленного смеха приносит ей больше удовольствия, чем следовало. Это не спасет ее от того, что неминуемо должно произойти.

Эльфвине пришла в голову мысль, что стоит побеспокоиться, как ее примут здесь, на севере. Ей ведь неизвестно, как король Торбранда обращается с пленными и рабами. О Рагналле отзывались как о дикаре, иного она не слышала, но все же не стоит забывать, что он обладает властью. Даже если отбросить все, что матушка говорила о людях с севера, которые так долго сражались за возвращение Дублина и за присоединение к своим территориям Йорвика, теперь она думала, что Торбранд едва ли будет служить человеку, по его мнению, недостойному.

Все же она старалась не слишком углубляться в эти думы, чтобы не упасть ненароком в обморок, что не сделало бы чести ни ей, ни мужчинам с ней рядом.

Она была уверена, что Торбранд каким-то образом продемонстрирует ее новый статус, когда они окажутся среди его народа. Например, свяжет руки. Заставит идти за лошадью по смешанному с грязью снегу. В конце концов, бросит ее к их ногам.

Однако ничего не изменилось. Они въехали в деревню на одном коне. Эльфвина в очередной раз задалась вопросами: какие же планы на нее у Торбранда, как поступит с ней его король? Сейчас, в отличие от первых дней пути на север в компании его братьев, она, кажется, начинала догадываться.

Мог ли Торбранд… готовить ее специально в том доме? Она слышала о подобных диких вещах, об этом рассказывали шепотом при дворе дяди. Женщин использовали, а потом продавали для утех. Совсем не к их радости. Это вполне укладывается в представление мужчин о мести.

Может ли так поступить Торбранд? Неужели у нее сложилось о нем превратное мнение?

Эльфвина опустила голову, чтобы скрыться от любопытных взглядов жителей, вышедших посмотреть на заезжих гостей. В душе ее медленно нарастала паника.

Время, проведенное в том доме с Торбрандом, нанесло ей значительный вред, возможно, погубило навсегда. Казалось, она забыла обо всем, о том, кем рождена, кто она, как обезопасить себя в новых обстоятельствах. Она четко поняла, что прежние ощущения о возникновении некой связи между ней и Торбрандом ложны, об этом необходимо забыть. Это ей не поможет. Не здесь и не сейчас…

Мужчины остановили коней и спешились, но Торбранд положил тяжелую ладонь на ее ногу, давая понять, что она останется на месте. И она возвышалась над толпой, позволяя всем желающим разглядеть себя. Братья заговорили по-ирландски, но были слышны и голоса местных жителей. Произнесенные ими слова она не понимала. Неясно только, к добру они или нет. Возможно, во благо не знать свою участь до последнего.

«Благо», – мелькнула в голове мысль. Всегда есть возможность надеяться на благой исход.

Эльфвина высоко вскинула голову, хотя и была теперь рабыней норманна. Он мог сделать с ней все, что пожелает, но ей нельзя забывать о своем происхождении. О том, кем она родилась. Никогда не забывать, хоть он пытался сбить ее с толку прикосновениями.

Торбранд отошел от братьев и нескольких незнакомых мужчин, приблизился к коню, легко подхватил Эльфвину, демонстрируя, как и прежде, силу, и опустил на землю.

Она должна была напугаться до смерти, но вместо этого опять испытала возбуждение.

Поставив ее перед собой, он схватил за шею и подтолкнул вперед. Что ж, это лучше, чем железные цепи.

Она ожидала услышать насмешки, крики, почувствовать, что в нее летят камни, но люди вокруг хранили молчание.

Они подошли к длинному дому в центре деревни, вокруг которого возвышались хижины поменьше, сараи и прочие хозяйственные постройки. В отличие от других поселений, которые она видела, где люди вольны свободно входить в дом, где находился старейшина, местные жители стояли у двери и неотрывно смотрели на нее. Эльфвина приложила все силы, чтобы выглядеть невозмутимой и спокойной, но у нее, кажется, все же дрожали руки.

Дверь перед ней распахнулась, Торбранд толкнул ее внутрь, и девушка оказалась прямо перед королем норманнов, который мечтал уничтожить ее мать. Она, в свою очередь, произносила имя этого варвара, только сопровождая проклятиями.

В темном задымленном помещении стояли и другие люди, но Рагналла она узнала сразу. Он сидел в дальнем конце комнаты в массивном кресле, всем своим видом демонстрируя скуку. Ничто в его внешности не говорило о силе и неограниченной власти, ставшими его доспехами.

