Текст книги "Смерть в партере"

Я изобразил на лице крайнее отвращение и слегка трепещущей рукой протянул пустой стакан – ещё воды! Наливая, Александр Карлович стал задавать наводящие вопросы: «Да уж, представляю, натерпелись вы! Давайте уж тогда по-быстрому покончим с этим, и будете балет смотреть. Он не пытался вам что-то сказать, передать?.. Не было ли чего-то странного в его поведении?..»

«Да всё это было более чем странно видеть в Большом на „Лебедином“! А сказать, может, что и хотел, но даже звуков более-менее членораздельных никаких не издавал. И передавать ничего не передавал, хотя…» Было видно, как напрягся старый служака, я же, делано закатив глаза, усердно делал вид, что усиленно вспоминаю. Помучив же его секунд десять, что-то якобы смутно вспомнил: «Он одной рукой меня к себе тянул, а вторая у него в кармане пиджака была. И то ли он её вытащить не мог, то ли достать что-то оттуда силился… Потом же его бить в судорогах начало, руки, ноги в разные стороны разбрасывать, очки, телефон на пол полетели. Может, что и было в кармане, да тоже вылетело…»

Всё, я это сказал! Озвучил свою версию… Александр Карлович остался доволен, по крайней мере внешне, и сообщил мне, что теперь все силы он приложит для убеждения коллеги в моей полной невиновности. Засим пожелал мне хорошего просмотра и попросил, если ещё что вспомню – звонить в любое время суток. А на прощание, явно из вежливости, предложил, не стесняясь, обращаться, если нужно будет приглашение сделать. И я решил дурика до конца отработать: «Ой, спасибо! Здорово-то как, что вы помочь можете – у меня как раз есть одна просьба! В четверг блок „Легенды о любви“ начинается, хочу на все составы сходить, и вот на первый спектакль пока никак вопрос с хорошим местом решить не могу. А это – мой любимый балет Григоровича! Помогите, Александр Карлович, умоляю вас!!!»

В итоге я добился от него обещания сделать пригласительный не дальше пятого ряда, ещё раз напомнил про обещание беречь меня и обелить честное имя и распрощался уже на первых тактах. Мне кажется, я убедил его, что я полный лох…

«Гамлет» был ожидаемо хореографически плох, сценографически слаб, состав не лучший, да и танцевали, при полупустом-то партере, артисты без фанатичности. В какой-то момент у меня даже проскользнула крамольная мысль, что, может, на оперу лучше было пойти, которую я не сильно жалую. Нет, естественно, как театрал-интеллектуал я посещаю оперные премьеры как минимум в Большом, а иногда и в Стасике, и в «Геликоне». И я даже знаю людей, которым опера искренне нравится больше, чем балет, – что для меня загадка. И да, есть немало трогающих до глубины души арий, однако в целом опера для меня лишь конкурент балету за сцену и бюджет театра. Впрочем, на ещё более низкой ступени моего рейтинга зрелищ стоит драмтеатр, в котором меня прямо-таки бесит, как там артисты огромными репликами не могут передать и малой части тех эмоций, что балетный артист способен дать одним движением. Так что для меня завсегда лучше посмотреть плохой балет, нежели хорошую оперу, а на драматические спектакли я вообще не ходок.

Укрепившись в этой мысли и поборов мысль крамольную, я рассеянным взглядом продолжил следить за сценой из лучшего места в зале, пребывая в ложе в одиночестве. Ну а постольку-поскольку происходившее на сцене действо увлекало слабо, то я и вновь предался размышлениям относительно того, как же мне жить-то дальше? Кто виноват и что делать? – два извечных русских вопроса…

А после встречи с Карловичем я поверил ему пока только в одном: кореец жаждет моей крови. И похоже, что они заодно разыгрывают классическую комбинацию – добрый полицейский и злой полицейский. И тогда теперь стоило ждать появления второго…

