Текст книги "Подарок на Рождество. 25 счастливых дней"

15 декабря. День разрешения сомнений

Арбатская сказка

Оно поразило меня с первого взгляда. По сути, оно было единственным, что я запомнил там. В тот день мой друг и однокашник Антон прилетел из Нижнего Новгорода в Москву по вызову руководства, и ему требовался какой-то стильный подарок к юбилею генерального директора фирмы. Мы продирались сквозь московскую метель и громко обсуждали, что же можно вручить человеку, у которого все есть.

Если свернуть в арку с шумного бульвара, а потом пройти несколько кварталов, то можно вынырнуть в переулок, который ведет к Арбату. Самое место для антикварного салона.

Этот салон и подвернулся нам очень кстати. Бронзовые львы у входа когда-то разинули пасти да так и застыли на века. Сегодня они смотрелись немного смешно в белых шапочках из снега. И мы, шумно топая ногами, обмахивая снег с воротников, вошли в салон.

Я не люблю, когда ко мне с порога кидаются услужливые продавцы, заглушая своими уговорами ход моих мыслей. А здесь нас встретил лишь одинокий грузный человек, который удобно расположился за столом под антикварной зеленой лампой. Он оторвал взгляд от газеты, кивнул нам и снова углубился в чтение. Мне почудилось, что он внимательно изучает новости из «Ведомостей» начала века…

Итак, мы были предоставлены сами себе и молча прошли по салону. Мы немного согрелись и обсохли и вполне могли насладиться зрелищем, которое открылось нашим глазам. Здесь было немало диковин. На стойках блистали рыцарские латы и кичился золотыми шнурами гусарский доломан, за стеклами витрин располагались древние, позеленевшие чернильницы и китайские вазы. Там же спали на бархатных подушечках монеты, массивные старые перстни и серьги… В этом магазине, подобном диккенсовской лавке древностей, пахло старой бумагой и кожей, свечным воском, пыльным бархатом и слегка каким-то дорогим мужским парфюмом.

Антон застрял у стенда с японскими катанами, я же к ним был безразличен и, сделав круг, свернул в узкую нишу. И… пропал.

Зеркало было огромным, выше человеческого роста, оно будто открывало проход в новый зал. И в этом проходе стоял молодой мужчина лет тридцати и пристально смотрел на меня. Сначала я отшатнулся в полумраке – столь неожиданно это оказалось. Потом усмехнулся – ведь я увидел лишь себя. И тут же в нише зажглась подсветка, и ко мне подошел читатель «Ведомостей». Я молча всматривался в зеркало. Мое лицо казалось несколько иным, чуть непривычным. Бледный лоб, полыхающие пятна на щеках (последствия «горячих поцелуев» метели) и – ярче всего – глаза, огромные и темные. За мной все размывалось, будто в легком тумане. Старая амальгама иногда дает такой призрачный эффект.

– Не правда ли, грандиозно? – спросил меня мужчина и подал мне визитку. На ней значилось: «Домбрачевский Николай Ипполитович, антикварный салон и ломбард „Старая столица“».

– Да… – рассеянно кивнул я.

– Перед вами редчайший экземпляр музейного уровня. Оцените размер и сохранность. Обратите внимание на тонкую резьбу, это ранний русский ампир, – с восхищением добавил Николай Ипполитович, – красное дерево тогда вошло в большую моду. Само зеркало не заменялось, это очень старое стекло начала девятнадцатого века. Возможно, оно видело Пушкина и высший свет Москвы…

Он продолжал говорить что-то, а я все смотрел и не мог отвести глаз. Это зеркало манило и тревожило меня. Я чувствовал себя героем Уэллса, который наконец-то нашел свою Зеленую дверцу. Это была Тайна, приглашающая меня прикоснуться.

Из оцепенения меня вывел Антон:

– Игорь, я нашел серебряный портсигар, это то, что мне нужно. Босс как раз любитель таких штук…

Владелец магазина оживленно заговорил о достоинствах портсигара, и я даже пошел с ними к нужной витрине, повертел в руках серебряную вещицу и одобрительно покивал другу.

Пока портсигар упаковывали в тонкую бумагу ручной работы, я решился задать вопрос:

– Скажите, это зеркало, наверное, стоит довольно дорого?

