Текст книги "Dragon Age. Тевинтерские ночи"

Ответом на жившие в стенах Скайхолда сожаления были все они.

Он кивнул Рэт.

Та подняла свой молот, обрушила его на демона – и в саду подул ленивый ветерок.

По указу Верховной Жрицы Виктории, да воздастся должное вам, служившим правому делу. И пусть в авангарде вашем больше нет Вестника Андрасте, пусть сам легион и имя его сокрыты от вас, знайте же: вы служили верно и праведно. Инквизиция меняется, как и мир меняется по воле ее. Благословенны мы, кто принимает эти перемены и движется дальше, оставляя позади ужас и сожаление.

Знайте же, что Скайхолд доселе стоит и огни его ярко пылают.

Пребудет вечно он колыбелью, из которой вы вышли, но не темницей.

Не возвращайтесь в Скайхолд.

Позвольте прошлому открыть вам новые пути.

И да снизойдет на вас благодать.

Сильвия Фекетекути
Везение в садах

В жизни меня называли по-всякому: врунишкой, пройдохой, сволочью… даже героем пару раз. Но хуже всего слышать: «Везучий ты человек!» Везение приходит и уходит, и нечего тут суеверничать.

«Вот так-так! Повелитель Фортуны – и не верит в удачу?»

Очень смешно, умники. Удача – это искусство видеть счастливую возможность или создавать такую. Вот разве нам не повезло, что мы собрались здесь нынче вечером? Что сидим у огня за бочкой пива, час назад выкаченной из подвала, – лучшие собутыльники во всем Дарсмуде? И смею добавить, вы самые терпеливые слушатели, с которыми я вот-вот поделюсь этой скромной историей.

Ведь сколько ни жалуйся, а в Минратосе, видно, удача была на моей стороне. Иначе не знаю, как мне вообще удалось там выжить. Ну-ка, выпьем еще по одной, это освежит воспоминания. Ах, Минратос! Самое древнее, удивительное и гнусное место, где мне когда-либо перепадало деньжат.

* * *

Для меня города не затмят чистых берегов Ривейна, а крепкие ферелденские парни – других парней. Но Минратос все-таки впечатляет. Он весь из башен! Эти титанические сооружения заслоняют солнце. Некоторые даже парят, удерживаемые в воздухе древней мерцающей магией. Всюду – от храмов с их благовониями до смердящих невольничьих рынков и вырезанных на каждом камне драконов – история так и кровоточит. А эти толпы, подобных которым нигде не увидишь, эти потоки людей в руслах улиц – людей потеющих, бранящихся, вопящих, хохочущих!..

И уверяю вас: манеры тевинтерских дворян хорошо видны из окна паланкина, когда он останавливается перед разбитой телегой с парой волов или танцевальной труппой. И оттуда же звучит такая ругань, что часть ее, верно, родилась еще на заре империи!

Далее: смотрите, у кого воруете в Тевинтере, и не только потому, что порядки в местной тюрьме умудрились сделать более зверскими, чем в Старкхэвене или в Орлее. Срежете кошелек не с того пояса – и любой, наслышанный о нечистых на руку рабах, обвинит незадачливого телохранителя или зашуганную гувернантку. Может, вам безразлична их судьба, но у Повелителя Фортуны должны быть принципы, отличающие его от обычных искателей славы. Вот и у меня они есть.

Поэтому настоящей отрадой было увидеть мужчину в наряде работорговца, явно без сопровождающих; он кричал паре гибких танцовщиц, чтобы убрались с дороги. Один кувырок, нижайшие извинения («Смотри, куда прешь!» – «Пардон, пардон, господин!») – и я удаляюсь с мешочком монет, которых он все равно не заслуживал.

Мне подсказали, где разузнать о работе в городе. Какое-то время ушло на подготовку. Себя я считаю мастером преображения, вдобавок знаю мой идеальный фасон. Искусству ношения макияжа и париков меня учили на подмостках Ферелдена, а о том, как менять осанку, повышать и понижать голос, рассказала моя подруга-эльфийка. Если ей верить, у меня феноменальный вокальный диапазон, хотя по части акцентов мне с ней не тягаться. (До сих пор не могу превзойти ее имитацию акцента марчан.) И как бы меня ни называли на протяжении этой истории, господином или мадам, для себя я – просто я, что дает лишний повод повеселиться.

