Электронная библиотека » Кирилл Бенедиктов » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 12 марта 2014, 01:47


Автор книги: Кирилл Бенедиктов


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Шрифт:
- 100% +
«Правое дело» и «Солидарность»: игры либералов

Название новой партии еще при жизни СПС было предметом ожесточенных дискуссий: СПС выступал ярым противником того, чтобы в названии присутствовало слово «демократия», опасаясь аналогии с Демпартией, а «Гражданская сила» и ДПР, в свою очередь, были против слова «правые». В конечном итоге представители СПС победили, хотя новую партию вряд ли можно считать реинкарнацией одноименной коалиции 1999 года. Впрочем, как отмечали журналисты, согласовать название партии оказалось проще, чем руководящие посты. Леонид Гозман выступил категорическим противником попыток председателя Демпартии Андрея Богданова занять пост руководителя московского отделения новой партии, пригрозив отказом от объединения. Богданов заявил, что готов пожертвовать своей кандидатурой ради объединения, но назвал при этом противников своего назначения «непонятными политиками», грязными и беспринципными.

Гозман сразу же занял жесткую позицию по отношению к «партиям-сателлитам», отказав их лидерам в участии в проекте и подчеркнув принципиальную разницу между СПС и другими участниками нового «Правого дела». «Вы знаете, вот это нам более-менее все равно, как Кремль поступит с этими своими образованиями, если не сказать жестче, – заявил Гозман в эфире «Радио Свобода». – Их не существует. Понимаете, не может быть партии инопланетян, потому что нет инопланетян. Нет «Гражданской силы», нет Демократической партии, просто не существует таких структур. Они существуют в Минюсте, они существуют, возможно, в каких-нибудь ведомствах, где им деньги платят, это возможно. Но в реальной жизни их не существует. В реальной жизни есть Барщевский, который назвал себя «Гражданской силой», и есть Богданов, который назвал себя Демократической партией. Я могу с полной уверенностью сказать, что ни Барщевского, ни Богданова не будет в этом проекте. Это было наше первое и необходимое условие. И оно выполнено».

В том же интервью Гозман объяснил свое согласие участвовать в «кремлевском проекте» следующим образом: «Бели мы хотим, чтобы в легальном политическом поле была представлена либеральная идеология, если мы хотим, чтобы люди, избранные и избиравшиеся по спискам „Союза Правых Сил“ или под брендом „Союза Правых Сил“ в региональные парламенты, могли продолжать свою политическую деятельность, то, к сожалению, в современной России другого пути нет. В современной России не может существовать оппозиционная политическая партия, если она не согласовала факт своего существования с Кремлем».[34]34
  Интервью Леонида Гозмана. «Радио Свобода», 30 сентября 2008 года.


[Закрыть]

Отметим, что после слияния трех партий тон Гозмана существенно изменился. «Отныне мы в одной лодке, отныне успех может быть только общим мы либо проиграем все вместе, либо все вместе выиграем, но давайте постараемся пройти этот период без взаимных нападок и обид», заявил он на учредительном съезде «Правого дела».

В основу устава «Правого дела» лег устав СПС, разрешающий членам партии свободно высказываться, даже если их мнение идет вразрез с общим партийным решением. Правда, позволено это лишь при условии, что и на стадии дискуссии член партии высказывался по обсуждаемому вопросу негативно.

Права всех участников организации будут строго охраняться: для принятия ключевых решений потребуется не менее трех четвертей голосов. Однако полномочия сопредседателей будут несколько ограничены.

Программа «Правого дела», по информации газеты «Ведомости», разрабатывалась на основе положений программы Егора Гайдара, СПС и «Гражданской силы», а также базовых документов «Деловой России». Всего у программы около десяти авторов. К работе привлекались эксперты по социальной политике, трудовым отношениям. «Правое дело» провозглашает лозунг «Свобода, собственность, порядок», называет себя партией ответственных, инициативных людей, партией среднего класса и людей дела («бизнеса» в первоначальном варианте), предпринимателей и менеджеров большинства современного российского бизнеса. В преамбуле упоминается о сложном историческом пути, о сталинском коммунистическом режиме и неудачах переходного периода, когда понятия «капитализм», «демократия» и «рыночные отношения» были дискредитированы в глазах миллионов россиян. Один из авторов программы – Борис Титов – заявил журналистам, что в программе осталось мягкое отношение к 1990-м годам, хотя он хотел, чтобы оно было более определенным.