– Видите ли, зеркало пока не продается, – развел руками Николай Ипполитович, – у меня ведь не только салон, но и ломбард. Этот экземпляр находится в залоге, и его срок истекает только к Новому году. Если зеркало не выкупят, мы поставим его на продажу. Полагаю, оно будет стоить никак не меньше шестисот тысяч рублей. Вы заинтересованы? У вас есть время, чтобы решить, берете вы его или нет.

Я вышел на улицу, будто хмельной. Метель стихла, и старый арбатский переулок был теперь похож на зачарованный лес из сказки «Спящая красавица».

– Колоритное местечко, колоритное, – весело сказал Антон.

– Да, и зеркало очень странное, – невпопад ответил я.

Расставшись с другом, я решил заглянуть на работу к Свете, моей жене. Всю эту неделю моего краткого предновогоднего отпуска, который мне непременно нужно было отгулять, мы с ней встречались после ее рабочего дня, точно парочка влюбленных студентов, в центре и бродили или отправлялись в кафе. Светланка занималась переводами с английского в огромном детском издательстве.

– Я пришел выкрасть тебя с работы, звезда моих очей, – воскликнул я и раскланялся, войдя в кабинет.

Дамы-переводчицы заулыбались. Света засияла, покраснела и махнула на меня рукой, снова ныряя в монитор:

– Игорек, привет, мне надо закончить вычитку, тут пара страниц.

Я устроился в холле со стаканчиком довольно паршивого кофе из автомата. До конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа. И все эти минуты я потратил на размышления о зеркале. Безумные деньги, и за что? За старую, местами помутневшую стекляшку, обрамленную темноватым, пусть и красиво вырезанным деревом? Да, конечно, почти стертая позолота, резные грифоны и змеи… Я представил себе это гигантское зеркало у нас в квартире. Там царствуют индийские подушки, веселые мохнатые ковры и строгие скандинавские стеллажи с книгами. Полная эклектика, допускающая что угодно. Кроме, пожалуй, позолоченных грифонов. Монументальное зеркало никак не вписывалось в интерьер. Ни в спальне, ни в прихожей. И тут я поймал себя на том, что всерьез пытаюсь придумать место для этого странного, несуразно огромного, созданного не для современных квартир, а для дворцов артефакта.

Светка выпорхнула из кабинета в новой норковой шубке и белой шапочке и взъерошила мои волосы.

– Игорек мой, ты о чем так задумался?

– Представляешь, сегодня я видел зеркало, которое стоит как новая иномарка среднего класса.

– Может, купим? – рассмеялась Света. – Нам как раз в ванную не хватает нормального зеркала! Наше такое крошечное, неудобно смотреть.

– Нет, это не для ванной. Оно огромное. Если тебя нарядить в старинное платье и поставить перед ним, то покажется, что ты принцесса из сказки. – И я обнял ее крепко-крепко.

– А что мы будем делать сегодня вечером, мой добрый рыцарь? – лукаво спросила она.

– Давай перекусим в «нашей» кофейне. А потом… Может, зайдем в тот салон? Почему-то очень хочу показать тебе это невероятное зеркало. Я, как говорится, запал на него.

Светлана легко согласилась, и мы выбежали из издательства в сизые предновогодние сумерки.

Через час я подвел ее к дверям салона «Старая столица». Она погладила свирепого льва по каменной гриве и последовала за мной в темноватый зал.

Хозяина не было видно, и мы прошли прямо к зеркалу. В этот раз оно было скудно освещено, и Света подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Она долго стояла напротив, потом протянула руку, чтобы коснуться резьбы, но тут же убрала ее. Мы с ней казались в отражении какими-то призрачными тенями: все те же огромные глаза и бледные лица…

Света отвела взгляд и обернулась ко мне.

– Милый, оно очень красивое и, наверное, очень редкое… – сказала она. – Но ты знаешь, оно категорически мне не нравится. Оно меня пугает. Тревожит. Посмотри, как в нем все тоскливо. И мы такие печальные, будто что-то случилось. Плохое…

Она смотрела на меня умоляюще, и я понял, что нам следует поскорее уйти. Выходя, мы столкнулись с хозяином, который стоял у самых дверей. Он понимающе кивнул и повернулся к нам спиной.

В этот день мы не проронили о зеркале ни слова. Почему-то, когда возникала тишина, мне чудилось, будто Светлана хочет что-то сказать, но останавливается, заталкивает слова обратно. А я решил просто не тревожить ее.