Ну и еще, разумеется, я умею маскироваться под других людей. Понимаете, есть вещи, за которые взгляд цепляется в первую очередь. Гномов мы узнаем по их низкорослости и по ширине туловища. Эльфы стройные, но мы видим только их глаза и уши. У людей до невообразимого варьируется форма плеч, а у кунари мы запоминаем разве что рога и высокий рост…

Что, говорите? Да, вы правы. Довольно мне хвастать ремеслом. Вернемся к истории.

И вот я в гостинице, которая из-за близости к докам провоняла рыбьими потрохами. Жду, когда луна взойдет над башнями дворца архонта. Затем направляюсь к высокому тощему зданию, подобному сотням других припортовых домов. Скольжу по дорожкам вдоль каналов; над водой низко клубится туман. Слышен плеск. Ничего необычного.

Но вскоре от этого плеска в сочетании с тем, как взвихрился туман, стало не по себе. Словно что-то всколыхнуло пелену слишком быстро, чтобы его заметить. Дальше – больше: в какой-то момент послышался вздох в темноте за одной из решеток канала.

«Это все нервы, – говорю себе. – Просто рыбешка ищет путь назад в море». И тут же натыкаюсь на кровавые потеки, покрывающие пологую кирпичную стену.

Стою и тупо таращусь. И правда кровь. Еще свежая. Забрызгала стену доверху. Может статься, здесь потрошили улов, ну а в худшем случае кого-то убили. Думая об этом сейчас, я вижу и другие варианты, но в тот момент на ум пришли только эти. Знай я, что вот-вот произойдет, увидь я на стене предзнаменование, – велика вероятность, что ноги сами понесли бы меня в порт, на первое же уходящее судно.

Когда мне все-таки удалось добраться до цели – высокого дощатого дома, покрытого коркой соли, – на двери уже висел замок. Пришлось лезть в незапертое цветное окно тремя этажами выше. Что-что, простите? Нет, никаких веревок. Только крючья. Пять лет в «Невероятном цирковом шоу мастера Игнальдо» в Ривейне любого избавят от страха высоты.

Короче говоря, внутри здание оказалось таким же скучным, как и снаружи. По крайней мере, первые два этажа. А вот третий превратили в роскошный салон с золотыми подушками. Бархатные диваны и кресла, накрытые шелком, расположили, словно для вечеринки. На мраморных столиках кубки, кувшины да хрустальные чаши. Каким-то беднягам пришлось через три лестничных марша волочь сюда огромный стол из цельного дуба, отполированный до блеска. Последняя диковинка – свисающие с потолка десятки шаров из цветного стекла. Они звенели, задеваемые мной по пути вниз.

После моей инспекции бутылок в шкафу поубавилось, но только слегка. Нужно было оставаться начеку. Со стропил, выбранных мной в качестве укрытия, было видно все, а вот меня на них не замечали.

Спустя час прибыли эльфы (одетые как наемные слуги, а не рабы, что меня удивило) и принялись наполнять чаши фруктами, а кувшины – вином. Металлическими палочками они постукивали по стеклянным шарам, а те в ответ начинали сиять.

Ну, в Минратосе такая магия повсюду. Нас, бедных варваров, восхитило и поразило бы то, что в Тевинтере считается элементарными удобствами.

Слуги оставили салон, куда вскоре ворвались их хозяева. Не все эти прекрасно одетые маги были членами Магистериума: кое-кто просто был сказочно богат. Они расселись вокруг стола, слуга принес колоду карт – и пошла игра на интерес.

– Твой ход, Маниус.

– Брось, старина, тебе не отыграться!

– Зато потом он явно отыграется на девочках в «Тоскующей Перл»…

Под шумный хохот собравшихся Маниус бросил карты – недурственные, но для выигрыша их не хватило бы. Начался новый кон. А я сижу и радуюсь, что наводчик не обманул: это и впрямь тайная партия в «порочную добродетель» для трущобной элиты – магов, открывших притон там, где никто и не подумает искать. Проигрывая такие груды монет, что скупердяй бы разрыдался, они весело чирикали, как стайка птиц, и цапались, как орлесианские вдовушки.

