Текст книги "Шайба в ворота дружбы"

Глава 7. Папины герои и секрет настоящих мужчин

Вечером того же дня семейство Ватрушкиных-Бобровых так устало от интереса знакомых и вовсе незнакомых людей, что все трое выключили телефоны, компьютеры, и каждый погрузился в свою книгу. Мама опять оккупировала кухню. Последняя фраза её героини, которую расслышал Серёга, проходя мимо кухни в комнату отца, была забавной:

– Для женщины, которая выдержала двадцать лет семейных штормов, десяток мозговых штурмов – это просто развлечение! Так что я выхожу на работу завтра! Главным аналитиком…

Сергей улыбнулся, постучал в дверь и тихо вошёл в спальню родителей. Комната была достаточно большой, и, помимо широкой кровати, в ней уютно разместился небольшой офисный стол, парочка больших файловых кабинетов и два стула. Отец сидел спиной к нему и смотрел, точнее, рассматривал одну из фотографий на стене.

– Заходи, сынок! Вот смотрю и вспоминаю… Мои герои! Всей нашей страны герои!

– А из нынешних хоккеистов ты бы кого-нибудь так назвал?

Отец задумался.

– Не знаю… Время сейчас другое. Многие наши хоккеисты спят и видят себя в НХЛ – в Национальной Хоккейной Лиге. И некоторые себя там отлично показали. Тот же Александр Овечкин или Евгений Малкин, например. Но они остаются россиянами… настоящими русскими парнями. И я горжусь их результатами.

– А что такое КХЛ? Иваныч что-то ребятам об этом говорил, а я ничего не понял.

– Это Континентальная Хоккейная Лига. Создали её в 2008 году. В неё вошли хоккейные команды нескольких близких нам стран: России, Белоруссии, Финляндии, Казахстана и других. Где-то семнадцать стран, мне кажется, участвуют. И разыгрывают они Кубок Гагарина.

– Ух ты! Классно звучит! А мне хотя бы в дворовый хоккей научиться играть…

– Сильно захочешь – научишься. Ты у меня парень крепкий. Ты, кстати, на моего кумира, Геннадия Цыганкова похож. Он наш земляк. В Ванино родился и тоже в военной семье. Жалко, недавно его не стало.

– А почему он твой кумир?

– Потому что был он, Серёга, настоящим русским богатырём. Сказочным. Силы и доброты немереной. Да любой сильный мужик в душе должен быть добрым. И снисходительным.

– Это как? До меня что-то не доходит…

– И не удивительно. Многим этого никогда не понять. Потому что силы настоящей, размашистой нет. А вот у Анатолия Тарасова была.

– Папа, ну объясни мне на примере…

– Попробую. Ты понимаешь… Сильный человек не любит унижать других. Даже соперников. Дело было так. Американская сборная играла с нашей предолимпийские мачты. Дело было перед Зимней Олимпиадой в Саппоро 1972 года. Советская команда уверенно вела и превосходила противников во всём первые два периода. И вдруг Тарасов делает то, что, наверное, ни один другой тренер никогда не делал и не сделает. Он выводит из игры наших лучших игроков.

– Но для чего?!

– Для того, чтобы не унижать противника полным разгромом. Чтобы дать возможность молодой, не очень опытной команде показать свои сильные стороны…

Тренер американцев, Вильямсон, описывал свои отношения с Тарасовым как близкие и тёплые. Он даже в Москву по личному приглашению Тарасова ездил в 1971 году. Учился тренерскому искусству. И в 1972 году американцы удивили весь мир, завоевав серебряную медаль. Позже другой тренер олимпийской сборной США, молодой Луи Вайро признался, что многому научился у Анатолия Тарасова. Сам Тарасов однажды назвал его «мой лучший студент», а Вайро в годы крайнего обострения холодной войны дал американским журналистам интервью, в котором не побоялся сказать: «Мы с Тарасовым – очень хорошие друзья».