Авторы программы отмечают, что капитализм в России по-прежнему остается капитализмом меньшинства, и предлагают модель «капитализма для всех», когда состоятельные люди обеспечивают высокий потребительский и промышленный спрос, ведущий к развитию национального производства и в итоге к сильной экономике. По словам Титова, «капитализм для всех» основан на высоком потребительском спросе, что кардинально отличается от экономик Индии и Китая: эти страны строили неэффективную догоняющую модель капитализма и конкурировали на внешнем рынке за счет низких издержек и зарплаты.

Партия собирается защищать национальный бизнес, добиваться снижения налогов, проведения реальной налоговой амнистии, ухода государства из тех отраслей, где его участие не является обязательным. «Правое дело» выступает за сокращение надзирательных функций госаппарата, повышение ответственности чиновников и правоохранительных органов, собирается бороться за восстановление прямой выборности губернаторов, снижение барьера на выборах в Госдуму до 3 процентов. Но, как говорит партиец, в свете послания президента Медведева эту цифру могут повысить до 5 процентов. «Правое дело» выступает за европейский путь развития, видит Россию гарантом демократии на окружающем геополитическом пространстве и не хочет политической изоляции.[35]35
  Любопытно, что Гозман, выступая перед съездом СПС 15 ноября, сказал о программе «Правого дела» буквально следующее: «главное не то, чтобы она была хорошей, а чтобы она не была плохой».


[Закрыть]

Учредительный съезд «Правого дела» прошел в Москве на следующий день после самороспуска СПС. В учредительном съезде партии «Правое дело» приняли участие 279 делегатов из 79 субъектов РФ. Съезд принял устав новой партии и утвердил состав руководящих органов. В состав федерального политсовета вошли 33 человека, включая трех сопредседателей – Леонида Гозмана, Георгия Бовта и Бориса Титова.

Именно отсутствие в руководстве партии «тяжеловесов», подобных Чубайсу, вызвало скептическую реакцию некоторых экспертов. Так, по мнению главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова, «на сегодняшний день… нет никаких документальных свидетельств наличия у Титова, Бовта и Гозмана идей нужного качества… на сегодня им предложить правому электорату нечего. Нечего предложить и власти».[36]36
  «Независимая газета», 7 октября 2008 года.


[Закрыть]

Борис Титов – адепт «нового курса» Рузвельта, продвигающий идеи «суверенной экономики», по словам Ремчукова, «более консервативные, чем экономическая политика Путина». Поддержка правительством терпящих бедствие в результате кризиса корпораций с некоторыми оговорками может быть интерпретирована в духе «нового курса» в его российском изводе – но и тогда она находится в русле праволиберальной идеологии «Единой России», а не рыночного фундаментализма СПС. Позиции Георгия Бовта Ремчуков оценивает еще более скептически: «Бовт – человек интеллигентно-либеральных взглядов, умеренный государственник, уже публично похваливший адекватность мер правительства в условиях кризиса ликвидности. Я не слышал такого одобрения ни от одного бизнесмена – ни мелкого, ни среднего, ни крупного. Тогда чьи интересы он выражает по ходу самого серьезного экономического испытания последнего десятилетия? Кому он продаст свою позицию в ходе политической борьбы? Пока не очевидно».[37]37
  «Независимая газета», 7 октября 2008 года.


[Закрыть]
Что же касается Гозмана, то, по распространенному мнению, он не продуцирует собственных идей, сосредотачиваясь на продвижении полученных «сверху» – главным образом от Чубайса.

