Текст книги "Город наверху"

Глава 2
ЗНАК ИНЖЕНЕРА ЛЕМЕНЯ

Выйдя из лифта, Крони с минуту стоял в нерешительности. То ли идти домой, спрятать вещи, то ли отметиться у мастера – ведь пропал без вести трубарь, могут искать. А потом понял – все равно придется говорить, что заблудился или напали крысы. Потащат в участок, будут допрашивать, еще изобьют. Так лучше, чтобы ничего с собой не было. И домой опасно заходить. Надо прямо идти на Чтение. Там он отдаст все инженеру, расскажет и вместе решат. Всегда важно знать, куда пойти, кому довериться. Раньше, пока он не бывал на Чтении, трубарь жил совсем один. Как многие.

Крони шел по еле освещенным улицам к дому, в котором проходило Чтение. Он очень устал, и запахи улицы, тяжелые, надоевшие запахи человеческого жилья и помоев, хлорированной воды, подгоревшей каши и грибов, звуки женской перебранки, вой детишек – обычная жизнь, о которой он так мечтал, блуждая по темным коридорам, казалась скучной и жалкой. Даже странно, что он стремился к ней недавно. И голода не было. Только тупая боль в животе.

Каменные ступени вели вверх между сложенных из мелких обломков стенок, и за этой щелью скрывался темный туннель – переулок. Крони остановился. Никого сзади нет. Он переложил сундучок в левую руку.

Крони три раза стукнул в дверь. Подождал и стукнул еще два раза.

Худая девочка со спутанными волосами открыла дверь на два пальца и спросила:

– Чего надо?

– Я к лифтовому мастеру Кгеду, – сказал Крони. – Зубы лечить.

– Ты сегодня поздно, дяденька, – сказала девчонка. – Чего мне принес?

– Ничего нету, – сказал Крони. – Даже кашу отдал.

– Кому отдал кашу?

– Привидению. Оно тебе привет передавало.

Девчонка тоненько взвизгнула. Крони отстранил ее и прошел в низкий, узкий коридор. Через пять шагов справа дверь. Крони толкнул ее.

Чтение было в самом разгаре.

Инженер Рази увидел Крони, но не прервал своей речи. Остальные оборачивались. Крони тихонько сел рядом с парнишкой из рудничной школы, который всегда сторонился трубаря, потому что был чистенький.

– Нам твердят… – продолжал между тем Рази, и Крони постарался не отвлекаться, прислушаться к его словам, хотя знал, что его новости куда важнее слов самого инженера Рази. Это было приятно сознавать, но Крони не спешил. Куда спешить, когда ты среди своих и сундучок лежит на коленях.

– Нас уверяют, – словно издалека донесся голос инженера, – что такой Порядок установлен издавна. Нас уверяют, что не кто иной, как бог Ред и другие боги, велели одним людям жить в вечной полутьме, в грязи, в страхе потерять кусок каши, умирать от болезней и смотреть, как умирают их дети. Да и много ли детей в наших черных катакомбах? С каждым годом их становится все меньше…

В комнате было человек пятнадцать. Крони всех их знал или видел раньше. Лампа под черным колпаком висела прямо над узкой головой Рази, и оттого его одутловатое лицо казалось резким, рубленым, решительным.

Когда Крони в первый раз говорил с Рази, он старался не смотреть на него. Ему страшно было подумать о том, что настоящий инженер, который живет на верхнем ярусе и одевается так чисто, может сидеть рядом с трубарем. Инженер был врагом Порядка, и каждый из пятнадцати, собравшихся здесь, мог пойти в участок, сказать об этом и получить новую комнату или даже подняться на ярус. Но этого не случалось, и Крони знал, что будет первым, кто бросится защищать своего инженера. Потому что в городе, может, сто, может, и больше инженеров, но Рази один.