Хотя в силу однозначно успешной встречи у меня, как я полагал, есть некоторый временной гандикап. Однако после того как они узнали мой телефонный номер, то знают наверняка про меня всё, а в частности, где я живу – там, где прописан. Можно, конечно, на время съехать – это совсем не проблема. Но они, скорее всего, в курсе и того, чем я занимаюсь, где и когда бываю – на девяносто процентов моя деятельность связана с театром и его артистами, и вычислить мой график совсем не сложно. Если же исчезать из дома, то надо тогда вообще всю активность сворачивать – ложиться на дно. А менять уклад жизни я совсем не хотел, да и тогда они получат косвенное доказательство моей «вины». И зачем мне это?

И я решил, что не нужно мне этого и залегать глубоко не стоит. А надо вот что: элементарно больше по сторонам глядеть, быть начеку и, пожалуй, вооружиться немного, на всякий случай… Приняв же это принципиально стратегическое решение, я перешёл в своих размышлениях под балет к двум другим вопросам: что делать с флешкой и как поступить с Догоней?

Ответ про накопитель я принял оперативно и однозначно – надо как можно быстрее узнать, что же там такое за паролем-то скрывается! Конечно, поговорка «меньше знаешь, крепче спишь» довольно справедлива, но сознательно не пытаться выяснить, из-за чего на тебя охотятся – весьма глупо. Сегодня же вечером надо начать расспрашивать знакомых про знакомых им хакеров, но делать это стоит весьма аккуратно и через людей, никак не связанных с балетом. А у меня, балетного, в силу специфики того, чем я занимаюсь, круг общения как раз далеко не только из балетного-околобалетного люда, так что в голову сразу пришло несколько потенциальных кандидатов для разработки этого направления, я их запомнил и перешёл от девайса к гораздо более сложному вопросу – к человеку.

И, пол-акта проразмышляв, я надумал поступить следующим нетривиальным образом: завербовать майора Догонина себе в помощники. Для этого я собирался изложить ему своё видение ситуации, признавая, что улик, мою версию подтверждающих, особо-то и нет пока. Посему я хочу провести собственное частное расследование, прекрасно понимая, что официально никто заново дела не откроет. Ему же стану оплачивать консультационные услуги в тех вопросах, где я плаваю, причём весьма щедро. Плюс, когда понадобится, отдельно платить за добычу нужной мне информации. В принципе – весьма интересное предложение, отличная халтурка для сотрудника полиции!

Я не сомневался, что Сергей согласится, тем более играл свою роль и фактор дружеского расположения. Так что, как он вернётся – надо встречаться и вербовать, а до этого времени – решить вопрос с флешкой. Всё, план готов, надо действовать! А тут как раз и спектакль закончился. Я вяло похлопал немного оркестру и покинул театр. Дел у меня теперь прибавилось…

5

На следующий же день я закинул в бардачок машины валявшуюся у меня уже много лет в шкафу травматику, а сбоку на пояс брюк прицепил средних размеров выкидной нож. Во вторник же, ближе к вечеру, меня представили хакеру, звали которого Анатолий, и представлял он собой собирательный образ матёрого айтишника: бледен, худ, всклокочен, одет небрежно, ногти погрызены, глаза всё время ищут монитор. Общался Толик соответствующе – короткими рублеными фразами, обильно снабженными непонятными мне терминами. Два часа мы просидели в кафе, пока он пытался со своего ноута взломать пароль на флешке, и всё это время Толя пил мой чай и разговаривал с компьютером. Но что-то пошло не так, и он сдался: «Да чтобы у них мама сдохла!» Потом выдал много непонятного мне текста, но резюме у хакера вышло внятное: «В итоге надо мне тогда пару программ скачать да взять у ребят депаролизатор сигмовский. А это деньги. Нужен аванс. Сто баксов».