Это был Рагналл, кошмар всего Дублина. Он стал им еще до того, как ирландские короли изгнали из Норвегии его и других норманнов, чья кровь уже перемешалась с местной. Рагналл, захвативший острова и двинувшийся на Нортумбрию. Поговаривали, он человек темных пристрастий и еще более темных мыслей. Рагналл сеял хаос везде, где появлялся. То, как он смотрел на нее, подтверждало, что он с удовольствием использует ее для удовлетворения своих темных желаний. Эльфвина поспешила успокоить себя, что он все же просто человек из плоти и крови. Чтобы о нем ни болтали.

Впрочем, это не утешало ее, когда напротив стоял дядя, держащий ее жизнь в своих руках. Не помогло и сейчас, когда Торбранд провел ее через всю залу и остановил перед расположившимся в кресле правителем.

Рагналл уже был немолод, хотя в нем еще ощущалась сила. Волосы и борода подернулись сединой, но взгляд оставался острым и пронзающим насквозь.

– Дочь Этельфледы, – произнес король, когда стихла ирландская речь приближенных. – Ты похожа на нее.

Эльфвине все происходящее казалось сном. Над крышей ее первого дома, бывало, кружила метель такой силы, что грозила сорвать и унести ее. Но это мало заботило, пока рядом был Торбранд, способный творить чудо с ее телом. Руками, губами, языком. В этом была магия, всецело захватившая ее. Казалось невероятным, что в жизни существуют подобные ощущения, она не уставала поражаться, как жила до этого, не подозревая об этом.

Девушка поймала себя на том, что стоит, безразлично глядя в пустоту перед собой, вместо того чтобы думать, как потушить пламя внутри и обратиться к насущным проблемам. Она задавалась вопросом: кто еще из знакомых ей людей переживал подобное? Возможно, они проходили мимо нее, а она не представляла, что они недавно испытывали.

Она никогда не будет готова отказаться от той стороны жизни, которую открыла для себя. Трудно поверить, что люди могли просто двигаться, дышать воздухом, заниматься другими делами, когда… в жизни есть такое удовольствие.

Эльфвина так глубоко погрузилась в новые чувства и размышления об испытанном удовольствии, что не вернулась в прежнюю реальность даже при появлении родственников Торбранда. Даже после того, как он провел ее через всю деревню, унизив обращением, как с простой рабыней. Прикосновения его руки к шее было достаточно, чтобы в лоне стало жарко и влажно.

И вот перед ней враг, с языка которого слетело имя матери. И Эльфвина смогла заставить себя забыть о боли, о страсти, захватившей ее на много недель, потому что все же была дочерью госпожи мерсийцев.

Она кивнула и произнесла:

– У тебя, конечно, есть сила и власть. Ты легко произносишь имя моей матери, хотя я не припомню, чтобы она произносила твое.

А потом улыбнулась, ощутив, как пальцы Торбранда сильнее сжали шею. На лице стоявших у кресла Рагналла мужчин появилось возмущение. Но Рагналл в ответ запрокинул голову и оглушительно заржал. Тогда все в зале последовали его примеру. Однако похититель принцессы продолжал держать ее крепко. Спиной она иногда касалась его торса – он рядом, как стена, которая, хотелось верить, готова ее защитить. Разумом же понимала, что такого не случится.

– Ты уверена? – спросил Рагналл. Лицо его по-прежнему оставалось веселым, но взгляд стал пронзительным. – Думаю, она рыдала на смертном одре, ведь могла раньше остальных узнать, что Йорвик уже мой.

– Боюсь, ты ошибаешься, – пробормотала Эльфвина. – Говорят, она требовала дать ей меч, рвалась в бой. Будь она жива, кто знает, чей был бы сегодня Йорвик.

Рагналл вновь захохотал, на этот раз еще громче, и Эльфвина поняла, что выпад ее удался.

«Ты должна уметь быстро и правильно оценивать мужчин, – говорила матушка. – Обращать внимание на то, как они себя подают. Сколько в них гордыни и зависти. Некоторые мужчины бывают безрассудны, потому что считают, что им ничего не надо доказывать. Старайся выбирать таких, они предпочтительнее тех, которые постоянно что-то кому-то доказывают, используют для этого любую возможность. Их никто и ничто не заботит, лишь постоянное стремление сокрушать тех, кто слабее. Никогда не позволяй им сделать это».