Вообще-то лицо у Рази доброе. Только маленькое. Крони никогда еще не видел такого маленького инженера. Инженеры хорошо едят, и у них не бывает нарывов. Они не кашляют и не слепнут. Поэтому инженеры всегда выше ростом и крепче, чем трубари, ткачи или рудокопы. Но инженер Рази был тщедушным, как ткач. У него была прозрачная кожа, и под ней видны вены. Он рано облысел, и оттого не поймешь, сколько ему лет, старый он или молодой. Говорил он всегда тихо и медленно, будто каждое слово сначала повторял про себя. Но иногда он заводился, и голос его становился громким и четким – голосом другого человека, большого и сильного, руки казались длиннее, и пальцы подчеркивали слова, ставили точки в конце фраз или взметались восклицательными знаками.

– Детей слишком много, – сказал шахтер, похожий на кусок угля, такой же крепкий и бесформенный, – только мрут они.

Но инженер не слышал его.

– Нам твердят, что люди созданы для жизни в темноте. Так зачем им глаза?

– Чтобы видеть, – ответил кто-то из темноты. – Не будет глаз, как мы вас увидим?

– А в темноте наши глаза не видят, – сказал инженер. – Крысы обходятся без глаз. Мокрицы обходятся без глаз.

– Привидения тоже, – сказал Крони.

– Ну, привидения здесь ни при чем, Крони. Это выдумка, чтобы люди не совали свой нос в пустые коридоры.

– Привидения есть, – сказал Крони. – Я кормил одного.

Все рассмеялись. Даже инженер Рази улыбнулся. Девчонка сунула растрепанную голову в дверь и спросила сердито:

– Хотите, чтобы на улице услыхали?

– Чем кормил? – спросил шахтер.

– Чем? Кашей, конечно, – сказал Крони.

– Кашей! – захлебывался молоденький ученик рудничной школы.

А Крони подумал, что коридоры, в которых он провел день, лежат совсем рядом. Любой может туда попасть. Нетрудно. Правда, неизвестно, останешься ли в живых. Но попасть можно. Просто никто не интересуется.

– Успокойтесь, – сказал Рази. – Я продолжаю. Почему у некоторых людей кожа темнее, у других светлее, зачем у одних темные глаза, а у других – светлые? Почему у меня были светлые волосы, а у Крони волосы темные? Кому нужны в темноте эти цвета и оттенки? Вы говорите, что бог дал глаза людям, чтобы они видели, а они в темноте видеть не умеют. Значит, бог придумал и электрические лампы, и масляные светильники? И сразу дал людям?

– Огонь пришел из Бездны, – сказал парикмахер Беги, который был очень образованным, умел читать, учился в школе и должен был стать чиновником, но почему-то не стал.

– А до этого? – спросил инженер. – До этого люди бродили по коридорам и тыкались носами друг в друга? Нет, люди раньше жили в другом месте. Давно, так давно, что все забыли об этом. Мы живем в домах, вырубленных в скалах, ходим по улицам, переделанным из пещер. Но что было раньше? До того, как появился город? Где жили люди раньше?

Крони уже слышал об этом. За годы скитаний по служебным туннелям он сам додумался до многого из того, о чем говорил инженер. Он знал, что город раньше был обширнее, чем сейчас. Что людей в нем было больше и больше всяких вещей.

– Посмотрите, как плохо работают системы снабжения в нашем городе. Трубарь скажет вам, что все время приходится заменять трубы и кабели. Что с каждым днем все труднее находить замену, и мы все время посылаем специальные отряды в заброшенные уровни, чтобы отыскать там оборудование и вещи, забытые когда-то давно. А что это значит? Во-первых, город когда-то был больше, чем сейчас. Во-вторых, вещи, которых нам не хватает и которые мы не можем делать, например кабели или изоляцию для них, были изготовлены или не в городе, или секрет их изготовления потерян и забыт.

– Правильно, – сказал шахтер. – Мы в прошлом месяце вышли в сектор, о котором никто не знал. Сразу инженер агентов вызвал и нас выгнали. Мы еще удивлялись, откуда за шахтой улица.

– Я утверждаю, что люди раньше жили в другом месте. Много лет назад они пришли сюда и построили город. Их было больше, чем сейчас, и жили они лучше. Но человек не может всегда жить в таком месте, как наш город. Люди постепенно вымирают. Люди обязаны вернуться к себе домой. Куда?

– В Город Наверху, – сказал Крони.