Рассчитывал он это всё добыть за завтра и предлагал встретиться вечером в четверг. Но, начиная с этого дня и до конца недели все вечера у меня были заняты – всё получилось с проходками, и я собирался посмотреть «Легенду о любви» четыре раза за четыре дня. Мне удалось убедить его встретиться как можно раньше, а самое раннее, во сколько этот ночной житель мог встать с кровати, – два часа дня. И, дабы времени не терять, мы договорились, что я приеду в место, где он встанет – к нему домой.

Среду, целиком и без остатка, я посвятил всяким разным бизнес-делам: пришлось помотаться по Москве, и я внимательно наблюдал за машинами в зеркало заднего вида – вроде как на хвосте никто не висит… Вечер я провёл дома в компании одной из моих нескольких «подружек без обязательств», так что за мной точно никто не следил. Пока же я ехал к хакеру, теперь уже на метро, но всё так же начеку, мне пришло сообщение от Догони, который прилетал сегодня поздней ночью и хотел на выходных встретиться. Я ответил, что буду только рад. Толик же на свежую голову проковырялся ещё часа три с лишним, но так и не вышло у него ничего – пароль не ломался, и Анатолий даже рассвирепел по-своему, по-айтишному. Умолял он оставить ему флешку на ночь, клялся-божился, что добьёт он её, но я изначально решил, что вскрывать её будут только в моём присутствии. А мне уже пора – надо где-то перекусить перед спектаклем, так что отложили мы вскрытие на завтра, на то же время и там же. Не горит, тем более за суматохой последних дней да в отсутствие каких-то событий по этому направлению я стал понемногу и забывать про инцидент теперь уже почти недельной давности.

И я оставил Толю размышлять о своей профпригодности, а сам же устремился навстречу прекрасному – «Легенда о любви» действительно один из моих самых любимых балетов, и меня уже потрясывало в ожидании предстоящего праздника высокого искусства. И даже вернувшаяся в двадцатых числах мая ранняя весна нисколько не портила мне настроение. Правда, пришлось доставать из уже убранных тёплых вещей куртку на подкладке – на улице шквальный ветер гонял залпы холодного мелкого дождя.

Но я добрался, не успев промокнуть, приехав сильно заранее, – в начале седьмого уже перекуривал под портиком, прячась там от как раз вновь обильно пошедших осадков. Потом я сходил к администратору и убедился, что Александр Карлович не подвёл – сидеть я буду, хотя и прилично сбоку, но в третьем ряду! Всё складывалось просто замечательно, и настроение у меня стояло не по погоде радужное – два последних похода на балет получились, мягко скажем, не очень-то удачными, теперь же я предвкушал обрести глубочайшее эстетическое наслаждение! Коллеги-балетоманы в унисон тёрли ручки в ожидании этого хореографического чуда, а состав первого спектакля блока состоял сплошь из звёзд на всех партиях. Балетное чудо должно было произойти, оно и случилось! Ибо ровно так же, как артист на сцене получает энергетический заряд из зала, – находясь в зале, можно поймать идущий со сцены не меньшей силы заряд, уж поверьте! Мне, как мало кому, повезло испытывать оба, а в этот раз не заряд, а зарядище со сцены на зал накатывалась!

Отбив до красноты ладони и хрипя после десятков крикнутых «Браво!» – вызывали артистов несчётное количество раз, – я выплыл из Большого театра в состоянии сильнейшей эйфории. Готов я был и поклоны, стоя на коленях, бить, но пребывал в практически трезвом состоянии, да и погода не поменялась – Театральная площадь вся блестела лужами, а дождь продолжал её заливать.

Но до погоды мне не было никакого дела, и никак на моё состояние не повлиял неприятный случай с номерком, который я чуть не потерял: по окончании первого акта, как только окончательно отаплодировали и потянулись на перерыв, незнакомый мне мужчина похлопал меня сзади по плечу, всё, кстати, по тому же, по левому, и, протягивая номерок, осведомился: «Не у вас ли выпал? Вот, на полу валялся. Посмотрите, ваш-то на месте?»