Эльфвина помнила совет, но также не забывала, что она – не ее мать, могущественная госпожа мерсийцев, имевшая право говорить с Рагналлом на равных. И не важно, считал он так или нет. Этельфледа обладала властью, за ее спиной стояла армия, готовая двинуться в бой по первому приказу. Эльфвина же – рабыня одного из приближенных короля. Любой из мужчин в этой зале может использовать ее как пожелает, если Торбранд даст дозволение. Судя по тому, какие она ловила на себе взгляды, никто из них не откажется унизить женщину, посмевшую так говорить с правителем.

Девушка потупила взгляд, сохранив на лице легкую улыбку и спокойное выражение. Даже когда они принялись обсуждать ее на том языке, который, как им всем было известно, она не понимала. Скорее всего, хотели таким образом указать ей на ее положение. Эльфвина сочла это везением, ведь это не настоящий удар.

Шум разговоров усиливался с каждой минутой, потом внезапно стало тихо. Она осмелилась поднять голову и поняла, что Рагналл смотрит на нее в упор, и от его напускного хорошего настроения не осталось и следа. Похоже, ей не стоит больше изображать смирение.

– Расскажи мне о своем дяде. – Интонации вполне миролюбивы, но она понимала, что это приказ.

Рука Торбранда сжалась еще больше. У Эльфвины сложилось впечатление, что он пытается не усилить действие слов короля, а, напротив, подбодрить ее. Он словно хотел что-то сказать, не будучи замеченным.

«Причина в возбуждении», – сказала себе Эльфвина. Однако, что бы то ни было, ей удалось унять чувство.

– Мой дядя здоров, – ответила она, прямо глядя на короля норманнов. – Был здоров и бодр, когда я видела его в последний раз.

– Он пойдет к Йорвику? – Судя по тону, Рагналл быстро терял спокойствие. Улыбка, взгляд – все острое, как лезвие. – Или собирается в Ноттингем, полагая, как и твоя мать, что ваши бурги нас удержат?

Эльфвине было известно то, что и каждому, находящемуся здесь, – Ноттингем имел стратегическое значение из-за расположения на Тренте. И что Эдуард восстановил обороноспособность города, отправил туда многих лучших воинов для спокойствия местных жителей и данов, не довольных, как и он, вторжением норманнов. Например, тех, кто в прошлом году заключил союз с ее матерью против Рагналла. Впрочем, ей лучше молчать, такими речами она себе не поможет.

– Мне ничего не известно, – произнесла Эльфвина, не сводя с короля глаз. – Дядя не посвящал меня в свои планы. Более того, если твой человек прав, он пытался убить меня.

– Насколько я понимаю, в твоей семье вы не так близки, как в моей. – Глаза его сверкнули, и приближенные засмеялись.

– Это ж саксы, – прогудел Леиф. – Они больше озабочены крепкими стенами крепостей, чем крепкими семьями.

– Ты ошибаешься. – Эльфвина ощутила, как сильнее стала хватка Торбранда, знала, что рискует, но все же не сдержалась. – Мой дядя был близок со своей сестрой, хотя о нас с ним такого не скажешь. Они с моей матерью хорошо знали друг друга с юных лет. Мне же о его планах остается только догадываться.

Король норманнов подался вперед и посмотрел на нее так, что по ее телу пробежала дрожь. И все же она опять выдержала. Во многом благодаря тому, что рядом был Торбранд. Она ощущала его поддержку.

– А чего желаешь ты? – стал серьезен Рагналл. – И не лги, ненавижу лживых женщин.

– Человек, осмелившийся лгать своему королю, достоин самого сурового наказания, – мрачно произнес Ульфрик.

– Все мои желания связаны с настоящим моим положением, – произнесла Эльфвина, возможно, чуть резче, чем стоило. – Я мечтаю сбежать от того, кто взял меня в плен, и обрести свободу. Об этом мечтает любой пленник. – Она улыбнулась, и Рагналл в ответ засмеялся.

– Рагналл не ее король, – произнес Торбранд. Его голос был грубее обычного. И все в зале повернулись в его сторону. Это напомнило Эльфвине, что у этого человека есть оружие сильнее стального. – Ее король Эдуард. Он же ее дядя. Вы забыли об этом.

– С моей стороны было бы предательством утверждать обратное, – с прежней милой улыбкой произнесла Эльфвина. – Не важно, сколько разбойников поджидало меня на дороге в монастырь.

Рагналл внимательно посмотрел на нее.

