Текст книги "The Marriage. Свадьба"

Глава 13

Бриджет

На обратном пути мы почти не разговаривали. От родителей Тома мы выскочили как ошпаренные. Он рванул наверх, схватил сумку с рюкзаком и выбежал на улицу, будто сбежавший подросток. Потом прыгнул на пассажирское сиденье и замер, сцепив руки. Мой «Mercedes» плавно помчался по Мейн-род, а Том все смотрел в окно невидящими глазами.

– Послушай, не кори себя. – Придерживая руль одной рукой, я слегка наклонилась и похлопала Тома по мускулистому бедру. – Ты правильно сделал, что сразу же рассказал родителям. Не твоя вина, что они не одобрили наше решение.

Том не произнес ни слова. Проехав примерно половину длинной широкой улицы, я припарковалась за серебристым «BMW» и заглушила мотор.

– Симпатичная «бэха», – отметил Том. Ему с детства нравились машины этой марки.

– Вот мы и дома.

Том посмотрел на меня, потом на трехэтажный особняк из красного кирпича. Я чувствовала себя непривычно: мой муж впервые видел место, где мы собираемся начать семейную жизнь.

– Это твой дом? – задохнулся он.

– Ага, целиком мой, – кивнула я, польщенная его реакцией. Я нарочно не упоминала о доме, чтобы сделать сюрприз. – Точнее, будет моим, когда я выплачу кредит. Но вообще-то, он наш. Наш с тобой дом.

Я с удовольствием наблюдала, как Том вышел из машины и уставился на здание. Он вытаращил глаза и приоткрыл рот от изумления. За это я обожала Тома – с самого детства и до сих пор он отличался бесхитростностью. Джесс ловко умел скрывать свои чувства, а Тома можно было читать как открытую книгу.

Десять лет назад, когда Том часто приходил к нам в гости, чтобы зависнуть с Джессом в «норе» – так мой сын называл каморку, в которой не помещалась даже нормальная кровать, – наше жилище выглядело совсем иначе. Том знал, что я недавно переехала, но, очевидно, ожидал увидеть гораздо более скромный дом.

– Потрясающе, – выдохнул он, не в силах оторвать глаз от особняка. – Ты потрясающая, Бридж! Как многого ты добилась!

Благодаря пожертвованиям, полученным после смерти Джесса, и моей довольно большой зарплате в фонде, два года назад я приобрела этот дом на стадии застройки. Внесла солидный первый взнос, а на остальную часть оформила кредит. Здание входило в новый комплекс трехэтажных особняков в престижном районе в каких-то пяти километрах от места, где вырос Том.

Сады позади новеньких особняков были довольно скромные, так как цена квадратного метра здесь просто зашкаливала. Зато виды, открывавшиеся из окон парадных фасадов, действительно впечатляли. Окна спальни на третьем этаже позволяли увидеть раскинувшиеся невдалеке огромные поля и леса.

Впрочем, я припасла для мужа еще один сюрприз. Я вынула из сумочки ключи от машины и протянула ему.

– Пустишь меня за руль своей машины? – с улыбкой спросил Том.

– В этом нет нужды, – ответила я, кивнув в сторону «BMW». – Теперь у тебя есть своя.

– Что?!

– На работе продавали. Я понимала, что цена отличная, вот и… считай, что это мой подарок к твоему возвращению.

– Не может быть!

Том выхватил ключи и рванул к машине. Потом развернулся ко мне, поцеловал.

– Спасибо! Большущее спасибо, Бридж! Фантастика. Я раньше водил только мамин крошечный «Ford».

– Если только ты не собираешься торчать тут целый день и восторгаться приборной панелью, давай-ка лучше зайдем внутрь, – рассмеялась я и повела Тома по дорожке к блестящей черной двери. – Твои вещи из машины заберем позже, а пока небольшая экскурсия!