– А это кто? – показал Сергей младший на портрет улыбающегося хоккеиста.

– А это Валерий Васильев. Я ещё пацаном игры нашей сборной с Васильевым в защите любил смотреть… Потом решил, что хочу быть именно защитником. Как он. Кстати… Он совершенно особо катался. Так называемый «толчковый принцип». Валерий выжимал скорость, не отрывая коньки ото льда. Устойчивее его не было никого! После любого столкновения он удерживался на коньках. А как любили его все вратари! Когда он играл за Динамо, нападающие могли полностью сосредоточиться на атаках и не беспокоиться за вратаря. Его надёжно защищал Васильев. Я тут просматривал одну игру на Кубок Канады, когда на воротах стоял Мышкин… Так у меня сердце заходилось от злости!

– Почему?

– Я нашей защитой возмущался. Мышкин был абсолютно открыт для нападения! На него наскакивали, сбивали с ног, дубасили клюшками по голове… А Васильев не позволял ни одному сопернику до своего вратаря дотронуться! А потом в хоккей пришёл новый лозунг. Типа «хоккей не балет»… И началось! Потасовки, толчки о борт, захваты друг друга руками, задержки клюшкой, да просто рукопашные стали всё больше заменять технику, тактику и мастерство. Васильев разозлился. И решил показать, что мы так тоже умеем!

– И что, показал?!

– А то! Так показал, что канадцы взмолились… Давайте, дескать, играть в нормальный хоккей. И десять лет, до 1975 года слово своё держали… Вот что значит отличный, сильный защитник! И ещё один парень из той, нашей первой легендарной команды меня сильно вдохновил.

– Тоже защитник?

– Да. Виталий Давыдов. Тоже был хоккеистом-самоучкой. С раннего детства в дворовой коробке в дикий хоккей играл. Кстати. Одну вещь хочу тебе сказать. Ты, наверняка, переживаешь, что поздновато в секцию записался…

– Точно! Так и есть. Всё время об этом думаю…

– Так вот, слушай! В те послевоенные годы ребята самостоятельно гоняли шайбу во дворах, а не на стадионах и с тренерами, потому что в секции хоккея с шайбой принимали только с четырнадцати лет! И что?! Каких героев удавалось за три-четыре года воспитать и подготовить! Ты, знаешь, Серёга, есть две вещи, которые не требуют ни особого таланта, ни каких-то сверхспособностей для того, чтобы стать в них лучшими.

– Интересно! Мы с ребятами по-другому думаем. Если что-то не получается, мы говорим: «Ну и ладно! Не моё это дело! Нет у меня к этому способностей…» Ну, или что-то в этом роде…

– То, что ты сейчас сказал, называется простым словом – отговорка. Или, по-другому, самооправдание. И это любимый приём слабаков и неудачников. Вот что я тебе скажу!

– Может, ты и прав… Даже наверняка прав. Ну, а что ты про какие-то две вещи начал говорить? В которых любой может стать лучшим?

– По моему убеждению, любой может стать сильным в иностранных языках и в игровых видах спорта. Но и здесь свой секрет есть. И он покруче разговора о способностях и задатках будет…

– Ты прямо завёл меня своими загадками! Вот мне – ничего на ум не приходит… Нет таланта – нет героя! И точка.

– Ещё раз скажу! Эта формула – для слюнявых слабаков. А для мужиков есть совсем другая.

– Это какая же?

– Нет сильного характера – нет героя! Для того чтобы научиться играть хоть в хоккей, хоть в футбол или волейбол нужен волевой, несгибаемый, твёрдый характер. И такой же характер нужен для того, чтобы изучить иностранный язык. Ни возраст, ни память, ни особые таланты для этого не нужны.

– Объясни подробнее!