И действительно, в боковом кармане пиджака, куда я всегда кладу номерки, его не оказалось… Мне бы насторожиться, но я находился прилично не в себе и даже не запомнил совершенно, как мужичок тот выглядел. Я его поблагодарил и положил – после такого-то – номерок во внутренний карман, туда же, где лежала и флешка. Сделал я эти телодвижения на автомате, не прекращая живой обмен мнениями сразу с тремя окружавшими меня балетоманами. Они поздравили с чудесным избавлением от пропажи, мы продолжили обсуждения, и я тут же про это событие забыл – то, что происходило на сцене, затмило собою всё, а впереди ведь предстоял полный драматизма второй акт!

Само собой разумеется, по окончании балета вся балетоманская рать пошла отмечать столь выдающийся спектакль в известный паб, вскоре присоединились и некоторые артисты, восторгам льющимся не счесть было числа. Как результат сего заслуженного, но затянувшегося чествования – такси подвезло меня к дому уже ближе к двум и в виде довольно пьяненьком.

Впрочем, такой финал сегодняшнего спектакля я ожидал…

Победив домофон не с первого раза: шесть цифр и одну букву невероятно сложно набирать, когда в глазах двоится, я поднялся на лифте на свой девятый этаж и столкнулся с ещё более сложной задачей – открыванием замков… Их во входной двери два, и в обоих ключи отказывались поворачиваться в нужную сторону. По часовой стрелке, в сторону открывания. Почти отчаявшись, я нажал на ручку, и тут выяснилось, что дверь-то не заперта…

Обдумывая, что это значит (первая мысль: видимо, забыл закрыть, уходя), я вошёл в квартиру и, даже не включая свет, понял, что же это значит, – в квартире побывали воры! Из стоявшей в коридоре стойки для обуви были вытащены все ящики, их содержимое валялось на полу вперемешку с вещами, висевшими ранее на вешалке. Поверх лежало содранное со стены зеркало и развороченные губки для обуви. Кошмарный бардак!

Пройдя же дальше, я убедился, что похожая картина и в обеих комнатах, и на кухне, и вообще везде, включая лоджию, куда я зашёл в конце пути… От увиденного я влёт протрезвел и моментально врубился – это стиль «злого» полицейского. И тут же мне стало ясно, что искали, и я побежал обратно на кухню, где мои предположения подтвердились сполна. Там у меня а-ля «кабинет», и не стояло больше на столе ноутбука, и не лежали на полке над ним несколько флешек и пара внешних дисков. Я инстинктивно хлопнул себя по пиджаку в районе сердца – слава богу, эта на месте! Уже спасибо Анатолию! В понедельник и среду злополучная флешка лежала вместе со всеми остальными в хрустальной пепельнице, и если бы не встреча с хакером, пока неудачником, то была бы радость у корейцев!

Вспомнив же про них, я страшно взбеленился и тут же решил, что это уже чересчур – переворачивать мне квартиру! И что красную черту они таки перешли: войну объявил не я, но я теперь обязан её выиграть! И если до этого момента я ещё где-то в глубине души отчасти сомневался, стоит ли мне во всё это ввязываться, то после такого сомнения улетучились – надо действовать! К тому же теперь других вариантов, кроме как позорно бежать, не оставалось: после квартиры очевидно, кто следующий на шмон, – я сам. Ну а поджимать хвост я не привык!

Так что надо мобилизоваться окончательно, чего я ещё не сделал, как стало мне понятно до очевидности, когда я вспомнил про номерок, связал его «потерю» с открытыми замками и осознал, что я действительно пентюх конченый. Номерок у меня явно из кармана вытащили, причём ещё до начала спектакля. Получили по нему мою куртку с ключами, привезли их сюда, открыли ими дверь, отвезли назад и в карман вернули. А в антракте куртку обратно в гардероб сдали и номерок мне незамысловатым таким вот способом подкинули. Я же – как тупой тёлок: и не заметил, как стащили, и за первый акт этого не просёк, и развёлся на «оброненный» номерок. Вот уж действительно – без лоха и жизнь плоха!