– Да. И я верю, что раньше был Город Наверху. Там, где светло, где не узкие и темные коридоры, а обширные пространства, где от земли до потолка тысячи локтей…

– Ой, – сказала в восторге девчонка, которая подслушивала.

– Я привел сегодня к нам ученого человека, уважаемого Рал-Родди, который знает больше, чем все чистые, вместе взятые. Он вычислил время, когда мы попали сюда, и знает, где и какой был наш город раньше.

Этого старика Крони раньше не замечал. Он сидел в темноте, за спиной Рази, слушал, сгорбившись на стуле, и лицо его было таким серым, что сливалось со стеной.

Рази сел, и старик вышел вперед, наклонился над столом так, чтобы упереть в стол широкие кисти. Глаза старика были спрятаны глубоко под бровями и казались темными ямами.

– Я давно не говорил с людьми, – сказал старик.

Все, кто был в комнате, затаили дух. К инженеру Рази уже привыкли, он был почти свой. С инженером можно было не соглашаться и даже спорить.

А в старике было что-то окончательное. То, что он скажет, окажется правдой. И в нее надо будет поверить, хочешь ты или нет.

– Люди нашли меня, и я благодарен судьбе за то, что перед смертью могу еще раз сказать правду.

Слова старика были тяжелыми, их можно было держать в руках и ощущать вес.

– Человек был рожден там.

Старик оторвал одну руку от стола и показал ею вверх, и все глазами проследили за движением руки.

– Вам лгут, что мир создан богом Редом и был такой всегда. Мир был другой. Если подняться до последних уровней и пробить землю, то можно выйти к колыбели человечества. Мы обитаем, как крысы, в подполье мира. Настоящий мир в тысячу раз больше нашего. Чтобы добраться до его потолка, надо подниматься целый день по лестнице. В том, верхнем мире никогда не бывает темно. Раскаленный огонь находится на потолке. Но это не тяжелый огонь. Он бесплотен и ярок, и оттого там всегда потолок светится золотом.

Старик опустил руку, закашлялся. Все молчали.

– Но почему этот мир, громадный и прекрасный, был оставлен людьми? Потому что люди оказались недостойны его. Они ссорились, воевали друг с другом. Они убивали детей и женщин, они грабили слабых. И слабые убегали от власти сильных. И тогда сильные поняли, что им нужно загнать людей в клетки, откуда нет выхода. И слабые будут послушны. Сильные ушли вниз, под землю, и увели за собой всех. И живут внизу, и забыли о том, что есть другой мир, и есть свет, и деревья, и реки, золотые от верхнего света. Так я сказал. Я знаю.

Старик медленно опустился на стул и как будто растворился в тени. Только его дыхание, глубокое, как дыхание машины, заполняло комнату.

– А что такое деревья? – тихо спросил юный школяр.

– Это громадные сухие лишайники, – сказал старик. – Они вырастают на много локтей в вышину и закрывают от яркого света людей, если им пришла пора отдохнуть.

– Это не совсем лишайники, – сказал тихо Крони, у которого в чемодане лежала картина. – Они как столб и расширяются кверху.

– Молчи, – оборвал Крони инженер. – Ты опять фантазируешь.

Он не захотел, чтобы старик обиделся.

– Я не фантазирую, – сказал Крони. – И потолок там не золотой. Он голубого цвета с белыми пятнами.

– Крони сегодня в ударе, – сказал веселый Трукоз, писарь с ткацкой фабрики. – Он не трубарь, а сказочник.

Старик ничего не сказал. Он привык, что ему не верят. А Крони не спешил показывать картину. Он покажет ее только инженеру. Только ему, а потом уже они решат, что делать. Есть дела общие, которые касаются всех. Есть дела свои, которыми опасно делиться с другими. Люди с трудом верят в новое. Крони верил легко, и все считали его фантазером. Даже Рази.

Поднялся очень худой, сухорукий человек с желтыми глазами, кипящий подавляемой яростью. Он латал миски и чашки в мастерской на тринадцатом ярусе.

– Мы тратим понапрасну время! – крикнул он. – Всегда тратим время, болтаем, болтаем, скоро старые будем. Дайте мне бомбу, и я взорву всю эту тюрьму.