Я показала Тому первый этаж: огромную кухню с рядами глянцевых черно-белых шкафов, столовую, гостиную, белоснежные потолки с россыпью серебристых лампочек. Сквозь высокие раздвижные двери мы вышли на большую террасу со встроенной чашей для костра, а оттуда шагнули на скромный, но достаточно просторный газон.

Окна верхних этажей двух соседних домов выходили на наш внутренний дворик. Я указала на ряд щуплых саженцев:

– На следующий год хвойники подрастут и скроют нас от посторонних глаз. Долгие летние вечера с барбекю на террасе. Что скажешь? – спросила я, направляясь в дом, к лестнице со стеклянной боковиной.

Том сгреб меня в охапку, и я взвизгнула от неожиданности.

– Скажу, что это звучит, как сказка.

Он уткнулся носом мне в шею, и я задрожала. Словно легкий электрический ток пронзил мое томящееся от желания тело. Я нарочно нанесла духи, которые нравились Тому. Я всегда брызгалась ими, когда приезжала на свидания. Он говорил, что они пахнут жженым сахаром.

– Все, о чем мы говорили, о чем мечтали, стало реальностью, – напомнила я. – И поэтому тебе нужно набраться храбрости и преодолеть ближайшие несколько недель с родителями. Джилл скоро объявится, я уверена.

Том закусил губу и отступил назад.

– Понимаю, – произнес он. Но я догадывалась, что он не понимал. Не совсем.

Как я и думала, Джилл категорически не одобрила нашу женитьбу. Недаром Том решил сыграть свадьбу в тюрьме. Это было отличным решением. «Можно устроить празднование для родных и друзей, когда они примут наш выбор, но, как верно подметил надзиратель, если на день освобождения мы уже муж и жена, то нам никто не сможет помешать», – сказал тогда Том. И я согласилась. На самом деле он имел в виду, что Джилл не сможет нам помешать.

Придя к ним домой, я была готова к непростому разговору, но реакция бывшей подруги просто ни в какие ворота не лезла. Мы спокойно беседовали, как вдруг Джилл начала издавать нечленораздельные звуки, а потом с ней и вовсе случился припадок. И Роберт в панике выпроводил нас из дома.

Выглядела Джилл ужасно – гораздо старше своих лет. Каштановые волосы, всегда подстриженные в аккуратное каре, отросли, превратились в бесформенную массу и поседели. Одежда смотрелась так, словно она откопала ее в своей убогой благотворительной барахолке. По-видимому, ее не волновало, подходящего ли размера вещи. Грязно-коричневая юбка, свитер с круглым вырезом и кардиган – все висело на худосочном теле мешком. Если бы Джилл не повела себя как сумасшедшая истеричка, чем сильно огорчила Тома, ее оставалось бы только пожалеть.

Роберт тоже постарел. Правда, его черты стали более резкими, чеканными – он был из тех мужчин, которые с годами становятся лишь привлекательнее. Мне хотелось отвести Джилл в сторонку и предупредить, чем все это может кончиться. Я ей рассказывала, как мой папа бросил маму, когда той исполнилось сорок, ради девчонки вдвое моложе. Женщине нужно следить за собой, оставаться юной и подтянутой. Вот поэтому я любила общаться с молодыми – мне казалось, что так я не постарею.

– Бридж? Ау? Вызывает Земля! – позвал Том, помахав рукой перед моим лицом.

– Прости, – улыбнулась я. – Вот, задумалась, как долго я ждала, чтобы ты оказался здесь, в нашем новом доме. А теперь наверх!

– Читаешь мои мысли! – Он многозначительно подмигнул, и у меня в животе защекотало. Ощущение, которого я не испытывала с подросткового возраста.

Том взбежал по лестнице наверх; мощные ноги легко перемахивали через ступеньку. Я поднималась следом. Боже, какая у него спортивная фигура. На середине пролета он вдруг замер, и я нервно сглотнула. Том увидел фотографии.

– Ты же не против? – я встала рядом и обняла его за талию. – Я имею в виду снимки.

– Нет, конечно. Я так и думал, что наверху будут фотографии. – Том пригляделся к одной из них. – Ого! Ты меня отсюда вырезала?

Этот снимок с обоими мальчишками я сделала сама. На школьных каникулах я отправилась с ними в городской парк. Джилл тогда еще работала в библиотеке. Джесс и Том лазали по «паутинке» на детской площадке, а я дремала на пледе, греясь в солнечных лучах. Пока друзья ловили мальков яркими сачками и бросали их в банки из-под варенья, я подкралась сзади с фотоаппаратом. Залюбовавшись оживленным лицом сына, я окликнула обоих мальчиков. Они обернулись, и я запечатлела этот миг.

– Первое время после смерти Джесса я не могла видеть твое лицо.

– Естественно, ты не обязана объяснять, – мягко сказал Том, и я ощутила прилив благодарности.

Я показала ему две спальни на втором этаже и семейную ванную, облицованную серебристым мрамором, с отдельно стоящим белым резервуаром и вмонтированной в стену телевизионной панелью.

– Шикарно! – Том даже присвистнул. – Пиво, ванна и футбол! О чем еще можно мечтать?

– Мужлан!

Я сымитировала удар, и он совершенно по-боксерски уклонился. Перед глазами мелькнуло лицо Джесса, и я мягко убрала руку.

Весело подмигнув, муж поцеловал меня в лоб.

– В ванне хватит места для двоих, красотка, даже не сомневайся. Нам будет не до футбола.

Я направилась к лестнице, и мы стали подниматься на третий этаж. На сей раз Том шел позади и снова остановился, заметив фотографии. Я составила из снимков коллаж, отражающий восемнадцать лет жизни моего сына. Начиная с самой первой фотографии новорожденного Джесса в больнице в день появления на свет и заканчивая снимком, сделанным за неделю до смерти: там он посылает мне воздушный поцелуй, стоя у калитки сада.

На большинстве фотографий был и Том, но, теряя рассудок от горя, я методично выстригала ножницами его лицо с каждого снимка. Я хотела вырезать Тома из жизни моего сына, как вырезают злокачественную опухоль. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно.

К счастью, Том ничего не сказал. Наконец, мы поднялись на площадку третьего этажа, и я повела мужа в большую спальню – самое эффектное помещение во всем доме. Колоссальное панорамное окно выходило на раскинувшуюся через дорогу сельскую местность, украшением которой служил цветочный луг, особенно прекрасный летом.

– Ух ты! – сдавленно выдохнул Том. В его глазах заблестели слезы.

– Том, это так мило. – Я обняла его обеими руками.

– Не обращай внимания. Я стал сентиментальным, – проворчал он, утирая глаза тыльной стороной ладони.

Затем притянул меня к себе и добавил:

– После всего, что произошло, я уже не надеялся обрести счастье. А сейчас я счастлив, как никогда в жизни!

Приникнув к груди Тома, я чувствовала ровное биение его сердца. Перед мысленным взором на миг снова возникло лицо Джесса, и я осознала, что сердце моего сына остановилось навсегда.

– Мне кажется, Джесс здесь, смотрит на нас, – тихо проговорила я. – Приглядывает за нами, понимаешь?

– Я как-то не задумывался об этом, – закашлялся Том.

– О, а я всегда ощущала его присутствие. – Я подошла к окну и залюбовалась видом. – Я чувствую его рядом постоянно. Даже здесь, в спальне.

Том отвернулся.

– Уверен, ему бы здесь понравилось. Гонял бы по полям на своем мотоцикле.

– Гляди, какая кровать. – Я присела с краю, разгладила черное с серебром покрывало. – Я решила, пусть будет самая большая. Думаю, ты оценишь, сколько тут простора.

– Еще бы. – Том шагнул ко мне и нежно поцеловал в голову. – Ты умница, Бридж. Проделала такой путь от того, что было, к нынешней жизни. Работала не покладая рук, и теперь настало время насладиться плодами… – Он осекся, глядя в противоположный конец комнаты. – Это…

На дальней стене в рамочке висела поминальная открытка с похорон Джесса.

– Да. Такая красивая память о его жизни не должна пылиться на чердаке. – Я поднялась на ноги и нежно развернула мужа к себе. – Мы будем здесь очень счастливы. Вдвоем друг с другом и, как ты всегда говорил, с нашими общими воспоминаниями о Джессе.

Мои руки скользнули Тому под футболку, и я ощутила его теплый мускулистый торс. Наши губы встретились, поначалу едва-едва, и вдруг меня словно молнией ударило. Том рывком притянул меня к себе и, сорвав с себя футболку, перенес на кровать. От него исходил запах чистоты и свежести. Я провела руками по затылку Тома и зарылась пальцами в густую темную шевелюру. Он навис надо мной, а затем деликатно лег сверху, заставляя мое тело выгнуться навстречу.

– Мы созданы друг для друга, – прошептала я ему на ухо. – Теперь между нами никто не встанет.

Глава 14

Джилл

Когда Том и Бриджет ушли, я присела на удобный диванчик возле стеклянных дверей, ведущих из кухни. Употребляя тактичное слово «удобный», мы старались не замечать того, что наша мебель знавала лучшие дни. Когда мы с Робертом были моложе, и я, с малышом Томом на руках, работала неполный день, приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы обновлять вещи, переделывать дом, подстраивая его под новые потребности увеличившейся семьи. Потратив кучу денег, мы расширили кухню и установили стильные стеклянные двери, сквозь которые виднелась большая часть сада. «Мы привнесем то, что снаружи, внутрь», – сказала дизайнер, когда Роберт передал ей задаток.

Мы полюбили пить тут чай – а иногда и джин, – одновременно присматривая за Томом и часто еще и за Джессом, пока дети играли в саду. С удовольствием рассказывали друг другу, как прошел день. Роберт ворчал на коллег из архитектурного бюро, где он в то время работал, а я жаловалась на грубого или шумного посетителя библиотеки.

Теперь же я сидела здесь в одиночестве, глядя на покрытый пятнами газон и выцветший забор. У меня немного кружилась голова и путались мысли. В сознании вертелись слова Тома, но я все равно не понимала их смысла.

– Теперь ты видишь, почему ему нельзя доверять? – без конца твердил Роберт, пока я не крикнула, чтобы он замолчал.

Я смотрела, как муж ходит по кухне, заваривает чай. Мы познакомились чуть больше тридцати лет назад. На школьных танцах. Роберту было восемнадцать, на пару лет больше, чем мне, – и я не устояла. К пятидесяти двум его талия несколько расплылась. Джинсы стали провисать сзади, а волосы поредели. Но он по-прежнему не терял привлекательности, а когда надевал сине-белый шарф, оставшийся со времен учебы в Бирмингеме, снова напоминал студента.

Муж вынул из ящика маленькую ложку и, мурлыча под нос невнятную мелодию, достал из коробки два чайных пакетика. Казалось, инцидент с Томом его не расстроил. Честно говоря, Роберт не выглядел хоть сколько-нибудь озабоченным – впрочем, он считал, что знает все лучше других.

В последние годы наша семейная жизнь почти полностью лишилась радостей. Роберт постепенно зациклился на себе, его волновали только собственные интересы. К примеру, начав осваивать профессию школьного консультанта в 2007 году, он устроил себе кабинет в комнатке, которую я раньше использовала для чтения. Ничего особенного – мягкое кресло, плед да торшер. Тихое место, чтобы уединиться с книгой.

Когда не стало моей матери и мы разбирались в ее доме, я обнаружила на заваленном хламом чердаке в неподписанной коробке, среди старых поздравительных открыток и полуистлевшего тряпья, бабушкино собрание сочинений Чарльза Диккенса.

Роберт, которого я ни разу не видела за чтением, скривился, когда я попросила перенести книги в машину.

– Нам точно нужны эти замшелые тома? Я куплю тебе новые, – небрежно бросил он.

– Мне не нужны новые! – Я вынула из коробки один том и перевернула пару страниц. – Смотри, издание 1930 года, с иллюстрациями!

Это было не самое первое издание, но все же старинное. На выцветших красных кожаных переплетах все еще блестели золотые буквы. Мгновенно нахлынули воспоминания: мне лет семь-восемь, и я с разрешения бабушки сижу возле книжных полок и провожу пальцами по корешкам томов. Время от времени достаю какую-нибудь книгу и бережно листаю страницы с иллюстрациями.

Не обращая внимания на недовольство мужа, я закрыла коробку крышкой и тщательно заклеила скотчем.

– Я ничего отсюда не возьму, только эти книги.

Я ходила на вечерние курсы по реставрации книг, намереваясь восстановить бабушкину библиотеку во всей красе и устроить выставку, когда забеременела Томом. Через некоторое время я хотела вернуться к этой кропотливой работе, но тут Роберт занял мою комнату для чтения. Однажды я вернулась домой с работы и обнаружила, что он собрал все мои книги, включая Диккенса, и свалил в грязном углу гаража.

В ответ на мои жалобы Роберт посмотрел на меня с изумлением. «Это всего лишь куча макулатуры, боже ты мой! Я занесу все обратно, как только ты найдешь нормальное место для хранения, – услышала я из-за газеты его голос. – Чтобы я каждый раз не спотыкался».

Роберт так и не занес книги обратно, а когда Том угодил в тюрьму, мне и вовсе стало не до них.

– Что хмуришься? – резко спросил Роберт, вручая мне чашку чая. – Дай-ка угадаю. Твой милый сыночек расстроил маму, и теперь ты будешь выговаривать мне.

– Я думаю о прошлом. И вижу все совсем иначе, – холодно сказала я, давая понять, что не собираюсь делиться своими мыслями.

Выбросив из головы воспоминания о книгах, я взяла сотовый и, кликнув на иконку социальной сети, стала искать страницу Бриджет. За прошедшие несколько лет я видела ее множество раз, но у Бриджет был закрытый профиль, поэтому в общем доступе ничего нового не появлялось очень давно.

– Черт! – тихо вскрикнула я, когда страница оказалась открытой.

– Что случилось? – спросил Роберт, пытаясь заглянуть ко мне в телефон. – Что там?

Я развернула телефон экраном к мужу. Бриджет обновила главную фотографию своего профиля. На снимке она и Том шли вдоль некоего подобия церковного прохода, усыпанного лепестками роз. Фотография сделана в полный рост. Бриджет, элегантная и стройная, в кремовом атласном платье, с изящным букетом в руках. Они с Томом улыбаются, глядя друг другу в глаза. И выглядят невероятно счастливыми.

– Ничего неожиданного, – раздраженно произнес Роберт. – Ты ведь в курсе, что они женаты.

Я снова взглянула на фотографию. Опубликовано час назад.

– Она явно ждала, когда Том нам сообщит, и тут же выложила на всеобщее обозрение.

– Ваш любимый интернет. Не понимаю, зачем ты себя изводишь. Пойду-ка я поработаю.

Роберт не выносил социальные сети, отчасти из-за критики в свой адрес от студентов, которых неудачно проконсультировал. «Я уже насмотрелся, сколько жизней сгубили все эти приложения», – не раз говорил он.

– Я написала Одри. Она едет сюда.

– Зачем ты втягиваешь Одри? Как только она узнает все смачные детали, тут же растрезвонит по всему Мэнсфилду. Только ее здесь не хватало!

Роберт собрался выйти из кухни, но я его удержала.

– Ничего подобного! Одри моя лучшая подруга, и это главное. А не то, что ты ее на дух не выносишь. И вообще, Бриджет выложила новость в интернет, шило в мешке не утаишь!

Роберт проворчал что-то себе под нос и вышел из кухни. Они с Одри не жаловали друг друга. Видимо, Роберт чувствовал, что та о нем невысокого мнения. В последние годы, после ареста Тома, их взаимная антипатия особенно усилилась. Одри возмущало, что Роберт постоянно меня унижает. Она не сомневалась, мне было бы гораздо лучше без него. В свою очередь, Роберт язвил, что Одри – «бой-баба, которая сует свой нос в чужую семейную жизнь за неимением собственной». И, разумеется, ошибался.

Я пила чай и разглядывала свадебную фотографию, а потом сделала скриншот на случай, если Бриджет снова закроет доступ к своей странице. Я просмотрела все ее посты и не нашла ничего нового.

Скрепя сердце, я вынуждена была признать: Бриджет хорошо получилась на фотографии. Да, она выглядела старше Тома, но никто бы не догадался, что на целых двадцать лет. Бриджет всегда умела преподнести себя в выгодном свете. Но я-то помнила, как паршиво она выглядела десять лет назад. «Гусиные лапки» вокруг глаз, морщины в уголках губ. Бриджет заявилась в наш дом спустя несколько месяцев после того, как Тома арестовали и посадили в тюрьму. Хотела бы я забыть тот эпизод. Бриджет была в полном отчаянии, на грани безумия, а я даже не стала разговаривать с ней. Просто захлопнула дверь перед ее носом. И хоть, на мой взгляд, Бриджет заслужила такое отношение, я повела себя не лучшим образом. Впрочем, я тоже страдала. Когда я смотрела на себя в зеркало, то видела, как старею. Ведь я тоже оплакивала сына.

А теперь Бриджет будто сумела повернуть время вспять. Она не выглядела на свои годы. Вокруг глаз появилась характерная «замороженная» область, а подозрительно округлившиеся щеки – вероятно, следствие уколов филлерами. Высветленные волосы, сдержанный макияж, элегантное стильное платье. Судя по всему, Бриджет немало поработала над собой: и в моральном, и в физическом плане. По сравнению с ней я ощущала себя столетней старухой – просто древней развалиной.

Мэнсфилд – довольно большой город. И, живя в разных районах, мы не рисковали столкнуться друг с другом. За прошедшие годы я ни разу не видела Бриджет на улице. Впрочем, это потому, что я редко выбиралась в центр, где находились основные магазины. Я отоварилась онлайн или в местных лавочках Берри-Хилл.

Входная дверь открылась, и послышался громкий голос Одри:

– Это я!

– Проходи на кухню!

Во время работы Роберт часто надевал наушники и включал музыку, но иногда просто притворялся, будто не слышит звонок в дверь.

– Вот ты где, дорогая! – Одри вошла в кухню и протянула мне восхитительные оранжевые хризантемы, обернутые крафт-бумагой. – Из моего сада с любовью.

– Они прекрасны. – Я вдохнула исходящий от цветов аромат. – Как раз, чтобы меня приободрить. Спасибо, Одри!

– Вот, полюбуйся. – Я протянула ей свой телефон. – Уже хвастается!

Я думала, Одри задохнется от ужаса, но она и бровью не повела. Она поморщилась, глядя на свадебную фотографию, затем бросила куртку на барный стул и потянулась за моей пустой чашкой.

– Значит так, для начала я заварю свежий чай, а потом ты расскажешь мне все по порядку.

Я положила цветы рядом с собой, чувствуя, как сжимается сердце. Меня переполняли эмоции, я нуждалась в поддержке, но произнести все, что накипело, вслух, слово за словом, было нелегко. Слишком больно.

Одри хлопотала на кухне, открывая ящики и шкафчики.

– В сухом остатке выходит, что Том и Бриджет расписались в тюрьме, и теперь он станет жить у нее?

– Тебя послушать, все так просто, – грустно улыбнулась я.

Одри подошла ко мне, держа в руках поднос с чаем и тарелкой с песочным печеньем, которое валялось в шкафу с Рождества.

– Они еще не просрочены? – спросила я, взяв одно печенье.

– У тебя в семье форс-мажор, а ты все еще пытаешься контролировать каждую мелочь? Бога ради, расслабься!

– Слушаюсь. – Я откусила кусочек печенья.

– Что говорит Роберт?

– По-моему, его это не волнует. Ушел к себе в кабинет, как обычно.

– Может, у него другие заботы, – заметила Одри, глядя на печенье, но не притрагиваясь к нему.

– Например?

– Не знаю. Ты сама говорила, что в последнее время он какой-то тихий! – Она вздохнула. – Послушай, я понимаю, ты этого меньше всего ожидала от Тома, но поверь, сейчас самое лучшее – смириться с произошедшим.

Одри легко говорить! Казалось, она не удивлена поступком Тома. Мы с ней ровесницы, но у Одри не было детей. Она пару раз вступала в длительные отношения, но замуж так и не вышла. А потом, унаследовав от матери небольшой капитал, смогла неплохо устроить жизнь.

– Одри, он мой сын. Не могу же я делать вид, будто ничего не происходит.

– А я так не говорила. – Она глотнула чай и наклонилась ко мне. – Пора признать, что Том уже не тот мальчик, который отправился в тюрьму. Он взрослый мужчина и имеет право распоряжаться своей жизнью. – Одри внимательно на меня посмотрела. – Только не думай, что я одобряю его решение. По-моему, это отвратительно. Но попробуй дать Тому немного свободы. Ему скоро надоест жить с теткой, которая годится ему в матери.

Я потянулась за чашкой. Когда Тому было лет пять или шесть, мы с ним испекли пряничные украшения для новогодней елки. Покрыли их разноцветной глазурью, посыпали серебристыми шариками, воткнули сахарные вишенки красного и зеленого цветов и, продев полосатую ленточку, развесили на ветках. Помню превратившийся в красно-зеленое месиво пряник, измятую ленту. Я потянулась, чтобы помочь сыну, а он посмотрел на меня и сказал: «Нет, мама, я сам. Я хочу сделать это сам». И тогда я плюнула на беспорядок и уступила Тому, и каким-то чудом пряничные человечки все равно смотрелись на елке симпатично и празднично.

А теперь Одри советует мне проделать это еще раз. Оставить Тома в покое, позволить самому разбираться со своей жизнью и набивать шишки. Но теперь на кону несравнимо больше, чем какой-то сломанный пряник. Существует реальная угроза, что Бриджет ведет грязную игру, но, когда Том прозреет, будет слишком поздно.

– А ну-ка выкладывай! – Одри изучающе рассматривала мое лицо.

Я закрыла ладонью рот, стараясь подавить неожиданно подступившее к горлу рыдание.

– Дело не в свадьбе. И не в моем желании контролировать сына. Мне кажется, она решила уничтожить Тома.

Выразив свою мысль вслух, я не только не ощутила облегчения, но и испугалась еще сильнее. Теперь мои страхи стали еще реальнее.

– Уничтожить его? Каким образом, милая ты моя? – В глазах Одри читалась жалость. – Они оба взрослые люди. Бриджет не заставит Тома сделать что-либо против его воли.

– Одри, она его ненавидела. Много лет ненавидела Тома. И меня тоже. Когда они сегодня уходили от нас, Бриджет так на меня взглянула! Она не произнесла ни слова, только улыбнулась. Очень многозначительно. Это была торжествующая, самодовольная улыбка. Но сын и муж ничего не заметили.

– Хмм… Думаю, люди часто приписывают особое значение самым безобидным вещам. Иногда никакого скрытого подтекста в действиях окружающих нет, – мягко сказала Одри. – Но одно несомненно. Если хочешь наладить отношения с Томом, тебе придется смириться с тем, что они с Бриджет вместе.

В тот момент я поняла, что сбылись мои худшие опасения. Бриджет Уилсон провернула ловкий трюк, который, возможно, готовила не один год. Она умело подстроила все так, чтобы захомутать моего сына. И кроме меня, никто этого не понял. Никто даже не подозревал. И что самое ужасное, я ничего не могла поделать, так как иначе рисковала поссориться с сыном.