– Эти виды деятельности требуют многократного, иногда скучного и взрывающего мозг повторения действий. Как бы трудно и занудно это ни выглядело! Каждая тренировка заставляет заново и заново, снова и опять тренировать нужные группы мышц, доводить до совершенства механику движений и реакцию – мгновенную реакцию на действия соперника… В иностранных языках то же самое! Надо делать всё по несколько раз и всегда вслух! Просто тупо практиковаться! Много, постоянно практиковаться! Вот и весь секрет. Я же практически сам китайский выучил… Для работы…

– А для артистов? Балерин? Докторов? Нужны способности и талант?

– Я думаю – да! Вот у нашей мамы талант к актёрству ещё в школе проявился. Она лучше всех могла в нужный момент соврать или розыгрыш какой-нибудь устроить… Без тренировок! А уж пела и плясала на всех школьных конкурсах и вечерах! Но даже она этот свой талант постоянно упражняет… Слышишь?

Мужчины замолкли.

– Это ты меня упрекаешь в том, что я тебя плохо кормлю?! – визжала кухня голосом Светланы Бобровой. – Так знай! Если до сих пор не знаешь! У хорошей хозяйки муж всегда сыт! У плохой – всегда сыт по горло! Даже по самые уши! Так что не жалуйся!

Оба Сергея согнулись в смехе. Старший торжественно поднял вверх палец и пробасил:

– Талант! С ним не поспоришь!

Глава 8. Хитрый совет, спортивный английский и «соврать по-дружески»

На следующий после тренировки день Сергей младший едва поднялся с кровати. У него болело всё! Сначала Серёга даже испугался.

– Я же себя чувствую полным инвалидом… Даже ходить больно!

Он медленно, ощущая каждую мышцу в теле и каждый сустав в конечностях, добрался до ванны.

– Сынок! – раздалось за дверью. – Ты там не спеши! – говорил папа. Рядом слышался мамин шёпот. Но её слов Сергей разобрать не мог.

– Прими хороший горячий душ, чтобы разогреть мышцы! Потом можешь воду постепенно охлаждать. И после прохладного прими контрастный душ. Чередуй сильно горячую и совершенно холодную воду. И закончи приятным прохладным душем. Понял?

Сергей буркнул что-то в ответ и последовал совету отца. Тело ожило сразу же после первых горячих струй. А через пятнадцать минут Ватрушкин младший вновь почувствовал себя человеком.

– А теперь, сынок, – мягко сказала мама, накладывая в тарелки мужчинам аппетитный, с золотистой корочкой омлет, – можно и йогой заняться. Растяжками. Расслаблением мышц. Силовыми упражнениями баловаться сегодня не стоит. Я тебе на рабочий стол компьютера вывела ссылки на нужные сайты.

– Кстати, один совет! – хитро подмигнул отец. – Знаешь, почему я так быстро китайский выучил? Потому что не просто его учил… Ради того, чтобы выучить… Это скучно и муторно. Настоящего стимула, задора нет! А я просто стал им пользоваться с первых уроков.

– Ни за что не поверю! Как можно пользоваться языком, который не знаешь!

– Запросто! Я же фанат китайской гимнастики. И Цигун, и Тай-чи уважаю с детства. У нас лет пять учителем физкультуры был китаец.

– В нашей школе?!

– Да! И я в его секцию по вечерам ходил. Так что названия движений, поз, некоторых видов дыхания я кое-как знал. Так вот. Я нашёл на Ю-Тюбе различные комплексы китайской йоги и гимнастики на китайском языке. Запросил видео классы. И получил. Оказалось легче, чем я думал. Инструктор что-то делает и объясняет. Я смотрю, слушаю, копирую движения… Когда один и тот же комплекс делаешь по десятому разу, то и смотреть уже не надо! Понимаешь команды и просто их выполняешь. А мускулы – они же тоже память имеют – подчиняются тебе легко и с удовольствием. И пока я получаю удовольствие от всех этих плавных, тигриных движений, тренер-то со мной на китайском говорит! Так я за пару месяцев почти все спортивные гимнастические термины и названия частей тела шутя выучил! Без напряга…

– Так ты думаешь, я смогу на английском йогой заниматься?