Ночью мне не спалось. Я снова и снова вызывал в себе манящее ощущение тайны, сказки, слегка приправленной чувством неясной опасности. Это было как обещание приключения посреди будничной жизни. Я вспоминал, каким глубоким и нездешним казался зал антикварного салона в отражении. И жалел, что не прикоснулся к стеклу, – у меня было ощущение, что это непременно нужно сделать и тогда что-то произойдет. Я протянул вперед руку, но зеркало оказалось дальше, чем мне казалось. Я сделал шаг и снова не достал до стекла пальцами. Тогда я побежал. Впереди мерцало множество зеркал, будто отражения того, единственного, – и я бежал к ним, спеша и задыхаясь, потому что только там, в холодной тускловатой глубине, было спасение из этой пустоты, в которой я вдруг оказался. Мне чудились касания незримых рук, легкие паутинки ароматов пролетали мимо, и гулкий звук моих ботинок смешался с женским смехом, пугающим и зовущим… Вдруг одно из зеркал внезапно словно приблизилось и поглотило меня целиком. Я ощутил резкий толчок и проснулся. Света трясла меня за плечо.

– Игорь, с тобой все хорошо? Ты стонал во сне и вскрикивал иногда… – Она беспокойно всматривалась в мое лицо.

Я уверил ее, что все в полном порядке. И уснул без сновидений.

Через день я снова оказался рядом с Арбатом. Мой новенький автомобиль буквально сам вырулил к знакомому особнячку. Я посидел минуту в машине, тряхнул головой, подивившись такому наваждению, и все же решил заглянуть.

Любезный владелец встретил меня на входе.

– Решили что-нибудь присмотреть? – улыбнулся он. – Появились отличные антикварные чайные сервизы. Прекрасный подарок даме.

– Да, покажите… – рассеянно отозвался я.

Николай Ипполитович предъявил мне чашку и блюдце и начал расписывать достоинства розенталевской фабрики. Я вежливо рассмотрел немецкий фарфор, покивал и даже задал пару вопросов. Потом отказался от покупки.

– Ну что ж, пройдитесь по салону. Может быть, вам понравится что-то еще? – радушно пригласил старик. – Я вижу, вы глубоко чувствуете старинные вещи.

Мне было приятно, что он относится ко мне как к завсегдатаю и ценителю. И я неторопливо пошел вдоль витрин с серебром и медалями, сервизами и шкатулками, стараясь не ускорять шаги.

Оно ждало меня. Я ощутил это, по коже понеслись мурашки, а дыхание мое стало прерывистым, словно после бега. Сегодня зеркало было больше и ярче, чем в прошлый раз. Я чувствовал, что моя Зеленая дверь открыта для меня.

Я упивался этим мягким сиянием. Мне казались восхитительными даже потертости на амальгаме – два небольших пятнышка справа. А эта резьба… Темные изгибы благородного дерева, уходящие в потолок. Все-таки есть старинные вещи, которые нельзя назвать просто предметами. Кажется, они имеют собственную душу и тайную жизнь. И так сладко прикоснуться к этой тайне…

Моя жизнь наполнилась жгучим интересом и тайным новым смыслом. Всю осень я бывал в салоне почти ежедневно. Николай Ипполитович, завидев меня, стал приглашать, как постоянного посетителя, на чашку кофе и разговоры. Он даже установил столик в стиле ампир, идеально подходящий к резьбе рамы, напротив зеркала, и мы вели за ним долгие беседы о судьбах антикварных вещей и их владельцев, о смене эпох, о тонкостях работы мебельных мастеров позапрошлого века. Я осторожно расспрашивал владельца ломбарда о хозяевах старинного зеркала. Но за пару месяцев сумел выяснить очень немногое: они уже год живут за границей, поскольку одному из супругов требуется длительное лечение. Все дела с их антиквариатом ведет доверенное лицо, но связаться с ним пока невозможно – тут Николай Ипполитович развел руками:

– Вы же понимаете, бизнес есть бизнес, и я не хотел бы, чтобы столь удивительный экспонат ушел из салона обходным путем…

Я понимал. И в то же время мне мучительно хотелось найти этих людей, войти к ним в доверие, очаровать, убедить, уговорить продать это зеркало хотя бы в рассрочку… До Нового года оставалась всего неделя.

Единственное, что омрачало мой роман с зеркалом, было поведение Светы. Она стала раздражительной и плаксивой. Когда я возвращался, она молча ставила передо мной ужин. Иногда мы пытались, как раньше, посмотреть какой-нибудь фильм, лежа на диване в обнимку, но я засыпал раньше, чем кино подбиралось к кульминации: сны были для меня интереснее любой драмы. Мне снились люди в вычурных одеждах и при оружии, люди, ведущие меж собой важные беседы и подписывающие какие-то – наверняка судьбоносные – документы. Их сменяли прекрасные женщины в открытых платьях, затем появлялись какие-то ужасные старухи, хохочущие прямо мне в лицо. Будто вторая жизнь, и ее трудно было сравнить с обычным существованием менеджера московской автотранспортной компании…

Я просыпался с мыслью о том, как выстроить день так, чтобы нашлось несколько часов для визита в салон «Старая столица». Сделать это было непросто – перед Новым годом все отправляют грузы, и приходится много времени уделять документам и логистическим расчетам. В свободную минуту я зависал в интернете. Меня интересовала любая информация о старинных зеркалах. Как вычистить и отреставрировать старую амальгаму? Как по стилю определить автора резьбы? Что зашифровано в этих орнаментах? В каких интерьерах стояли похожие зеркала?

Мне было нужно это зеркало – МОЕ зеркало, как я уже мысленно называл его. И все реальнее казался момент выкупа. Я был уверен, что найду какой-то неочевидный вариант, достану из воздуха эти огромные тысячи или уговорю владельца салона сделать мне скидку. Тем более что он весьма ко мне расположен.

Конечно, можно было бы взять кредит, но, увы, на мне уже висел один; нашу машину мы купили только в начале лета. К тому же часть бюджета съедала ипотека. А это означало, что я не могу рассчитывать на большие деньги в долг. И туту меня родилась мысль – отличная мысль!

Я вернулся домой в этот день раньше обычного. Жена была дома и сидела за компьютером, клацая клавишами. Наверное, взяла работу на дом. Отлично, значит, будут дополнительные деньги. Главное – ее уговорить. Заговорить зубы, наболтать нежностей – что еще любят женщины?

В последнее время в наших отношениях возникла некая прохладца. Я не очень обращал на это внимание, но сейчас мне нужно было, чтобы Света воспринимала меня как друга.

Я вошел и громко сказал:

– Я дома, моя дорогая!

Света захлопнула крышку ноутбука.

– Привет, милый мой. Как дела?

– Все о'кей, солнце. Как ты?

– У меня что-то голова побаливает; наверное, будет снег, – поморщилась она.

Я бросил на нее мимолетный взгляд и ринулся в атаку.

– Света, ты в последнее время что-то невеселая?

– Можно сказать и так, – вздохнула она.

– Что случилось?

Она помедлила. Потом сказала:

– Игорь, мне кажется, мы стали чужими друг другу. Ты не любишь меня больше?

– Конечно, я люблю тебя. – Я вздохнул. Мне не нравятся женщины, которые с печальным лицом выясняют отношения. Даже если они делают это исходя из самых лучших побуждений.

– Игорь, прекрати! – Она всхлипнула. – Ты проводишь все свободное время в компании этого чокнутого старикашки! И его проклятого зеркала. Ты сам выглядишь как старик – посмотри на себя!

Она потащила меня за рукав в ванную. Я глядел в скучное зеркало в пластиковой оправе. Ну, линия скул выделилась больше. Да, под глазами слегка тени. А так ничего особенного. Да еще это дурацкое голубоватое освещение делает кожу на лице почти белой. Нужно сменить плафоны, купить розовые, что ли…

Светлана повернула мое лицо ладонями. Меня эта мелодраматическая сцена стала выводить из себя.

– Хороший мой. – Она старалась говорить почти спокойно, и я с подозрением взглянул на нее. – Ну, давай подумаем вместе. Скажи мне, зачем тебе нужно именно это зеркало? Ты же знаешь, я люблю тебя, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе было хорошо…

Я недоверчиво поднял брови.

– Сделаешь? Нужно взять кредит на твое имя – ты же знаешь, мне сейчас сложно будет оформить деньги на себя, – и купить его. Этот вопрос решается за пару недель. Я свяжусь с владельцем и уговорю его продать зеркало мне. И все, понимаешь? Никаких проблем. Зеркало у меня, все довольны и счастливы.

Света посмотрела на меня долгим странным взглядом.

– Игорь, я, наверное, соглашусь. Только перед этим хочу тебе сказать: ты же помнишь, что мы выплачиваем кредит на машину и квартиру, и нам нужно на что-то жить. А ты выглядишь не совсем здоровым, и я беспокоюсь…

– Какая ерунда! Я силен как бык, мы все прекрасно сделаем! – Я схватил ее на руки и от души поцеловал. Наконец-то все складывалось как надо.