И я так сам на себя из-за самого себя расстроился от этого очевидного провала, что достал из холодильника бутылку виски и налил себе на два пальца – всё равно весь прежде употреблённый алкоголь улетучился, можно теперь как с чистого листа выпить! И это оказалось верным решением – сознание прояснилось до чистоты кристалла, и я стал размышлять: как же мне теперь поступить наилучшим образом?

Ведь можно, и с большой долей вероятности, предположить, что, не найдя искомое, они проследят за моей реакцией на взлом. Если я рядовой обыватель и мне совершенно невдомёк, что тут искали, то я обязан вызвать полицию, дабы расследовать квартирную кражу, совершенную неустановленным лицом или группой лиц. Если же я так не сделаю, то это будет очень подозрительно, и, значит, мне есть что скрывать. Наверняка за подъездом наблюдают, так что надо звонить 102 и лучше всего выбежать на улицу и метаться по двору, заламывая руки и ожидая приезда машины с синей мигалкой. Устрою-ка я им небольшой спектакль!

Так я и поступил, сообщив дежурному на линии про прискорбный факт незаконного проникновения в моё жилище, но позвонил, спускаясь пешочком вниз, ещё и в другую полицию – Сергею. Он как раз ожидал получения багажа в Домодедово и замысловато-витиевато выругался в ответ на моё известие об ограблении и просьбу немедленно приехать. Но, что мне понравилось, не стал искать поводов отказаться, лишь сказал, что не очень быстро это у него получится – поедет он на электричке, да и надо домой заскочить, а то у него пара здоровых чемоданов с собой. Я в ультимативной форме приказал ему брать такси сразу ко мне, которое я оплачу, и приезжать как можно быстрее, но входить в подъезд аккуратно – возможна слежка. Догоня ответил что-то типа «Есть!», как будто уже работал на меня, а я вышел из дома и стал максимально естественно изображать ошеломлённого ограбленного.

Полиция подъехала на редкость скоро – минут через пять от силы. А приехавшая пара лейтенантов оказались весьма учтивыми и вполне адекватными и сразу же направились к месту преступления. Но я всё же успел во дворе сильную сцену встречи сыграть, и если кто видел, то точно поверил бы, что я – потрясённый вторжением обыватель. В квартире же я вышел из образа и, уже продумав, что говорить, стал уверенно отвечать на все их вопросы. Которые в основном касались того, что пропало и у кого ещё могли иметься ключи от квартиры.

Полицейские, с точки зрения профессионалов, подтвердили мои догадки, что дверь не вскрывали, а просто открыли, причём без применения отмычек, судя по отсутствию царапин на замках. Значит, сделал это кто-то, у кого либо имелись ключи, либо тот, кто мог их копию изготовить. Я знал, кто это сделал, как и зачем. Но эту версию я им подкидывать не собирался, а постарался отделаться от них как можно быстрее – изобразил крайнее обессиление и попросил оставить меня одного, пообещав завтра-послезавтра подать им два списка с ответами на эти вопросы. Их это предложение вполне устроило, я везде, где надо, расписался и спровадил стражей правопорядка. Очень удачно я это сделал и успел до приезда следующего стража и душ принять – взбодриться, и даже на кухне немного разобраться.

Догоня присвистнул, войдя в квартиру, и высказался на тему того, что крутые профи поработали: «Обшарено по уму!» Выглядел он для вернувшегося из «жопы мира» подозрительно свежо и явно был рад меня видеть, несмотря на неприятный повод столь поздне-ранней встречи – пошёл уже четвёртый час. Заглянув в комнаты, он это своё мнение лишь подтвердил, но я отговорил его проводить следственные мероприятия, а повёл на кухню, где предложил для начала выпить чаю, а там – как пойдёт…

