Текст книги "Дочка папы Карло"

16

– Это мамина брошка. – ещё раз пояснила девочка, посмотрев в удаляющуюся спину Полины, – Я утаила её и не отдала на хранение классной даме. Спасибо… Тебя теперь накажут?

– Теперь всем влетит. – "успокоила" я её, поднимаясь на ноги в полный рост и уже зная, что произойдёт дальше.

  Думаю, вы уже тоже понимаете, что произошло потом. Опасаясь, что фройляйн Марта захочет утаить или хотя бы смягчить инцидент, блондинка на всех парусах прямым ходом отправилась ябедничать маман – чтобы уж сразу и наверняка попортить мне репутацию. (Хорошо ещё мозгов хватило не бежать до самой начальницы института.)

  Да и бог бы с ней, с самой репутацией, но "недостойное мадемуазель поведение" (так потом сформулировали моё участие в конфликте), стало основанием для того, чтобы "срезать" мне с таким трудом заработанные баллы.

  Полина расстаралась на славу, расписывая изумлённой инспектрисе ужасную коридорную драку, в которой я, по её словам, буквально едва не искалечила несчастных крошек.

  Конечно, истинная подноготная потом раскрылась. И "на орехи" получили все, включая матрёшку с её бандой и саму Полину. (А вот нечего было без дела шариться вечером по коридорам, огорчать и вводить в заблуждение маман) Шум этот не был нужен никому, но дурная девчонка уже подняла пыль до потолка. Чем вызвала раздражение Риммы Ефремовны на свою "светлую" голову, но и достигла цели – мой общий результат уронился куда-то ниже премии, продвинув подружку троицы обратно на второе место.

  Кстати, впоследствии, когда событие из уст в уста прошелестело по старшим классами института, за проявленный энтузиазм в фискальстве спетую троицу вместе с подружкой начали несколько сторониться и презирать. Это считалось предосудительным –  таков был внутренний негласный кодекс чести.

  Мне же пришлось долго объясняться с разгневанной инспектрисой. При этом краснеть и сгорать от стыда за то, что подставила свою классную покровительницу. Однако, сама Марта своей реакцией на всю эту ситуацию ещё больше удивила и покорила моё сердце. Уважение к железной фройляйн по моей личной шкале взлетело до небес.

  Она, конечно, тоже получила выговор от прямого начальства, но не очень-то расстроилась. Очевидно, это было не такой уж редкостью и для педагогического состава. Конечно, Марта не пришла ко мне с безоблачным лицом и не хлопнула по плечу со словами, вроде: "Не парься тефочка, фсё это ерунта!"

  Железная фройляйн была очень огорчена и откровенно сердилась на меня. Но не за то, что я заступилась за мелкую, грубо говоря, кулаками, тем самым дискредитировала себя и её (Марту) неприличным поведением и порушила плоды наших совместных усилий. А за то, что ПОПАЛАСЬ.

– Ох, тётка, я бы с тобой однозначно пошла в разведку! – думала я, смирно сидя на стуле и наблюдая за тем, как она расхаживает передо мной, возмущённо рассуждая про свои любимые «тисциплину и поряток», временами останавливая на мне взгляд внимательных глаз. В которых, кстати, не было ни грамма осуждения!

– Мне етфа уталось угофорить коспожу инспектрису не отменять фаших тополнительных занятий. Етфа уталось! Просто мадам не сахотела потнимать шум. Хорошо, что дело не тошло то госпожи начальницы института! Са такое могли бы и исключить. Теперь притётса начинть фсё с начала и трудитса ещё больше. Натеюсь фы не притумали себе, что фсё пропало и шансоф больше нет? – она строго и испытующе посмотрела на меня.

– Ни в коем случае! – заверила её я, состроив максимально убедительную физиономию.

  Тем более, что сдаваться я и в самом деле не собиралась. Не подумайте, что я такая прям вся из себя стальная и нисколько не опечалившись пережила всю эту катавасию, бодро решив, что море – по колено и это не стоит моих переживаний. Ещё как пригорюнилась. Даже немного втихушку порыдала.

  Просто не позволила себе расклеиться и урониться в глазах столько уже сделавшей для меня Марты. Опять же спортивное прошлое помогало "держать удар". Опыт былых не только побед, но и поражений давно научил пониманию, что это – ещё не конец.