Если «Правое дело» испытывает определенный дефицит ярких лидеров, то у их оппонентов – движения «Солидарность» – проблемы противоположного рода. Лидеры-индивидуалисты «Солидарности» с самого начала споткнулись о болезненный вопрос распределения командных должностей в партии. Еще до официального самороспуска СПС в прессе появлялись сообщения о том, что активисты, перешедшие в «Солидарность» из СПС, недовольны попытками Гарри Каспарова и ОГФ «подмять под себя» новое движение и могут выйти из коалиции. В частности, бывший лидер СПС Никита Белых высказывал опасения в связи с «византийскими разводками» лидера ОГФ. Надо отметить, что после выхода из СПС Белых еще был полон энтузиазма в отношении возможного создания объединенного демократического фронта. «Хоронить меня рано, – писал Белых в своем «Живом журнале» 29 сентября 2008 года. -Янеумер даже в фигуральном смысле, в том числе и политически. И не собираюсь.

Не готов сейчас сказать, чем буду заниматься в ближайшее время. Возможно, всерьез вернусь в бизнес, который «подзапустил» за три года, но который при этом кормил СПС, в том числе во время парламентских выборов, а сейчас переживает не лучшие времена, как и вся экономика. Возможно, более плотно займусь молодежными проектами вместе с Анатолием Ермолиным. Скорее всего буду активно заниматься созданием объединенного демократического движения. Буду продолжать работать депутатом Законодательного собрания Пермского края. Но вот чего я не буду делать точно, так это уходить из политической жизни нашей страны. Не дождутся».[38]38
  Цитируется по: http://belyh.livejournal.com/257023.html


[Закрыть]

Однако энтузиазм Белых в отношении «объединенного демократического движения» натолкнулся на амбиции лидера ОГФ Гарри Каспарова. В середине октября Белых распространил среди своих соратников открытое письмо, в котором заявил, что оценивает ситуацию с объединительным процессом демократов «как критическую и по-нехорошему тревожную» и готов покинуть «Солидарность» в знак несогласия с политикой Каспарова.

Белых писал, что попытки создать вместо демократической коалиции «структуру формата ОГФ+» губительны для проекта, так как будут «символизировать вождистские амбиции отдельных, пусть и очень заслуженных, деятелей». В интервью газете «Коммерсантъ» Белых заявил: «Конечно, я могу все свои силы бросить на то, чтобы многократный чемпион мира набрал голосов меньше, чем никому не известный региональный правозащитник, и подать это как урок…». Однако, по убеждению господина Белых, борьба между лидерами может оказаться «последней для еще не родившейся „Солидарности“».[39]39
  «Коммерсантъ», 5 ноября 2008 года.


[Закрыть]

В итоге Белых действительно покинул ряды «Солидарности», но не из-за конфликта с Каспаровым, а из-за того, что президент Дмитрий Медведев предложил его кандидатуру на пост губернатора Кировской области. Либералы восприняли предложение президента неоднозначно. В редакционной статье «Газеты. RU», в частности, было высказано предположение, что «если с практической точки зрения (то есть по сути события) все это (назначение Белых губернатором. – К. Б.) не более чем суета вокруг дивана, с точки зрения идеалиста-романтика, это жирная и, возможно, окончательная точка в истории современного российского либерализма».

Сам Белых заявил, что на посту губернатора будет заниматься решением управленческих, а не политических задач. «Речь идет о работе не политической. Речь идет о конкретном регионе, который находится в тяжелой ситуации, в том числе в связи с мировым кризисом, который коснулся и России», – отметил Белых. Политик добавил, что «не меняет своих идеологических убеждений», которые, по его словам, «во многом соответствуют тому, что декларирует руководство страны».

Возвращение во власть одного из лидеров либеральной оппозиции Никиты Белых (который в свое время работал вице-губернатором Пермской области) изящно закольцовывает сюжет взаимоотношений Кремля с СПС, начавшийся в 1999 году с того, что во главе объединенной либеральной коалиции встал бывший премьер-министр России Сергей Кириенко.