– Не женщине короля Уэссекса решать, как велика должна быть ее верность. Разве у добропорядочной христианки не должно быть господа?

– Благодарение Всевышнему, у меня их много. – Эльфвину трясло, как в лихорадке, но она не подала виду. – Прежде всего, это Господь Бог, владыка всего сущего.

– Говорят, ты набожна… – задумчиво протянул король норманнов, поглаживая бороду и не сводя глаз с Эльфвины. – Ты правда была согласна пойти за любого, кого выберет мать? Потому она намеревалась использовать тебя для достижения своих целей?

– Мне ни разу не представили возможности доказать свою верность, – произнесла Эльфвина, радуясь, что не видит лица Торбранда. Ведь ему она повиновалась, верно? Подтверждая вновь и вновь множество проведенных вместе недель.

– Ты ведь понимаешь, что я могу казнить тебя в любой момент, – проговорил Рагналл почти ласково. Почти, однако и это стало неожиданностью. – Решение имеет большое значение, твой дядя отлично это понимал. Пока ты дышишь, будешь напоминанием, что Мерсией правила твоя мать, и на те же права может претендовать женившийся на тебе мужчина. С одобрения твоего дяди или без него. Сначала я раздумывал перерезать тебе горло и отправить в таком виде к Эдуарду. Такое сообщение он понял бы, я не сомневаюсь. Как бы он сам ни решил поступить с человеком его крови, мне он подобного не простил бы.

Эльфвина опустила голову, стараясь всем своим видом продемонстрировать благодарность, что король норманнов, по всей видимости, отказался от первого решения и не отдал людям приказ убить ее. Внезапно заболело горло, вероятно, от возмущения, что кому-то могла прийти в голову мысль его перерезать.

– Однако я не прошел бы весь путь, который у меня за плечами, и сам давно лежал бы в могиле, если бы тщательно не оценивал все шансы, которые предоставляет мне судьба. – Каждое слово Рагналла было брошено прямо ей в лицо. – И не важно, в каком они поступают виде. Пока ты мне полезна, девочка, будешь жить.

Чтобы выдержать взгляд такой силы, Эльфвине пришлось немало потрудиться. По спине пробежала струйка ледяного пота. Она стояла перед правителем, возвышавшимся над ней на помосте, и ощущала себя совершенно беспомощной. Впрочем, разве она не всегда была в таком положении? Матушка на ее месте никогда не склонилась бы, а искала бы способы противостоять и победить.

«Но матушка мертва, – резко остановил ее внутренний голос. – Ты можешь последовать за ней или остаться на этом свете. Тебе выбирать. И сделать это придется прямо сейчас».

Прислушавшись к себе, Эльфвина поняла, что в ней нет стремления стать мученицей, которое открывает путь к святости, она обычная женщина и хочет жить.

– Тогда скажу, что буду рада служить тебе, король Рагналл. – Она поклонилась.

Матушка была бы потрясена, однако Этельфледы здесь нет, а дочь ее, Эльфвина, вовсе не стремилась последовать за ней в мир мертвых.

Повисла тишина. Принцесса была уверена, что мужчины переговариваются, обмениваясь взглядами. «И пусть», – подумала она. Результат ее участь все равно не изменит, не стоит и пытаться вмешаться.

– Что ж, тогда до завтра, – произнес Рагналл, когда молчание стало нарушаться в разных углах залы.

Ресницы девушки прикрывали глаза, но все же ей удалось заметить, с каким важным видом Рагналл покинул трон в сопровождении потянувшихся за ним мужчин. Он вышагивал медленно, будто против желания. Торбранд развернул ее голову, чтобы она была обращена к королю. Эльфвина же смотрела только на него. Прошло так много времени с той поры, когда она видела так близко глаза цвета ночи, темную бороду глубокого каштанового цвета и волосы, заплетенные и убранные назад. Этот мужчина прекрасен. Жаль, он никогда не будет принадлежать ей. Нужно скорее принять это и смириться, чтобы избавить себя от боли, все чаще сжимающей сердце.

Торбранд посмотрел на нее и, опуская руку, провел по косе.

– Не многие осмеливаются дразнить моего короля.

– Самые могущественные короли любят, когда их дразнят, – горько усмехнулась Эльфвина. – Разумеется, в меру. Их развлекает, когда с ними говорят, как с простыми людьми.

– Так вот что ты для него, Эльфвина? Минута развлечения?