– Конечно! – вступила в разговор мама. – И отец, и я так делаем. А роли в итальянских пьесах я сразу на итальянском учу. Язык там живой, разговорный, так что грамматикой потом вечеров этак сто позанималась, – и готово! Выучила итальянский!

– Сто?! Сто вечеров грамматики?!

– Да это же всего где-то три месяца. Но я не каждый вечер могу учиться. У меня спектакли, гастроли. Так что полгода где-то заняло! Но ведь не десять лет школы! После которых большинство ребят так и не говорят по-английски!

Ватрушкин сидел притихший и задумчивый. Столько всего случилось за два дня! А началось всё… Стыдно вспомнить… С прогрызенной подушки.

Сергей удалился в свою комнату. Сразу после завтрака заниматься йогой было нельзя. И он решил погулять по интернету и найти ещё что-нибудь необычное, интересное из истории хоккея. Информацию он искал на английском языке. То, что задержало его внимание на первой же минуте серфинга, было связано не только с хоккеем, но и с развитием техники. И потому показалось особенно интересным. Не успел он прочитать о трёх вещах, без которых хоккей не приобрёл бы такой популярности, как в дверях показалась мама и без лишних разговоров вложила ему в руки свой телефон. Звонил Железняков.

– Уж не знаю, почему ты так намертво отключился, – торопливо говорил Илья, – но с друзьями так не поступают!

– Слушай, Железняк! Вы меня с Гвоздем простите, но так сложилось… Ты сейчас где?

– Дома.

– А ко мне придти сможешь? Через полчасика?

– Запросто.

– И планшет свой навороченный захвати… Дело есть…

– Понял. Жди!

Йога Сергею понравилась. Очень. Он сначала посмотрел небольшой комплекс на растяжки для атлетов, потом закрыл глаза и послушал его по-английски, а затем начал упражнения. Пятнадцать минут принесли такое облегчение ногам, спине и даже голове, что он вновь готов был бежать эти чёртовы пять или десять кругов вокруг микрорайона. Лишь бы выстоять до конца и поймать украдкой одобрительный взгляд Иваныча.

– Привет, Серый! Ты чо? С утра английским занимаешься? Ну ты даёшь! Скоро совсем заумным станешь!

– Не угадал! Это я йогой занимался. Нашёл видеоклассы на английском. Прикольно! И гораздо интереснее, чем на уроках английского в школе.

– А с чего тебя на йогу потянуло?

– После вчерашней атлетической тренировки с постели еле встал. Так всё болело.

– Ты, что ли, в бегуны подался?

– В хоккеисты! А у них такая атлетическая программа, что не разберёшь, где лёгкая, а где тяжёлая атлетика… Мне с непривычки даже самая лёгкая тяжёлой показалась. А ты не хочешь тоже записаться?

– Неее. Я стал фанатом камень-лифтинга. Меня военрук на этот лифтинг по-настоящему «завёл». Никогда не забуду, как он Гвоздева в тайге от того булыжника освободил. Это было реально круто! Я как узнал, что даже спорт такой есть, то офанател… И ещё! Военрук говорит, что я – лучший в секции. К нам сейчас народ из других школ потянулся. Военрук один не справляется. Так что я занимаюсь по особой программе. Скоро буду его помощником. Типа… Младшим тренером…

– А секция бесплатная?

– Для нашей школы – да. А «приходящие» готовы платить, лишь бы их взяли… И, знаешь? У меня уже группа учеников набирается. Восемь человек. Пацаны десяти-двенадцати лет. И группа эта как раз платная. Военрук сказал, что я даже смогу заработать.