  Опять же вариантов-то других не было. Не знаю как, но предстояло исхитриться и наверстать потерянное.

– Фот и хорошо, тефочка. Для того, чтобы тостойно устроить сфою сутьбу тефушке, не имеющей поттершки семьи, нушно иметь оччень стойкий характер. Я рада, что не ошиплась ф отношении фас. – удовлетворённо кивнув на моё заявление, Марта немного успокоилась и переключилась в конструктивное русло решения возникшей проблемы, – Нам нушно притумать эффектный хот. Такой, что смошет протфинуть фас фперёт.

– Что это могло бы быть? Я готова пробовать любые варианты и работать столько, сколько нужно.

– Не снаю, Алиса. – она выразительно развела руками, округляя глаза.

  Вообще, надо сказать, фройляйн обладала на редкость интересной, экспрессивной мимикой, и когда не надо было держать суровое лицо – одно удовольствие за ней наблюдать.

– Не снаю. Но! У нас ещё есть фремя хорошенечко потумать.

  Я с утроенной силой взялась за учёбу и освоение хороших манер – здесь это было едва ли не важнее, чем уровень знаний. А институт готовился к празднованию нового года.

  Вообще, к этому празднику начинали готовиться заранее. Эти дни были единственными, когда воспитанницам дозволялось снять однообразную форму и блеснуть фантазией. Классные дамы и родственники закупали всё необходимое для изготовления костюмов и институтки сами придумывали и ваяли для себя наряды.

  Единственным железным условием было – чтобы в итоге всё это не оказалось слишком дорогим. Здесь всё-таки стремились уравнять состоятельных наследниц и девочек из небогатых семей, либо тех, у которых вообще таковых не имелось.

  И вот благородные княжны и дочки рядовых помещиков прилагали все свои творческие возможности, сами мастерили костюмы цветков и бабочек, цветочниц и китаянок, джигитов и цыганок…

  Наши красотки пыхтели над образами трёх древнегреческих богинь, изо всех сил рукодельничая над мервельезами*, заменив положенные к ним широкополые шляпы на, кажется, лавровые венки. Пока не очень понятно, что там получится из подручных средств.

  Мы же с Саломеей собирались веселиться в образе цыганок. Обе черноволосые – очень подходили под подобного рода персонажей. Княжне прислали столько прибамбасов под эту роль, что можно было бы снарядить целый табор.

  А ещё надо было позаботиться о ёлке. Точнее ёлках. Кроме того, что старшие воспитанницы, то есть мы, должны были наготовить украшений для самой большой общей красавицы в бальный зал, у каждого класса была своя ёлка и девчонки прям с великим азартом соревновались – у кого получится самая яркая и красочная. А ещё необходимо было нарядить ёлку для лазарета. И, как вы понимаете, я не могла остаться в стороне от этого вопроса.

  Мы с княжной и Натальей, вооружившись бумагой, красками, клеем и ножницами, мастерили гору разноцветных бонбоньерок**, которых здесь принято было использовать в качестве украшений. Ну, это что-то вроде коробок, в которые у нас обычно на новый год насыпают конфеты для ребятишек. Типа подарок от Деда Мороза.

  А ещё, вспомнив детство и знакомые всем со времён детского сада вырезанные из бумаги снежинки, которыми обклеивали окна и стены, я показала девочкам, как легко и быстро получить эту красоту самых разных форм и размеров. Часть из них должна была пойти на ёлки, часть на гирлянды, а из оставшихся – мы склеили небольшую ажурную скатерть на общий стол.

  Потом, совершенно неожиданно для себя войдя во вкус праздничного рукоделия (для меня этот "приступ" был однозначно одноразовым), я выпросила у преподавательницы по домоводству клочки невостребованной пряжи и навертела очаровательных шапочек, которыми хотела украсить отдельную ветку и подарить Марте.

  Конструкция совершенно элементарная. Думаю, ей будет приятно получить маленький тёплый сюрприз.

  В общем, к празднованию готовились вдохновенно и с великим энтузиазмом. Он должен был стать первым ярким цветовым пятном во всём моём серо-буднично-трудовом пребывании здесь.

*Мервельез (la merveilleuse – «удивительная») – французский женский наряд времен Директории (около 1796 г.) Этот костюм был основан на подражании древнегреческому одеянию: высоко подпоясанная туника.