Я собирался вербовку провести на сухую, а уж потом вспрыснуть это дело. И рассчитывал сделать всё это быстро, особенно учитывая обстоятельства и время суток, поэтому не стал расспрашивать, как у него дела, рассказывать про балет и ещё как-то ходить вокруг да около, а сразу взял быка за рога: «Сергей, возможно, я тебя сейчас удивлю, но не подумай, что я страдаю манией преследования или допился до „белки“. Да ты и сам говорил, что в смерти аудитора этого что-то „не так“, и ты абсолютно прав: чутьё нутром у тебя отлично работает! Более того, я знаю, что у меня в квартире искали, и это… флешка, которую мне… он перед смертью передал…»

Я вернул Догоне те его две паузы, и он даже рот открыл – мои вышли куда как эффектнее! И, не дав ему времени опомниться, я в нескольких абзацах рассказал, и как дело обстояло на самом-то деле, и что ещё случилось. Сергей слушал, вид имея слегка огорошенный, и вопросов на задавал. Закончив же с повествовательно-описательной частью, я перешёл к сути моего делового предложения по сотрудничеству: «Как видишь, картинка складывается весьма понятная, но, сам же понимаешь, прямых доказательств нет, а я, выходит, важную улику от следствия скрыл. И я не собираюсь эту версию больше никому озвучивать, только тебе решил рассказать, и есть этому причина: я хочу сам это дело расследовать, а тебе предлагаю помогать мне в этом. В частном порядке и за неплохие деньги. Мы не случайно вот так встретились, и мне твоя помощь очень нужна. А я вполне себе обеспеченный человек и считаю, что работа должна оплачиваться – это НЕ обсуждается! Детали я уже продумал, и мы их обсудим, но я хочу здесь и сейчас услышать твоё принципиальное решение. Ты согласен?»

Сергею понадобилось некоторое время, чтобы и информацию переварить, и решение принять, но небольшое – я успел только по новой чашке чая налить. «Да уж… И само дело повернулось во как, плюс – верно ты говоришь, что не случайно мы через столько лет встретились. Как мушкетёры „Двадцать лет спустя “! Давно уже я не верю в „случайные“ совпадения, а это точно не случайно…» Он отпил чаю, я же молчал, на него смотрел и ждал – принципиального ответа пока не прозвучало. «Да ты можешь так и не смотреть! Я и за просто так согласился бы тебе помогать, но ты абсолютно прав: так будет правильнее. Это не вопрос суммы денег, а формата. Так удастся разделить дружбу и службу, и одно другому ни мешать не будет, ни страдать одно от другого. Ты, конечно, умник! Естественно, я согласен!»

Ожидаемый ответ получен, и я достал виски – если это не повод, то что же тогда может считаться поводом?! Мой новый сотрудник всецело поддержал эту идею, и мы чокнулись: «За успех нашего дела!» Но с места в карьер брать не стали – по глоточку, а быстро согласовали размер гонорара и решили провести по горячим следам первую совместную оперативную встречу. И я дал слово майору Догонину, предложив изложить своё видение ситуации, с учётом всех открывшихся ему новых обстоятельств.

«Согласен, всё очень похоже на то, что шантажировал свою корпорацию покойный. И на флешке – компромат. С ней потом разберёмся, сейчас надо в целом ситуацию уточнить. Примем это как факт. То есть мотив налицо. Но что-то слабо я верю, чтобы корпораты, тем более столь серьёзные, на мокрое дело пошли. Не миллиард же он просил, думаю, вполне адекватную сумму, и им откупиться – как нечего делать. И что меня ещё больше смущает – так это потенциальный исполнитель и способ убийства…»

Мы ещё раз чокнулись, теперь без тоста, и пошли на балкон перекурить, где Сергей продолжил строить умозаключения: «Когда я туда приехал, их эсбэшник меня полностью убедил, что сам он в шоке от этой смерти. Держался-то он хорошо, но я видел, что не играет – реально напрягся генерал отставной. А если бы сделал он это обдуманно, то, наоборот, уже бы не нервничал. И видел я, как он в сторонке со своими корейцами общался, и все они были явно поражены случившимся. Короче, не могу я пока поверить, что это он организовал, не вяжется!»