Ватрушкин улыбался во всё своё солнечное лицо. От радости за друга. Из них троих – неразлучных друзей – Илюха Железняков был самым серьёзным и самым невезучим. Когда они учились в первом классе, его отец ушёл из дома. И не просто ушёл, а куда-то уехал с новой женой и начисто пропал. Найти его так и не удалось. Так что его мать «тянула» на себе двоих детей одна. Потому что у Железняка была старшая сестра Аля – Алевтина. В этом году она закончила десятый класс. Такая же симпатичная, черноглазая, с сильным характером Аля тоже зарабатывала с четырнадцати лет. Они с Илюхой целый год мыли подъезды и мели свой двор, за что соседи их очень уважали и всегда ставили в пример своим «разгильдяистым» чадам. Потом Аля, которая увлекалась театром и танцами, стала ездить на гастроли со своим танцевальным коллективом и зарабатывать небольшие, но важные для семьи деньги, более профессионально. Чем вся семья очень гордилась. Особенно мама – бухгалтер в местной музыкальной школе. А Железо ещё и переживал. Из-за своей «материальной» никчемности, как он говорил. И вот теперь – такая новость!

– Да… И, знаешь, Ватруха! Хоккей мне не по карману. Там же одна экипировка сколько стоит! А у нас проще некуда. Вечерком на прогулку вышел, камень новый для тренировок нашёл – и всё! Спортивный снаряд готов. Атлетические тренировки у нас тоже – жесть! Но их и в старом спортивном трико можно делать.

Друзья рассмеялись. Спорить тут было не о чем.

– Так ты чего в недоступный режим ушёл? – вернулся Илья к самому больному вопросу.

И Серёга всё ему рассказал. Про слишком счастливую Верку Пятакову. Про уральского хоккеиста… Даже показал прогрызенную подушку.

– Ты знаешь, я только сегодня утром понял, как глупо себя вёл. Во-первых, я как-будто предал отца. Устыдился его фамилии… А в городе, оказывается, нашу фамилию знают и уважают. Ну, и типа в истерику впал… Как девчонка…

– Да… Это ты сплоховал. Во-первых, фору тому парню дал. Во-вторых, подарил, можно сказать, повод Пятаковой сиять, как медный пятак. Девчонки всегда нос задирают, когда парни из-за них сцепляются.

– Да всё это я понимаю! Тут ещё одна вещь, которая меня злит. В том смысле, что я сам на себя злюсь.

– Ну-ка! Говори!

– Говорить-то, собственно, нечего. Просто я понял, какой я слабак. Позволил какому-то незнакомому пацану командовать моим настроением… Моими эмоциями… Он одним вполне нормальным вопросом… Одним единственным вопросом заставил меня подушку прогрызть!

Илья и Серёга вдруг уставились друг на друга в молчании. А в следующий момент оба согнулись в смехе. Так прикольно прозвучали последние слова Ватрушкина.

– Ну, ты, Серёга, даёшь! Ты в следующий раз ноутбук не загрызи!

И друзья опять засмеялись. Да так громко, что прибежала Серёгина мама. Но, увидев мальчишек, вытирающих смешливые слёзы, тихонько удалилась.

– Слушай, Илюха! Выручай. Надо поправить ситуацию. А другу всегда легче соврать, чем самому. Помнишь, когда ты на городской свалке по выходным работал, на сортировке мусора, как я твоей маме врал об олимпиадах? А ты зато на планшет заработал!

– Чего нужно врать-то? – деловито открыл свой честно заработанный крутой планшет Железняков.

– Свяжись с Пятаковой и скажи ей, что у нас в доме вчера свет отключался. Сезонные работы в подвале проводили и общий электрощит ремонтировали. Ну, что-то в этом роде.

– А если она спросит, почему вечером сам не связался?

– Про вечер она не спросит. Она десять раз посмотрела ролики о моих «подвигах» во дворе. Даже маме звонила… Сказала, что я выглядел покруче терминатора. И что она переживает и гордится таким другом. Главное, объяснить моё отключение от Скайпа накануне…

– Да запросто! Тем более что у нас в доме всю прошлую неделю свет и вправду отключали… А про сегодняшний день чего соврать?