**Бонбонье́рка – красиво оформленная коробка для конфет.

17

  И вот наступил долгожданный праздник. В этот день нас освободили от занятий и отменили почти все ограничения. В коридорах института стоял радостный шум и оживление. Младшие играли в салки, прятки, забираясь в самые потаённые уголки огромного здания. Население Смольного готовилось к новогодней ночи.

  Отдельной радостью стал торжественный, на редкость роскошный стол. (как вы помните, в обычные дни мы тоже не сказать, чтобы голодали, но и разнообразием повседневное меню явно не блистало. К тому же и порции монументальностью не отличались.)

  Перед танцами мы получили легкий бульон с пирожками, а уж после… нас ожидало настоящее пиршество: жареная дичь, телятина, гуси, пирожные. Можно было вдоволь пить шоколад, а в своих комнатах лакомиться гостинцами из дома, что в будние дни было под строгим запретом.

  Многим девчонкам родственники присылали традиционные угощения. Однако такие, как я – кто не имел такого счастья – тоже не оказались обделёнными. Благотворители от души постарались и прислали корзины с конфетами, засахаренными фруктами, паштетами, булочками, орехами. В общем –  хватило на всех. Всё это богачество дружно поделили между собой.

  Мы с Саломеей нарядились в самошитые юбки-солнце кумачового цвета с бордовыми цветами. Жаль, что ткань была немного тяжеловата для подобного фасона и красиво струящихся воланов не вышло – тонкий переливчатый шёлк в институте бы не одобрили из-за его дороговизны. Да и пузо с декольте заголять не рискнули.

  Но всё равно, в сочетании с пришитыми вместо рукавов к обычной рубашке богатыми воланами, одетыми на шею нарядными монисто (из бусин и крашенных золотистой краской под монетки кругляшей плотной бумаги), цветастыми платками на плечах и обязательной розой в распущенных волосах – смотрелось замечательно.

  В таком виде и собрались пойти поздравить наших медиков в лазарет, вооружившись корзинкой с гостинцами, которых уже скопилось в изобилии. За компанию позвали девочек из своего дортуара – после моего боевого выступления в защиту слабого, отношение ко мне значительно поменялось.

  Мало того, что за сам факт заступничества, по мнению многих, стоило уважать, так ещё и как пострадавшей от доноса выражали сочувствие.  Настоящим другом я по прежнему считала княжну. Но и с остальными общение улучшилось.

  В итоге, почти все согласились идти. Блондинок никто не звал – они своей могучей кучкой пол дня где-то пропадали. Тем более, что, как я уже говорила, отношение к ним стало прохладным. (Ангелина так вообще откровенно воротила нос.) А Танюшка осталась доделывать причёску – она сегодня была принцессой.

  В коридоре, в районе другой девичьей жилой комнаты, стояла живописная группа старшеклассниц: паж в полосатом плаще и берете с нарисованными усами; мушкетёр в голубой накидке, широкополой шляпе с пером, круто закрученными локонами и поддельной эспаньолкой; симпатичная бойкая горничная и дама с явным запросом на королевский сан. Они что-то приглушённо, но бурно обсуждали между собой.

  Как только наша компания поравнялась с ними, девушки замолчали и дружно посмотрели на меня. Вперёд вышла "королева" и направилась ко мне, делая знак остановиться. Я знала эту барышню. Довольно заносчивая особа, как мне всегда казалось, которая принадлежала скорее к противоположному лагерю, чем к нашему.

  Мы особо никогда не общались, поэтому её желание поговорить заинтриговало. Сказав своим, чтобы шли без меня, а я потом догоню, остановилась в ожидании развязки.

– Мы считаем, что должны кое-что тебе сообщить. – сказала она.

– Я слушаю. – настроившись удивляться, ответила я.

– Подруга вашей троицы сегодня хвалилась, что тебе готовят большую неприятность.

– Что ты имеешь ввиду?

– Пользуясь тем, что в праздничной суете можно беспрепятственно находиться в любой части института, после обеда они собираются проникнуть в преподавательскую и подправить в классном журнале твои оценки.

– В смысле? – оторопела я, – Нарисовать мне низких баллов?