– Подожди, – пытался остановить его Рази.

– Я уже второй год жду. И Мроки ждет. И второй бородач ждет. А чего ждем? Новых сказок о верхнем городе? Да мне плевать на золотой потолок. Ты мне дай оружие, и я перестреляю всех чистых.

– Тебя раньше перестреляют, – сказал писарь.

Голоса переплетались клубком. Голова Крони гудела от усталости.

– Успокойтесь, – уговаривал инженер Рази. – Вы думаете, что не было раньше горячих голов, которые хватали камень или палку?

– Были, – прогудел из темноты старик. – Я тоже был одним из них. Только давно, очень давно. Мы шли по лифтовым шахтам, а они бросали вниз гранаты с газом. А потом кинули зачинщиков в Огненную Бездну. Они опускали их туда на стальных тросах медленно, чтобы подольше слышать их крики…

– У нас нет оружия, – сказал Рази. – Мы не уверены в том, что за нами пойдут. Многие ли поддержат нас даже на бедных уровнях?

– Нет, – сказал Крони. – В нашем квартале мало кто пойдет.

– Можно послать верных людей, и они доберутся до директоров.

– Убьют их, и что дальше? Будут новые директора.

– И их убить, – настаивал Сухорукий.

– Мы должны учить людей, объяснять им, что так дальше жить нельзя. Мы должны собирать оружие… – твердил Рази.

– Оружие достать можно, – сказал Крони.

– Фантазер Крони, – засмеялся писарь.

Терпение Крони лопнуло. Он выхватил из кармана пистолет.

– Я знаю, где оружие, я знаю, где ящики с патронами! Вы привыкли к тому, что трубарь необразованный, трубарь дурак, от трубаря можно ждать только сказок! Так слушайте мои сказки…

И он вдруг увидел себя со стороны. Оборванный, грязный человек машет пистолетом в полутемной комнате. Люди отшатнулись от него, растерялись, может, не поняли даже, что у него в руке, но испугались крика и жестов.

– И я знаю… – сказал он тихо.

Инженер Рази уже был рядом. Он протянул руку и сказал:

– Дай сюда. Это не игрушка.

– Пусть скажет, где оружие, – сказал Сухорукий. – Это армейский пистолет. Я знаю.

Рази думал. Потом поднял руку.

– Погодите, – сказал он. – Надо поговорить. Я не хочу сказать, что не доверяю вам. Но оружие – это очень важно. А вдруг среди нас окажется человек слабый и Власть узнает об этом? Склад оружия может изменить все. Судьбу всего города. Я прошу разрешения уйти в заднюю комнату. Вместе с трубарем. Пусть он расскажет мне одному.

Рази взял Крони за локоть тонкими несильными пальцами и повел за перегородку. Он включил лампочку. Инженер сел на ящик и показал Крони на второй.

– Ты был сегодня внизу? – спросил он.

– Да. Я не хотел говорить раньше, но так получилось.

– Поздно жалеть, – сказал Рази.

За перегородку зашел старик.

– Мне можно, – сказал он. – Считается, что меня давно нет в живых. А я могу пригодиться.

– Конечно, – сказал инженер. – Говори, Крони. Только коротко.

– Может, подождем, пока все разойдутся?

– Нет. Люди будут ждать, что мы им скажем.

Крони положил на стол сундучок. Открыл его. Сверху лежала картинка. Он выложил ее на стол.

– Там был голубой потолок, – сказал Крони.

Старик наклонился над картиной так, что седые космы почти касались высоких домов и зеленых деревьев.

– Это может быть условность, – сказал старик. – Художнику казалось, что голубой лучше сочетается с белыми домами. Условность.

– Это разве нарисовано? – спросил инженер. – Мне кажется, что это скопировано с действительности каким-то механическим способом.

– Это Город Наверху, – сказал старик. – В нем люди жили раньше.

Старик гладил картину дрожащей ладонью, а Крони захотелось остановить его, потому что ладонь была грязной, почти черной, и картина могла испачкаться.

– Ты нашел библиотеку? – спросил инженер Рази.

