Текст книги "Спорим, будет больно!"

Глава 8

Я вскакиваю, смотрю в синие глаза мажора, вижу в его зрачках свое отражение и еще больше бешусь. В чего злюсь, сама не знаю. В качестве официанта он ведет себя вежливо и предупредительно, вот только я в каждом его слове слышу издевку и ничего с собой не могу поделать.

– За козла можешь и в глаз схлопотать, – подлетает с другой стороны приятель Арчи Тоха.

Его лицо перекошено злобой. И тут он замахивается, я вжимаю голову в плечи, зажмуриваюсь: мне внезапно становится страшно до дрожи в коленках. Слышу, как с шумом отодвигаются стулья, как кричат одноклассники, жду удара.

– Остынь! – рявкает голос надо мной.

Осторожно приоткрываю один глаз, выпрямляюсь. Оба мажора стоят рядом, при этом Арчи с силой сжимает руку Тохи.

– Мальчики, что здесь происходит? – выплывает из-за стойки мать Арчи. – Оба немедленно ко мне!

Мажоры, как послушные щенята, поворачиваются к ней.

– Уходим! – Зинка хватает меня за руку и тащит к выходу из кафе.

Я плетусь следом, красная от смущения и растерянности.

– Эй, подождите меня, – вылетает за нами Венька.

Мы идем быстро к остановке: только там можно спрятаться от сердитых взглядов односельчан. Я скандалом испортила им праздник, кто-нибудь обязательно доложит родителям. При этом именно я вела себя безобразно в отличие от гостей.

– Эй, чики, объяснитесь. Что это сейчас было?

Венька хватает нас за плечи и разворачивает к себе лицом. Он возвышается над нами, как каланча, длинный, тонкий, худой, того и гляди ветром унесет.

– Да, Варь, ты белены объелась? Зачем к Арчи пристала? – вопит и Зинка.

– Вы чего? – я изумленно таращусь на друзей, словно впервые их встретила. В голове не укладывается, что они видели причину скандала только во мне. – Это он меня провоцировал.

– Он просто предлагал тебе выбор, все!

– И что принес в результате? Совершенно не то, что я просила.

– Подумаешь, перепутал мужик, – хмыкает Венька. – Отдала бы мне. Я все хаваю. Зачем портить всему поселку настроение.

– Я еще и виновата? Да пошли вы…

Я выскакиваю из остановки и бегу по улице. Слезы злости застилают глаза, ничего перед собой не вижу. Зинка не торопится меня догонять.

– Подруга называется! – бормочу под нос. – Вот и вали к своим мажорам!

Лишь свернув на свою улицу, я замедляю шаг. Первый порыв злости проходит. Сама не понимаю, почему меня так раздражает Арчи. Может, тем, что невероятно красив, будто сошел с обложки журнала? Или тем, что вызывает в душе и теле отклик и далеко не платонический.

Стряхиваю слезы с ресниц, останавливаюсь. Домой идти совершенно не хочется, родители начнут расспрашивать о празднике. Да и когда весь поселок гуляет, трудно усидеть на месте.

Я разворачиваюсь и столбенею: в паре шагов от меня стоит Арчи. Он разглядывает меня и молчит. Просто смотрит синими глазами, и в них уже нет издевки и насмешки, абсолютно серьезный и проникновенный взгляд.

И мурашки бегут по телу от синевы, которая окутывает меня с ног до головы, как пелена, не дает вдохнуть полной грудью.

Арчи протягивает руку, я дергаюсь назад.

– Не подходи!

– И не собирался, – улыбается он нежно уголками губ. – Варя, прости меня, если я тебя обидел. Хотел сделать как лучше.

– Как лучше? – я наконец вдыхаю и снова замираю. – Ты же намеренно принес мне не то, что я заказала.

– Вспомни наш разговор, – серьезно говорит мажор. – Я предлагал тебе варианты, но ты ничего не выбрала. Я принес самое лучшее на свое усмотрение. Разве не так?

– Но…

Я замираю, напряженно прокручивая в голове ситуацию в кафе.