Уроки побед и поражений

История второго пришествия либералов во власть (если считать первым правительство Гайдара – Чубайса 1992 года) четко делится на два периода: с 1999 по 2003 год, когда правые выступали союзниками Владимира Путина, и с 2004-го по настоящее время, когда они в основном находились в оппозиции федеральной власти.

Главный секрет победы правых в 1999 году заключался в том, что они сумели позиционировать себя в качестве союзников Путина, долгожданной «новой силы». Преодолев на время противоречия между участниками правой коалиции и выдвинув на первый план команду молодых политиков, не ассоциировавшихся у избирателя с демократами первой волны, они значительно расширили свою электоральную базу. Однако закрепить успех не сумели.

Проблема заключалась в том, что правые оказались не готовы к той роли, которую получили в результате переформатирования политического поля в 2000–2001 годах. Они хотели быть равноправными партнерами власти, в то время как власть рассматривала их как младших союзников. А с этим статусом правые, которые претендовали на роль интеллектуального резерва власти и видели себя своего рода духовными наставниками власти, разрабатывающими для нее стратегические концепции будущего, согласиться не могли.

Парадоксальным образом в самой политической победе правых в 1999 году были заложены факторы, предопределившие их поражение четыре года спустя. Пока речь шла об аморфном объединении различных движений с разнородной идеологией, у правых сохранялись определенная свобода маневра и широкое поле возможностей для влияния на ситуацию. Экспертно-интеллектуальное сообщество, рассеянное по различным центрам, институтам и ассоциациям, не могло напрямую вмешиваться в политический процесс, однако создавало ту атмосферу, в которой он происходил. Став политической партией, правые приобрели определенную возможность участвовать в процессе принятия решений, но при этом сами загнали себя в жесткие рамки, предусматривающие всего лишь два варианта развития событий. Как политическая партия СПС мог либо стать вассалом власти, либо перейти к ней в оппозицию. Правые выбрали второй вариант, и потеряли свой главный ресурс, обеспечивший им электоральный успех в 1999 году. В 2003 году это стоило им не только места в парламенте, но и статуса системной политической силы.

После провала 2003 года правые (прежде всего их лидеры – Чубайс, Гайдар и т. д.) утратили статус безальтернативных модераторов либеральной среды, который был закреплен за ними с начала 90-х годов. Стало ясно, что сама среда за эти годы изменилась драматическим образом – часть ее была ориентирована на тесное сотрудничество с властью, и для них гораздо более авторитетным модератором стал Путин (что проявилось, в частности, в «деле НТВ»). Другая часть либеральной среды, напротив, ушла в непримиримую оппозицию к власти, став питательным бульоном для разного рода «несогласных» – эти люди также не признавали авторитета правых, которые, по их мнению, запятнали себя сотрудничеством с Кремлем. Для либеральной картины мира этот раскол имел поистине трагические последствия. Ранее считалось, что социокультурный фактор (родство, близость, сходство) играет большую роль, чем фактор идеологический, – именно это позволило правым в 1999 году сформировать достаточно широкую коалицию. Не имело принципиального значения место работы либерала – он мог сотрудничать даже с коммунистами, при этом всегда оставаясь «своим» для «своих». После испытаний, выпавших на долю российских либералов в 1999–2003 годах, идентичность среды перестала быть определяющим фактором. На первый план вышел критерий отношения к власти.

В то же время говорить о глобальном провале либерального проекта в 2003 году было бы некорректно. Провалилась прежде всего попытка «старых демократов» вернуться во власть, используя ценности начала 1990-х годов – права человека, свободную конкуренцию, не регулируемый государством рынок, ориентацию на Запад. Тот проект, который возник в конце 1999 года в рамках коалиции «Правое дело», просто перешел в другие руки – в частности в руки «Единой России». Не случайно, по словам Сергея Переслегина, «если бы правых привлекли к работе в этой самой вертикали власти, они были бы крайне счастливы. И там, где их привлекли, они и стали основой „Единой России“. Там, где их не привлекли, они стали критиками вертикали». Многие активисты СПС, особенно пришедшие в его региональные организации по квотам «Новой силы» и через программу «Кадровый резерв», перешли в ряды «Единой России», не изменив при этом своим идеологическим убеждениям. Что же касается влияния правых на экономическую политику, то оно в основном сохранилось, поскольку в большей степени было связано с экспертными центрами, нежели с партийными структурами.