– Я нашел библиотеку, но там очень жарко. Книги рассыпаются. Но одну я принес…

Он достал книгу.

– Вот все, что я смог оттуда принести.

Рази быстро листал страницы.

– Это старая книга, – сказал старик. – Настоящая старая книга. Ее печатали наверху…

– Очень интересно, – сказал Рази. – Здесь есть планы секторов. Надо смотреть. Рассказывай дальше.

– Я был в городе Предков и в заброшенных секторах. Привидение показало мне путь туда, где не было раньше людей.

– Опять привидение, – отмахнулся Рази.

– Ладно, – сказал Крони. – Я знаю, что привидений нет, но я его кашей кормил. Оружие лежит недалеко от библиотеки.

Крони попытался объяснить, но объяснения получились бестолковыми. Рази слушал минуты две, потом сказал:

– Сложно. И крысы, и мертвец, и Огненная Бездна…

– Там были сектора. Я слышал, – сказал старик. – Часть города провалилась в Бездну…

За перегородкой послышался грохот, словно свалили целый ряд стульев.

– А-а-а! – крикнул кто-то коротко.

Крик оборвался, и вместо него возник шум борьбы, ругательства и голос:

– Лампу!

Звон. Удары. Голос:

– Ни с места. Будем стрелять!

Кто-то тут же вломился за перегородку и спросил отрывисто:

– Здесь? Кто здесь?

Рази уже тянул Крони за руку вглубь, опрокидывая ящики. Сзади был топот и треск.

Рази, падая вперед, протащил Крони в какую-то щель, сундучок застревал, и казалось, что кто-то его держит. Они бежали по узким каменным ходам, свалились по темной скользкой лестнице, отсчитывая ребрами и локтями ступеньки, и оказались в переулке, за углом большого дома, обитого ржавыми железными листами.

– Беги домой, – прошептал Рази. – Завтра в это же время у лавки Мосили.

– Стой, – сказал Крони, – Я…

– До завтра. Беги, – инженер мелькнул под тусклым фонарем и пропал между домами.

Крони остался стоять. Он понимал, что нужно бежать дальше отсюда, что здесь опасно, что в любую секунду преследователи могут найти тот ход, которым они убежали из дома. Но беда в том, что Крони не знал, куда бежать. Он не успел сказать Рази, что опоздал вернуться со смены, что его уже ищут, что он не может идти домой, потому что дома уже, наверно, побывал квартальный.

Судьба в течение считаных минут переворачивала жизнь Крони вверх ногами, выкручивала наизнанку. Он пережил окончательное одиночество, когда боролся с крысиной стаей, он познал общение с привидением, в существование которого не верит ни один разумный человек, он вернулся к людям и ощутил свою значимость среди других и тут же вновь оказался один, совершенно один. Нужно отыскать убежище. До завтра. А завтра инженер Рази что-нибудь придумает.

На улице тихо. Горожане угомонились, заснули дети, и перестали ругаться хозяйки. Скоро погасят верхние лампы, и тогда лишь воры и стражники будут бродить по переулкам, и простому человеку лучше не высовывать носа наружу.

Крони подхватил сундучок и вышел на улицу. Фонари, которые всегда казались такими тусклыми, светили ослепительно. Он старался идти не спеша, как усталый трубарь, возвращающийся с обхода. Хотя сам не мог бы сказать, устал или нет. Он был по ту сторону усталости.

– Стой, – сказали ему в спину.

Сказали негромко, с уверенностью, что он не убежит. И Крони смог преодолеть стремление к рывку, родившееся в ногах, желание прыгнуть в сторону и бежать по узким переулкам, спрятаться в темном углу.

Крони стоял и молил бога, чтобы это оказались грабители. Он знал, что грабители не нападают на трубарей. Что взять в сундучке у трубаря? И грабители не говорят «стой» так уверенно, словно никто не посмеет им сопротивляться.

– Лицом к стене, – сказал тот же голос. – Упрись руками.

Крони не хотел выпускать из рук сундучок. Он поднял его.

– Сундук на землю.