– Наоборот. – поморщившись, коротко пояснила она, – Дальше думай сама. Мне совершенно не нравится тебе это говорить. Но мы все решили, что это будет совсем уже крайняя подлость. Так нельзя. Из наших никто с ними больше дружить не будет.

  На этом она развернулась и пошла в сторону своей компании, а я медленно пошла к лазарету, на ходу пытаясь осмымслить сказанное и произошедшее.

  Получается, белобрысые, получив клеймо стукачек, решили сделать крайней в этом факте меня. И обозлились до той степени, что решили довести ситуацию до исключения. Я бы посмеялась и сказала, что поступок попахивает детским садом, но ход-то, на самом деле, был не самый глупый.

  Если бы они собрались исправить мои хорошие оценки на плохие – это очень скоро бы выяснилось и меня бы никто не заподозрил, но наставить в журнал лишних пару-тройку двенадцать баллов*, по логике вещей, выгодно только мне. Мол, чтобы поправить ситуацию. А что? Вполне убедительно. И это тоже очень скоро бы выяснилось.

  Я оглянулась на группу неожиданных союзниц – они тоже смотрели мне вслед. А я теперь совершенно не представляла, что делать. Бежать к Марте или тем более к инспектрисе – значит уподобиться этим самым кукушкам. Раз уж поставила себя здесь как "правильная" – надо идти до конца.

  Так и не определившись со своими дальнейшими действиями, с напрочь испорченным настроением добралась до своих. Саломея тут же оттащила меня в угол.

– Что ей было надо? – обеспокоенно спросила она.

– Не поверишь, спасти меня от позора и очередного скандала.

  И я рассказала ей всё, что мне сообщила "королевна".

– Да-а-а, ситуация непростая. – протянула княжна, медленно выдыхая сквозь зубы (первый раз своими глазами наблюдала, как выглядит её гнев), – И к фройляйн Марте ты, конечно, идти не хочешь?

– Нет. – решительно подтвердила её предположение, – И в угол тройняшек не зажмёшь – они ещё ничего не сделали. Состроят невинные глаза и ото всего отопрутся. Не знаю, что делать.

– Я знаю. – вдруг серьёзно и совершенно уже спокойно заявила моя подруга, – Но действовать будешь не ты – твоя задача отвлекать внимание и делать беззаботное лицо, как будто ничего не происходит… Иди поздравляй Льва Петровича, доверься мне и ни о чём не переживай.

  На деле это оказалось не так просто исполнить. А Саломея пошушукалась с нашей разведчицей, та полыхнула яростным взглядом, согласно кивнула и они обе куда-то удалились.

  К концу обеда княжна, сделав мне знак оставаться за столом, перемигнувшись с Ангелиной, вышла из столовой. Следом за ними, к моему удивлению, улизнула Наталья. За соседним столом тоже образовалась пара свободных мест.

  Наконец, коротко зыркнув в мою сторону и убедившись, что я на месте, пытаюсь затолкать в себя пудинг, наши интриганки покинули праздничный стол. Не передать словами, чего мне стоило не пойти следом, чтобы лично поучаствовать в предстоящем действии.

  Обо всём позже, захлёбываясь эмоциями, рассказала Ангелина. Саломея, понимая, что взбудораженную разведчицу порвёт на части, если не предоставить ей такую возможность, сдержанно кивала головой, кое-где вставляя пару слов в поправку истории.

   В общем, когда пакостницы, убедившись, что учителя веселятся в столовой со своими подопечными и помешать им некому, проникли в преподавательскую комнату (учительскую по нашему), там их уже ждали княжна, Ангелина и пара "авторитетных" мадемуазель из соседнего дортуара, решивших принять участие в выведении на чистую воду юных "беспредельщиц".

  Опуская детали, отпираться тем было некуда. И, пока Наталья "стояла на шухере" в коридоре, нтриганкам ясно дали понять, что их не принимает ни одна сторона. И любое их действие больше ни у кого не найдёт поддержки.

  А я, наконец, могла вздохнуть спокойно.

*Старания воспитанниц института благородных девиц оценивались по 12-балльной системе.

18

  Вся эта ситуация окончательно расставила «точки над i» относительно степени благородства отдельно взятых девиц, показав, кто на что способен. Как на гадости, так и на поступки совершенно иного порядка.