– Эй, Ксантин! Что, не ладится работа над последними договорами? Ты почти не загорел этим летом.

– Думай, что хочешь, Паллетра, но у меня все отлично.

– Слышал, племянник Отона снова набедокурил.

– Восхищаюсь тем, сколько усилий приложил Отон, чтобы это скрыть. Какая трогательная забота!

– Кстати о семьях: из Вирантиума приехал мой кузен. Вы слыхали, что произошло с Форфексом, постижером?

Лишь через несколько часов их пьяный разговор докатился до самого интересного; за это время у меня затекли спина и шея.

– А вы видели плакат розыска на двери?

– Поверить не могу, что увеличена награда за этого монстра, или демона, или кто он там.

– Это Элоранна решила раскошелиться? Она в последнее время скупает самых разных тварей.

– Должно быть, платит одна из школ. Сойдет за экзотичную новинку, которой старшие чародеи будут хвастать на следующем балу архонта.

– И все же пять тысяч золотых! Зверюга наверняка убила кого-то важного, раз так выросла цена.

Нет, не убила, насколько мне известно. Пара часов кропотливой работы с пером и промокательной бумагой, и получились сносные подделки объявлений. Завышенная цена нужна для привлечения внимания. Мне оставалось только расклеить плакаты на самом здании и окрестных улицах в надежде, что заинтересуются маги с хорошими связями и начнут сплетничать о монстре. Здорово, что трюк сработал. И я рискую подобраться поближе, чтобы ничего не пропустить…

– Ладно, будем надеяться, что кто-нибудь изловит эту ужасную тварь, пока нет жертв среди чиновников.

– Может, храмовники выследят треклятое чудовище и докажут, что Церковь не зря платит им жалованье?

– Держу пари, этот монстр – обыкновенный демон, которого не удержал какой-то ленивый болван.

– В башнях их пруд пруди.

– Болванов или демонов?

– Я слышал, все это как-то связано с венатори.

Эта реплика сразила остальных наповал. Все маги оторвались от своих карт и кубков и повернулись к худощавому мужчине с хохолком. Тот скривился и бросил карты:

– Не надо так на меня смотреть! Я давным-давно расстался с этим культом.

Ему улыбнулся маг с завитыми усами и аккуратной бородкой:

– Брось, Кастиллий. Всем и так ясно, что ты не ходил с венатори на юг и не сражался с Инквизицией. Иначе бы тебя здесь не было.

Кастиллию заметно полегчало.

– Вот именно! Я посетил всего-то пару собраний. В рядах венатори, знаете ли, состояло несколько влиятельных магистров. Мне было любопытно, о чем они там говорят.

– Ну разумеется. И это же любопытство побуждает тебя время от времени ужинать с магистром Дульсией. Всегда держишь наготове несколько вариантов, да? Как дальновидно.

* * *

Судя по кислой мине Кастиллия, магистр Дульсия принадлежала к культу венатори. Вы никогда о них не слышали? В самом деле? Так называют себя ищущие магической силы фанатики, что стремятся «вернуть Империи Тевинтер былую славу», ну или как там звучит их слюнявый вздор…

Возможная причастность венатори переполошила магов за столом. Поднялся гвалт. Мне удалось подползти на пядь ближе.

– Так эта мерзость – дело рук венатори?!

– Что еще задумали эти кретины?

– А ведь Дульсия до сих пор не нашла себе нового мужа, да?

Кастиллий махнул рукой:

– Скажу, только если перестанете на меня лаять.

И они успокоились. Подо мной заскрипела опорная балка – и мое сердце замерло. К счастью, внизу не услышали, как я сглатываю.

– Вот что я знаю. Венатори не создавали и не будили монстра. Они просто столкнулись с ним, разыскивая какую-то старую пещеру под городом. Это не демон, но он перебил всех магов из экспедиции. Дульсия утверждает, что культ не назначал награду за монстра. Не то чтобы она была венатори, – поспешил добавить он. – Однако ее контакты поведали весьма занятную…

И тут моя деревянная балка треснула.

Я как заору – и давай превращать стремительное падение в серию неуклюжих прыжков по стене, а потом как шлепнусь кулем свинца на благословенно мягкий диван!

Тишина катастрофически затягивалась. Моя голова была зарыта в блестящих подушках.