– Вот видишь!

– Я заказала фисташковое, один шарик в вафельном рожке. На память не жалуюсь.

– Правда? Тогда еще раз прости, перепутал с другим заказом. Мир?

Арчи протягивает мне широкую ладонь. Я внезапно пугаюсь и быстро прячу руку за спину. Если его взгляд обладает таким магическим влиянием для меня, то от прикосновения могу и в обморок грохнуться.

– Обойдусь.

– Да ты не парься, Варя мы сейчас уезжаем, больше не встретимся. Забудешь меня как страшный сон. Я номер твой не прошу, на новой встрече не настаиваю. Просто не хочу, чтобы у тебя осталось неприятное воспоминание о нашем знакомстве.

Он говорит, но ладонь при этом не убирает, она так и висит в воздухе, и мне уже ситуация кажется неловкой. Веду себя, как дурочка.

– Варь, этот хлыщ к тебе пристает? – раздается сзади голос.

Я оглядываюсь: соседка выходит к колодцу, гремя пустыми ведрами.

«О боже! Плохая примета!» – мелькает мысль. – Но раз он уезжает, что ж»

Я вкладываю пальцы в руку Арчи, он слегка пожимает их, а когда начинаю вытаскивать ладонь, он внезапно проводит пальцем по коже, слегка надавливая. По телу будто проносится электрический разряд. Я вскрикиваю, отскакиваю в сторону и бегу к своему дому.

Только влетев во двор и закрыв калитку, останавливаюсь, прижимаю руку к сердцу. Оно будто сошло с ума, колотится так, что, кажется, его удары слышит весь поселок. В голове полная каша, мысли сбились в кучу. Наконец прорывается первая разумный вопрос:

«Что это сейчас было?»

Вроде бы Арчи подошел извиниться, но его палец, ведущий дорожку по ладони, говорит о другом. Почему не уходит ощущение намеренной издевки, только завуалированной под вежливый тон и улыбку. И вообще, что ему от меня надо?

– Ты чего так рано прибежала с праздника? – спрашивает мама, выглядывая из кухни.

– Не понравилось?

– Нормально все, просто скучно, – отмахиваюсь я.

– Тогда шагом марш в теплицу, там скучно не будет.

Еще час я яростно рву сорняки. Телефон намеренно выключаю, чтобы Зинка не надоедала. Хотелось обдумать все без помех, и мысли постепенно переключаются на другое.

«Что мне этот мажор? Ни холодно ни жарко! – размышляю, подвязывая огурцы. – Он уедет, и жизнь вернется в нормальное русло. Да и ничего плохого он мне не сделал, тут Зинка права. И чего я завелась?»

К концу работы я примиряюсь с собой, с мажорами и с предательницей Зинкой, которая…

Я включаю мобильник, и рот растягивается в довольную улыбку: подружка несколько раз звонила. Прохладный уличный душ остужает горящее в огне тело. Я выхожу во двор бодрая, отмыв весь негатив и раздражение.

– Зин, ты чего звонила? – спрашиваю спокойно, включив телефон.

– Ну ты даешь! Пропала с концами, а тут такое…

– Что? – адреналин бешеным потоком вливается в кровь.

– Тохе новую тачку пригнал водитель. Полный улет!

– Ну, пригнал и пригнал, мне фиолетово.

– Да они уже уехали.

– Правда? – я вскакиваю, от облегчения хочется пуститься в пляс.

– Сама видела. На дискач вечером пойдем? – и напевает: – На чиле, на расслабоне…

– Заметано.

Остаток дня пролетает незаметно. Я поглядываю на часы, чтобы не пропустить время дискотеки и, как только стрелка приближается в восьми часам, начинаю собираться. Сегодня праздник, даже домоседы выйдут прогуляться, должны приехать парни из соседних деревень. А там есть один…

Мечтательно закатываю глаза, вспоминая Кирилла Насонова, с которым танцевала в прошлый раз. Он намекал на продолжение отношений, но я гордо отказалась. Правда, слухи ходили о нем так себе. Говорили, будто ни одной юбки не пропускает, портит девчонок и бросает.