  Я искренне благодарила девчонок из чужой для нас компании за своевременное предупреждение, отдавая себе отчёт в том, что им не так просто далось это решение – как ни крути, "сдать" им пришлось "свою". И пусть они не побежали ябедничать учителям или инспектрисе, а предупредили лишь саму меня –  это тоже считалось не очень благовидным поступком. Всё-таки я не входила в их круг, в отличие от соперницы.

  Тем не менее, общеинститутуский негласный кодекс чести сильнее осуждал то, что собирались совершить уже утратившие репутацию доносчицы и интриганки. И я рада, что для кого-то этот самый кодекс – не пустой звук.  Может мы и не стали после этого "дружить дортуарами", но с удовольствием здоровались и перекидывались парой слов при встречах в столовой или в коридорах.

  Фройляйн Марта получила от меня рукодельный подарочек на праздник, за что я была вознаграждена трогательнейшей улыбкой наставницы, сделавшей её лицо настолько беззащитным, что захотелось обнять такую стальную и такую живую тётку. Чего я, конечно-же, делать не стала.

  А "наградой" мне было ещё большее усиление режима занятий. Иногда возникало впечатление, что этой премии для меня Марта желает чуть ли не сильнее, чем я сама. Как будто она  что-то стремилась доказать. Не знаю, правда, кому.

  Приближалось время итоговых экзаменов. А нам с Мартой казалось, что я всё ещё недостаточно готова. Моя наставница давно поняла, что в отношении зананий я прекрасно спраляюсь сама. И теперь со всем присущим её натуре перфекционизмом, как заправский генерал, муштровала меня, доводя до совершенства каждую мелочь – походку, осанку, речь, изящество движений, всё – вплоть до выражения лица. В общем, лепила из меня настоящую леди. Точнее, как тут принято называться, мадемуазель.

  Саломее в этом вопросе, конечно, всё равно равных не было, но усилия фройляйн давали свои плоды. И, надо сказать, заметные. Мало того, что я уже просто не узнавала себя, но и, как ни странно, вошла во вкус. Даже танцы давались легко и непринуждённо.

  Безмерно вслух и про себя благодаря её за прилагаемые усилия, я старалась не за страх, а за совесть, соблюдая все её рекомендации даже когда меня никто не видел. Так как понимала, что совсем скоро покину стены института и окажусь в совершенно незнакомой жизни. Одна. Мысль об этом липким страхом холодила душу.

– Господи, я ведь, образно говоря, даже не знаю толком, сколько здесь стоит булка хлеба. – с ужасом думала я, осознавая, что судьба моя дальнейшая одному богу известна. И с усердием штудировала лекции по домоводству, где нас немного учили планировать закупки и бюджет в целом. Считать деньги-то, конечно, умела, но так можно было хоть теоретически познакомиться с ценами и товарами.

  Мне нужны были отличная репутация, хорошие рекомендации и, чёрт возьми, эта самая премия. Но как? Конечно, за прошедшее время удалось неплохо выправиться с баллами – не зря же мы так старались. Однако, по предварительным подсчётам Марты, которая бдительно и ревностно следила за ситуацией, я всё-таки проигрывала той самой вредине. Стабильно.

  Красотка, видя мои достижения и успехи, тоже держала руку на пульсе и, ради того, чтобы мне не досталось это место, даже активно взялась за учёбу. Вот это мотивация!

  Решить вопрос должны были сами экзамены. А мы всё не могли придумать, каким образом радикально повернуть комиссию ко мне, что называется, лицом. Как так через голову прыгнуть, чтобы совершить рывок, продвинувший бы вперёд.

  Однажды вечером чем-то очень взволнованная Марта внепланово вызвала меня к себе. Не часто видела наставницу настолько возбуждённой.

– Алиса, тефочка, у меня для тебя целых тфе нофости. – сообщила она.

– Хорошая и плохая. – автоматически мысленно продолжила я.

– Я сегодня получила письмо. Очень фашное. Его написала моя пыфшая фоспитанница ис претытущего фыпуска. Очень хорошая тефочка. Она сообщает, что её тётушке по материнской линии требуется  гувернантка для дочерей.

  Я навострила ушки, стараясь унять волнение.