Крони подчинился. Он стоял в неудобной позе, отставив ноги от стены и упираясь в нее ладонями. И он видел, как к сундучку протянулась рука. На рукаве были нашивки стражника.

Крони был прав. Воры не нападают на трубарей.

Его привели в участок. Квартальный Ратни, толстая свинья с худой маленькой головкой, при виде его покачал укоризненно головой, потому что всегда изображал из себя строгого, ворчливого, но справедливого отца всего квартала.

– Ай-ай, – сказал он, – трубарь Крони. А ты что делал в такой плохой компании? Нет, не зря моя жена еще сегодня утром просила тебя наказать. Наказал бы я тебя и спас от тяжкого преступления.

– Куда его? – спросил стражник.

– Пускай пока посидит в камере, – сказал Ратни. – Потом за ним придут…

Полицейский толкнул Крони в спину, и тот рухнул на каменный пол камеры, полной стонов, вздохов, приглушенных голосов. Кто-то знакомый Крони, но никак не угадать кто, кричал:

– Это ошибка! Выпустите меня немедленно! Я буду жаловаться!

Решетка взвизгнула, возвращаясь на место. Шаги стражников угасли за ярким четырехугольником двери в переднюю дежурку.

– Кто здесь? – спросил Крони, стоя на коленях.

– А ты кто?

– Это ты, Сухорукий? – прошептал Крони. – Это я, трубарь.

– Не знаю трубаря, – ответил голос Сухорукого. Сухорукий говорил громко и зло.

И навстречу поднялся глухой голос, словно из пещеры:

– Правильно, здесь никто друг друга не знает. Странно, что вас не научили этому раньше.

Говорил старик. Крони узнал его. Значит, и старик попался. Старик был прав. Если кто-нибудь попадается, учил инженер Рази, помните, что вы оказались здесь случайно, что не знаете ни о каком Чтении. Это в ваших интересах. Чистосердечное раскаяние всегда усугубляет вину. Признайтесь, что вы вор, и вас продержат неделю и вышвырнут наружу – кому охота кормить вора? Признайтесь, что вы были на Чтении, и вы окажетесь в нижнем руднике, где человек выдерживает месяц. А может, вас и не доведут до рудника.

– Я никого не знаю, – сказал Крони.

– Правильно. Они наверняка подсадили сюда свою птичку. Мы ее не видим, а она слушает, – сказал старик. – Спокойной ночи, молодые люди. До утра никого не вызовут. Сейчас они сами пойдут отдыхать. Не забывайте, что стражник тоже человек. У него жена и дети, и он спешит домой. Премия, которую он получит за поимку кучки бездельников, которая планировала ограбление служебного туннеля, ничтожна. Ее не хватит и на неделю безбедной жизни.

Никто не ответил старику, но Крони понял то, что поняли и остальные. Они собрались, чтобы ограбить служебный туннель.

– И я ничего не знаю, – раздался голос. Крони узнал школяра. – Я шел к знакомой девушке и потерял дорогу. Я спросил, как идти, в первом же доме, и тут ворвались стражники. Меня ждут дома. Мой папа начальник шахты. Тут все могут подтвердить, что я только что пришел.

– Он ко мне шел, – отозвалась растрепанная девчонка, что открывала дверь. – Он меня любит.

Она захихикала. Потом вдруг заревела в голос.

– Молчи, – сказал сонно старик. – Ты мне мешаешь спать.

Крони решил, что и ему следует поспать. Укладываясь, он сказал негромко, зная, что все его слышат:

– А я трубарь. Я шел по улице, а меня вдруг остановили. Даже не знаю, почему остановили. Облава, что ли, была?

– И я не знаю, – сказал старик. – Никто не знает.

Ярким светом брызнул в лицо открывшийся проем двери, и черный силуэт стражника появился на пороге.

– Кто здесь трубарь? – спросил стражник.

Крони не ответил. Он уже начал задремывать, пригрелся у кого-то под боком.

– Трубарь Крони, выходи.

Фонарь начал шарить по лицам.

– Эй, квартальный, – позвал стражник. – Покажи нам своего трубаря. Что-то он стесняется выйти.

Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь.

Тогда Крони поднялся и сказал:

– Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.