– Разве мне приходится выбирать? – Она вглядывалась в его лицо, но оно было непроницаемым, словно каменным. – Я полагала, от меня требуется лишь быть полезной. – Смотреть в глаза желанного было мукой.

Он отпустил ее косу, но другой рукой все еще держал за шею. Торбранд посмотрел на нее сверху вниз, большой палец скользнул по щеке, поглаживая. Тепло от этого легкого прикосновения проникло в самые глубины ее тела, напоминая, что было между ними, о тех ощущениях, которые сжигали ее и возрождали к жизни.

Палец его руки замер.

– Что ж, я скажу, для чего ты нужна Рагналлу.

Она была готова поклясться, что по его лицу пробежала тень, даже интонации передавали, что на душе у него не так легко, как он хочет показать. Торбранд смотрел на нее напряженно, и ей невольно вспомнился момент перед их первой близостью у источника: тогда мужчина вел себя так же перед тем, как раздвинул ей ноги. «Ты дочь королей и королев, – сказал он ей. – Ты должна вести себя достойно, даже в минуты страданий».

Слова сохранились в сердце, она не забудет их никогда. Потому сейчас расправила плечи и открыто посмотрела ему в глаза, будто нет в душе и толики страха.

– Рагналл ждет от тебя верности, – произнес Торбранд. – Только ему одному.

Эльфвине казалось, она выдержала его слова достойно, лишь короткая улыбка Торбранда дала понять, что его ей обмануть не удалось так же, как и себя.

– Как уже было сказано, у меня есть король, – сказала она тихо, но отчетливо. Каждое слово подбирала с осторожностью, будто шла по опасной тропе. – Несмотря на все свои недостатки, Эдуард вправе требовать от меня верности и преданности. Хотя бы потому, что мы с ним одной крови.

– По этой причине он говорил с тобой о господине. – Глаза Торбранда вспыхнули огнем.

«Еще один способ воздействия, – подумала про себя Эльфвина. – Подумай, придет день, и Рагналл захватит Мерсию. Его приход к власти будет менее болезненным, если твой народ увидит, что их завоевали не дикари, ими будут управлять те, кого они хорошо знают и могут доверять».

Эльфвина сглотнула ком и с трудом выпрямила пальцы, готовые сжаться в кулаки.

– Скажу, что ты недооцениваешь мерсийцев и силу их духа, Торбранд. – Ей не сразу удалось перевести дыхание. Вот и пришлось коснуться темы, к которой она боялась даже приближаться в разговорах, понимая, как будет сложно. Но пришлось. – Они не станут приветствовать дочь любимой госпожи, когда она выйдет к ним в кандалах рабыней их захватчика.

Он глухо засмеялся. В этот момент она ненавидела его так сильно, как никого в жизни, но не попыталась остановить ни жестом, ни словом.

– Полагаешь, я сделаю тебя своей рабыней и закую в цепи?

Казалось, в глубине души она всегда знала, что этот день настанет. Она пришла к этому выводу еще во время их поездки по холодному зимнему лесу, когда много думала, что ее может ожидать в будущем, какая ей уготовлена участь. Единственное, что у нее осталось, – чувство собственного достоинства. Если больше не на что, она станет опираться на него, хотя ничто не сможет ее спасти, это очевидно. Все же так лучше, чем трястись от страха и позволить врагам увидеть это.

– Я давно смирилась с судьбой, – произнесла Эльфвина, гордая тем, как чисто и решительно прозвучала фраза. – Я думала, тебе понятно мое молчаливое смирение. Разве не так вы, норманны, принимаете свою судьбу?

Смех стих, Торбранд продолжал взглядом скользить по ее лицу, изучая, пытаясь уловить каждую эмоцию. Затем поднял руки и взял ее лицо в ладони. В его выражении появилось нечто новое, таким она никогда его не видела. Можно было назвать это нежностью, если бы не острый взгляд.

– Поверь, мне жаль тебя расстраивать, – выдавил он низким голосом, звуки которого проникали до самых костей. – Я взял тебя с собой не для того, чтобы сделать рабыней. Рабыня мне не нужна.

Она растерянно моргнула. Что же может быть хуже?.. Разве есть положение унизительнее рабского?

Во рту внезапно пересохло.

– Что же тогда?

– Эльфвина, я думал, ты давно поняла. – На его лице не промелькнуло и тени улыбки. Он выглядел суровым, даже поджал губы. Отчего же она вновь ощущает, как привычно поднимается жар из лона и охватывает все тело? – Ты станешь моей женой. Завтра.