– Скажи, что я на тренировке. На какой – не знаешь. Мол, Ватрушкин это даже от друзей скрывает. Но с утра до ночи где-то пропадает. В сеть не выходит. На телефоны отвечает, но изредка. Пока тренируется, мобильник у него отключён. И всё! Больше ни слова.

Через пять минут Железняков закрыл планшет с сознанием отлично выполненного долга дружбы. Да так оно и было. Вера от новостей притихла, хлопала в удивлении серыми глазищами, слушая о таинственной спортивной секции, и в конце связи выглядела присмиревшей и задумчивой.

Глава 9. Мужской разговор и игры за гранью возможного

Покончив с «женским» вопросом, друзья начали вполне мужской разговор.

– Знаешь, Илюха, я, в сущности, этому парню с Урала теперь благодарен. В душе…

– За что? За то, что он тебя не только на подушку, но и на хоккейную клюшку натравил?

– Можно и так сказать… Хотя та драка во дворе, из-за Аглаи, меня как-то перевернула. Это после неё я твёрдо решил, что махать клюшкой мне нравится. А как начал про хоккеистов читать, так полночи спать не мог! История хоккея мне показалась круче иного детектива…

– Не понимаю я этого! Я целый доклад про этот самый хоккей готовил. И ничего такого не нашёл… Ну, чтобы с катушек, как ты, слететь и в секцию в разгар лета помчаться записываться.

– Это потому, что ты читал про хоккей не то, что тебе самому было интересно, а только то, что в докладе хорошо бы смотрелось… Чтобы преподаватель отвязался…

– Это ты в точку попал. Ну, а тебя что так завело?

– Во-первых, воспоминания о наших самых известных хоккеистах. Если начну говорить про всех, то и дня не хватит. Скажу про парочку.

– Давай, валяй! Даже мне интересно стало.

– Возьмём Виталия Давыдова! Он был защитником. В той самой первой тарасовской команде. Часто играл с Александром Рагулиным и Эдуардом Ивановым. Тех канадцы боялись. Особенно Иванова. В нём было столько игровой злобы, да ещё с фантазией, что с ним предпочитали не связываться. Потому что, если на него «наехать», то он становился беспощадным. И шайбу отбирал с такой лютой яростью и убийственной решительностью, что канадцы иной раз сами с его пути уходили. А про Виталия Давыдова никто ничего такого не говорил.

– Ну, правильно! Он же был защитником. Ему надо было уметь стоять намертво на страже своих ворот!

– Ну да, ты прав. Во время одного матча в штате Колорадо, в Америке, на Давыдова налетел центрфорвард канадцев Бурбоннэ.

И давай его молотить. Спровоцировал такую схватку, что трибуны криками восторга исходили.

– Да уж! Болельщики любят острые моменты!

– Вот, вот… Но у этого самого Бурбоннэ не получалось выиграть у Давыдова в честном единоборстве. И тогда он поднял свою клюшку и давай наносить удары по голове Давыдова! Знаешь, махал ею, как топором. Просто держал двумя руками и рубил, и рубил…

– Ужас какой! А Давыдов?

– Один удар попал по нижней челюсти Давыдова. Тот зарычал от боли и упал. Но заметил, как Бурбоннэ повёл шайбу прямо к нашим воротам. Уверенно и нагло!

– И что?! – Железняков слушал уже с открытым ртом.

– Давыдов поднимается… Весь в кровище… Прижимает левую руку к лицу, в правой держит клюшку и бросается за Бурбоннэ вдогонку. Тут уже все трибуны не кричали, а ревели! И не даёт ему забить гол.

– А дальше? Что было дальше?