Затем слышу, как усатый маг громко и раздраженно произносит:

– Во имя священного чрева Андрасте! Тебе всего-то надо было глядеть в оба!

Вскидываю голову – а маг стоит над диваном. Подмигивает мне серым глазом и говорит:

– Ты же знаешь, что моя матушка жаждет найти эту берлогу, пока сын не спустил семейное состояние. Зачем я сажал тебя на стропила, если не для того, чтобы ты высматривала ее слуг на дороге?

Хныча и дрожа, я бросаюсь ему в ноги:

– Простите, господин! Дерево выглядело твердым, но внутри совсем сгнило!

Вот так нашлось объяснение моему присутствию. Часть магов за столом посмеивалась, другие потеряли ко мне интерес. Величавая блондинка спросила, обмахиваясь картами:

– Так она с тобой?

– О да, Мэй, – развел руками маг. – Скажу прямо: не будь любезная… Холликс самым метким стрелком из всех, кого я знаю, она бы драила горшки до конца своих дней. Не порезалась? Ничего не сломала?

– Меня мучает лишь стыд из-за оплошности, господин.

– Ясно, – тяжко вздохнул он. – Мой вечер порядком испорчен. Пожалуй, я оставлю вас, леди и джентльмены. Идем, Холликс.

Тут я встаю, кланяюсь, потупив взгляд, и ковыляю следом.

Внизу обнаружилась свита моего избавителя – те самые слуги, что подготавливали салон. Все вместе мы вышли на улицу, где маг обернулся ко мне:

– Признаю, все это отчасти забавы ради. Могучие тевинтерские маги, улизнув от жен и любовниц, играют в «порочную добродетель» в «опасном» квартале, под защитой лишь колдовства и армии слуг! И все же им кажется, что это придает некоторую остроту их вечерам. Кстати, я Дориан Павус. Сказочные у тебя трюки. Как твое имя?

– «Холликс» мне по душе.

Он как засмеется!

– Вообще-то так звали любимого покойного нага моей матушки. «Холликс» на старом тевене – нечто вроде «неугомонного вредителя».

– Восхитительная этимология.

– Позволь предложить ужин. Клянусь, если бы я хотел причинить тебе неприятности, я бы уже это сделал. Кроме того, – он вынул торчащий из-под моего жилета плакат – объявление о награде с заметно завышенной суммой, – думаю, нам есть что обсудить.

* * *

Потом был замечательный легкий ужин в беломраморных залах вдали от порта. Мы сидели так высоко, что мой взгляд скользил над верхушками деревьев в общественных садах. Их орошали водой из огромного круглого резервуара, который возвышался над кронами, декорированный резными ревущими драконами. Люди прогуливались между беседками при мерцающем свете растений.

Нет, мерцали не фонари, а именно растения. Свет исходил от листвы.

И вот Дориан, допив свой бокал, обращается ко мне:

– Говорят, что Минратос никогда не спит. Это не так: рассвет придет – и горожане залягут отдыхать от всяких изнурительных афер. Как тебе сады?

– Они зачарованы?

– Само световое действо – да, безусловно. Как по мне, из-за него померк весь ореол таинственности.

Тут он видит, как я прихлебываю из своего бокала.

– Это вино – подарок моей бесценной подруги. Леди Монтилье всегда присылает несколько отборных бутылок со своих виноградников. Но ты же ривейни, думаю, тебе положено кривиться от антиванского красного?

– Антиванцы делают приличное вино, – признаю я. – А Повелители Фортуны не слишком серьезно относятся к соперничеству Антивы и Ривейна. Где в этом слава?

– Как вообще зарабатывают на жизнь охотники за сокровищами? – Пауза. – Постой, я сам себе ответил. Позволь перефразировать: как выживают, зарабатывая на жизнь охотой за сокровищами?

– Да по-разному. – Пью и чувствую, что это и впрямь превосходное вино. – Но вы удивитесь, как часто в нашем деле мешает здравый смысл.

Мой бокал будто сам собой опустел, и Дориан кивнул поднявшемуся к нам слуге с кувшином.

Я говорю Дориану, что впервые вижу мага его положения, который держит наемную прислугу, а не рабов. А тот морщится:

– К моему стыду, мне и самому это в новинку. Одна встреча на юге… изменила мои взгляды на рабский труд.