Таким образом, главный урок последнего либерального реванша можно сформулировать так: преимущество российских правых перед другими политическими силами заключается в том, что они в состоянии формировать идеологический фон, на котором действует власть. Однако образование партийных структур, к которому логически подводит правых их усиливающееся влияние на власть, неизбежно заставляет их занять нишу оппозиции. Это, в свою очередь, вызывает ответную реакцию власти, которая перестает оказывать правым столь необходимую им поддержку в период выборов. А сам по себе либеральный дискурс не настолько популярен в России, чтобы правые могли рассчитывать на электоральный успех.

Один из главных уроков СПС состоит в том, что либералы в России отчаянно нуждаются в поддержке со стороны власти. Даже в тех случаях, когда они позиционируют себя как непримиримые противники власти, без нее они выжить не в состоянии. Однако сама по себе поддержка власти еще не гарантирует правым выживания. Вторая и третья составляющие «Правого дела» – «Гражданская сила» и Демпартия, несмотря на оказанную им Кремлем административную поддержку, просто не сумели завоевать доверие избирателей. Можно вспомнить, что в недавнем прошлом на отечественных политических пажитях паслись такие образования, как «Новые правые» Александра Шмелева. Где они теперь? Не приходится сомневаться, что такая же безвестность ожидала бы и ГС с ДПР, если бы не брошенный им властью спасательный круг в виде объединения с СПС.

Гораздо сложнее понять, зачем Кремлю в принципе понадобились правые. В недрах могущественной сверхпартии «Единая Россия» при желании можно отыскать и левых, и правых, и центристов, и, наверное, даже либертарианцев. Уже давно (по крайней мере с 2004 года) в «Единой России» шли дискуссии о необходимости разделения на левую и правую платформы. Прорабатывалась и идея «принудительного раскола» на три партии (сейчас, в условиях экономического кризиса и необходимости политической консолидации, от этой идеи, по-видимому, окончательно отказались). Однако в итоге был сохранен статус-кво – внутрипартийные клубы (условно – левый, правый и национал-патриотический) канализировали соответствующие идеологические тенденции в рамках одной сверхпартии.

Правое крыло ЕР, идеологическим центром которого является «Клуб 4 ноября», придерживается либерально-консервативных взглядов. Учитывая огромный административный ресурс «Единой России», кажется весьма странным, что малые и маргинальные правые партии до сих пор не были поглощены этим гигантом, подобно тому как мелкие космические тела притягиваются гравитационным полем больших планет. На самом деле процесс миграции правых, например, из СПС в ЕР наблюдался еще с 2000 года – однако никогда не угрожал самому существованию партии. Всегда был некий барьер, делавший невозможным слияние ядра правого фланга российской политики (наиболее типичным представителем которого является СПС) с правым крылом «партии власти».

Это тем более странно, что идеологические расхождения лидеров СПС и активистов правого крыла ЕР, хотя и существуют, не выглядят непреодолимыми. По мнению политолога Станислава Белковского, «идеологически они не отличаются ничем. Это люди одних и тех же взглядов, одного и того же круга. Если взять Владислава Резника или Виктора Плескачевского как классических представителей правого крыла „Единой России“, то невозможно найти ни одного отличия между ними и, скажем, Анатолием Чубайсом – ни по идеологии, ни по карьере, ни по бэкграунду по большому счету. Все они – основные выгодоприобретатели постсоветского периода российской истории, люди, которые во многом определили его идеологию».

На левом фланге российской политики такого барьера, кстати, не было: несмотря на предвыборную войну между ЕР и «Справедливой Россией», последняя всегда воспринималась как «партия власти № 2», сформированная из тех представителей элит, которые по каким-то причинам не смогли получить посты в «Единой России», и принципиальной разницы между идеологией эсэров и идеологией левого интеллектуального центра единороссов (ЦСКП) не существует.