Я девушка осторожная, не то что Зинка. Так что…

Стоя у зеркала в одних трусиках, прикладываю к себе юбку.

Черт! Короткая!

Нет, ноги у меня вполне, но голое тело магнитом притягивает к себе загребущие лапищи.

Б-р-р-р…

Хватаю джинсы, кручу в руках. Надену их. От комаров и мошек спасут, которые этим летом будто сошли с ума.

Но джинсы не пропускают воздух, я в них умру от жары. Отбрасываю их на кровать.

Что же надеть?

Руки перебирают вешалки с одеждой, а мысли плавно перетекают на другое.

Но о ком из крашей плохо не говорят? Все они одним медом мазаны. На том же мажоре наверняка негде пробу ставить.

Вот зараза, так и лезет в голову! Не хочу даже вспоминать его, не хочу!

Я встряхиваю волосами. Они тяжело проезжают по спине и ложатся гладкой волной. Еще одна задача: собрать их в высокий хвост или оставить распущенными?

Звонок отвлекает от раздумий. Я хватаю мобильник.

– Варька, ты где? – кричит в трубку Зина, невольно отодвигаю телефон от уха. – Выходи! Мы же опоздаем!

– Жди, я сейчас. Минутку!

В конце концов натягиваю юбочку и топ и разглядываю себя в зеркале. Стройные ноги и плоский живот золотятся летним загаром, трикотажная ткань обтягивает упругую грудь, не нуждающуюся пока в бюстгальтере, жизнь кажется полной приключений и счастья.

«Точно, замучу сегодня с Киром, – решаю я, вертясь перед зеркалом. – Парень видный, учится в универе на юриста. Потом и в столице встречаться будем».

– Любуешься собой? – в комнату заглядывает мать. – Красавица!

Я краснею и отскакиваю от зеркала.

– Еще чего! Больно надо!

– Варь, не нравятся мне ваши гулянки с Зинкой.

– А когда еще гулять, как не в восемнадцать лет? – встряхиваю волосами.

– Ты же знаешь, я не усну, пока не придешь.

«Оставлю распущенными», – решаю я и поворачиваюсь.

– Мам, ну, что ты со мной, как с маленькой? – чмокаю ее в щеку. – Я уже взрослая, скоро уеду в город.

– Одно название, что взрослая, а на деле… – мать машет рукой, – дитя дитем.

Я лишь смеюсь, хватаю сумочку и бросаюсь к выходу.

– А ну, стой! – из спальни показывается отец. Он держит в руке газету и подслеповато щурится, хотя очки сидят на лбу. – Ты что на себя нацепила? Специально надела полупердончик? – он дергает за подол юбки, чуть не срывая ее с меня, едва успеваю подхватить руками. – Весь срам наружу!

– Пап, ну какой срам? Так сейчас не говорят.

– А как говорят? Хотелка наружу?

Сую ноги в кроссовки и выскакиваю за дверь. Я слышу перепалку родителей, и сердце сжимается от боли. В последнее время так часто происходит: отец нападает на мать, кричит, что я принесу в подоле, если меня не удержать, а та тихим голосом защищает единственную дочь.

Я несусь по двору, закрываю калитку и выдыхаю: ура, свобода! И плевать на ворчание родителей и на мажоров с их прибабахами.

Глава 9

Мы бежим к клубу. Он сияет вечерней иллюминацией. Колонны украшены разноцветными гирляндами, в распахнутую дверь виднеется темный танцевальный зал, заполненный мигающими огнями.

Василий Андреевич, председатель сельсовета, а по совместительству и директор клуба, старается. Он уже не знает, как удержать молодежь на селе, вот и придумывает разные развлечения. Но все равно ученики уезжают, едва окончив школу. Скоро в поселке останутся одни пенсионеры.

Я тоже скоро уеду. А что делать в деревне? Хвосты коровам крутить? Душа поет, рвется к новой жизни, волнение сжимает горло только об этой мысли, ожидание чего-то необычного тревожит душу.