– Он не простой трубарь, – сказал Ратни. – Я давно обратил на него пристальное внимание. Если вы заглянете в число черных отметок, которыми я отмечаю его имя в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.

Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.

– Ясно, квартальный, – сказал стражник. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он высок, одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное, узкое лицо с маленьким мягким ртом. Иногда дети чистых идут в стражу, чтобы сохранять Порядок.

– Ну вот, трубарь, ты и попался, – сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.

– Не понимаю я, – сказал Крони, – шел по улице, домой шел.

– Придется нам, трубарь, прогуляться, – сказал стражник. – Вместе с сундучком. А в сундучке у тебя такое, что даже квартальный никогда не видал. Чудеса, да и только.

– Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле. На меня напали крысы.

– Поторапливайся, – обрезал стражник.

Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее. Этим лифтом пользовались, если надо быстро перебросить стражу с уровня на уровень.

Спел не глядя нажал на третью сверху кнопку.

Хоть не по своей воле, но побываю там, подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:

– Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари тайную стражу.

Крони сказал:

– Благодарю нижайше.

За что получил по шее.

Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без скрипа, столь привычного, если часто ездишь на лифте.

У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Тот заломил за спину руку Крони, и они быстро, почти бегом поспешили вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками – белыми и голубыми. Улица была подметена, двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы. Потолок улицы тоже был высок, вдвое выше, чем внизу, и покрашен голубым.

Крони провели в третий дом от лифта, в котором было много света, даже больше, чем в квартальном участке, и лампы были прикрыты матовыми колпаками. Правда, один или два колпака были разбиты и склеены – глаз трубаря всегда наметан, когда дело касается поломок.

Крони ввели в белое пустое помещение и велели ждать. Господин Спел ушел за белую дверь, а когда вернулся – улыбнулся широко и почти дружески.

– Давай, – сказал он, – иди, трубарь. Будет тебе мытье.

Крони понял его неправильно. Сжался, думал, будут бить. Но следующая комната была жаркой, влажной, с длинной низкой скамьей. В другом конце – трубы с расширениями на конце, нависшие под потолком. Крони нерешительно оглянулся на Спела. Тот был злой, но веселый.

– Раздевайся, – сказал Спел. – Мыться будешь. Что я тебе сказал? Думал, будем бить? Не надейся. Ты сам не понимаешь, какая ты большая птица. Ну, раздевайся, сколько говорить надо?

И Спел влепил Крони в ухо. Это был понятный разговор стражника с трубарем. Без злобы влепил, но больно.

Крони потряс головой и стал послушно раздеваться.

– Все снимай, – сказал Спел. – Ты когда-нибудь душ видел?

– Что?

– Вот трубочист немытый. Сколько в тебе насекомых!

– Не такой уж я грязный, ваша милость, – сказал Крони.

– Я бы сам вымылся, – сказал Спел. – У вас побываешь, неделю чешешься.

Когда Крони разделся, Спел концом палки осторожно подтолкнул его к трубам.

– Смотреть страшно, какие бывают грязные люди, – сказал Спел весело. – И как вас только Бездна не заберет?

Крони было неудобно стоять голым перед стражником. Спел палкой загнал Крони в кабину, включил воду, и она хлынула сверху острыми тонкими струями, как из проржавевшей трубы. Спел отступил и задернул пластиковую шторку.

– Если горячо, – сказал он, – поверни правый кран налево.

– Хорошо, – сказал Крони. Вода сбивала, срывала с тела слой грязи и пыли. – А мыла нету?

– Он обнаглел, – сказал Спел. – Он думает, что его пригласили на Совет директоров.

Кусок мыла шлепнулся в стенку и скользнул на пол. Крони подобрал его. Горячая вода смывала усталость. Крони открыл рот и напился – вода была чистая, сладковатая. Куда лучше, чем в бассейне.

– Выключаю воду, – сказал Спел. – Твое барахло принесли.

– А куда его носили?

– Его через паровую камеру пропустили. Считай, что в чистое переоденешься.

Спел выключил воду, хорошо, Крони успел смыть мыло. Спел кинул ему свернутое в рулон полотенце. Женщине на целое платье.

Куртка, штаны, башмаки Крони – все лежало здесь, пахнущее паром, жалкое, неприглядное в этой светлой комнате.

– А ты ничего, здоровый, – сказал Спел. – Тебе бы в тайной страже служить, а не бунтовать.

– А я не бунтую, господин, – сказал покорно Крони.

Он одевался не спеша. Вещи были как чужие.

– Смотри-ка, напялил свои тряпки, – сказал Спел с искренним удивлением, – и нет человека. Трубарь, и все тут.

– Тебя в эти тряпки одень, тоже станешь трубарем, – сказал Крони.

– Бить не буду, – засмеялся Спел, увидев, что рука Крони поднялась к голове, защищая ее от неминуемого удара. – Интересный ты человек. Знаешь, что будут бить, а говоришь.

– Я всегда так, – сказал Крони. – Меня фантазером зовут.

– Кто зовет? – невинно спросил Спел.

– А… – и Крони замолчал.

– Ну и молчи, – сказал Спел. – Мы и без тебя все знаем. На Чтении тебя так зовут. Потому что ты особо опасный преступник. Ты хочешь всех нас взорвать. И других подбиваешь.

– Я? Вы ошибаетесь, господин стражник!

– Ты, крыса. Иди!

Спел втолкнул Крони в приемную и остановил перед большой, высокой двустворчатой дверью.

– Можно? – спросил он, заглядывая туда.

– Вводи, – ответил низкий голос, и Крони представил себе толстого мужчину, похожего на квартального Ратни, только с массивной головой и бровями, как у старика.

За обширным, с комнату Крони, столом сидел маленький, но очень широкий человек. Главной чертой его лица был выпуклый, нависающий лоб, который, казалось, выдавил наружу глаза, и они, голубые и очень светлые, совсем без ресниц, были приклеены снаружи. От черного мундира, простого, как тога жреца, до редких волос, расчесанных посередине, человек олицетворял Порядок.

– А вот и мы, – сказал он ласково. – Трубарь Крони. Рад. Очень рад. А меня зовут Мекилем, а прозвище у меня Мокрица. Непохоже, правда? Казалось бы, обидное прозвище, а непохоже.

– Непохоже, – согласился Крони.

– А ты, я вижу, наивен и оттого нагл, – сказал Мекиль. – Ты знаешь, кто я такой?

– Господин Мекиль по прозвищу Мокрица, – сказал Крони.

Спел ткнул ему в шею кулаком.

– Они меня всегда бьют, – сказал Крони. – Что скажу, сразу бьют.

– Кто они? – Голос стал совсем ласковым.

– Господин стражник Спел.

– А зачем ты на него жалуешься? Тебе разве никогда не говорили, что господин Мокрица не знает жалости?

– Я с вами не встречался раньше, господин Мекиль, – сказал Крони.

– Ты сообразителен. Если бы назвал меня сейчас Мокрицей, я бы приказал Спелу вышибить из тебя дух.

– Так точно, господин Мокрица. – Какой-то черт тянул Крони за язык. Ведь все могло обойтись, если бы не это слово.

Спел колотил его палкой и рукой одновременно.

Будто взбесился. Крони скорчился, закрыл голову.

– Хватит, – сказал Мекиль. – Иди к столу.

Крони с трудом выпрямился, в глазах круги.

– Не надо было тебе, Спел, так стараться. Я верю, что ты хороший мальчик и далеко пойдешь. А этот Крони мне нравится.

– Мне тоже, господин Мекиль, – сказал Спел. – Его учить надо.

– Ой, как ты прав, как ты прав! Он ведь по незнанию попался в лапы агитаторов, врагов, нечестивцев, которые не верят во всемогущего бога Реда и которым он носит оружие.

– Какое оружие? – удивился Крони.

– Которое ты нашел сегодня утром и забыл сообщить мастеру. Подвел ты его. Он, наивный, полагал, что делает хорошо, скрыв от нас, что ты не вернулся со смены. Сам послал трубарей тебя искать, а нам не сообщил. И его пришлось наказать. Очень плохо. Он сидит в темнице, а его дети голодают.