– Ты на многое стал смотреть по-другому с тех пор, как вернулся, – звучит за моей спиной.

Я поворачиваюсь: к нам шествует высокая, прекрасно одетая женщина, с которой Дориан общался за карточным столом. Вы бы ее видели! За такой невольно хочется следовать, как за первым весенним ветерком.

– Магистр Мэйварис Тилани. Но пусть титул тебя не пугает, моя дорогая. Если хочешь знать, Дориан и я повздорили с большинством членов Магистериума.

Я беру и легонько целую протянутую руку:

– Вы осчастливили вашу покорную слугу Холликс одним своим присутствием.

Мэйварис заулыбалась, качая головой, – ее золотые локоны запрыгали.

– Поосторожнее с ней, Дориан. Такие комплименты удаются лишь изощренным обольстительницам.

Дориан махнул кубком в сторону дивана:

– Мы с моей гостьей прекрасно ладим.

– Не сомневаюсь. – Мэйварис, сев и взглянув на меня, кивнула в сторону Дориана. – Он не зовет сюда кого попало.

– Ваше внимание льстит мне, магистры.

– Ты никогда не была в услужении, я угадала?

– Лишь недолго. – Пришлось признаться под этим проницательным взором. – Но время от времени полезно оттачивать старые навыки.

– Ну ладно, – потянувшись, сказал Дориан. – Довольно вина и остроумных бесед. Мы здесь по делу.

– А как же дружеские сплетни?

– Все, о чем ты способна говорить, Мэй, это Магистериум. Почему тебе так нравится вгонять меня в тоску, не понимаю.

Мэй пожала плечами:

– Знать все о происходящем в Магистериуме – это наш долг перед страной. И я не шучу, дорогуша. Так что тебя тревожит?

– Это.

И он выкладывает на стол объявление о награде. Утверждающее, что пять тысяч золотых (ну хорошо, одну тысячу) получит тот, кто принесет останки чудища в специально уполномоченную имперскую канцелярию.

– Знаешь, кто назначил первоначальную, более скромную награду? – спрашивает Дориан.

Отваживаюсь предположить:

– Вы?

– Быстро схватываешь! Или здорово угадываешь. В любом случае, я надеялся, что за дело возьмется кто-нибудь перспективный?

– А почему?

Мне показалось, что вопрос его задел.

– Этот монстр людей убивает. В высших кругах не все бессердечны, есть и парочка таких, как мы. Лично мне не по душе, что подобное происходит в моем городе.

– Мне тоже, – взяла листовку Мэйварис. – Холликс, ты ведь слышала наш разговор за карточным столом? Здешним магам нет дела до монстра, пока он не сцапает кого-нибудь из них. Что вряд ли произойдет скоро, если вообще произойдет.

Мое внимание привлек железный посох, оставленный Дорианом в углу. Хм? Нет, я не маг, просто разбираюсь в оружии. На этом были сколы и царапины, явно заработанные на поле битвы. При Мэйварис оружия не было, но мне-то известно, что в чиновничий аппарат Тевинтера не пробьешься без боя.

И я спрашиваю:

– Так почему бы вам самим его не выследить?

– Как бы удручающе это ни звучало, мешает политика. В Магистериуме плетутся грязные интриги, и тамошних мерзавцев ни на секунду нельзя выпускать из виду, – вздыхает Дориан. – Ты уже видела кое-кого из них. Мы с Мэй стараемся их переиграть.

– И пока далеко не продвинулись. – Мэйварис положила листок. Выглядела она по-прежнему элегантной, расслабленной, однако ее тон стал жестче. – Но мы хотя бы даем им шанс доказать, что они не полные идиоты.

И я киваю. Разговор перестал мне нравиться. А каково было бы вам? Сижу в гостях у двух приятнейших людей, но как же не терпится перейти от тевинтерской политики к угрозе, засвидетельствованной лично мной.

– Расскажите о монстре.

Дориан достал карту. Буквы четкие, чернила яркие, мастерски выписана каждая деталь. Великолепная работа.

– Он убил уже девятерых. Здесь, здесь и здесь. Все жертвы обезглавлены. Глашатаи и менестрели наделили нашего убийцу очаровательным имечком Цекоракс. И оно подозрительно напоминает слово из старого тевене, означающее «палач».

Свернутую карту Дориан вложил в цилиндрический футляр, инкрустированный темно-синими сапфирами, и вручил его мне. Все сомнения в том, что он сможет отстегнуть тысячу золотых, разом отпали.

– Вот, держи. Боюсь, это все, чем могу помочь.

– Будь очень осторожна, дорогая, – с серьезным видом сказала Мэйварис. – В этом городе хватает чудовищ, чью природу… изменили магические эксперименты.

– Не говоря уже о зачарованных хищниках, природных обитателях Тевинтера, – добавил Дориан. – Все они опасные, проворные и зачастую голодные.

– Вы явно не ждете, что Цекоракс окажется исключением.

– Да. Особенно зная, что стража так и не нашла головы жертв.

* * *

Моя благодарность Дориану за щедрость не помешала обчистить его кладовые. Правда, не думаю, что после моего ухода он заметил ущерб.

Затем пришлось отсыпаться в гостинице, пока не сошли набитые при падении синяки. Просыпаюсь – а на дворе ярчайший полдень, и мысль о тысяче золотых гонит меня вон из постели.

И я направляюсь в швейный район. В этом лабиринте из красного камня, за горшками с красителями и рядами ткацких станков монстр совершил несколько последних убийств. Пользуясь обаянием, я распределяю содержимое кошелька работорговца. Был непростой момент, когда парочка воров увидела во мне конкурента и шпиона. Но стоило объяснить, что я из Повелителей Фортуны и ищу Цекоракса, как они мрачно рассмеялись и пожелали удачи.

Расспросы? Ткачи были счастливы поболтать. Людям, живущим в страхе перед убийцей, только дай пожаловаться. Собранные слухи утверждали, что кто-то якобы выжил, сбежав от монстра.

Дав знать, что мне охота побеседовать с выжившим, я прячусь в тени увядающей пальмовой рощи и достаю листовку с обещанием награды. Все места гибели жертв – около воды и вдали от основных трактов. Увы, под такое описание подходит половина Минратоса. Мне нужна хоть какая-то зацепка!

Как вдруг кто-то роняет мне на голову фруктовую косточку. И вопрошает капризным голоском:

– Что читаешь?

Поднимаю глаза и вижу меж пальмовых ветвей дитя, что подсматривало за мной. Насчет детей: лучше сразу выбрать тактику общения с ними и придерживаться ее. Та девочка выглядела скучающей, а значит, честность вполне подходила.

– Этому городу нужен истребитель чудовищ, – отвечаю, помахав плакатом. – Мне вот доводилось их убивать.

– А это не убьешь, – заявляет девчонка. У нее отсутствует один зуб, а темное лицо покрыто веснушками, точно дождевыми брызгами. – Никто не знает, где оно живет.

– А ты откуда знаешь, что никто не знает?

– Так люди говорят, – произносит она с таким видом, словно беседует с тупицей, что и мухи не обидит. – И потом, если бы его увидели, то нарисовали бы на объявлении.

Тут она меня подловила.

– Тебе там не высоко?

– Не-а.

И она перевернулась, держась коленями за ветку, головой вниз – и снова вверх. На ней были симпатичные такие лохмотья. Явно стащила одежку у богачей.

– Спорим, ты так не можешь?

И вот тут, пожав плечами, я приседаю и запрыгиваю на изогнутый ствол пальмы, делаю сальто назад и устраиваюсь в густой кроне рядом с девочкой. Пальмовые фрукты красны, с пурпурным отливом.

– Этот спелый?

Подобрав отвисшую челюсть, та задумалась.

– Сорви другой, на этом пятна.

Так я и делаю. Вгрызаюсь в плод: он теплый и мягкий, а под сладостью ощутим резкий привкус.

Отерев сок с лица, говорю:

– Скажите-ка, юная леди…

– Миззи, господин.

Я снова машу плакатом:

– Итак, Миззи, что ты знаешь о Цекораксе?

– Ну…

– Да-да?

– Он убил моих друзей, – произносит она нарочито будничным тоном. – Храмовники увезли их, чтобы сжечь, но я чуть раньше забралась в дом, где погибли бедняги, и увидела тела. Лежат рядами на столах – и все без головы.

Я перестаю жевать.

– Сочувствую.

– Да все хорошо. – Она вытягивает перед собой тонкие руки, разглядывает ладошки. – Близко мы не дружили.

– Клянусь честью, я убью зверя, отнявшего у них жизнь! – говорю я, стараясь показать бесстрашие.

И сразу пеняю себе: зачем давать ребенку столь непростое обещание? Кабы знать.

– Можешь рассказать, как выглядел Цекоракс?

Миззи качает головой:

– Когда это случилось, я как раз бежала к сестре. Она так здорово готовит, что ее освободили от рабства и теперь платят ей за стряпню. Я заглянула на улицу Синего Крюка, потому что мои друзья жили там вместе с родителями, на заднем дворе у торговца коврами. И у канала услышала, как кто-то визжит и вопит, и увидела что-то в воде; но когда сказала сестре и та кликнула стражу, все уже были мертвы.

Мы молча перевариваем эту картину. Наконец я спрашиваю:

– Так ты ничего не видела?

А она отвечает:

– Почти ничего. Зато я знаю, как монстр пробрался в дом.

* * *

Миззи отвела меня к канализации за лачугой, в которой жили ее друзья. Канализационная решетка пропустила бы трех мужчин, вставших друг другу на головы. Если бы не прутья. Мне подумалось, что никто не протиснется между ними, но Миззи настаивала, что виденный ею монстр «уполз» именно этим путем. По карте выходило, что всех жертв убили вблизи одного из этих гигантских водостоков. В глубине виднелась дыра, достаточно большая, чтобы пролезли рабочие и все такое.

Я слышу, вы с ухмылкой повторяете старую поговорку? Несколько лучших улиц Минратоса и правда облицованы мрамором, но вонь из канализации там такая же, как и везде, уж поверьте.

Брожу я по туннелям и спустя несколько минут замечаю свет – то тут, то там. Он бледно-синий, как от подземных грибов, тянется полосами по потолку и стенам. Словно жгуты толщиной с вашу руку макнули в краску и прилепили к каменной кладке. Света хватало, чтобы разглядеть прибитые к потолку бронзовые пластины с названиями менее пахучих улиц.

Чем дальше иду, тем ярче это свечение. И вот я что-то слышу… Не плеск. Слабый, неясный звук. Продолжаю шагать – звучит. Останавливаюсь – затихает. Мне пришло на ум вытащить саблю, что и спасло меня, когда появился Цекоракс.

Заворачиваю за угол – а из трещин в туннеле и воды выныривает масса щупалец. Кричу, рублю, отсекаю чуть ли не дюжину цепких молотящих конечностей! Червеобразное тело покачнулось, молочно-белая плоть разошлась, обнажив… Даже не знаю, как назвать. Клинок? Он походил на серебряный и будто бы расщеплял пространство, закручивая воздух вокруг себя. Он наискось резал камень за моей спиной, точно масло.

Я срываюсь с места. Мерцающие жгуты змеятся на потолке, гонятся за мной, и некоторые распахивают глаза, да-да, обыкновенные глаза: они усеивали плоть, как драгоценные камни усеивают роскошные ножны для меча.

Голос Цекоракса – это множество тонких сдавленных голосов, говорящих в унисон.

– Скользи с осторожностью…

Сзади расплескал воду сплетенный из щупалец жгут. Раздался тонкий звук, словно свист воздуха, и кусок моего плаща упал в жижу. Пришлось бежать еще быстрее – ноги так и мелькали. А тварь опять отхватила кусок ткани, словно играя.

– Останься с нами, – проворковала она.

Не передать всего злорадства, источаемого ею. Его прямо… чувствуешь, как мороз по зиме.

– Забирайся внутрь, в тепло. В короне слепцов есть свободное место…

Я разворачиваюсь на бегу, блокирую выпад клинком. Воздух гудит. Мою щеку жалит осколок, это сабля разбилась вдребезги. Оставшись без оружия, обливаясь кровью, с запаленными легкими, я шарю по карманам, достаю кое-что украденное в доме Дориана, и с силой швыряю в Цекоракса.

Секрет дымовых шариков очень прост: нельзя бросать их себе под ноги. Цельтесь в преследователя. И лучше всего – в глаза.