С Белковским, впрочем, не согласен член федерального политсовета СПС Борис Надеждин, являющийся одним из сторонников проекта «Правое дело». По его мнению, говорить о сходстве идеологий СПС и «Единой России» неправомерно. Они «абсолютно различаются… я бы „Единую Россию“ не классифицировал как партию с определенной идеологией, потому что ЕР – это приводной ремень администрации президента в парламенте и регионах. Сама по себе эта партия не производит ни кадров, ни идей, ни законопроектов… Вы найдете в „Единой России“ ровно столько правого, сколько левого, сколько имперско-патриотичного и так далее, все что угодно вы там найдете».

Истина, по всей видимости, лежит где-то посередине. Говорить об отсутствии идеологической повестки «Единой России» было правильно на заре ее существования – тогда это действительно была структура с аморфной идеологией, которая, по выражению Белковского, «должна была символизировать победу российского оружия в Чечне и быть политическим референтом Владимира Путина как вождя этой победы».

Однако с течением времени сложилась особая праволиберальная платформа «Единой России», в основных своих деталях совпадающая с идеологией правящей элиты в целом (или же идеология элиты была перенесена на правое крыло ЕР и там без всякого сопротивления принята). Фактически речь идет о том, что сложившийся в начале века консенсус политических элит получил в лице правого крыла «Единой России» проводника и защитника своих интересов. Вопрос о необходимости существования иных правых партий, претендующих на собственный взгляд на развитие страны, в этих условиях становился дискуссионным.

И тем не менее Кремль предпринял определенные шаги по сохранению жизни на правом фланге российской политики – что характерно, в ситуации, когда политические практики СПС и близких к нему движений демонстрировали все большее нежелание избирателя поддерживать правых.

Предполагают, что Кремлем двигало стремление улучшить международный имидж России (существование легальной оппозиции). «Обсуждать темы идейного бэкграунда „Правого дела“, их социальной базы, электората – абсолютно бессмысленно. По приказанию Анны Иоанновны шут учредил либеральную партию. „Правое дело“ нужно власти для того, чтобы показать: у нас все есть, в том числе и либералы», – считает журналист Юлия Латынина. Представляется, что это достаточно наивная точка зрения, поскольку оппозиция, на которую Запад действительно обращает внимание, – это Гарри Каспаров и другие «несогласные», то есть не «Правое дело», а «Солидарность». Создание одной (двух, трех) подконтрольных Кремлю «оппозиционных» партий этой ситуации не изменит. «Правое дело» явно создается для внутреннего употребления, а не для международного пиара.

Более вероятной кажется та точка зрения, согласно которой правые партии (и СПС как наиболее яркий выразитель этого тренда) консолидируют вокруг себя некую идеологическую идентичность, принципиально нерастворимую в иной политической среде.

В настоящий момент «непарламентские правые» довольно четко делятся на три лагеря:

• группу, поддерживающую действия правительства по усилению государственного участия в экономике (либерал-лоялисты Чубайс, Гозман, Титов, Бовт);

• группу, считающую, что раз уж «либеральная идея взята властью в заложники… то договариваться приходится с теми, кто удерживает заложников, а не с теми, кто нам симпатичен» (Мариэтта Чудакова, Григорий Томчин); группу, категорически отказывающуюся от какого-либо диалога с властью (непримиримая оппозиция: движение «Солидарность»).

При всех внутренних (и порой непреодолимых) различиях эти группы объединяет принципиальная невозможность ассимиляции в среде властной сверхпартии, поскольку для любой из них это будет означать полную потерю идентичности. А потеря идентичности (не столько даже идеологической, сколько мировоззренческой) для российских правых является куда большей катастрофой, чем поражение на выборах.[40]40
  Не случайно электорат СПС окончательно отвернулся от партии после неудачных заигрываний СПС с левыми предвыборными сюжетами в 2007 году.