На широком крыльце кучками толпятся такие же, как мы, юные искатели приключений. Они громко переговариваются, смеются, парни небрежно дымят сигаретами, девчонки украдкой, оглядываясь, – вейпами. Где-то бренчит гитара – наверняка диджей Костик развлекает девчат. Общая атмосфера веселья заряжает и бодрит.

– Варь, Зин, идите к нам? – кричит Венька. Его длинная и тощая фигура, кажется, колышется на ветру, как стебель камыша.

– Да пошел ты! – небрежно отвечает Зинка, не до своих сейчас.

Мы крутимся, пытаясь разглядеть среди своих парней приезжих.

– Зин, Кирилла Носонова не видишь? – спрашиваю я.

– Ты его ждешь, что ли? – настораживается Зинка. – Вроде дала ему отворот-поворот в прошлый раз.

– А сейчас передумала.

– Странная ты девчонка, – подруга качает головой. – Как собака на сене: сама не ешь и другим не даешь.

– Ой, не начинай! – я хватаю Зинку под руку. – Ну и черт с ними, с парнями! Пошли танцевать.

Я тащу подружку в клуб. В зале пока пусто, играет медляк, лишь голова к голове кружится несколько пар. Вечер еще только разгоняется, но скоро мальчишки разопьют на задворках клуба бутылку водки, и станет душно от переизбытка молодых, разгоряченных алкоголем, танцами и гормонами тел.

Мы садимся в уголке в ожидании быстрого танца. Узкая юбка ползет вверх, открывая цыплячьи бедра. Я сердито одергиваю ее и сержусь на себя: «И зачем нацепила это дерьмо? Теперь весь вечер буду мучиться».

– Слушай, Варь, ты разве не хочешь вырваться из нашей глуши? – шепчет на ухо Зинка.

– Еще бы! Надо поступить в вуз.

– Тебе хорошо, ЕГЭ сдала на высокие баллы, – с завистью стонет подруга. – А мне, что делать? На рынке торговать?

– Кто тебе мешал учиться? Сама уроки прогуливала.

– Не у всех такие мозги, как у тебя.

– И что?

– Был способ проще, – бросает она небрежно и взбивает пальцами челку.

– Какой? – настораживаюсь я.

– Отдаться одному из мажоров. Только профукали мы его.

– Спятила? Чем же это проще?

– Мы с тобой еще девочки, а толстосумы ценят невинность.

– Кто тебе это сказал? – я кошусь на подружку: вроде не блаженная и не дура, а несет чушь.

– Помнишь Юльку Завгороднюю?

– Ну.

– Она так сделала. Сейчас живет припеваючи в Чехии, муж-дипломат. А поймала его на передок.

Я слушаю вполуха. Эта байка ходит среди девчонок давно. Все хотят вырваться из дома, не прикладывая при этом больших усилий. Хорошая учеба давалась немногим, а поступление в вуз светило единицам. В нашей убогой школе и учителей приличных не было.

Наконец унылый медляк заканчивается, а зал тянутся люди. Мы вглядываемся в лица, но приезжих среди них по-прежнему не видно.

«Ну, и ладно! – встряхиваю волосами я. – Наплевать!»

– Пошли танцевать!

Я тащу Зинку в центр зала. Ритм завораживает, будит тайные желания, тело движется будто бы само, не контролируемое сознанием. Закрываю глаза, отдаваясь полностью музыке и танцу.

– Варь… они!

От толчка вздрагиваю и чуть не теряю равновесие.

– Осторожнее нельзя? – огрызаюсь на подругу и кручу головой.

– Смотри ты! – Зинка дергает за руку. – Не туда! Ты на стойку диджея посмотри. У меня глюки, или это…

Я бросаю взгляд на сцену и замираю, чувствуя, как мгновенно пересыхает горло.

У стойки диджея спиной к танцующим стоят… мажоры и о чем-то разговаривают с Костиком. Высокие, накачанные, одетые стильно во все белое, они кажутся инопланетянами среди деревенской молодежи.