Я этого не видел и судить не мог, но чутью Догони начинал уже доверять. А он продолжил за корейцев адвокатствовать: «Ну и как? Отравлен, хотя теперь это мы никогда не узнаем – его уже, поди, кремировали и похоронили. И тогда получается, что в антракте это произошло, хотя есть сейчас и яды, не сразу действующие. Впрочем, судя по тому, как он умер, вряд ли долгодействующий. И этот способ более чем странен для устранения в нашем случае. И непонятно, как и где могли яд дать, да и зачем так заморачиваться – есть попроще способы на тот свет отправить!»

С этим выводом сложно спорить, но я попробовал всё же подискутировать: «Да, выбор странен, но, возможно, это для того сделано, чтобы естественную смерть симулировать?» Аргумент Сергей опроверг легко: «Если бы делу дали ход после первой экспертизы, то повторная точно нашла бы что-то – оборудование сейчас у них такое, что вошь на Марсе разглядят. Отравление от естественной однозначно отличат, да и так шантажистов не мочат, уж поверь мне…»

Я ему верил, но продолжил играть роль скептика: «А может, это у них последний шанс был – помнишь, я тебе говорил, что видел, как он с корейцем одним эмоционально общался у колонн. И там, в театре, присутствовал самый главный кореец в компании – сидел в царской ложе. И опять-таки, возможно, он собирался ему эту флешку передать, если ему так и не заплатили местные, российские корейцы. И от безысходности они его и замочили так своеобразно, а?»

Сергей поразмыслил немного и почти согласился, но потом разнёс и эту версию: «Да, так дело обернуться могло. И опять же, даже похоже на то, но есть одно большое НО – не было у них возможности травануть парня этого, я это точно знаю. Так как видел…»

Я не понял, что он видел, непонимание на лице моём отразилось наглядно, да я и словами это выразил: «Э-э-э… Что ты видел?.. Тебя же там не было…» И тут Догоня в первый раз доказал, что он сторицей стоит тех денег, что я ему платить собираюсь: «Видел я всё, что он в антракте делал. Ну, пока он непосредственно в театре находился, и никто там травануть бы его не смог – точно можешь быть в этом уверен!»

Оказалось, что первым делом следственная группа изучила записи камер наблюдения, в изобилии расставленных по театру, и Марат, а я уже знал, как покойника зовут, из зала сразу метнулся в буфет, где взял водки. В пару присестов стакан вылакал и побежал на выход, вроде как говоря по телефону. Под портиком он не задержался, а вот что происходило дальше, Сергей не знал. Здесь зона покрытия камер Большого заканчивалась, и три минуты двенадцать секунд будущий труп пребывал вне поля зрения. Затем он вернулся в здание театра, проследовал в другой уже буфет, жахнул и там, вернулся в первый и весь остаток антракта общался там с посетителями, продолжая выпивать, не закусывая. Дожрал свою водку и проследовал в зал, где через пятнадцать с небольшим минут мучительно умер.

Точностью до секунды Догоня меня окончательно добил – память у него оказалась феноменальная! Он же сам этим нисколько не кичился, и на моё искреннее изумление отреагировал совершенно спокойно: «Я же расписывал по времени его действия в антракте, вот и запомнил в общем и целом. На службе вообще надо много чего запоминать… Стоило бы ещё раз пересмотреть, но вернёмся к делу: получается, что отравили его за то время, пока он по Театральной площади где-то шастал. Как и кто – пока совсем непонятно, но других-то вариантов нет!»