И завтра же я поеду в салон, чтобы подписать необходимые бумаги и гарантированно не упустить мое зеркало. А все остальное мы обдумаем потом… Светлана смотрела на меня, и слезы бежали по ее щекам. Женщины так легко плачут.

Этой ночью я почти не спал. Меня охватило радостное волнение, будто назавтра я должен был жениться на возлюбленной королевне, которую искал много лет и наконец нашел. Короткие обрывки сна были полны отражений, которые внезапно сменялись кошмарами: я бился в стекло и не видел за темной пеленой ни отблеска света. И только высокий, визжащий смех раздавался в этой темноте.

Наконец наступило утро. Я хотел немедля помчаться в салон, даже не завтракая. Но некстати позвонили с работы, там случились какие-то накладки с большим грузовым рейсом, заказчики обрывали телефоны. Пришлось ехать в офис. Весь день прошел в телефонных звонках и беготне от шефа к компьютеру. Освободился я лишь к пяти вечера и сразу же направился в «Старую столицу». Как назло, на всем пути меня преследовали пробки. Когда я выруливал в знакомый переулок, я был взвинчен до предела. Сделав пару шагов от машины, я вдруг почувствовал: что-то не так! Нечто решительно изменилось в самом облике особняка. Я подбежал к знакомым львам, дернул ручку двери, уже предчувствуя, что мне не откроют. За матовым стеклом была тьма, такая же, как в моем сегодняшнем сне. Салон был закрыт. Во мне дрогнула надежда: может, Николай Ипполитович приболел и закрыл ломбард пораньше? Я поднял глаза, и тут же передо мной поплыли цветные пятна. Словно воздух закончился в груди. Вот что было не так: на особняке больше не было вывески! Я схватился за портмоне, где лежала визитка владельца, деревенеющими пальцами перерыл содержимое. Визитки не было! Мое зеркало исчезло, и следы его не найти… Меня накрыла тяжелая, душная боль, которая поползла от сердца по всей левой стороне, я несколько раз попытался судорожно вздохнуть, и сознание погасло.

…Я открыл глаза, услышав тихий писк телефона. Кому-то пришло сообщение. Я лежал на узкой кровати, вокруг было бело и пахло лекарствами. От правой руки тянулась трубочка капельницы. С трудом повернув голову, я осмотрел комнату. В отдалении стояла еще одна кровать, где кому-то тоже вливали спасительную жидкость. А рядом со мною, у кровати, приютился стул, на котором смутно мерцала знакомая шаль, привезенная из Египта… Светина шаль. На тумбочке мигал ее мобильник. А рядом торчал раскрытый ноутбук. Самой Светы не было.

Я понял, что нахожусь в больнице. Но почему? Свободной левой рукой я дотянулся до мобильника и взглянул на дату. Скоро Новый год… Значит… значит, через несколько дней истекает срок залога зеркала. Моего зеркала! Я вздрогнул. Нужно бежать. Спешить. Искать!

Но у меня не было сил даже сесть в постели. Вокруг было по-прежнему тихо и безлюдно. Тогда я с трудом повернул к себе ноутбук. На меня смотрели расплывающиеся буквы какого-то стихотворения. Я собрался, сфокусировал взгляд и начал читать.

Почти настоящая история

 
То зеркало в богатой раме,
То, что понравилось когда-то,
Причастно к старой-старой драме,
В московском доме за Арбатом.
 
 
Три поколения семейства
Передавали дар невестам
То зеркало как символ чести:
венчались в праздник Благовеста.
 
 
И после свадебного гула,
Когда любовь в права вступала,
Невеста в зеркало взглянула
И там старуху увидала.
 
 
Увяла красота невесты
Так быстро, словно не бывало,
А зеркало, отвратный вестник,
Спало под темным покрывалом.
 
 
Но это память, это редкость —
Его не выбросить из дома,
В него смотрелись раньше предки.
Жильцы стариннейшего дома.
 
 
И зеркало спало и ждало,
Когда настанет его время,
И под атласным одеялом
Скрывало планы на спасенье.
 
 
И он пришел. Дружок соседский,
Мальчишка скромный и веселый
Увидел спрятанную ценность
И потерял покой. И голос.
 
 
Зеркальных чар не избежал он,
Так прожил век один, немой,
В нем вожделение пылало
К зеркальной глади роковой.
 