Вот музыка всхлипывает последними аккордами, в зале повисает тишина. Все смотрят на сцену.

– Хорошо, давайте! – неожиданно громко звучит голос Костяна.

Незнакомцы поворачиваются, один из них надевает наушники, начинает колдовать у пульта.

– Блин! – чуть не пищит от радости Зинка. – Красавчики! Вернулись! Ой, Варь! Вернулись же! Интересно, они подойдут к нам или нет? А, Варь?

– Хватит орать, блаженная! – одергиваю подругу я. – Белены объелась?

– Да ну тебя! – обижается подружка.

Я даже не реагирую на обиду, в голове полная каша. Ноги сами рвутся к выходу, в висках стучит только одно: «Беги! Срочно! Не раздумывая!»

И я, забыв о Зинке, бросаюсь прочь. В холле меня кто-то дёргает за локоть и резко разворачивает – Кирилл.

Я вспыхиваю от радости.

– Куда несешься, Варя?

Он наклоняется, заглядывает в глаза, целует в щеку. Я лихорадочно оглядываюсь и заливаюсь краской смущения.

– Люди же вокруг. Что делаешь. Василий Андреевич увидит, предкам стуканет.

– Да ладно тебе, дружеский поцелуй. Пойдем танцевать.

Кирилл крепко берет мою ладонь и ведет обратно в зал. И только мы входим, как я сталкиваюсь взглядом с Арчи, и коленки подкашиваются от холода, льющегося из его глаз.

Но я делаю вид, что совсем его не замечаю, весело смеюсь на шутки Кира, кружусь с ним в танце. Мимо мелькают другие пары, я вижу то одно, то другое знакомое лицо. Вот показывается Зинка. Она таращит глаза, подмигивает мне и показывает на что-то, но я делаю вид, что не замечаю ее знаков.

Но Насонов вдруг решает, раз я такая веселая и миролюбивая, значит можно и дальше пойти. Он хватает меня за талию и крепко притягивает к себе.

– Ты сегодня такая сладкая, Варюшка. И чего раньше ломалась?

– Я не ломалась, – фыркаю я и попытаюсь оттолкнуть Насонова. – Мне неудобно, Кир, отодвинься.

– Это же медляк, – хохочет Кир. – А как его иначе танцевать? Научи.

Он наклоняется, теперь я чувствую его влажное дыхание на своей шее, и передергиваюсь от отвращения. Что со мной не так? Все парни вызывают какое-то раздражение и брезгливость.

– Кир, отстань. Хватит. Я больше не хочу танцевать.

Я останавливаюсь, но он не выпускает меня, еще и тянется губами к моему рту.

– Один поцелуй, и отстану.

– Кир, на нас смотрят.

– Да насрать! Один поцелуй.

Мой лоб покрывается испариной. В зале жарко и душно, еще и горячее тело Кира, прижатое к моему, не дает сделать полный вдох. Я закрываю рот ладонью и кручу головой, но Насонов зажимает мой подбородок.

И вдруг кто-то хватает Кира за плечо и дергает в сторону.

– Слышь, ты, девушка сказала, что не хочет.

Рядом с нами стоит Арчи. Он прищуривается, лишь белки сверкают из щелок, но сверкают так яростно, что все расступаются, образуя полукруг.

Только сейчас я замечаю, что музыка не играет.

– Да кто ты такой? – идет грудью на Арчи Кир. – Чего лезешь не в свои дела?

– Кирюха, остынь, – в круг вваливается Венька. – Не порти всем праздник. Это наши гости.

– Гость, говоришь, ну-ну, да мне насрать, что он гость! – Кир стряхивает руки Арчи с воротника.

И я мгновенно прозреваю. Кирилл ничем не отличается от похотливых мажоров. Абсолютно Вон, даже Венька выше и симпатичнее его, хотя и дохляк, а еще в сто раз добрее.

Я отворачиваюсь, чувствуя разочарование: все мои планы замутить с Киром рухнули, не начав осуществляться, действительность оказалась хуже мечты.

И тут играет совершенно другая музыка, задорная, ритмичная, живая. Ноги сами пускаются в пляс, и я отключаюсь, забываю обо всех танцую, как последний раз в жизни, полностью отдаваясь мелодии.

– Варька, задыхаюсь! – кричит мне на ухо подружка. – Пить хочу. Пошли к Андреичу.

Я тоже вспотела, под тяжелыми волосами шея сырая, хочется проветриться, поэтому не сопротивляюсь. Мы выбираемся в фойе, заполненное сигаретным дымом. Хотя все курят на крыльце, но он проникает в клуб через распахнутые двери.

Из фойе идем в комнатушку директора, а по совместительству местный бар. В нашей деревне все по совместительству.

– Дядь Вась, кола есть? – Зинка наваливается на прилавок грудью.

– Есть лимонад. «Буратино» пойдет?

– Давайте, – разочарованно Зинка протягивает сто рублей.

Я не вмешиваюсь, разглядываю полки. Лимонад, минералка, сладости, снеки. Ни спиртного, ни сигарет директор не держит. Наших парней ассортимент не устраивает, им бы чего погорячее подать, да только Василий Андреевич как скала, бдит нравы молодежи, поэтому в баре, кроме нас с Зинкой, никого нет.

Даже сюда доносится грохот музыки. Любимый трек заводит, невольно притопываю и двигаю плечами.

– Здесь скучно, да?

Слышу чей-то голос за спиной. Оборачиваюсь, все еще танцуя, не вырываясь из ритма, фокусирую взгляд. Рядом торчит Тоха.

Окидываю его внимательным взглядом, отмечаю брендовый ремень на узких брюках, дорогие часы на запястье, видела такие в модном журнале. В распахнутом вороте белой рубашки, по воротнику и бортику отделанной черным кантом и такими же кокетливыми пуговицами, виднеется золотая цепочка.

«Мажор. Сплошные понты», – усмехаюсь про себя, хотя в дымовой завесе трудно разглядеть лицо.

– Мне весело, – холодно отвечаю ему и задираю подбородок.

– Что говоришь?

Он придвигается почти вплотную, вдыхаю аромат дорогого парфюма.

– Здесь весело! – кричу ему на ухо.

– Ага.

Кошусь на него: «Вот пристал!» – и поглядываю ему за спину с надеждой: не появится ли Арчи.

– Ты случайно не Наполеон? – подмигивает Тоха.

Зинка хихикает, я толкаю ее локтем в бок.

– Что?

Больной, что ли на всю голову? Проверяет, знаю ли я курс истории?

– Ты уже завоевала мое сердце, – смеется он, придвигаясь еще ближе. – Тебе не было больно, когда упала с небес?

– Да пошел ты! – отталкиваю его. – Что за тупой подкат?

– Ты же ангел, да?

– Слушай, мажорик! – уже злюсь. – По-русски не понимаешь? Отвали!

– Варь, пошли!

Зинка тянет меня в зал. Она бежит и оглядывается, глаза горят от любопытства.

– Я сама пойду, не дергай меня.

– Что он хотел? – подружка чуть не облизывается.

– Кукушкой тронулся. О Наполеоне спрашивал, про ангела говорил.

– Ой, как жаль! Красавчик. Так бы и ущипнула. Мне он вчера дураком не показался.

– Еще бы! Ты от Витали растаяла.

– Ага, а ты не дала с ним ближе познакомиться.

– Надо было еще водички выпить, – я поднимаю большой палец в знак одобрения. – Контакт? Есть контакт!

– Дура ты, Варька! Опять начинаешь?

Больше на мажоров я не обращаю внимания. Танцую в кругу одноклассников, чтобы никто не мог приблизиться. Как назло опять начинается медляк. Мы с Зинкой ищем свободные кресла, чтобы забиться в уголок и не отсвечивать.

– Потанцуем?

Рядом опять стоит Тоха и смотрит, прищурив глаза, сверху на меня.