Из мешочка с шариками, заполняя туннель, повалили маслянисто-черные клубы. Мне это помогло, но не так, как вы могли подумать. По-прежнему удирая, я оглядываюсь и вижу: треклятое чудище обвивает своими щупальцами завитки мглы, тычет в них. Оно изучало дым. Его бледные конечности, касаясь друг друга, сливались воедино. А когда чудище нагибалось, они рассоединялись, возвращая себе прежнюю форму. Другие переплетались, лениво скользя по большому червеобразному телу и утопая в нем…

Честное слово, друзья, с тех пор я вообще не ем осьминогов.

Завернув за другой угол, слышу: «Возвращайся, гость», – так громко, будто Цекоракс кричит мне в ухо. Показывается тянущееся за мной вдоль труб одинокое щупальце.

– Тебе не познать смерти слаще. Восстание близится. – И он, понизив голос до шепота, обнажил свое серебряное лезвие. – Внутри меня безопасно.

Подобрав кирпич, бросаю его и слышу приятное «шлеп!» Тварь получает вмятину и отлетает назад, оставляя за собой след ярко светящейся слизи. И вот я у выхода. Взбираюсь по лесенке, с грохотом опускаю железный люк. Но это выход не на улицу, а к подножию лестницы.

«Спокойно!» – говорю я себе, а тело кренится, с лица капает кровь. Подъем даже в сотню лестниц не так страшен, как перспектива спуститься обратно. И пока кругом сухо и безопасно, меня все устраивает.

Вот так судьба привела меня из кладовых Дориана прямиком в храмовничьи казармы.

* * *

Что, осталась только вода? Возьмем еще бочку? Покорнейше благодарю.

Так на чем я?.. Ах да.

Следующие пятнадцать минут заняло бегство от этих бронированных животных, что пытались замести меня за «злонамеренное вторжение». Так они, по крайней мере, кричали мне вслед. Тевинтерские храмовники, в отличие от любых других, не умеют блокировать магию. Это просто стражники в красивых доспехах, сидящие на лириуме. У них на плечах лириумные осколки размером с дерево, вот не вру. Может, поэтому они такие неприветливые?

Уйдя от погони, пришлось соскребать с себя грязь на заваленном водорослями пляже. Заодно смылся макияж, но уж лучше соленая обветренная кожа, чем еще хоть мгновение канализационной вони! Я прячу лицо под шарфом и возвращаюсь в гостиницу, чтобы переодеться в чистое, а нечистое бросить в печь и изучить карту Минратоса.

Именно в тот момент мне подумалось: к демону деньги, пусть с монстром разбирается кто-нибудь другой. Однако долг требовал сообщить Дориану Павусу местонахождение Цекоракса и то, как он выглядит, а затем сердечно пожать руку на прощание. Поэтому я, радуясь смене платья, отправляюсь искать дом над стоками, где на меня напал Цекоракс. В канализацию я больше ни ногой, зато Дориан получит хотя бы приблизительные координаты, прежде чем я покину город.

И я бегу по многочисленным лестницам и окруженными стенами тротуарам Минратоса, держась в стороне от каналов и выгребных ям. Все залито солнцем в противоположность туннелям, где встретились мы с Цекораксом. Карта приводит меня к огромной террасе, нависшей над зарослями сияющих лоз и струйными фонтанами. Это те самые гигантские сады, что видны из апартаментов Дориана.

Что-что? Да, я тоже удивляюсь. Свет растений виден даже на солнце! Днем сияние чуть тускнеет, зато становится похожим на блеск драгоценностей. И все это – прямо над логовом Цекоракса, что таилось тремя подземными уровнями ниже. Несмотря на солнечную погоду, во время прогулки у статуй суровых магистров меня настигла меланхолия.

Повелители Фортуны не любят проигрывать. Правда, в тот раз дело было не в какой-то там роскошной драгоценности, молящей об освобождении. Мне противостояло чудище, которого не одолеть. Будь со мной вся команда… Но ведь нет ее. Не в этом городе.

И мне пришло в голову: раз уж орлесианская маска и плащ не бросаются в глаза напыщенным магам, здесь, в садах, я и вкушу напоследок роскоши Минратоса.