 
Потом он умер. Растащили
Его жилище по вещицам,
А зеркало таилось в мире,
Как будто было под защитой.
 
 
И дома новый обитатель,
Приверженец минимализма,
Он не любил старья и тратил
Все деньги на другой стиль жизни.
 
 
И зеркало отнес он в скупку.
Едва взглянул на отраженье,
Взгляд задержал лишь на минуту
И там увидел пораженье.
 
 
Фортуна вскоре отвернулась
От обладателя квартиры,
А зеркало так приглянулось
Тебе. Но стоит это мира?
 

Меня бросило в пот. Потянуло какой-то глубокой могильной сыростью. Ну и история… Похоже, я мог бы оказаться следующим пленником и жертвой этого удивительного предмета. При мысли о нем у меня привычно сладко заныло в сердце. Но морок рассеивался. И я больше не мог безраздельно принадлежать Моему Зеркалу. Я вспоминал события последних недель и поражался тому, как велика была его манящая сила. Мне виделся сумрачный зал салона, и то, что казалось прежде уютным, стало зловещим. Сам себе я напоминал муху, которая пробежала по краю паутины. По самому краю…

Послышались шаги, и в палату вошла Света. Я поразился, как она изменилась; на осунувшемся лице сверкали огромные глаза, под которыми залегли темные тени.

Она встретила мой взгляд, увидела развернутый ноутбук и явно встревожилась. В глазах ее читался вопрос.

– Света, какая ты уставшая, – сказал я и криво усмехнулся: голос напоминал скрип ржавого колеса. – А я вот нынче не в голосе…

– Игорек мой, ты, главное, больше не умирай от сердечного приступа посреди Москвы, а голос – дело третье.

Светлана села на свой стул и слабо улыбнулась мне.

– Так непривычно. Снова видеть, что ты меня замечаешь. Говоришь со мной, – она как будто выталкивала слова короткими порциями.

– Прости меня, – ответил я. – Меня словно опоили ядовитым зельем.

– Я знаю, – она опустила голову. – Всю неделю, пока ты лежал с сердечным приступом, я только и занималась тем, что искала историю этого чертова зеркала.

– Расскажи, – тихо попросил я.

– Да нечего особенно рассказывать, – пожала она плечами и закуталась в свою шаль поверх белого халата. – Сперва я думала, что у тебя появилась любовница. Ну, когда ты начал поздно возвращаться домой и перестал со мной общаться. Потом поняла, что дело в другом. Ты если и говорил что-то, то только о зеркале. Когда я поняла, что ты, кажется, сходишь с ума, я начала искать людей, которые что-нибудь могли мне сказать об этом зеркале.

Оказалось, никто ничего не знает. Я написала письма двум-трем антикварам. Они заинтересовались, но точной истории зеркала у них не было. Потом один дал мне адрес старого ювелира, тот знал предпоследних хозяев зеркала. Выяснилось, что в прошлом веке ходили по старой Москве легенды о каком-то зеркале рода Нарышкиных. Будто бы оно забирало силу и жизнь у тех, кого ловило в свои сети. Оттого и род угас. Затем это зеркало сменило много хозяев – оно очень ценилось за размер и тонкую работу. Побывало и в купеческих домах, и в особняках дворян. И всякий раз кто-то из семьи либо сходил с ума, либо заболевал и умирал.

Но самое главное, я смогла найти нынешних его владельцев. Буквально два дня назад я узнала, что они сейчас во Франции, лечат главу семьи. Зеркало здорово подорвало здоровье Алексея Ивановича, у него нервное истощение и сердце болит. Он и слышать не хочет про это злосчастное зеркало, я говорила по телефону с его женой. Похожая история…

– Да, похожая… – Я с раскаянием взглянул на Свету.

– Главное, что все кончилось хорошо. Врачи обещают через недельку тебя выпустить. Ты отделался сердечным приступом, а организм у тебя крепкий. – Она улыбнулась.

– Если бы не ты, боюсь, эта история кончилась бы не так весело. – Я протянул ей левую руку, и она взяла мою кисть своими теплыми пальцами.

– По правде говоря, я так счастлива, что владелец салона куда-то съехал, – сказала Света.

– Теперь мне кажется, что это действительно было к лучшему, – ответил я и волевым усилием подавил нестерпимое желание спросить: «А ты знаешь, где оно сейчас, то зеркало?» Что-то подсказывало мне – Светлана знает. Но спросить значит проиграть эту странную, древнюю игру без правил. И я промолчал, добавив только: – Прости меня.