Майор высказался убедительно: эмоционально и даже хлопнул для верности в конце по столу ладонью, да и факты на это указывали. Но возникала одна странность, на которую он сам и обратил внимание: «Но если его корейцы отравили, то почему вне театра, ведь они там все были, на корпоративе? Тогда, значит, наёмник, но под каким таким предлогом он его ядом накормил? Вряд ли Марат стал бы что-то принимать от незнакомого человека – выпивку или съестное. С чего бы это? Но как-то яд попал вовнутрь, и вряд ли инъекцию ему сделали незаметно и безболезненно. Так что первым делом надо понять, что он эти три с лишним минуты делал и с кем встречался. А чтобы это выяснить, надо искать свидетелей и камеры городские посмотреть. И вот тут у нас будут сложности…»

Мы опять пошли покурить и сделали молча несколько затяжек. Я ждал, Догоня думал. И придумал: «Мне, чтобы записи с камер, на площадь смотрящих, получить, нужен запрос в службу видеонаблюдения, начальником подписанный. Это – без мазы. Но я знаю там пару ребят, много раз уже обращался, думаю, тысяч за десять они мне всё покажут. Давай я прямо сегодня этим займусь, гони на всякий случай двадцатку под отчёт!»

Я тут же перевёл ему на карту тридцать тысяч на всякий случай, и мы быстро обсудили ещё и мои дальнейшие действия. А тут пока всё получалось предельно просто – продолжать вести обычный образ жизни и всем рассказать, что квартиру обокрали. Сегодня – встретиться с хакером, вечером идти на спектакль, поехать на машине, а после него – забрать Догоню из отделения. Скорее всего, добудет он уже записи, и надо будет их смотреть, после чего садиться и дальше обсуждать ход следствия. А сейчас – всем спать! Мы вызвали ему такси, ещё немного выпили на посошок и расстались уже под брезжущий рассвет.

6

Встречу с Толей я проспал – проснулся в третьем часу, слегка в раздрае, и ехать было уже поздно. Позвонив, я передоговорился на завтра, и хакер даже расстроился. Но заверил меня, что для него это теперь дело чести. Я выразил уверенность, что у него всё получится, а сам довольно быстро справился с одним из дверных замков: выкрутил, сбегал купил новый, подходящий, и установил. Сергей настоятельно рекомендовал мне хотя бы один заменить немедленно, и я внял его совету. Следующие же пару часов посвятил разбору завалов и преуспел в этом: я не страдаю накопительством и вещей у меня немного, ну, кроме нарядов. Попутно я прикидывал, не пропало ли ещё что, но золото-часы я не ношу, и их у меня и нет. Наличку не храню, подлинники старых фламандцев по стенам не висят, да и другого никакого антиквариата не имеется, аппаратуры минимум. Как я и думал, всё оказалось на месте, кроме ноута и всяких разных носителей информации. Воры и не думали скрывать, за чем именно они приходили, и чуть ли не визитку заказчика оставили. Предельно всё понятно, как и то, что это – знак, который мне подают…

Но, видимо, они посчитали, что я уж совсем тупой и могу не сообразить про знак, поэтому решили прямо в лоб мне подсказать, как же мне надо поступить. И я узнал мужичонку, номерок вернувшего, причём сразу, хотя до этого, как ни силился, не мог даже цвет волос припомнить. Их у него мало, и они русые, а сам он совершенно «обычно» выглядит. Натянуто мне улыбаясь, он вышел из-за колонны, когда я подходил к входу в театр, и парой предложений сформулировал требования: «Лучше отдай по-хорошему то, что мы вчера не нашли. Мы всё равно заберём, но тебе же хуже будет…»

Он даже не остановился, угрожая, а лишь замедлил шаг, пройдя же мимо меня, достал свой телефон и показал его мне. В тот же момент на мой пришла эсэмэска, я её открыл, там оказалось два слова: «Жду звонка», а отправлена с неизвестного мне номера. На который, судя по всему, надо набирать и каяться. И точно надо звонить, ибо было бы странно «ограбленному обывателю» так не поступить. Но, по легенде, каяться мне не в чем, а я решил твёрдо стоять версии, изложенной Александру Карловичу и в которую явно не поверили. Но звонить надо!