– Эдуарда подняли товарищи и довезли до бортика. Там он окончательно упал. А в госпитале, куда его доставили, определили, что у него челюсть была сломана в восьми местах! Ты представляешь, какая сила воли у него была?! Мы, чуть что, сразу хнычем: устал, там болит, здесь кольнуло… Я вчера даже с тренировки хотел смыться… Незаметно. Спасибо тренеру. Он остановил! А Давыдов! Да что говорить! Уж насколько американцы СССР не любили, но к Давыдову пачками телеграммы от них приносили. Многие американские болельщики его в больнице навещали, а наши со всей страны тоже телеграммы присылали и выражали восхищение и признательность.

– И, правда, Ватруха, ты так интересно рассказываешь… С душой! Хоккей – это точно твоё. А кто из канадских хоккеистов тебе больше всех нравится?

– Фил Эспозито. Их было двое. Тони и Фил. Братья. Из простой рабочей семьи. Их отец приучил сыновей ценить и уважать физический труд с малолетства. А хоккей они сами полюбили.

– А почему именно он? Эспозито?

– Ты знаешь, чьей я клюшкой отбивался от тех уродов, которые Аглаю пытались ограбить?

– Нет! Я думал, папиной.

– И не угадал. Этой клюшкой играл его друг детства Шустров.

– Николай Шустров? Тот, что «гордость школы»?

– Ну да… Он её нам на хранение оставил. Так вот. Папа рассказывал, как Колька с друзьями в пять утра зимой вставали, чтобы снег на озере расчистить и до школы в хоккей поиграть. А когда я про братьев Эспозито прочитал, на английском, то поразился сходству наших мальчишек и их, канадских. Они тоже затемно вставали, играли либо носком вместо шайбы в сарае, на шайбу денег не было, либо зимой также снег расчищали, чтобы до школы поиграть.

– Вот это да! Люди ничего друг о друге не знают, а так похожи друг на друга!

– В 1972 году, самом-самом крутом для любителей хоккея, братья Эспозито даже свою хоккейную школу распустили… Лишь для того, чтобы поиграть в сборной «Монреаль Канадиенс» против сборной СССР.

– И как он вспоминает те игры?

– Это была суперсерия. И Фил был абсолютно уверен в победе. Уже на первых секундах первой игры он забил гол в наши ворота. Публика ожидала, что и дальше всё пойдёт так, как началось. Да не тут-то было! Канадцы продули со счётом 7:3 в пользу русских. И Эспозито не постеснялся и попросил прощения у всей нации. И обещал выиграть в следующей встрече. И он сдержал своё обещание. Наши хоккеисты вспоминали, что остановить его было нельзя. Он ни на что не реагировал: ни на удары, ни на толчки, ни на попытки приподнять клюшку или прижать к бортику… Ни на что! Канадцы выиграла 4:1. А следующий матч сыграли вничью 4:4. А вот последний, четвёртый опять проиграли 5:3.

– Представляю, как канадские болельщики злились!

– Не просто злились. Игроков унижали, иногда просто травили. И тогда Эспозито не на шутку сам разозлился и выступил в защиту канадского хоккея. Сказал, что они сделали на льду всё, что могли! Буквально всё для победы… Однако он пообещал вырвать победу у русской сборной в следующих играх, в Москве. И обещание своё сдержал. Хотя потом говорил, что на тех Московских матчах он побывал в аду. Играл не на пределе, а за пределом человеческих возможностей. Заявил, что в Москве он показал свою лучшую игру. И больше никогда на такую ступень мастерства не поднимался.

– Да… Крутые истории. Получается, что сильный соперник вытаскивает из тебя всё лучшее.

– Точно! Так оно и есть… А ещё, знаешь, что меня заинтересовало?

– Про хоккей или хоккеистов?

– Нет, именно про хоккей. Его историю. Я никогда не думал о связи хоккея и науки… О том, какие открытия или изобретения сделали хоккей таким популярным.

– И что такого нового ты в интернете «нарыл»?

– Кое-что «нарыл». Опять же на сайтах на английском языке. И вот что узнал. Ты знаешь, с чего это вдруг хоккей стал таким популярным именно после войны, в пятидесятые годы?

– Понятия не имею.

– Тут не обошлось без трёх изобретений. Одно было и раньше известно, но в квартиры вошло именно в пятидесятые.

– Стоп! Попытаюсь догадаться. Может, телевидение?

– Точно! Телевизор и телевидение. Первыми, кто решил транслировать свои утренние игры, были игроки американского клуба «Чикаго Блэк Хокс». Они не хотели и не могли рушить сетку вечерних программ, поэтому и предложили зрителям утренние игры. А вскоре к ним присоединились и канадцы. Их программа до сих пор популярна в Канаде. Она называется «Хоккейная ночь в Канаде».

– А второе изобретение? Ну, которое так мощно двинуло хоккей в массы?

– Особая машина. Называлась она Замбони.

– От Зомби, что ли?!

Ватрушкин зашёлся смехом.

– Никакой связи! Это был особый трактор. Для обработки льда.

– Почему особенный? Можно и простым плугом лёд расчистить и подравнять.

– Можно! Но Замбони был именно особым. Придумал его человек, который был специалистом сразу в двух областях: в холодильном оборудовании и ремонте автомобилей.

– Ух ты! Я давно думал о том, что настоящие открытия делают только те, кто «шарят» в нескольких науках сразу… И, похоже, не ошибся!

– Точно не ошибся! Так что сделал Франк Замбони? Он открыл свой каток и придумал, как его содержать в порядке, не тратя много сил и времени. Его машина равняла лёд, заливала его чистой водой и тут же очищала эту воду для нового употребления… И всё это заработало на играх НХЛ в 1952 году.

– Вот это да! Умный мужик! Гений! Ну, а третья штуковина?

– Это изобретение изменило хоккей немного позже. В 1957 году. А началось всё так. Канадский вратарь, Жак Планте, пятикратный обладатель кубка Стэнли, был ранен шайбой в лицо в 1955 году.

– Неужели вратари в то время стояли на воротах без маски?!

– Представь себе! А бедному Жаку Планте досталось дважды. И года не прошло, как в 1956 ему опять залепили шайбой в лицо! Он несколько недель провалялся в больнице, пока доктора приводили его лицо в порядок. И после этих случаев сказал: «Хотелось бы иметь на лице нечто вроде защитной маски»

– Опять какой-нибудь гений-самоучка откликнулся?

– Ну, вроде того… Никому не известный мужчина по имени Билл Бёрчмор прислал Планте письмо, в котором предложил сделать маску из файбергласса – у нас его и стекловолокном называют, и особой тканью с крупным плетением – и подогнать по его лицу. Планте согласился. И маску они сделали, считай, вместе.

– А тренер не возражал? Дескать, маска тебе будет мешать… Я где-то об этом читал…

– Возражал. Даже запрещал. Но после того как вратарю залепили по лицу ещё разок, согласился. Команда прекрасно сыграла десять игр, и маска не мешала вратарю шустро защищать ворота.

– Да, Ватруха! Много ты о хоккее инфы накопал. Причём, реально интересной. Ну… Мне бежать в свою секцию надо. А ты чем сегодня заниматься будешь?

– Сейчас к Гвоздеву пойду. Нам надо окончательно маршрут похода на высоту 611 под Дальнегорском проложить и оформить. Учитель физики требует немедленно ему предоставить. Уже ведь июль. А в поход отправляемся в августе.

– Знаешь, Белла Дольчина с Жасмин свою работу тоже уже сделали. Составили полную смету похода. И даже интересную информацию о тех местах, которые проходить будем, собрали.

– С каких это пор ты кривляку Дольчину стал по имени называть?

Железняков покраснел, набычился и, глядя прямо в глаза Серёге, ответил:

– С тех пор, как узнал её лучше. Как говорится… Незнание – мать всех предрассудков.

Ватрушкин кивнул головой в знак согласия и задумался.