– Так фот семья очень приличная – граф и графиня Щербаковы. И они желают видеть в этой роли фоспитанницу нашего института. Да не какую – нибуть, а отну из лучших. Я собираюсь рекоментофать вас на это место…

  Сердце заухало где-то в ушах. Кажется, Марта нашла мне работу. Это была шикарная весть.  Просто роскошная. К независимому существованию в этом мире, как вы понимаете, я была совершенно не готова. Для начала вообще нужно было разобраться, что там за забором происходит. И желательно в безопасной обстановке. А там уже можно будет размышлять, как осваиваться в этом времени с удовольствием для себя. Так что эту возможность никак нельзя было упускать.

  В общем, как выходило со слов Марты, в семье, о которой шла речь – четверо детей. Старший – наследник, младший – совсем ещё грудничок и две девочки посередине, которым и требовалась достойная наставница. И чтобы Марта с чистой совестью предложила на эту должность именно меня, опять же необходимо попасть в число лучших.

– А вторая новость? – вспомнила я.

– На итоговых эксаменах планирует присутстфофать его фысочестфо.

  Так громко ухавшее до сих пор сердце в этот момент, кажется, забыло стучать.

  Думаю, не надо говорить, как все волновались в день экзаменов. Я не исключение.

   Марта же ходила просто как в воду опущенная.

  Я всё никак не могла понять, почему она находится в таком состоянии. Пока в комнату не зашла вездесущая и всезнающая Ангелина, которая, как обычно, пятой точкой прочувствовав, что оживление и суета, царившие в институте – неспроста, побежала на разведку. Я тогда только плечами пожала – что тут необычного? Как-никак экзамены, присутствие комиссии и тем более Александра II – нервозность и общий переполох – вполне объяснимы.

– Можем теперь сильно не стараться. – сердито сообщила она, в основном, думаю, для меня.

– Почему? – удивлённо спросила Наталья.

– Из-за того, что на публичных экзаменах будет присутствовать его высочество, старуха Леонтьева (начальница института) решила не рисковать и велела раздать трём лучшим претенденткам подстроенные билеты. Я сама всё только подслушала. Их сейчас вызывали в преподавательскую комнату.

  Танюшка округлила глаза и прижала пальцы к губам. Все дружно посмотрели на меня – то, что я очень старалась, рассчитывая на призовое место – ни для кого давно уже не было секретом. Внутри что-то рухнуло. Шансы на победу стремительно катились к нулю. Соперничать с заранее подтасованными результатами – сами понимаете – практически невозможно. Там уже всё решили.

  В дортуар порывистым шагом вошла розовая от негодования княжна и тоже, устремив на меня пылающий взор своих прекрасных очей, открыла было рот…

– Мы всё знаем. – остановила её.

– Я отказалась. – поджав губы и гордо вздёрнув подбородок сказала она. – Буду отвечать, как все.

  Девчонки дружно перевели изумлённые глаза с меня на неё. А я вот, например, как и Ангелина, совсем не удивилась её реакции. Гордая, умная девушка была просто оскорблена подобным бесчестным предложением и оказанным недоверием. К тому же ей было обидно за подругу. Её такое искреннее переживание встряхнуло меня.

– Саломея, нисколько не сомневаюсь, что ты не способна на подлые приёмы и без всяких поблажек сумеешь доказать, что ты – лучшая. – я подошла к ней и посмотрела прямо в глаза, в которых плескалась горечь. – И не волнуйся за меня. Ситуация такая, какая есть. Как говорится, делай, что должен и будь, что будет.

  С этими словами пошла искать Марту, понимая, что именно этот вновь открывшийся факт заставляет её испытывать такое сильное огорчение. И мне она об этом не говорит, чтобы не ронять боевой дух перед испытанием.

  Я шла по коридору в более, чем боевом настроении. Вот сейчас спортсменка во мне по-настоящему разозлилась (понятное дело не на Марту) и собралась. Столько надежд и усилий – не для того, чтобы вот так просто распустить слюни и внутренне сдаться. Постучав в дверь и получив разрешение, вошла в комнату наставницы.

– Фройляйн Марта, – демонстрируя приобретённые отменные манеры, не забыла про положенный книксен, чинно сложила руки и совершенно ровным голосом сделала заявление, – я знаю то, что вы не хотели мне сообщать. И уверяю – это никак не влияет на мой настрой, дух и состояние. Всё, чему вы меня научили, будет сегодня в полной мере продемонстрировано с достоинством.

Ответом на этот краткий спич был кивок и взгляд наставницы, полный уважения.