[Закрыть]

«Меня не удивляет стремление групп, которые так или иначе раньше работали в рамках СПС, которые пытались в качестве „Гражданской силы“ заявить себя на прошлых выборах, а также демократической партии проевропейской ориентации (ДПР) объединиться в „Правое дело“. Тем самым они обозначили свой центристский либерализм, отделенный от „правого“ крыла ЕР и от левого либерализма типа „Яблока“, – считает политолог Леонид Поляков. – Их электорат – это люди с высшим образованием, урбанистический электорат, люди среднего и старшего возраста, то есть с достаточно серьезным опытом противостояния коммунизму. А именно либералы были двигателями той идеологической революции, которая началась в эпоху перестройки и завершилась фактически распадом СССР. Для них помимо чисто прагматических мотивов стремление четко обозначить свою идеологическую нишу значит достаточно много».

По всей видимости, Кремль решил «спасти» остатки терпящего крушение СПС именно потому, что стало очевидно: «ускользающую идентичность» российских правых не получится растворить в котле сверхпартии даже при всех видимых выгодах от такой ассимиляции. Борьба с СПС, занимавшим в 2003–2007 годах критическую по отношению к власти позицию, привела к тому, что наиболее непримиримые правые ушли в уличную политику, в экстремизм и «марши несогласных», лишь прибавив Кремлю головной боли. Однако, даже избавившись от «несогласных», оставшиеся правые все равно не влились в политический мейнстрим. Сейчас в рамках «Правого дела» им предоставляется такая попытка. Однако к чему эта попытка приведет, предсказать пока невозможно.

Повестка дня для правых на сегодняшний момент одна – это защита либеральной идеологии, которая – драматический парадокс – подвергается ревизии даже со стороны некоторых лидеров «Правого дела». Тем не менее задача поставлена и должна быть решена тем или иным способом. В проекте программы «Правого дела» определена цель партии – построение «капитализма для всех». Там же говорится о том, что ПД – «партия предпринимателей и менеджеров, представляющих интересы не двух десятков крупных сырьевых корпораций, а сотен тысяч малых, средних и крупных предприятий, работающих в реальном секторе российской экономики». Таким образом, новая партия четко определяет себя как партию «российского бизнеса», отделяя «реальный сектор» от сырьевых госкорпораций.

В перспективе ставка на «реальный сектор» может оказаться более выигрышной стратегией – тут все зависит от того, как будет развиваться экономика России в условиях жестокого экономического кризиса. Но в настоящий момент российский бизнес четко ориентирован на «Единую Россию», связка с которой формировалась на протяжении многих лет и не может быть разорвана безболезненно для обоих участников процесса. Попытки же ориентироваться на РСПП и ИНСОР, где, по мнению Леонида Полякова, «начинает формироваться… идеология, нацеленная на то, чтобы артикулировать интересы бизнеса как интересы либерально-реформистской прогрессистской части нашего общества», правильны тактически, но в долгосрочной перспективе могут оказаться губительными для правых. Ведь сближение правых со структурами, считающимися идеологическими опорами президента Дмитрия Медведева, рано или поздно не оставит им выхода: правым придется либо претендовать на статус «президентской партии» (на что, надо полагать, Кремль никогда не согласится), либо отказаться от своей «ускользающей идентичности», что, как показывает вся их история, равно для них политическому самоубийству.

Основным ресурсом правых всегда было то, что в американской политологии обозначается термином soft power. Согласно определению Джозефа Ная, «Soft Power – „мягкая сила“ – это способность добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или подачек». В нашем случае это скорее воздействие на общество и власть путем создания определенных интеллектуальных моделей и индоктринация власти через экспертные и политические структуры. Иными словами, само существование либеральной среды является залогом soft power правых. Именно поэтому «реванш» 1999 года был последним успехом либералов – повторить его уже никогда не удастся, поскольку необратимо изменилась среда, формировавшая либеральный проект. Если либерализму и суждено вновь занять достойное место в российской политической и общественной жизни, то это в любом случае будет другой либерализм.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации