Текст книги "Фактор страсти"

Глава 7

Эспин зло смотрела на подгоревшее жаркое. Вот и занимайся домашним хозяйством! У нее есть достоинства, но умение готовить не входит в их число. В другое время она восприняла бы это спокойно, но сегодня все шло не так, и жаркое стало последней кап лей. Эспин наполнила стакан вином. Не пойти ли ей домой, чтобы забраться под одеяло и до самого утра не высовывать из-под него носа?

Искусительная мысль, но прятаться не в ее правилах. Она бросила взгляд на электронное письмо, которое требовало ответа. Нет ничего плохого в том, чтобы немного подождать.

Она пошла за другой бутылкой вина, когда услышала, что ключ Брейди поворачивается в замке.

– Привет! – Он выглядел уставшим после поездки и удивительно привлекательным. – Вкусно пахнет. – Брейди быстро поцеловал ее и ослабил узел галстука. Потом посмотрел на плиту и нахмурился. – Ох, да это же…

– Настоящие мужчины должны есть жаркое. – Она сражалась со штопором, пока Брейди не отобрал у нее бутылку. – Как поживают добрые граждане Линчбурга и Аппоматокса?

– Лучше, чем я думал. Марк Тейлор надеялся взять этот район, но, судя по опросам, они склоняются к нам. – Брейди достал из холодильника пиво и прислонился к столу. – Думаю, после сегодняшних встреч они решительно встали в наши ряды.

– Тейлора не поддерживают независимые и женщины, – заметила Эспин, наливая вино в стакан. – Он сдает позиции даже среди тех, на кого всегда опирался.

Брейди улыбнулся, просунул два пальца в петлю на поясе ее джинсов и притянул Эспин к себе:

– Ты становишься удивительно сексуальной, когда говоришь «избиратели» или «опросы».

Тепло растеклось по ее животу. Она сняла с него галстук.

– Тогда посмотри мой анализ демографического кризиса в связи с ситуацией в экономике.

Брейди еще ближе притянул ее к себе.

– Это так здорово, – сказал он и принялся целовать Эспин.

И целовал, пока у нее не подкосились ноги.

Наконец Брейди отпустил женщину и удовлетворенно крякнул. Он засунул одну руку в задний карман ее джинсов, чтобы удержать возле себя, другой взял пиво.

– Как у тебя дела сегодня?

– Ну… – Эспин пожала плечами и стала теребить пуговицы его рубашки.

– Что это должно означать?

– Ничего. – Она вздохнула. – Просто ворчу. Есть хочешь?

– Не настолько, чтобы менять тему. – Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Что случилось?

– Мои родители добрались до Порт-о-Пренса и до Интернета. Они прислали мне письмо по электронной почте.

– Хорошо.

– Да. Им предстоит отправиться в одну из городских клиник. Но через несколько дней они опять доберутся до Интернета. И будут выходить на связь гораздо чаще. – Эспин заставила себя улыбнуться.

– Но почему ты ворчишь?

– Ну, они были немного удивлены, узнав, где я сейчас работаю.

Он усмехнулся:

– Это я могу понять.

– Нет. Не можешь! – крикнула она. – Мои родители испытывают глубокое недоверие к правительству. Считают, что вся система коррумпирована и что конгресс… ну, что он…

Брейди понял ее колебания:

– Говори, не стесняйся. Вряд ли ты можешь сказать что-то, чего я еще не слышал.

– Конгресс продажен, политики забыли, что такое совесть, и вся эта проклятая система давным-давно сошла с рельсов. – Голоса родителей звучали у нее в ушах. – Желания и интересы простых людей в лучшем случае игнорируются, а в худшем – намеренно попираются. Мои родители занимаются сейчас гуманитарными проблемами, но у них за плечами сорок с лишним лет борьбы с правительством и его политикой. И вот… – Эспин грустно вздохнула.

– Их дочь перешла на сторону зла, – подхватил Брейди.

– Смысл ты уловил.

– Они считают это предательством?

– Ну, в настоящий момент они не знают, что думать. Они хотят получить от меня подтверждение и объяснения.

– Значит, они не сказали прямо, что ты предала их дело?

– Они не осудили меня. Пока. Они – мои родители и любят меня, несмотря ни на что, но все не так просто. – Тяжелое чувство овладело ею. – Они имеют полное право прийти в ужас. Я помогаю системе, которую они считают коррумпированной и несправедливой. Ведь я должна бороться за перемены, а не помогать увеличивать разрыв.

Брейди удивленно поднял брови:

– Значит, вот что ты думаешь о том, чем сейчас занимаешься?

– Я считаю, что наше правительство не всегда действует… в интересах народа, – ответила Эспин, тщательно подбирая слова. Речь шла о семье Брейди, о нем самом, в конце концов. – Но теперь я лучше понимаю, как работает система и как важно добиваться перемен изнутри вместо того, чтобы просто требовать их.

– Ты говоришь вполне разумно. – Брейди погладил ее по плечам. – Ты не отреклась от своих прежних убеждений, Эспин. Ты продолжаешь добиваться цели, только другими способами.

Она говорила себе то же самое, и это звучало убедительно, пока мама не прислала письмо, полное беспокойства.

– Мои родители преданы своему делу безгранично.

– Но ты – не они. Ты имеешь право на собственную веру и собственные решения. Ты не обязана идти их дорогой.

Спокойный тон Брейди рассердил женщину.

– Кто бы говорил! Ты повторяешь то, что говорят дед и отец, которые уверены, что однажды ты займешь их место. Можешь ты искренне утверждать, что они не рассердятся, если однажды ты изменишь свои политические пристрастия? Или бросишь «семейный бизнес» и займешься производством органических удобрений в Висконсине?

Брейди опустил руки. Его челюсти сжались.

– Конечно, мои родные были бы разочарованы. Но они бы поняли. Они бы не отреклись от меня.

– Да, но все-таки они чувствовали бы себя обманутыми. В этом смысл внушения своих ценностей детям. Вы считаете, что это истинные ценности, и вдруг ваш ребенок отвергает или предает их. – Уголок ее левого глаза задергался. – Конечно, вы не разлюбите его, но вам будет трудно гордиться им.

Брейди кивнул:

– Ты хочешь, чтобы родители тобой гордились.

– Конечно. А ты – нет?

– Они будут тобой гордиться. Ты упорно работаешь и…

– Поворачиваюсь спиной ко всему, во что меня учили верить.

– Подумай, Эспин. У тебя есть задача. Правильная задача. Ты же не сжигаешь леса, не охотишься на детенышей тюленя.

– Я терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить со мной свысока, Брейди Маршалл. – Она принялась ходить туда-сюда. – Я никогда не буду так предана делу, как мои родители. Я слишком эгоистична, слишком испорчена удобствами и Интернетом, чтобы пойти на то, на что идут они. Я примирилась с этим, и они тоже. Но работать на твоего отца – значит поддерживать статус-кво того, что они считают таким же ужасным, как вырубка лесов.

– Не обижайся, но из твоих слов следует, что твои родители не видят перспективы.

Эспин остановилась:

– Никто не смотрит так широко, как Лидия и Аллен Бридлав. Они могут немедленно найти связь между твоими ботинками и уничтожением мест обитания тигров.

– Учту. – Брейди ухватил ее за пояс джинсов и притянул спиной к себе. – На кого или на что ты сейчас сердишься? На них? На меня? На себя? На тигров?

Юмор Брейди помог ей успокоиться.

– Знаешь, я уже сама не понимаю. Я честно пыталась во всем разобраться, но у меня только разболелась голова. – Она провела рукой по лицу и потерла виски. – Может быть, я действительно продалась.

– Ты не продалась. – Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. – Твой энтузиазм, твои убеждения так же сильны. Когда ты объяснишь родителям, чем занимаешься, они встанут на твою точку зрения.

– Извини меня за эту вспышку. Верность семейному наследию – дело почетное, особенно если любишь свою семью. Я слишком чувствительна в этом вопросе. – Эспин улыбнулась.

Брейди протянул ей стакан с вином, и она отпила глоток. Приятный вкус успокаивал нервы.

– Однажды, когда я был очень расстроен, дедушка напомнил мне, что даже медленное движение вперед – это все-таки движение вперед. Ты познакомилась с людьми, которые общаются с теми, кто способен реально что-то изменить. Это лучше, чем возносить крики в небо. Твои знания ты передашь другим организациям и тем самым поможешь им заставить систему пойти по пути перемен. Это не значит продаться. Это значит быть реалистом.

– Похоже, ты, как и я, оптимист.

– Только не говори никому, что я оптимист, ем жаркое и мне неприятно, что ради моего гардероба уничтожаются места обитания тигров. Я потеряю лицо. Признай, что тебе начинает нравиться то же, что нравится мне. Схватка.

– Нет. Схватка нравится тебе. Я терплю ее, потому что система работает именно так.

– Ох, Эспин, ты упускаешь изюминку этого дела. А жаль!

Брейди начал ласкать Эспин. Она поняла, какое направление приняли его мысли, и ее тело напряглось в ответ.

– Ты хочешь есть? – спросил он.

– Сейчас – не очень.

Эспин встала на цыпочки и прижалась к нему.

Поднеся губы к самому его уху, она прошептала:

– Обрабатывай избирателей.

Брейди рассмеялся, подхватил ее на руки и понес в спальню.

Ночью, лежа рядом с Брейди, Эспин не могла привести свои мысли в порядок.

Репутация, «лицо» очень много значат для Брейди. Она знала это еще до того, как стала работать с Маршаллами. Но Брейди нечего бояться. Он излучает мощь. Он ослепляет. Его невозможно игнорировать. И он это знает.

И Эспин всегда чувствовала себя так же. Была уверена в себе, в том, что живет честно.

Но теперь что-то изменилось у нее внутри. А вдруг ее перетянули на темную сторону? Совесть порой говорила ей, что она оправдывает себя, потому что не в силах отказаться от удовольствий и, главным образом, от Брейди. Конечно, есть преувеличение в том, что она спит с врагом. Тем более, он очень привлекателен.

Изменились ли ее взгляды на мир? Видит ли она теперь дальше и шире или смотрит только на то, на что хочет смотреть? Может быть, система использует ее, а потом выбросит, испортив репутацию? А если так, появится ли у нее когда-нибудь шанс оправдать себя в глазах тех, кто считает ее предательницей?

Брейди шевельнулся, и внимание Эспин переключилось на него. Он способен покорить любую – по своему выбору. Найдется много женщин, готовых убить, предать, обмануть, лишь бы оказаться сейчас на ее месте. Но в постели Брейди лежит она, как это ни странно. Он, кажется, удовлетворен ситуацией, а она начинает относиться к ней с легкостью. И это тревожило Эспин не меньше, чем предстоящее объяснение с родителями.

Они не строили планов, не давали обещаний. Именно отсутствие планов беспокоило ее. Эспин считала себя человеком духовно свободным – из тех, кто ловит момент ради момента. Так почему ей вдруг захотелось заглянуть в будущее? Не удивительно, что она больше не чувствует себя собой.

И мирится с этим – вот что ужасно.

Праздновать победу до голосования – значит накликать беду, но Брейди не сомневался, что кресло сенатора у них в кармане. Тейлор вел кампанию предусмотрительно и заставил их пережить несколько неприятных моментов, но цифры, с самого начала говорившие не в его пользу, теперь сулили ему полный провал.

Моральный облик Марка Тейлора сильно пострадал, когда обе его очень юные любовницы начали сражаться за него. Было грустно наблюдать эту кошачью схватку, но когда любовница номер один показала ребенка, очень похожего на Тейлора, любовница номер два заявила, что он брал взятки за то, что давал разрешение на подписание незаконных контрактов. Последствия оказались роковыми. Даже самые преданные сторонники Тейлора перешли в лагерь Маршалла. До выборов оставалось только десять дней, и у Тейлора нет времени, чтобы поправить дело.

Дуглас Маршалл, при всех его недостатках и промахах, не имел любовниц и не участвовал в коррупционных скандалах. Брейди мог назвать отца многими нелестными словами, но только не глупцом.

В результате, когда предвыборная гонка достигла кульминации, в штабе Маршалла царили тишина и покой. Эспин даже взяла отгул на вторую половину дня, ибо ей надо было помочь Марго в магазине.

Благодаря впечатляющему скандалу с Тейлором расписание значительно разгрузилось, и Брейди рассчитывал на приятный вечер пятницы.

Лорен, сидя напротив него, уточняла планы приемов в вечер после выборов.

– Если бы я не была хорошо осведомлена, то решила бы, что этот скандал устроили вы, – заметила она. – Уж очень вовремя он разразился.

– Я бы так не сумел.

– Вы очень изобретательны. Должна признать, эта кампания – одна из наиболее четко организованных. У вас почти не было просчетов.

Лорен говорила спокойно, но Брейди работал с ней слишком долго, чтобы поддаться лести. Он вздохнул:

– Что ж, вы получите бонус.

Она улыбнулась:

– Вчера вечером мне позвонил менеджер по кадрам сенатора Рейнолдса. Хочет поговорить с вами. Ищет свежие силы. Назначить ему встречу? – спросила Лорен.

Две недели назад Брейди сказал бы «да». Теперь же…

– Не так быстро. Скажите ему, что мы поговорим после Нового года. Я хочу после выборов взять отпуск на пару недель. Где-то в этом мире есть теплый солнечный пляж, а на нем – место для меня.

– Мне кажется, это великолепная идея. Я могу подыскать что-нибудь.

– Конечно. Это должно быть место, где в данный момент не проводятся никакие предвыборные кампании.

Самым равнодушным тоном, какой Брейди когда-либо слышал, Лорен поинтересовалась:

– Путешествие для двоих?

Брейди почему-то не удивило, что Лорен догадывается о его внеслужебных отношениях с Эспин.

Но отпуск вдвоем… Идея отдыха пришла ему в голову только сегодня утром, он не успел прокрутить ее в голове. Однако после слов Лорен… Взять с собой Эспин казалось ему совершенно естественным. И привлекательным. Более привлекательным, чем он ожидал.

Время перед выборами всегда было страшно напряженным, а потом наступала пустота. Брейди смутился: он пока не задумывался, каковы будут его отношения с Эспин после выборов.

Но Эспин и сама не поднимала этот вопрос. Она жила сегодняшним днем, и Брейди считал, что не в ее стиле заглядывать вперед.

Как только предвыборные участки закроются, Эспин перестанет работать на их семью. И исчезнут все моральные, этические или политические причины, не позволяющие увезти ее.

А насчет других причин…

– Просто выясните, куда лучше поехать в это время года, – сказал он.

Лорен кивнула. Брейди понятия не имел, как Эспин воспримет эту идею, не представлял, как заговорить с ней об этом.

Так что, когда Эспин вечером предоставила ему возможность, он за нее ухватился. Она вышла на кухню и, вернувшись, нырнула под одеяло.

– Бррр. Ненавижу первые холодные дни. Я чувствую себя так, словно живу на Аляске. – Молодая женщина прижалась к Брейди. – Сейчас я хочу одного – чтобы было тепло. Как, например, на Гавайях, на пляже, под ярким солнцем.

– Мне сегодня пришли в голову такие же тропические мысли. Не из-за холода, а потому, что хочется удрать куда-нибудь после выборов.

– И правильно. Ты работаешь без отдыха. – Эспин натянула одеяло на плечи. – Несколько дней у моря, на пляже, под теплым солнцем – это именно то, что тебе нужно.

– А ты не хочешь поехать?

Эспин замерла. Потом ее брови сошлись у переносицы, и она медленно повернулась к Брейди. Она выглядела потрясенной, но он не мог сказать, от радости или от ужаса.

– Ты и я вместе? Как в отпуск?

– Ну да. Именно как в отпуск.

– Ты уверен, что хочешь этого, Брейди? – помолчав, спросила она.

– Речь идет о паре недель, а не о соединении навеки. Кроме того, если бы я не был уверен, не предлагал бы.

Лицо Эспин посветлело.

– Если так, да. Я бы хотела поехать с тобой.

– А куда? На Гавайи? В Белиз? На Мальдивы?

– Ну… – Она прижалась к Брейди. – Наверное, это будет какое-нибудь уединенное место, где можно обойтись без купальника?

– Я люблю, чтобы мне не мешали. – Он погладил ее спину.

– Ого! Мне уже теплее, – сказала она и села. Одеяло упало с ее плеч.

Брейди обхватил ладонями ее груди и погладил соски. Эспин закрыла глаза. Ее дыхание участилось.

– Ты прекрасно выглядишь.

Она хмыкнула и осторожно потерлась о него. Он уложил ее на спину и поцеловал.

– Предупреждаю: я мечтаю об очень уединенном месте. – Брейди прочертил языком линию от шеи Эспин до пупка. – Так что нам придется придумывать, как развлекать друг друга.

Тепло и движение его языка завораживали. Руки Эспин сжались, спина прогнулась. Брейди унес ее в страну блаженства и держал там, пока она не застонала. И как раз когда Эспин поняла, что больше не выдержит, он вошел в нее, и она увидела небо в алмазах. Поднявшись на вершину оргазма, женщина взмолилась, чтобы это длилось вечно.

Но только засыпая в объятиях Брейди, Эспин осознала, что действительно хочет, чтобы все это длилось вечно.

Глава 8

Эспин понятия не имела, где находятся Мальдивы, но хотела поехать туда. Она знала, что Брейди – человек действия, однако ей не пришло в голову, что поездка, о которой он вчера говорил, уже готовится. Брейди оставил ее на диване с чашкой кофе и компьютером и отправился в душ, поручив посмотреть, какие предложения ему прислали, и решить, куда они поедут.

Эспин приняла решение через пять секунд. Это место было похоже на рай, настоящее царство небесное на земле, и, судя по информации в Интернете, владельцы курорта тщательно берегли красоту местности, дружественно относясь к окружающей среде и стараясь минимизировать влияние на нее туристов. Эспин сразу влюбилась в это место.

Пока она пила кофе, ей стало интересно, просил ли Брейди специально подобрать места, где придерживаются здравой экологической политики, или это совпадение. Если просил, значит, он уже думал о поездке. А если так, Брейди с пониманием относится к ее идеалам. От этой мысли радостная легкость наполнила все ее существо.

В ванной комнате с шумом лилась вода. Эспин захотелось присоединиться к нему в душе, но она удержалась. Женщина закрыла сообщение о Мальдивах и перешла к следующему сообщению: «Гаити».

Сколько возможностей!

Но она не успела открыть это сообщение, так как заметила свое имя в обратном адресе письма тремя строками ниже. Вероятно, это ее последний доклад, которым Эспин особенно гордилась. Она собиралась обсудить его с Брейди, но ее постоянно что-нибудь отвлекало.

Смеясь про себя, она подумала, что Брейди способен отвлечь ее от всего, кроме своей персоны.

И тут Эспин заметила, что ее сообщение все еще не прочитано. Странно. Она отправила его уже давно. А Брейди не только не прочел его, но и не переслал сенатору. Эспин должна была предоставлять доклады дважды в неделю, и если этот доклад никуда не пошел, значит, он просрочен.

Теперь окружение сенатора решит, что она пренебрегает своими обязанностями. Личная жизнь с недавних пор отнимала у нее больше времени, чем раньше, но Эспин по-прежнему работала аккуратно и все успевала.

Ее предложение посылать доклады непосредственно в офис сенатора, а не через Брейди, было отвергнуто, но, если Брейди забыл о докладе, винить все равно будут ее.

Она поговорит с ним, как только он выйдет из душа, и заставит сегодня же переслать доклад и дать объяснения.

Рассерженная Эспин закрыла почту Брейди, собираясь быстро просмотреть послания, пришедшие ей. И тут внимание молодой женщины привлекла папка с ее именем.

«Бридлав М. Э.».

Смущенная, она изучила названия других папок. Ни один служащий не имел в компьютере Брейди собственной папки. Неприятное чувство охватило ее. Что-то тут не так.

Открыть папку – значит подглядывать. Эспин не имела права читать файлы в компьютере Брейди. Вмешиваться в его дела.

Но на папке стоит ее имя. Человек может открыть даже самые конфиденциальные файлы, если речь в них идет о нем. Разве это не закон или что-то в этом роде?

Эспин никогда не подглядывала. Никогда в жизни. Ее мучило любопытство, но что-то подсказывало, что лучше не любопытствовать.

Но почему Брейди хранит эти файлы в компьютере, формально принадлежащем предвыборному штабу? И почему папка названа так, а не просто «Эспин»?

Она нажала на иконку.

Да, там были все ее доклады. Это нормально. Не нормальными были все прочие документы, созданные под разными датами.

Первый файл содержал основные сведения об Эспин. Она не очень обиделась, так как понимала, почему Брейди, прежде чем допустить кого-то в свой круг, собирает о нем сведения. Маршаллы слишком знамениты, слишком богаты и влиятельны, чтобы доверять слепо. Но, черт возьми, к чему такие подробности? Факты, о которых она сама забыла. Инцидент во время демонстрации в Западной Виргинии, когда они протестовали против методов добычи полезных ископаемых, был описан в деталях. Дата на файле говорила, что информацию собрали молниеносно. Брейди узнал историю ее жизни через пару дней после того, как Эспин попала в выпуски новостей.

Из следующего документа стало ясно, что ей платят не из средств, выделенных на предвыборную кампанию, так как в кампании она официально не участвует.

Встревоженная Эспин стала смотреть все подряд, уже не испытывая угрызений совести.

Она идиотка. Дура.

А Брейди Маршалл – лживая змея.

* * *

Открыв дверь ванной, Брейди услышал, что Эспин чем-то занята в спальне.

– Видишь, я не очень задержался! – крикнул он, вытираясь полотенцем. – Ты что-нибудь решила?

– Решила, представь себе. – В подкрепление своих слов она с шумом захлопнула дверь.

Он обмотал полотенцем бедра и вошел в спальню.

Эспин уже оделась. Ее блузка была застегнута не на ту пуговицу. Теперь она кидала в сумку свои немногочисленные вещи. Промчавшись мимо Брейди в ванную, Эспин схватила туалетные принадлежности.

Он попытался преградить ей путь:

– Мы не можем уехать до выборов. Ты слишком рано начала собирать вещи.

– Уверена, ты прекрасно проведешь время, – процедила Эспин сквозь зубы. – А теперь прочь с дороги.

Брейди никогда не видел Эспин такой рассерженной. Она выглядела так, будто готова убить его.

– Что я сделал не так? – спросил он.

– Ты все сделал так. Попал в цель, как всегда. Это я сделала все не так. Но теперь я понимаю, что происходит. – Она глубоко вдохнула. – Я иду домой.

– Можно узнать почему?

– Мы опять высокомерны! – Эспин плотнее запахнула жакет. – Видимо, такова твоя натура.

Она подхватила сумку и вышла из спальни.

Брейди быстро натянул рубашку и джинсы и бросился за ней:

– Объясни, по крайней мере, что случилось.

Эспин резко повернулась:

– С тем, чтобы ты мог смягчить отрицательное воздействие и направить эмоции в контролируемое русло?

Где он слышал это прежде? Брейди взглянул на монитор. О боже!

– Эспин, успокойся.

Ее глаза расширились.

– Ты лгал, Брейди. Мне, прессе. Черт возьми! Ты лгал всем, кто не входит в твой политический круг. Я чувствовала, что дело не чисто, но позволила убедить себя, что ты и твой отец действительно хоть немного думаете о чем-то, кроме перевыборов.

Брейди распрямил плечи:

– Мы думаем.

– Исключительно из страха. Если ваша ложь станет известна, это нанесет непоправимый урон. Вам не важно, что считаем важным мы – я и другие люди. Вы играете мной и теми, чьи интересы должны представлять. Я с тем же успехом могла бы общаться с глухонемыми. – Эспин в отчаянии тряхнула головой. – Я была просто безделушкой, которая отвлекает внимание и искажает реальность.

Брейди старался аккуратно подбирать слова:

– Отчасти ты права. Не стану тебя обманывать.

– Как мило!

Он не обратил внимания на ее сарказм.

– Мы должны были немедленно прекратить скандал и, если возможно, использовать его нам во благо. Это мудрая политика, и ключевой фигурой была ты. Конечно, ты не была в курсе. Но мы должны смотреть шире, когда…

– Подавись своим «смотреть шире». Я устала от этого. «Смотреть шире» – всего лишь корректная форма известного изречения: цель оправдывает средства. Нет, не оправдывает. Лгать, играть людьми – это плохо. Это аморально.

– Никто тобой не играл, Эспин. – Брейди сделал шаг к ней, но она отступила. Тогда он постарался обратиться к ее здравому смыслу. – Я же просил тебя умерить оптимизм. Немедленных результатов не будет. Извини, если тебя это оскорбит, но тебя наняли, чтобы ты выполняла определенную работу. Твои обязанности очень четко сформулировали для прессы и избирателей. Если ты увидела за ними еще что-то, я не виноват.

– Ты сладко поешь, успокаивая свою совесть. – Ее взгляд предупреждал: Брейди не понравится то, что он сейчас услышит. – А какую роль играл секс со мной? Это было частью вашего плана с самого начала? Или ты уже потом решил, что это прекрасный способ отвлечь мое внимание, заставить думать о тебе, а не о так называемой работе?

– Это не…

– Знаешь что, Брейди? – Эспин достала из-под кофейного столика свои туфли и обулась. – Самое грустное, я восхищена тем, как ты манипулировал «Эспин, головной болью кампании». Работа в политике, пусть кратковременная, свернула мне мозги. Я понимаю, почему меня использовали, и от этого отвратительна сама себе. Но как ты мог лгать и все-таки спать со мной? – Она достала из сумки ключи, сняла с кольца ключ от его дома и бросила на стол. Затем Эспин накинула на плечо ремень сумки, взяла свое пальто и посмотрела ему прямо в глаза. – Мое заявление об увольнении у тебя на жестком диске, в соответствующей папке.

Она направилась к двери, высоко держа голову. Брейди поплелся за ней:

– Подожди. Ты высказала все, что собиралась, и не даешь мне возможности ответить.

– По-моему, говорить больше не о чем.

– Я не согласен.

Он схватил Эспин за руку. Она вырвалась:

– Потише!

Брейди постарался запастись терпением.

– Эспин, можешь ты подождать только одну минуту и дать мне…

– Нет. – Она открыла дверь. – Ты – последний, кого я стану слушать.

Дверь захлопнулась за ней. Брейди чувствовал себя растерянным, как будто ураган занес его неизвестно куда, и он не знал, что теперь будет.

Ему надо было рассердиться на Эспин за то, что она без разрешения сунула нос в его файлы, но он, наверное, сделал бы то же самое. Он сам предложил ей залезть в его компьютер и не имел права жаловаться.

Эспин узнала факты, но интерпретировала их неверно. В основном. Ну ладно, отчасти.

Истинное положение Эспин в предвыборном штабе перестало иметь для Брейди какое-либо значение. Он даже подумывал когда-нибудь все ей объяснить, но потом отказался от этой мысли.

А теперь она уверена, что ее предали. Что он ее предал. Злость на отца зашевелилась в душе Брейди. Он опять должен расплачиваться за грехи Дугласа. Да, он участвовал в этом фарсе, но инициатива шла сверху.

Больше всего его мучило, что Эспин в своих обвинениях смешала служебные отношения и личные. С этой точки зрения ситуация выглядела отвратительно.

Упавшая на плечо капля заставила Брейди вернуться в спальню за полотенцем. Вытирая волосы, он вспомнил, что Эспин оставила заявление об уходе.

Движимый любопытством, он стал просматривать названия файлов. И нашел то, что искал: «Бридлав М. Э. Заявление об уходе». Сегодняшней датой.

«Брейди Маршаллу, руководителю предвыборной кампании.

От Эспин Бридлав.

Я ухожу.

Так как я не могу оставить должность, на которой никогда не состояла, это письмо кажется лишним. Однако я считаю необходимым официально заявить об уходе. Это решение я приняла сразу же после того, как обнаружила отвратительную правду о моем кратком участии в предвыборной кампании. В отличие от Вас я придерживаюсь высоких этических стандартов и не могу оставаться в ситуации, которая может повредить и моей репутации».

Да, Эспин многому научилась. Она сняла с себя всякие подозрения в соучастии. Молодчина! Хорошо усвоила правила игры.

Брейди не предполагал, что она так быстро доберется до сути.

«Я не раскисну. Все проходит. Я знала, что так будет».

Эспин опять принялась тереть ванну с несколько нарочитой энергией. О, она еще была возмущена этим фарсом.

Марго она объяснила свое появление тем, что заболевает, и заперлась в своей квартирке. Конечно, Марго вскоре принесла ей чашку с теплым питьем. Потом пригляделась к Эспин, заявила, что та выглядит ужасно, и велела лечь в постель.

Эспин была не просто рассержена. Ей было больно. Но ей не должно быть больно. Она всего лишь возмущена тем, что ее использовали – не важно, для чего и как. Но оттого, что боль не проходила, Эспин сердилась еще сильнее, в основном на себя.

Работа на сенатора Маршалла была отступлением от нормы. Секс с Брейди Маршаллом был безумием. Хорошо, что она узнала правду прежде, чем ситуация вышла из-под контроля. Ей повезло, что она невредимой ушла с политической арены и от людей, которые на ней выступают.

«Ну кого я пытаюсь обмануть? Я вся в синяках и ссадинах». Эспин села у стены и прислонила голову к прохладному кафелю. Да, она правильно рассуждает, но как же ей не хватает Брейди.

Брейди Маршалл делает все, чего не должен делать настоящий мужчина: носит галстук, является членом местного клуба и играет в гольф. Гольф! Самый глупый и бесполезный спорт. Брейди прекрасно вписывается в систему. Он – полная противоположность Эспин.

И, Боже, помоги, она влюбилась в этого типа.

– Где Эспин? Она говорила, что поможет с приглашениями.

Брейди проверял с Лорен свое расписание, когда один из добровольцев, отвечавший за рассылку приглашений на банкет, задал этот вопрос.

– Эспин уволилась, – немедленно ответила Лорен.

Все разом ахнули, затем последовало гробовое молчание.

Миссис Джексон, добродушная пожилая женщина, которая добровольно помогала Маршаллам с тех пор, как дед Брейди переизбирался на второй срок, недоверчиво посмотрела на секретаршу:

– Уволилась? За неделю до выборов?

Лорен была единственной, кому Брейди сказал об уходе Эспин – лишь потому, что та не появилась утром на работе. И он не думал, что ее отсутствие произведет на людей такое впечатление.

Лорен сообщила:

– Она прислала заявление об увольнении в субботу.

– Но почему? – спросил другой доброволец.

Послышались восклицания:

– Боже, помоги ей!

– Как это ужасно!

– Уверен, с ней все в порядке, – сказал Брейди, чтобы закрыть тему.

Миссис Джексон хмуро посмотрела на него:

– Эспин много работала, ей очень нравилось здесь.

И она ушла прямо у финишной черты. Здесь что-то не так.

«Всего лишь босс, который, как она считает, оказался лжецом и манипулировал ею».

– У меня не сложилось такое впечатление, – бросил Брейди.

На него не обратили внимания. Разговоры продолжались:

– Кто-нибудь общался с ней? Надеюсь, она знает, что мы всегда готовы ей помочь.

– Надеюсь, с ее родителями ничего не случилось.

– Может быть, позвонить Марго? Она должна знать, в чем дело.

– Я немедленно пошлю ей электронное письмо.

Брейди ушел, и никто этого не заметил. Его служащие решали, какие пирожные послать Эспин.

Он и не догадывался, что у нее появилось столько друзей. Хотя, если подумать, это не удивительно. Эспин быстро нашла свое место в предвыборном штабе.

Брейди переживал из-за ее молчания. Он звонил ей в субботу вечером, но Эспин не ответила, не позвонила сама. Она не просто рассержена, она нянчится со своей обидой. Все это тревожило Брейди. Прежде всего, его оскорбляло, что Эспин решила, будто он лег с ней в постель с какой-то задней мыслью. Она могла ругать его день и ночь за ложь относительно ее роли в предвыборной кампании, и он покорно выдержал бы это. Но он не настолько низок, чтобы манипулировать ею или кем бы то ни было ради своего сексуального наслаждения или ради победы на выборах. Неужели она считает его подлецом?